Роман [2]
СТРАННОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ
Каждый день, кроме воскресенья, с семи тридцати до восьми тридцати утра, Джоини Батт, пронзительно свистя, объезжал поселок Чиппинг Клеорн; перед каждым домом или коттеджем он останавливался, слезал с велосипеда и бросал в почтовый ящик те утренние газеты, которые выписывали хозяева у киоскера с Хай-стрит.
А по пятницам он заносил в эти и во ««все другие дома Чиппинг Клеорна еще и «Норс Бэнхэм ньюз энд Чиппинг Клеорн гэзетт», — которую называли здесь просто «Газетой».
И каждую пятницу, бросив беглый взгляд на заголовки других газет —
«НАПРЯЖЕННОСТЬ В МИРЕ ВОЗРАСТАЕТ!», «ИЩЕЙКИ ВЫСЛЕЖИВАЮТ УБИЙЦУ БЕЛОКУРОЙ МАШИНИСТКИ!», «ТРОЕ ШАХТЕРОВ БЕЗ РАБОТЫ!», «ДВАДЦАТЬ ТРИ ЧЕЛОВЕКА УМЕРЛО ОТ ПИЩЕВОГО ОТРАВЛЕНИЯ В ОТЕЛЕ «СИСАЙД»,
— большинство жителей Чиппинг Клеорна нетерпеливо разворачивали «Газету» и погружались в изучение местных новостей. Наскоро проглядев раздел писем, девять подписчиков из десяти тут же обращались к светской хронике. Здесь вперемежку печатались объявления о купле и продаже, слезные мельбы о помощи по хозяйству, бесчисленные объявления о собаках, о домашней птице и садовом инвентаре и всякие другие вещи, интересующие членов маленькой общины Чиппинг Клеорна.
Пятница 29 октября отнюдь но была исключением из правил…
Откинув со лба хорошенькие пепельные кудряшки, миссис Светтенхэм развернула «Таймс», окинула взглядом левую страницу с новостями, решила, как обычно, что если даже в мире и случится что-нибудь из ряда вон, «Таймс» все равно сумеет навести тень на плетень; потом просмотрела хронику рождений, свадеб и смертей и с чувством выполненного долга отложила «Таймс», поспешно хватаясь за «Чиппинг Клеорн гэзетт».
Когда немного погодя ее сын Эдмунд вошел в комнату, она уже была погружена в изучение светской хроники.
— Доброе утро, дорогой, — сказала миссис Светтенхэм. — Смедли продают своего Деймлера. Он у них с тридцать пятого года — совсем уже старый, да?
Сын пробурчал что-то в ответ, налил себе кофе, взял пару копченых рыбешек, уселся за стол и развернул «Дейли уоркер», прислонив его к подносу с тостами.
— «Щенки бульдога», — прочитала вслух миссис Светтенхэм. — Ей-богу, не понимаю, как можно в наше время прокормить такую большую собаку… Гм-м, Селина Лоуренс опять дала объявление насчет повара… Я бы сказала, в наши дни — это пустая трата времени.
Дверь приоткрылась, и показалась мощная мрачная особа в ветхом бархатном берете — миссис Финч.
— Доброе утро, мэм, — сказала она. — Можно убираться?
— Нет-нет, подождите. Мы еще не позавтракали, — сказала миссис Светтенхэм. — Еще не совсем позавтракали, — добавила она заискивающе.
Метнув взгляд на сидевшего с газетой Эдмунда, миссис Финч презрительно фыркнула и удалилась.
— Я прошу тебя не читать эту жуткую газету, Эдмунд. Миссис Финч это страшно не нравится.
— Не понимаю, какое дело миссис Финч до моих политических взглядов.
— И потом, ты же не рабочий, — продолжала миссис Светтенхэм. — Ты вообще не работаешь.
— Ну, уж это чистая ложь, — возмутился Эдмунд. — Как не работаю? Я пишу книгу.
— Я имела в виду настоящую работу, — сказала миссис Светтенхэм. — А миссис Финч нам очень даже нужна. Вот обидится она, уйдет от нас — кого мы вместо нее найдем?
— Поместим объявление в «Газету», — ухмыльнулся Эдмунд.
— Я ж тебе только что сказала: это бесполезно. О господи, у кого в наши дни нет старенькой нянюшки, которая готовила бы и делала все по дому, — тот просто пропал.
Миссис Светтенхэм снова углубилась в светскую хронику.
— Продается подержанная сенокосилка. Интересно… Боже, что за цена!..… Объявлена свадьба… нет, убийство… Что!.. Эдмунд, ты только послушай:
«ОБЪЯВЛЕНО УБИЙСТВО, КОТОРОЕ ПРОИЗОЙДЕТ В ПЯТНИЦУ, ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОГО ОКТЯБРЯ, В ВОСЕМНАДЦАТЬ ЧАСОВ ТРИДЦАТЬ МИНУТ В ЛИТТЛ ПЕДДОКСЕ. ТОЛЬКО СЕГОДНЯ — ДРУЗЬЯ, СПЕШИТЕ ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ».
— Что такое? — оторвался от газеты Эдмунд.
— Но ведь двадцать девятое, пятница, — это сегодня!
— Дай-ка. — Сын взял у нее газету.
— Но что все это значит? — сгорая от любопытства, спросила миссис Светтенхэм.
— Думаю, какая-нибудь вечеринка. Игра в убийство или что-то вроде этого.
— А-а, — сказала с сомнением миссис Светтенхэм. — Но что за странная манера — давать такие объявления. Это отнюдь не похоже на Летицию Блеклок, она всегда казалась мне такой разумной женщиной.
— Может, на нее подействовали развеселые юнцы, что живут сейчас в ее доме?..
Они помолчали.
— Эдмунд, а что такое «игра в убийство»! — наконец спросила миссис Светтенхэм.
— Точно не знаю. Кажется, к тебе прицепляют клочки бумаги или что-то вроде… Нет, наверно, их все-таки тянут из шапки. Один становится сыщиком, другой жертвой, гасят свет, и кто-нибудь хлопает тебя по плечу, ты орешь, падаешь в притворяешься мертвым.
— Похоже, это весьма увлекательно.
— Думаю, чертовски скучно. Я не пойду.
— Глупости, Эдмунд, — решительно сказала миссис Светтенхэм. — Я собираюсь пойти, и ты пойдешь вместе со мной. И точка.
— Арчи, — сказала миссис Истербрук своему мужу, — ты только послушай.
Полковник Истербрук не обратил на нее внимания, потому что пыхтел от возмущения, читая какую-то статью в «Таймсе».
— Вся беда этих деятелей в том, — сказал он, — что они не имеют об Индии ни малейшего понятия! Иначе они ее писали бы такой чепухи.
— Ну, конечно, Арчи, послушай:
«ОБЪЯВЛЕНО УБИЙСТВО, КОТОРОЕ ПРОИЗОЙДЕТ В ПЯТНИЦУ, ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОГО ОКТЯБРЯ, В ВОСЕМНАДЦАТЬ ЧАСОВ ТРИДЦАТЬ МИНУТ В ЛИТТЛ ПЕДДОКСЕ. ТОЛЬКО СЕГОДНЯ. ДРУЗЬЯ, СПЕШИТЕ ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ».
Она торжествующе замолкла. Полковник Истербрук взглянул на нее без особого интереса.
— Игра в убийство, — сказал он. — Только и всего. Но, знаешь, она может быть очень даже забавной, если только ее проводить как следует. Нужен человек, который на этом деле собаку съел. Сначала тянут жребий. Один из игроков — убийца, кто именно — никто не знает. Гасят свет. Убийца выбирает жертву. Жертва должна сосчитать до двадцати и закричать. Тогда тот, кому выпало быть детективом, начинает расследование. Всех допрашивает. Где они были, что делали, пытается вывести убийцу на чистую воду. Да, хорошая игра, если детектив… м-м… имеет представление о работе в полиции.
— Например, как ты. Арчи. Сколько интересных дел было в твоем округе!
Полковник Истербрук снисходительно улыбнулся и самодовольно покрутил ус.
— Да уж, Лаура, — сказал он. — Думаю, я мог бы дать им пару зацепок.
— Мисс Блеклок следовало попросить тебя помочь все устроить.
Полковник фыркнул.
— Так у нее ж есть этот молокосос. Племянник или Кем там он ей доводится. Полагаю, он ее подбил. А все-таки забавно — додуматься дать такое объявление…
— Оно в светской хронике. А ведь мы могли бы и не заметить. Мне кажется, это приглашение, Арчи?
— Забавное приглашение. Одно скажу: на меня пусть не рассчитывают.
— Ах, Арчи! — Голос миссис Истербрук стал пронзительно-плаксивым.
— Должны были предупредить заранее. Они же знают, что я могу быть занят.
— Но ведь ты не занят, милый, правда? — Миссис Истербрук понизила голос. — А вот я считаю, Арчи, что просто необходимо пойти помочь бедной мисс Блеклок. Я убеждена, что она на тебя рассчитывает. Ты ведь столько знаешь про работу в полиции, о судебной процедуре-Миссис Истербрук склонила свою синтетическую белокурую головку и широко распахнула голубые глаза.
— Ну, раз ты так поворачиваешь, тогда, конечно, Лаура…
«Чиппинг Клеорн гэзетт» принесли и в Боулдере — виллу, состоящую из трех живописных, соединенных друг с другом коттеджей, где обитали мисс Хинчклифф и мисс Мергатройд…. — Хинч! Ты где?
— В курятнике.
Осторожно ступая по высокой мокрой траве, мисс Эми Мергатройд добралась до подруги. Та растирала ладонями корм и бросала его в таз, в котором дымилось варево из картофельных очисток и капустных кочерыжек.
— Тут в «Газете», — начала Мергатройд, — сказано, что в Литтл Педдоксе будет убийство… Что бы это значило!
— В любом случае — выпивон, — сказала мисс Хинчклифф.
— Значит, ты считаешь, что это приглашение?
— Выясним, когда придем, — заключила мисс Хинчклифф.
— Какая прелесть! — крикнула через обеденный стол миссис Хармон своему мужу. — У мисс Блеклок будет убийство.
— Убийство? — слегка удивленно сказал муж. — Когда?
— Вечером. В половине седьмого. Ну что за невезенье, милый, как раз в это время тебе надо готовиться к конфирмации. А ведь ты так любишь убийства!
— Совершенно не понимаю, о чем ты, Банч. Миссис Хармон протянула ему газету.
— Какое необычное объявление!
— Правда? — радостно сказала Банч. — Вот уж никогда бы не подумала, что мисс Блеклок увлекается такими играми. Наверно, ее подбили на это молодые Симмонсы…
ЗАВТРАК В ЛИТТЛ ПЕДДОКСЕ
В Литтл Педдоксе завтрак был в самом разгаре.
