Вступление

В конце двадцать первого века мечты человечества о совершенном устройстве общества — образцовом и правильном — окончательно канули в бездну. Стремление ко всеобщему благоденствию и совершенствованию жизни так и осталось мечтой и недостижимой утопией. Агрессивная политика, войны, голод и ослабленная экономика разделили мир на два лагеря, две коалиции: Западную и Восточную.

Полковник Александр Громов уже три года возглавлял одно из подразделений Управления Безопасности Восточной коалиции — окутанный тайнами и слухами «Девятый отдел». Внешняя разведка с разветвленной сетью агентов, бюро технического анализа, высокоинтеллектуальные системы вооружения и перспективные научные исследования — вот неполный список того, чем занималось подразделение Громова. Между противоборствующими коалициями сохранялся шаткий мир, но борьба не прекращалась ни на минуту. Невидимая и незаметная обычным людям, она отныне шла в кабинетах и спецлабораториях, скрытых от посторонних глаз.

Преданность женщине, желание заботиться и любить ее вечно не входят в число достоинств главного героя — агента Ворона, Жана Франсуа. Он аристократичный красавец, наделенный умом и обаянием, способный подобрать ключик к любому женскому сердцу и выведать все секреты.

По заданию полковника Громова он направляется с разведывательным заданием в одну из стран Европы. Ему нужно пролить свет на разработки ученых, направленные на создание нового вида смертельного оружия массового поражения. У истоков создания сверхоружия стоит глава военного ведомства Западной коалиции генерал Леруа. «Слабое звено» генерала — его горячо любимая дочь Арин, знакомство с которой — единственный шанс приблизиться к требуемым сведениям.

«Как ты выйдешь на девушку — это твоя проблема. Но с ее помощью нужно разнюхать, на каком этапе находятся наши «друзья», насколько они продвинулись в разработках нового оружия. Мне нужно все, что может пролить свет на эти разработки: донесения, переписка, рапорты», — напутствует Жана полковник Громов.

Прекрасная юная аристократка спутала все карты Ворона. Он влюбился. Его мир, стабильный и комфортный, развалился на куски, ведь в любом случае девушка будет втянута в шпионские игры. Арин даже и не подозревает, что Жан, ставший таким близким и родным человеком, — вражеский агент.

Жан решает открыться Арин, надеясь на ее безграничную любовь и преданность. Ради любимого человека, желая помочь ему, девушка идет на сделку с совестью. Благодаря полученным сведениям и их огласке удается прекратить работы ученых, способных привести к Армагеддону.

Арин и Жан вместе. Однако звонок Громова нарушает воцарившийся мир и покой. Пропала его дочь — Алиса.

 

Глава 1

Страх возник в душе настолько стремительно, что на миг Жан растерялся. Несколько мгновений он стоял, сжимая в руках мобильный, а обычно ровные металлические нотки в голосе Громова звучали взволнованно и напряженно. Казалось, все вернулось на круги своя: растерянность, подступающая паника, отчаяние и безысходность… Словно вновь вернулся в прошлое, когда произошли трагические события, на которые он не смог повлиять.

— Сан Саныч, — на выдохе произнес молодой человек, — как это произошло?

Ощущение всепоглощающего несчастья, даже сквозь расстояние, ледяным потоком сквозило из телефона. Прошло несколько секунд, прежде чем Жан услышал голос полковника. Сухой, надтреснутый, с отчетливыми нотами скорби.

— Ты ведь знаешь, как она тебя любила, — полковник шумно набрал воздух в легкие и продолжил: — а после того, как она узнала о твоих намерениях в отношении Арин, Алиса стала сама не своя.

— Сан Саныч, ведь наши отношения не складывались. Алиса постоянно от меня чего-то требовала, ее сердили мои частые отъезды, а эти бесконечные скандалы при встрече… — Жану очень нелегко было вспоминать и тем более рассказывать об этом Громову. — Наши отношения уже давно зашли в тупик.

— Да не оправдывайся, Иван, я тебя ни в чем не виню, тем более что любовь или случается, или нет. В вашем случае все это была только игра в любовь. Детская игра уже взрослых людей.

Жан вздохнул и покачал головой. Полковник тем временем продолжил:

— После твоего отъезда Алиса не находила себе места. Она была такой нервной, такой беспокойной, словно ожидала какого-то известия, некого знака, чего-то такого, что успокоило бы ее и внесло ясность. Не знаю, дождалась ли она этого предвестия, но в какой-то момент стала набирать группу для туристического похода в Альпы. До сих пор не могу понять, зачем ее туда понесло!

Немного подумав, Жан произнес:

— После случая с Мартой, Алиса долго винила себя в произошедшем. И сейчас, возможно, окончательно поняв, что наши отношения закончены, попыталась вернуть хотя бы прошлое… Вернуть то время, когда мы были все вместе: Алиса, Марта и я.

— Иван, я не имею права тебя о чем-то просить. Я помню о своем обещании отпустить Ворона на волю. Ты талантливый психолог, впрочем, как и твой отец, а мои агенты справятся и без тебя. Но сейчас ситуация безвыходна. Мы обыскали всю территорию. Как и тогда, на стоянке был полный порядок, как будто ребята только отлучились. Вещи аккуратно сложены, никаких сомнительных следов, — Сан Саныч сделал томительную паузу, — крови, например. Совсем ничего! И на этот раз вместе с Алисой пропали еще ребята: программист Сергей и его младшая сестра Лика. Сергей, к слову, работал у профессора. Быть может, ты его даже знаешь.

— Что говорят оставшиеся?

— Да ничего, как и тогда, память как будто стерта. Начисто стерта.

Жан вспомнил их последнюю встречу.

«Я тебя буду ждать, — сказала Алиса, — слышишь, я тебя буду ждать!»

Он помнил, как горели ее глаза, когда она произнесла эту фразу в уютном кафе, где состоялся их прощальный обед. Поблескивающие в неярком свете золотистые локоны. Тонкие пальцы, сжимающие вилку. Напряженно приподнятые плечи, плотно сомкнутые губы. Упрямая девчонка! Настойчивая и решительная, как и ее безутешный отец.

— Что будем делать, Сан Саныч?

— Не знаю. Я не знаю, что делать дальше…

Жан чувствовал, что горе и безысходность полностью выбили Громова из колеи. Дальше придется действовать самому.

— Сан Саныч, мне нужны разработки вашей лаборатории.

— Какие? — удивился он.

— Например, универсальная верхняя одежда, да и нижняя тоже, способная защитить от жары и холода, еда, средства связи, прочие прибамбасы, способные облегчить длительное путешествие.

— Иван, ты же знаешь, что все это будет в твоем распоряжении.

— Тогда до связи.

На пороге появилась Арин. Морской бриз заблудился в ее волосах, ероша темные кудри. Раскрасневшееся лицо, яркие глаза, чувственные губы… Такая нежная, открытая, искренняя. На мгновение Жан залюбовался девушкой. В памяти всплыло то далекое утро в больничной палате, пропитанное запахом свежих круассанов.

— Я тебя искала, — промурлыкала она, по-кошачьи потянувшись.

— А я уже соскучился, — Жан подхватил девушку на руки и сжал в объятиях. — Я тебя никому не отдам, ты моя!

— Ух, собственник, — прошептала она, — может, ты запрешь меня на необитаемом острове?

— А почему бы и нет? Будешь мне готовить, рожать детей. А я буду добывать пищу.

— Знаешь, первобытнообщинный строй может и был хорош в каком-то смысле, но все же хочется рожать детей в более приспособленном для этого месте.

— Так ты отказываешься?

— Рожать? Нет! — девушка громко засмеялась, обхватив молодого человека за шею, и крепче прижалась к нему. — Это я тебя никому не отдам, слышишь? Только посмотри на другую юбку, узнаешь, каким бывает женский гнев!

Жан усмехнулся и увлек ее в спальню, где любовь творила свое волшебство, связывая их судьбы воедино. Он понимал, что близится скорое расставание, что время заставит их пройти сквозь разлуку, и пытался запомнить этот миг, пронизанный умиротворением и твердой уверенностью в настоящем. В настоящем, но не в будущем.

Сон, сковавший его тело, часам к двенадцати ночи рассеялся, словно зыбкий туман. Арин мирно посапывала и счастливо чему-то улыбалась во сне. Жан подумал о том, что ей могут сниться только сбывшиеся мечты: настолько безмятежной была ее улыбка.

Укрыв любимую мягким покрывалом, перевел взгляд на окно. Неясная тревога не давала покоя. Он смотрел на луну, наполнявшую спальню холодным светом. Небольшая тучка скрыла белый диск, и в комнате стало темнее. Тревога росла внутри, не давая уснуть. Непонятные происшествия с близкими людьми пробуждали острое чувство беспокойства. В голове засели навязчивые мысли: куда они исчезли и как вернуть их домой? Жан поморщился и нахмурил брови. Обуреваемый тревожными мыслями, он проворочался в кровати, тщетно пытаясь уснуть. Постоянно что-то мешало. То яркая луна, то стук собственного сердца, то шелест крыльев ночной бабочки, залетевшей в распахнутое окно. От смутного предчувствия бесперспективности надвигающегося путешествия становилось только хуже.

Жан подумал о том, что Громов тоже не спит. Ему, в чьей душе бушевала буря, несравнимая с тревожными предчувствиями Жана, точно было не до счастливых снов. Поднявшись, мужчина бесшумно вышел из спальни, стараясь не разбудить Арин.

Заварив себе крепкого кофе, Жан решительно набрал номер Громова.

— Слушаю, Иван, — раздался в трубке уставший голос полковника, — тоже не спится?

Жан вздохнул:

— Знаешь, вдруг отчетливо вспомнились, чертовы палатки…

Громов его перебил:

— Нда-а, мне ведь тоже не дают спать эти воспоминания. Сначала пропала Марта, теперь Алиса и ребята. Что происходит на этой поляне? Ведь мы тогда обыскали все. Ума не приложу, куда можно было запропаститься!

Они чувствовали необходимость говорить друг с другом. Пусть о том, о чем уже говорили, пусть о том, о чем уже вспоминали. Их связало общее горе. Жан слышал в трубке тяжелое, прерывистое дыхание полковника, охваченного тягостными размышлениями. Явственно ощущал, как устало бьется его сердце, пойманное в силки загадок. Чувствовал, как до боли разрастается тревога внутри.

Жан спустился к морю. Оно было сказочно спокойным, не пробудившимся ото сна. На мгновение выглянувшая из-за облаков луна озарила темные воды, тихо набегающие на побережье. Единственный источник звука среди ночной тишины. Видимо, не спится только ему и полковнику.

— Я совсем недавно вспоминал отъезд Марты, — негромко произнес Жан. — Она расхваливала яркие палатки и снаряжение. Звала меня с собой…

Он покусал верхнюю губу, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Перед ним всплывало прошлое.

«Жан, смотри, какие палатки я заказала для нашей экспедиции», — Марта настойчиво приглашала брата оценить ее старания.

Но порадовать сестру положительной оценкой не получалось: он не хотел лукавить. Разноцветное, яркое снаряжение казалось ему безвкусным. Пестрое, кричащее, вычурное. Словно сестре предстояла не поездка с друзьями, а участие в некоем шоу в экзотической стране. Жан мог только безмолвно пожать плечами.

«Поедем с нами, — сотый раз уговаривала она брата, — вот увидишь, как будет хорошо! Хватит дома сидеть!

Так всю свою молодость просидишь, курсируя от дома на работу и обратно!»

«Марта, душа моя, — опять отмахивался Жан от пристававшей к нему сестры, — ты же знаешь — не могу».

Марта надула губки:

«Ты очень вредный, вечные твои отмазки! Так скоро превратишься в старого брюзгу, а, кстати, Алиса тоже едет с нами», — нашла веский аргумент девушка.

«Вот и прекрасно, тебе будет веселее».

Через два часа он привез Марту и ее компанию в аэропорт. Шумная толпа молодых людей возбужденно обсуждала поездку. Тюки с вещами и провизией были свалены живописной кучей посреди зала. Жан со скучающим выражением лица осматривал все вокруг: высокие арки, ровная белая подсветка неоновых ламп, суетящиеся пассажиры, проверяющие свои билеты и спешащие на регистрацию…

«Вы собираетесь ехать или нет? — пытался образумить спутников Жан, — успеете еще наговориться».

Однако молодежь, ощущавшая начало большого приключения, не очень прислушивалась к словам старшего. Ребята заливисто хохотали и подшучивали друг над другом. На шее Жана повисла Алиса:

«Почему ты так и не захотел поехать с нами?» «Алиса, я уже объяснял сестре, что у меня работа, а вы меня достали, — отмахнулся он и, повернувшись к собравшимся, в нетерпении повысил голос: — вам надо грузиться или вы остаетесь?»

Разговоры прекратились, и, как по команде, ребята схватили вещи и быстро направились к терминалу. Алиса с Мартой, с трудом оторвавшись от Жана, все-таки пошли за остальными.

«Сестра чувствовала, что мы уже не увидимся», — вспоминал с тоской Жан. Ему было стыдно за испытанное тогда раздражение.

— Если бы я поехал тогда с ними… — сказал он вслух.

— Не кори себя понапрасну, — отрывисто перебил его Громов, — неизвестно, что было бы с тобой. На этой поляне чудовищная аномалия. Об этом постоянно твердит профессор. Вспомни, сколько длились поиски! Вспомни, как находили ребят и в каком они были состоянии! То же самое случилось и сейчас.

Они замолчали. Каждый, прижав телефон к уху, ушел в свой мир воспоминаний. Только их мысли были об одном и том же. О злосчастной поляне…

Поляна, где пропали близкие им люди, была необыкновенно чарующим и довольно странным местом. С одной стороны — удивительные изваяния, а с другой — красивейший водопад. Ветер и дождь, а может и человеческая рука, превратили скалы в скульптуры, напоминающие фигуры людей и животных. Здесь были и средневековые рыцари, и крестьяне, тащившие хворост на спине. Навигационные приборы мгновенно выходили из строя, словно попадали в мощную магнитную бурю. Яркая радуга, переливающаяся насыщенными цветами спектра, вплеталась в брызги водопада. Она была такая живая, что хотелось дотянуться до ее дуги. А вокруг зелень травы, усыпанная красными и желтыми цветами.

Жан хорошо запомнил слова местного жителя: «Обходите поляну с привидениями!» Тогда хотелось рассмеяться: «Шутите, какие привидения?»

Селянин покачал головой: «Шутки остались там, — он махнул рукой в сторону города, — а здесь реальность. Обходите это место».

«Пропала девушка, нам нужно именно туда».

«Тогда молитесь», — мужчина пожал плечами. В глазах мелькнуло сожаление.

Неестественная картина, подумал тогда Жан. Надуманная, вычурная, гротескная. Словно это приманка, ловушка. «Но ловушка для кого? И с какой целью расставленная?» Чудесная поляна скрывала за своими чересчур идеальными декорациями некую тайну, разгадка которой не сулила ничего хорошего.

— Ладно, Сан Саныч, разберемся, — прервал он затянувшееся молчание полковника, — до скорого.

 

Глава 2

Жан нервно ходил из угла в угол, ощущая себя зверем, загнанным в клетку. Вспоминал каждую минуту проведенного им сеанса регрессивного гипноза. Пациент — парень Игорь, с простым лицом и доверчивыми глазами, в открытом взгляде которых теплилась надежда. Рыжеватый, нескладный, словно подросток. Он и без гипноза как на духу выложил свою версию событий в Альпийских горах, а стоило коснуться пробелов его памяти, начинал заметно нервничать. Кусал губы, хмурился, вздыхал и сдавался, поднимая на Жана глаза, полные мольбы.

Переглянувшись с Сан Санычем, который занял угловое кресло возле окна, Жан приступил к сеансу. Приглушенный свет напольной лампы не давал ускользнуть вниманию, а ловец снов, висящий на белой стене напротив Жана, напоминал о необходимой концентрации.

Он помнил то неприятное волнение, которое охватило все его тело в преддверии беседы с парнем. Тот сидел на краю кремово-бежевой кушетки, свесив ноги и уставившись в одну точку. Его страшило неведомое, а отрывистые фразы Жана и многозначительные взгляды Сан Саныча усугубляли нервозность. Но Жан знал одно — парень должен быть твердо уверен в своем желании заглянуть в неведомое, каким бы оно ни оказалось, что бы там ни скрывалось.

Жан ходил кругами по кабинету психоаналитика, в котором почти восемь лет проработал его отец, кризисный психолог Кевин Франсуа.

Он помнил, как отец при нем ловко ввел клиента в состояние неглубокого транса. Помнил клиента — рыхлого банкира с пышными усами, которого на сеанс отправила бывшая жена, требующая алиментов. Перед сеансом мужчина, округлив глаза, честно признался, что его доходами управляет некая инопланетная раса в исследовательских целях, однако, эриксоновский гипноз показал истину: в роли инопланетной расы выступила хорошенькая горничная с необузданным воображением.

В этот раз было не до юмора, особенно под пристальным взглядом Сан Саныча, для которого любое слово, сказанное Игорем, было иглой в больное сердце, скорбящее по дочери.

Игорь вошел в трансовое состояние легко и незаметно для себя. На его лице некоторое время блуждала детская улыбка, плечи расслабленно сникли, словно парень присел на край песочницы, а не находился в полутемном кабинете психоаналитика в компании двух напряженных мужчин. Некоторое время парень предавался воспоминаниям о том, как они добирались до подножья Альп. Как растяпа Серега забронировал не тот рейс круизного аэробуса. Как Алиса обзывала парней маменькиными сынками, старательно пытаясь стать лидером их маленькой группы.

Поляна открылась ребятам так неожиданно, что те на мгновение растерялись. Игорь хмурился, рассказывая о том, что быстро стемнело и им пришлось разбить палаточный лагерь, поскольку темнота казалась слишком густой и непроницаемой. Вдобавок усилилось впечатление того, что за ними кто-то наблюдал. Кто-то осязаемо-опасный. В этот момент Жан краем глаза увидел, как передернуло Сан Саныча, как его руки крепко сжали подлокотники кресла.

— Непонятное чувство, что за нами наблюдают. Причем оно возникло у всех, — сбивчиво рассказывал Игорь.

— В чем это выражалось?

— Да просто страшно было, мурашки по спине! Какие-то светляки в траве передвигались, был еще свист — не похожий на птичий. Тихий такой, словно исподтишка. Как будто над нами кто-то издевался, нагоняя страху. Ребята нервничали. Мы решили сделать привал, так и не дойдя до поляны.

— Что дальше?

— Поставили палатки, поели и оставили дежурить Серегу, — парень усмехнулся, — хотя из него дежурный тот еще, задрых тут же.

— За ночь ничего не произошло?

— Да нет, все были живы, здоровы, только зря тряслись. Ночью все кажется страшным. Как под лупой.

— А дальше?

— А дальше мы позавтракали. Шутили еще друг над другом. Настроение поднялось. Потом пошли дальше, к той поляне.

Голос Игоря стал тише, когда в воспоминаниях он приблизился к страшному месту, описывая фигуры, словно обращенные Медузой Горгоной в камень. Рассказывал об исполинских валунах, застывших в причудливых позах, как в доисторическом музее. Вспоминал, как ребята играли в догонялки, петляя между камнями. Смех, эхом разносившийся по долине, разрядил обстановку, которая становилась напряженнее с приближением вечера.

— Чем вы занимались? — спросил парня Жан.

— Обустраивались, сверяли маршруты и обдумывали новые. На поляне было так красиво, что решили там задержаться и погулять, осмотреть все.

— Где была Алиса в это время?

— Девчонки готовили обед. Алиса пыталась искупаться в озере, но вода была просто ледяная. Только радуга словно манила, переливалась… Девочки утверждали, что водопад скрывает грот, строили планы как до него добраться, а мы смеялись и отшучивались…

Игорь не помнил, сколько времени они провели на поляне: временные рамки смазались, растерялись среди молчаливых каменных исполинов. Парень помнил, что в те последующие дни ребята словно превратились в механических кукол. Они ели, пили, двигались, но как-то бесцельно. Планы поблекли, приготовленные карты с маршрутами так и не достали из рюкзаков, системы навигации перестали работать, но их это странным образом не волновало.

— Что произошло потом? — допытывался Жан.

— Очередным утром, нас пристыдила Лика, — Игорь судорожно вздохнул. — Мы не хотели идти в горы. Нам казалось, что все, мы пришли. Дальше некуда спешить…

— Что она сделала?

— Фыркнула, взяла рюкзак с провизией, а затем обозвала нас лентяями и тунеядцами.

— Она ушла?

— Да.

— Почему вы ее не остановили, она ведь ушла одна в неизвестном направлении?

— Не знаю. Было почему-то все равно…

— Что случилось затем?

— Стемнело. Погода изменилась. Солнечный день быстро сменился сумраком. Приближалась гроза. Мы, как дикие животные, сбились в кучу. Забрались в одну палатку и будто онемели от страха. А после… был свет. Возник, вдруг ниоткуда…

Игорь сжал руки в кулаки, по телу прошла судорога. Жан неотрывно смотрел на перекошенное от ужаса лицо парня. На лбу выступил пот.

— Свет, яркий, как днем, разноцветное сияние, — шептал Игорь. — Сквозь палатку к нам потянулись разноцветные лапы…

— Что это было?

— Радуга! Боже мой, это радуга!

Игоря трясло. Сан Саныч вскочил:

— Надо прекращать, — воскликнул он с неподдельной тревогой в голосе, — ты видишь, что происходит!

А ведь они почти подошли к ключевому событию!

Жан взял себя в руки. На сегодня было достаточно. Пытаясь успокоить дыхание, Жан медленно начал выводить парня из гипноза. Поэтапно, размеренно — так, как учил отец. Черты лица парня разгладились, тело обмякло, дыхание стало тише. Стоящий рядом Сан Саныч заметно расслабился и отступил к своему креслу.

Очнувшись, Игорь некоторое время лежал с закрытыми глазами. Наконец, сев на кушетке, робко посмотрел на Жана и опасливо — на Сан Саныча.

— Там было что-то страшное? — тихо спросил он.

— Все в порядке, — пытаясь придать голосу бодрость, ответил Жан. — На сегодня пока хватит. Это сложная информация, Игорь. Нам понадобятся твои силы для разгадки этой истории.

Игорь понимающе кивнул и, подняв с пола рюкзак, направился к двери.

— А вы расскажете мне? — обернувшись, умоляюще спросил он. — Я хочу знать! Хочу понять, что там произошло и почему мы не помним ни минуты из того дня. Память как отрезало…

— Расскажем, — пообещал Жан. — Но ты должен нам помочь в нашем расследовании.

— Конечно, конечно! — горячо воскликнул парень и, взъерошив рыжеватые волосы, поспешил покинуть кабинет.

Некоторое время Жан стоял неподвижно, затем обернулся к полковнику.

— Ну и что ты об этом думаешь? — спросил тот.

— Чертовщина какая-то, — признался Жан, — столько прошло сеансов, а упираемся в одно и то же… Мне надо туда наведаться.

Он взял тяжелый блокнот и набросал пометки, мысли, пришедшие во время сеанса, зацепки…Все это казалось детским лепетом. Камни, радуга, потеря памяти. И это среди Альп! В месте, где полным-полно пеших маршрутов, прекрасно работающая навигация и день и ночь функционирующая система поддержки туристов! И в одной единственной точке, о которой знал тот житель подгорной альпийской деревушки, с которым они беседовали после пропажи Марты, все это словно оказывается за невидимой чертой, где реальность искажается.

— Ребята рассказывали одно и то же, — полковник, помолчав, продолжил, — да, забыл сказать, в тот день в районе стоянки грозы не было.

Жан удивленно посмотрел на Громова. Еще одно доказательство измененной реальности.

— Да, тогда по сводкам метеорологов была замечательная погода. Хорошо, когда едем?

— Поеду я один, нужно проверить одно предположение.

— Я-то чем помешаю?

Жан покачал головой:

— Мне надо там быть одному.

На следующий день Жан прибыл в лабораторию профессора, который готовил снаряжение для поездки. Одежда, которую предложил профессор Алексей Евгеньевич, полностью состояла из искусственного материала метафлекса. Эта ткань, созданная несколько десятилетий назад, была усовершенствована, став почти волшебной. Она как кольчуга защищала от режущих и рубящих ударов, была способна следить за физическим состоянием своего обладателя. В ткань были вплетены особые электроды, реагирующие на биение сердца, температуру тела, уровень физической активности. Незатейливая одежда: брюки, длинный черный плащ с капюшоном, обувь практичного асфальтового цвета охлаждала в жару и согревала в холод. В полном обмундировании Жан мог бы сойти за странствующего монаха или паломника. Биологический микрочип, вживленный в тело, выполнял функции компьютера и средства связи, освобождая тем самым его обладателя от лишнего багажа и систем, которые могли выйти из строя.

— Иван, я тебя очень прошу, будь осторожен, — полковник по-отечески крепко обнял молодого человека перед самым его отъездом. — Я не переживу, если и с тобой что-то случится. Не прощаюсь.

— Что ж, бывай, Сан Саныч!

Пока Жан вместе с Громовым разгадывал подкинутый провидением ребус, Арин превратилась в механическую заводную машинку. Они с Жаном видели такую игрушку в антикварном магазине. День на взведенной стальной пружине проходил на ура: дела, общение с партнерами и коллегами спорились, а жизнь была насыщенной и интересной. Но наступал вечер, завод заканчивался, и все валилось из рук. На диване вместе с ней и свернувшейся калачиком кошкой покоилась темнота. Жан, ее опора и отдушина, уехал, оставив после себя только древесно-пряный аромат туалетной воды на наволочке и холодную пустоту на сердце. В это вечернее время мысль ее останавливалась, и она теряла способность рассуждать здраво. Одно только тело не прекращало жить и двигаться.

— Возьми себя в руки, — пытался сказать ей рассудок.

— Как? — спрашивало сердце.

В один из таких томительных вечеров раздался телефонный звонок.

— Привет, подруга, — услышала она задорный голос на том конце провода. — Изводишь себя как обычно?

— Привет, Адель, как дела? — спросила Арин только чтобы спросить. Настроение было на нуле. Не хотелось поддерживать никакие светские беседы.

— По голосу слышу, что не ошиблась, — проговорила подруга, проигнорировав вопрос.

— Ты сама чем занимаешься? — спросила Арин, пытаясь избежать скользкой темы.

— Да все как обычно, — весело ответила подруга, — у меня нет повода сводить себя с ума.

Арин смолчала. Продолжать разговор в том же ключе не хотелось. Она уже собиралась свернуть беседу, сославшись на срочное дело, как Адель, заговорщицки понизив голос, сказала:

— Меня недавно познакомили с классной гадалкой. Ух, до сих пор мороз по коже.

— Что так? — заинтересованно спросила Арин.

— Зацепило? — подруга рассмеялась, излучая волны позитива. — Да, совсем извел тебя твой Жан! А что касается гадалки, может, тебе и стоит ее посетить?

Арин пожала плечами и… согласилась.

Следующим вечером, встретившись с бойкой подругой, они остановились возле подъезда двухэтажного скромного дома в старой части города. Дверь им открыла молодая женщина, в которой нетрудно было узнать горничную.

— У нас встреча с мадам Огюст, — радостно сообщила Адель.

Горничная приветливо улыбнулась и, склонив голову, предложила девушкам пройти в холл. Проследовав за подругой, Арин нерешительно застыла на пороге гостиной в викторианском стиле. Стиль давно ушедшего времени, оставившего после себя уют и комфорт, таящийся в завитках изысканных роз, фарфоровых фигурках ангелочков на каминной полке, пушистой бахроме кистей бархатных портьер…

Мадам Огюст вышла к девушкам. Она оказалась высокой, статной, с проницательными серыми глазами, а густые, высоко забранные в хвост каштановые волосы и гордое выражение лица делали ее почти красавицей. Однако взгляд ее был жестким, цепким, выдавал силу и решимость. Казалось, что если она поставит цель, то непременно достигнет этой цели любыми путями. Арин невольно вспомнила романы викторианской эпохи, в которых фигурировали злодейки и невинные розовощекие девушки, чьи сердца томились от первых влюбленностей.

Пытливый взгляд гадалки прошелся по гостье вскользь, а после, словно споткнувшись о ее глаза, опять вернулся к лицу Арин, изучая его заинтересованно, с пристрастием. Под гнетом этого взгляда девушка смутилась, но, взяв себя в руки, спросила как можно тверже:

— Очевидно, вы гадалка?

Дама с ледяной вежливостью качнула головой и жестом пригласила Арин в кабинет.

— Почему вы так пристально меня изучали? — опять спросила Арин, нарушая все законы приличия. Сердце тревожно билось внутри, словно пойманная в силки птица.

— У тебя, девочка, интересная судьба, — протянула мадам Огюст.

Арин покоробило обращение к ней: «девочка». Странно было услышать такое от женщины, недалеко ушедшей от нее по годам. Девушка недоуменно посмотрела на гадалку и ахнула. Стоящая перед ней женщина внешне не изменилась, изменились только глаза. Они стали темными и пустыми, а в их глубине застыл лед. Разом повеяло холодом.

— Чем же интересна моя судьба? — выдавила из себя Арин, отводя взгляд от этого мрака, затягивающего подобно черной дыре.

Женщина села напротив, но прошло бесконечное множество секунд или минут, прежде чем она произнесла странную фразу:

— Твоя жизнь расколется на две половинки. В каждой из этих половинок будет любовь, только…

Она подошла к огромному зеркалу, занимающему большую часть стены. В этом зеркале отражалась и Арин, сидевшая в кресле со сжатыми кулаками.

— Смотри, — сказала гадалка, указывая в зеркало.

В глубине его, разрастаясь, вырисовывалась фигура Жана. Его взгляд пронзал насквозь, сводя с ума. Такой родной, такой близкий и одновременно такой чужой и далекий! Арин поймала себя на мысли, что успела сильно соскучиться по нему. Но ведь Жан совсем рядом, он вернется! Изображение подмигнуло ей, и картинка мгновенно сменилась другой.

…Черный фрак, белая атласная бабочка. Жан склонился в поклоне, приглашая на танец. Вальс закружил молодую пару в волшебном вихре. Раз, два, три. Раз, два, три… Арин приветливо кивала гостям. Безграничное счастье окрашивало румянцем щеки. Музыка смолкла. Жан, поцеловав ей руку, повел к столику. Но у столика в кресле в нарочито непринужденной позе сидел… Жан. Жан? Белый фрак, черная атласная бабочка. Он встал, протянул ей руку, приглашая на вальс. Раз, два, три. Раз, два, три… В зал вошла фантастически красивая девушка, лицом похожая на богиню. Арин осталась одна посреди зала, а рядом с незнакомкой стояли молодые люди…

Звук щелчка вернул Арин из страны грез. Она в замешательстве смотрела на стоящую у зеркала женщину с мрачными глазами.

— Что это было? — непонимающе спросила Арин в ужасе.

— Твоя жизнь, твоя судьба.

— Я не понимаю…

Гадалка пожала плечами, словно удивляясь этому непониманию:

— Один уйдет в Зазеркалье, другой из него выйдет.

Арин замерла под гнетом нахлынувших воспоминаний.

Неужели это то, о чем предсказывала Нира: «Счастье ты обретешь с его зеркальным отражением, через много, много лет…» Чушь какая-то!

Она с тоской и нежностью вспомнила мудрую стихиалию, свое зеркальное Я. Вспомнила об удивительных ее предсказаниях и о той смелости, которой делилась подруга в тяжелые моменты ее жизни. Вспомнила, как Нира подстрекала к тому, чтобы позволить Ворону проникнуть в кабинет отца и обо всех ее подсказках.

«Где ты сейчас?» — со вздохом подумала Арин.

 

Глава 3

Жан спустился на аэромобиле к селению у подножия гор. Картина, открывшаяся ему, была почти пасторальной. Солнечная погода, ярко-голубые небеса. Множество небольших таверн. Пестрые вывески, на все лады изображающие эпизоды из провинциальной жизни. Мелькающее среди деревьев стадо коров и овец. Неспешно движущиеся селяне по старой, еще выложенной камнем, широкой дороге, вдоль которой раскинулись магазинчики, мастерские и пункты поддержки туристов. Ароматы готовящейся еды, свежескошенной травы и прелой листвы окружили мужчину, едва он вышел из машины.

Оглядевшись, Жан решил зайти в одну из многочисленных забегаловок и перекусить на скорую руку. Изучив меню, он заказал порцию картошки и стейк. Пока готовился заказ, завел разговор с ее владельцем — мужчиной средних лет с пышной бородой. Внимательный взгляд хозяина таверны оглядел посетителя с ног до головы. Жан усмехнулся — легкий небольшой рюкзак выдавал в нем кого угодно, только не туриста.

— Уютное место, — с улыбкой произнес он. — Много бывает посетителей?

Хозяин пожал плечами. На его усталом лице показалась широкая улыбка.

— Все по сезону, парень. Когда люди идут — тогда хорошо, когда людей нет — находятся другие дела.

— Город отсюда далеко. Не тяжело здесь жить?

— А что нам город? Так жили наши деды и прадеды, так будут жить и наши внуки. Бог дает нам все для жизни, грех жаловаться.

— А виноград на склоне тоже ваш?

— Виноград общий, мы обрабатываем лозу всем селом, собираем урожай, часть отправляем в город, часть остается у нас.

— Надо же, прямо коммуна какая-то…

Селянин не понял парня, но, восприняв его реплику как похвалу, заулыбался. Рядом с ним показался официант, который поставил перед Жаном столовые приборы и удалился на кухню. Пару мгновений Жан понаблюдал за парнем — отточенные быстрые движения. Видимо, люди здесь надолго задерживаются на рабочих местах, не спешат покидать провинцию и перебираться в шумные города.

— А давно тут проходили группы туристов?

— Давно. Недели три назад. У нас желающих подниматься на гору с каждым годом все меньше и меньше.

— Почему?

— По разным причинам. Некоторые не возвращаются прежним маршрутом, — уклончиво ответил селянин.

Официант принес заказ. Аппетитная картошка, мясной соус. На отдельном плоском деревянном блюде — сочный прожаренный стейк. Вазочка со свежей зеленью. Кусочки ароматного хлеба. Кувшин с водой. Жан улыбнулся. Пришло время узнать больше.

