Ночь прошла как-то неожиданно быстро и для Арнольда. Он сидел за столом, подперев голову руками. Перед ним стояла граненая бутылка с остатками дорогого коньяка. Большой бокал из тонкого зеленого стекла лежал опрокинутый возле сырной тарелки. Он сидел и, ничего не слыша, смотрел на столб солнечных лучей, который, пройдя через ажурный занавес, лег на стены золотыми пятнами. Эти яркие солнечные зайчики напомнили ему один счастливый день.

Прошло уже три года, как исчез Бриар. Маленькая Диана стала гордостью и радостью Авроры. Она не могла на нее налюбоваться: смешная головка девчушки с копной вьющихся крупными кольцами рыжих волос, яркие голубые глазки, с интересом открыто смотрящие на мир. Мир виделся крошке прекрасным и сказочным, ведь этот мир крутился вокруг нее. Аврора, смотря на выстраданное рыжее чудо, смеялась. Правда, смеялись только губы: поднимались вверх уголки ярких пухлых губ, и возле них образовывались две маленькие ямочки, а лицо оставалось печальным.

Аврора запала в его сердце, и тихое сладкое чувство охватывало все его существо. До знакомства с ней он не был цельным человеком. Все бежал куда-то вперед, беспечно пытаясь охватить необъятное. А Аврора… Аврора была доброй, кроткой и тихой, такой непохожей на Лиссу. Не раз сдвигались ее тонкие брови, когда он начинал беззаботно балагурить и сыпать шутками. С ней не проходило то, что проходило с Лиссой. Она ждала Бриара, и своим таинственным видом и светлой тоской создавала атмосферу волнующего, романтического настроения.

Но Диана начала болеть. Сначала болезни ее были такими же, как у всех малышей. Температура, лечение, выздоровление. Но потом промежутки между лечением и выздоровлением затянулись. Диана впадала в странное летаргические состояние, из которого ее трудно было вывести. Аврора измучилась. Она превратилась в ходячую тень, и единственным человеком, который неотступно следовал за этой тенью, был он, Арнольд Боте. Он видел встревоженную, не выспавшуюся женщину, которая покорно мечется всю ночь у кроватки дочери. Сильное плечо, ласковое слово, теплый взгляд – сейчас они нуждались друг в друге, они понимали друг друга, они зависели друг от друга. И образ Бриара, стоящий между ними, начал постепенно таять, уменьшаться, исчезать. И уже он, Арнольд Боте, порой получал полный застенчивой благодарности взгляд. Он принимался горячо целовать красивую руку своей жены, она порой позволяла себе поцеловать его в щеку, когда он возвращался домой. Уже рассвело, и лучи солнца пролились в окно, заиграв солнечными бликами на потолке и стенах. Он вошел в детскую комнатку и на несколько минут замер, оглядывая открывшуюся его взору картину. Аврора забылась тревожным сном в глубоком кожаном кресле у кроватки Дианы. Кризис прошел, и девочка спала, сладко посапывая, подложив ладошку под щечку, чему-то улыбаясь во сне. Веселая пляска солнечных зайчиков, то и дело перескакивающих с ангельского личика спящей девочки на подушку и обратно, могла разбудить Диану. Он задернул полог на кроватке и подошел к Авроре. Ее правая рука, безвольно свесившись с подлокотника кресла, подрагивала, почти касаясь пола, а на лице застыла печать усталости. Он, став перед ней на колени, как перед святой, зарылся лицом в складки ее платья. Оно пахло молоком, цитрусами и чем-то пряным. Этот запах был такой родной. Пронзительная тоска и стыд в одно мгновение заполнила его тело.

– Прости меня, – прошептал он, – прости… Я сломал твою жизнь и сломал свою. Нет! Мне нет прощения… Судорожные глухие рыдания сотрясали его тело. Ему стало жалко ее, себя, невинного ребенка, безмятежно спящего и еще не окунувшегося с головой в грязь его безумного мира.

– Прости меня, – шептал он, понимая, что нет ему прощения.

Но что это? Нежные пальцы заблудились в его волосах, тихий вздох вырвался из ее груди.