Мисс Блеклок, шестидесятилетняя женщина, хозяйка дома, сидела во главе стола. На ней было домашнее платье, совершенно не вязавшееся с ожерельем из крупного фальшивого жемчуга. Она читала Лэйн Норкотт в «Дейли мейл». Джулия Симмонс томно перелистывала «Дейли телеграф». Патрик Симмонс разгадывал кроссворд в «Таймсе». Мисс Дора Баннер с головой ушла в местный еженедельник и не замечала ничего вокруг.
Мисс Блеклок тихонько хихикнула.
Патрик пробормотал:
— Не авторитетный, а авторитарный — вот где я ошибся.
И вдруг мисс Баннер закудахтала, как вспугнутая курица:
— Летти, Летти, ты видела? Что это?
— В чем дело, Дора?
— Какое странное объявление! В нем черным по белому написано, что в Литтл Педдоксе произойдет убийство.
— Дорогая Дора, ты бы мне показала…
Мисс Баннер послушно протянула мисс Блеклок газету и ткнула дрожащим пальцем в объявление.
Мисс Блеклок взглянула. Брови ее приподнялись. Она окинула стол испытующим взором и вслух прочла объявление.
Потом она резко сказала:
— Патрик, это твои выдумки? — Ее вопрошающий взгляд остановился на красивом молодом повесе, сидевшем на противоположном конце стола.
Патрик Симмонс поспешил оправдаться:
— Что вы, тетя Летти! Как вы могли подумать? И вообще, при чем тут я?
— От тебя вполне можно этого ожидать, — жестко сказала мисс Блеклок. — Я подумала, что такие шутки в твоем духе.
— Шутки? Да что вы!
— Тогда, может, это ты, Джулия? Джулия ответила со скучающим видом:
— Разумеется, нет.
Мисс Блеклок пробормотала:
— Как вы думаете, миссис Хаймес?.. — и взглянула на уже освободившееся место за столом.
— О, не думаю, что наша Филлипа вдруг заделалась шутницей, — сказал Патрик. — Она серьезная девушка.
— Но все-таки, чья же это выдумка? — сказала, зевая, Джулия. — И что это означает?
Мисс Блеклок медленно произнесла:
— Думаю, какой-то глупый розыгрыш.
— Но зачем? — воскликнула Дора Баннер. — С какой целью? По-моему, это очень неумная шутка. И дурного тона.
Мисс Блеклок улыбнулась.
— Не переживай так, Банни, — сказала она. — Просто кто-то решил пошутить, но мне хотелось бы узнать кто.
— Здесь говорится «сегодня», — указала мисс Баннер. — Сегодня в восемнадцать тридцать. Как ты думаешь, что будет?
— Будет смерть, — загробным голосом ответил Патрик. — Дивная смерть.
— Успокойся, Патрик, — сказала мисс Блеклок, а мисс Баннер тихо взвизгнула.
— Я имел в виду всего лишь торт, который готовит Мици, — сказал Патрик извиняющимся тоном. — Вы же знаете: мы называем его «Дивная смерть».
Мисс Блеклок рассеянно улыбнулась. Но мисс Баннер продолжала настаивать:
— Нет, правда, Летти, как ты думаешь?..
Подруга оборвала ее:
— Я знаю только одно, — сухо сказала она, — в шесть тридцать к нам пожалует, сгорая от любопытства, полпоселка. На твоем месте я бы лучше выяснила, есть ли у нас что-нибудь выпить.
— Но ведь ты волнуешься, Летти?
Мисс Блеклок вздрогнула. Она не знала, что и сказать Доре Баннер. Банни нельзя было волноваться. Поэтому она помолчала, раздумывая.
С Дорой Баннер они вместе учились в школе. В те времена Дора была светловолосой, голубоглазой, довольно глупенькой девочкой. Но глупость ее никому не мешала, и с Дорой с удовольствием общались, потому что она была веселой, жизнерадостной и хорошенькой. У нее была масса достоинств: нежность, привязчивость, верность.
На долгое время подруги потеряли связь. Но полгода назад мисс Блеклок получила письмо. Дорино здоровье было подорвано. Она жила в одной комнатушке, пытаясь кое-как просуществовать на жалкую пенсию. Ей хотелось бы брать на дом вышивание, но из-за ревматизма она не могла и этого сделать. Банни вспоминала школьную дружбу… конечно, жизнь разбросала их… но, может быть… вдруг… подруга ей поможет?
Поддавшись внезапному порыву, мисс Блеклок ответила. Бедная Дора, бедная, милая, глупенькая, пухленькая Дора. Она бросилась к Доре, увезла ее с собой и поселила в Литтл Педдоксе под предлогом, что, дескать, одной вести хозяйство тяжело и ей нужна помощница. Это будет ненадолго — так сказали ей врачи, и все же подчас она чувствовала, что бедная старушка Дора — тяжкий крест. Она все на свете путала, расстраивала темпераментную иностранную домработницу, теряла счета и письма и временами доводила мисс Блеклок до белого каления. Бедная бестолковая старенькая Дора, такая преданная, так искренне желающая помочь, так гордящаяся тем, что приносит пользу, и увы, такая ненадежная.
Мисс Блеклок резко сказала:
— Не надо, Дора. Я же тебя просила…
— Ой, — виновато поглядела на нее мисс Баннер. — Ну конечно. Я просто забыла. Но… разве неправда, что ты…
— Что я волнуюсь? Это вовсе не так. По крайней мере, — добавила она, стараясь быть правдивой, — не совсем так. Ты говоришь про дурацкое объявление в «Газете»?
— Да… И даже если это шутка, то, по-моему, очень злобная шутка.
— Думаю, ты права, Дора, — сказала мисс Блеклок. — Это нехорошая шутка.
— Мне она совсем не нравится, — с внезапной яростью сказала мисс Баннер. — Я ее боюсь. — И неожиданно прибавила: — И ты тоже боишься, Летиция.
— Ерунда, — бодро сказала мисс Блеклок.
— Я уверена, что это опасно. Напоминает бомбу, которую присылают по почте в посылке.
— Да нет, дорогая, просто какой-то недоумок захотел сострить. Но это вовсе не смешно.
Действительно, это было не смешно… Лицо мисс Блеклок вдруг выдало ее мысли, и Дора торжествующе вскричала:
— Я же говорила! Ты тоже так думаешь!
— Но, Дора, милочка…
И осеклась. В комнату, словно цунами, ворвалась молодая женщина. Он затарахтела:
— Я могу вам говорить, пожалуйста, да?
Мисс Блеклок вздохнула:
— Конечно, Мици, в чем дело?
Порой ей казалось, что лучше самой готовить еду и вести хозяйство, чем терпеть бесконечные истерики домработницы-беженки.
— Я сразу говорить… надеюсь, все нормально? Я даю вам предупреждение об уходе… и ухожу… ухожу сейчас.
— Но почему? Вас кто-нибудь расстроил?
— Да, расстроил, — трагически оказала Мици. — Я не хочу умереть! Я уже убежала Европа. Моя семья — они все умирали… их убивали… маму и маленький брат, и моя такая милая маленькая племянница… все они убивали. Но я убежать… я прятаться… прийти в Англия. Я работаю. Я делаю работу, какая никогда не сделала на моей родине… я…
— Все это я знаю, — решительно оборвала мисс Блеклок вечную песню Мици. — Но почему вы намерены уйти именно сегодня?
— Потому что они опять приходят меня убивать!
— Кто?
— Мои враги. Наци! Они узнавали, что я здесь. И приходят убивать. Здесь написать. — Мици достала из-за спины газету. — Посмотрите, вот здесь есть прямо: «убийство». В Литтл Педдокс. Или это не значит здесь? Сегодня вечером в половине седьмого. Ай! Я не хотеть ждать, когда меня убивают… Нет.
— Но почему это обязательно про вас? Мы думаем, это просто шутка.
— Шутка? Это не шутка — убивать кого-нибудь.
— Разумеется, нет. Но, дорогая девочка, если бы кто-нибудь захотел тебя убить, он не стал объявлять бы об этом в газете, разве не так?
— Вы думаете? — Мици слегка заколебалась. — Вы думаете, они никто не хотеть убивать? А может, они хотеть убивать вас, мисс Блеклок?
— Ни за что не поверю, что кому-нибудь хочется меня убить, — беспечно сказала мисс Блеклок. — И ей-богу, Мици, я совершенно не понимаю, зачем кому-нибудь убивать тебя. Но, конечно, если вы хотите уйти, причем предупреждаете меня за пять минут до своего ухода, я не могу вам помешать. Но, учтите, вы сделаете большую глупость, если уйдете вот так. — И она решительно добавила, видя, что Мици засомневалась: — Говядина, что прислал к обеду мясник… По-моему, она очень жесткая.
— Я буду готовить гуляш, специальный гуляш.
— Ну, специальный так специальный. А не могли бы вы из того засохшего куска сыра сделать сырные палочки? Может быть, у нас сегодня будут гости.
— Сегодня? Что значит «сегодня»?
— В половине седьмого вечера.
— Но это время, которое есть газета! Тогда кто придет? Зачем он придет?
— Они придут на похороны, — сказала, подмигивая, мисс Блеклок. — Ну, хватит, Мици. Мне некогда. И закройте за собой дверь поплотнее, — жестким тоном добавила она.
В 18 ЧАС. 30 МИН.
— Ну вроде все готово, — сказала мисс Блеклок. Она окинула оценивающим взглядом двойную гостиную. Расписанный розочками мебельный ситец, два шара хризантем бронзового цвета, маленькая вазочка с фиалками и серебряная сигаретница на столике возле стены, поднос с напитками на столе в центре комнаты.
Литтл Педдокс представлял собой особняк средних размеров, построенный в стиле ранневикторианской эпохи. Узкая длинная гостиная освещалась плохо, потому что крыша веранды заслоняла солнечный свет; в конце этой гостиной некогда были двойные двери, которые вели в маленькую комнатку с окном в нише. Но потомки убрали двойные двери и заменили их бархатными портьерами. Мисс Блеклок окончательно соединила эти две комнаты в одну. В каждой из них стоял камин, и хотя ни одни не горел, по комнате разливалось приятное тепло.
— Вы включили центральное отопление? — спросил Патрик.
Мисс Блеклок кивнула.
— Тут было так зябко и промозгло. Такая сырость во всем доме! Я заставила Эвана перед уходом включить отопление.
— И не пожалели драгоценного кокса? — насмешливо сказал Патрик.
— Именно драгоценного. Но иначе нам пришлось бы тратить еще более драгоценный уголь. Сам знаешь, отопительная контора не дает ни на грамм больше того, что положено на неделю…
— Но ведь были же когда-то горы угля и кокса, и они продавались свободно? — сказала Джулия так, будто речь шла о диковинной заморской стране.
— Да, и дешево продавались.
— И кто угодно мог пойти и купить, сколько хотел, безо всяких карточек и ограничений? Неужто всего было полно?