Отложив вилку с ножом, он в упор посмотрел на владельца таверны.

— Прекрасная природа. Свежий воздух. Дивные просторы. Как на рекламных картинках!

Хозяин расслабился, улыбнулся.

— Да, природа у нас, считай, сказочная. Сейчас все оживает, наливается. Еще немного, и солнышко позолотит виноград…

— И при всей этой красоте туристы предпочитают уходить другими путями?

— Да нет, они исчезают, — вновь напрягся владелец, с опозданием поняв, что сболтнул лишнее.

— Вы меня прямо пугаете, — осторожно заметил Жан и подцепил вилкой картофелину. — Как же вы здесь живете и здравствуете столетиями, а приходящие исчезают? Не понимаю.

— Мы живем в мире с духами долины, не нарушаем их покой, они не трогают нас…

— Здесь есть другие существа?

— Кому как, существа или духи, но они живут рядом. Тех, кто нарушает их покой, вторгаются в их мир, они уносят с собой. Все наши легенды говорят об этом.

— Честное слово, вы говорите такими загадками, что мне стало и страшно, и любопытно. Где они живут?

— Они везде. Здесь проходит граница их мира. Мы научились не пересекать ее, иначе возврата не будет.

Жан промолчал, обдумывая информацию. Услышанное казалось очередной бессмыслицей из фильмов ужасов. Пасторальная картина, владелец простой таверны, его круглые глаза, почти заговорщицкий шепот, упоминание о каких-то страшных легендах. Все это уже где-то было. И действовать по привычному сценарию — впечатлиться и завершить расспросы — не захотелось.

— Послушайте, не хочу ходить вокруг да около, — терпеливо произнес Жан. — Я вижу, что вы много знаете о месте, в котором живете. Помогите мне, — он сделал паузу, многозначительно посмотрев на селянина. — У меня пропали в этом месте близкие люди. Пять лет назад исчезла сестра, а недавно — моя подруга. Мне неоткуда ждать помощи. Официальные власти разводят руками. Отец моей подруги места себе не находит. Надо что-то делать!

— Я сразу понял, что ваш интерес к этому месту не случаен. Но вам никто не поможет.

Жан опешил.

— Но почему? Вы же много знаете и живете с этими знаниями, скрывая их, а ведь исчезают люди. Неужели это такая приманка для новых жертв? Для невинных людей, которые идут по этому маршруту, а находят?.. Что они там находят, за границей мира духов?

— Наша главная заповедь — не навреди ближнему своему. А ближние для нас — это те, с кем мы живем бок о бок, десятилетиями, — в голосе владельца таверны явственно слышались стальные ноты.

— Это ведь неправильно, — чуть мягче сказал Жан.

— Представьте, — вздохнул хозяин и, сев напротив Жана, вполголоса продолжил, — приедут сюда ученые со своими приборами. Наведут смуту, разбередят неведомое и уедут, а нам оставаться с этим жить. Будет хаос. А его последствия могут стереть нас с лица Земли. Кто пожелает такое своей семье, соседям и друзьям? И как дальше жить с этим грузом на душе, если по твоей воле кто-то из близких погибнет?

Жан опустил голову. В какой-то степени подгорный житель был прав.

— Как же мне быть, — прошептал Жан. Об этой стороне ситуации ни он, ни Громов не могли предположить.

— Имейте в виду, — предостерег хозяин, — я не знаю, зачем с вами разоткровенничался, но эти сведения подтверждать не стану. Если спросят, скажу, что в полдень ко мне заглядывал парень, иностранец, который заказал картофель и стейк, и его судьба за пределами заведения мне неизвестна.

— Ладно, утром пойду один, но подскажите, на что я должен обращать внимание?

Мужчина покачал головой:

— Любое пограничье охраняется, а больше мне нечего сказать.

Заплатив за обед, Жан вышел из таверны. Оглядываясь по сторонам, он понимал, что умиротворение от сельских картин — это лишь обложка для туристов. На самом деле все было куда серьезнее. И запутаннее.

Жан долго ворочался, пытаясь заснуть. Разговор с владельцем забегаловки бередил сознание, разгоняя кровь и будоража мысли. Полнолуние заливало комнату белым светом. Летучие мыши, шелестя крыльями, пролетали мимо открытого окна, ловя насекомых. Теплая ночь окутала одеялом окружающий мир, вселяя надежду на скорое утро. Но утро не наступало, а надежда уносилась с каждой минутой. Сознание Жана погрузилось в полузабытье, сон или явь… стерлась граница между этими мирами.

Он вспомнил спальную комнату, освещенную лунным светом и тонкую фигурку богини в его серебристом сиянии.

— Когда-то я это уже видел, — прошептал Жан, улыбнувшись. — А теперь спать, спать, спать.

Успокоение разлилось по ватному телу, и если бы ни уханье совы, нарезавшей круги за спиной девушки, то можно было бы окончательно расслабиться и получать удовольствие от такого красивого сна.

— Перестань маячить, Когтистая, — махнула рукой в сторону птицы гостья.

Жан зажмурился. Знакомый голос. Знакомый сон. Знакомая девушка… Стряхнув оцепенение, он сел на кровати и посмотрел в упор на странную гостью.

— Марта! Ты опять пришла ко мне? — воскликнул он.

Он потрясенно смотрел на нее, не пытаясь подняться. Сердце ускорило ритм, сознание озарилось вспышкой дежавю.

— Интересный человек, — произнесла пришелица, разговаривая с совой, — назвал меня каким-то странным именем!

Она гордо вскинула голову:

— Я Минерва, смертный.

В голове Жана пронеслась древнеримская история и мифология, но вспомнить, кто такая Минерва, не представлялось возможным. От шока он даже не попытался активировать микрочип, способный достать любую необходимую информацию из глубин всемирной паутины.

— Знаешь, Когтистая, кажется, он нас не знает, — хихикнула девушка, только лицо ее при этом осталось холодным и чужим, — давай знакомиться. Я богиня.

— Марта, это уже не смешно, — усмехнулся Жан, но в душе заскребли коготки сомнения: может ощущение ее отчужденности не игра вовсе, а что-то иное?

— Будь осторожен, человек! Ты входишь на мою территорию, — гостья поджала губы.

Лунная дорожка исчезла: ночное светило заслонила тень от набежавшего облака. Жан поморгал, пытаясь разглядеть хоть что-то в темноте гостиничного номера, но гостья вместе с совой исчезла. Он подскочил, как ужаленный.

— Очевидно, что-то или кто-то испытывает меня на прочность, — пробормотал он. — Или действительно она меня забыла? М-да, в том мире тоже есть стиратели, наверное…

 

Глава 4

Жан проснулся, едва рассвело. Оглядевшись, поморгал, пытаясь сообразить, где он. Перед глазами проступали очертания гостиничного номера. Бежевые легкие шторы с бахромой. Светло-кремовый пушистый ковер. Система управления номером. Тускло-голубая подсветка барной стойки с двумя высокими стульями. Небрежно брошенная на низкое кресло защитная униформа, еле заметная в свете первых лучиков солнца.

Сев на кровати, Жан обхватил ладонями голову. Странные сновидения. Недоверие местных жителей. Наслаивающиеся одна на другую загадки и тайны, которые казались гуще тумана…

После плотного завтрака Жан продолжил путешествие. Решил начать подъем на странную поляну. Однако настроенный навигатор, неоднократно испытанный в разных экстремальных условиях, начал подводить. Хорошо, что Жан заранее изучил местность. Но, несмотря на это, он довольно долго блуждал по окрестности. В душе разворачивалась тревога, поднимаясь к горлу и сдавливая его. Стояла теплая погода, но по его спине бегали мурашки, а неясные предчувствия следовали по пятам.

Тропинка словно нарочно была устроена для пеших прогулок. Идеально ровная, покрытая тонким ковром из трав и цветов. Над ней вековые деревья сплелись кронами, создавая живой навес, сквозь который не проходили солнечные лучи. Несмотря на то, что день был в разгаре, ощущение животного страха не только не проходило, а нарастало. Жан безуспешно пытался вспомнить анекдоты, старые шутки, чтобы сбросить напряжение. Но на ум шли обрывки снов, слова Громова, предупреждения владельца таверны, рассказ Игоря…

Наконец показалась поляна с изваяниями. В небольшое ледяное озеро с грохотом врезался водопад. Солнце золотило брызги, разбивающиеся об камни. Живая радуга окрашивала в разные цвета воду, небо, листву, и даже воздух переливался всеми оттенками пестрого окружающего мира. Радуга была настолько реальная, что, закрыв глаза, Жан протянул раскрытую ладонь к ближайшей дуге, «прощупывая» ее. Резкий взгляд змеиных глаз с вертикальным зрачком кинжалом врезался в сознание. В ужасе Жан отдернул руку.

Сердце заколотилось быстрее. Зажмурившись, Жан потряс головой.

— Что это было? — ошарашено пробормотал он. — Я ожидал всего, чего угодно, но… хм, мистика какая-то.

Происходящее переходило уже все границы. Нужно прощупать грот за водопадом, а не бояться глупых видений. Нужно идти, а не давать страху сковать тело.

В походное снаряжение входила лодка, созданная профессорской лабораторией. Размер сложенного плавательного средства был с небольшую книжку в тонком переплете, а вес практически не ощущался. Подойдя к воде, Жан с силой бросил лодку оземь. Смеси, находящиеся в полости лодки, начали активно взаимодействовать, раздувая ее до требуемых размеров. Затем достал из рюкзака складные телескопические весла.

Подплыть к водопаду было довольно сложно. Бурлящая вода старалась смять болтающуюся посудину и уничтожить ее. Жан понял, что лодка ему только мешает, и, недолго думая, нырнул. Попав в водоворот, он завертелся в нем, почти захлебнувшись. Но тренированное тело и несгибаемый дух заставили взять себя в руки. Жан нырнул еще глубже, стараясь проплыть под бурлящим потоком воды.

Миновав водопад, он оказался в довольно большой пещере. Вьюны, каким-то чудом устроившиеся на стенах, придавали ей нарядный вид. Жан заметил, что в растениях гнездятся маленькие веселые птички, и мысленно задался вопросом, как они сюда попадают. Видимо, где-то есть другой вход в пещеру. Мысль крепла, и Жан продолжал исследовать грот. Продвигаясь дальше, он ощущал, как темнота и сырость обволакивают его словно липким коконом. Еще через несколько шагов он наткнулся на ритуальный каменный стол, жертвенник. Судя по всему, жертвы здесь давно не умирали, а вот подношения — корзины с фруктами и овощами, хлебом и прочими яствами — очевидно, периодически обновлялись. Тем более что приносимыми дарами активно лакомились птицы и животные: Жан заметил следы и объедки, разбросанные вокруг корзин. Вот откуда здесь столько птиц.

Другой вход, видимо, аккуратно обустроенный местными жителями, был посыпан белым песком, периодически очищавшимся от следов жизнедеятельности животных, приходящих за лакомствами. Древняя статуя, в которой он узнал ночную гостью, стояла у входа в пещеру. Жан коснулся гладкого серого мрамора. Обжигающий холод. Слишком реальный для происходящего, в котором Жану казалось, что он стал участником поклонения античным богам.

Очнувшись, он двинулся дальше, прочь от входа. В низине, в туманной дымке, угадывались очертания под-горной деревеньки, в которой пришлось провести почти сутки. Однако возвращаться прежним путем не хотелось.

Побродив вокруг, Жан с замиранием сердца осознал, что водопада, который чуть не убил его час назад, просто не существует. Его даже не было слышно снаружи. Стояла непроницаемая тишина, не нарушаемая даже шорохом ветра в кронах деревьев.

— Мистика какая-то! Похоже, придется возвращаться в эту чертову пещеру — пробурчал он, сплюнув, — а там опять вплавь…

С трудом вернувшись на свою стоянку, еще раз пройдя испытание водой, Жан свалился на песок. Слишком много сил ушло на борьбу со стихией. Лодка, которую он собирался изловить, безвозвратно исчезла. Закрыв глаза, он погрузился в забытье, уносясь куда-то сквозь время и пространство…

* * *

— К нам гости, — прошипела Материя.

— Знакомые все лица, — вторила ей Темная Энергия.

Жан с удивлением осмотрелся. В мире, где царят холод и мрак, возникло тягостное ощущение близкой и неотвратимой беды. Ужас накрыл его словно водопад, придавив к каменистому дну. Но он продолжал смотреть на невесомых, сотканных из космического мрака хозяек космоса. Вдруг пространство подернулось мелкой рябью, какой-то толчок выдернул его из ледяной пустоты. Перед глазами возникли фантастические всполохи разноцветного свечения, напоминающие радугу в брызгах водопада, живые и осязаемые.

— Как я сюда попал?

— Ты о нас думал.

Хотелось хлопнуть себя по коленкам с выражением: «Да вы что?!» и расхохотаться в голос, однако, торжественность обстановки не предполагала такого развития событий.

— Что, ищешь пространственно-временные порталы?

— Ищу, но вы так и не показали мне вход.

Жан вспомнил, свое первое фантастическое знакомство с Энергией и Материей, вспомнил Время, напоминающее чудовищную гигантскую голограмму, и слова, сопровождавшие ее появление: «Вот пространственно-временные пузыри, соединяющие параллельные миры. Найдя такую камеру, можно попасть в прошлое или будущее Земли, да и не только».

Перед глазами пронеслось его недавнее сказочное задание: игры с бозоном Хиггса, грозящий землянам Армагеддон, противостояние могущественных коалиций, взгляд из зазеркалья, о котором рассказала Арин, и во всей этой кутерьме — он, простой агент Ворон…

Энергия лениво потянулась, расправляя щупальца. Новый сноп разноцветных брызг на фоне подступающей темноты.

— В твоем понимании параллельная вселенная — это мир как твой, ну или прошлое и будущее твоей реальности. На деле же не все так просто.

Жан, не отрывая взгляда, смотрел на Великую силу.

— Все мысли сущностей, все их желания, какими бы нереальными они ни были, могут иметь воплощение в параллельных мирах.

— Значит, античные боги могут жить? — задавая вопрос, Жан отчетливо представил явившуюся во сне богиню.

— Может воплощаться все, включая ваш рай и ад. Причем, все это часто так перемешано, что ни одно человеческое воображение не в силах представить эти воплощения и смешения.

— Мне сказали, что вошедший во временной пузырь выйти из него не сможет?

— Наблюдения человеческих сущностей — великая вещь. Не понимая сути явлений, они делают порой правильные выводы.

— Получается, если я найду вход, то выйти оттуда не смогу?

— Получается, что так, — неопределенно проворчала Темная энергия, — Время — хитрая бестия. В жизни нет простых решений. Одно дело позволить приоткрыть занавес в другой мир, другое — разрешить блуждать между мирами. Во что может превратиться настоящее?

— Я действительно об этом не подумал…

— Хорошо, что есть те, кто об этом задумывается.

— Значит, я не смогу помочь моим близким людям, по незнанию или глупости угодившим в другое измерение?

Энергия развеселилась:

— У вас есть хорошая фраза: «Если есть вход, то должен быть и выход». Есть норки, способные вывести заблудившихся во времени, но для этого надо обладать великим знанием, чтобы не превратить все в хаос.

Жан с надеждой смотрел на Великое существо, не зная радоваться или огорчаться.

— Ладно, покажу тебе ориентиры, способные вернуть существ. Конечно, если они захотят обратно в твой мир.

— Почему такая оговорка?

— Попав в другое измерение, некоторые из твоих близких либо забыли все, либо стали другими личностями — в соответствии со своими способностями, устремлениями и желаниями.

— Получается, что они меня не узнают?

— Можно попробовать достучаться до их сознаний и душ, но, — Энергия неопределенно махнула щупальцем, разбросав звездную пыль по вселенной, — быстрее твоим рассказам поверит несчастный, который захочет изменить беспросветное существование. Но существо, имеющее в другом измерении все, — не уверена…

— Подожди, — Жан сделал паузу, пытаясь осмыслить услышанное, — я тоже изменюсь? Тогда смысл всей моей затеи?

— Видишь ли, меняются те, кто сопротивляется захвату. Существо, попавшее во временной портал, увидит яркое свечение. Его будет засасывать пространство-время, и, чтобы сохранить здоровье особи, мозг будет блокировать проникновение негативной информации в память. Ну, или они уходят туда по другой причине…

— Это как — «по другой причине»?

Великая сила покачивалась в пространстве, буравя Жана всевидящим оком:

— Тебе рано это знать.

— Понял. В момент перемещения нужно спать?

Энергия ухмыльнулась:

— Можно просто не сопротивляться захвату.

— А кто определяет их новую жизнь?

— Все зависит от провидения. Либо ты раб, либо господин. Рулетка судьбы.

— Хорошо, что нужно делать?

— Ты сейчас на границе двух миров. Когда окончательно стемнеет, вход откроется. Главное, не сопротивляться захвату.

— Как мне попасть обратно?

— В день летнего солнцестояния по их календарю ты должен находиться на месте твоего выхода в другой мир в сопровождении людей, которые захотят уйти.

— Спасибо, Великая, — Жан был бесконечно благодарен всемогущему существу.

Началась уже привычная трансформация. Тело наполнилось тяжестью, в ушах зазвенело, стук сердца замедлился, пропуская удары.

— Помни, это совсем другая реальность, совсем другие миры, перемешанные, как карточная колода.

Космический зал наполнился Материей.

— Госпожа, ты хочешь пополнить поляну еще одним памятником человеческой глупости?

Энергия неопределенно качнулась.

— Да, неплохая будет статуя…

— Не радуйся раньше времени. За ним приглядывают…

Жан начал приходить в себя. Успевшее обгореть на солнце обнаженное тело резко заболело. Словно по мановению волшебной палочки со всех сторон нахлынули звуки: шум водопада, перекличка птиц, ветер, заигравшийся в окутанной брызгами листве. Только радуга сохраняла безмолвие, подмигивая всеми цветами и оттенками.

— Каждый охотник желает знать, где сидит фазан, — вспомнил Жан стишок из далекого детства, — нянька была права, втолковывая нам азы разложения света в спектр. Вот они, цвета, как нарисованные: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый… Обалдеть!

Старая русская няня, давно жившая в семье Франсуа, была учительницей физики и математики, и эти науки настойчиво вдалбливались в головы Жану и Марте против их воли.

Он тряхнул головой. Окружающий мир ворвался в сознание, переворачивая в душе все с ног на голову. Нужно во что бы то ни стало сохранять спокойствие. Не поддаваться иллюзиям и самообману. Чтобы занять остаток вечера, Жан поставил палатку, защищаясь от прохлады опустившегося на землю тумана. Облачившись в костюм из метафлекса, он закутался в одеяло. Сон, готовый было объять уставшее от путешествия и впечатлений тело, так и остался мечтой. Встроенный чип, ставший на время путешествия всем, в том числе и средством связи с оставленным миром, отогнал сонные облака материализовавшейся голограммой.

— Приветствую тебя, Иван, — Сан Саныч говорил медленно, без былого задора. Тяжелый бокал с коньяком в его руке свидетельствовал об унылом времяпрепровождении в компании с самим собой.

— Привет, Сан Саныч. Вижу, отдыхаешь…

Полковник проигнорировал иронию, проскользнувшую в словах молодого человека.

— Ваня, — томительные минуты душевного колебания выдавали серьезную борьбу, — я не должен был тебя в это втягивать. Твои родители мне никогда не простят, если с тобой что-то случится. Агент Ворон, я приказываю тебе вернуться, я прошу, Иван, возвращайся. Все, что не было произнесено вслух, отразилось в глазах полковника. Страдания от потери дочери и осознание безысходности изменили волевого человека до неузнаваемости.

— Слушай, Сан Саныч, ты должен верить, что все будет хорошо.

В глазах полковника проскользнула надежда.

— Такой ты мне больше нравишься, — засмеялся молодой человек.

— Что ты нащупал?

— Пока не могу сказать. Нормальный человек в такое не поверит. Только ты верь мне. Мы вернемся, и Марта тоже…

Жан не успел договорить, как все вокруг полыхнуло ярким, переливающимся светом. Красный, синий, желтый — все цвета перемешались, напоминая те яркие всполохи света, которые он наблюдал в брызгах водопада и в том говорящем фейерверке…

Голограмма замерла с открытым ртом. Бокал с грохотом выпал из рук полковника.

— Радуга…

Жан, помня наставления Великой силы, расслабился, насколько это было возможно. К нему потянулись щупальца Времени и объяли его. Движение окружающего мира ускорилось, засасывая в водоворот. Казалось, еще немного и тело разорвется на части. Возникшая было резкая боль ушла, словно ее и не было. Другое ощущение, неведомое ранее, захлестнуло Жана, и он обреченно закрыл глаза.

«Не сопротивляться. Расслабиться…»

 

Глава 5

Жан лежал ничком на земле, стараясь не шевелиться. Лесные запахи заполонили окружающее пространство, а мягкая трава щекотала кожу, заставляя зажмуриваться. Он поднялся, медленно обведя взглядом окружающий его чужой мир.

«Надо выбираться из леса, пока не стемнело!» — подумал Жан, отряхивая с себя налипший песок и поправляя плащ.

Молодого человека не обманул умиротворяющий блеск взошедшего солнца и сладковато-травянистые запахи еще влажной травы, хвои и коры. Лес всегда притягивал и пугал. Ведь сколько загадок таится там, где корабельные сосны перешли в мелкий кустарник. Лес замер, словно предостерегая от чего-то. Не слышно было заливистой перебранки птиц, где-то робко запел кузнечик, но песню не подхватили тысячи собратьев…

Рядом лежал его рюкзак, в который Жан успел вцепиться перед дорогой. Отряхнувшись и сориентировавшись по лесным приметам, он отправился на юг — слово «юг» лелеяло душу и вселяло надежду, подогреваемую лучами солнца. Хотелось выбраться из леса засветло, чтобы избежать ночных сюрпризов, которые могли скрываться за каждым деревом, за каждым кустом. Уверенность в себе, натренированное тело, современное оружие, которое как ни странно работало в этих краях, вселяло определенную надежду на успех.

Природная любознательность брала свое, и вопрос: «Куда же я угодил и что это за мир?» постоянно возникал, подгоняя молодого человека. Жан шел уже несколько часов, но с каждой пройденной милей крепло ощущение, что он кружит на одном месте.

— Вот он маячок, тьфу, черт…

Жан вернулся к оставленному маячку, обозначившему место входа в параллельный мир, место, где он должен быть в день летнего солнцестояния. Беспокойство заполонило душу. Силы иссякали, но выход из леса словно становился все более недосягаемым или даже несуществующим. Схожее ощущение иллюзорности он испытывал в мире той пещеры, где побывал совсем недавно.

Мире жертвоприношений и античности.

— И будет путь по замкнутой прямой, по той, что обладает свойством круга… Похоже, другие путешественники во времени споткнутся о мои кости, — мрачно пробормотал Жан.

Он сел на поваленное дерево. Как вырваться из ведьминого круга, не знал. Что это за мир — тем более. Вариантов выбраться отсюда практически, как, впрочем, и теоретически, не осталось, ведь навигационные приборы просто сошли с ума. Дикая усталость одолевала его, наваливаясь тяжелым грузом на плечи. Лесные ароматы казались насыщенными и пьянящими, окутывая его подобно кокону, вводя в некое оцепенение, которое Жан с трудом стряхнул, услышав приглушенные человеческие голоса. Сосредоточившись, он различил многоголосный шепот, словно несколько людей бранились между собой на смеси французского и итальянского. «Враги? Друзья?» — тут же пронеслось в голове у Жана, и, стараясь не шуметь, он направился в сторону голосов. Когда его взору открылась окруженная хвойным молодняком поляна, он опешил.

— Ты болван, Пипино! — постоянно давая подзатыльник парню, приговаривал бородатый карлик. Группа таких же лилипутов одобрительно поддакивала, периодически пинками внося свою лепту в карательную операцию. Мальчишка только тихо ойкал. На его веснушчатом лице застыло страдальческое выражение. Желтая островерхая шапочка норовила упасть, и Пипино придерживал ее дрожащей рукой. Рядом стоял цирковой фургон, запряженный то ли осликом, то ли пони. Небольшое животное, судя по размеру фургона, было достаточно выносливым и сильным. Разглядывая его, Жан усмехнулся. Милое маленькое существо, видимо, какая-то специально выведенная порода — мохнатая, коротконогая и длинноухая.

Выглядывая из-за дуба, Жан возвел глаза к небу: «Я попал в страну лилипутов, спасибо, что не к великанам… На разбойников не похожи. Циркачи, судя по одежде и фургону». Набрав в легкие больше воздуха, предварительно переложил излучатель из внутреннего кармана куртки так, чтобы был под рукой, он вышел и, широко улыбнувшись, произнес:

— Мне послал вас Бог.

Экзекуция мгновенно прекратилась. Теперь все дружно зашикали на Жана:

— Тихо, не говори громко, святой отец.

Карлики стали со страхом озираться, присев на корточки и почти спрятавшись за кустарником. Странные манипуляции маленьких человечков озадачили Жана. Он, последовав их примеру, так же присел, пытаясь спрятаться от невидимого врага. Но с его ростом и статью это выглядело смехотворно. Бородатый карлик, очевидно, главный в группе, подошел к Жану, почти сравнявшись с его грудью.

— Откуда ты, отче? Видно, что не местный, говор странный, — зашептал бородач.

— Из Тибета, — выпалил первое, что пришло на ум, Жан. Карлики в растерянности переглянулись.

— Нужно срочно отсюда выбираться, пока они нас не настигли…

— Кто они?

Бородач приложил ко рту палец, призывая его замолчать, и схватив за руку, потащил за собой. Вся забавная процессия, состоящая из трех карлиц, четырех карликов и одного запряженного в фургон ослика, двинулась на юг. Жану очень хотелось признаться, что он туда уже ходил, и дорога привела его обратно, но он смолчал, полностью отдавшись в распоряжение маленьких поводырей. Он был слепым в незнакомом ему мире. А хрупкое доверие, воцарившееся между ним и спутниками, нарушать не хотелось.

Шли они долго, постоянно озираясь и прислушиваясь, но останавливаться на привал не собирались. Жан пытался жестами их пригласить передохнуть и поесть, но тщетно.

— Мы еще находимся на их территории, — опять загадочно произнес главный.

Много накопившихся вопросов терзали молодого человека, но всеобщий страх подгонял его, заставляя тело подчиниться общей воле. Но уйти так далеко, как хотели маленькие человечки, все-таки не удалось. Ослик начал припадать сразу на все четыре ноги, а его попытки пожаловаться вслух пресекались на корню. Привал решили устроить в небольшом овраге. Адамо, так звали главного поводыря, запретил разжигать костер, и все молча начали устраиваться на ночлег. Жан не выдержал и, почти вплотную придвинувшись к Адамо, шепотом спросил:

— Скажи, кого мы опасаемся?

— Нас всего лишь могут убить…

— Хорошо, кого здесь надо бояться? — перебил его заинтригованный Жан.

— Это место — Пограничье, и оно охраняется всякими тварями, — нахмурился собеседник, смачно чертыхнувшись.

— Как же вы забрели сюда?

— Мы, карлики-комедианты, кочуем по городам и весям. И, надо сказать, неплохо зарабатываем. Народ любит смотреть на уродцев, — хихикнул Адамо. — Вчера был тяжелый день, мы поручили Пипино ехать в сторону земель герцога Аугусто де Фабре. Ну, расслабились, задремали, а он, болван, завез нас сюда…

— Так кто охраняет Пограничье?

Адамо с ужасом начал озираться, словно пытаясь что-то разглядеть в окружающем пространстве.

— Это ужасные твари! Если они нас учуют, то нам отсюда не выбраться!

— Расскажи.

— Ладно, немного есть времени для отдыха. Здешние места охраняют две сестры: Эвриала и Сфено.

— Сестры? Девушки?

Адамо трагично покачал головой:

— Сразу видно, что ты не отсюда. Эти «девушки» вселяют ужас местным жителям! Одно радует, что они не выходят за охраняемую ими территорию. Ладно, а имя Медуза тебе о чем-то говорит?

— Медуза… Медуза Горгона?

— Хвала небесам, это была их третья сестра. Они змееволосые чудовища, разрывающие человека когтями и пьющие его кровь, могут при желании обращать его в камень.

— Так вот откуда каменные статуи на поляне, — опустил голову Жан. На ум пришла следующая догадка. — Послушай, ты сказал «была»?

— Темный ты, темный. Ее убил Персей, правда, с помощью богини Минервы. Теперь остались эти две…

— Минерва, опять она.

— Ты о ней уже слышал?

Жан рассмеялся:

— Я бы даже сказал, знаком с ней лично, здесь действительно все переплелось…

— Что ты имеешь в виду?

Жан сделал неопределенный жест:

— Послушай, а зачем вы направлялись в земли герцога Аугусто де Фабре?

— Здешний герцог — племянник нашего императора, — уточнил карлик, — влюблен. Его дама сердца, Али-сия, скоро станет ему женой. Большое событие будет, вот и съезжаются в замок приглашенные циркачи, музыканты да и прочий творческий люд.

— Алисия? — Жан напрягся и подумал: «Алиса?»

— А ничего необычного про даму Алисию не говорят в здешних краях? — спросил он.

— А то, как же! Ее год назад нашли у ворот замка почти без сознания, в странной одежде. Надо отдать должное девушке — она держалась как настоящий рыцарь, и такая красивая, — Адамо закатил глаза от восторга, — правда, слишком уж высокая. Говорят, что она богиня…

Жан призадумался. Мозаика начинала потихоньку складываться. Очевидно, что время здесь течет быстрее.

— Богиня? С чего это вдруг? — поинтересовался он у собеседника.

— А что тебя удивляет? Женщины такими не бывают, слишком уж совершенна…

— Ты ее видел?

— Нет, но слухи о ее красоте уже будоражат нашу империю, хотя и не только…

Он скорчил смешную гримасу и махнул рукой.

— Ты что-то не договариваешь…

— Раньше поспокойней было… — покачал он головой, — с появлением дамы Алисии возобновились междоусобицы.

И заметив удивленный взгляд Жана, Адамо пояснил:

— Слишком сильно влияние девушки на нашего герцога! С ее легкой руки уменьшились бесконечные поборы, крестьяне вздохнули свободней. Но вассалы недовольны, они считают, что их синьор околдован прелестями этой чаровницы. Да и жены феодалов возмущены ее слишком уж вольным поведением.

— Это как?

— Она ведет себя расковано, понимаешь? Хм, как мужчина. А у нас так не принято. Женщины должны знать свое место. Да еще и красива к тому же, это тоже вызывает беспокойство.

— У вас поселилась Елена Троянская, — с грустной усмешкой сказал Жан, — должно произойти чудо, чтобы в вашу империю вернулось былое спокойствие.

Жан вспомнил Алису и Марту. Бородач прав. Девушки должны отличаться от женщин этой реальности.

Внешность. Манеры. Взгляд. Речь. Образование. Воспитание. Немудрено! Тяжело, наверно, Алисе пришлось в этом средневековье. Но в то же время, вряд ли Али-сия — это Алиса. Племянник императора не станет жениться на абы ком. На девушке без прошлого, которое осталось в иной реальности!

Ветерок, принесший вечернюю прохладу, стих, лишь низкие, незнакомые созвездия освещали землю. К оврагу выскочил олень, потом другой, они беспокойно озирались и фыркали. Адамо встрепенулся:

— Что могло их согнать с ночевки? Боже…

Олени, перепрыгнув овраг, убежали, а проснувшиеся путешественники чуть ли не бегом кинулись сворачивать лагерь. Но не успели.

Из-за деревьев, не спеша, словно наслаждаясь производимым впечатлением, выползало чудовище. Лунный свет, отражавшийся от огромного чешуйчатого тела, переливался самоцветами, а рыжие сложенные крылья с длинными перьями совсем не гармонировали со стальной чешуей. Руки с мощными острыми когтями. Морда, отдаленно напоминающая человеческое лицо, с красными горящими глазами. Длинные волосы шевелились, словно живые. Жан отшатнулся. Страх. Безумный, животный страх, никогда прежде не испытываемый, одолел его со страшной силой. Трясущимися руками Жан пытался нащупать излучатель в кармане куртки, но все было безуспешно.

При всей панике орущей и мельтешащей толпы карликов и осла, который, похоже, тоже кричал по-человечьи, бежать никто не пытался. Существо их просто загипнотизировало.

— Не смотрите в глаза, — завопил Адамо. Его всклокоченная борода тряслась, когда он пытался перекричать возникший хаос. Жан понимал, что существо не спешило превращать их компанию в камень, но вполне могло подкрепиться свежим мясом. С огромным трудом Жану удалось извлечь излучатель. Он направил трясущееся дуло в морду чудовища. Оно, склонив голову набок, засмеялось:

— А, человечишка из другого мира! Неужели ты думаешь меня убить вот этим?

При всем внешнем фантасмагорическом безобразии, голос чудовища оказался голосом сирены. Конечно, в своей недолгой жизни сирен молодой человек не встречал и даже их не слышал, но музыка голоса этого мистического существа проникала в самое нутро. Она завораживала, манила. Преследуя именно этот голос, тонули и разбивались о скалы корабли…

Жан стоял, держа перед собой излучатель и не сводя взгляда с красноватых глаз существа. Сердце стучало как бешеное, а в голове застыла одна лишь мысль: как устроены голосовые связки чудовища? Положение казалось донельзя абсурдным. Визжали карлики, рассыпавшиеся по оврагу как разноцветные игрушки. Вопил осел, привязанный к дереву. Шелестели крылья чудовища, цепляясь за деревья. Оно, не мигая, уставилось на Жана.

— Сразу видно, что прибыл ты из страны непуганых идиотов, — опять прозвучала завораживающая музыка, — сейчас твои кишки будут болтаться на ветке этого дуба, а в голове у тебя крутится какая-то ерунда.

В этот момент гигантское тело окольцевало пространство вокруг людей, а голова повисла над ними, подсвечиваясь, словно театральными прожекторами, белой яркой луной и звездами. Жан понимал, что времени почти не осталось.

— Послушай, — он пытался потянуть время, — отпусти их.

Аргументы в пользу свободы для карликов кончились, так и не начавшись.

— Почему же? — вступило в разговор существо, одновременно, кончиком хвоста поднимая на уровень своей головы Адамо. Карлик в голос молился.