Он взял ее лицо, похудевшее и измученное страданиями, в свои руки; долго смотрел в ее воспаленные и темные от бессонной ночи глаза и не верил своему счастью. Он видел заплаканное лицо, голую шею и слегка открытую грудь. Аврора что-то зашептала, и слезы брызнули из ее глаз. Он поцелуями пытался осушить эти слезы.

– Не плачь, не все погибло, у нас еще будут… – хотел сказать он, обнимая ее, а потом поймал себя на мысли: «Болван, как может родиться такое утешение?».

Сейчас она была его, вся, без остатка. Сейчас он понял, что Бриар Конте исчез. Исчез из их жизни, исчез навсегда! Иным, чудесно обновленным и прекрасным предстал перед ним их мир. Вот только Аврора вскоре покинула его. Он не мог избавиться от мерзкого гнетущего чувства, что все жизненные силы любимой вытянула Диана. Единственная ценность его жизни ушла, и убило ее порождение Бриара.

Тогда ненависть обрушилась на него с новой силой, и ярость вернулась вместе с этой ненавистью. Исчезнувший Бриар продолжал уничтожать то, что ему было дорого. Желание мстить усугубилось, и война началась с новой силой. Война с теми, кого Бриар любил, с кем был счастлив, с теми, кто был рядом с ним и был ему дорог.

– Разберусь сначала с большими господами, а потом уж, – дал он себе зарок, – только надо это сделать изящно, как любил мой друг.

Рука не поднялась только на Диану, уж очень сильно девочка походила на Аврору. Он поселил ее с няньками в гостевом домике и забыл о ней.

Когда Анна проснулась, ее взгляд упал на приготовленный для нее поднос с едой. Она машинально подняла одну из никелированных крышек, закрывающих тарелку с каким-то экзотическим блюдом. Из-под крышки вырвался аппетитный аромат, и Анна сглотнула слюну.

– Поесть бы не помешало, тюрьма тюрьмой, а обед по расписанию.

Словно почувствовав пробуждение гостьи, в спальню вошла тоненькая, как фарфоровая куколка, горничная с маленьким подносом.

– Кофе, – сказала она, слегка поклонившись, приблизилась к девушке и протянула ей чашечку божественного напитка.

Анна хотела гордо отвернуться, показав своим видом полное презрение к ней, ее хозяину и этому мерзкому угощению. Но распространившийся аромат свежего, горячего и недурно сваренного кофе почти сводил с ума. Отказать себе в таком удовольствии она не смогла.

Протянув руку к чашечке, она со злостью подумала: «Ладно, твоя взяла, Арнольд, будет и на моей улице праздник. Отказывать себе в питании я не намерена».

Стол был накрыт просто и изыскано, а аромат легких блюд, поданных к завтраку, волнительно щекотал обоняние. С тяжелым вздохом, ругая себя на чем свет стоит, за то, что слабая сила воли не дает проявить в должной степени характер, она впилась зубами в золотистую мягкую булочку, намазанную маслом и медом. От наслаждения девушка закатила глаза. Через какое-то время горничная опять вошла и с абсолютно невозмутимым лицом положила перед Анной роскошное темно-синее платье, а потом медленно, словно разговаривала с маленьким, непонятливым ребенком, сказала:

– Госпожа, ванна готова, – и жестом показала где.

Анна опять поймала себя на мысли, что начинает понимать слова. Сейчас голод был утолен, ее ждала горячая ванна, для полного счастья не было рядом Бриара, но принц на белом коне, как она была уверена, скоро прискачет и спасет принцессу из заточения.

– Спасибо, – с улыбкой сказала она девушке и, бросив на поднос салфетку, встала.

Анна потянулась и направилась в сторону ванны, с удивлением поймав себя на мысли, что что-то напевает себе под нос.

Сейчас ей живо представился дом, в котором оставил ее Бриар. Она как неприкаянная ходила бы за Марго, нарезала круги по саду, пытаясь опять найти и разговорить домового. А время словно бы остановилось.

– Ладно! Пусть такое, но приключение, – подытожила она, с наслаждением погружаясь в воздушную пену.