— Любые сорта любого качества… не только камни и сланец, как теперь.
— Жили же люди, — с трепетом сказала Джулия.
Мисс Блеклок улыбнулась:
— Мне тоже так кажется, когда я оглядываюсь назад. Но ведь я старуха. И естественно, мое время кажется мне самым лучшим. Но вам, молодым, не к лицу такие речи.
— Я смогла бы не работать, — сказала Джулия. — Сидела бы себе дома, составляла букеты и писала бы письма…
— Не думаю, что тебе удалось бы все время сидеть сложа руки, — сказала мисс Блеклок. — Было много разных обязанностей. — Голос ее звучал сухо. — Но вообще-то я мало знаю о такой жизни. Банни и мне, — она нежно улыбнулась Доре Баннер, — рано пришлось отправиться на биржу труда.
— О, да, да, — согласилась мисс Баннер. — Ох, каких гадких, гадких детей мне пришлось учить. Никогда их не забуду. Летти, конечно, оказалась умнее. Она проникла в деловой мир, стала секретаршей крупного финансиста.
Дверь открылась, и вошла Филлипа Хаймес. Это была высокая красивая женщина.
— Привет, — сказала она. — У вас что, будут гости? А почему мне никто ничего не сказал?
— Нет, ей-богу! — закричал Патрик. — Наша Филлипа не знает, держу пари: это единственная женщина в Чиппинг Клеорне, которая не знает!..
Филлипа вопросительно взглянула на него.
— Узрим мы вскоре, — театрально сказал Патрик и взмахнул рукой, — убийства сцену!
Филлипа Хаймс слегка удивилась.
— Вот это, — Патрик указал на два больших шара хризантем, — похоронные венки, а эти оливки и сырные палочки символизируют поминальное угощение.
Филлипа перевела вопросительный взгляд на мисс Блеклок.
— Это что — шутка? — спросила она.
— Это очень гадкая шутка, — возбужденно подхватила мисс Баннер. — И мне она совсем не нравится.
— Покажи ей объявление, — сказала мисс Блеклок. — А я пойду загоню уток. Уже темно. Им пора домой.
— Летти, дорогая, давай я пойду, — закричала мисс Баннер. — Ей-Богу, мне очень хочется. Вот только надену галоши, джемпер, куда я его задевала?
Но мисс Блеклок, улыбаясь, уже выходила из комнаты.
— Дохлый номер, Банни, — сказал Патрик. — Тетя Летти такая деятельная, она не выносит, когда что-нибудь делают за нее. Она все хочет сама.
— Ей это жутко нравится, — сказала Джулия.
— Лично я что-то не помню, чтобы ты предлагала свои услуги, — заметил ей брат.
Джулия лениво улыбнулась.
— Ты сам только что сказал, что тете Летти нравится управляться самой, — возразила она. — И потом, — она вытянула красивую ногу в тонком чулке, — я в моих лучших чулках.
— Смерть в шелковых чулках, — с пафосом произнес Патрик.
— Не в шелковых, кретин, — в нейлоновых.
— Это не так красиво.
— Но, может, кто-нибудь объяснит мне, — раздраженно спросила Филлипа, — почему здесь столько говорят о смерти?
Все загалдели, наперебой пытаясь объяснить, но не смогли найти газету, потому что Мици забрала ее с собой в кухню. Через несколько минут вернулась мисс Блеклок.
— Ну, — оживленно начала она, — все готово. — Она бросила беглый взгляд на часы. — Двадцать минут седьмого. Или сейчас кто-нибудь пожалует, или я совершенно не понимаю своих соседей.
Мици поставила на стол бутылку черри и три блюда с оливками, сырными палочками и какими-то печеньицами.
— Патрик, — сказала мисс Блеклок, — будь так любезен, передвинь поднос или весь стол в угол, в ту комнату, в нишу. В конце концов, я же не устраиваю никакого празднества. Я лично никого не приглашала. И не хочу, чтобы сразу бросалось в глаза, что я жду гостей.
— Тетя Летти, неужели вы хотите скрыть вашу мудрую прозорливость?
— Ты прекрасно все поставил, Патрик. Большое спасибо, дорогой.
— Теперь изобразим тихий семейный вечер в домашнем кругу, — сказала Джулия, — а при виде нежданных гостей выразим искреннее удивление.
Мисс Блеклок взяла бутылку черри-бренди. Она смотрела на нее нерешительно. Патрик ее успокоил:
— Да здесь почти полбутылки. Должно хватить.
— О, да, да… — Она колебалась. Потом, слегка покраснев, сказала: — Патрик, если- тебя не затруднит… там, в кладовке, в шкафу, стоит новая бутылка. Принеси ее я захвати штопор. Я… мы вполне можем поставить и новую бутылку. А эта уже початая.
Патрик молча сходил, куда его просили, вернулся с новой бутылкой и вытащил пробку. Ставя черри-бренди на поднос, он с любопытством поглядел на мисс Блеклок.
— А вы, никак, это всерьез принимаете? — ласково опросил он.
— А как же! — воскликнула шокированная Дора Баннер. — Нет, Летти, ты даже не представляешь…
— Тс-с, звонок. Вот видите, мои мудрые пророчества сбываются.
Мици распахнула дверь в гостиную и впустила полковника и миссис Истербрук. У Мици была своя манера объявлять о приходе гостей.
— Здесь этот полковник и миссис Истербрук хотеть вас увидеть, — фамильярно заявила она.
Пытаясь скрыть некоторое смущение, полковник вел себя разудало.
— Ничего, что мы как снег на голову? — сказал он. — Вот проходили мимо и решили: а чего не заскочить? Промозглый сегодня вечер. Я смотрю, вы уже топите. А мы еще не начинали.
— Что за прелесть ваши хризантемы1 — захлебнулась от восторга миссис Истербрук. — Какие очаровательные!
— А по-моему, ужасно тощие, — сказала Джулия.
С Филлипой Хаймс миссис Истербрук поздоровалась с особой, чуть преувеличенной сердечностью, желая этим показать, что понимает, насколько Филлипа выше обычных сельскохозяйственных рабочих.
Мици снова распахнула дверь и сказала:
— Тут эти дамы из Боулдерс.
— Добрый вечер! — Мисс Хинчклифф двумя шагами перемахнула комнату и стиснула руку мисс Блеклок. — Я и говорю Мергатройд: «А чего бы нам не нагрянуть в Литтл Педдокс?» Я хотела спросить, как высиживают утят ваши утки.
— Так быстро стало смеркаться, не правда ли? — чуть взволнованно, сказала мисс Мергатройд Патрику. — Ах, какие прелестные хризантемы!
— Тощие, — сказала Джулия.
— Почему ты не желаешь общаться? — с упреком шепнул ей Патрик.
— О, вы затопили, — сказала мисс Хинчклифф; в ее устах эта прозвучало как обвинение. — Слишком рано.
— В этом году в доме так сыро, — сказала мисс Блеклок.
Патрик просигналил бровями: «Подавать черри?» — и мисс Блеклок послала ответный сигнал: «Пока не надо». Она сказала полковнику Истербруку:
— В этом году вам прислали из Голландии луковицы тюльпанов?
Дверь снова открылась, и вошла несколько пристыженная миссис Светтенхэм, за спиной которой маячил хмурый и сконфуженный Эдмунд.
— А вот и мы! — весело сказала миссис Светтенхэм и с явным любопытством посмотрела по сторонам. Потом вдруг смутилась и добавила: — Я просто решила забежать… узнать, не нужен ли вам котенок, мисс Блеклок. Наша кошка вот-вот…
— …попадет на родильный стол, — сказал Эдмунд. — Результат будет ужасающим. Так что потом не говорите, будто я вас не предупреждал.
— Она прекрасно ловит мышей, — поспешно сказала миссис Светтенхэм. И прибавила: — Какие прелестные хризантемы!
— О, вы затопили, — пытаясь выглядеть оригинальным, сказал Эдмунд.
— Как люди похожи на граммофонные пластинки! — прошептала Джулия.
Дверь открылась еще раз, и вошла миссис Хармон.
— Хэлло, мисс Блеклок! — вся лучась, воскликнула она. — Я не опоздала? Ну, когда начнется убийство?
Джулия одобрительно хихикнула, Патрик сморщился, а мисс Блеклок улыбнулась последней гостье.
— Джулиан просто рвал и метал, что не может прийти, — сказала миссис Хармон. — Он обожает убийства… Так когда же, скажите, пожалуйста, начнется убийство?
Мисс Блеклок взглянула на каминные часы.
— Если ему суждено начаться, — бодро сказала она, — то скоро. Осталась одна минута. А пока что выпейте черри.
Патрик с готовностью устремился в проход под аркой. Mисс Блеклок подошла к столику, стоявшему возле этого прохода, и потянулась за сигаретами.
— С удовольствием выпью, — сказала миссис Хармон. — Но почему вы говорите «если»?
— Так ведь я, — сказала мисс Блеклок, — пребываю в таком же неведении, как и вы. Откуда мне знать, что…
Она осеклась и повернула голову на бой каминных часов. Звук был нежный, мелодичный, серебряный, похожий на звон колокольчиков. Все замолчали и замерли, глядя на часы.
Часы отбили четверть, потом половину. И едва умер последний звук, комната погрузилась в темноту.
В темноте послышались восхищенные вздохи и женский писк. Потом с грохотом отворилась дверь. Яркий свет фонаря замельтешил по комнате. Хриплый мужской голос скомандовал:
— Руки вверх, руки вверх, кому говорят! — И все сразу почувствовали себя как в кино и, восхищенные, подняли руки над головой.
— Ну, разве не замечательно? — выдохнула какая-то дамочка. — Просто с ума сойти!
И вдруг пистолет заговорил. Он выстрелил дважды. Свист пуль вдребезги разбил всеобщее благодушие. Игра перестала быть игрой. Кто-то взвизгнул…
Внезапно человек в дверях обернулся, похоже, он раздумывал, потом грохнул третий выстрел, и человек упал. Фонарь выпал из его руки и погас. Все опять погрузилось во мрак. И тут дверь в гостиную медленно, со слабым, негодующим стоном закрылась и защелкнулась.
В комнате было вавилонское столпотворение. Все наперебой кричали: «Свет, включите свет!.. Неужели нельзя найти выключатель?.. У кого есть зажигалка?.. Ой, не нравится мне это, не нравится!.. Но ведь стреляли по-настоящему!.. У него был настоящий пистолет!.. Это кто — грабитель?.. Ой, Арчи, я хочу выбраться отсюда!.. Ради бога, у кого есть зажигалка?..»
Потом почти одновременно щелкнули две зажигалки, и вспыхнуло два маленьких ровных пламени.
Щурясь, все смотрели друг на друга. Вокруг были испуганные лица. Возле стены у прохода под аркой, закрыв лицо руками, стояла мисс Блеклок. При слабом свете можно было разглядеть, как что-то темное струится между ее пальцами.