— Смотри, как он боится смерти, — она встряхнула жертву.

— К чему такая жестокость? Ты ведь не злая. Существо с таким божественным голосом не может быть злым, — Жан мобилизовал весь свой арсенал обаяния, стараясь говорить как можно мягче, заглушая страх, заставляющий голос дрожать.

Чудовище заинтересованно посмотрело на молодого человека.

— Я не злая. Даже наоборот, очень добрая, поэтому начну есть с головы, чтобы он не мучился, — произнесла она, тут же выполнив обещанное.

Тяжелые челюсти лязгнули, и голова Адамо была откушена с каким-то мерзким, чавкающим звуком. Часть оставшихся в живых лишилась сознания; другие, включая Жана, вывернули на траву ужин. Выпрямившись, он нашел в себе силы и вновь направил оружие в голову чудовища. Выпустил несколько смертельных лучей, однако, кровавая морда продолжала спокойно пережевывать человечину.

— Ты мне нравишься, человек из другого мира. Не останавливайся, развлекай меня, — хвост чудовища потянулся к другой жертве, — у тебя есть время. Будешь моим десертом.

Жан рухнул на колени. Никогда, даже будучи подростком, увлекавшимся фильмами ужасов, он не испытывал такого нечеловеческого страха. Реальность, вернее, нереальность, оказалась фантастически чудовищной. Он был не в силах смотреть на спокойную трапезу зверского существа. Понимая, что скоро закончит свою жизнь таким диким способом, а потом долго будет перевариваться в желудке этого адского создания вместе с собратьями по несчастью, он поднес излучатель к виску.

— Простите меня, родные, не поминайте лихом…

В этот момент его руку с излучателем толкнула гигантская сова, будто материализовавшаяся из ниоткуда. Жан вскочил на ноги, этот мир начинал злить его все больше и больше.

— Что за… — воскликнул он, ошалело уставившись на птицу.

— Ты все сказал?

Звонкий девичий голос, раздавшийся сзади, опять стеганул по нервам. Он был единственным звуком в лесу.

Вся трагикомичность ситуации просто выбивала из колеи. Только сейчас Жан заметил то, что все действующие лица замерли. Стоп-кадр: застывшее чудовище с недоеденной жертвой, застывшие карлики, сидящий на попе осел с поднятой мордой и прижатыми к голове ушами. Мечущиеся в овраге тени, гаснущие под взглядом существа-людоеда. Холодные низкие звезды. Ветер, шуршавший в кронах деревьев.

— Я уже на том свете?

— Я не знаю, где в твоем мире находится тот свет, послала бы… — иронически произнесла девушка. — Неблагодарный, ты должен целовать мне ноги.

Жан начал приходить в себя:

— Марта?

— Опять это странное имя. Ты, человек, начинаешь действовать мне на нервы…

— Марта, это ведь ты, не пытайся меня и себя обмануть, посмотри, я — Жан, твой брат!

— Я знаю то, что у меня не было братьев. Я Минерва, Богиня, — пафосно произнесла она.

— Настоящей богине было бы наплевать на меня, но ты меня спасла от чудовища. Меня!

— Плевать! И я еще тебя не спасла, — Минерва щелкнула пальцами, и действующие лица ожили. Опять начался процесс поглощения.

— И ты спокойно на это смотришь?! — гневно прокри-чал молодой человек.

— Эвриала выполняет свою миссию. Она страж Пограничья, и ни одна человеческая особь не имеет право здесь болтаться без высочайшего позволения.

— Кто же дает такое позволение, стесняюсь спросить?

— Боги!

Жан закрыл глаза и отвернулся:

— Прости, полковник, я не знаю, как справиться со всеми испытаниями и выстоять! — это был крик накопившейся боли. Еще немного и Жан захлебнулся бы рыданиями.

Чтобы не видеть происходящего, он зажмурился и сел на траву. Для надежности закрыл лицо ладонями. Сколько он так сидел — неизвестно, однако странный звук вывел его из состояния транса. Жан медленно открыл глаза. Пыльный перекресток, медленно бредущие волы, тянущие телегу с хворостом вдалеке, а рядом уцелевшие карлики в таком же оцепенении. Осел, избежавший печальной участи, вяло ощипывал обочину.

Леса не было видно, даже в отдалении. Справа и слева раскинулись поля, за которыми вырисовывались обширные равнины и гряды холмов, густо усыпанные зеленью и цветами. Они куда-то перенеслись… телепортировались?

— Дурак ты, Пипино, — почему-то тоскливо, без эмоций сказал Жан, приходя в себя.

Мальчишка опустил голову. Даже без вопросов было понятно, к чему приводит непослушание. Два маленьких человечка пополнили ряды безвременно ушедших.

— Спасибо тебе, отче, — безжизненным, хриплым голосом произнесла пожилая карлица.

— Мне-то за что? Я, так же как и вы, совершенно случайно избежал ужасного конца.

— Тебя спасла богиня, а заодно и нас, — маленькие человечки стали на колени, усиленно молясь и обещая богатые дары храму Минервы.

Бесценный рюкзак и излучатель валялись рядом в пыли, хотя бесценный ли он в этом мире?

— Ладно, раз все так замечательно… хм… закончилось, надо собираться и отправляться, а то на свадьбу не успеем.

 

Глава 6

Незнакомый мир начал уже основательно утомлять Жана. Привыкший к достижениям, благам и дарам цивилизации, освоится ли он в этом мире? Чужой, многомерный, суетливый, со своими неясными правилами, границами и чудовищами, которые питаются «преступниками», нарушившими писанный богами закон, без суда и следствия. Начинало казаться, что этот мир бесконечен, словно бездонный колодец, упав в который, можно лететь и лететь. Зажмурившись, Жан потряс головой. Чертова параллельная реальность!

Он с тоской вспоминал ушедших в этот мир Алису, Сергея, Лику. Где они все? Лишь одна сестра неплохо устроилась здесь, но, видимо, за это заплатила собственной памятью, теперь горделиво поднимая голову и не желая ничего слушать. Вспоминая их встречи, когда она представала в облике богини Минервы, Жан улыбался. Капризная маленькая девчонка! Маленькая королева, которой ничего не стоило наморщить носик и топнуть ножкой. Этот талант пригодился ей здесь и помог выжить. Теперь выживать приходится ему, затерянному среди медленной процессии карликов на пыльной дороге, огибающей бесконечные холмы.

— Скажи, Инес, — обратился Жан к старшей в группе карлице, — будет на пути харчевня или корчма какая-нибудь?

Жан не знал, как называется в этом мире гостиница, в которой может найти приют уставший путник. Хотя желание дать отдых вымотанному и уже довольно грязному телу казалось слишком уж несбыточным.

— Часа через два мы подойдем к небольшому городку Пира, там будет где перекусить и отдохнуть, — тусклым голосом ответила Инес, уставившись вдаль.

Представив себе небольшой городок, название которого переводилось как скала или камень, Жан приуныл еще больше. Вряд ли стоит рассчитывать на теплое гостеприимство. В этом мире не рады своим обитателям, чего уж говорить о чужаках.

«Если я все-таки вернусь, надо попросить профессора придумать походный душ, — продолжил мысленно общаться сам с собой Жан, — хотя, исходя из последних событий, вернусь я вряд ли, по крайней мере, живой. Надо попроситься к Алисе конюхом, может, пристроит по блату…»

Осел тянул фургон из последних сил. Старое, закаленное в путешествиях животное, каким-то внутренним чутьем осознавало, что вот-вот наступит избавление. Ему дадут еду и отцепят, наконец, этот фургон. Жан с сочувствием погладил упрямую мордочку.

Чем ближе они продвигались к городу, тем чаще стали попадаться груженые телеги со всяким добром, да и просто всадники. Одеты эти люди были плохо. Роскошных экипажей, закованных в железо рыцарей, как в книжках, ему не попадалось. Жан натянул капюшон на глаза и сгорбился, стараясь меньше привлекать внимание. Однако он был почти на голову выше местного населения, да и в плечах гораздо шире. Больше сошел бы за циркового атлета, а никак не за монаха, за которого себя пытался выдать. Привлекало внимание и его маленькое окружение. Вокруг странной процессии начала собираться толпа, мальчишки хихикали, показывая на них пальцами. Но циркачи держались замкнуто, не поддаваясь на провокации. Боль от потери близких отразилась во всем их облике. Чувствуя эту скорбь, люди отступали и отворачивались. Жан представлял себе средневековых людей дикими, лишенными жалости и сочувствия особями. Но в реальности люди все-таки оставались людьми, способными понимать душевное состояние своих сородичей. И через некоторое время им удалось смешаться с другими путниками, не привлекая к себе в дальнейшем никакого внимания.

Город был действительно маленьким и чистым, что тоже поразило Жана. Он представлял древние города погрязшими в нечистотах и зловонии. Возможно, благодаря довольно бурной горной реке, протекающей в овраге за городской стеной, и сточным канавам, устроенным таким образом, что все нечистоты смывались в ее бурлящий поток, город оказался приемлемым для проживания. Жан с интересом рассматривал высоченные шпили местного собора, зубчатые стены ратуши, украшенные цветочными венками входные двери жилых домов и деревянные доски, устилавшие дорогу на улицах.

Таверна «Винный рай» была большой для такого маленького города. Но, как сказал любезный хозяин, город находится на перекрестке дорог, ведущих в богатые земли феодалов, благодаря которым сохраняется его стабильный доход. Слушая его, Жан морщился от острого запаха специй, смешанного с ароматом готовящейся мясной похлебки на котле возле камина. Посетители таверны шумно обсуждали свои дела, предстоящую ярмарку, продажу тканей и изготовление витражных окон. Многоголосый шум заполнял небольшой зал с низким потолком и деревянной мебелью. Кое-где на полу были разбросаны пучки душистых трав. За маленькими окошками, пропускающими скудный свет, виднелась торговая площадь со снующими туда-сюда прохожими, разносчиками и зазывалами. Беззаботно бегали дети в ярких шапочках.

— Послушай, любезный, у меня есть золотая цепочка. Ты не знаешь, кто мог бы ее купить? — обратился Жан к хозяину заведения, снимая украшение с шеи.

Глазки хозяина жадно забегали:

— Что ж, отче, посмотрим…

Хозяин оказался не прост. Он достал из-под прилавка пузырек с какой-то жидкостью и капнул на цепь. Она не поменяла цвет, и это событие очень обрадовало мужчину. Высыпав на прилавок горсть местных монет, он сразу сгреб вещицу в мешочек, висевший у него на шее. Сделка завершилась, причем без торга.

— Ты странный человек, — произнес Жан.

— Чем же? — искренне удивился хозяин местного рая.

— Ты даже не спросил, хочу ли я продать тебе золото, и устроит ли меня цена.

— Отче, я ведь не спрашиваю, откуда у странствующего монаха золотая цепь?

Хитрый взгляд хозяина таверны подчеркнул сказанное. Жан опустил голову. Он был чужим в этом мире, как говорится: «не лезь со своим уставом в чужой монастырь».

— Ладно, твоя взяла, мне нужна комната, еда, и желательно вымыться.

Хозяин с готовностью, перекинув засаленное полотенце через руку, проводил гостя на второй этаж. Предоставленная комнатка была очень маленькой, но довольно светлой и относительно чистой. Дощатый пол с пучками тех же трав, широкая кровать на низких ножках, комод с латунными ручками и заплывший воском подсвечник. Кувшин с холодной водой и небольшой тазик, возникшие через некоторое время на столе, должны были заменить горячую ванну.

— Хорошо, что я не оказался на северном полюсе, например, — опять подбодрил себя молодой человек, оглядывая убранство гостиничного номера класса люкс местного пошиба.

Спустившись в общий зал таверны, Жан несколько мгновений постоял, вдыхая в себя запахи готовящейся еды. Услужливый хозяин, вдруг подобревший, стоял рядом, готовый исполнить практически любое желание рослого незнакомца.

— Я не ел, кажется, тыщу лет! Слона бы проглотил, — пробормотал себе под нос Жан, склонившись над большой тарелкой с сочным мясом и овощами.

Владелец удивленно посмотрел на молодого человека:

— Откуда ты, отче? Язык какой-то странный.

— Мне бы еще вина, — не ответив на его вопрос, попросил Жан, ощущая подступающий голод.

Мужчина с готовностью умчался выполнять приказание. Очевидно, что звеневшие в кармане молодого человека монеты очень его вдохновляли. Жан ел так, как никогда в своей жизни. Продукты имели неземной вкус и запах. Едва голод был утолен, сразу навалилась усталость. Выпитое вино наполнило тело сладостной истомой. Однако прежде чем лечь, Жан наклеил на руку маленький пластырь, спасающий от ползающих, летающих и прыгающих насекомых. Посмотрев на благо цивилизации, молодой человек довольно причмокнул:

— Ну, хоть что-то!

В этот момент заглянул хозяин:

— Доволен ли ты, отче?

— Я в раю, — искренне произнес Жан.

— Да, стараемся, — довольно отозвался он. Потом Жан, вспомнив о карликах, произнес:

— Милейший, позаботьтесь и о циркачах, у них была жуткая ночь. И еще, разбудите меня, как только они соберутся в путь.

Хозяин, довольный, раскланялся.

— Очевидно, что день сегодня удался, — потер он ладони друг о друга.

Закрыв дверь, Жан лег и, несмотря на уличный шум, уснул моментально.

Но у провидения были на его счет другие планы.

Яркое серебристое свечение на фоне опустившейся на город ночи заставило молодого человека прикрыть ладонями глаза.

— Покой нам только снится? — проворчал он, зажмурившись.

Изящная девичья фигура в коротком полупрозрачном хитоне материализовалась, легко ступая по лучу света. Создалось впечатление, что она спускается по нему прямиком с видневшейся из окна луны, висящей белым яблоком в небе. Красный хитон развевался при каждом шаге, не скрывая пленительных изгибов ее тела.

— Что-то зачастили ко мне богини, — пробормотал Жан, приоткрыв глаза.

Неожиданно быстро незнакомка оказалась возле его кровати.

— Так-так-так, — оценивающе сузила она глаза, — неплохой объект прихватила себе Минерва.

Мифическая, неземная красота незнакомки заставила Жана судорожно проглотить комок, неожиданно оказавшийся в горле. Девушка, довольная произведенным впечатлением, склонила голову, рассматривая Жана. Синие лучистые глаза, сияющие в лунном свете, были влажными и манящими. Сделав пару шагов, незнакомка хихикнула:

— Давай знакомиться, смертный, — сказала она. — Я Венера.

Жан смущенно приподнялся на кровати, лихорадочно нащупывая одежду, брошенную рядом на лавке. Чем сильнее он тянулся, тем дальше оказывалась скамья, что заставляло изрядно понервничать.

— Я такой тебя и представлял, — смущенно пробормотал он, бросив попытки дотянуться до лавки.

Ее пухлые губки, словно приглашали к поцелую, а вздернутый носик придавал ее удивительному лицу лукавое, юношеское выражение.

«Так вот, что значит выражение ″кожа, как персик, а губки коралл″…»

— Как ты очутился в нашем мире? — спросила гостья звенящим голосом, прервав его мысленный монолог.

— Я пришел забрать друзей, — а потом добавил, — я не местный.

— Ясно, что не местный, здесь таких, увы, нет… ну или мало.

Белоснежные руки, погрузившиеся в волосы Жана, были, как ни странно, теплыми. Аромат весенних цветов наполнил воздух. Мягкие губы заскользили по виску, заставляя дрожать все тело. Пьянящий аромат дурманил, завораживал. Лунный свет потускнел, окутывая их обоих мягким мерцающим полотном. Длинные волосы девушки коснулись щеки Жана, заставляя его терять голову.

— Вижу, что ты меня желаешь, смертный.

После этих слов Жан очнулся. Он явственно ощутил себя крысой в руках у лаборанта со шприцом.

— Подожди, подожди… Венера, — отшатнулся он, — я так не могу.

Взгляд богини выразил глубочайшее удивление:

— Ты, смертный, сторонишься меня? Меня?!

Ее глаза вновь оказались рядом с его лицом.

— Я люблю другую женщину, — мягко ответил Жан, не отводя взгляда от пронзительно-синих глаз Венеры.

Его слова страшно удивили гостью:

— Любишь? Любовь — это Я. Как можешь ты, ничтожный смертный, говорить мне о другой женщине?

Голос богини был необыкновенно нежным, и смысл сказанного совсем не подходил к этой интонации.

— Венера, ты очень красива, даже слишком…

Невольно его взгляд задержался на маленькой родинке сердечком у нее на щеке. Обескураженный, он отвел взгляд от девичьего лица и сосредоточился на своих руках. Богиня рассмеялась, и смех музыкой разлетелся по комнате, пропитанной весенними ароматами. Лунный свет стал чуть ярче, словно волнами отражая настроение гостьи.

— Смертный говорит, что я красива, я Венера, богиня любви!

— Прости, никогда не приходилось общаться с богинями, я недавно в гостях у этой сказки, обещаю, что научусь, — быстро проговорил Жан, в очередной раз бросив взгляд на скамью с одеждой.

— Какой ты забавный, — смилостивилась гостья.

Воспользовавшись зыбким перемирием, Жан спросил:

— В этом мире все как-то перемешано, я не могу пока понять его устройство…

— Зачем понимать? — удивилась гостья. — Принимай все так, как есть.

— Но как? Меня здесь считают странствующим монахом, я полагаю, что здесь есть христианство. Но тогда вы, языческие боги, не вписываетесь в этот миропорядок.

Венера отступила. Лунный свет вновь колыхнулся, набирая яркость.

— Наглеешь! Не мы, боги, должны вписываться в этот мир, это мир должен вписываться в нас.

— Все равно — не понимаю.

— Зачем тебе понимать? — опять повторила она. — Что изменится в твоей жизни с этим пониманием?

— Мне будет легче постичь эту реальность. Понять, как действовать, как жить.

— Странный… ты действительно очень странный, — кружила вокруг кровати Венера, не касаясь пола, — так это твоя любовь?

Она вскинула руку, и возникло объемное изображение Арин. Только сейчас Жан осознал, насколько он соскучился. Такая реальная картинка любимой девушки висела в воздухе, подсвеченная серебристым сиянием. Хотелось дотянуться до нее, но мечтания молодого человека были жесточайшим образом прерваны.

— М-да, помню ее, но это всего лишь человек, из плоти и крови. Фи, — презрительно фыркнула богиня, тряхнув правой рукой, словно избавляясь от капель воды. Голограмма исчезла.

— Как ты можешь, ведь ты создала любовь! Я, конечно, не силен в мифологии…

— Глупый, я есть любовь, но меня злит твое невнимание к моей персоне!

— Что ты, я поражен и горд знакомством с тобой.

Лицо богини опять оказалось рядом, свет ее глаз волнами проникал в сознание.

— Ты меня хочешь?

Жан почти не мог сопротивляться напору божественной страсти, но молчал. Ласковые, нежные губы опять начали свое путешествие по телу молодого человека. Открыв глаза, Жан увидел рядом с собой глаза Арин, волосы Арин щекотали его грудь, запах Арин наполнял его безумным желанием. Схватив женское тело, он подмял его, покрывая поцелуями. Такая родная, такая нежная, такая милая… Как же он скучал! Как ему не хватало ее мягкости, кротости, податливости!

— Развлекаешься, подруга? — иронический голос, раздавшийся совсем рядом, разрушил волшебство ночи.

«На самом интересном месте», — мелькнула у него предательская мысль. Сознание начало проясняться, кровь застучала в висках.

— Не волнуйся, человек, зная свою «подругу», я могу твердо обещать, что ваша встреча не последняя. Венера так просто не сдается.

Наваждение исчезло. На кровати рядом с ним лежала не Арин. Великолепное тело Венеры искрилось в лунном свете. Синие глаза полыхали ненавистью, став почти черными.

— Ты, Минерва, как всегда в своем репертуаре, — музыка голоса, несмотря на явный гнев, бередила душу, заставляя трепетать каждую клетку разгоряченного мужского тела, — зачем он тебе? Я же вижу, что ты к нему не испытываешь плотского желания. Только не могу понять, что вас связывает…

Венера была так удивлена, что на секунду потеряла контроль над Жаном. Этой секунды было достаточно, чтобы молодой человек полностью стряхнул с себя наваждение. Встав с постели, он начал торопливо одеваться, не обращая внимания на гостей.

— Солярис какой-то. Спасибо, что мои гостьи — это богини, а не тролли, — пробурчал он, а потом громко добавил: — вы долго будете издеваться надо мной? Я, кажется, начинаю понимать: этот мир — наказание за мою распутную жизнь.

Девушки вонзили в него свой горящий взгляд, забыв о споре.

— Смертный, не слишком ли ты о себе возомнил?! — гневно прокричала Минерва. — Ты слишком ничтожен для того, чтобы стать причиной раздора между нами, запомни это!

А потом добавила:

— Сказал бы мне спасибо.

— Ну, это как посмотреть, — тихо пробормотал молодой человек.

Венера рассмеялась:

— Что, подруга, чья взяла? — а потом, посмотрев на Жана, добавила: — до встречи, любовь моя!

Она исчезла легкой туманной дымкой, как будто ее и не было. Минерва осталась стоять, гневно сверкая глазами:

— Я чувствую твое сожаление. Ты предаешь дорогое тебе существо!

— Прости, ты права, я перестал себя контролировать, вел себя как безумное животное! Спасибо.

— А что тебя удивляет? Это же Венера! Вижу, что ты раскаялся. Будь осторожен, она так просто не сдается, — Минерва начала таять, — она уносит души…

— Марта, подожди, мне надо с тобой поговорить.

Девушка вернулась, удивленно уставившись на молодого человека.

— Почему ты упорно называешь меня чужим именем? Ладно, говори, я тебя слушаю.

— Пять лет назад, по моему земному летоисчислению, ты поехала с друзьями в поход. Вспомни! Алиса Громова, твоя лучшая подруга… — Жан сделал паузу.

Гостья его не перебивала, она застыла статуей и казалась изваянием великого мастера. Жану очень хотелось схватить ее и встряхнуть, но такие действия не вернули бы ей память, наоборот, она уйдет и больше не появится возможность достучаться до нее.

— Потом ты попала в ловушку времени, — после минутной паузы продолжил он, тщательно подбирая слова. — Она затянула тебя в этот мир, вознаградив за «праведное существование», сделав богиней, — этот вариант показался ему наиболее приемлемым и верным. — У тебя на Земле остались родители, которые уже оплакали тебя, но ведь ты жива!

Жан лихорадочно начал ворошить вещи в рюкзаке.

Достав профессорское детище — квантовый компьютер и, открыв нужную страницу, он медленно листал их фотографии.

— Вот, смотри: это ты, это мама, это отец, это Алиса, а вот мы все вместе, — попытка достучаться до сознания девушки очень напоминала разговор с больным амнезией, хотя в реальности так оно и было.

Девушка провела рукой над изображениями:

— Похоже на правду, — она надолго задумалась, — но нет, этого не может быть.

И мгновенно исчезла. Побег… От себя? От него?

 

Глава 7

Стук в дверь заставил молодого человека вскочить с постели. Некоторое время Жан собирался с мыслями, пытаясь понять, сон или явь подняли его, едва лучи рассветного солнца проникли в гостиничный номер. О том, что ночью здесь были гости, ничего не напоминало, даже отъехавшая лавка с вещами оказалась аккурат возле изголовья, а горевшая накануне свеча, казалось, ничуть не уменьшилась. Поднявшись, Жан поспешил открыть дверь. Предупредительный хозяин уведомил его о том, что маленькие гости собираются в путь.

— Так рано? — воскликнул Жан.

— Они сказали, что предстоит долгая дорога, — любезно откланялся он.

— Видно, отсыпаться буду дома…

Спустившись в трактир, он заказал еды в дорогу и, пользуясь расположением хозяина, продал еще и дизайнерские наручные часы, ставшие теперь бесполезной игрушкой.

— Может, нанять экипаж? — позднее спросил он карликов. Человек, привыкший к комфорту цивилизации, увы, не может мыслить по-иному.

— В этом городе ты не найдешь экипаж да и лошадей тоже. Здесь каждая животина на счету.

— Что ж, придется опять топать пешком, — посочувствовал себе молодой человек, вызвав тем самым недоумение маленьких человечков.

— Ходить ты не любишь, отче. Как же ты пришел с Тибета?

— Бог помог, — ответил он единственное, что пришло ему в голову.

И потянулись опять бесконечные версты. Справа и слева от пыльной дороги зеленел виноград. Феодалы, владеющие этим винным чудом, ежегодно пополняли запасы своих подвалов отборным вином. На холмах пасся многочисленный скот. Благодатный климат и плодородная почва щедро одаривали и господ, и трудящихся плодами этой земли. В селах, разбросанных то тут, то там, жили жизнерадостные люди. Детский смех и песни работающих на виноградниках людей все больше убеждали в этом.

— Средневековье мне представлялось мрачным и жестоким временем, где женщин сжигали на кострах, а тут довольно мило, — оглядываясь по сторонам и впитывая новую информацию, Жан все больше убеждался в своей правоте.

— Ты говоришь удивительные вещи, святой отец. У нас женщин почитают как матерей и хранительниц домашнего очага! Кто же способен на такие жестокие вещи? — удивилась Инес. — Хотя и в нашем мире не все так радужно. Крестьяне трудятся от зари до зари, чтобы прокормить свое семейство.

— Выживание, ничего не меняется, — прошептал Жан и, повысив голос, произнес: — я ведь пришел издалека, и многое из того, что говорю, покажется странным.

— Ты действительно интересный человек и явно не от сюда, — Инес с сомнением покачала головой.

— Тсс, — приложил палец к губам Жан, — только никому не говори.

— Что ты, мы ведь на тебя теперь молимся, — поежилась крошечная собеседница.

— Что ж, молитесь, мне это очень пригодится.

— Знаешь, а ведь в Пограничье не всякий может попасть, — осторожно заметила карлица.

— Почему?

— Да потому, что место это заколдовано.

— Но вы же туда попали?

— Мы попали в Пограничье, заснув, а оно так просто не пускает. Поэтому увидев тебя, мы сразу подумали — он пришел из другого мира.

— В таком случае, от кого тогда защищают те монстры?

— Ясно же, что они охраняют место, способное перенести человека в другой мир!

— Странно, — сказал Жан вполголоса, обращаясь скорее к самому себе, чем к Инес, — ты рассуждаешь как человек моей реальности.

Собеседница рассмеялась:

— Отче, ведь это знание передается из поколения в поколение для того, чтобы люди держались подальше от этого места! Тем более о том, что находится там, за Пограничьем, знают одни только боги.

— Немыслимо! Но я все-таки не могу понять, как вы собирались выбраться из Пограничья, если при этом надо непременно спать? — спросил Жан.

Инес опять снисходительно посмотрела на Жана, а потом спокойно ответила:

— На границе миров есть храм Минервы, туда мы и направлялись. Легенды говорят, что богиня помогает попавшим в беду, — и, поймав скептический взгляд Жана, добавила: — у нас не было другого выхода. А ведь богиня нас все-таки спасла! Помнишь, Адамо рассказывал про стражей Пограничья?

Жан, несколько удивленный продолжением разговора, кивнул.

— Эвриала, Сфено и Медуза, дочери морского божества, — продолжила Инес, нахмурившись. — Девушки были писаные красавицы…

— К чему ты о них вспомнила?

Инес нахмурилась еще больше.

— Что-то подсказывает мне, что ты должен об этом знать. В чудовища их превратила разгневанная Минерва, но, говорят, хм…они иногда превращаются в девушек.

— Иногда? Мне это здорово поможет, — криво усмехнулся Жан.

Выждав значительную паузу, которой с лихвой хватило на осознание правильности принятого решения, он сказал:

— В день летнего солнцестояния я должен возвратиться домой, опять пройдя через Пограничье…

— Ты хочешь, чтобы мы тебе помогли? — удивленно спросила Инес, предвосхитив его просьбу. — Но как?

— Пока не знаю…

— Что ж, мы будем тебя ждать.

Инес, как мудрая женщина, вопросов не задавала, все приняла как должное.

Благодарно кивнув, он надолго задумался. Ребусы, которые ему предстояло разгадать, все больше запутывались. Первое — чтобы пройти через пространственно-временной портал и сохранить память, нужно не сопротивляться захвату, а второе — Пограничье покинуть невозможно и невозможно в него попасть, находясь в сознании.

«Каламбур какой-то! Тогда зачем Время оставило меня у самого выхода или входа в другой мир? Может, чтобы я запомнил место, где должен быть месяц спустя? Хорошо, но войти в Пограничье и выйти из него можно только… Абсурд, как это возможно выполнить?»

Мысли метались в его голове, путаясь с обрывками воспоминаний, а от неопределенности кружилась голова. Его мозг отказывался искать варианты решения проблемы для того, чтобы прояснить эту неопределенность. Одно он понял точно: чтобы вернуться в свой мир, ему предстоит очень постараться. Даже пройдя каким-то образом мифическую границу, он неминуемо будет уничтожен стражами. Все оказалось на самом деле весьма простым и оттого пугающим. Жан подумал о том, что на такой праздник жизни он еще не попадал. Ощущая собственную растерянность, он сжимал кулаки, отвернувшись от собеседницы, которая с опаской разглядывала его напряженное тело.

Постепенно начало смеркаться. Очередная ночь, которая застигла в пути. Очередная беспокойная ночь, кажущаяся бесконечной путаницей из слов, домыслов и переплетения пыльных дорог.

Тропа тем временем вывела их на просторный луг. Сочно-зеленая трава от прикосновения легкого теплого ветерка волнами перекатывалась от его края до края. Жан вздохнул полной грудью и расправил плечи, словно освобождаясь от наваждений и тяжести загадок иного мира. Ночь была тихой и удивительно прозрачной, только несмолкающее стрекотание кузнечиков нарушало эту тишину.

— Что делать будем, Инес? — по привычке Жан обратился за советом к старшей карлице.

— Да что будем. Начнем устраиваться на ночлег.

Видя как напрягся молодой человек, она со смехом сказала:

— Не переживай, отче, здесь бояться некого. Разбойников почти истребили, а дикие твари не выходят на равнину.

— В таком случае, можно действительно расслабиться и перекусить.

Жан торопливо замотал поводья ослика вокруг одиноко стоящего дерева и, подойдя к фургону, достал свой походный рюкзак со всяким добром. Карлики быстро собрали большую охапку хвороста и расстелили покрывала вокруг костра, который мгновенно разжег Жан.

— Как это у тебя получается? — присел рядом Пипино.

Жан показал маленькую плазменную зажигалку:

— Когда будем прощаться, я подарю ее тебе.

Довольный мальчишка побежал помогать распрягать осла. Вскоре на покрывале появилась еда: большой кусок хлеба, сыр, немного зелени, вяленое мясо и бутыль с вином. Жан решил окончательно добить маленькое окружение, выложив брикеты с шоколадом. «Космическую» еду, различные углеводно-белковые таблетки он решил придержать на всякий пожарный. Маленькие человечки начали оправляться от пережитого. Веселые байки и смешные рассказы оживили трапезу. Даже Жан немного отвлекся от своих невеселых размышлений. Но все хорошее имеет свойство заканчиваться. Неясная тревога, кольнувшая внутри, заставила его поднять голову.

Вдалеке по дороге заклубилась пыль. Всадники мчались галопом, подгоняя коней криком, но, увидев свет костра, начали осаживать. Костер горел, с шумом и треском отбрасывая полосы света в темноту, где остановились и спешились ночные гости. Карлики умолкли и встали, Жан поднялся вслед за ними. Через минуту в поле их зрения нарисовались темные силуэты троих вооруженных до зубов мужчин, а выражения их лиц не предвещали ничего хорошего. Неприятный холодок пробежал по коже. Жан поежился.

— Моя глупость превосходит детскую наивность, — он покачал головой, — ну, здравствуй, хозяин «Рая».

На испуганных лицах столпившихся карликов плясали красноватые блики костра. Они словно по команде сбились в кучу, крепче прижавшись друг к дружке, а в глазах читалось отчаяние. Пипино же, поев, направился в сторону фургона, чтобы с комфортом устроиться на ночлег, но не дошел.

Трактирщик какое-то время с притворным добродушием наблюдал за возникшим переполохом, а потом, заулыбавшись, произнес:

— А я гляжу, куда это вы запропастились, даже расстроился немного, а потом подумал: он же пеший да еще с этой мелочью вдобавок.

— Ты, очевидно, хочешь вернуть мне сдачу? — в тон ему произнес Жан. — Только не пойму, зачем для такого праведного дела тебе столько оружия, да и друзья твои не очень любезны?

— Знаешь, когда ты уехал, мне вдруг пришла одна мысль…

— Не может быть! — сквозь зубы проговорил молодой человек.

— Для чего такому праведному молодому монаху столько богатства? Я приметил у тебя несколько вещиц, которые скрасили бы наше существование.

— Спасибо за лестные слова в мой адрес.

Жан был спокоен на вид, но было ясно, чего ему это стоило. Сдержанное, чуть надменное выражение лица заставило хозяина «Рая» отвести взгляд.

В разговор грубо вмешался его напарник:

— Меня сейчас стошнит от вашего сюсюканья, кончать его надо, да и свидетелей!

— Подождите, друзья мои, может, я готов все отдать сам?

Преследователи заколебались. Такой поворот событий не был запланирован.

— Ну как, договорились? — спросил Жан.

Другой, с рыхлой красноватой физиономией забойщика скота, грубо прохрипел:

— Ты выкладывай добро, а потом посмотрим.

Ясно было, что отпускать подобру-поздорову никого они не собирались.

— Хорошо, договорились, я сейчас все достану.

— Э, нет! Дружище, — опять сладко пропел трактирщик, — мало ли чего ты оттуда вытянешь. Так будет надежнее.

Он схватил замершего Пипино и, повернув парня лицом к нему, сжал пальцы на горле. Посиневший и полузадушенный мальчишка бился в конвульсиях, но трактирщик только крепче прижал его к себе.

— Святой отец, руки подними, а мы уж сами.

Трактирщик хищно улыбнулся, вглядываясь в изменившееся лицо Жана. Подельники решительно направились в его сторону.

— Э, нет, — в тон ему прошептал Жан, — не в этот раз!