Когда Анна румяная и свежая после ванны, облачилась в новый наряд, несколько раз чертыхнувшись, пытаясь затянуть корсет, вошла горничная. Увидев плачевные попытки девушки затянуть шнурки, она с провинившимся видом подбежала и начала распутывать то, что так тщательно запутывала Анна. Девушка что-то лепетала, явно извиняясь, но Анне было все равно, она с живым интересом рассматривала искусную лепнину на потолке и сверкающую люстру. Закончив с завязками, девушка пригласила Анну к огромному трюмо для завершения ее преображения в благородную даму.

Когда в комнату без стука вошел Арнольд, Анна, прищурившись, сидела перед зеркалом, придирчиво рассматривая себя. Погрузившись в этот процесс, она не услышала, как открылась дверь, а толстый ковер заглушил его шаги. Сейчас Анна была поглощена решением одной важной жизненной задачи: нравится ей прическа, сделанная горничной, или нет. Когда Арнольд стал за ее креслом, также рассматривая ее, с выражением неописуемого удовольствия и удивления, девушка вздрогнула.

– Тебя не учили стучаться? – зло фыркнула она.

– Millepardons bella donna, – смущенно извинился он, – я так хотел увидеть свою гостью, что забыл о приличиях, больше такого не повторится.

– В общем, я поняла, извинения принимаю, а по поводу «bella donna» ты прав, я очень ядовита.

Арнольд что-то сказал горничной, она, присев, быстро вышла, а через минуту вернулась в сопровождении чопорной дамы в строгом сером костюме.

После того, как вошедшая дама высокомерно кивнула Арнольду и девушке, он медленно, с расстановкой произнес:

– Знакомьтесь, Анна, это госпожа Мало. Она будет с вами заниматься, и вы изучите наш язык.

Говоря это, он жестами сопровождал свою речь, чтобы ее смысл дошел до девушки. А потом, повернувшись к даме, строго сказал:

– Все, что здесь будет происходить, будет конфиденциально. Ни одна живая душа об этом не должна знать, за это я вам как следует заплачу.

Дама кивнула, соглашаясь.

– Пока будут проходить занятия, вы будете находиться в этом доме. Вам приготовили комнату недалеко от комнаты госпожи. Я думаю, возражений с вашей стороны не будет?

Дама отрицательно качнула головой. Анна силилась понять, о чем велись переговоры, вернее, первую часть, адресованную ей, она ухватила быстро, а вторая, скорей всего, вытекала из первой.

– Ну, что ж, проведу время с пользой, – подбодрила она себя.

Арнольд повернулся к девушке, его глаза улыбались, когда он предложил ей руку, но Анна отшатнулась.

– Ну же, – с усмешкой сказал он, – мы всего лишь пройдемся по парку.

Уловив слово «parc», Анна расслабилась. Тот уголочек парка, с которого она начала свое знакомство с особняком Арнольда, ее как архитектора очень вдохновил. Правда раньше ландшафтная архитектура ее не привлекала, но здесь старанием талантливых садоводов была создана сказочная страна, с идеально выстриженными вековыми деревьями. Она даже знала название такой художественной стрижки – топиари.

– Уговорил, – сухо сказала она, взяв молодого человека под руку, – но не думай, что я сдалась. Просто сидеть взаперти не очень приятно.

Идя рядом с Арнольдом, она опять остро ощутила, его загадочное внутреннее и внешнее сходство с Бриаром. Анна потрясла головой, стараясь сбросить наваждение.

– Бриар чудится повсюду. Я, наверное, страшно соскучилась, – решила она.

А парк был настоящий, французский, с геометрической планировкой, математически выверенными пропорциями и четко спланированными аллеями. Эти широкие прямые, как стрелы, аллеи были посыпаны гравием и обсажены ровными рядами выстриженных кустарников. Вдали, за подстриженными пирамидальными тисами, мелькнул мрамор фонтана. Анна почувствовала себя Алисой в стране чудес, ведь все вокруг было так нереально фантастично.

– Это дом Бриара Конте? – зачем-то спросила она.