Полковник Истербрук прочистил горло и даже встал ради такого случая.
— Попробуйте выключатель, Светтенхэм! — приказал он. Стоявший возле двери Эдмунд послушно щелкнул выключателем.
— Или это на станции, или пробки, — изрек полковник. — А там что за базар?
Где-то за дверью вопил, разрывался женский голос. Он завопил еще истошней, и кто-то забарабанил в дверь. Тихо всхлипывающая Дора Баннер вскрикнула:
— Это Мици! Мици убивают…
— Как же! Дождешься такого счастья! — пробормотал Патрик.
Мисс Блеклок сказала.
— Надо достать свечи. Патрик, ты не мог бы…
Но полковник уже открыл — дверь. Они с Эдмундом, светя перед собой зажигалками, ступили в холл и чуть не споткнулись о лежавшего человека.
— Похоже, подбит, — сказал полковник. — Ну, где эта ваша горлодерка?
— В столовой, — сказал Эдмунд.
Двери столовой выходили в холл. Кто-то бился о стены и визжал.
— Ее заперли, — сказал, наклоняясь и ища замочную скважину, Эдмунд. Он повернул ключ, и Мици выпрыгнула из комнаты, как тигр из клетки. В столовой свет горел. Стоя против него, Мици являла собой картину неописуемого ужаса и продолжала визжать. Во всей ситуации было нечто комическое, потому что в момент нападения она чистила столовое серебро и до сих пор сжимала в руке шкурку и длинный нож для рыбы.
— Прекрати, — сказал Эдмунд, но, поскольку Мици явно не собиралась замолкать, он подался вперед и влепил ей звонкую пощечину. Мици глотнула воздуха, икнула и замолчала.
— Достаньте свечи, — сказала мисс Блеклок. — Они на кухне в шкафу. Патрик, ты знаешь, где у нас пробки?
— В коридоре за посудомоечной? Сейчас посмотрю.
Мисс Блеклок вступила в полосу света, падавшего из столовой, и Дора Баннер захлебнулась рыданиями. Мици издала еще один вопль, от которого прошел мороз по коже.
— Вас стреляли, мисс Блеклок… Вы умерели от крови.
— Не глупи, — оборвала ее мисс Блеклок. — Я совсем не ранена. Только слегка ухо задето.
— Но, тетя Летти, — сказала Джулия, — это правда кровь.
И на самом деле белая блузка мисс Блеклок, ее жемчужное ожерелье и руки — все было заляпано кровью.
— Уши всегда сильно кровоточат, — сказала мисс Блеклок. — Но надо зажечь свет.
— У меня есть свечи, — сказала Мици.
Джулия пошла вместе с ней, и они принесли несколько свечей, поставленных на блюдце.
— Ну что ж, взглянем на нашего злодея, — сказал полковник. — Опустите свечу пониже, Светтенхэм.
— Я зайду с другой стороны, — сказала Филлипа.
Твердой рукой она взяла пару блюдец. Полковник Истербрук опустился на колени.
Лежавший человек был одет в грубо сшитый черный плащ с капюшоном. Он был в черной маске и черных хлопчатобумажных перчатках. Капюшон сполз, и из-под него выбились взъерошенные светлые волосы.
Полковник Истербрук перевернул его, пощупал пульс.
— Мертв, — произнес он. — Может, это самоубийство, а может, он запутался в плаще и в момент падения пистолет сам разрядился. Если б было лучше видно…
И тут, как по мановению волшебной палочки, зажегся свет.
Со странным чувством, будто все происходит невзаправду, жители Чиппинг Клеорна стояли в холле Литтл Педдокса. Рука полковника Истербрука была красной от крови. Кровь все еще стекала по шее мисс Блеклок, капай на блузку и юбку, а у ног лежал нелепо растянувшийся незваный гость.
Патрик сказал, войдя в комнату:
— Кажется, только одна пробка… — Он запнулся.
— Давайте-ка взглянем, что это за тип, — сказал полковник. — Но думаю, мы вряд ли его знаем.
Он сорвал маску. Все вытянули шеи. Мици икнула и судорожно глотнула воздух.
— А он совсем молоденький, — сказала миссис Хармон с жалостью в голосе.
И вдруг Дора Баннер взволнованно закричала:
— Летти, Летти, да это ж молодой человек из отеля «Спа» в Меденхэм Уэллсе. Он еще приходил к нам и просил, чтобы ты дала ему денег для возвращении в Швейцарию, а ты отказала. Я думаю, это был просто предлог, чтобы проникнуть в дом и изучить планировку. Боже, он ведь мог и убить тебя!..
Мисс Блеклок взяла инициативу в свои руки:
— Филлипа, отведите Банни в столовую и дайте ей полстакана бренди. Джулия, дорогая, сбегай в ванную и принеси мне лейкопластырь, а то кровь хлещет как из ведра. Патрик, будь любезен, позвони немедленно в полицию.
ОТЕЛЬ «РОЙАЛ СПА»
Джордж Райдесдейл, начальник полиции Миддлесшира, был человеком спокойным. Этот мужчина среднего роста с проницательными глазами под кустистыми бровями имел обыкновение больше слушать, чем говорить. Потом он своим бесстрастным голосом отдавал краткие приказания, и они выполнялись неукоснительно.
Сейчас он слушал инспектора Дермута Креддока, которому было поручено расследование этого дела.
— Вызов принял констебль Легг, сэр, — говорил Креддок. — Он проявил оперативность.
— А вы установили личность покойника?
— Да, сэр. Руди Шерц. Швейцарец. Работал на приеме гостей в отеле «Ройал Спа» в Меденхэм Уэллсе. Если вы не возражаете, сэр, я сначала выясню все в «Ройал Спа», а после поеду в Чиппинг Клеорн. Там сейчас сержант Флетчер. Он должен, встретиться с шоферами автобусов, а потом пойти в Литтл Педдокс.
Райдесдейл одобрительно кивнул.
Открылась дверь, начальник полиции поднял глаза.
— Входите, Генри, — сказал он. — У нас довольно необычное дело.
Сэр Генри Клитеринг, бывший комиссар Скотленд-Ярда, приподнял брови.
— Это может заинтересовать даже вашу пресыщенность.
— Ну уж пресыщенным я никогда не был, — возразил сэр Генри.
— Последний крик моды, — сказал Райдесдейл, — объявлять об убийстве заранее. Креддок, покажите сэру Генри объявление.
— «Норс Бенхэм ньюз энд Чиппинг Клеорн гэзетт», — сказал сэр Генри. Он прочел то место, куда ткнул пальцем Креддок. — Гм, действительно необычно.
— А вам известно, кто подал объявление? — спросил Райдесдейл.
— Судя по описаниям, сэр, сам Руди Шерц. В эту среду.
— И оно никого не заинтересовало? Не показалось несколько странным человеку, который его принимал?
— Тщедушная блондинка, сидящая на приеме объявлений, совершенно не способна думать. По крайней мере, у меня такое впечатление, сэр. Она просто, сосчитала количество слов и взяла деньги.
— Но зачем все это было нужно? — спросил сэр Генри.
— Чтобы собрать побольше местных зевак, — предположил Креддок. — Собрать их в определенном месте в определенное время, потом крикнуть: «Руки вверх!», и быстренько облегчить их карманы от лишних денег и драгоценностей. Довольно банальная идея.
— А что за местечко Чиппинг Клеорн? — спросил сэр Генри.
— Большая разбросанная живописная деревушка. Есть лавка мясника, зеленщика, булочная, вполне приличный антикварный магазинчик, две чайные. Красивое местечко. Обслуживает автотуристов. Плотно заселено. Раньше в коттеджах жили фермеры, а теперь там обитают старые девы и пожилые супружеские пары. Значительное число домов построено в викторианскую эпоху.
— Представляю, — сказал сэр Генри. — Милые старые киски и отставные полковники. Эти действительно явятся, прочитав объявление, и станут вынюхивать, что к чему. Много бы я дал, чтобы моя личная старая киска оказалась в то время там. Неужто ей бы не захотелось впиться в эту историю своими маленькими дамскими зубками? Это вполне в ее духе.
— А кто ваша личная старая киска, сэр Генри? Ваша тетушка?
— Нет, — вздохнул сэр Генри. — Она мне не родственница… Это самый лучший сыщик на свете, — сказал он с благоговением. — Природный гений, взращенный на благодатной почве.
Он повернулся к Креддоку.
— И вам не стоит пренебрегать старыми кисками в вашей деревне, мой мальчик, — сказал он. — Запомните на случай, если дело окажется запутанным, пожилая незамужняя женщина, которая только и делает, что ухаживает за своим садиком и вяжет, всегда даст сто очков вперед любому следователю. Она скажет вам, что могло произойти, и что должно было произойти, и даже что на самом деле произошло! И что самое важное — она расскажет вам, почему это произошло!
— Буду иметь в виду, — сказал инспектор полиции Креддок.
Райдесдейл кратко изложил суть дела сэру Генри:
— Можно было ручаться, что они соберутся в половине седьмого, — сказал он. — Но откуда было об этом знать нашему швейцарцу? И еще одно: как он мог быть уверен, что ему будет чем поживиться?
— Пара старомодных брошек, нитка фальшивого жемчуга, одна — максимум две банкноты, — задумчиво сказал сэр Генри. — А мисс Блеклок хранит дома много денег?
— Говорит, что нет, сэр. Каких-нибудь пять фунтов.
— Особо нечем поживиться, — сказал Райдесдейл.
— То есть вы хотите сказать, — заметил сэр Генри, — что этому типчику просто нравились розыгрыши? Может, это был не грабеж, а маскарад, игра в налетчиков? Как в кино? Что ж, вполне вероятно. Но как он умудрился застрелиться?
Райдесдейл протянул ему бумагу.
— Предварительное медицинское заключение. Выстрел произведен с близкого расстояния… ожоги… гм… отсюда не ясно, что это — самоубийство или несчастный случай. Он мог сделать это умышленно, а мог просто споткнуться и упасть, прижать к себе пистолет, а тот выстрелил. Вероятнее всего, последнее. — Он посмотрел на Креддока. — Вам нужно очень осторожно опросить свидетелей и заставить их точно описать, что же они на самом деле видели.
Инспектор Креддок грустно сказал:
— Каждый из них видел свое.
— Меня всегда занимало, — сказал сэр Генри, — что люди видят в момент сильнейшего возбуждения или нервного напряжения. Что они видят, а еще интересней: чего они не видят.
— А где характеристики пистолета?
— Марка иностранная… в Европе таких довольно много. Шерц не имел разрешения на ношение оружия. Когда он въезжал в Англию, то не заявил о пистолете.
— Нехороший человек, — сказал сэр Генри.