Он схватил лежащую у ног пустую бутыль из-под вина и с поразительной меткостью швырнул ее в ухмыляющуюся морду трактирщика.

— Пипино, беги! — крикнул он и одним прыжком очутился рядом со вторым подельником.

Чтобы увернуться от летящего в лоб снаряда, трактирщик вынужден был выпустить Пипино и пригнуться. Бутылка просвистела мимо, едва задев ухо.

Мощный удар ногой снизу в подбородок отбросил голову подельника назад, так что его подбросило вверх и в сторону. Он неуклюже рухнул на землю и смешно выпучил глаза, пытаясь сделать вдох, словно рыба, выброшенная на берег. Второй, отхватив сильнейший удар ногой в пах, оглашал всю округу визгом недорезанной свиньи. Жан, сгруппировавшись, нанес очередной удар, и противник завалился в кусты под треск ломающихся сухих веток. Пока трактирщик ошарашено наблюдал за скоротечной схваткой, закончившейся их безоговорочным поражением, Инес выйдя из ступора, рванула к рюкзаку Жана.

— Где эта штука? — шептала она, ощупывая внутренности рюкзака и пытаясь опознать устройства, наполнявшие его карманы.

— Вот она, только как? Наконец-то!

Подбежавшая к Жану Инес протянула ему излучатель. Это оружие после неудачной попытки уничтожить стража Жан со злости зашвырнул в рюкзак.

— Вот так, — удовлетворенно прошептал молодой человек, сжимая в его в руке, — спасибо, Инес.

Жан выстрелил в воздух, и шипение невиданного оружия подняло на дыбы стоявших в отдалении коней. Карлики попадали наземь, закрыв уши руками.

— Любезнейший, — негромко произнес Жан, направив дуло излучателя на трактирщика, — что будем делать? Это оружие с легкостью оторвет тебе ногу или руку. Как считаешь, без ноги удобно обслуживать клиентов?

В подтверждение этих слов Жан выстрелил в ствол недалеко растущего дерева, которое с сухим треском разлетелось в щепы.

— Прости, — бросился на колени и взмолился трактирщик, — прости, погорячились, отпусти нас.

— Ну что ж, обратно придется идти пешком, коней я прихвачу с собой, плата за моральный ущерб.

Трактирщик возмутился:

— Как ты можешь отбирать тебе не принадлежащее, отче? Не по-христиански…

— А грабить священнослужителя по-христиански?

Трактирщик опустил голову. Затем с показавшимся компаньоном они подхватили бесчувственное тело и, поддерживая с двух сторон, тоскливо поволокли его в сторону дома.

— Да, не завидую я вам, — вдогонку унылой компании проговорил Жан.

Физиономия трактирщика скривилась, будто он чем-то подавился.

— Мы с тобой еще встретимся, щенок!

— А ты говорила, что в городе нет свободных коней, — укоризненно сказал он Инес, хватая животных под уздцы, — собирайтесь, нужно уезжать отсюда.

— Нам повезло, что хозяин таверны оказался скрягой, — выпалила Инес.

— Почему ты так считаешь?

— Он взял с собой только двух компаньонов.

— Справились бы, — пробурчал себе под нос Жан, ругая себя за невнимательность и непростительную для агента Ворона халатность.

Прибыль, свалившаяся на циркачей в виде трех довольно сносных коней, основательно воодушевила всех.

Из всей честной компании был недоволен только осел.

Ему, маленькому, тяжело было тягаться с длинноногими поджарыми скакунами.

Самый крупный, серый в яблоках по праву достался Жану. На двух оставшихся по двое разместились карлики, а Пипино, потирая горло, по привычке уселся на тележку.

 

Глава 8

Ехали всю ночь. Уставшие и запыленные, они, наконец, добрались до крепостной стены. Величественный замок раскинулся в живописнейшем месте: на холме, поросшем травой с вкраплением красных цветов, и мелким, словно декоративным, кустарником. Холм голубым шелковым шарфом огибала бурная река.

— Здешний феодал неплохо устроился, — пробормотал Жан.

— Да, — вторя ему, произнес один из карликов, — природа тут благоволит человеку.

— Редко встретишь сытых и счастливых жителей, похоже, здесь именно так.

Рассуждая, они добрались до замковых ворот. Два льва, передними лапами держащие щит с перекрещенными мечами, во всем своем величии красовались на замковых воротах, которые были закрыты из-за раннего утра.

— Что делают здесь в таком случае? — показывая на закрытые ворота, спросил Жан у друзей.

— Стучат, — был ответ, сопровождавшийся действием.

От звона молотка по металлической дощечке, казалось, вздрогнула вся округа.

— Ну, кого черт принес в такую рань, — в смотровом окошке нарисовалась физиономия разбуженного стражника.

— Открывай, друг, мы циркачи, приехали на свадьбу герцога Аугусто де Фабре с дамой его сердца Алисией.

— Шляются тут всякие, а потом ложки пропадают, — опять проворчал стражник, не думая открывать.

Жан подумал, что мелкая монета сломит упрямство разбуженного, позвенел ими в ладонях. В окно за мелочевкой протянулась рука, но ворота так и не открылись.

Инес пожала плечами и в замешательстве посмотрела на парня.

— Таак, — протянул он и что есть силы заколотил в дощечку.

Взбешенный бесчинством каких-то циркачей стражник выскочил из калитки, потрясая ржавым мечом. Его короткие рыжие волосы торчали дыбом, а усы щетинились от возмущения.

— Вот я вам!

Ногой выбив меч из руки не ожидавшего такого поворота стражника, Жан схватил опешившего за грудки и толкнул резким движением. Вояка грузно, всем телом плюхнулся на землю.

— То-то же, — довольно хмыкнул Жан, — следующий раз будешь полюбезней с гостями.

Потирая ушибленные части тела, стражник понуро побрел открывать ворота.

— Входите, — пробурчал он, а потом громче добавил: — да побыстрее.

Не заставляя просить себя дважды, карлики вошли в ворота, следом за ними, придерживая под уздцы лошадей, зашел Жан.

Его удивила чистая брусчатая мостовая, вдоль которой тянулись дома местных жителей, выполняющих в замке разные обязанности. У ворот располагался огромный колодец под резной крышей, с дорогим, по мнению Жана, подъемным оборудованием. Для жаждущих вкусить чистой колодезной воды там же, под крышей, находилась стойка с глиняными мисками.

— Не хило, — все больше поражался открывающейся действительности Жан, — просто рай какой-то! — и вполголоса проговорил: — в нашем мире уже давно такого нет, разве что на выставках аутентичных вещичек.

На этот раз улыбнулась Инес, поправляя цветастый платок на плечах:

— Эту долину называют райской. Она действительно чудесно расположена, — карлица перевела взгляд на свои коричневые башмачки, покрытые дорожной пылью, — ты здесь впервые! Теперь будешь знать.

Вдоль мостовой выстроились в ряд фонарные столбы с масляными светильниками, внешне похожими на корабельные фонари: четырехгранная деревянная коробка с зеркальцем и масляной лампой внутри. Только как Алиса смогла воспроизвести по памяти и воплотить в жизнь это примитивное устройство, пока осталось для него загадкой.

— Куда мы направимся дальше? Замковые, похоже, еще спят, — оторвавшись от созерцания местных достопримечательностей, спросил молодой человек.

— Здесь недалеко есть маленькая таверна, можно будет поесть и привести себя в порядок.

— Неплохо было бы еще и отдохнуть, — вспомнив о том, что спал он довольно давно, пробурчал молодой человек.

На огромной городской площади были разбиты яркие шатры с изящно развивающимися на ветру флагами с гербами знатных родов. Несмотря на раннее утро, туда-сюда сновали слуги и оруженосцы, стараясь не разбудить отдыхающих хозяев.

— Это что? Почему они здесь? — удивленно спросил Жан, указав на палаточный городок.

— Гости, приехавшие на свадьбу, — спокойно ответила Инес. — Я давно не видела столько придворных и вассалов герцога. Как хозяева управятся с таким количеством гостей?

Многие аристократы, прибывшие на свадебное пиршество, разместились прямо здесь, на площади. У домов были припаркованы кареты, повозки, паланкины, а вьючные животные привязаны в отдалении, у коновязи. Несмотря на тщательную уборку за лошадьми, в воздухе стоял стойкий запах скотного двора, перемешанный с запахами копченостей и парного молока.

Наконец путники подошли к таверне. Хозяин радостно выскочил навстречу:

— Добро пожаловать, друзья, добро пожаловать!

Выбежавший мальчик повел лошадей к коновязи. Было видно, что мальчишка-конюх знает свое дело. Лошадей заботливо освободили от седел, крупы протерли соломой, наполнили поилку, и копна душистого сена, как по мановению волшебной палочки, возникла возле оживившихся животных.

— Я все больше и больше влюбляюсь в этот край, — неожиданно для себя сделал вывод молодой человек.

От души поев, довольный Жан решил прилечь передохнуть. Но усталость, накопившаяся со вчерашнего дня, налила свинцом веки. Сам того не заметив, Жан уснул. Возможно, он проспал бы и сутки, но настойчивый стук в дверь заставил его с трудом открыть глаза.

— Жан, просыпайся, мы собрались уже! Жан!

С трудом оторвавшись от подушки, молодой человек открыл дверь. На пороге стояла Инес.

— Ну, наконец-то! — деловито произнесла она. — Мы уже собрались идти без тебя.

— Я вам пойду без меня, — притворно зло ответил ей Жан и шутливо показал кулак, — сейчас, только соберусь.

Поправляя вещи, уже изрядно грязные, он покачал головой:

— Скоро я завшивею, вот будет потеха.

Однако пластырь, призванный защищать его от паразитов, неплохо справлялся со своими обязанностями, благо запас этих средств был достаточным. Недолго думая, Жан спустился во двор, где его ждала вся честная компания в боевой готовности и полном цирковом облачении. Веселые разноцветные колпаки с бубенцами, яркие наряды, даже приодетый празднично осел, участвующий в представлении, — это зрелище завораживало и веселило. Жан представил себя со стороны среди этой маленькой, развеселой толпы комедиантов. Гулливер и лилипуты. Неплохой бы получился фильм! Эти мысли подняли настроение и рассмешили его.

На площади у входа в замок собралась разношерстная толпа: торговцы, барышники, державшие под уздцы великолепных лошадей, толпы комедиантов. Все говорило о том, что назревает грандиозный праздник, где главным действующим лицом будет Алиса Громова, пропавшая красавица, выпавшая из будущего.

Ему навстречу попался суетливый замковый капеллан с котомкой за плечами.

— Простите, коллега, — останавливая его, произнес Жан, — у меня подарок для невесты, как я мог бы с ней повидаться?

Пожилой человек с добрым лицом обернулся:

— Благовоспитанная Алисия с женихом в монастыре, к ней сейчас не пустят, — он широко улыбнулся, заметив ошарашенное выражение лица у Жана, — перед венчанием…

Капеллан в полной уверенности, что молодой монах понял, зачем невеста с женихом отправились в монастырь, откланялся и почти побежал к крепостным воротам.

— Я бы на вашем месте не раздумывая уходил бы из города, — бросил он на ходу.

— Как только, так сразу, — невпопад ответил Жан.

Всадники промчались по забитой народом площади, заставив его переключить свое внимание на вооруженный до зубов отряд.

«Зачем их столько? — сам себя спрашивал он, разглядывая хмурые лица. — Беспорядки на торжестве? Народу больно много собралось…»

Но разумной Инес, способной все разложить по полочкам, сейчас не было рядом. Оставалось как-то скоротать время до вечера.

«Что ж, — он опять скептически оглядел свой запыленный наряд, явно не вписывающийся в назревающее торжественное мероприятие, — надо ознакомиться с местными красотами и как-то скоротать время до вечера, — но, вспомнив слова капеллана, усмехнулся: — Алиса Благовоспитанная… м-да, надо же…»

Когда он вернулся в центр, узкие и широкие улочки, округлые площади были забиты дворянами, оруженосцами и наемниками. Последних можно было принять за разбойников, судя по их одежде и немытым физиономиям. Проходя мимо забитого безделушками лотка, он замедлил шаг, прислушиваясь к разговору двух дворян, плащи которых были украшены яркими гербами.

— Капеллан, падла, сбежал…

— Ты думаешь, что…

Они перешли на шепот, и, как Жан ни напрягал слух, перебирая разложенные товары, ничего больше уловить не смог.

«Надо заняться тайнами вплотную! Похоже, здесь что-то замышляется», — подумал он, натягивая капюшон на глаза.

Молодой человек напряженно вглядывался в лица юных оруженосцев. Парни деловито сновали туда-сюда, молчаливые и сосредоточенные. Их явно объединяла какая-то цель, и цель эта отнюдь не предстоящая свадьба, а группы вооруженных до зубов воинов все прибывали и прибывали. Жан с беспокойством разглядывал подъемные мосты, узкие вытянутые окна домов и островерхие шатры с развевающимися над ними флагами. Возникшее поначалу чувство восхищения здешним краем, его благоденствием и процветанием постепенно испарялось. Мысль об открытой драке не страшила его, его напрягала тайна, окутавшая суетящихся людей с угрюмыми лицами. Остановив свой выбор на парнишке, держащем под уздцы двух лошадей, Жан подошел к нему. Разговор перетек в нужное русло. Мальчишка пришел в болтливое настроение, что было Жану на руку.

— Скажи-ка, — Жан, наконец, перешел к интересующему его вопросу, — здесь столько вооруженных до зубов воинов, что происходит?

— Вообще-то, святой отец, все приехали на свадьбу к герцогу де Фабре, — ответил он, переминаясь с ноги на ногу.

Вопросы странного монаха его озадачили и парень заторопился.

— А разве на свадьбу приезжают в полном вооружении? — допытывался Жан.

— Откуда ты, отче? — задал парень тот же вопрос, что и карлики при встрече. — Вопросы твои странные.

Жан махнул рукой, мол, издалека.

— Ясно, — весело подмигнул парень, расслабляясь, — завтра мы изгоним дьяволицу. Иди вон в ту таверну и скажи, что от барона де Аркура. Ты, святой отец, должен быть с нами.

Оруженосец, довольный, что внес свою лепту в правое дело, повел лошадей к коновязи.

«Так! Похоже, в таверне Троянского коня седлают».

Жан медленно, уворачиваясь от спешащих пешеходов, продвигался в сторону указанной таверны.

«По всей видимости, там повстанцы обустроили штаб», — пронеслась в голове неутешительная мысль.

Начало темнеть, но против обыкновения фонарщики не зажгли на улицах масляные светильники, так поразившие его в первый день знакомства с вотчиной де Фабре. Жан шел к таверне, все больше погружаясь в свои невеселые думы. Неожиданно дверь заведения распахнулась, и сноп света упал прямо на него.

— Ба, какие люди! — воскликнул бравый, вооруженный до зубов вояка с вздыбленными усами. — Вот кого нам не хватало, а то замковый капеллан, как и все местные, околдован дьяволицей. Заходи-заходи, выпей с нами за успех нашего дела.

Вояка делано расхохотался, но, несмотря на неестественность смеха, его подхватили другие. Пьяный хохот прокатился по таверне зловещим эхом. Жан вошел. Первое, что бросилось ему в глаза, был лежащий на полу связанный мужчина средних лет в замасленном переднике, хозяин таверны.

— Я с удовольствием принял бы ваше предложение, — тихо сказал Жан, — но у меня мало денег.

— Брось, отче, заведение угощает, — ухмыльнулся вояка, заехав со всей силы хозяину ногой по ребрам.

Мужчина застонал и сложился пополам.

— Вас перевешают, — сквозь боль прошептал хозяин. — Герцог вернется и…

Он не договорил, следующий удар его вырубил. Отхлебнув из горлышка бутылки и, удовлетворенно причмокнув, вояка сказал:

— Эх, жаль, бабы его успели сбежать. Заходи, чо стал…

В таверне было многолюдно и суетливо. У всех сидящих за грубыми деревянными столами были суровые, закаленные в боях лица. Сдвинутые брови, несмотря на обилие конфискованного повстанцами крепкого напитка, говорили о серьезных намерениях и невеселых думах.

— Кто тебя прислал, монах? — спросил дворянин, по виду старший.

— Барон де Аркур, — ответил Жан, стараясь отодвинуться в тень.

— Почему на рукаве нет повязки? — проявил бдительность мужчина.

Жан с ухмылкой посмотрел на воина, принимающего грозные позы.

— Мне сказали, что их здесь выдают.

Только сейчас Жан заметил, что на одном из столов в глубине обеденного зала лежит белое тряпье.

— Что ж, — миролюбиво проговорил старший, — повязку выдадим, а…

Жан перебил его, в душе поругав себя за это.

— Я пришел издалека, чтобы принять участие в столь богоугодном деле. Скажи, добрый человек, каковы наши действия? Будет сигнал какой-то?

Дворянин хмыкнул и вытер рукой выступивший пот.

— Сегодня мы пробьемся в замок. Наша цель занять его, пока хозяева замаливают свои грехи и заучивают слова клятвы для венчания, а потом уж…

Он смачно сплюнул на пол и потряс кулаком куда-то в сторону.

— А хозяева когда вернуться?

— Они уже неделю как в монастыре, — он ухмыльнулся, выставив напоказ редкие зубы, — но им эти слова не пригодятся, если только на том свете. А дьяволица, околдовавшая де Фабре, еще при жизни побывает в аду.

«Алиса, Алиса! Когда ж ты поумнеешь? — мысленно посетовал Жан. — Что делать? Излучатель — хорошая штука, но столько невинных людей… да уж…»

Таверна, облюбованная повстанцами, находилась всего в нескольких кварталах от замка де Фабре. Глухой шум на улице становился все громче и настойчивее, превращаясь в топот и оглушительный рев. Когда подогретая вином толпа схлынула из таверны на улицу, он подошел к связанному хозяину и, оттащив бессознательное тело за барную стойку, разрезал веревки.

— Есть куда идти? — спросил он пришедшего в себя мужчину.

Тот неопределенно качнул головой и с трудом поднявшись, направился в сторону внутренней двери.

— Скажи, охрана в замке есть?

— Есть, но небольшая, дворяне уехали с герцогом в монастырь.

«Стрелять в спины? Нет, не могу. Надо продвигаться в сторону замка, а там посмотреть, что к чему…»

Надев на предплечье белую повязку, Жан направился к выходу, держа руку с излучателем в кармане. Обезумевшая толпа с факелами, бросающими свой мерцающий свет на мечи, пики и топоры, бежала в сторону замка, сметая на своем пути все. Жан буквально сразу же оказался в самой гуще тяжело дышащих и орущих людей. Пока их объединяла эта белая повязка на левом рукаве. В воротах замка началась неуправляемая бойня. Кровь, вопли и стоны. Сняв белую повязку и став плечом к плечу с оборонявшимися, он отстреливал повстанцев одного за другим. Не ожидавшие появления такого магического подкрепления повстанцы пришли в замешательство, но их было гораздо больше замковой охраны. Применять другой, более эффективный режим стрельбы Жан не мог: враждующие стороны перемешались, как карточная колода, свои…чужие… Повстанцы, поняв, что главной причиной их неудачи явился высокий незнакомец, валивший одного за другим неведомым оружием, бросили все силы на его нейтрализацию. Жан отстреливался и отступал.

«Одно хорошо, заряд не заканчивается! — с иронией подумал он. — Интересно, как долго мы еще продержимся? Судя по количеству белых повязок, поток повстанцев не убывает».

Ему уже приходилось уворачиваться от рубящих ударов мечей, спасала реакция спортсмена. Было бы проще при свете дня, а не в мерцающей полутьме. Уникальная футболка под плащом не справлялась с отводом пота, однако плащ защищал от серьезных повреждений, как кольчуга. Жан знал, что, если останется жив, все его тело будет представлять собой сплошной саднящий синяк. Кольцо повстанцев сжималось вокруг него. Неожиданно рядом оказался рослый воин с мечом, казавшимся змеей в его руке. Молниеносно рассекая воздух, он косил тела врагов как траву.

— Отходи к стене, — крикнул он, — подкрепление близко.

Но не успел он произнести эти слова, как в ворота влетела конная гвардия с гербами де Фабре на плащах, оставляя за собой, справа и слева обезображенные трупы. Только сейчас, когда появилась возможность осмотреться и осознать масштаб битвы, в которую он был втянут провидением, Жан обомлел. Приторно-сладкий запах крови, пота и еще чего-то мерзкого были разлиты в ночном воздухе. Став участником средневековой бойни, он явственно ощутил всю зыбкость самой жизни.

— Ты здорово помог нам, — сказал ему рослый воин, отсалютовав.

— Что с ними будет?

Жан движением головы указал на группы людей, взятых в кольцо стражами замка.

— Да ничего особенного, — пожал плечами воин, — строптивых — повесят, а остальные опять присягнут на верность, отстоят свадьбу и по домам.

— Как просто у вас тут, — усмехнулся Жан. — Как зовут-то тебя?

— Можешь звать меня Клеман, отдыхай, да…Алисе ничего не говори… — ответил он и скрылся в толпе.

 

Глава 9

Молодой человек не помнил, как дошел до таверны и поднялся в номер, как рухнул на кровать и уснул. Его окутали туман и ощущение неимоверной усталости. В полдень он с усилием разлепил веки. Тело обрушило на него мышечную боль, саднили царапины, тупо болели синяки и ушибы. Одной рукой Жан нащупал спасительный рюкзак, где на все случаи жизни были припасены волшебные таблетки. Выбрав нужную и проглотив, он опять закрыл глаза. Мышцы расслабились, кровь веселее побежала по венам, а сон опять смыкал веки. Последним проблеском сознания была мысль: «Как там циркачи?»

Разбудили его трубные звуки и голоса глашатаев, возвещавших о начале торжественных мероприятий по случаю скорого венчания их дражайшего синьора. Жан с радостью ощутил, что силы к нему возвратились. Держа на подносе горячую аппетитно пахнущую еду, в комнату вошла Инес.

— Фея, ты исполнила мое самое заветное желание! — с непроизвольным стоном произнес Жан, каждой клеточкой тела ощущая неистовую мышечную боль.

Инес весело рассмеялась.

— Как меня только не называли, но звание феи особенно приятно. Ты проспал сутки…

Жан, перебив ее спросил:

— Все ваши целы?

— Слава богам, — ответила она и подняла глаза к небу, — нас вовремя предупредили, но найти тебя мы так и не смогли. Поешь, мы будем ждать тебя во дворе. Аугусто и Алисия вернулись домой, надо разведать, что да как…

Выйдя на улицу, он был поражен тем обстоятельством, что ничего не напоминало о минувшей бойне.

Ничего! Будто просто приснился ночной кошмар. Все было чинно и благородно, как в первый день их прибытия в вотчину де Фабре. Дойдя до замка, Инес махнула в сторону парка.

— Алисия в своем палисаднике, собирает лекарственные травы, так что удачи.

Сказав это, она повернулась и через минуту исчезла, как будто растворилась в воздухе.

С замиранием сердца Жан отправился в указанном направлении. Злость на Алису временно отошла на второй план. Приятный аромат трав и цветов возвестил о том, что цель близка. Едва перед ним предстала женщина в простом платье и высоко стянутым на затылке конским хвостом светлых волос, Жан понял — его старания вознаградились. Это, несомненно, была Алиса, склонившаяся над грядкой, спиной к нему. Жан хотел было окликнуть ее, но медлил. Сомнения начали терзать его со страшной силой.

«А если она, как и Марта, меня не вспомнит?..»

Он стоял бы долго, не решаясь заговорить, но появившаяся девочка с плетеными корзинками, предназначавшимися для собранной Алисой травы, заставила девушку распрямить спину и обратить внимание на замершего мужчину.

— Мать моя, мамочка, — прошептала по-русски Алиса, — ущипните меня.

Несколько человек подбежали к ней выполнять приказание. Она запищала, уворачиваясь от услужливых рук.

— И когда же ты успела научить их русскому? — со смехом проговорил молодой человек.

Опешившая Алиса не могла сдвинуться с места. Она, словно завороженная, не сводила глаз с мужчины, вызывая тем самым недоумение слуг.

— Ты что, увидела привидение? — не выдержал Жан. — Это же я, а не черт с рогами.

Алиса, вышедшая из транса, подбежала к молодому человеку, встряхивая в возбуждении головой:

— Не может быть, этого не может быть…

Слезы радости брызнули из ее глаз. Она стояла перед ним такая же, как он ее запомнил: открытый взгляд темно-серых, как у отца, глаз, точеный носик, острый подбородок. Светлые волосы изрядно отросли и в хвосте были перевиты жемчужными нитями.

— Не может быть, — все повторяла она, уткнувшись в грудь молодого человека.

— Хватит, ну хватит, иначе и я сейчас разревусь, — растерянно пробормотал Жан, не зная, что делать с плачущей девушкой.

Женские слезы всегда вводили его в состояние ступора, он боялся их, как черт ладана.

— Я уже и не думала, и не предполагала, что когда-нибудь… что кто-нибудь… — шмыгала она носом.

Ее хрупкие плечи тряслись, выдавая рыдания. Жан сжал их ладонями.

— Все хорошо, я пришел за тобой, — вполголоса проговорил он, — попозже мы отправимся домой! Только вначале вымыться бы, хм… чешусь.

Алиса отшатнулась:

— Я прикажу истопить баню.

— Баню?

Она рассмеялась:

— Ну, не ходить же тебе грязным!

— Логично, ну а домой-то ты собираешься?

— Подожди, я не могу вот так сразу…

Жан рассмеялся:

— Ну, мать, ты даешь! То чуть с ума не сошла от радости при встрече, теперь тебе нужно еще о чем-то думать! Вы все, очевидно, тут свихнулись. Точно свихнулись! — Жан снова начал раздражаться. — С вами, с женщинами, нужна железная выдержка…

Через какое-то время чистого, как младенца, Жана проводили к Алисе в большой сводчатый зал с арочными окнами и колоннами посредине. Помещение производило грандиозное впечатление. Мебель из драгоценных пород деревьев, тяжелые мраморные вазы с пышными белыми цветами, гобелены ручной работы, словно из кинофильмов о средних веках. Жан видел слуг в темных одеждах, разносивших канделябры, серебряную посуду, стопки белья с пучками базилика и мяты поверх них. Он испытывал странные чувства, очутившись в Зазеркалье. С одной стороны, ему казалось, что он попал в приветливый дом, где большая радушная семья собирается вместе у камина. А с другой, он чувствовал себя некомфортно в мире, где история и культура смешивались так непредсказуемо, что о безопасности не могло идти и речи. И глядя на этот богатый средневековый замок, Жан ощущал себя не в своей тарелке.

Вечеринка для путешественника во времени обещала быть на славу. Огромный стол, способный вместить роту солдат, ломился от обилия свежих, ароматных блюд. Запеченная индейка, небольшие булочки с маслом, горкой возвышавшиеся на круглых блюдах, тускло подсвеченные пламенем огня изящные бокалы с вином, тонко нарезанные овощи, жареная рыба неизвестных сортов, украшенная веточками зелени. Во главе стола сидела Алиса, сменившая простое платье на роскошное голубое — настоящее произведение портновского искусства. Высокая прическа была искусно уложена и задрапирована жемчужной сеткой.

— А ты цветешь, — констатировал Жан, подойдя ближе.

— Стараюсь, — Алиса пожала плечами.

— Я в этом мире недавно, но уже заметил, что здесь, как в калейдоскопе, все смешалось. Древнеримские боги прекрасно соседствуют с католическими священниками. Народ молится в церквях и одновременно приносит жертвы в языческих храмах. Что происходит?

— Ты прав. У меня сложилось такое же впечатление.

Мне кажется, что эта реальность искусственная.

— В смысле?

— Да обыкновенно! Сюда «засасываются» люди из разных миров, с разными культурами, разными религиями, из различных временных отрезков. Этот процесс постоянный, как будто кто-то настойчиво создает свой собственный мир. Поэтому мое, надо сказать, странное появление ни у кого не вызвало вопросов и беспокойства.

«Это тебе так только кажется!» — подумал он, а вслух спросил:

— Так получается, что ты не первая?

— Конечно, нет! Например, мой жених родился уже в этом мире, а его мама, леди Селеста, появилась в этом мире, как и я. Но она ориентировочно из девятнадцатого века.

— Дурдом, — усмехнулся Жан. — Мне мои новые знакомые сказали, что попасть сюда и сохранить память можно, только если не спать в момент переноса.

— А я и не спала, мы не спали.

— Рассказывай! — Жан понизил голос до шепота.

— Когда мы попрощались, я поняла, что потеряла тебя. Ты меня не любил.

— Алиса, не начинай…

— Не переживай, я не собираюсь устраивать тебе сцены ревности. Все в прошлом.

— Что было дальше?

— А дальше я как будто сошла с ума, понимаешь? Творила всякие глупости, попадала в дурацкие ситуации, из которых меня постоянно вытаскивал отец. Однажды я поняла, что надо как-то продолжать жить. Но для этого надо было очиститься что ли…

— И ты решила отправиться в поход.

— В поход, но именно в то место, где пропала Марта. Почему-то мне это было необходимо…

— Когда вы поднялись на поляну, расположились на ней, все было просто замечательно.

— Ну да. А как-то вечером, когда начало смеркаться, засветилась радуга… Мы сидели вокруг костра, о чем-то спорили. Неожиданно поднялся ветер и загрохотал гром. Мы всей оравой забились в палатку. Ну и радуга затянула нас сюда…

— Помню это ощущение, — в один голос, но с разными интонациями выдохнули молодые люди, не сводя взгляда друг с друга.

Алиса продолжила:

— На тот момент, как ты уже понял, мне было все равно, а это было реальным приключением, тем более что я надеялась отыскать Марту.

— Ты потащила ребят в заведомо гиблое место и ведь знала это…

— Знала, вернее, чувствовала, я об этом постоянно думаю, — Алиса, скрестив руки на груди, подняла глаза на Жана, — я не могу себе этого простить. По моей глупости пострадал Сергей, а, возможно, и Лика.

— Но как вышло, что из всех вас в ловушку времени угодили только трое?

— Если бы я знала, — лицо Алисы перекосила гримаса скорби, — если бы я знала…

— Хорошо, рассказывай дальше.

— Как я сказала, мне даже хотелось уйти в неведомое. Я встала, взяла свой рюкзак и вошла в свет, как зомбированная, ничего не понимала, отдаваясь только своим желаниям.

Алиса остановилась, по ее лицу было видно, что воспоминания причиняют безумную боль.

— Сергей — он находился ближе всех ко мне — схватил меня, пытаясь оттащить. Я начала стряхивать его руки. А Лика, она ведь, обиделась на нас и ушла в неизвестном направлении. Но вдруг, — Алиса надолго замолчала, словно вспоминая что-то, потом тоскливо посмотрела на Жана и продолжила, — она появилась откуда-то и оказалась рядом с нами, призрачная какая-то, как привидение. В этот момент нас схватили радужные лапы, и мы попали во временную воронку.

— Ты помнишь, как очутилась здесь?

— Нет, от ослепительной вспышки я потеряла сознание, а когда очнулась, ни Сергея, ни Лики рядом не было.

— Ты не знаешь, где они могут быть?

— Где Сергей — не знаю, а вот Лика…

Жан напрягся:

— Что…

— Лика в храме Весты.

— А попроще ничего не подвернулось? — съязвил Жан.

— Увы, мы не выбираем здесь, кем быть! Очевидно, провидение, ну или еще что-то, воздает нам. Сортирует нас, вытягивая с одного конвейера в разные стороны.

Я не знаю, как это объяснить. Но факт остается фактом — я уже здесь.

— Соответственно, став невестой графа…

— Герцога Аугусто де Фабре, — поправила его Алиса, гордо вскинув голову.

— Хорошо, став невестой герцога, ты получила все для счастья, тебе воздали по заслугам?

— Не ерничай, я очень страдала! И знакомство с Алешей вернуло мне равновесие и потерянное счастье.

— Алеша, — усмехнулся Жан, — круто, ничего не скажешь. Кстати, почему Алеша, ведь Август — это более уместный вариант?

— А он похож на Алешу, — мечтательно закатила глаза Алиса.

Жан со смехом представил себе маленького кучерявого рыцарька, ростом по плечи Алисы, розовощекого, как Купидон с открыток викторианской эпохи, и с нежным девичьим голосом, вещающим о высоком.

— Кто это меня склоняет? — из глубины зала донесся приятный баритон на местном наречии.

Жан и Алиса встали. Перед ними предстал высокий широкоплечий блондин с фиалковыми глазами, больше подходившими девушке, а не былинному богатырю Алеше Поповичу. Его наряд состоял из черной шелковой рубахи и черных брюк, заправленных в высокие сапоги из тонкой кожи, затягивающие икры сзади ремешками. Алиса, чтобы поцеловать своего героя, встала на цыпочки. Перед ними стоял ночной воин — Клеман.

— Знакомьтесь, мой жених, герцог Аугусто де Фабре, а это Жан Франсуа, мой друг детства и коллега, сослуживец… в общем, он работает вместе с моим отцом.

— Друзья Алисии — мои друзья, — ласково посмотрев на зардевшуюся девушку, произнес жених, — простите за мой наряд, объезжал жеребца. Мне в подарок привезли замечательного коня караковой масти. Он просто мечта!

Клеман ничем не выдал их знакомства, а Жан, подавив удивление, улыбнулся, глядя на влюбленных. На него повеяло необыкновенной теплотой и уютом.

— Ладно, сейчас я переоденусь, и мы пообщаемся, — весело произнес жених.

Аугусто отправился исполнять сказанное, а Алиса посмотрела на Жана затуманенными от любви к жениху глазами. От этого взгляда Жану стало как-то не по себе:

— Нет, — покачал он головой, — только не говори, что ты всерьез собираешься за него замуж. Неужели ты не понимаешь — этот мир не для тебя! Ты здесь чужая…

«Как же ей объяснить?» — думал Жан, а Алиса, не чувствуя терзания молодого человека, продолжала далее свои рассуждения.

— Там меня никто не ждет, кроме папы, конечно, а он меня поймет.

— Ты не понимаешь, пока ты молода, любовь и все такое — это здорово, но подумай — здесь ведь другой мир: ни больниц, ни помощи. Ты помешалась?