Возможно, то, что любимый когда-то ходил по этим аллеям, дышал этим воздухом, сейчас ее согревало.

– Надо же, – удивленно протянул Арнольд, – откуда тебе известно это имя? Марго рассказала? Но ты ведь чужестранка, как ты с ней общалась?

Анна пожала плечами. Удивление Арнольда вполне было понятно, как понятно и то, что дом этот и этот удивительный парк принадлежали Бриару.

– Что ты за человек такой? – отойдя от него, проговорила Анна. – Почему тебя привлекает то, чем владел он? Глобальный фетишизм какой-то! Тебе нужны его женщины, его вещи. Ты извращенец или безумец? А-а-а, поняла! Один ловит кайф, создавая свое счастье, а ты – разрушая созданное другим! Вот в чем фишка.

С каждым словом Анна все сильнее убеждалась в том, что права.

– Что тебе не хватало в жизни? Ты знатен, богат, красив и силен. Да любая отдала бы за тебя жизнь… Анна с удивлением вспомнила свое первое впечатление, произведенное на нее Арнольдом, сейчас она испытывала стыд за это восхищение. Арнольд же смотрел на эту удивительную незнакомку и не понимал, чем вызваны ее странные вопросы и как она связана с исчезнувшим Бриаром Конте. Постепенно ее странные обвинения – а он смутно догадывался, хоть и не понимал языка, что она его в чем-то упрекает – начали его потихоньку раздражать, а потом и вовсе взбесили.

– Нет, душа моя, так дело не пойдет. Я человек терпеливый, но начинаю злиться, когда чего-то не понимаю.

Он схватил Анну за руку и решительно направился в сторону дома.

– Вот и вся прогулка! – зло пробурчал он.

Арнольд практически затащил Анну в комнату, захлопнул дверь и толкнул ее к кровати. Девушка вскрикнула от неожиданности и, не удержавшись на ногах, упала на подушки в изобилии разбросанные в ее изголовье. Она с ужасом смотрела на его массивную фигуру, с грацией тигра приближающуюся к ней. В этот момент она поняла, насколько уязвима и хрупка. Сломать ее ничего не стоит.

Арнольд усмехнулся, прочитав страх в ее глазах.

– Боишься? И правильно делаешь! – мягко сказал он, а взгляд метал молнии. – Ты взбалмошная девчонка, и проучить тебя не помешало бы.

Он приблизился к ней настолько, что Анна почувствовала легкий цитрусовый аромат его туалетной воды и коньяка. Она, схватив ближайшую подушку, что есть силы кинула ее в эту ухмыляющуюся физиономию. Арнольд легко увернулся и, зажав ее ноги своими, пригвоздил ее запястья к подушке. Анна ощутила себя бабочкой, приколотой булавкой к картону. Он несколько секунд упивался ее замешательством и страхом.

– Пусти! – зло прошипела она.

Это единственное, что она могла. Еще она могла закричать, но кто придет к ней на помощь?

– Ты, душа моя, теперь поняла, кто в доме хозяин? – также спокойно и мягко сказал он. – Мне ничего не стоит взять тебя силой, Анна, – он прикоснулся губами к ее ушку и тихо прошептал, – я этого очень хочу.

Анна, чтобы не провоцировать его, лишь повернула голову в другую сторону, на что Арнольд тихо рассмеялся, обдав ее щеку горячим дыханием.

– Мне нравится твое самообладание, твоя сила и благоразумие, сейчас… – он поцеловал ее в лоб.

– Ну, все, баста! Хватит романтику изводить! – опять прошипела она. – Я сделала глупость, пардон, больше не буду, пока… Его губы скользили по ее лицу.

– Хорошо, душа моя, не люблю насилие. Не хочу с этого начитать нашу совместную жизнь.

Он отпустил ее руки и легко поднялся. Несколько бесконечных мгновений чуть прищуренными глазами он смотрел на усевшуюся и поправляющую платье Анну, а потом строго добавил:

– Я пришлю вам госпожу Мало. Желательно, чтобы вы приступили к занятиям, не откладывая. Мне безумно интересно, какие мыслишки роятся в вашей очаровательной головке.