— Да уж, с какой стороны ни посмотри. Ну, Креддок, можете идти. Выясните о нем, что можете, в отеле «Ройал Спа».
В «Ройал Спа» Креддока сразу же провели в контору управляющего.
Управляющий Роулендсон с бурным радушием принял инспектора Креддока.
— Рад буду помочь всем, чем смогу, инспектор, — сказал он. — Воистину для меня это неожиданность. Вот уж никогда бы не поверил… Шерц казался таким заурядным симпатичным парнем. Он никак не связывается в моем представлении с налетчиком.
— Как долго он работал с вами, мистер Роулендсон?
— Чуть больше трех месяцев. У него были хорошие рекомендации, нужные разрешения и все такое прочее.
— И вы были им довольны?
Про себя Креддок отметил, что Роулендсон чуть замялся перед тем, как ответить.
— Вполне.
Креддок прибег к приему, который много раз оправдывал себя ранее.
— Нет-нет, мистер Роулендсон, — сказал он, качая головой, — ведь это же не совсем так.
— Ну… — Похоже было, что управляющий застигнут врасплох.
— Вот видите, что-то было не в порядке. А что именно?
— В том-то и загвоздка, что не знаю.
— Но вам казалось, что-то не в порядке?
— Ну да… я… фактов нет, мне не на что опереться. И мне не хотелось бы, чтобы мои домыслы были записаны и использованы против меня.
Креддок любезно улыбнулся.
— Знаю, на что вы намекаете. Не беспокойтесь. Но мне нужно понять, что собою представлял этот Шерц. Вы его подозревали. В чем?
Роулендсон произнес довольно нерешительно:
— Да, был инцидент, со счетами. Туда было включено то, чего не следовало бы включать.
— То есть вы подозревали его в том, что он запрашивал деньги за услуги, которые не числятся в прейскуранте вашей гостиницы, а разницу прикарманивал?
— Что-то в этом роде. Мягко говоря, он не очень-то осторожничал. Два раза были затронуты весьма крупные суммы. Если честно, то я заставил нашего бухгалтера проверить все его книги, предполагая, что он… мм… ошибся, но хотя было обнаружено несколько неточностей, в целом касса была на месте. Так что я сделал вывод, что сам ошибался.
— Ну а если предположить, что нет? Что, если Шерц, урывая понемножку то тут, то там, умудрился сколотить приличное состояние?
— Это было бы возможно, если б у него существовали еще и другие доходы. Но люди, которые, как вы изволили выразиться, «урывают понемножку то тут, то там», обычно нуждаются в деньгах, а получая, сразу же их тратят.
— Значит, если бы Шерцу понадобились деньги покрыть недостачу, то ему нужно было бы достать денег, например, ограбить кого-нибудь?
— Да. А можно узнать, он в первый раз попытался это сделать?
— Вероятно, в первый. А от кого еще он мог доставать деньги? Может, у него была женщина?
— Была, одна официантка из гриль-бара. Ее зовут Мирна Хэррис.
Мирна Хэррис оказалась миловидной девушкой. Она была встревожена и держалась осторожно.
— Если б я знала, что он за типчик, ни за что не стала бы с ним гулять. А вообще-то гостиницам надо тщательней отбирать народ на работу, и особенно иностранцев. Он, наверно, из этих гангстеров, о них столько пишут.
— Мы полагаем, — сказал Креддок, — что он действовал в одиночку.
— У меня пропало несколько вещей, я только сейчас вспомнила. Бриллиантовая брошь и небольшой золотой медальончик. Но я даже допустить не могла, что эхо Руди.
— Вполне верю, — сказал Креддок. — Кого угодно можно ввести в заблуждение. А вы хорошо его знали?
— Да как вам сказать…
— Но вы были в дружеских отношениях?
— О да, именно в дружеских, не больше. Я не доверяю иностранцам. Кто знает, что у них на уме? Никогда не скажут, что женаты, а выяснится — когда уже поздно. Руди любил пустить пыль в глаза, но я не очень-то верила в его басенки.
— Очень интересно, мисс Хэррис, как это он пускал пыль в глаза?
— Ну, распинался, какие у него богатые предки в Швейцарии, какие они важные персоны. Но не больно-то это вязалось с тем, что он постоянно нуждался в деньгах. Он говорил, что не смог вывезти деньги из Швейцарии из-за таможенных ограничений. Может, и так, но вещи его были не больно-то. Я имею в виду одежду. В них не было шику. И я думаю, большинство его россказней — чистый треп. И о восхождении на Альпы, и о том, как он спасал людей на леднике. А у самого голова закружилась, когда мы взобрались на нашу горку Боуэлтерс. Тоже мне! Альпы!..
— Вы много проводили времени вместе?
— Да… ну да… много. Он был ужасно хорошо воспитан и знал, как ухаживать за девушкой. В кино брал лучшие билеты. И даже цветочки дарил иногда. И потом он так здорово танцевал!..
— А он когда-нибудь упоминал при вас мисс Блеклок?
— Ту, что приезжает иногда к нам пообедать? Нет. Я и понятия не имела, что он с ней знаком…
— А он не говорил про Чиппинг Клеорн?
Ему показалось, что во взгляде Мирны Хэррис промелькнула настороженность.
— Да вроде нет… Правда, как-то он спросил про автобусы, как они ходят, но я не уверена, что ему было нужно именно в Чиппинг Клеорн, может, куда-нибудь еще. Не могу вспомнить. Это было довольно давно.
Больше ему не удалось ничего выудить. Накануне она Руди Шерца не видела.
МИСС БЛЕКЛОК И МИСС БАННЕР
Литтл Педдокс оказался примерно таким, каким и представлял его себе инспектор Креддок. Он обратил внимание на цыплят и уток и на то, что до недавнего времени было прелестным цветочным бордюром и где теперь последним, умирающим всплеском пурпурной красоты цвело несколько астр.
Машина Креддока остановилась около парадного входа, и как раз в этот момент из-за угла дома вынырнул сержант Флетчер. Выправкой он напоминал гвардейца и обладал способностью вкладывать множество различных значений в одно коротенькое слово «сэр».
— Вот вы где, Флетчер.
— Сэр, — сказал сержант Флетчер.
— Какие новости?
— Только что закончили осматривать дом, сэр. Вроде бы Шерц не оставил никаких отпечатков пальцев. Понятное дело — он же был в перчатках. Следов взлома нет ни на дверях, ни на окнах. Похоже, он приехал на автобусе из Меденхэма и появился тут в шесть. Черный ход, я так понимаю, закрыли в пять тридцать. Видимо, он прошел через парадный. Мисс Блеклок утверждает, что эта дверь не запирается допоздна, пока все не лягут спать. Но служанка показала, что парадная дверь была заперта весь день; правда, она может сказать что угодно. Очень уж темпераментная, сами убедитесь. Какая-то беженка с континента.
— Трудновато с ней?..
— Сэр, — с чувством сказал сержант Флетчер.
Креддок улыбнулся.
Флетчер продолжал докладывать:
— Освещение везде в порядке. Пока что не удалось установить, что он сделал со светом. Только одна сеть в гостиной и в холле вышла из строя. Конечно, сейчас бра и лампы делаются не на одной пробке, но в доме старинная система планировки и освещения. Даже не представляю, что он мог такого натворить с пробками, ведь они находятся около кладовки, и чтобы добраться до них, ему пришлось бы идти через кухню, так что служанка бы его увидела.
— А если она была с ним заодно?
— Очень может быть. Оба они иностранцы… Я бы ни одному слову ее не поверил, ни одному.
Креддок заметил огромные перепуганные черные глаза, уставившиеся на него из окна возле главного входа. Лица, расплющенного об оконное стекло, было почти не разглядеть.
— Она?
— Так точно, сэр.
Лицо исчезло.
Креддок позвонил.
Ждал он довольно долго. Наконец дверь открыла хорошенькая молодая женщина с каштановыми волосами и с выражением скуки на лице.
— Инспектор полиции Креддок.
Молодая женщина вперила в него холодный взгляд своих удивительно красивых глаз и ответила:
— Проходите. Мисс Блеклок ждет вас.
Креддок заметил, что холл был длинным, узким и в него выходило невероятное количество дверей.
Молодая женщина распахнула одну из дверей на левой стороне и сказала:
— Тетя Летти, к вам инспектор Креддок. Мици открывать не пожелала. Она заперлась на кухне и издает оттуда весьма сладостные стоны. Полагаю, обеда нам сегодня не видать как своих ушей. — И добавила в качестве пояснения для Креддока: — Мици не любит полицейских. — После чего удалилась, прикрыв за собой дверь.
Креддок сделал шаг навстречу хозяйке Литтл Педдокса. Перед ним стояла высокая пожилая женщина. Ее пепельные, чуть вьющиеся волосы служили великолепной оправой для умного решительного лица. Одета она была в простой, хорошо сшитый пиджак, юбку и свитер. Шею ее охватывало старомодное ожерелье из камней, совершенно не вязавшееся с костюмом.
Прямо за ее спиной стояла женщина примерно того же возраста, на ее круглом лице было написано усердие, а растрепанные волосы выбивались из-под сеточки; Креддок без труда угадал в ней Дору Баннер, которую констебль Легг назвал в докладной записке «компаньонкой», а устно добавил, что она «немножко с приветом».
Мисс Блеклок заговорила приятным, хорошо поставленным голосом:
— Доброе утро, инспектор. Это моя подруга, мисс Баннер, она помогает мне вести хозяйство. Не желаете ли присесть?
Креддок окинул комнату быстрым опытным взглядом. Типичная двойная гостиная викторианских времен. Два продолговатых окна в этой комнате, в другой — окно, «фонарь» в выступе стены, стулья, диван, посередине комнаты стол, на нем в большой вазе розы, другая ваза на окне… все чистенькое, миленькое, но довольно ординарное. Из общей картины выпадала только маленькая вазочка с увядшими фиалками. Поскольку он не мог допустить, что мисс Блеклок станет терпеть у себя в комнате увядшие цветы, то решил, что недосмотр объясняется только случившимся потрясением.
Он сказал:
— Я правильно понял, мисс Блеклок, это… несчастье произошло здесь?
— Да.
— Видали б вы нашу комнату вчера! — воскликнула мисс Баннер. — Ну и кавардак был. Два столика перевернуты, от одного ножка отлетела… такая темень, сутолока… кто-то бросил зажженную сигарету и подпалил мебель. Люди, а в особенности молодежь, так наплевательски относятся к вещам… Хорошо, хоть фарфор цел остался.
Мисс Блеклок мягко, но решительно оборвала ее:
— Дора, по-моему, лучше нам просто отвечать на вопросы инспектора.
— В таком случае, мисс Блеклок, я сразу перейду к вчерашнему вечеру. Прежде всего мне хотелось бы знать, когда вы впервые увидели Руди Шерца?