— Забываешь, я врач, а также неплохой химик, сейчас осваиваю ботанику. Многое, что может потребоваться, я уже создала, над чем-то еще работаю. Мой огородик снабжает меня необходимыми травами. Я навела порядок в замке, построила бани, да и туалеты, между прочим, для проживающих в крепостных стенах людей. У меня есть больница, есть ученики. Не все так плохо, как считаешь?

— Но это все примитивно, у тебя нет ни инструментов, ни нужной техники!

— Знаешь, я пришла к выводу, что народ в этой реальности более здоровый. Возможно, экологически чистая еда и свежий воздух делает их выносливее, да и климат мягкий.

— Поговори с Аугусто, может, он захочет в наш мир?

— Смеешься, что он там будет делать? Он дитя этой реальности и неплохо здесь устроился.

— Опять мои косточки перемываете, — с усмешкой произнес герцог, переодевшийся в легкий бархатный костюм.

— Простите, Аугусто, я не хочу хитрить и лукавить. Вам нужно знать, что отец Алисы попросил меня найти ее и вернуть, если она жива.

— Я понял, как увидел вас, вы ведь не похожи на местных жителей. У вас с Алисой много общего: взгляд, жесты, уверенность в себе, да и язык, на котором говорит теперь половина моих подданных.

Герцог с нежностью посмотрел на Алису.

— Я ее очень люблю, и если так будет для нее лучше, то отпущу, не сомневайтесь.

Жан в ожидании посмотрел на девушку:

— И?

Алиса отвернулась и, поднявшись, подошла к окну.

— Может, вина? — произнес хозяин, чтобы заполнить возникшую паузу.

— Неплохо бы, вино у вас замечательное, как, впрочем, и все остальное.

Пока молодые люди обменивались любезностями, пытаясь отвлечь себя от неприятных мыслей, Алиса стояла у окна, наблюдая за бегающими конюхами. Огромный, норовистый жеребец отбивался от них и зубами, и копытами. Алиса молчала. Тяжкий выбор в лице появившегося Жана вдруг встал перед девушкой. Она давно уже смирилась, столкнувшись с новой реальностью, со странным, чуждым для нее миром. Как сильный волевой человек, она подстроила ее под себя, создав тем самым свой сказочный мир, став в нем королевой. Но Жан был прав: пока она молода и здорова, ее сказка будет дарить ей радость, но неминуемо придет старость и болезни. А этот мир к такому повороту событий не приспособлен. Даже первое испытание — рождение желанных детей — пугало своей неизвестностью.

— Скажи, Аугусто, — решился на диалог Жан, чтобы как-то убить время, — ты знаешь, что у Алисы были друзья, тоже угодившие в твой мир?

— Мы их искали вместе, — просто ответил герцог, — девушка, как ее звали?

— Лика…

— Да, милая девушка. Здесь недалеко, всего в двух днях пути, есть большой торговый город Кунгар. Ее нашли без сознания у ворот храма жрицы Весты.

— Я, наверное, никогда не привыкну к беспорядку с вашими религиями и поклонениями, — прервал герцога Жан.

Аугусто усмехнулся:

— Знаешь, когда с этим живешь, это не кажется таким абсурдным. Каждый человек вправе выбрать то, что ближе по духу и по сердцу.

— Прости, я тебя перебил, продолжай.

— Собственно говоря, нечего рассказывать. Девушку нашли жрицы, а Лика так прониклась этой религией, что захотела стать весталкой. Не знаю почему, но Верховный понтифик удовлетворил ее просьбу, и полгода назад ей отрезали косу, которая отныне стала украшением священного древа. Девушку одели в белое и возложили на нее новые обязанности. Так началось ее служение богине Весте[1].

— Я услышал недоумение в твоем голосе?

— Понятно, что тебе не знакомы наши законы. Срок службы весталки — тридцать лет, ее обычно выбирают из совсем юных девочек, до десяти лет. Кроме того, избранницы должны быть из достойных, обеспеченных семей. А Лика в нашем мире — зрелая девушка без родственных связей. Что-то здесь нечисто.

— Может, понтифик посчитал ее странное появление у дверей храма знаком свыше?

— Не знаю, все может быть, я предпочитаю не вмешиваться в языческую сферу, она мне не по душе.

— Прости мою темноту, хочу задать вопрос, — Жан замялся.

Герцог молча ждал.

— Я в университете изучал историю Рима и знаю, что титул Верховного понтифика носил император, у вас это так?

— Нет, в нашей империи дела духовные и светские не смешиваются.

Жан помолчал, принимая факт к сведению, потом вернулся к началу беседы:

— А не слышал ли, где может быть брат девушки, Сергей?

— Увы, его мы так и не смогли отыскать. Я отправил гонцов на все четыре стороны, но ничего, как сквозь землю провалился.

— Вы с Алисой расспрашивали о нем Лику?

— Да, но она ничего не знает. Кроме того, Алиса пыталась уговорить ее поехать с нами. Она постоянно винит себя в случившемся, и если бы Лика согласилась жить с нами в замке, все бы вернулось на круги своя. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает, — последнюю фразу Аугусто произнес на ломанном русском.

Жан рассмеялся, ударив себя по коленкам:

— Молодец, Алиса!

— Что-то не так? — удивился герцог.

— Все так, — ответил Жан, — эта фраза была произнесена как нельзя кстати.

Алиса уже минут пять слушала разговор молодых людей, не перебивая.

— Да, Лика сделала большую глупость, — констатировала она, оторвавшись от окна.

Молодые люди перевели на нее свой взгляд. Герцог, поднявшись, подошел к невесте и, взяв ее руку, медленно поднес к губам. Пара замерла, утопая в глазах друг друга, а время для двоих остановилось. Жан молча смотрел на идиллию.

— Что ты решила? — наконец произнес он и мотнул головой, сбрасывая накатившую ниоткуда меланхолию.

— Я остаюсь, — спокойно ответила она.

Аугусто крепко ее обнял:

— Я почему-то не сомневался.

— Ладно, Алиса, ты уже большая девочка. Запишем твой «привет» отцу на профессорскую технику, чтобы он хотя бы перестал тебя оплакивать.

— Договорились, но ты должен быть у нас на свадьбе!

— Алиса, у меня остается мало времени, а ведь я должен еще найти Лику и поговорить с ней…

В разговор вмешался герцог:

— Свадьба послезавтра, а потом я подберу тебе хорошего коня, так будет быстрее, чем в коляске, дам сопровождающих людей, и ты быстро доберешься до Кунгара. Одна проблема: весталки не могут общаться с мужчинами.

— Я постараюсь пробиться к ней! — воскликнул Жан.

— Ладно, теперь твоя очередь веселить нас интересными историями. Так как ты сюда попал? — спросила Алиса.

Жан начал рассказ с того момента, как ему позвонил полковник. Они и не заметили, что солнце уже село, и слуги зажгли в зале свечи. Когда Жан дошел до встречи с Мартой, Алиса вскочила:

— Жива, слава богу, жива! — закричала она. — Но почему она не являлась мне?

— Она ничего не помнит.

— Как это? — искренне удивилась Алиса.

— Когда Время перенесло ее в этот мир, она, в отличие от нас, не бодрствовала, не знаю… спала, была без сознания или еще что-то…

— Если бы я спала, то тоже проснулась бы в другом образе и другим человеком?

Жал утвердительно качнул головой, а потом, подумав, пожал плечами.

— Ты с ней как-то связан, — констатировала Алиса, — иначе она бы тебя не спасала. Подожди, — встрепенулась она, — ты сказал, что попасть в Пограничье невозможно, а если и попадешь, то там поджидают монстры?

— Да, это так.

— Но как же ты окажешься дома?

— Будем решать проблемы по мере их поступления, — задумчиво пробормотал Жан.

Герцог сочувственно посмотрел на молодого человека:

— Если бы это были реальные создания, можно было бы попытаться прорваться к назначенному месту с боем, а так я даже не знаю, как тебе помочь…

— Ты мне не поможешь, я ведь стрелял в эту тварь мощным оружием. Оружием, равного которому нет в этом мире, но ничего не произошло, она даже не прекратила жевать.

Жана передернуло, он провел рукой по глазам, словно стараясь отогнать от себя ужасное видение.

— Если бы не Марта, я не рассказывал бы сейчас эти сказки.

— Да, Марта всегда была не от мира сего, — задумчиво произнесла девушка.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Мы были приземленными, без целей и стремлений, она же, как «совесть эпохи», пыталась нас вразумить, наставить на путь истинный. Она была другая… Так, все, надо ужинать и отдыхать, — внезапно закончила разговор Алиса, — твои походные вещи постирали. Думаю, что вещи Аугусто тебе подойдут, вы ведь одного роста и комплекции. В этом мире они более уместны, чем те, что на тебе.

— С герцогиней де Фабре спорить нельзя, — нежно улыбнулся хозяин замка.

— Не больно-то и хотелось, — в тон ему ответил Жан.

 

Глава 10

После сытного ужина и горячей ванны Жан ощутил себя полностью счастливым человеком. Вода, до которой он дорвался, смывала с него не только телесную грязь, но и стресс, вызванный пережитым за время своего недолгого путешествия в средневековье. Смывала усталость, вызванную засевшей в глубине души тревогой, и нервозность от осознания своей беспомощности. Огромная, мягкая постель, приготовленная гостю заботливой Алисой, настраивала на приятную ночь с необыкновенными сновидениями. Жан с удовольствием потянулся и зевнул:

— Жизнь, похоже, налаживается!

Ощущение восторга перешло в блаженство, когда уставшее тело молодого человека утонуло в перине.

— Арин, девочка моя, для полного счастья здесь нет только тебя!

Разом нахлынули воспоминания: ее темные блестящие волосы, точеная фигура, нежный голос, руки с узкими запястьями, танцующая походка и звонкий переливчатый смех…

Тоска сжала сердце. Когда они встретятся вновь?

Когда он распутает эту головоломку с исчезновениями друзей и странной реальностью, в которой вынужден сейчас выживать? В мире, где время идет по другим путям, заводя каждого человека в неведомые дали.

Жан сам не заметил, как начал погружаться в сон. Запах сирени наполнил комнату густым ароматом. Теплое бархатное на ощупь тело, такое родное, прижалось к Жану:

— Ты звал меня, я здесь, твоя Арин…

— Арин, — сквозь сон прошептал молодой человек, обнимая любимую.

Волна страсти захлестнула его. Зелень родных глаз мерцала в лунном свете, а девичье тело нежно прижималось к нему. Такая желанная, нежная женщина находилась рядом, доводя его до безумия. Ощущения, несравнимые ни с чем ранее, отбросили его на песок греческого острова, а волны теплого моря вновь ласкали ноги. Сколько продолжался водоворот страсти, осталось загадкой, но уставший, опустошенный молодой человек, наконец, оторвался от возлюбленной. Ощущение выпи-тых до дна сил почти лишило его сознания. Сердце заходилось в стуке, а голову пронзила страшная боль.

— О, радость моя, тебя сейчас хватит удар, но ты молодец, немногие могут выдержать ночь любви со мной.

Жан с трудом заставил себя очнуться. Перед глазами все плыло, и чтобы на чем-то сосредоточиться, нужно было приложить страшные усилия, дикой болью отдававшиеся в голове. Руки и ноги похолодели, как будто висящее в воздухе создание выпило всю кровь. Венера с интересом наблюдала за конвульсиями молодого человека. Она парила в лунном свете, словно ждала готовую вылететь душу. Ночь любви должна была стать последней ночью Жана.

Горячая ладонь накрыла его лоб, снимая резкую боль. Через легкую руку потоками живительной энергии начали вливаться силы, восстанавливая работу сердца и пуская по венам кровь. Жан открыл глаза. Белые волосы Венеры, словно одеялом, накрыли молодого человека. Синие глаза лучились теплотой и лаской.

— Где я? — прошептал он, приходя в себя.

— Ты мне понравился, человек. Твоя душа не пополнит сегодня мою коллекцию. Живи пока.

Жан нахмурился, глядя в эти почти святые глаза.

— Знаешь, красавица, ты ведешь себя как…

Где-то внутри зашевелилось премерзкое чувство, что его опять использовали, а мужская гордость приглушенно вопила, зажатая в тиски благоразумия.

«Кто я по сравнению с могуществом ночной гостьи?»

Венера застыла изваянием, улавливая новые неведомые ей эмоции, потоком лившиеся от смертного. Вместо восторженного преклонения он смеет указывать ей как себя вести? Ее грудь переполняли сложные и противоречивые чувства: с одной стороны, хотелось раздавить эту мужскую особь, с другой же, она поймала себя на желании подойти и…

Жан усмехнулся, почувствовав ее раскаяние.

— Ты необыкновенная, — искренне констатировал мужчина, почти простив глупую, самовлюбленную богиню.

На нее невозможно было злиться.

Венера покачала головой, а потом звонко рассмеялась, стряхнув наваждение:

— Хорошо, что не добавил «женщина»! Я первозданная любовь. Тебе повезло, что ты не из моего мира, а то забрала бы!

— Спасибо за доброту и ласку, — иронично усмехнулся он, — я тебя никогда не забуду.

— Что верно, то верно, — просто произнесла она с легкой усмешкой.

В эту минуту Венера казалась обычной юной девушкой, в ней не было ничего божественного. Жан протянул к ней руку, Венера грустно покачала головой:

— Не испытывай судьбу дважды, могу ведь и не остановиться.

Взмах руки — и на запястье Жана возникла медная цепочка с крошечной подвеской. Зеленый камень в середине подвески преломлял лунный свет на яркие цвета и оттенки.

— Дарю! Через нее я услышу твою просьбу. Она создана для тебя, и снять ее невозможно.

Жан начал было произносить слова благодарности, но свечение померкло в одно мгновение. Богиня исчезла, оставив после себя густой аромат цветов. Сон без сновидений утопил сознание Жана в одно мгновение. Наутро он не смог с уверенностью сказать, было ли ночное происшествие реальностью, если бы не подвеска с изумрудом на руке, искрившаяся в солнечных лучах.

Когда Жан разлепил веки, день уже был в разгаре. На стуле висел наряд цвета темного шоколада с белой шелковой рубашкой.

— Миленько, — сказал Жан, ощупывая гладкую ткань.

Завершили наряд мягкие невысокие сапоги, облегавшие ноги как вторая кожа. Высокое зеркало в позолоченной раме отразило принца. После защитного костюма с капюшоном и излучателя в руке, Жан сам себе казался персоной царских кровей, и собственное отражение вызвало непроизвольный смешок:

— Хорош, нечего сказать!

— Хорош, — повторил женский голос.

Жан обернулся:

— Марта? Вот сюрприз так сюрприз.

— Вчера ты чудом избежал смерти, человек, — сказала она, смотря на подвеску. — С Венерой шутки плохи, запомни это и не призывай ее понапрасну.

Она окаменела, словно недоумевая, что заставило ее появиться в этой комнате и предостерегать неразумного смертного от заклятой подруги. А время, казалось, замедлило ход. Очевидно, так и не найдя для себя ответа, богиня начала таять в воздухе, сохраняя непроницаемое выражение лица.

— Марта, подожди! Алиса, твоя подруга, завтра выходит замуж. Не хочешь ее поздравить?

— Ты, человек, постоянно придумываешь непонятности!

— Алиса сознательно приехала в то место, где пропала ты, оказавшись в этом мире. Она и еще двое ребят. Поговори с ней, прошу тебя. Ты ведь знаешь, что я не придумываю. Пожалуйста, — взмолился Жан.

Марта замерла в нерешительности.

— Каждый раз ты вводишь меня в замешательство. Каждый раз я ругаю себя за общение с тобой, но что-то заставляет приходить к тебе снова и снова!

Сказав резкую фразу, она мгновенно исчезла.

— Неужели она так и не вспомнит нас? — вздохнул Жан.

Его размышления прервала музыка, донесшаяся со двора. Выглянув в окно, он опять поразился возникшим там переменам. Дворовые беседки были украшены живыми цветами, а парадный подъезд застелен ковровой дорожкой. На задрапированном красной тканью подиуме расположились цирковые артисты. Мрачный аскетизм средневековья исчез, явив изумленному взору Жана новые краски. Он, выйдя из спальни, чуть не сшиб спешащую с ворохом белья Алису.

— А, проснулся, наконец! Ты спал, как убитый, я решила тебя не будить на завтрак.

— Ты права, я просто вырубился.

— Вчера на тебе этого не было, — взгляд подруги уперся в подвеску на руке. Покрутив тугую цепочку, она добавила: — Как ты ее надел? Замка ведь нет, да и сидит она по запястью туго.

— Зоркая ты моя, — рассмеялся Жан, — от герцогини ничего не ускользнет.

— А ну, колись!

— Я-то скажу, только ты не поверишь.

— Знаешь, сейчас меня трудно чем-либо удивить.

— Подарок Венеры.

Алиса недоверчиво уставилась на Жана.

— Я же сказал — не поверишь.

— Зная твои любовные похождения, почти поверила. Ладно, пора обедать.

Алиса отдала белье пробегавшей мимо служанке и потащила Жана в гостиную:

— На кухне сейчас аврал. Повара готовят пир на весь мир, покормлю тебя здесь.

Быстро, по-хозяйски, она отдала приказания служанкам и вместе с ними удалилась на кухню, проконтролировать. Жан некоторое время смотрел ей вслед.

— Не будет теперь покоя в этом королевстве, — грустно покачал он головой.

После плотного обеда молодого человека позвал герцог. Знатная конюшня располагалась недалеко от замка. Деревянная постройка больше напоминала гостиницу, чем конюшню, а огороженный двор сиял чистотой. Увидев хозяина, конюхи выстроились по стойке смирно. Порядок в конюшне — святое. Жан с любопытством разглядывал породистых скакунов. В просторных, чистых стойлах стояли длинноногие красавцы цвета темного шоколада. Длинные гривы и хвосты переливались волнами дорогого шелка.

— Я никогда не видел таких красивых животных! — восхищенно воскликнул Жан.

— Это моя гордость, — ответил Аугусто, обнимая ближайшего скакуна, — несколько поколений моих предков выводили эту породу. Помимо скаковых качеств, они умные и преданные животные. Езда на них не такая тряская, как у других лошадей, устаешь на них меньше.

Как по мановению волшебной палочки, пара оседланных лошадей в дорогой сбруе оказалась возле крыльца.

Крупный конь, увидев хозяина, затанцевал.

— Аргус, малыш мой, — Аугусто потрепал скакуна по шее и через несколько мгновений оказался верхом.

Жану грациозно взлететь с первого раза не получилось. Не получилось и со второго раза. Под тихое хихиканье мальчишек-конюхов он прилагал большие усилия, чтобы взобраться на высокую, с виду довольно спокойную лошадь. Весь его опыт верховой езды сводился к поездке на конфискованных лошадях хозяина таверны. Но те животные были гораздо мельче стоящих перед молодым человеком знатных скакунов. Герцог спокойно ждал, поглаживая шею своего любимца. Наконец, Жану удалось взобраться, и лошадь тихо пошла. Ощущение, что стоишь на корабле, покачивающимся на волнах, было необыкновенно реальным.

— Твои кони достойны восхищения!

Герцог удовлетворенно улыбнулся. Искренность слов и интонаций Жана польстила ему. В сопровождении небольшой охраны мужчины выехали за замковые ворота и направились в сторону холмов, окруженных лесом. Жан любовался бесконечными цветущими лугами, источавшими пряный аромат под яркими солнечными лучами.

— Почему ты назвался Клеманом? И почему ты скрываешь от Алисы последствия ее вмешательства в вашу жизнь? — наконец задал волновавшие его вопросы Жан.

Смутный ореол таинственности, с которой он столкнулся в замке, интриговал. Приложив к груди ладонь, герцог склонил голову в почтительном полупоклоне.

— Аугусто Клеман де Фабре. Когда я с моими гвардейцами, то предпочитаю имя Клеман. А что касается Алисы, хм… она ведь хочет как лучше.

— Но получается как всегда! Ты пробовал ей объяснить, что любые реформы ведут к войнам. Сколько невинных людей полегло! Алиса живет в твердой уверенности, что может вести себя так, как вела себя дома. А ты ей потакаешь!

Аугусто пожал плечами.

— Я люблю ее.

Какое-то время они ехали в полном молчании, думая каждый о своем. Молчание нарушил герцог.

— Знаешь, ведь мама у меня тоже пришелица из другого мира.

— Алиса что-то такое говорила.

— Она с родителями путешествовала на огромном корабле, постоянно забываю название, Титан, что ли…

— Титаник, — поправил его Жан.

— Вот-вот, Титаник. Последнее, что она помнит, — это холодная вода и стонущие люди в ней…

Герцог опустил голову, а потом, как бы подытоживая, продолжил:

— Люди в наш мир попадают разными путями. Странно, да?

— Как ты говорил: человек предполагает, а бог располагает. Слушай, а то, что Алиса без титула и приданного, не скажется на ней в дальнейшем? Да и твои коронованные родственники как на это посмотрят?

Аугусто довольно долго молчал, а потом, словно отбросив мысли о будущем, ответил:

— Мне неприятно слышать твое недоверие. Ты же видишь, что Алиса — полноправная хозяйка в замке, и это притом, что станет моей женой только завтра. Поверь, если бы были хоть какие-то сомнения, что семья не примет Алису, ты это узнал бы первым, — а потом, беспечно усмехнулся и закончил: — находить жен у ворот замка стало фамильной традицией. Обещаю, что сделаю ее счастливой!

— Подумай над тем, что я сказал. Если Алиса останется здесь, она должна измениться. Ведь жить в постоянном ожидании ножа в спину невозможно.

«Разбирайтесь сами со своей любовью, — с небольшим раздражением подумал он, — домой хочу! Достало тут все!»

Так за разглядыванием окрестностей и спокойной беседой они незаметно доехали до замка.

— Ну, наконец-то! — наполовину высунувшись из окна, закричала Алиса, как только Жан и Аугусто въехали не спеша во двор. — Прямо хочется устроить скандал! Я тут кручусь, как белка в колесе, а они отдыхают и развлекаются светскими беседами!

Мужчины, пожав плечами, переглянулись. Это действие не осталось незамеченным.

— Ах, вот как, — задохнулась от злости Алиса, — вот как!

Герцог спрыгнул с коня, бросив поводья подбежавшему слуге, и поспешил к дрожащей от гнева невесте. Поймать ее удалось только на втором этаже. Пробежка охладила гнев, а оказавшись в объятьях жениха, она задохнулась уже от затяжного поцелуя.

— Ладно, живите, — подобревшим голосом разрешила она.

Герцог усмехнулся:

— Каждый день, как на войне! Бодрит!

 

Глава 11

Следующий день наступил так же неожиданно, как и закончился предыдущий. Богини Жана больше не беспокоили, так что он, улегшись в воздушную постель довольно рано, прекрасно выспался. Новый роскошный наряд встретил его на прежнем месте.

Жан с интересом оглядел светлую ткань рубашки, мягкий бархат камзола и узких брюк. Высокие сапоги на шнуровке, туалетные принадлежности и кувшин с теплой водой. Приведя себя в порядок, он спешно отправился в другое крыло замка. Слуги в расшитых золотом темных ливреях выглядели внушительно и солидно. Гостей в огромном Родовом зале принимал герцог де Фабре. Все виденные фильмы о королевских приемах просто меркли по сравнению с тем, что предстало перед его изумленным взором. Герцог смотрелся императором в высокой короне, искрящейся самоцветами в солнечном свете, и пурпурной мантии, подбитой горностаем. Рассматривая гордого отпрыска знатной фамилии, Жан мысленно отметил, насколько величественным делает человека подобающая одежда.

Над головой герцога висел шелковый стяг с вышитым золотом фамильным гербом династии де Фабре. Впрочем, знамена, вымпелы и стяги с древними геральдическими символами были вывешены везде: начиная с бойниц на башнях, заканчивая балюстрадами и арочными фронтонами в замке. Не удержавшись, Жан извлек мобильную квантовую технику и включил видеозапись. Будет, что показать полковнику! На мгновение он представил ошарашенное лицо и усмехнулся, предвкушая массу эмоций от закаленного вояки.

Раздувшийся от важности церемониймейстер представлял прибывающих. Слуги разносили напитки, кое-где лаяли собаки, переговаривались гости, шелестели длинные изящные наряды дам, слышался смех. Все с нетерпением ждали невесту. Слух о ее неземной красоте разнесся далеко за пределы владений герцога. Жан, не выключая камеру, записывал все красочные эпитеты, которыми одаривали Алису приглашенные. Милая. Воздушная. Остроумная. Очаровательная. Счастье для герцогства. Не по годам умная. Образованная. Герцогу с ней не будет скучно длинными зимними вечерами! Слушая высказывания в адрес подруги, Жан едва сдерживал ироничную улыбку. «Очевидно, присягали на верность под пытками». Наконец внутренние двери распахнулись, и на красной дорожке, как кинозвезда, возникла Алиса. Это была настоящая императрица, под стать Аугусто, восседавшему в массивном кресле на возвышении. Приталенное длинное красное платье, расшитое жемчугом, облегало сногсшибательную фигуру.

Две мысли, перебивая друг друга, всплыли в голове Жана:

Первая — платье узкое, не упала бы.

Вторая — завтра все богатые невесты закажут такое же.

Корона, как у жениха, надетая на кружевную короткую фату, делала высокую девушку еще выше и царственней. А горностаевая мантия, дополняющая наряд, подчеркивала ее высокий статус. Герцог, увидев девушку, вскочил с кресла и быстро направился к ней. Шепот и вздохи восторга прошлись по рядам. Алиса — дитя далекого будущего, была красива не только от природы, но и благодаря достижениям современной пластической хирургии.

Жан подошел к Алисе и, вспомнив фильмы о рыцарях, едва коснулся губами ее руки:

— Ты сегодня царственно красива! — вдохновенно произнес он.

Алиса покачала головой, с трудом сдерживая нервный смех. Холодные пальцы выдавали ее волнение.

Аугусто по-дружески хлопнув его по плечу, с улыбкой произнес:

— Твой выход Жан Франсуа, ты ведь представитель отца Алисии. Я думаю, что он будет этому рад.

«Попал, как кур во щи», — с иронией подумал он, однако прикрепив миниатюрное устройство на край воротника, послушно подал Алисе руку. Перед глазами опять возникло ошарашенное лицо полковника, просматривающего запись по-королевски помпезной свадьбы дочери, с декорированными корсажами, тяжеловесными платьями, перьями и сверкающими украшениями. Молодой человек, чуть опустив голову, усмехнулся краешком губ.

Пока они с Алисой медленно продвигались по усыпанной цветами дорожке, Жан не удержался, съязвил:

— Как тебе, православной, не стыдно! Обряд ведь католический!

Алиса вздохнула и с какой-то обреченностью пробурчала:

— Вдруг стану доброй католичкой…

«Если только «вдруг», — подумал Жан, и, подведя ее к жениху, подмигнул.

— Ну как, краса Зазеркалья, не передумала?

Алиса фыркнула, а герцог, с достоинством приняв руку невесты, дал знать капеллану о начале венчания.

В это время затрубили трубы, и в красных, как швейцары, ливреях в капеллу вошла новая группа. Идущий впереди, тучный и нахохленный, как индюк, очевидно, самый главный из прибывших с надменным видом приближался к паре. Все склонились в поклоне. Обнявшись с герцогом и поцеловав руку Селесте де Фабре, назвав ее драгоценной тетушкой, незнакомец раскрыл свиток необъятных размеров. В длинном послании, пестревшем витиеватыми, непонятными для Жана фразами, говорилось о великой императорской милости, обрушившейся на счастливых влюбленных, которая фейерверком рассыпалась над головами их подданных. Император этим посланием благословляет сей союз, желает, чтобы дом был полон счастья, выражает надежду на скорый детский смех в замке де Фабре, и пусть небо хранит сей союз и дарует покой. Помимо горячих приветов и поцелуев, передает всяческие дары жениху, а невесте — огромное поместье, где-то недалеко отсюда. Кроме того, как подданные императора и ближайшие его родственники, супруги де Фабре обязаны в ближайшее время прибыть в столицу на банкет в их честь. Жан покачал головой, глядя на Алису. Глаза его говорили: «Ты видишь, куда вляпалась? Ведь придется засунуть свою гордость и независимость далеко и навсегда».

Алиса взглядом ответила на молчаливый вопрос: «Раз это нужно, то придется отдуваться».

Телепатический сеанс был прерван в тот момент, когда напыщенный родственник полез целовать невесту, обслюнявив ее розовую напудренную щечку.

Герцог, поблагодарив знатного посланника, подал знак капеллану начать литургию. Потянулся долгий процесс, который «добрая католичка» Алиса должна была впитывать, как губка, стараясь не проспать финал всего действа — объявление своего нового статуса.

На самом интересном месте из окна в сторону алтаря упал волшебный луч света, неестественно яркий для темной мозаики с изображением жития святых. Капеллан, открыв рот для продолжения проповеди, так и остался в изумлении стоять, наблюдая за появившейся на луче девичьей фигурой в шлеме. Гигантская белая сова, преспокойно облетев капеллу, уселась на большом, украшенном цветами алтаре. Необычное явление, вернее, схождение языческой богини в разгар католического обряда заставило сначала застыть присутствующих на свадьбе гостей, а потом обрушить их на колени. Герцог низко поклонился, а Алиса и Жан не сдвинулись с места.

— Мне захотелось взглянуть на подругу, — спокойно сказала Марта-Минерва, сделав ударение на последнем слове.

Из глаз Алисы брызнули слезы, она едва могла сдержать рыдания.

— Жива! Ты жива! Я вижу это своими глазами, — воскликнула Алиса, бросаясь к Марте и тормоша ее за плечи.

Марта же, не ожидая такого непочтительного обращения со своей персоной, гневно блеснув глазами, начала увеличиваться в размерах. Теперь ее голова возвышалась на уровне верхней точки алтаря. Лицо оставалось невозмутимым и бесстрастным, словно гипсовая маска. Жан, не мигая, смотрел на сестру, ее божественное величие не трогало его, в отличие от остальных. Очевидно, что-то шевельнулось в ее душе, но смутные назойливые воспоминания лишь раздражали богиню.

— Ты забываешься, смертная, — так же спокойно произнесла она.

— Вспомни меня, — причитала Алиса, глядя на подругу снизу вверх, — ты мне нужна. В этом мире я одна…

Марта задумчиво провела ладонью над головой Алисы, словно проникая в ее мысли и воспоминания.

Народ на коленях заворожено смотрел на представление.

— Похоже, ты не лжешь, — пробормотала она. — Странно все это.

Жан не выдержал и бросился к девушкам:

— Не было бы странно, согласись ты хоть раз выслушать меня, — напряженно проговорил он, сжав кулаки, чтобы успокоить рвавшиеся наружу эмоции, — отбросить свою гордыню и снизойти до человека, желающего тебе только добра. Уж последнее ты точно поняла, разве нет?

И прежде, чем Марта разразилась новым гневным упреком, Жан примирительно поднял руки и слегка склонил голову:

— Во всяком случае, прямо сейчас не время и не место устраивать сцены. Это день нашей общей дорогой подруги, и ты тоже пришла поздравить ее. Я рад этому, честно. Пусть ты не помнишь нас, но в душе ты все та же Марта, которую мы знаем и любим.

Марта некоторое время молчала, решив, что ниже божественного достоинства вступать в пререкания со смертным, тем более что глаза его не лгали, она это действительно чувствовала.

По капелле пронеслись шепотки.

— Мы с тобой еще встретимся, — ровным тоном сказала Марта Алисе, проигнорировав Жана, — и раз я пришла на праздник, хочу оставить вам подарки.

Легкая вспышка — и на шеях жениха и невесты возникли короткие цепочки с совой в центре из какого-то чудесного фосфоресцирующего металла. Украшения были без замка, и снять их не представлялось возможным, разве что вместе с головой.

— В трудное для вас время зовите, — бросила Марта.

Герцог опять склонился в глубоком поклоне. В отличие от Жана с Алисой, он знал, как себя вести с сильными мира сего. Марта-Минерва усмехнулась снисходительно, мол, что с этих дикарей взять, и исчезла.

Жан перевел взгляд на герцога и сказал:

— Беру свои слова обратно.

Молчаливый вопрос герцога заставил Жана пояснить:

— Ну, помнишь, я говорил, что Алиса без титула и приданого?

Аугусто качнул головой.

— Ты ее берешь с гигантским приданым и с самым высоким титулом «Подруга или родственница богини Минервы», ваши внуки и праправнуки будут рассказывать про ее явление в день бракосочетания, — Жан обернулся к замершим в нише музыкантам и повысил голос: — а они разнесут по всему вашему миру эту новость, приукрашивая ее с каждым разом. Так что ждите, через год-другой вы услышите совершенно другую, но не менее фантастическую историю.

Потом, немного подумав, он продолжил:

— И знаешь, благодаря Минерве, даже недруги оставят вас в покое. Страх, замешанный на суеверии, — великая штука.

Герцог обвел взглядом поникшее поле голов. Гости, включая капеллана, не решались подняться. Жана так и подмывало сказать «Finita la comedia», но он сдержался.

— Ну что, святой отец, может, продолжим? — спокойно предложил герцог.

Священник, еще не до конца пришедший в себя, решил сразу перейти к главному и, не глядя на молодоженов, повернулся к присутствующим в зале господам.

— Пришли ли вы сюда добровольно и свободно и хотите заключить супружеский союз? — произнес он, растерянным голосом обращаясь к гостям. Гости, пребывающие в такой же прострации и еще не уверенные до конца, стоит ли им вставать с колен или все-таки постоять на всякий случай, закивали.

— Готовы ли вы любить и уважать друг друга всю жизнь?

Все хором ответили: «Да».

— Готовы ли вы с любовью принять от Бога детей и воспитать их согласно учению Христа и церкви?

Капелла, содрогнувшись от дружного, еще более уверенного «Да», все-таки устояла.

— Подайте нам кольца.

Маленький мальчик, путающийся в длинном парадном наряде, поспешно понес красную подушечку с лежащими на ней драгоценностями к алтарю. До супружеской клятвы так дело и не дошло. Герцог обменялся кольцами с Алисой, находившейся в данный момент мыслями далеко, впрочем, как и остальные знатные гости, подал знак музыкантам начать приводить в чувство толпу приглашенных. Музыканты разом ударили по струнам, вновь залаяли собаки, засуетились слуги, начал раздаваться шум голосов и смех.

