Интерьер спальни, впрочем, как и всего дома, говорил о достатке и хорошем вкусе хозяина. Отделанная панелями под вишневое дерево воздушная, просторная комната радовала глаз, а свежие, только срезанные цветы в напольных кашпо придавали ей очарования. Тут и там стояли торшеры с хрустальными подвесками, аксессуары из бронзы и мрамора, забавные статуэтки. С маленького балкона открывался чудесный вид на море.

Огромная двуспальная кровать, накрытая белой шкурой какого-то животного, манила рухнуть и забыться сном.

– Вот, – сказала Анна, прервав поток его мыслей.

И кинула на кровать белый, махровый халат. А потом, пройдясь взглядом по фигуре молодого человека, добавила:

– Он безразмерный, может, налезет.

Девушка, открыв стеклянную дверь, пригласила Бриара в следующее помещение из бело-голубого мрамора, с высокими широкими зеркалами, заставленное скляночками, тюбиками и еще бог знает чем. Горячая вода, которая сама лилась, наполняя гигантских размеров ванну, опять ввела Бриара в ступор. Он решил покопаться в голове Анны по поводу использования представленных его взору предметов обихода, чтобы не попасть впросак.

– Сюда бросишь одежду, тетя Лиза ею займется.

Сейчас девушка предстала перед ним совсем в другом свете. Сердце Бриара сжалось от тоски и нежности.

– Вампал! – послал он мысленный сигнал.

Вампал был единственным преданным существом, которое могло бы вернуть Бриара домой. Но связь с ним прервалась, возможно, навсегда. Может, схватка с Лиссой оказалась для него смертельной? Внутри от этой мысли похолодело.

– Ты странно смотришь на меня! Что-то хочешь спросить? От вопроса девушки Бриар вздрогнул, осознав, что успел переместиться мыслями куда-то далеко к перекрестку миров. Он контролировал себя всегда, а здесь, в этом фантасмагоричном для него мире, он просто не успевал впитывать поступающую извне информацию.

– Анна, я хотел бы поблагодарить вас.

Девушка, не дав договорить, задумчиво произнесла:

– Знаешь, д’Артаньян, с тобой я почувствовала себя спокойно, как в детстве, и, – она прервала начатую фразу, а потом, вредным тоном добавила, – мне часто в детстве говорили, что я очень добрая, хорошая девочка. Сглазили. Иди, ванна уже наполнилась.

Бриар порадовался возможности остаться одному. Погрузившись в горячую воду, он почувствовал, что расслабляется, но голова была все так же тяжела и перегружена вопросами, догадками и воспоминаниями. Перед его мысленным взором предстала Аврора, робкая, ласковая, такая нежная. Живое воплощение юности и чистоты. Вдруг он вспомнил один эпизод из прошлого.

– Все ваши танцы уже расписаны? – спросил он, подходя к Авроре на одном из светских мероприятий.

Он смотрел в ее глаза, взволнованные, жизнерадостные. Его неодолимо тянуло к ней, а мысли туманились.

– Похоже, у вас все заполнено! Какой успех!

Аврора смущенно улыбнулась:

– Мне, кажется, что остался один.

Бриар посмотрел на нее с легкой усмешкой, зная, что Аврора слукавила.

«Как обворожительна эта девушка», – взгляд прошелся по ее фигуре, остановился на рыжих волосах, пышно уложенных крупными кольцами.

Аврора вспыхнула, словно прочитав его мысль. Снова заиграла музыка, и Бриар пристально посмотрел в глаза девушки, переспросив с мягкой настойчивостью:

– Вы уверены, что «кажется, остался один»?

Она, улыбнувшись, протянула Бриару руку, смотря в глаза. Редко кто мог выдержать его взгляд, но Аврора могла смотреть в его глаза, излучая таинственный свет и мечтательность.

– Расскажите мне что-нибудь, – попросила она.

«Рассказать вам, как я люблю вас всем своим сердцем», – подумал он, а вслух произнес:

Бриар ощутил, как эти строки коснулись самых тайных струн ее сердца. Еле уловимый вздох вылетел из полураскрытых губ девушки, и легкая дрожь прошла по ее телу. Весь мир затих, будто остались только они вдвоем, и не было ничего кроме этих блестящих, как звезды, глаз и музыки слов.