— Руди Шерца? — чуть удивилась мисс Блеклок. — Так вот, значит, как его зовут. А я думала… Впрочем, неважно. Впервые я увидела его, когда приехала в Меденхэм за покупками, это было… недели три тому назад. Мисс Баннер и я обедали в «Ройал Спа». Мы уже собрались уходить, как вдруг я услышала, что меня зовут по имени. И увидела этого молодого- человека. Он сказал: «Простите, вы случайно не мисс Блеклок?» Он сказал, что, может, я его и не помню, но он сын владельца гостиницы «Альпы» в Монтре. Во время войны мы с сестрой прожили там целый год.
— Отель «Альпы», Монтре, — отметил для себя Креддок. — И вы вспомнили этого молодого человека?
— Нет. Я не помнила, чтобы встречала его раньше. Эти юноши, работающие в гостиницах, все на одно лицо. Но мы с сестрой чудесно провели время в Монтре, хозяин гостиницы был чрезвычайно услужлив, и я попыталась быть с этим молодым человеком как можно любезнее и сказала, что, надеюсь, ему нравится в Англии, а он сказал, что да, нравится и что отец, послал его сюда на шесть месяцев изучать гостиничное дело. Все это прозвучало очень естественно.
— А следующая ваша встреча?
— Где-то дней десять назад он вдруг объявился здесь. Я была очень удивлена, когда его увидела. Он извинился за беспокойство и сказал, что я — единственный человек, которого он знает в Англии. Ему срочно нужны были деньги, его мать серьезно болела.
— Но Летти не дала ему денег, — вставила мисс Баннер.
— О, все это было шито белыми нитками, — решительно сказала мисс Блеклок. — Я поняла, что он человек пропащий. Это его возвращение в Швейцарию такая чепуха! Отец прекрасным образом мог сюда телеграфировать. Владельцы гостиниц все друг друга знают. Я заподозрила его в растрате. — Она помолчала и сухо добавила: — Может, вы считаете меня жестокосердной, но я много лет работала секретаршей одного крупного финансиста и привыкла осторожно относиться к просьбам о деньгах… Меня поразило лишь то, — задумчиво прибавила она, — что он так легко сдался. Тут же ушел, даже не попытавшись ничего возразить. Словно и не ожидал никаких денег.
— Теперь, задним числом, вы считаете его просьбу лишь предлогом, чтобы проникнуть в дом, не так ли?
— Сейчас я считаю именно так. Когда я его провожала, он сказал: «У вас очень милая гостиная». Явная ложь, ведь это жуткая малюсенькая темная комнатушка. Это было просто предлогом для того, чтобы заглянуть туда. А потом заскочил вперед и открыл дверь, сказав: «Я сам». Наверное, хотел взглянуть на замок. Вообще-то мы, как и все, кто здесь живет, не запираемся до самой темноты. Кто угодно может войти.
— А черный ход, он был заперт?
— Да. Перед приходом гостей я выходила через него закрыть уток.
— А когда вы выходили, дверь была заперта?
— Не припомню… Кажется, да. Но я точно помню, что заперла ее, когда вернулась.
— Это было примерно в четверть шестого?
— Да, где-то так.
— А парадная дверь?
— Обычно ее не запирают допоздна.
— Тогда Шерц мог свободно через нее войти. Или же мог проскользнуть через черный ход, пока вы загоняли уток. Он уже знал планировку и, очевидно, заметил, где можно спрятаться, например в шкафах. В общем, с этим вроде все ясно.
— Извиняюсь, вовсе даже не ясно. Зачем, скажите на милость, все эти ухищрения, зачем ему понадобилось вваливаться в дом и ломать глупую комедию с налетом?
— А вы храните дома деньги, мисс Блеклок?
— Ну, фунтов пять здесь, в письменном столе, и фунт, может, два в кошельке.
— А драгоценности?
— Пару колец и эти камни. Согласитесь, инспектор, что это полнейший абсурд…
— А он вовсе и не был грабителем! — вскричала мисс Баннер. — Я только и делаю, что твержу тебе об этом, Летти. Он мстил! За то, что ты не дала ему денег! И стрелял он именно в тебя… целых два раза.
— Ага, — сказал Креддок. — Вот мы я подошли к вчерашнему вечеру. Что произошло, мисс Блеклок? Расскажите, пожалуйста, только поточней и поподробней.
Мисс Блеклок немного подумала.
— Помню, я сказала, что если чему-то суждено случиться, оно вот-вот случится. И тут начали бить часы. Мы все молча слушали. Они успели отбить две четверти, и вдруг совершенно неожиданно погас свет.
— Что погасло?
— Бра, здесь и в той комнате. Большая люстра и ночники не горели.
— А перед тем как они погасли, была какая-нибудь вспышка или шум?
— Да вроде нет.
— Была-была вспышка, — сказала Дора Баннер. — И треск. Опасный.
— Ну а потом, мисс Блеклок?
— Распахнулась дверь…
— Какая? Их две.
— Эта. Та, другая, не открывается. Она ложная. Открылась дверь, и вошел он, человек в маске. Он держал пистолет. Зрелище было совершенно невероятное, но, конечно, в ту минуту я думала, что это просто глупая шутка. Он что-то сказал… Не помню…
— Руки вверх! Стрелять буду! — театрально выкрикнула мисс Баннер.
— Что-то в этом роде, — довольно неуверенно кивнула мисс Блеклок.
— Ну а потом?
— Свет ударил мне прямо в глаза. Он меня ослепил. А потом я не поверила своим ушам. Пуля просвистела у меня над головой и ударилась в стену. Кто-то взвизгнул, и тут я ощутила жгучую боль в ухе и услышала второй выстрел.
— Это было чудовищно, — вставила мисс Баннер.
— Ну а потом что случилось, мисс Блеклок?
— Трудно сказать… От боли и потрясения у меня голова пошла кругом. Он… он повернулся, похоже, споткнулся — и тут прогремел третий выстрел, фонарь упал, и все затолкались и закричали.
— А где вы стояли, мисс Блеклок?
— Она стояла около столика и держала вазочку с фиалками, — молвила мисс Баннер.
— Я была здесь, — мисс Блеклок подошла к маленькому столику возле прохода под аркой. — На самом деле в тот момент я держала сигаретницу.
Инспектор Креддок осмотрел стену за ее спиной. На ней ясно виднелись две дырки от пуль. Сами пули уже изъяли и отправили на экспертизу, чтобы сравнить с пистолетом.
Он спокойно сказал:
— Вы чудом избежали смерти, мисс Блеклок.
— Он стрелял в нее, — сказала мисс Баннер. — Именно в нее! Я его видела. Он наводил фонарь на всех подряд, пока не нашел ее, потом прицелился и выстрелил. Он хотел тебя убить, Летти.
— Дора, милая, ты просто вбила это себе в голову, потому что постоянно об этом думаешь.
— Он стрелял в тебя, — упрямо повторила Дора. — Он хотел тебя застрелить, а когда промахнулся, покончил с собой.
— А мне кажется, у него и в мыслях не было кончать самоубийством, — сказала мисс Блеклок.
— Значит, мисс Блеклок, вы до самого последнего момента, вплоть до выстрелов, были уверены, что это шутка?
— Разумеется, а что еще я могла думать?
— А как вы думали, кто этот шутник?
— Сначала ты подумала на Патрика, — напомнила ей Дора Баннер.
— На Патрика? — резко переспросил инспектор.
— Да, это мой юный племянник, — так же резко ответила мисс Блеклок и продолжала, раздосадованная поведением подруги. — Когда я увидела объявление, мне пришло в голову, что, может быть, Патрик попытался так сострить, но он это категорически отрицал.
— И ты заволновалась, Летти, — сказала мисс Баннер. — Ты волновалась, хотя и притворялась спокойной. И правильно делала, что волновалась. Там говорилось «Объявлено убийство», и действительно было объявлено убийство, твое убийство. И если бы он не промахнулся, тебя бы убили. Что бы мы тогда делали?
Дора Баннер вся дрожала, говоря это. Лицо ее сморщилось, казалось, она вот-вот заплачет.
Мисс Блеклок потрепала ее по плечу.
— Все хорошо, Дора, милая, не волнуйся. Тебе вредно. Все хорошо. Это было ужасно, но ведь все прошло. — Она прибавила: — Ради меня, возьми себя в руки, Дора. Ты моя опора, ты ведешь хозяйство. Кстати, кажется, сегодня должны принести белье из прачечной?
— О господи, Летти, как хорошо, что ты мне напомнила! Интересно, принесут они пропавшую наволочку? Надо будет это записать. Я сейчас пойду узнаю.
— И унеси фиалки, — сказала мисс Блеклок. — Больше всего на свете ненавижу завядшие цветы.
— Ах, какая жалость! Я ж только вчера их сорвала. Совсем не постояли. О господи, да я же забыла налить в них воды! Только представь! Все время я что-то забываю. Значит, я иду выяснять про белье. Ведь они могут приехать с минуты на минуту.
И, вновь счастливая, она поспешила прочь.
— Дора слабый человек, — сказала мисс Блеклок, — и ей вредно волноваться. Ну что вы еще хотели узнать, инспектор?
— Кто еще живет в вашем доме и что это за люди.
— Кроме нас с Дорой Баннер, здесь сейчас живут двое моих дальних родственников: Патрик и Джулия Симмонс.
— Дальних родственников? Разве они вам не племянники?
— Нет, хотя они и называют меня тетей Летти, на самом деле они дальняя родня. Их мать — моя троюродная сестра.
— И они всегда жили с вами?
— О нет, что вы! Только два последних месяца. До войны они жили на юге Франции. Потом Патрик воевал во флоте, а Джулия, кажется, работала в каком-то министерстве. Она жила в Льяндудно. Когда война кончилась, их мать написала мне и спросила, можно ли им пожить у меня квартирантами?.. Джулия учится в Мильчестерской больнице на фармацевта, а Патрик занимается на инженерном факультете в Мильчестерском университете. Вы знаете, от нас до Мильчестера пятьдесят минут на автобусе, ну и я их с радостью приняла. Ведь правда, для меня одной дом слишком велик. Они вносят небольшую сумму за жилье и питание, и мы прекрасно уживаемся.
— Еще здесь есть миссис Хаймес, не так ли?
— Да. Она работает помощницей садовника в Дайас Холле, у миссис Лукас. Старый садовник с женой живут там, и миссис Лукас попросила меня выделить Филлипе комнату. Филлипа очень хорошая женщина. Ее мужа убили в Италии, у нее остался восьмилетний сын, я договорилась, что он приедет сюда на каникулы.
— А какая у вас прислуга?
— Пять раз в неделю по утрам приходит миссис Хиггинс из поселка, еще у меня есть одна беженка, она нам готовит. Боюсь, вы на собственном опыте убедитесь, что с Мици трудно. У нее что-то вроде мании преследования.