Пир на весь мир продолжался бесконечно, и, безусловно, главной темой застольного разговора было сошествие языческого божества в католическую церковь.

 

Глава 12

Часов в десять утра Жан проснулся. Солнце уже вовсю дарило свет окружающим, а со двора доносились звуки отъезжающих карет. Гостям не терпелось поскорей разнести новость о том, что они своими глазами видели Минерву. Жан не сомневался, что даже самые ярые католики по дороге обязательно заедут в храм богини с каким-либо подарком.

— Я не продвинулся ни на сантиметр к цели, а времени остается совсем ничего, — произнес он ставшую уже привычной фразу.

Пока Жан общался с умным человеком по ту сторону зеркала, в комнату заглянул герцог. Он был как всегда довольно просто, но с иголочки одет, и по виду казался отдохнувшим.

— Кажется, такие грандиозные действа тебя не утомляют вовсе, — искренне удивился Жан.

— Привычка — вторая натура, — рассмеялся Аугусто, — Алиса ждет тебя на завтрак. Не опаздывай, жена сегодня не в духе.

— А мне казалось, вчера было самое счастливое событие в ее жизни.

Герцог улыбнулся и сказал:

— Как ты и говорил, Алису все сейчас считают если не богиней, за что-то низвергнутой на грешную землю, то родственницей божества точно. Не только гости, но и слуги теперь стараются особенно угодить молодой хозяйке. Эта суета начинает ее раздражать.

Жан ничего не мог посоветовать Аугусто, только молча посочувствовал.

— Наконец-то, — нетерпеливо воскликнула герцогиня, увидев его вошедшим в столовую, — как ты можешь спать в такой сутолоке и шуме?

— Просто замечательно, — ответил Жан, не обращая внимания на укоризненный взгляд Алисы.

С его приходом напряжение, царившее за столом, развеялось, и молодожены уже со смехом вспоминали вчерашнюю церемонию.

— Когда ты планируешь отправиться за Ликой? — вернул Жана на землю герцог.

— Сегодня.

Алиса молитвенно сложила руки:

— Побудь еще немного, пожалуйста.

— Алиса, ты забываешь, что я пришел сюда не развлекаться. У меня дело, которое нужно довести до конца, а ребус не складывается: ты выразила желание остаться; Марта меня игнорирует; Сергея нет, и его никто не видел; Лика в каком-то монастыре.

— В храме, — поправил его Аугусто.

— А времени остается все меньше и меньше! — в сердцах воскликнул Жан, проигнорировав замечание герцога.

С досадой тряхнув головой, Аугусто сказал:

— В другое время я поехал бы с тобой, но, к сожалению, нужно отправляться на поклон к императору. Мы с Алисой быстро, туда и обратно. К твоему возвращению будем уже в замке.

— Как я доберусь до места?

— С тобой поедут дворяне из моей личной охраны, они покажут дорогу и будут охранять в пути. Ты быстро доберешься.

— Кого мне там искать?

— В храме Весты тебе надо будет спросить Верховного понтифика Витторино. Я напишу ему письмо и передам небольшие подарки храму. Он тебе поможет.

— Спасибо Аугусто, ты настоящий друг.

Герцог как-то сник:

— А может, все-таки останешься?

Жан удивленно посмотрел на герцога.

— Друзей у нас здесь нет, — ответил он на немой вопрос, — и быть не может. Только вассалы и прихвостни.

— Простите, друзья, но в том мире у меня тоже есть любовь, лучше пойдем со мной.

— Был бы я рангом пониже, отправился бы с тобой не раздумывая, разводил бы лошадей в твоем мире, у вас ведь есть лошади?

— Есть, да и стоят недешево, а такие, как у тебя, вообще бесценны. Надо собираться, — перевел разговор Жан, уныло опустив голову.

— Тебе надо ехать в костюме, более подходящем этому миру, да и верхом в нем будет удобней.

Жан собрался быстро. Герцог подвел ему необыкновенно красивого скакуна, заверив молодого человека, что конь смирный. После чего представил сопровождающих, вручил письмо, кошелек с местной валютой и шкатулку с драгоценными дарами храму Весты. Шкатулку Жан положил в седельную сумку, а все остальное расположил поближе к груди. Незаменимый излучатель перекочевал в правый карман.

— Все, я готов.

Аугусто крепко обнял молодого человека.

— Будь осторожен, не доверяй первому встречному, люди — это всего лишь люди.

Алиса со слезами кинулась на грудь друга:

— Береги себя, пожалуйста, если с тобой что-то случится, я не переживу. Не хочу больше никого терять.

Герцог взял жену за руку и притянул к себе.

— С богом, — сказал он, махнув мужчине рукой.

Уроки верховой езды пошли Жану на пользу, и взобраться на коня удалось уже с первой попытки. Правда, попытка получилась не очень грациозной, приставленные ему дворяне спрятали улыбки в усах. Пустив коня рысью и проехав по двору к воротам, молодой человек вернулся:

— Знаете, чем больше я нахожусь в этом мире, тем больше ловлю себя на мысли, а не в сумасшедший ли дом я угодил, в самом деле…

Герцог пожал плечами:

— Мне сравнивать не с чем.

— А ты, — сказал Жан, обращаясь к Алисе, — начинай писать письмо отцу, надеюсь, не разучилась? Техника техникой, а письмо не помешает. Прощайте!

Жан медленно выехал со двора.

Герцог посмотрел на Алису и нежно спросил:

— Девочка моя, ты постоянно плачешь, не заболела ли ненароком?

Алиса, всхлипнув очередной раз, ответила:

— У нас будет ребенок, — и прошептала: — прекрасное далеко, не будь со мной жестоко…

 

Глава 13

Выехав за пределы замка, кавалькада отправилась на север, к морю. Приближался полдень, и солнце, находящееся в зените, начало основательно припекать. Утешало то, что лошади неслись довольно быстро, и ветер приятно обдувал всадников. Плавное покачивание иноходцев, несмотря на быстрый бег, не напрягало. Можно было расслабиться и обдумать дальнейшие действия. Дорога была ровная и бесконечная. Ни справа, ни слева жилья уже не попадалось. Редкие кустарники и высокая трава простирались, куда хватало взгляда.

Затяжной фильм, главным героем которого стал молодой человек, и завораживал, и пугал. Вторая серия только началась, и никто не смог бы предсказать ее окончание. Неизвестный режиссер готовит новые крутые повороты, а зрители потирают руки: как выкрутится главный герой?

Попав в чужой мир, Жан не раз испытывал злость и отчаяние, но каждый раз вмешивалось провидение, позволявшее сюжету продвигаться вперед. Надежда на то, что неведомые силы позволят ему закончить свою миссию победителем, как бы сценарий ни развивался, вдохновляла его. На его руке висело доказательство поддержки высшей и довольно могущественной силы, богини Венеры. А Марта… На данном этапе он уже осознавал, что она для него все-таки осталась в прошлом. Увести ее домой не представлялось возможным. Лика, его ближайшая цель, должна была вернуться вместе с ним, просто обязана. Иначе все его дело оказалось бы напрасным, а проигрывать Жан не любил.

«Как странно, — думал он, — словно кто-то вмешивается, запрещая заблудившимся во времени возвратиться. Правда, Марта и Алиса — не показатель, им здесь дарована высокая доля. Хотя кто знает, как сложится их жизнь в дальнейшем?»

Так, размышляя и анализируя, Жан не заметил, как впереди замаячили городские стены.

— Впереди небольшой город, здесь можно будет немного отдохнуть и перекусить, — обернувшись, сказал Жану молодой дворянин, ехавший во главе кавалькады.

— А долго нам ехать до Кунгара?

— Нам надо доехать до леса, граничащего с Кунгаром. Там мы переночуем, а до города доберемся завтра.

Уловив настороженный взгляд Жана, дворянин уточнил:

— Ночью опасно. У нас появилась шайка разбойников. Мало ли что. Мы ведь за вас головой отвечаем.

Таверна «Огненная лошадь» встретила их слишком уж гостеприимно. Возможно, дорогие скакуны и гербы на плащах сделали свое дело. Расшаркавшись, хозяин побежал исполнять пожелания приехавших гостей, а они расположились за ближайшим столиком. В таверне было немноголюдно, но небольшая кучка постояльцев, сидевшая за отдаленным столиком и с интересом разглядывавшая пришедших, как-то насторожила Ворона. Ему показались знакомыми лица сидящих. Один из подозрительных посетителей подошел к стойке с довольно тяжелым свертком. Сказал трактирщику несколько слов, почему-то посмотрев в сторону молодого человека и его окружения, бросил на стойку несколько монет. Судя по довольному выражению лица хозяина таверны, Жан понял — ему неплохо заплатили, только за что?

— Нет, мне определенно не нравятся те люди, — сказал он, показывая на сидящих в отдалении.

— Да бросьте, это торговцы, направляющиеся за товаром в Кунгар.

Прохладный полумрак таверны и широкополые шляпы не позволяли разглядеть их лиц. Видя, что Жан не на шутку забеспокоился, один дворянин сказал:

— Этот город — вотчина герцога, мы может с полным основанием расспросить этих людей о цели их пребывания здесь.

Два дворянина встали и направились к подозрительным типам:

— Именем герцога, кто вы и куда направляетесь?

Дорогое обмундирование с гербом позволяло дворянам не предоставлять именные грамоты.

— Господа, мы мирные граждане, почитающие законы герцогства и самого нашего горячо любимого синьора. А направляемся мы в Кунгар за товаром. Вот бумага.

Человек, судя по всему старший в группе, протянул какой-то свиток. Изучив документ, дворяне удовлетворенно качнули головой.

— Все нормально, они действительно торговцы, бумага — это верительная грамота начальнику порта, на передачу им прибывшего груза, — сказали они, вернувшись за стол.

— Порта? — удивился Жан.

Дворянин снисходительно разъяснил:

— Кунгар — это большой портовый и торговый город.

— Понятно, значит волноваться не о чем?

— Нет, все хорошо.

Через некоторое время, отдохнув, дворяне предложили оправиться дальше. Путь неблизкий и желательно к ночи добраться до привала. Сказано — сделано. Пока мальчишки-прислужники под присмотром дворян седлали лошадей, самый младший в группе заготавливал провизию на вечер. Пять бутылок вина завершили сборы.

— Можно ехать, — выскочил он из таверны и, показывая затаренную всякими съестными припасами сумку, подбежал к оседланным лошадям.

Ехали они долго. Какая-то группа путешественников пристроилась поодаль, стараясь не нарушать определенную кем-то границу. Стадо вспуганных оленей спешно пересекло тракт.

— Лес уже близок, — сказал один из сопровождения.

— А там какая-то стоянка?

— Да, небольшой домик, может, лесника, может, охотников, по крайней мере, не нужно будет кормить комаров, лежа на земле.

Жан подумал: «В нем будем кормить, как минимум, комаров, как максимум, блох. Хорошо, что у меня есть защита».

До ночевки добрались уже за полночь.

Дворяне по-хозяйски развели огонь, обновили подстилки из еловых лап и накрыли их привезенными шерстяными покрывалами. Так что отдых планировался относительно комфортным. Грубо сколоченный стол быстро накрыли к ужину, дополнив его пятью бутылками замечательного вина. Беседа как-то оживилась, особенно после первых глотков ароматного напитка. После второй выпитой бутылки путешественники почувствовали дикую усталость, она навалилась неожиданно сразу и на всех. Недоумение вызвало и то, что одним из первых вырубился старший из группы, суровый и закаленный в боях и питье вояка. Следом за ним, веером и все остальные.

«Снотворное, — вклинилась в мозг Жана мысль. — Иначе быть не может».

Тело цепенело. Он откинул бутылку и попытался встать, но тщетно.

— Заходите! Недолго музыка играла, — какой-то до боли знакомый голос зазывал народ в дом.

— Хозяин «Рая», опять ты, — вспомнив вошедшего, прошипел Жан.

— Он самый, — по-матерински нежно откликнулся он.

— Этот скот не вырубился? — спросил кто-то из подельщиков.

— Не переживай, балбес, ты же видишь, чтобы вырубить такую тушу нужна не одна бутылка нашего фирменного.

— А с этими что делать? — в голосе говорившего послышалось нетерпение.

Трактирщик очень наглядно продемонстрировал ближайшие планы, выразительно проведя по горлу ребром ладони.

— Не берите грех на душу, — Жан пытался изо всех сил образумить банду, — они же беззащитны сейчас. Берите, что нужно, только не убивайте!

Пошевелиться он не мог, его словно парализовало.

Ощущение, что вот-вот он провалится в беспамятство, просто убивало. Заветное оружие, которое спасло бы, оттягивало карман. Но в таком состоянии он не мог им воспользоваться.

— Ладно, святой отец просит не брать грех на душу, так уж и быть, не будем. Хотя… почему бы не взять?

Он обернулся и возникшим в руке, казалось, из воздуха, разделочным ножом, провел по горлу ближайшего к нему дворянина. Остальными с каким-то убийственным хладнокровием занялись другие.

— Почему? — прошептал Жан, почти теряя сознание. — Что сделали они…

«Сколько еще невинных людей погибнет из-за меня?!» — вопили остатки его сознания.

— А с этим что делать?

Грязный сапог выбил стул из-под Жана. Он с грохотом упал, разбив лицо. Трактирщик, схватив за грудки обездвиженное тело, нежно проворковал:

— Я сразу понял, что этот малый принесет нам кучу монет. Правда, поначалу мы действовали неправильно.

Он с силой оттолкнул молодого человека, а потом начал обшаривать карманы. Первое, что бросилось ему в глаза, был браслет, подаренный Венерой. Но попытки содрать его не увенчались успехом. Драгоценный дар просто врос в кожу молодого человека и сейчас походил на искусно сделанную татуировку.

— Однако, — вытаращил глаза трактирщик, — я говорил, что ты не так прост, как кажешься.

От злости за неудачную попытку поживиться он со всей силы ударил Жана по ребрам, отбив себе руку. Потом обыск продолжился. Наткнувшись на письмо и деньги, он удовлетворенно хмыкнул. Письмо как ненужный хлам было смято и брошено на пол. А найденный излучатель просто ввел его в состояние дикого восторга. Он гладил его, как любимое животное.

— Смотрите, это необыкновенное оружие! Если мы научимся им пользоваться, то нам не будет равных! Свяжите этого гиганта да покрепче. Когда проснется, поговорим.

«Марта, Венера, кто-нибудь!» — мысленно взмолился Жан.

Хотя он не знал, как именно следует просить о помощи у богов, ему казалось, что мысленный вопль должна была услышать вся вселенная. Но вселенная смолчала, взирая на него не как вершащее судьбу провидение, а как зритель. В этот раз она смотрела на него, испытывая силы. Но откуда мог знать это Жан? Знать, что обе богини не способны сейчас внять ему.

«Что еще вам нужно? Вы приходите, когда захотите, но помочь не желаете?»

Не контролируя поток своих затуманивающихся снотворным горьких мыслей, Жан издал стон, чувствуя уколы разочарования и где-то на краю сознания — злости и обиды на них.

«Вы просто взбалмошные девки, а не богини!»

Жан осознавал, что остался один на один с этим чертовым миром.

* * *

— Несчастью предшествует гордыня, а падению — высокомерие[2], — изрекла Темная сила, — теперь ты видишь, что человеческое существо даже на лезвии бритвы не в состоянии поступиться своими принципами, совладать с гордостью…

Материя качнулась, защищая:

— Но ты же заблокировала…

Энергия откровенно усмехнулась, прервав подругу:

— Ты рассуждаешь как человек. Ничтожество гордых удел, и след их — стерт[3]…

 

Глава 14

Далекий отзвук уходящей грозы привел Жана в чувство. Первое, что всплыло в сознании — стыд, как ему казалось, за ссору с Мартой. Ведь именно поэтому она лишила его своего покровительства.

«Прости меня, сестра, прости, если сможешь, — подумал Жан, — ты же меня знаешь, я весь в отца, вспыльчивый. Мы с тобой часто ругались по пустякам. Мне за себя стыдно…»

Небольшой ветерок откинул прядь темных волос со лба.

«Надо будет поискать храм Минервы, если, конечно, доберусь до города…»

Когда сон окончательно покинул тело, вся боль мира навалилась на связанные веревками руки и ноги, а затекшее тело отказывалось слушаться. Хотелось кричать от боли и безысходности. Однако разум возобладал. Молодой человек, не раскрывая глаз, пытался понять, насколько прочны путы.

«Сколько я в них пролежал? Похоже, долго…»

Сквозь ресницы он увидел заходящее солнце и своих мучителей поодаль. Еще один знакомый, с физиономией мясника, распекал трактирщика, сплевывая сквозь зубы:

— Из-за твоей добросердечности мы чуть не оставили в живых личную охрану герцога…

— Но не оставили же! Хотя и от снотворного бы загнулись, не нужно было руки марать, — угрюмо пробубнил трактирщик, — и грех на душу брать…

— С чего это ты вдруг таким набожным стал?

— Посмотри на этого медведя, — показал трактирщик на Жана, — он в два раза больше охранников, а очухаться до сих пор не может. Те точно бы отправились к Плутону.

— Умный, да? Раскомандовался тут, — зло пригрозил подельник, — а с этим что делать? Надо его пришить и бежать, пока есть время.

— Пришить его мы всегда успеем, мне надо выпытать у него секрет управления этой штукой, — ответил трактирщик, поглаживая излучатель.

— Рискуешь. Он как-то связан с богами.

— Ты опять? — вскочил трактирщик.

Мгновенно подскочили остальные члены банды. Мнения сторон разделились. Решалась судьба Жана.

— Быть или не быть, вот в чем вопрос, — прошептал он, пытаясь стащить уже поддающуюся веревку на руках.

— Заткнитесь! С этим оружием мы будем всемогущи! — пытался образумить банду трактирщик. — Надо только разговорить этого, — опять в Жана врезалось множество глаз.

— Смотри, Уго, нарываешься, если что, — разбойник с лицом мясника выразительно провел ребром ладони по шее.

В сторону Жана направилась пара подвыпивших. Один, жестко схватив его за волосы, поднял голову, второй с разворота ударил в челюсть:

— Сейчас мы приведем его в чувство.

Жан, освободив, наконец, руки, схватил ближайшего к нему бандита за щиколотки и со всей силы дернул. Не ожидавший такого поворота событий подельник мешком рухнул к ногам Жана. Ударившись о камень головой, затих. Второй быстро последовал за первым, успев издать протяжный вой. Выхватив у лежащего хиленький нож, Жан со всей силы пилил веревки на ногах. Банда бежала в его сторону, оглашая окружающее пространство отборным матом. Кое-как Жану удалось освободиться, но затекшие конечности не хотели слушаться. Резко поднявшись, молодой человек рухнул опять. Бандиты, подскочив, начали его дубасить ногами, что есть силы. Сжавшись в позу эмбриона, Жан закрывал голову руками, но тщетно.

— Баста, баста! — закричал Уго изо всех сил. — Он нужен нам живым, сейчас опять вырубится, что мы будем с ним делать?

Бандиты отошли. Лицо Жана превратилось в кровавое месиво, кровь застилала глаза.

— Похоже, мне конец, на этот раз точно, — прошептал он, изо всех сил стараясь скрыть улыбку.

Все его тело стало одной саднящей раной, но было почему-то смешно.

«Вот так закончится жизнь славного ловеласа и бабника Жана Франсуа».

Он в голос рассмеялся. Бандиты, не ожидавшие такой реакции со стороны полуживого, забитого до полусмерти человека, удивленно переглянулись:

— Что это с ним? — вытаращились они на трактирщика.

— Вяжите его и принесите воды, надо с ним поговорить.

Жан, воспользовавшись передышкой, пытался определить размер ущерба: «Даже если мне удастся выбраться из этой передряги, я вряд ли доберусь самостоятельно до города» — устало подумал он.

С размаху в него врезался столб воды, смыв кровь с лица. Распухшие глаза, разлепившиеся с трудом, остановились на трактирщике.

— Что тебе от меня нужно? Все ценное, включая лошадей, ты приватизировал.

Последнее слово Жан произнес на русском, так как более подходившее ситуации выражение он не смог перевести.

Поняв общий смысл вопроса, Уго мило улыбнулся:

— Где же твоя божественная защита? — вместо ответа съязвил он.

— Моя защита отправилась по своим божественным делам, — в тон ему ответил Жан, с трудом шевеля распухшими губами.

— Как работает эта штука? — решив не тратить время на прелюдию, перешел к главному Уго, покачивая перед глазами Жана излучателем.

— Слушай, темный ты человек, это оружие умное, оно настроено на своего хозяина, и другой не сможет им воспользоваться.

— Не морочь нам голову, — зло прошипел разбойник, ранее ратовавший за его убийство.

— Как вам объяснить, — Жан лихорадочно пытался придумать аналогию, — слушайте, если бы вам случайно достался лабрис[4]бога, хм, Зевса, кажется…

— Юпитера, — поправил его трактирщик.

— Не важно. Смогли бы вы воспользоваться им как оружием?

— Не знаю, — почесав голову, отозвался Уго, — а причем здесь топор?

— Да притом, что лабрис слушается только своего хозяина так же, как и этот излучатель. В чужих руках это всего лишь детская игрушка.

Оружие в современном мире обязательно привязывалось к хозяину в момент покупки для предотвращения различного рода преступлений, причем, как самим хозяином, так и случайным недоброжелателем.

— Не морочь нам голову, — ударив лежащего на земле ногой по ребрам, захлебнулся злостью трактирщик, на которого начали, нахально ухмыляясь, таращиться товарищи.

— Ну, что мы говорили? Надо его кончать и бежать.

— Подождите, вы меня не понимаете, — пытался тянуть время Жан, — если приложить излучатель к моей руке, то он «оживет».

— Сейчас мы ему приложим, — окончательно разошлись бандиты.

— Я же говорю, что он настроен на хозяина, приложите.

Уго, обведя взглядом товарищей, подошел к Жану. Расправив посиневшую ладонь, трактирщик приложил к ней излучатель. Приятный мяукающий звук возвестил окружающих, что металлопластиковая штука признала хозяина. Жан попытался сжать пальцы, приспособив удобнее оружие, за что получил с размаху в челюсть. Последний же удар вырубил молодого человека окончательно.

— Что ты сделал? — оттолкнул подельника от упавшего тела трактирщик.

— Твоими стараниями он нас всех уложит.

— Хозяин будет ждать нас в условленном месте, этого надо оставить здесь. Надоело таскать такую тушу…

Трактирщик задумался, словно в этих словах могла быть доля истины, но потом тряхнул головой, отбрасывая сомнения прочь.

— Мне кажется, что хозяину нужно сделать подарок.

— Ну? — непонимающе пялились на него подельники.

— Он, — указующий перст Уго был направлен в сторону мужчины, — будет нашим подарком, с его лабрисом…

В то время, когда Жан «приятно проводил время в компании друзей», Алиса с герцогом ехали на прием к императору. После радостного сообщения о том, что герцог скоро станет отцом, Аугусто не отходил от же-ны ни на шаг. Роскошная карета, созданная специально для длительных путешествий, отвечала взыскательным требованиям герцогини. В ней не ощущалась тряска от лошадиного бега, можно было и лежать, и сидеть при желании, а дополнительный ворох подушек, которыми предусмотрительно обложил Алису герцог, создавали ощущение облака, в которое она погрузилась не по своей воле. Герцог, не привыкший путешествовать в карете, предпочитая передвигаться верхом, сейчас сидел рядом с женой, пытаясь предугадать любое ее желание, что дико раздражало Алису.

— Долго мы еще будем трястись? — проворчала она.

— К вечеру уже въедем в город, — гладя жене руку, ответил Аугусто.

— Скорей бы, нам надо быстрее возвратиться, иначе Жан уйдет, не дождавшись нас.

— Не переживай, у него есть еще время, тем более что он обещал дождаться.

Алиса закрыла глаза, пытаясь задремать. Она уже успела выспаться, поэтому отключиться не получилось. Вздохнув, девушка устремила взгляд в пустынный однообразный пейзаж за окном. Вдруг яркая вспышка прорезала окружающее пространство.

— Кажется, дождь начинается, — устало произнесла она.

— Ошибаешься, — звонкий голос раздался рядом.

Алиса вздрогнула. Герцог, положив руку на кинжал, лежавший рядом на сиденье, напрягся.

— Оставь нас, де Фабре, — приказала Марта-Минерва.

Аугусто бросил тревожный взгляд на Алису. Она утвердительно качнула головой:

— Не переживай, все хорошо.

Герцог, распахнув дверцу и жестом подозвав слугу с Аргусом, на ходу вскочил в седло.

Алиса безмолвно смотрела на Марту, не зная, что сказать.

— Рассказывай.

— Что ты хочешь услышать?

— Все.

Алиса, полуприкрыв глаза, начала говорить, однако, при всем ее старании воспоминания получились сумбурными и расплывчатыми.

— Мы жили в мире, где есть все, но это все загажено и умирает. Знаешь, когда-то, будучи маленькими девочками, мы с наслаждением слушали няньку, которая рассказывала нам о необыкновенных принтерах. Все вокруг мечтали о том, что нажмешь кнопку, и будет счастье. Новая игрушка, например. Глупые, да? Кто бы такое позволил… Помнишь огромную старую яблоню у школы? Мы представляли себя дриадами, пытаясь соорудить в ее ветвях шалаш. Яблоню потом срубили.

Марта поморщилась:

— Я не помню…

— Отучившись и получив дипломы, мы отправились в центр космонавтики. Там набирали желающих отправиться на Марс, но вмешались родители и вернули нас в семью. Я врач, а ты инженер-конструктор, по какой-то там динамике или прочности машин в ракетнокосмической то ли промышленности, то ли космическом комплексе. М-да, до сих пор не могу понять, почему выбрала такую специальность ты, самая красивая девушка Москвы?

Алиса некоторое время смотрела на Марту, словно надеясь на диалог, но Марта по-прежнему не проронила ни звука.

— Я тебе очень завидовала, прости, но вокруг тебя всегда крутились симпатичные и перспективные парни, и, наверно, возненавидела, если бы не Жан.

Алиса вздохнула:

— Я его полюбила всей душой, это нас сблизило. Я перестала видеть в тебе соперницу и начала относиться как к будущей родственнице, сестре. Где он сейчас? — переключилась Алиса, вспомнив о Жане.

— В руках у разбойников, — спокойно ответила Марта.

Алиса взвилась:

— Как? И ты так спокойно говоришь об этом? Это же твой брат!

— Вы так упорно об этом говорите, что я начинаю в это верить, — так же спокойно ответила Марта.

На шум подскочил Аугусто:

— Милая, у тебя все хорошо?

— Нет, Жана схватили разбойники!

Герцог отъехал к своей охране. Через несколько минут охрана галопом поскакала в сторону замка за подкреплением.

— Почему ты его не спасла? — запричитала Алиса.

— Он не позвал меня, — просто ответила Марта.

— В смысле?

— Я не услышала его зова! Это его выбор. Жан показал тем самым, что ему я не нужна.

— Ты всегда была единственной девушкой, которую он любил и ценил. Правда, как брат и сестра вы ругались, не без этого, но ты всегда была для него на первом месте, что меня очень злило… Марта то, Марта это…

Девушка никак не отреагировала.

— Ты стала совсем другим человеком.

— Я не человек, — грубо оборвала ее Марта.

— Теперь я это вижу. Когда ты пропала, я думала, что Жан сойдет с ума. Он перерыл на стоянке все, не оставив камня на камне. Он единственный не верил, что ты умер…

— Дальше, — приказала Марта, оборвав ее на полуслове.

Алиса сглотнула подступающий гнев. Сейчас не время выяснять отношения, не время считаться, кто прав, кто виноват.

— Когда мы были студентами, — продолжила она, вздохнув, — то постоянно с чем-то боролись. Боролись с концернами, изготавливающими пластик и захламившими этим пластиком все вокруг. Боролись за внедрение в жизнь разработок фармацевтов, открывших лекарство против рака и старения вообще.

Марта молчала.

— Обидно, что вся наша борьба была впустую. Народ как помирал от рака, так помирает до сих пор. Космос так и остался сказкой. А вспомни, как мы ездили с гуманитарной миссией на Аляску к аборигенам!

Алиса рассмеялась:

— Они не поняли наших благих намерений!

Марта удивленно посмотрела на Алису.

— Вспомни, как я хотела вылечить ребенка, у него была сильная лихорадка, а родственники увидели в моих действиях угрозу. Мы еле ноги унесли!

— Все, что ты говоришь, правда, я это чувствую, но не могу понять, почему я ничего не помню…

— Послушай, на Земле у тебя остались мама и папа. Жан пришел за нами, рискуя своей жизнью! Для тебя эти люди самые дорогие и близкие, неужели ты этого не помнишь, не чувствуешь? Я…

— Ты ведь тоже хочешь остаться, — опять перебила ее Марта.

— У меня появился смысл жизни — это мой Алеша. Мне есть теперь ради кого жить, а если потребуется и умереть за него, вернее за них.

Алиса провела рукой по животу.

— Будет мальчик, — просто ответила Марта.

— Откуда ты знаешь?

Марта откровенно усмехнулась.

— Прости, я постоянно забываю, что ты не человек, — осеклась Алиса. — Помоги Жану, здесь кроме нас у него никого нет, — Алиса молитвенно сложила руки.

— Я помогу, но если он меня об этом попросит, — бросила Марта, исчезая.

— Вот так всегда, на самом интересном месте, даже не рассказала о себе, — надулась Алиса.

В карету заглянул герцог, каким-то шестым чувством поняв, что жена осталась одна.

— Я послал на поиски Жана отряд. Будем надеяться, что успеем.

— Будем надеяться, — отозвалась Алиса, а потом как-то отрешенно добавила, — мы назовем его Александром, в честь моего отца.

Недоуменное выражение лица герцога вывело ее из транса, и Алиса улыбнулась:

— Нашего сына.

А в это время Жан очнулся от страшной качки. Первая мысль, прорезавшая пробудившееся сознание была: «Похоже, у меня сотрясение, тошнит…» Вторая: «Крепкий все-таки я орешек, даже еще жив и что-то соображаю, надолго ли…»

Тело опять возвестило острой болью о своих страданиях.

— Знаю, знаю, но ничего поделать не могу, — обреченно прошептал он, лихорадочно ища выход из безвыходного положения.

Пытаясь проморгаться от запекшейся на глазах крови, Жан не удержался от стона. Глаза распухли, но были на месте, это радовало. Он был брошен в трюм маленького рыбацкого баркаса. До безобразия воняло тухлой рыбой и водорослями. Баркас размеренно покачивался на волнах, а беготня и шум на палубе говорили о том, что он был не один.

Жан сосредоточил все оставшиеся силы на веревке, пытаясь освободиться. Адская боль, причиняемая этими манипуляциями, доводила его до сумасшествия. До крови прикусив губу, он зажмурился, а слезы, смешиваясь с кровью, аккуратными каплями падали на пол. Запах крови и тухлой рыбы вызвали еще больший приступ тошноты. Только сильная воля и жажда жизни не позволили ему потерять сознание. Раздался тихий треск, и веревки начали поддаваться. Еще немного, еще чуть-чуть…

Наконец посиневшие руки, получив долгожданную свободу, запульсировали. Корчась от боли, Жан продолжал растирать их, пока не почувствовал облегчение. Таким же образом он освободил от веревок ноги.

До его слуха отчетливо донесся разговор, и он уловил среди голосов чей-то очень знакомый.

— Вы, уроды, — распекал этот голос команду, — кто вам разрешил устраивать расправу?

— Ну, мы хотели как лучше, — отозвался трактирщик, — посмотри, сколько добра!

— А таскали его зачем, отобрали да и…

— Смотри, какое оружие! Нужно было выбить из него секрет…

Минутная пауза. Похоже, хозяин заинтересовался забавной игрушкой.

— Ты не мог меня дождаться? — наконец прошипел он. — Понимаю, ты хотел уподобиться мне…

Глухой звук удара, и, похоже, трактирщика отбросило к мачте. Послышалось шипение излучателя.

«Мой излучатель? Это невозможно!»

— Развяжите его, и сюда, быстро!

Разговор мгновенно оборвался. Несколько человек бросились исполнять приказание. Но в трюме их ждал сюрприз. Один за другим подельники отлетали к стене, и с тихим стоном скатывались на пол. Жан знал, что сработал эффект неожиданности, ведь он был очень слаб. Поднявшись по лестнице, которая вела из трюма наверх, он обомлел от удивления. На носу баркаса стоял тот, чьи приказания исполняла банда.

— Серега, мать твою… — только и смог прошептать Жан, вглядевшись в лицо старого знакомого.

 

Глава 15

Тело резко перестало болеть, и первая мысль: «Куда меня притащили на этот раз», заставила сконцентрироваться на ощущениях. Руки не связаны, постель, похоже, настоящая, а не соломенная подстилка. Теплая, мягкая рука на лбу. Жан вздрогнул. Только этого не хватало…

Открыв глаза, он увидел Венеру, склонившуюся над ним, заботливо поглаживающую его вымазанные кровью волосы.

— А, привет, — пробурчал обиженно он, — у тебя, очевидно, были неотложные дела?

— Прости, любимый, даже у богов бывают мелкие и крупные разборки, — выдохнула она, наполнив легким ароматом сирени все вокруг. — Я тебя не слышала, но исправила свою вину, смотри.

Жан увидел себя со стороны, как в зеркале. Лицо было здоровыми чистым, без кровоподтеков и воспалений, следы от веревок на руках и ногах исчезли, да и само тело из синюшного приобрело естественный цвет здорового человека.

— Спасибо хоть за это, — опять проворчал Жан, а потом некстати пожаловался, — я чем-то обидел Марту.

— Не велика беда, — надменно отозвалась Венера, — Марта, как ты ее называешь, слишком уж мнит о себе. Если бы она захотела тебе помочь, так бы и поступила, а не строила из себя обиженную.

Венера нежно провела кончиком пальца вдоль шеи молодого человека.

— Знаешь, меня ваша божественная комедия уже не развлекает, — зло произнес Жан.

Богиня погрузила руки в волосы Жана, ощутимо потянув их.

— Ты, человек, все-таки забываешься, но я чувствую свою вину, тебя ведь чуть не лишили жизни. Эх, нужно было мне ее забрать, — с сожалением произнесла она.