Бриар знал, что Аврора уловила его мысленный посыл, ярко зардевшись. Они закружились в ритме вальса, нежась в лучах чувств, окутавших их тела. Она двигалась легко и уверенно, рука покоилась на его плече. Он с чувством сжимал ее руку. Почему-то он уже тогда знал, что эта девушка будет принадлежать ему.

Бриар, вздрогнув, очнулся. От его резкого движения часть воды с мыльной пеной выплеснулась на пол.

– Повторяющийся сон! Вспоминай! Что там было? – воскликнул он, почему-то злясь на себя. – Этот чертов сон…

Бриар, взяв себя в руки и успокоив сердцебиение, закрыл глаза, впадая в транс.

…с микроскопической точки расширяется пульсирующее свечение, обретая четкие очертания и разрастаясь … висящая в воздухе девичья фигурка в темно-бордовом платье… Безмятежное спящее лицо девушки, руки скрещены на груди.

– Ведь это была Аврора! – вздрогнул он, прозрев. – А воронка – ведь это действительно временной сдвиг! Анна?!

Он ужаснулся, когда совсем рядом из небытия до него донеслись до боли знакомые голоса, говорящие уже слышанные им фразы:

– Ты же просил о ней позаботиться? Я позабочусь…

– За, что ты любил Лиссу восемь долгих лет? Она яркая, необузданная, импульсивная…

Опять в голове взорвался фейверк: Лисса и Аврора плыли навстречу друг к другу, сливаясь в единое целое, образовав…

Бриар открыл глаза. Чтобы прийти в себя, он стал зачерпывать воду руками и плескать на лицо. Не помогло. В памяти опять всплыла фраза, разгадать которую он не мог тогда:

– Разрушение твоего мира уже началось, и противостоять ему ты не сможешь. Все, что с тобой произойдет, предрешено.

Бриар, схватив мочалку и мыло, начал усиленно тереть размякшее в горячей воде тело. Он словно пытался смыть с себя не только телесную грязь, но и ту, что осела в его душе темным чернильным пятном, уродливо расползаясь во все стороны.

А потом, завернувшись в махровый халат, закрыл глаза и, разведя руки в стороны, начал погружаться в транс. По мере его отключения от внешнего мира, голова откидывалась назад, он словно ловил невидимую энергию, настраиваясь на ощущаемый только им эфир. Его тело окутал светящийся и потрескивающий ореол, отбрасывающий изогнутые яркоголубые языки вещества.

Из хаоса начали всплывать знакомые ему места и вещи. Его кабинет со старинными часами, горящий камин, примиривший его несколько месяцев назад с промозглыми зимними холодами, мягкий свет фонаря за окном, дорогой ковер, кресло, диван, еще и еще… Чем больше Бриар погружался в транс, тем сильнее вспыхивали и гасли языки искрящегося и потрескивающего вещества, окутавшего его тело. Ярче и отчетливей становились знакомые запахи и звуки. Из рябящей мглы проявлялись и вырисовывались, словно выплывая навстречу, предметы, обретая реальные очертания, становясь объемными. Еще, еще, еще. Бриар ощущал себя песчинкой, упавшей на каплю воды. Он отчетливо видел свой дом, видел даже Марго, усиленно очищающую какую-то кастрюлю. Но сила поверхностного натяжения не позволяла ему, песчинке, пробиться сквозь эту водную пленку, эту временную преграду, домой. Еще, еще, еще. Бриар остановил взгляд на своем письменном столе. В его центре, на кипе бумаг, лежало изящное кольцо с сапфиром, переливавшееся под лучами света. Это изделие не было фамильной драгоценностью, он сам не знал, зачем приобрел его недавно. Колечко дернулось, легко взмыв вверх, и, прорвав временную пленку, оказалось на мраморном полу, в луже воды.

– Нет! – проговорил он, возвращаясь в реальность и закрывая лицо руками.

Бриар почувствовал такую безысходность, словно вся горечь мира страшным грузом упала ему на плечи, не давая разогнуться. И еще он почувствовал убийственную слабость от огромной потери энергии, и эта растрата была напрасной. Путь домой ему был закрыт. Его прошлого больше нет, а то, что осталось, умещается на клочках воспоминаний. И есть ли ему место в настоящем, которое пока что только сводит его с ума?

– Но я еще жив, – прошептал он, приходя в себя и подбирая колечко.