Креддок кивнул. Он вспомнил еще одно замечание констебля Легга. Сказав, что Дора Баинер «с приветом», а Летиция Блеклок «нормальная», он наделил Мици единственным определением: «лгунья».
Словно читая его мысли, мисс Блеклок сказала:
— Прошу вас, не относитесь к бедняжке с предубеждением. Я верю, что за любой ложью скрывается значительная доля правды. Вот, например, ее рассказы о всяческих злодеяниях росли, росли, и теперь ей кажется, что любое несчастье, о котором писали в газете, на самом деле происходило с ней или с кем-нибудь из ее родственников. Но ведь она действительно испытала когда-то тяжелое потрясение, и на ее глазах действительно убили кого-то из родственников. Мне кажется, большинство перемещенных лиц требуют к себе внимания и симпатии вполне заслуженно, они считают, что пережили много жестокостей, и, чтобы вызвать к себе сочувствие, преувеличивают и присочиняют. — Она добавила: — Откровенно говоря, Мици кого хочешь сведет с ума. Она всех нас раздражает и выводит из себя, она хмурая, подозрительная, у нее вечно какие-то предчувствия, она строит из себя обиженную. Но все-таки мне ее действительно жаль. — Она улыбнулась. — И потом, Мици, когда захочет, умеет очень вкусно приготовить.
— Попытаюсь тревожить ее как можно меньше, — успокоил ее Креддок. — А девушка, которая мне- открыла дверь?.. Это Джулия Симмонс?
— Да. Хотите — можете с ней поговорить. Патрика сейчас нет, а Филлипу вы застанете в Дайас Холле, она на работе.
— Благодарю вас, мисс Блеклок. А сейчас, с вашего позволения, я побеседую с мисс Симмонс.
ДЖУЛИЯ, МИЦИ И ПАТРИК
Джулия с хладнокровным видом вошла в комнату, уселась в кресло, в котором до нее сидела. Петиция Блеклок, и стала ждать вопросов.
Мисс Блеклок тактично ушла.
— Расскажите мне, пожалуйста, о вчерашнем вечере, мисс Симмонс.
— О вчерашнем вечере? — пробормотала Джулия, глядя на него пустыми глазами. — О, мы спали как убитые. Наверно, Это была реакция на случившееся.
— Я имел в виду вечер с шести часов и позже.
— Понимаю. Ну, значит, пришли эти скучные людишки…
— Кто именно?
— Полковник с миссис Истербрук, мисс Хинчклифф и мисс Мергатройд, миссис Светтенхэм с Эдмундом Светтенхэмом и миссис Хармон, жена пастора. Они приходили по очереди. Хотите знать, что они говорили? Они говорили одно и то же: «Я смотрю, вы уже затопили» и «какие прелестные хризантемы».
Креддок закусил губу. Она их здорово скопировала.
— Единственным исключением оказалась миссис Хармон. Она душечка. Заявилась в шляпе набекрень и в ботинках с развязанными шнурками — и напрямик спросила, когда начнется убийство. Все ужасно смутились, они-то делали вид, что заскочили случайно. А тетя Летти сказала своим обычным сухим тоном, что это произойдет довольно скоро. Потом зазвонили часы, а когда кончили, погас свет, дверь распахнулась, и человек в маске сказал: «Руки вверх, кому говорят!» — или что-то вроде этого. Все было как в плохом боевике. Нет, правда, ужасно нелепо! А потом он два раза выстрелил в тетю Летти, и всем вдруг стало очень даже не смешно.
— Кто где был в этот момент?
— Когда погас свет? Ну кто где… Миссис Хармон сидела на диване, Хинч (то есть мисс Хинчклифф) стояла напротив камина, какая она все-таки мужеподобная!
— Все были в этой комнате или кто-то был в дальней?
— Большинство, по-моему, было здесь, Патрик пошел взять черри. Полковник Истербрук, кажется, пошел за ним, но я не уверена. Мы, как я уже говорила, стояли здесь.
— А вы сами где были?
— Кажется, около окна. Тетя Летти пошла за сигаретами.
— Они лежали на том столике под аркой?
— Да… и тут погас свет и началась пошлая комедия.
— У мужчины был яркий фонарь. Что он с ним делал?
— Ну, светил в нас. Совсем ослепил. Совершенно ничего не было видно.
— Пожалуйста, постарайтесь вспомнить как можно точнее, мисс Симмонс, он держал фонарь неподвижно или шарил им по комнате?
Джулия задумалась.
— Шарил, — медленно сказала она. — Как прожектором в дансинге. Сначала свет ударил мне прямо в глаза, потом заплясал по комнате, а потом раздались выстрелы. Два выстрела.
— А потом?
— Он обернулся… тут Мици начала откуда-то завывать как сирена, его фонарь упал, и раздался третий выстрел. А потом дверь закрылась — знаете, так медленно, с жалобным визгом… ужасно жутко, — и мы очутились впотьмах, и не знали, что делать, а бедная Банни визжала как недорезанный поросенок, а Мици — та прямо наизнанку выворачивалась.
— Как вы полагаете, он выстрелил в себя нарочно или просто споткнулся, а пистолет выстрелил?
— Понятия не имею. Я ведь думала, что это глупая шутка… пока не увидела на ухе тети Летти кровь. Но ведь даже если стреляешь просто так, чтобы игра была больше похожа на правду, все равно нужно целиться очень аккуратно, чтобы ни в кого не попасть, да?
— Конечно. А вы думаете, он видел, в кого стреляет? Я хочу сказать, мисс Блеклок хорошо высвечивалась фонарем?
— Не имею понятия. Я ведь не на нее смотрела, а на него.
— Я вот к чему спрашиваю… как вам кажется, он целился именно в нее?
Казалось, Джулию эта мысль поразила.
— Вы хотите сказать, что он хотел поймать на мушку именно тетю Летти? Не думаю… В конце концов, была масса других способов укокошить ее. Какой смысл собирать для этого всех друзей и соседей, разве только чтоб усложнить себе жизнь. Он мог в любое время застрелить ее из-за изгороди в старых добрых ирландских традициях, и его бы не сцапали.
Креддок с Флетчером застали Мици на кухне. Она раскатывала тесто для печенья и встретила их настороженно.
— Почему вы входить на мой кухня, мистер полицейский? Вы из полиция, так? Везде, везде преследования! Говорят, Англии другой, но нет, тот же самый. Я знаю, вы приходить мучить меня, заставлять говорить, но я ничего не говорить. Можете снимать мои ногти, подносить горящая спичка моя кожа, можете делать меня еще более ужасно, но я не буду сказать, вы слышите? Я ничего не буду сказать. И можете посылать меня назад в концентрационный лагерь, все равно…
Креддок задумчиво посмотрел на нее, прикидывая, какую тактику лучше выбрать. Наконец вздохнул и сказал:
— Хорошо, бери шляпу и пальто, и пошли.
— Что вы сказали? — испуганно поглядела на него Мици.
— Бери шляпу, пальто, и пошли. Я не захватил аппарата для сдирания ногтей и всяких прочих приспособлений. Они у меня в отделении. У вас есть наручники, Флетчер?
— Сэр, — с признательностью сказал сержант Флетчер.
— Но я не хотеть ходить с вами! — в ужасе отпрянув, завопила Мици.
— Тогда ты будешь вежливо отвечать на вежливые вопросы. Если хочешь, в присутствии адвоката.
— Юристы? Мне не нравятся юристы. Я не хочу юристы.
Она отложила скалку, вытерла руки об одежду и села.
— Что вы хотели узнавать?
— Я хочу, чтобы ты рассказала о вчерашнем вечере.
— Я пытаться уйти. Она вам сказала это? Когда я видела, что в та газета говорят о убийство, я хотеть уходить. Она не разрешала. Она очень жестокая, ей все плевать… Она сделала меня оставаться. Но я знала, что будет. Я знала, меня убивают.
— Но тебя же не убили.
— Нет, — неохотно признала Мици.
— Ладно, теперь расскажи, что произошло.
— Я была очень нервная. О, я была очень нервная. Весь вечер. Я слушивалась. Около меня ходили люди. Один раз мне казалась, кто-то крадился в холл… но это только миссис Хаймес вошла в черная дверь, чтобы не делать грязный главная лестница, так она объясняла. Очень ей важно! Она сам наци, этот ее белый волосы, сини глаза, такая выше все, смотрит на меня как на грязная…
— Да бог с ней, с миссис Хаймес.
— Я брала черри, стаканы и маленькое печенье, которое готовила, очень вкусное, и ходила гостиная. Тогда звонили дверь, и я ходила открывать… Потом еще раз, и еще, и еще. А я открывала. Очень унизительный, но я делала. Потом возвращалась в чулан и начинала чистить серебро, я думала, это удобно, потому что когда приходить убивать, я буду иметь нож для резать туша, очень острый и очень большой.
— Ты предусмотрительна.
— А потом вдруг я слушать стреляли. Я думала: это случился. И начала бежать столовая — эта другая дверь, ее нельзя открывать. Я стояла момент, слушивалась, и тогда был третий выстрела, и тяжелая шум здесь в холле, я поворачивать ручка двери, но ее запирали от той стороны. Я… как это… в мышеловка. Я чуть с ума сошла. Я кричала, кричала и била дверь. Потом они ее открывали и давали мне выходить. Я приносила свечи, много свечи… потом свет зажигал, и я видела кровь… кровь! Аи, кровь! Это не первый раз я вижу кровь. Мой маленький брат… я видела его убивали… я видела кровь на улица… людей застреляли, она умирали…
— Да-да, — прервал ее инспектор Креддок. — Большое спасибо.
— И сейчас, — с пафосом продолжила Мици, — можете меня арестовывать и носить тюрьма.
— Не сегодня, — сказал инспектор Креддок.
Когда Креддок с Флетчером пересекали холл, направляясь к выходу, парадная дверь распахнулась, и они чуть было не налетели на высокого красивого юношу.
— Ищейки, чтоб мне пусто было! — закричал он.
— Мистер Патрик Симмонс?.
— Так точно, инспектор. Вы ведь инспектор, а он сержант, да?
— Вы совершенно правы, мистер Симмонс. Не могли бы вы уделить мне несколько минут?
— Я невиновен, инспектор. Клянусь, невиновен.
— Знаете что, мистер Симмонс, не валяйте дурака. Мне нужно еще поговорить со многими людьми, и я не хочу терять времени. Что это за комната? Мы можем сюда пройти?
— Это так называемый кабинет, но здесь никто не работает.
— А мне сказали, что вы на занятиях, — сказал Креддок.
— Я обнаружил, что не могу сегодня сосредоточиться на математике, и посему отправился домой.
— Мистер Симмонс, будьте добры, опишите вчерашний вечер.
— Мы заклали упитанного тельца. Я хочу сказать, Мици самолично изготовила мятные печенья, а тетя Летти откупорила новую бутылку черри…
Креддок прервал его:
— Новую бутылку? А что, была старая?