— Ладно, похоже, что не делается, все к лучшему. Я нашел пропажу, — Жан покачал головой, все еще не веря в то, что увидел старого знакомого в такой, мягко говоря, неприглядной компании.

— Очевидно, ты нашел то, что уже не ожидал найти?

— Сам в шоке.

— Что ты еще хочешь сейчас? — ласково проворковала Венера.

— Верни мне излучатель и рюкзак.

Не ожидавшая подобной просьбы, Венера с изумлением взирала на Жана.

— И? — спросил он, пытаясь вывести ее из ступора.

— Э, нет, любимый, эти проблемы ты решишь сам.

Она хитро подмигнула и звонко рассмеялась.

— Я могу исполнить другое твое желание. Ванну, конечно, не предоставлю, но что-то сделать смогу.

«Действительно, меня таскали два дня, как недорезанную свинью, подметая телом все вокруг».

Венера пренебрежительно взмахнула кистью правой руки, и тело Жана повисло в воздухе, как пушинка. Его касалась сотня невидимых рук, стаскивая порванную и грязную одежду, которая клочок за клочком исчезала, не долетая до пола. Эти же руки вымывали грязь с измотанного тела и умащивали ароматными маслами его одновременно. Терпкий запах трав и цветов напитал кожу, оживляя ее.

— Это лучше, чем в СПА-салоне, — блаженно улыбнулся Жан, — таким чистым и благоухающим я давно не был.

Вдруг осознав, что богинь надо часто благодарить, просто сказал:

— Спасибо.

На кровати он оказался в объятиях Арин, и опять волна необузданной страсти накрыла его с головой. Он не мог ни думать, ни говорить, ни рассуждать. Он превратился в оголенный нерв, прикосновение к которому вызывало бурю восторга. Венера, напитавшись его энергией, с сожалением отшатнулась.

— Ты еще слаб, набирайся сил.

Она закрыла рукой его глаза, и сон моментально унес его в страну грез.

Сколько раз за два дня Жан терял сознание, засыпал и просыпался, он не мог сосчитать. В очередной раз проснувшись, он ощутил себя полностью выздоровевшим и отдохнувшим. Огляделся. Чистая комната, огромная кровать, занимавшая большую ее часть. В окно заглядывали гигантские деревья, полностью заслоняя небо. Было очевидно, что дом находится в лесу.

— В гостях у сказки, — усмехнулся Жан, — хотя может так и есть.

Он был одет в довольно привлекательный наряд: черную рубашку с брюками, а низкие и с виду очень мягкие кожаные сапоги стояли на полу у кровати. Коричневая куртка из плотной и довольно практичной ткани лежала рядом на лавке вместе с бесценным рюкзаком. Из него не пропала ни одна вещь. Все чудесным образом находилось на своих местах, как и до выше описанных событий.

— Прям сервис, пять звезд, не меньше! Венера, ты золото!

Скрип двери заставил его переключиться от созерцания себя любимого на вошедшего.

— Ну, здравствуй, я бы добавил, сколько лет, сколько зим, — громко сказал Сергей.

А потом, увидев «ожившего» и «обновленного» Жана, съязвил:

— Да, правду мне коллеги говорили о твоих неземных связях…

Замечание приятеля Жан сознательно пропустил мимо ушей.

— Ну, здравствуй, дружище, — подошел он, протягивая руку для пожатия, а второй приобняв.

Вялое приветствие заставило Жана отстраниться и посмотреть мужчине в глаза:

— Что с тобой происходит?

— Со мной теперь все в порядке, — ответил Сергей.

— Не понимаю, как то, что я вижу, может называться «все в порядке»?

— А что ты видишь?

— Ты, очевидно, переквалифицировался в казака-разбойника?

— Это плохо?

— Разговор ни о чем, — устало проговорил Жан, — я пришел за вами, ты планируешь возвращаться домой?

— Кем я был там? Да никем, — зло уклонился от прямого ответа Сергей. — Если бы ты не устроил меня в профессорскую лабораторию лаборантом-программистом, — Сергей хмыкнул, — я был бы совсем никем.

— Ты ведь сможешь еще найти себе более достойное применение там, дома.

— Дома это ты у нас звезда, успевал всегда по всем фронтам: и работа, и поклонницы.

— Послушай, я ведь ни у кого ничего не отнимал, да и доставалось мне не меньше твоего, как сейчас, например.

— Тебя сюда никто не звал.

— Ты хоть раз подумал о Лике? Где она, что с ней?

— Она дурой была, дурой и помрет.

— Я не ослышался? В этом мире она единственная твоя кровиночка.

Сергей подошел к окну и довольно долго стоял, о чем-то размышляя. Жан понимал, что разговор не клеится и затягивается. Расположившись на кровати, он лишь раздраженно сверлил его спину.

— Знаешь, — наконец проговорил Сергей, — единственное место, где я был по-настоящему счастлив, это виртуальный мир. Только там я был и Царем, и Богом. Реальность…А что реальность! Все в ней достается таким, как ты.

Жан не перебивал, давая Сергею выговориться, и тот продолжил:

— Этот мир — мой мир. Я создатель игры, и она начинает мне все больше нравиться. Даже такой супермен, как ты, чуть не отправился на тот свет, а я одним нажатием клавиши смог подарить тебе жизнь.

Жан по-прежнему не проронил ни звука.

— А что касается Лики, то она всегда была не от мира сего. Вечное увлечение какой-то мистикой, культами и прочей чушью. Ее глупость пустила глубокие корни в благодатной почве. Я пытался ее вытащить из храма, но, увы, ничего не вышло, потому и плюнул.

— Послушай меня, мафиози хренов, — наконец прервал его монолог Жан, — как говорится, «играй, да не заигрывайся», ты попал в плохую игру. Здесь иная реальность. Хочешь острых ощущений, адреналина не хватает? Твои острые ощущения окончатся на колу, вот где будет адреналин хлестать ручьями изо всех дыр.

— Меня взять невозможно, с моим оружием я всесилен.

— Меня же, «супермена», взяли. Голь на выдумки хитра, особенно если за твою голову назначат награду, да и заряд когда-то закончится.

— Не закончится, я спер у профессора один опытный образец. Не знаю, на основе какой физики он работает, но подзарядка не требуется и силу выстрела можно регулировать. От армии не останется и следа.

— А привязка к хозяину? Как тебе это удалось?

— Они не успели, говорю же, это опытный образец.

— Что будет, если его у тебя выкрадут?

— Не боись, я же программист, хоть и в прошлом. Обезьян с гранатой не будет, это я гарантирую.

— Как попал к тебе трактирщик Уго? Он ведь был довольно состоятельным человеком.

Серега хмыкнул:

— Да не дорезал такого доверчивого, как ты. Теперь охрана герцога его повесит, если найдет.

— И тебя за компанию. Что ты думаешь делать дальше?

— В первую очередь, я отдам тебе письмо, смятое, конечно, но сохраненное. Может, тебе повезет, и ты увезешь отсюда Лику. Во вторую — верну твоего коня, жалко, но он слишком приметный, не удастся его сбыть втихаря. Жеребцы-иноходцы — большая редкость да и клеймо герцога! В третью — дам немного денег на дорогу. Драгоценности, конечно, не верну, ребята не поймут. Видишь, какой я щедрый! Да, и забери излучатель, игрушка меня не слушается.

Сергей самодовольно ухмыльнулся. Он ощущал себя королем, одарившим бродягу. Жан грустно покачал головой.

«Этот мир, похоже, каждому воздает по заслугам и исполняет тайные желания».

— Значит, ты решил играть дальше?

— Да, — гордо ответил он, — это моя игра.

— Лишь бы она не стала твоей последней…

Дикий смех раскатом грома потряс пространство и время:

— Он думает, что создал игру, этот человечишка — лишь пешка в МОЕЙ ИГРЕ!

Жан выглянул в окно — небо прорезала ослепительная молния.

— Это мне показалось, или погода решила испортиться, хм, некстати…

Серега озадаченно крутил головой.

— Ты тоже это слышал? — прошептал он.

 

Глава 16

— Вито, ты гад ползучий, — зло прошипела Верховная жрица, — как ты можешь морочить девчонке голову?

Она расхаживает в белых одеждах…

— Что тебе не нравится, Беттина? Она мне хорошо служит, — обиженно защищался понтифик.

— Девушка считает себя весталкой, а ты пользуешься ее незнанием наших обычаев, она для тебя рабыня, и это тебя забавляет? А если она ляпнет кому-то о своем якобы посвящении?

— Она терпит все во имя богини Весты, а ты, душа моя, просто ревнуешь. Да и кому она расскажет? Она не выходит из храма. Нет, однозначно, ты меня ревнуешь!

Беттина негодующе скривилась. Ее худое лицо заострилось, темные глаза полыхнули опасным огоньком:

— Я подняла тебя из грязи, сделав вторым человеком в империи, и ты, — следующие выражения вогнали бы в краску даже роту солдат, — смеешь мне говорить о ревности?

Лицо Витторино расплылось в виноватой улыбке. Надо сказать, что, будучи довольно привлекательным мужчиной, Верховный понтифик использовал свое природное обаяние на благо себя любимого. Шесть девушек-весталок были от него без ума, но главное достояние — их девственность и неприкосновенность — им чтились свято. Что касается Верховной жрицы Беттины, то он воспринимал ее как жену, причем давно поднадоевшую. Данный ранее обет целомудрия был ими нарушен, но тайное оставалось пока тайным. Беттина достигла небывалых вершин, став отрадой престарелого императора, все ее желания исполнялись практически без вопросов. Кроме того, за двадцать лет служения богине жрица стала не только могущественной, но и весьма богатой женщиной. С такой особой нужно было считаться и даже бояться ее. Один недовольный взмах ресниц мог стоить Верховному всего, включая собственную жизнь.

— Послушай, милая моя, любимая, — заворковал Витторино, — она только хорошая служанка и ничего больше. Да, я ее обманул, посвятив богине в шутку, но она в это свято поверила. Просто я ее пожалел.

— Себя пожалей! Тебя заинтересовала девка в соку, такая наивная, просто жуть, да еще доступная, но ты просчитался!

Витторино поморщился, а Беттина продолжила:

— Либо ты выбрасываешь ее из храма, либо это сделаю я!

— Не волнуйся, любимая, завтра выставлю, клянусь богиней!

— Не святотатствуй!

Беттина вышла, громко хлопнув дверью.

— Женщина, как ты меня достала, — вздохнул понтифик и отправился к Лике.

Витторино и Беттина начинали свою службу в храме Весты еще будучи маленькими детьми. Беттина была дочерью очень состоятельного вельможи Кунгара и в семь лет была выбрана из двадцати таких же девочек Верховным понтификом Клавдием в шестерку весталок. Витторино же попал в храм совсем младенцем, его положили у священного огня какие-то кочевники. Для весталок, нашедших это крошечное создание, он стал сыном. Своих детей у них не могло быть, так как только непорочные девы допускались к поддержанию вечного огня Весты и священным жертвоприношениям.

Одно объединило Витторино и Беттину — стремление к власти. Дружба детей началась довольно давно, еще на этапе их обучения в храме. Со временем Витторино понял, что рано или поздно Беттина дорастет до Верховной жрицы. Спустя семнадцать лет так и произошло. Когда девушке исполнилось двадцать четыре года, Верховная жрица Весты освободила свое место, выйдя замуж. Весталки предпочитали оставаться свободными. Иначе попав в полную зависимость от мужа, лишались всего — и свободы, и богатства, накопленного за годы служения в храме. Но любовь зла, и Верховная жрица окунулась в нее с головой. Беттина, уже тогда заслужившая любовь императора, знала, что это место останется за ней. Так и вышло. Но, возвысившись, она не забыла о своем единственном друге в храме, Витторино, который дорос уже до понтифика. Удобный случай, а именно болезнь, неожиданно приключившаяся с Верховным понтификом Клавдием накануне праздника зажжения огня, возвысил Витторино. С помощью подруги он стал Верховным.

Лика была поселена не в доме близ храма, где жили посвященные жрицы, а в служебных помещениях. Но это нисколько не огорчало ее.

— Приветствую тебя, дитя мое, — войдя в комнату Лики, помпезно произнес Витторино.

Из уст мужчины, которому недавно исполнилось двадцать девять лет, это звучало почти смешно. Но Лика, завидев обожаемого духовного наставника, рухнула перед ним на колени. В глазах этой девушки он был Богом, и прикажи он ей прыгнуть со скалы в море, она неминуемо это сделает. Для Верховного противоположный пол не представлял никакого интереса, так как с пеленок его окружали женские радости и печали. Они были для Вито прочитанной книгой. Эта девушка показалась благословением — чудом, возникшим ниоткуда.

Он вспомнил день, когда она буквально свалилась ему на голову.

— Похоже, небеса прислали нам подарок, — хмыкнул он, разглядывая прибывшую. — Откуда она?

— Не знаем, мы шли с занятий, когда она неожиданно возникла, — наперебой затараторили девушки.

— Надо же, — теребя в раздумье подбородок, прошептал молодой человек.

— Дитя мое, ты кто? — обратился он к пришелице.

Лика с трудом поняла вопрос. Изучение языков входило в школьную программу, но этот был смешением французского и итальянского. На ломаном итальянском она ответила:

— Я Лика, русская, из Москвы, — во избежание уточняющих вопросов, она выложила о себе всю информацию.

— Понятно, — только и нашелся, что сказать Вито.

Где находится эта Москва, из которой прилетают такие девчонки, молодой человек представлял слабо. Но в том, что он ее не отпустит, уже не сомневался.

— Ладно, девушки, приведите ее в порядок, накормите, а потом поговорим.

Лика действительно была принята в храме хорошо. Возможно, сказалось ее необыкновенное появление в этом месте. Она с большим интересом смотрела на весталок.

— Вот, оказывается, о чем я мечтала всю свою жизнь.

Религиозный восторг Лики при виде посвященных богине девушек, одетых в белые хитоны, с белой повязкой на голове, забавлял и удивлял Витторино. Святая наивность!

Итак, войдя к Лике, Вито собирался сделать признание, но, видя глаза, смотревшие на него с обожанием, опять заколебался. Она не походила ни на одну из живших в храме Весты девушек. Распахнутые голубые глаза, пухленькие и такие соблазнительные округлости, шелковистые светлые волосы — это все казалось таким притягательным.

«Беттина, сука, из-за тебя приходится обижать это ангельское создание», — пронеслось в его голове. Волна страсти захлестнула молодого человека. Он подхватил девушку, покрыв ее поцелуями. Глаза Лики лучились вселенским счастьем:

— Такой человек меня любит, — постоянно твердила она, сдаваясь перед его напором.

Ощущение близости рождало невыразимое томление и трепетную радость. В объятьях друг у друга слова стали не нужны, а мысли разбивались о волны страсти, накатывающей подобно приливам и отливам. Ничто не сдерживало их упоительного полета.

Придя в себя Лика чуть слышно шепнула:

— Люблю тебя! Милый, любимый…

Витторино обнял девушку одной рукой и, заглянув в глаза, прошептал:

— Я позабочусь о тебе.

Она нежно улыбнулась и, поднявшись на локте, тихим шепотом спросила:

— Что ты такое говоришь? Ты и так заботишься обо мне.

Вито откинулся на подушки:

— Послушай, мне надо тебе кое-что рассказать.

Голубые глаза смотрели на него с недоумением.

— Я хочу попросить у тебя прощения, — произнес он.

— За что?

— Ты сначала скажи, прощаешь?

— О чем ты, милый, как же я могу на тебя за что-то злиться?

Витторино выдохнул:

— Ты не весталка.

— Как это, — удивилась девушка, — а обряд?

— Я же сказал, прости.

— Понимаю, — засмеялась девушка, — ты шутишь!

— Обряд был шуткой. Видя, как ты счастлива здесь, мы с девушками решили исполнить твое заветное желание, и если бы не Беттина, этого разговора не было бы…

Лика застыла с прижатыми к груди руками.

— Этого не может быть, не может быть!

— Да пойми же, весталкой не может стать такая взрослая девушка, как ты. Это, как правило, совсем маленькие девочки, прошедшие жесточайший отбор.

Лика побледнела.

— Пойми же, мы не хотели посмеяться над тобой. Просто исполнили твое заветное желание. Ты же была счастлива тогда?

— Да, — грустно ответила девушка, — почему ты мне это рассказал, вот так вдруг…

Витторино поморщился:

— Сегодня был неприятный разговор с Беттиной, она поставила ультиматум: или я убираю из храма тебя, или уберут меня, скорей всего, на тот свет.

Лика встала и, как сомнамбула, начала напяливать на себя одежду.

— Что ты делаешь? — спросил ее Вито.

— Я собираюсь уйти, не хочу неприятностей, — машинально ответила она.

— Да подожди, глупая!

Девушка посмотрела на любимого.

— Я купил небольшой домик с парком, завтра отвезу тебя туда. У моей красавицы будет прислуга, я буду часто приезжать, все будет хорошо. А самое главное — Беттина наконец успокоится.

То, что любимый будет рядом, было самым важным в данный момент. Она уже простила его за обман и готова была прощать снова и снова.

— Я так этого хочу! — радостно воскликнула девушка. — И… я готова.

Вито рассмеялся:

— Вот такая девушка из Москвы мне нравится больше!

Приподнявшись, он привлек ее к себе, сломив остатки сопротивления и осыпав поцелуями пухленькие щечки.

Жан въехал в Кунгар затемно, благо, что питейные заведения и таверны в портовых городах встречаются на каждом шагу. Богато одетого молодого человека на великолепном коне с радостью встретили на пороге одной из них. Несмотря на изматывающую дорогу, Жан чувствовал себя отлично, как будто не было тех пыток, которым он подвергся по пути сюда.

— Спасибо, Венера, ты вдохнула в меня силы, — с благодарностью вспомнил он богиню.

Рыба с картофельным гарниром, поданная хозяином таверны, показалась ему верхом кулинарного искусства.

Голод был побежден, осталось восстановить душевное равновесие.

— А теперь спать, — облизав пальцы, пробормотал Жан.

Утро должно было решить его последнюю проблему, и он очень этого ждал. Едва первые лучи солнца пробились сквозь задернутые занавески, Жан вскочил с постели. Сбежав по лестнице, он растормошил полусонного хозяина, кухарок и конюха. Через полчаса он уже ехал по направлению к храму Минервы.

Большая площадь перед храмом была поутру пустынна. Редкие прохожие с интересом рассматривали молодого человека. Жан неуверенно топтался у входа в храм.

— Скажите, когда он открывается? — спросил он у прохожего.

— Заходите, он открыт всегда.

Пройдя мимо гигантских мраморных колонн, молодой человек вошел в святилище. В центре храма возвышалась огромная статуя Минервы.

— Как похожа на Марту, — прошептал Жан.

Шепот в пустом зале прошелся гулким эхом, отражаясь от стен. Огромная белая сова сидела у левой ноги девушки. Рядом со статуей находился мраморный стол, возможно, служивший жертвенником. Там лежали лепешки, мед и масло, принесенные жителями Кунгара.

— Прости, Марта, я с пустыми руками, совсем забыл, — прошептал он, ругая себя в глубине души за такое упущение.

Жан посмотрел на статую, словно ждал ответа, но она безмолвствовала, как ей и было положено. Он долго смотрел на Минерву, потом, усевшись на низкий постамент спиной к ней, вздохнул.

— Послушай, сестра, я был не прав, да и ты не права, вообще, мы погорячились.

Жану было трудно подбирать слова, он первый раз в жизни разговаривал со статуей.

— Ты должна меня понять, вспомни, как мы вместе проводили время, вспомни маму и папу, которые тебя оплакивают! Пожалуйста, услышь меня.

Но в зале было по-прежнему тихо.

— Услышь меня, Марта! — выкрикнул Жан.

Эхо громом вынесло его голос далеко за площадь.

— Не кричи, — тихо произнесла Марта.

Жан вздрогнул. Рядом с ним на постаменте сидела Марта. Снятый шлем был брошен на пол.

— Ты мучаешь меня, — продолжила она.

— Значит, и богиню можно мучить? — с усмешкой спросил Жан.

— Я не могу быть слабой, не имею на это право, ведь я дочь Юпитера, — как-то неуверенно пробормотала она.

— Давно? — не удержался от сарказма Жан.

Марта пропустила колкость мимо ушей.

— Чего ты от меня хочешь?

— Пойдем со мной домой, тебя там уже заждались.

— Мой дом здесь, я это отчетливо чувствую. Но то, что вы с Алисой говорите, будоражит мою душу.

— Я не могу поверить, что ты все забыла, — устало прошептал Жан. Он предвидел, что от него ничего не зависит и Марту не вернуть.

— Ладно. Радует, что ты на меня уже не сердишься, сестра.

Он по привычке обнял ее за плечи и удивился тому, что девушка положила голову ему на плечо, а не исчезла, обозвав. Сколько они так сидели, неизвестно, но когда Жан поднял от пола глаза, увидел, что вокруг на коленях стояли люди. Они замерли, боясь пошевелиться и спугнуть божественное видение. Вокруг пары, сидящей на постаменте, мерцал белый свет. Марта очнулась тоже. Она вскочила, хватая шлем и повисла над толпой, увеличиваясь в размерах.

Толпа охнула. Сошествие живой богини случается не каждый день. Со всех сторон послышалось:

— Благослови…

Марта спокойно обвела толпу взглядом. Потом начала таять.

— Благословляю.

Жан невидящим взором уставился опять в пол. Находящиеся в храме люди потихоньку начали вставать и продвигаться в сторону Жана. Они были твердо уверены, что застукали богиню с любимым, а любимый либо тоже какой-то пока не поддающийся идентификации бог или полубог, либо простой человек, покоривший сердце воинственной богини. В их глазах он стал недосягаемой величиной. Тихонько касаясь его сапог и шепча известные только им слова, они удалялись. Сколько он так просидел, потеряв счет времени, он не знал. Только сейчас Жан отчетливо начал понимать, что его поход не удался. Все испытания, выпавшие на его долю при продвижении к цели, были напрасны. И последняя надежда — Лика, скорей всего, также откажется от его предложения вернуться домой.

— Ладно, надо добить это безнадежное дело.

Жан встал, но протиснуться сквозь толпу оказалось не так-то просто. Люди быстро разнесли неслыханную новость по окрестности. И все, кто как-то мог передвигаться, собрались и в храме, и на площади. В этот момент он на себе испытал любовь фанатов, разрывающих его одежду, чтобы хоть кусочек остался на память от кумира. Он вытащил излучатель, и, настроив его на шумовой режим, выстрелил.

— Расступись! — последовала его команда.

Громовой выстрел и четкая команда сделали свое дело. Народ, по привычке упавший на колени, отползал.

Обычно шумный утренний Кунгар сейчас безмолвствовал. Добравшись до коня, Жан ощутил себя почти счастливым. Высокое животное подняло его над толпой.

«Я стал частью истории, — подумал он, потом, хмыкнув, добавил, — а ведь действительно в этой вселенной я становлюсь легендой».

Чтобы не раздавить своих почитателей, он продвигался очень медленно, благо заранее наметил маршрут. Удивленные жители следовали за ним по пятам. Наконец-то добравшись до храма Весты, передал первому попавшемуся служаке письмо герцога для Верховного понтифика. Через несколько минут к нему уже бежал молодой человек в белой тоге.

— Так-так-так, — восторженно произнес он, — если бы не эта толпа, никогда не поверил бы…

— Бросьте, вы ведь в это не верите!

— Я верю в то, что вижу, а вижу я очень многое по долгу службы, — ухмыляясь, загадочно произнес Витторино.

— Я прошел поговорить с весталкой Ликой, надеюсь, вы мне окажете эту услугу?

— Хоть это и против обычных правил, как я могу отказать такому… необычному человеку.

Понтифик, схватил Жана под руку и повел его в храм. Весталки и слуги храма, уже наслышанные о необыкновенном происшествии, облепили Жана со всех сторон. Не было только Лики. Войдя в храм, понтифик подвел Жана к высокой женщине с высокомерным худым лицом:

— Это наша Верховная жрица Беттина, — торжественно произнес он.

Беттина сделала приветственный жест, кокетливо взмахнув длинными ресницами.

— Я думаю, что наш гость в представлении не нуждается, наслышана уже.

Жрица вложила все свое обаяние в эту фразу. Ее густой грудной голос приятно ласкал слух.

— Теперь я понимаю, из каких неземных созданий избираются Верховные жрицы богинь, — не удержался от комплимента Жан.

Щеки женщины тронул румянец.

— Наш гость хочет поговорить с Ликой, — сделав ударение на имени девушки, Вито многозначительно заморгал, — он привез письмо от герцога Аугусто де Фабре.

— Хочу принести извинения, — спохватился Жан, — герцог передал храму небольшие дары, но в дороге меня обокрали. Хорошо хоть живым до вас добрался.

Вито пощелкал языком:

— Что вы, какие извинения, тем более что охрана герцога дожидается вас уже два дня.

— Как два дня?

— Да-да, они искали вас повсюду, а не найдя решили дождаться здесь. Дворяне размещены в гостевых комнатах.

«Откуда герцог узнал о моем похищении?» — самому себе задал вопрос Жан.

Беттина ласково перехватила локоть молодого человека.

— Утомил ты, Витторино, нашего гостя. Его нужно накормить и привести в порядок, — жрица многозначительно показала на болтающийся на одной нитке оторванный карман куртки. — Видно, что по дороге к нам его изрядно потрепали.

— Спасибо за заботу, прекрасная госпожа!

Беттина улыбнулась своей самой обворожительной улыбкой. А потом, сделав подзывающий знак рукой, приказала спешащим на ее зов слугам проводить молодого человека в гостевую комнату.

Каждый день пребывания Жана в этом мире стоил ему огромных усилий и энергии. Главным в этой цепочке событий было то, что мир, в котором он оказался, был сказочно нереален. Постоянно молодой человек ловил себя на мысли: «А все ли в порядке с моим рассудком?» Стыковка заведомо противоположного и противоречивого — это то, чем он постоянно занимался, пребывая здесь.

— Все чудесатее и чудесатее, — усевшись на первый попавшийся стул, пробормотал он.

В дверной проем просунулось несколько очаровательных женских головок в белых повязках.

— Пришли посмотреть на живую легенду? — горькая фраза, правда на русском, была обращена к любопытным.

— А что, — продолжил Жан, — одна богиня — сестра, вторая — эм, вторая… — Жан замялся, пытаясь дать определение Венере, но решил не озвучивать то, что отчетливо сложилось в голове, изрядно его удивив. — Я здесь неплохо устроился! Страшно представить, кем может оказаться третья, если нарисуется, конечно.

Откуда-то сверху донесся веселый смех. Девушки вздрогнули, звуковые галлюцинации и непонятный язык пришельца обескуражили весталок. Оправдываясь, одна из них произнесла:

— Мы пришли проводить вас в купальню.

— Спасибо, милые девушки! Единственное, что доставляет мне удовольствие в этом мире, так это хорошая ванна.

Девушки, обступив гостя плотным кольцом, повели его в терму[5]. Легкий белый хитон был ими положен на лавку у огромной, источающей пар лохани, в которую молодой человек погрузился, застонав от блаженства. Он лежал так довольно долго. Из состояния расслабленной эйфории его вывели шлепки сандалий по мраморной плитке. Жан повернулся на звук — полуобнаженная Беттина, с забранными высоко темными волосами, несла поднос с купальными принадлежностями. Подойдявплотную, она присела на корточки, игриво смотря в глаза молодого человека.

— О, женщины, вам имя — вероломство! — пробормотал Жан крылатую фразу. Глаза его сузились настолько, что нельзя было различить зрачков.

— Пришла помочь тебе привести себя в порядок, — замурлыкала жрица, проводя ладонью по его груди.

— Спасибо, конечно, но лучше это сделаю я сам, — Жан изо всех сил старался скрыть нотки раздражения.

— Не переживай, мой лев, нас никто не увидит, — расценила Беттина отказ молодого человека, как страх за свою жизнь. Ведь ночь любви со жрицей Весты может оказаться последней в его жизни, как и в ее, впрочем.

— Послушай, Беттина, у меня была довольно утомительная дорога, и здесь я по делу, поэтому не сочти меня неблагодарным, — Жан сделал отстраняющий жест.

Жрица не могла понять сдержанность молодого человека. Она, такая красивая, величественная и знатная предлагает свои услуги…

— Милый мой мальчик, расслабься. Конечно, я не Ми-нерва, но это ведь даже лучше, ведь я живая, из плоти и крови, — жрица потянулась к губам Жана.

— Ты как-то плохо думаешь о богинях, — Жан, уже, будучи вплотную ознакомлен с телосложением одной из них, был вполне уверен, что такой плоти и крови нет ни у кого из живущих и здравствующих женщин.

Беттина не могла поверить в то, что ее так грубо отвергают.

— Ты серьезно думаешь, что с Верховной жрицей можно вот так? — от гнева она не могла подобрать слова. — Ты мне за это заплатишь!

Носком сандалии женщина отпихнула поставленный на пол поднос и с шипением убежала.

— Кажется, в лице этой милашки я приобрел себе кровного врага.

Желание продолжать нежиться в ванне отпало напрочь. Подобрав на полу мочалку и мыло, Жан, наскоро вымывшись, пошел искать Верховного понтифика. Тот же, подготовив Лику к встрече и еще раз подчеркнув о необходимости хранить тайну ее якобы посвящения, вручил ее Жану. Лика при виде лица из туманного прошлого, ойкнув, тихо сползла на пол. Ее лицо побледнело.

— Только этого не хватало, — проворчал Жан, брызгая на лицо девушки водой.

— Не может быть, — прошептала она, приходя в себя, — как ты сюда попал?

— Да так же, как и ты! Я пришел за вами, за тобой.

Девушка замотала головой:

— Нет, это невозможно!

— Да почему же? Мы уйдем так же, как и пришли, — потом вспомнив о проблемах, которые возникнут при пересечении Пограничья, добавил: — наверное.

— Я не могу уйти, здесь у меня все…

— Все — это Витторино? Я заметил, как ты на него смотришь, и, похоже, вы вместе?

— Ты прав, он для меня все, и мы давно любим друг друга.

— Подумай же, глупая. Здесь другой мир, другие законы. Пока никто не знает, что ты его любовница, прости.

А если это откроется?

— Он купил мне дом в городе. Завтра он отвезет меня туда, и никто не узнает.

— Тайное всегда становится явным.

— Нет, мы будем осторожны!

Жан подошел к девушке вплотную, схватил ее за плечи и сильно встряхнул:

— Тебя могут убить, ты понимаешь, какая над тобой висит угроза!

Он говорил и тряс девушку, как тряпичную куклу.

В это время с грохотом отворилась дверь.

— Вот, смотрите, что я говорила, — гневно сверкая глазами, показывала на молодых людей Беттина.

Лика, не ожидавшая такого шумного появления Верховной жрицы, прижалась к Жану всем телом, спрятав на его груди неожиданно похолодевшие руки.

— В храме совершено прелюбодеяние, хватайте их!

Храмовая охрана мгновенно окружила Жана и Лику.

— Да подождите, подождите вы! — молодой человек пытался достучаться до окруживших его людей. — Когда бы мы успели? Я ведь только встретился с Ликой, спросите у Верховного, — указал он на Витторино, показавшегося в дверном проеме.

Беттина, пронзив понтифика взглядом разъяренной львицы, заставила его сомкнуть уста. Он только отрицательно качнул головой.

Жан зло посмотрел на девушку:

— Ну, что я говорил? У тебя нет здесь друзей!

Лика рыдала. Предательство любимого не укладывалось в ее голове.

Расталкивая столпившихся у дверей любопытных, к Жану пробрались дворяне герцога и встали рядом. Бет-тина грозно буравила взглядом пришельцев:

— Вы не имеете право вмешиваться в духовные дела!

Пока Верховная жрица разбиралась с охраной, в голове Жана возникали и отметались вопросы: «Зачем ей это? Ревность? Но с чего бы ревновать меня, хм… оскорбленная гордость, м-да, скорей всего. Это становится интересным».

Странная задумчивость молодого человека озадачила присутствующих. Они умолкли и все как один глазели на него.

— Я требую суда, — выйдя из ступора, заявил Жан, — ну или что тут у вас, в общем, правосудия!

Беттина зло усмехнулась:

— Будет тебе правосудие. Коллегия жрецов тебя устроит?

— Да мне хоть коллегию кардиналов во главе с самим папой Римским.

Служители, забрав Лику, оставили Жана в комнате одного. У его дверей выстроилось два ряда охраны. Первый — храмовники, второй — слуги герцога де Фабре.

— Я даже не мог представить, насколько я ценен, — усмехнулся Жан.

 

Глава 17

Дождавшись ночи, молодой человек достал из рюкзака маску и крохотный баллончик с гибким шлангом, содержащий снотворный газ мгновенного действия. Наскоро натянув маску и удобно устроив рюкзак за плечами, он просунул шланг в щель под дверью. Прислушался. В коридоре каждый занимался своим делом: кто фальшиво насвистывал, кто оживленно переговаривался, кто коротал время за азартной игрой. Но все было мирно и бесконфликтно. Очевидно, охрана герцога и храмовники заключили временное перемирие. Он медленно открыл вентиль баллона. Бдительная охрана не должна была засечь еле заметную струйку серого газа, шедшего из-под двери.

— Спокойных вам снов, — прошептал он, услышав шум падающих перед дверью тел.

Довольно ощутимый сквозняк подхватил снотворный газ и, разнеся его на десятки метров, превратил храм в сонное царство. Выполнив свое «грязное» дело, снотворное быстро нейтрализуется. Жан знал об этой особенности летучего вещества, но Лика заперта не в храме, а в служебных помещениях в глубине двора. Справившись с примитивным запором, он с трудом протиснулся в пространство между стеной и заблокированной упавшими телами дверью. Картина, открывшаяся перед ним, в другое время повеселила бы. Преодолев препятствие в виде храпящих тел, он отошел к дальней стене.

«Нет, нельзя так бросить стражу, мало ли что…»

Жан поочередно оттащил их к стене и посадил, прислонив спиной. Со стороны казалось, что изрядно уставшая охрана задремала на посту.