— Да, полбутылки. Но тете Летти она чем-то не понравилась.
— Она нервничала?
— Не то чтобы всерьез. Она чрезвычайно разумная женщина. Это старуха Банни всех взвинтила — целый день каркала.
— Значит, объявление она восприняла серьезно?
— Да, она перепугалась вусмерть!
— Прочитав объявление, мисс Блеклок сначала решила, что вы каким-то образом к этому причастны. Почему она так подумала?
— Так меня ж здесь обвиняют во всех смертных грехах!
— Значит, вы к объявлению не имеете ни малейшего касательства?
— Я? Ни с какого бока.
— И вы раньше не видели Руди Шерца и не общались с ним?
— Никогда.
— Но вы смогли бы так подшутить, не правда ли?
— Кто это вам сказал? А все из-за того, что я одни только раз подложил Банни в постель яблочный пирог и послал Мици открытку о том, что гестапо напало на ее след.
— Расскажите о случившемся.
— Едва я вышел в маленькую комнату, чтобы принести всем черри, как вдруг свет взял и погас. Я обернулся, в дверях стоял какой-то тип, он сказал: «Всем поднять руки вверх» — и все разохались и развопились, и как раз когда я прикидывал, как бы мне его сбить с ног, он вдруг принялся палить из пистолета, а потом хлоп — и повалился на пол, и фонарь выпал из его руки, и опять стало темно; тут полковник Истербрук начал драть свою казарменную глотку и распоряжаться направо-налево: «Свет!», а где я его возьму? Разве моя зажигалка долго протянет?
— Как вам показалось, налетчик целился именно в мисс Блеклок или нет?
— Ну откуда мне знать? Думаю, он стрельнул просто так. шутки ради, а потом понял, что зашел слишком далеко.
— И застрелился?
— А почему бы и нет? У него лицо мелкого жулика, который может легко потерять самообладание.
— А вы абсолютно уверены, что никогда раньше его не видели?
— Абсолютно.
— Спасибо, мистер Симмонс. Я хотел бы опросить остальных, кто был здесь вчера. В каком порядке это лучше делать?
— Значит, так, наша Филлипа — миссис Хаймес — работает в Дайас Холле. Ворота Дайас Холла почти напротив наших. А оттуда ближе всего до Светтенхэмов.
…И ДРУГИЕ
Дайас Холл сильно пострадал за время войны. Там, где некогда была спаржа, теперь радостно росли сорняки, среди которых, как свидетели безобразия, с трудом пробивались жалкие, тощие пучочки листьев спаржи. Зато вьюнки, крестовник и прочая нечисть чувствовали себя вольготно.
Часть огорода, правда, уже призвали к порядку, и в ней Креддок обнаружил старика довольно кислого вида, который задумчиво опирался на заступ.
— А вы небось миссис Хаймес ищете? Уж и не знаю, где вам ее сыскать… А чего это она вам понадобилась? Вы ж из полиции? Она что, в историю влипла или это из-за Литтл Педдокса? Так какой-то тип в маске вломился с револьвером в комнату и хотел ограбить, а народу-то в комнате полно было. Эх! До войны такого бы не случилось. А все из-за дезертиров. Ишь головорезы, рыскают по всей стране. И почему только военные их не скрутят?
— Сам не знаю, — сказал Креддок. — А наверно, налет вызвал уйму разговоров, да?
— Еще бы! «И куда мы катимся?» — Так Нед Баркер сказал. А виной всему, сказал он, эта девчонка, что готовит на мисс Блеклок, мерзопакостный у нее характер, она точно замешана, так он сказал. А Марлен, она в баре за стойкой торчит, ну вы понимаете, о чем я, она говорит, что у мисс Блеклок есть что-то очень ценное. Нет, не то, про что вы думаете, я уверен, что с мисс Блеклок взять нечего, разве что эти большущие фальшивые побрякушки. А она и говорит: «А вдруг они настоящие?!» А Флорри, дочка старика Беллеми, ей в ответ: «Пустое. Это же… как она их обозвала?.. «бижутерия», вот как. «Бижутерия»! Хорошенькое название для обыкновенных побрякушек. Но мы-то с вами знаем, что это просто стекляшки. Небось и то, что девчонка Симмонс носит, этот ее золотой плющ и собачки, — тоже бижутерия.
Старик перевел дух и продолжал:
— Мисс Блеклок дома денег не держит, Джим Хиггинс божился, что точно это знает. А кому знать, как не ему, раз его жена приходит убираться в Литтл Педдоксе, а она все про всех знает. В каждую дырку свой нос сует, ей-богу.
— А что он сказал, считает миссис Хиггинс?
— А то, что в этом Мици замешана. Ну и норов у девчонки, а спеси-то, спеси! Намедни прямо в глаза назвала миссис Хиггинс батрачкой.
Креддок постоял еще немного. Из услышанного от старика садовника у него создалась картина деревенских сплетен в Чиппинг Клеорне, но он не думал, что это может пригодиться. Креддок собрался уходить, и тут старик ворчливо окликнул его:
— Она, может, яблоки собирает. Она молодая, ей это больше под силу, чем мне.
Креддок там и нашел Филлипу Хаймес.
— Доброе утро, миссис Хаймес. Извините, что напугал вас. Я инспектор полиции Креддок из Миддлесширского округа. Хотел бы поговорить с вами.
— Насчет вчерашнего?
— Несколько протокольных вопросов. В какое время вы вчера пришли с работы?
— Примерно в половине шестого. Я задержалась минут на двадцать, потому что поливала цветы в оранжерее.
— В какую дверь вы вошли?
— Через черный ход.
— Вы всегда ходите этим путем?
— Да.
— Дверь была не заперта?
— Нет. Летом она всегда нараспашку. Осенью ее прикрывают, но не запирают. Мы часто там ходим. Когда я вошла, я ее заперла.
— Вы это точно помните?
— Совершенно точно.
— Теперь, пожалуйста, опишите, что происходило во время налета.
— Ну… вдруг потух свет.
— Где вы стояли?
— Около камина. Я искала зажигалку, думала, я ее там оставила. Свет потух… все захихикали. Потом дверь распахнулась настежь, и этот человек направил на нас фонарь и пистолет и приказал поднять руки.
— И вы подняли?
— Да, в общем, нет. Я думала, это шутка… А потом вдруг пистолет выстрелил Грохот был оглушительный, только тут я действительно испугалась. Потом фонарь описал круг, упал и погас, а потом завизжала Мици. Как свинья, когда ее убивают.
— Свет ослеплял?
— Не то чтобы очень. Но он был довольно сильным. На секунду он высветил мисс Баннер, она была как призрак, представляете, такая белая-белая, рот раскрыт, глаза выпучены, вот-вот выскочат.
— Он двигал фонарем?
— Да-да, шарил им по комнате.
— Словно кого-то выискивая?
— Да нет, не сказала бы.
— Ну а после, миссис Хаймес?
— Потом началась толкотня и неразбериха. Эдмунд Светтенхэм и Патрик Симмонс зажгли зажигалка и вышли в холл, мы пошли за ними, кто-то открыл дверь в столовую… там был свет… Эдмунд Светтенхэм со всего размаху влепил Мици пощечину, и она прекратила визжать, после этого стало немного легче жить.
— Вы видели труп?
— Да.
— Вы знали этого человека? Может, видели когда-нибудь раньше?
— Нет. Никогда.
— На ваш взгляд, его смерть была случайной или это самоубийство?
— Не имею ни малейшего понятия.
— Благодарю вас, миссис Хаймес. И еще. У вас кет драгоценностей? Колец, браслетов?..
Филлипа покачала головой.
— Только обручальное кольцо и пара недорогих брошек.
— И насколько вам известно, в доме никаких ценностей не было?
— Нет. Есть столовое серебро, но и то — ничего особенного.
— Это был кошмар, — радостно сказала миссис Светтенхэм, — совершенный кошмар, и мне кажется, газетам следует быть поосторожней, когда они принимают объявления. Когда я его читала, я подумала, оно очень странное. Я так и сказала, правда, Эдмунд?
— А что вы делали, когда погас свет? — спросил инспектор.
— Как вы напоминаете мне мою старую нянюшку! «Где был Моисей, когда погас свет?» Ответ, конечно, — в темноте. Как вчера вечером. Все стояли и гадали, что произойдет. А потом прямо дух захватило: темно, хоть глаз выколи, представляете, как мы волновались! А дверь открывается — и на пороге вырастает какая-то темная фигура с пистолетом… ослепительный свет и грозный голос: «Кошелек или жизнь!» Это был лучший миг в моей жизни… Ну а через минуту начался сплошной кошмар. У меня над ухом свистали настоящие пули! Как на войне.
— А вы сидели или стояли, миссис Светтенхэм?
— Так… дайте подумать… где же я была? С кем я разговаривала, Эдмунд?
— Откуда я знаю, мама?
— Может, спрашивала у мисс Хинчклифф, стоит, ли в холода давать курам рыбий жир? Или это была миссис Хармон?.. Нет, она только вошла. Все-таки я думаю, я говорила полковнику Истербруку, что, на мой взгляд, атомная станция в Англии — это очень опасно. Надо было бы устроить ее на каком-нибудь необитаемом острове, а то, не дай бог, утечет радиоактивность.
— Значит, вы не можете вспомнить, где вы находились?
— А что, это важно, инспектор? Я стояла или около окна, или около камина, потому что часы били совсем близко, я хорошо помню. Какой это был волнительный миг! Вот-вот что-то случится!
— Вы сказали, что свет фонаря был ослепительным. Он бил вам в глаза?
— Прямо в глаза. Я ничего не видела.
— Он водил фонарем по сторонам или держал его неподвижно?
— Право слово, не помню. Что он делал, Эдмунд?
— Он довольно медленно вел его, высвечивая нас по очереди, будто пытался увидеть, чем мы занимаемся. Наверно, на случай, если мы вздумаем на него кинуться.
— А вы можете сказать точно, где вы стояли, мистер Светтенхэм?
— Я разговаривал с Джулией Симмонс. Мы стояли посреди большой комнаты.
— А остальные тоже были там или кто-нибудь прошел в дальнюю комнату?
— Кажется, туда прошла Филлипа Хаймес. Она стояла у дальнего камина По-моему, она что-то искала.
— Как вы считаете, третий выстрел был случайным или это самоубийство?
— Не представляю. Этот человек резко повернулся, а потом согнулся и упал, но была такая суматоха. Вы должны понять, что практически ничего не было видно. А потом беженка завопила истошным голосом.
— Это ведь вы отперли столовую и выпустили ее?
— Да.
— А дверь точно была заперта снаружи?
Эдмунд с любопытством глянул на него.
— Естественно. Уж не думаете ли вы, что…
— Я просто хочу ясности. Спасибо, мистер Светтенхэм.
Продолжение в следующем выпуске
III стр. обложки