В глубине двора смутно различалось два ряда служебных помещений: хозяйственные постройки, скотные сараи и хранилища фуража. У одного из них, переговариваясь, прохаживались храмовники. Стоящие вдоль аллеи деревья отбрасывали тени в лунном свете. Под покровом теней он неслышно переходил от дерева к дереву. Выждав момент, когда стражники спокойно прошли мимо, Жан вбежал в узкий коридорчик.

«Надеюсь, интуиция меня не подвела», — подбодрил себя он и внимательным взглядом прошелся по узкой прихожей и изрядно потрепанной лестнице, ведущей на второй этаж.

Вдруг откуда-то сверху послышались разговор и смех. Переведя излучатель в режим парализатора, молодой человек неслышно подошел к перилам.

«Их только двое?» — откровенно удивился он.

Видимо Лика не внушала серьезного опасения. Вскоре охрана смачно зевнула, исчерпав все байки. Повисла тишина, нарушаемая только журчанием воды в фонтанчике и бряцаньем оружия на этаже. Жан надел латексные перчатки и освободил от оболочек снотворные пуговки.

«Сегодня, моими стараниями у здешних обитателей будет волшебная ночь», — иронично подумал он.

Использовать излучатель против стражей, пусть в относительно безопасном режиме, ему не хотелось. Он толкнул ногой стоящий на полу глиняный горшок. С глухим стуком тот шлепнулся, но не разбился. Однако этого шума было достаточно, чтобы храмовники один за другим, спустились по скрипучей лестнице вниз. Мужчины растерянно затоптались на месте, озираясь по сторонам. Но Жан оказался проворней. Красные пуговки были приклеены на щеки служивых: у одного слева, у другого справа. Тела, как им и полагалось, повалились на пол. Оттащив их за лестницу, Жан поднялся на второй этаж. Запертая на щеколду дверь, по обе стороны от которой стояли лавки, привлекла его внимание. Молодой человек влетел в комнату и чуть не сшиб замершую изваянием девушку. Воздев голову к потолку и закрыв глаза, она стояла, словно погрузившись в транс.

— Лика! — окликнул ее он и потряс по плечу. — Лика, очнись же! Это я, Жан!

— Жан? — она с ужасом смотрела на парня, словно перед ней возникло привидение.

— Жан, Жан…, бежим, — он протянул ей руку.

Но вместо того чтобы воспользоваться его помощью, девушка решительно отошла к стене, заведя руки за спину.

— Ты чего?

Он откровенно не понимал странную реакцию Лики.

— Беги один, — уверенно сказала она.

— Объясни…

— Витторино не мог открыто пойти против Верховной, но он меня спасет, понимаешь?

Жану так захотелось закричать: «Дура ты, дура!», но взяв себя в руки, он спокойно сказал:

— Если бы твой друг захотел тебя спасти, он уже спас бы. Но его нет! Не обманывай себя понапрасну. Он никогда не пойдет против системы, и ты это знаешь.

Лика опустила голову. Слова Жана вонзились в ее сердце ударами кинжала. Где-то в глубине души она понимала, что он прав и надо бежать. Но это было только в глубине души.

— Он любит меня, — прошептала девушка.

Жан мысленно чертыхнулся: «Достала ваша любовь!», а вслух спросил:

— Что ты планируешь делать?

— Ждать.

— Смерти?

— Если так будет угодно богине, то да…

— Хорошо, будем ждать вместе… — вздохнул он, покрутив браслет Венеры.

Вернувшись к себе в комнату, он со злости швырнул рюкзак на стол, а потом, удобно устроился на кровати и закрыл глаза.

Роскошное строение, в котором проходили собрания понтификов и совершались культовые обряды, чем-то напоминало регию[6]. Название этого строения Жан помнил еще со времен изучения истории древнего Рима в университете. Смешение же культур, а, возможно, и эпох, в этом фантасмагоричном франко-итальянском мире его постоянно забавляло, а порой и удивляло.

Здесь многие носили многослойную одежду, немыслимым образом драпируя свои тела. Искусные прически дам из множества косичек, в которые вплетались живые цветы и яркие ленты, аккуратно постриженные бороды, навевающие мысль о завивке щипцами. Усыпанные белоснежным песком центральные улицы. Выбеленные стены зданий, строения из известняка, белого мрамора — все это напоминало многоярусные дома в Санторини, в котором Жан побывал в детстве, делая снимки ярко-синего моря и галечного побережья. Эти воспоминания заставили сжаться сердце в тоске. Когда он увидит родителей и Арин?..

Желание Верховной жрицы сохранить предстоящее действие в тайне осталось всего лишь ее желанием. Слухи, просочившиеся из храма в город о предстоящем суде над достаточно известной личностью, будоражили с раннего утра все дееспособное население портового города. И с этим фактом нужно было смириться, так как толпа фанатов и противников Жана смела бы при возможности все вокруг. Закрытый маленький дворик, вымощенный темным туфом, был уже заполнен наблюдателями. Ожидание затянулось. Для Вито вчерашнее происшествие было огромной неожиданностью. От подруги он мог ожидать многого, они ведь были с ним одного поля ягоды. Но приступ неожиданной ревности, да еще переросший в судебные разборки — это так на нее не похоже! Все склоки и ссоры, как правило, решались в стенах храма, ведь для жителей города они были служителями культа Великой богини Весты, покровительнице семейного очага и жертвенного огня. Дурное предчувствие не давало ему спать. Проворочавшись всю ночь, едва рассвело, он помчался к Верховной.

— Зачем ты это все сотворила? — воскликнул он, как только заспанная женщина позволила ему войти.

— Я тебя не раз предупреждала об этой девке. Помимо того, что ты мне с ней изменял, ты еще поселил ее чуть ли не у себя в покоях!

— Она безобидное и ранимое существо!

Женщина его грубо перебила:

— В отличие от меня, я так понимаю? — сверлящий гневный взгляд прошелся по Витторино.

— Не передергивай. Ты самое главное в моей жизни, а эта девчонка всего лишь кукла, куда ей до тебя! Если бы я ревновал, то никого бы к ней не подпустил, тем более такого красавчика, как наш гость.

Беттина зло хмыкнула:

— Красавчика, как же!

Понтифик насторожился. За годы общения с Беттой он научился улавливать малейшие движения ее души.

— Ты пыталась затащить его в постель?

— Грубиян!

— Как ты могла? Ведь своими действиями ты подставляешь всех, а прежде всего себя!

Женщина пожала плечами:

— Никто не смеет указывать мне мое место, Я, Верховная жрица, ей и останусь. Никто не смеет меня судить. Никто ничего не докажет!

— Послушай, о том, что случилось между нами, никто не знает, кроме нас двоих. Весталка, утратившая девственность, подлежит смерти, а Верховная жрица — это как? Тебя ведь вообще четвертовать за такое надо.

Она зло сопела, но молчала.

— А если бы ты соблазнила парня, и об этом узнал герцог, судя по письму, его друг. Что бы было?

Мужчина схватился за голову.

В это время постучали, и в дверях показался пожилой понтифик:

— Все уже собрались, ждем только вас.

— Идем.

Вито сделал вошедшему знак удалиться.

Беттина, дождавшись, когда понтифик выйдет, гневно прошипела:

— Я сегодня убью двух зайцев, — и стремительно вышла.

Вито покачал головой. Страх не отпускал его.

«Гнев — плохой советчик».

Наконец, крики ожидавшей толпы возвестили о начале шествия. Впереди, как и полагалось, шли Верховные жрица и понтифик, за ними стройные девушки в белых тогах, замыкали шествие четырнадцать понтификов. Народ радостно приветствовал весталок, обладавших высоким статусом.

— Хвала вам, чистые девы, — проговорил один, и толпа подхватила его слова.

Жан с Ликой стояли посреди зала с высокими сводами, аскетичными и торжественными одновременно. Сквозь узкие арочные окна лился свет, зрительно увеличивая пространство. Вокруг заключенных выстроилась храмовая охрана. Дворян герцога оттеснили к трибунам. Толпу любопытствующих горожан еле сдерживала охрана, начинались небольшие потасовки, грозившие перерасти в настоящий бунт.

Жан изо всех сил старался сдерживать улыбку. Его забавляла величественная помпезность занявших места на трибунах понтификов в белоснежных тогах. Лика же воспринимала все происходящее, как начало трагедии, окончание которой будет в костре. Проплакав всю ночь, сейчас она стояла обессиленная и подавленная, ее глаза округлились от ужаса. Все попытки Жана ее успокоить оказались тщетны. Лика, уставшая от мучительного ожидания своей участи, спросила:

— Чего они ждут?

— Ждут, когда охрана выдворит желающих присоединиться к обсуждению и закроет дверь.

Наконец это произошло, дверь закрылась, и Беттина, горевшая желанием быстрей покончить с ненавистными ей людьми, прошипела:

— Может, начнем уже разбираться с богохульниками?

Лика вздрогнула. Она не могла понять, чем вызвала такую ненависть у глубоко почитаемой ею великой женщины, Верховной жрицы.

Верховный понтифик встал и, обращаясь к собратьям по вере, держал высокопарную речь. Даже Жан с его блестящим лингвистическим образованием с трудом его понимал. Суть сводилась к следующему: «Эту девушку застали за прелюбодеянием с заезжим проходимцем в стенах храма».

Возбужденный и гневный шепот прошел по рядам служителей культа. Один из них спросил:

— Она весталка?

Витторино замялся, прежде чем ответить:

— Нет, эта девушка в храме около года выполняла разные обязанности в качестве служанки.

Лика, сверкнув глазами, закричала:

— Неправда, меня посвятили!

Опять поднялся шум:

— Девушка, тебя не могли посвятить, ты не подходишь по возрасту и статусу!

— Спросите их, — Лика указала на сидящих весталок.

Жан был страшно удивлен тем, что обвинение в прелюбодеянии ее нисколько не задело. Она отстаивала честь быть весталкой, даже если за эту честь нужно было поплатиться жизнью.

Понтифики с недоумением уставились на весталок.

Яркий румянец, загоревшийся у всех девушек, убедил коллегию в том, что здесь что-то нечисто.

Видя, что разбирательство вышло за планируемые рамки, Беттина встала.

— Уважаемые, так называемое посвящение было шуточным. Девушки устроили представление ради служанки.

— Неправда, — опять встряла Лика, — руководил посвящением Верховный понтифик! Значит, я посвящена!

Сюжет, развивавшийся в зале, по накалу страстей и эмоций не уступал голливудским блокбастерам. Жан, переставший скучать, весь превратился в слух.

— Девушка, ты забываешься, — вскочил Витторино, — своими речами ты роешь себе могилу!

Пожилой понтифик, смотря на Верховного коллегу, гневно произнес:

— Как можно было «играть» с посвящением богине?

Витторино осекся:

— Неужели вы верите глупой девчонке, она же не в себе!

Этот же понтифик повернулся к Лике:

— Девушка, ты утверждаешь, что стала весталкой. А как же обет целомудрия? Мы, кажется, собрались здесь именно поэтому.

Витторино выдохнул. Разбирательство сошло со скользких рельсов.

Лика покраснела:

— Жан совершенно не причастен к обвинениям уважаемой Беттины. Он приехал забрать меня из храма домой.

— Как можно забрать домой посвященную? Он тебе кто?

Лика засомневалась, как ответить, ведь Жан был для нее просто знакомым.

— Ну же, девушка, твое молчание говорит против тебя.

— Да он мне никто, просто друг.

Жан усмехнулся. Фраза «просто друг» в этом мире могла отправить девушку на тот свет практически сразу.

Беттина, вальяжно развалившись, промурлыкала:

— И чего мы тут еще выясняем? Она же во всем призналась.

— Но вину ее еще надо доказать.

Наконец Жан вступил в перепалку:

— Все обвинения ложны. Я находился в храме недолго, и ваши девушки смогут это подтвердить. Тем более что они почти неотступно следовали за мной по пятам.

Весталки опять зарделись.

— С Ликой мы встретились с разрешения Верховного понтифика в установленное им время. Мы успели обмолвиться лишь несколькими фразами, как ворвалась с охраной Верховная. И это могут также подтвердить свидетели. Так что обвинение против нас сфабриковано, правда, не понимаю для чего.

Вопреки ожиданиям жрицы, понтифики облегченно выдохнули. Если есть свидетели, удостоверяющие невиновность молодых людей, то нет и преступления, а, соответственно, не осквернились обряды, которые могла бы совершить утратившая девственность весталка.

Беттина взвилась:

— Вы что, в самом деле, поверили россказням этого пришельца?

По рядам коллегии опять прошла волна недовольства. Ведь только что все так складно разрешилось.

— Чего ты добиваешься, Беттина? — не выдержав, спросил один из братьев.

— Смерти! Наказания!

— А как же свидетели? Молодой человек их может предоставить!

— Какие свидетели? Они находились в комнате одни, и только Венера знает, как все было.

Жан, не выдержал и громко рассмеялся. В зале повисла звенящая тишина: все, широко раскрыв глаза, смотрели на молодого человека.

— Нашу невиновность нужно доказать? — спросил он, а потом громко, чеканя каждое слово, произнес. — Если только Венера сможет это подтвердить, то я приглашаю главного свидетеля.

Все присутствующие в зале, включая и охрану Жана, уверились, что он либо сумасшедший, либо на пути к безумию. Жан, обведя присутствующих ехидным взглядом, громко произнес, правда, на русском, чтобы сохранить интригу:

— Венера, порадуй меня своим присутствием.

Взывая к богине, молодой человек испытывал мучительное желание увидеть ее. Он поймал себя на том, что в эту минуту для него важнее всего было прикоснуться к ее коже, увидеть ее глаза… Он тряхнул головой, отгоняя возникшие не к месту воспоминания. Однако явления не произошло.

— Похоже, ты меня опять подводишь, — поморщился Жан.

Сквозняк, взявшийся ниоткуда, зацепив волосы, пронесся над залом. Все вокруг ожило и засверкало. Волнение охватило ряды. На середину зала из высокого арочного окна протянулась серебристая дорожка света. Возникшая на ней девичья фигура, одетая в красное роскошное платье, была нереально красива. Вернее, божественно красива. При виде нее как то сами собой всплыли строчки:

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

Все же поэт писал о земной женщине, видел бы он это чудо! Со всех сторон послышались восхищенные охи и ахи. Золотые волнистые локоны богини кольцами спускаясь ниже колен, развевались от непонятно откуда взявшегося воздушного потока, открытые участки тела мерцали каким-то матовым внутренним светом. Ее руки лежали на загривках огромных хищников — льва и тигра. Запах весенних цветов наполнил воздух. Когда богиня достигла пола, разноцветный шлейф ее платья разлетелся мерцающими бабочками, тающими в воздухе.

— Спецэффекты просто класс! — не выдержав, в восхищении произнес Жан.

— Стараюсь, — в тон ему ответила Венера.

— Он знает язык богов, — зашептали присутствующие.

По мере того, как Венера спускалась, она увеличивалась в размерах так же как и сопровождающие ее животные. Негоже ведь смотреть на низших созданий, смертных, снизу вверх.

Все сидящие в зале встали, и почтительно склонив головы, замерли.

— Итак, смертный, зачем ты меня звал? — помпезно обратилась она к Жану уже на понятном всем языке.

Жан знал, что сейчас надо держать марку, поэтому серьезно ответил:

— Уважаемая коллегия считает, что я совратил юную жрицу Весты Лику.

— Она не жрица.

— Но посвящение все же было.

— Ее якобы посвящение, как здесь уже выяснилось, было инсценировано, правда, — нехорошо блеснув глазами в сторону Верховного понтифика, Венера добавила, — и без этого цирка она уже принадлежала Витторино и душой, и телом.

Дружный возглас присутствующих на суде потряс своды зала. Верховный понтифик аж подпрыгнул. Он не ожидал такого поворота событий, да и можно ли было его ожидать? А перечить богиням как-то не принято, тем более что сказанное было чистой правдой.

— Девушка стала игрушкой в руках этого человека, — указала она на Вито, — а пришелец не виновен.

На этот раз указующий перст был направлен на Жана.

Беттина, желавшая публичного наказания Лике и Жану, совсем не планировала убирать Верховного напарника с его поста, да еще таким позорным способом. Она попыталась исправить ситуацию:

— Подождите, причем тут это, — невпопад сказала она, закрывая собой Витторино.

— Да-а, — томно протянула Венера, уставившись на девушку, как кошка на полузадушенную мышь.

Хищники довольно облизнулись.

— Чистая и непорочная Верховная жрица, — Венера откровенно тянула время, играя с жертвой.

— Богиня, — жрица в мольбе сложила руки, — пощади!

Беттина уже поняла, что сегодня рухнет ее выстраданная карьера, а в придачу, возможно, и жизнь. Она обращалась к Венере с мольбой, как женщина к женщине, надеясь на снисхождение и, может быть, сочувствие.

Выжидательное ехидство — это то, что выражало сейчас лицо богини.

Толпа затихла. Было слышно, как пролетает муха на площади.

— Как говорят, не рой яму другому, сам в нее попадешь, — произнесла Венера.

— Прости, прости меня, глупую, и пощади!

— У людей есть хорошее слово «зажралась», — так же томно промурлыкала богиня. — Твоя безнаказанность на этот раз сыграла с тобой злую шутку.

Зал неистовствовал. Служители культа отказывались верить в то, что их обожаемая Верховная жрица в чем-то виновата. Беттина, видя поддержку присутствующих, воспрянула духом. «Может, пронесет» — подумала она.

— Пронесет, может, — в тон ей ответила богиня вслух, — хотя, думаю, не сегодня. — Венера обвела присутствующих насмешливо-хитрым взглядом. — Эта женщина оскверняла обряды и священнодействия осознанно и намеренно, так как лишилась девственности давно.

Возглас ужаса, громом разразившийся над городом, вырвался у всех сидящих.

— Вы знаете, что оскверненные обряды нельзя искупить путем повторения, а любовник жрицы…

Богиня сделала паузу, чтобы продлить интригу, ужас в глазах присутствующих ее забавлял. Жрецов уже била дрожь.

— Великая госпожа, пощади нас, — наконец смог проговорить один из них, — не мучай, не изводи!

Венера улыбнулась своей обворожительной улыбкой:

— Вы, жрецы, дали слишком много власти этой женщине, предпочитая не замечать то, что она творила на ваших глазах, и поплатились за это. Ладно, скажу, любовник — это ваш Верховный понтифик, вот он, — выкрикнула она, указав на вжавшегося в сидение Витторино.

А потом ласково обратилась к Беттине:

— Ну что? Убила двух зайцев?

Ей вторили своим рыком хищники. Жрецы от свалившихся на их головы новостей совсем забыли, зачем они здесь собрались. Страшное обвинение было выдвинуто в отношении двух людей, носящих высшие звания. Их вере был нанесен катастрофический удар. Что сейчас делать, они просто не знали, так как преступления подобного этому не совершалось никогда ранее, а освободить ее от сана было невозможно. Обдумывая ситуацию, жрецы совсем забыли о Лике и Жане. Венера, обведя взглядом собравшихся, обратилась к Жану:

— Девушку я забираю с собой, здесь ей нет места.

— Отпусти ее со мной, я возвращаюсь.

Венера покачала головой и вполголоса продолжила:

— Ей и там уже нет места, ее не выпустят отсюда.

Лика, охваченная языками синего света, начала стремительно таять.

— Венера, подожди, я не понимаю, отдай ее мне!

Богиня, проигнорировав обращение, произнесла:

— Увидишь Арин, передавай ей привет от Ниры.

Странно знакомое имя, произнесенное когда-то Арин, начало всплывать в его памяти.

— Подожди!

Но Венера вместе со своим окружением начала исчезать.

— Прощай, хотя… — шепот эхом пронесся под сводами зала. Жан ощутил легкое, почти неощутимое касание ее губ, и загорелась, исчезая с руки, цепочка с изумрудом.

— Прощай, спасибо тебе, — машинально произнес он.

После ее исчезновения у него остался туманный осадок тоски, сожаления и еще чего-то неуловимого.

Беттина корчилась на полу, как змея, которой наступили на хвост. Витторино окаменел, словно обратился в собственную статую. Замерли и жрецы, им предстоял тяжелый день, а, возможно, не менее тяжелая ночь для решения судьбы преступников. Жан вместе с герцогской охраной вышел из зала, сопровождаемый радостными криками толпы.

— Вы еще не знаете, какую новость принесет вам сорока, — тихо проговорил молодой человек.

 

Глава 18

Обратная дорога была довольно спокойной. Непривычный к конным путешествиям Жан, в отличие от сопровождающей его охраны, которая могла и есть, и спать верхом, вынужден был часто останавливаться. Многое из происшедшего с ним за время путешествия в мире нереальной реальности и живых богов не укладывалось в голове, не поддавалось никакой логике. Вернее, логика отсутствовала напрочь. Ему часто вспоминался давнишний сон, главной участницей которого была Марта. Последние слова девушки: «Не ждите меня, не вернусь! Я здесь нашла то, чего не могла найти в той жизни», — все больше убеждали Жана в том, что не сон это был вовсе, а что-то другое, объяснение которому он дать не мог. Все люди, которых он должен был вернуть на грешную землю, в мир их реальности, не выразили желание вернуться, найдя себе место здесь, да и казались полностью счастливыми.

Только Лика, неприкаянная душа, исчезла совсем, отправившись в мир духов.

В голову вкрадывалась навязчивая мысль:

— А ведь Великая и могучая сила, разрешившая посетить этот мир, знала, что я вернусь ни с чем! Знала и с удовольствием наблюдала в зеркало времени за моими передвижениями и за моими неудачами. Одной за другой. Почему я был допущен сюда? Может, ей скучно?

Жан усмехнулся, представив себя в роли актера фильма в жанре action, продюсером которого стал бог, не меньше. Часто он мысленно возвращался в Кунгар: «Ей и там уже нет места, ее не выпустят отсюда», — слова прощающейся Венеры также будоражили воображение.

«Почему не выпустят? — задавал он вопрос себе. — Что здесь не так? Какая сила держит их в этом мире, не давая уйти?»

Вопросы, одни вопросы, ответа на которые не было. Притом сами пришельцы не пытались в этом разобраться, да и незачем было, их все устраивало.

Вдруг Жана пробил холодный пот. Как-то сама собой в памяти всплыла фраза из произведения Булгакова: «Он не заслужил света, он заслужил покой». Перед глазами, как в калейдоскопе, промелькнули лица Марты, Алисы, Сергея, Лики и отголоски фраз: «Не выпустят…не вернусь…»

— Нет, глупости, она разрешила отправиться за ними, иначе меня бы здесь не было. Просто параллельный мир такой же, как и наш… Насильно увести их отсюда я не могу, это они не хотят уходить.

Жан взъерошил волосы:

— Все, пора домой. Надо выбросить из головы всякие глупые догадки и предположения.

Первым человеком, на которого он наткнулся, войдя в замок де Фабре, несмотря на раннее утро, была Алиса.

— А-а-а, — протянула она, — явился!

Тон, которым встречает жена изрядно подвыпившего мужа, очень развеселил молодого человека.

— Деточка, твой характер портится на глазах.

— Я ночами не сплю, думаю, как ты, что с тобой.

— Извини, я пытался до тебя дозвониться, честно!

— Как смешно, — ворчливо произнесла она, а потом, рассмеявшись, кинулась Жану на шею, — жив, слава богу!

Какая-то теплая семейная атмосфера царила в гостиной зале, хотя по размерам та могла вместить сотню подданных, не меньше. А в его убранстве из расшитых бисером и бусинами полотен, резных завитушек угадывалась заботливая рука Алисы и ее дизайнерский вкус.

— Мне надо собираться, — устало выдохнув, проговорил Жан, — осталось совсем немного!

Этот чертов параллельный мир его изрядно измотал. Надо бы собраться с мыслями, успокоиться и сконцентрироваться, но кроме раздражения он не ощущал уже ничего.

Алиса тоже вздохнула. Она знала Жана много лет, и настроение его угадывала с полувзгляда и с полуслова.

— Ты сделал все, что мог.

— Я не знаю, как расскажу родителям о Марте, Громову о тебе, да и обо всех…

— Да расскажи, как есть. Передай отцу, что сына мы решили назвать Александром. Алекс. Неплохо, да?

Жан открыл рот.

— Ну вы даете, — откровенно порадовался за друзей Жан, — с меня подарок на крестины.

Алиса с надеждой посмотрела на Жана.

— Правда?

Настала очередь молодого человека опустить голову.

— Знаешь, подруга, если я отсюда выберусь живым, на что я очень рассчитываю, то сюда меня опять вряд ли пустят, — а потом, улыбнулся и добавил, — но я постараюсь. А теперь рассказывайте, как съездили на смотрины.

Герцог рассмеялся:

— Алиса произвела такой фурор при дворе…

— А император болеет, — продолжила Алиса, — и грязь вокруг. Помнишь анекдот про чукчу?

— Да их много, напомни?

— Однажды чукчу спросили: как часто вы моетесь? Однако, раз в полгода. Так редко? А вы себя не чувствуете грязным? Однако первые два месяца чувствую, а потом грязь сама отваливается.

Жан улыбнулся, а герцог продолжил:

— Я не знаю, кого вы называете «чукчей», но предполагаю, что в этой роли может спокойно выступить наш император.

— Все так запущено? — поморщился Жан.

— Не то слово, — в один голос ответили супруги.

Герцог, смеясь, начал рассказывать:

— С самого детства водные процедуры были для нашего повелителя сущим испытанием. Нянькам доставалось по первое число: «Я принц, а принцы не могут быть грязными!» — твердил он при малейшей попытке его вымыть.

Алиса продолжила:

— Сейчас он старый, больной и страшно вонючий старикашка, который постоянно пытался меня поцеловать, а у меня токсикоз. Ты представляешь?

Жан неопределенно пожал плечами, а потом обратился к герцогу.

— Я вижу, что тебя что-то тревожит.

Он махнул рукой, а потом ответил:

— Меня беспокоит здоровье императора. Если с ним что-то случится, то корона перейдет представителю новой династии, династии де Фабре. Я единственный наследник мужского пола.

— Станете императорской четой, — усмехнулся Жан, пытаясь разрядить обстановку, а потом задумчиво добавил: — я перепрограммирую свой излучатель и оставлю его вам, он будет здесь нужней. В Пограничье оружие бесполезно, — при воспоминании о пожирающей людей Эвриале его передернуло, — а до границы, надеюсь, у меня будет охрана.

Аугусто, видя, что настроение Жана сразу упало на несколько пунктов, перевел разговор на своих любимых лошадей.

Наутро он начал собираться в обратный путь. Герцог выразил желание сопровождать его до Пограничья. Данное обстоятельство весьма порадовало молодого человека. Аугусто был интересным собеседником и благородным человеком, что называется, до мозга костей. Расположение герцога к Жану было не наигранным, а искренним, и это чувствовалось. Они могли бы стать хорошими друзьями, если б не пространство и время, которое разделит их опять. Увязалась с ними и Алиса, как ни отговаривали мужчины будущую маму. Прекрасная погода, размеренная иноходь коней, приятные собеседники рядом. Чего еще желать? Но Жан не мог отвлечься от мысли о предстоящем перемещении.

«Только бы Инес не забыла о нашем уговоре…»

И чем ближе подъезжали они к цели, тем тревожнее сжималось у него сердце.

— Послушай, — не выдержал герцог, — ты думал, как попадешь к маячку? Ведь в сознании попасть туда невозможно, а попав…

В разговор мужчин вмешалась Алиса:

— Ты забыл про желания, которые нам подарила Марта.

Жан грустно улыбнулся.

«Нет, друзья мои, я не могу лишить вас волшебного дара».

Герцог воспрянул духом:

— А ведь правда! Умница, Алиса!

Путешественники медленно приближались к Пограничью. У развилки дорог, откуда Жан с группой кочующих циркачей начал свой путь по этому миру, его уже ждали. Инес, Пипино да и другие участники труппы радостно замахали руками при виде молодого человека. Даже старенький ослик приветственно вскинул голову. А разглядев в отряде самого герцога и его людей, циркачи склонились в глубоком поклоне.

— У тебя дар находить друзей, — констатировал герцог.

Спешившись, Жан подошел к маленьким человечкам и вместо приветствия сказал:

— Я думал о вас. Спасибо, что не забыли о моей просьбе.

— Нас связало пережитое, мы не могли не прийти, — вразнобой произнесли они, — здесь недалеко деревня, и там то, о чем ты просил…

Летний день не был жарким и сверкающим. Солнце уже успело скрыться в набежавших облаках, а природа замерла в ожидании долгожданной влаги. Они шли за циркачами — след в след, с любопытством вглядываясь в незнакомый холмистый ландшафт. Теплый, неподвижный воздух был полон насыщенных ароматов полевых цветов и трав. Неожиданно холмы расступились, и перед ними показалась небольшая деревенька. В конце единственной улицы расположился низкий дом с соломенной крышей, к которому уверенно направились циркачи. Селяне, переговариваясь меж собой и изумленно рассматривая пышную процессию, отбивали поклоны.

— Удивительно, я объездил свои земли вдоль и поперек, но об этой деревне не знаю, — задумчиво проговорил герцог,

— Надеюсь, узнав о ней, ты не обложишь мужиков налогами? — спросил Жан, пожалев селян.

— Да пусть живут, — пожал плечами герцог, — пока о них не узнали другие.

Пройдя калитку и миновав облепленные ягодами кусты, они вошли в прохладную комнату. Маленькие оконца пропускали так мало света, что вошедшие остановились, привыкая к темноте. Комната была большая с чисто выскобленным и посыпанным свежим песком полом. Вдоль стен выстроились грубо сколоченные лавки, которые расторопные дворяне придвинули поближе к столу. Все в жилище сверкало безукоризненной чистотой, несмотря на почти нищенскую обстановку.

Инес дернула Жана за руку, вынуждая обратить на нее внимание.

— Что стали, — зашептала она, — проходите, только еды нет. Но молоко и хлеб можно купить у деревенских.

Аугусто услышав их переговоры усмехнулся.

— Не переживай, еды много.

Он сделал знак поджидавшему распоряжений дворянину, и, как по мановению волшебной палочки, на столе начали расставляться закуски и напитки.

— Откуда все это взялось? — недоумевал Жан.

Аугусто с Алисой, только хитро переглянулись и пригласили всех отобедать. Циркачи долго мялись, не решаясь усесться за один стол с таким важными господами. Вмешалась Алиса:

— Успокойтесь, друзья, сейчас не время да и не место для соблюдения этикета и отвешивания поклонов.

Наконец, все расселись, и после нескольких бокалов игристого разговор потек более непринужденно.

— Скажи, а что за секреты у тебя с Инес? — не выдержав, полюбопытствовала Алиса. — Это как-то касается перемещения?

— Я просил напоследок сыграть мне ту мелодию, на свадьбе… помнишь?

Алиса подозрительно посмотрела на парня, а взгляд говорил: «Ты и та мелодия? Не смеши!»

Жан пожал плечами.

Поев, циркачи принялись отрабатывать хлеб, веселя собравшихся. Время за застольем неумолимо бежало вперед, на небосводе зажглась луна и замигали звезды.

Противоречивые чувства разрывали душу Жана на части. В полночь истекал срок, отведенный Великой силой на его миссию. Надо было возвращаться домой, но в этой сказке оставались его близкие люди. Дети суетного мира получили здесь то, о чем мечтали. Счастье и покой он видел в их глазах, гармония воцарилась в их душах. В какой-то мере он им завидовал, ведь сам в водовороте жизни уже забыл, что такое покой. Погоня за деньгами и статусом — мельница, перемалывающая человеческие жизни и души. Возможно, на очередном витке достижений он был счастлив, возможно, получив признание, он был горд, но как давно он забыл, что такое покой и безмятежность? Говорят, покой нам только снится. Хотя ему покой даже не снился. Единственная радость — Арин, тянула его магнитом туда, в ту суетную действительность, в бешеную жизнь двадцать первого века. Только сейчас, глядя на друзей, он отчетливо осознал, насколько устал, а он ведь так молод…

Перед дорогой напоследок ему очень хотелось увидеть за этим столом своих близких и друзей.

«Друзья мои, — сказал бы он, — время истекает и нужно уходить. Я вижу, что здесь вы нашли все для счастья, вижу это по вашим глазам и улыбкам. Я могу только от души порадоваться за вас. Берегите друг друга, помогайте друг другу. Ниточка, связывающая вас, не должна оборваться! А я буду вспоминать о днях, проведенных в вашем необыкновенном, сказочном мире. Встретимся ли мы еще когда-нибудь? Боюсь, что нет».

Ему так хотелось объединить эти крупицы из будущего, хотя трудно представить более разнородную компанию: всемогущую богиню, будущую императрицу, главаря шайки разбойников и прислужницу Венеры.

Проведя рукой по глазам, снимая волной накатившую ностальгию, он сказал:

— Будьте счастливы!

Молодой человек выпил залпом бокал вина и углубился в свои невеселые мысли.

Герцог многозначительно посмотрел на Алису. Суетливо достав из сумочки какую-то вещицу, она аккуратно развернула шелковую ткань.

— Мы хотим подарить тебе этот серебряный браслет, — торопливо сказала она. — Летописи семьи де Фабре повествуют об изделии, рожденном в мастерской богов. Этот браслет волшебный, — тут Алиса замялась, пытаясь что-то вспомнить, а потом, махнув рукой, добавила, — он исполняет заветные желания, не знаю как, но ты умный, разберешься!

Герцог спокойно дополнил сумбурное повествование супруги:

— Знаешь, в наших летописях говорится об удивительном путешественнике, который явит людям богов. Этот браслет должен быть отдан ему.

— Мы тут подумали, — не удержавшись, встряла Алиса, — ведь этот путешественник — ты! Представляешь, — она покачала головой, — как родичи герцога могли знать о твоем прибытии сюда?

— Спасибо, ребята, это очень ценный подарок, — поблагодарил их Жан, пытаясь сладить с застежкой.

Герцог с улыбкой помог застегнуть браслет.

— Здесь тайный механизм, его ты уже не снимешь.

Пробежавшая искра между крючком и ушком браслета намертво спаяла его застежку.

 

Глава 19

Когда совсем стемнело, Жан вышел во двор. Там его ждали Инес и Пипино.

— А мы уж думали, что ты не придешь.

— Некогда разговаривать, надо бежать.

Не сговариваясь, они побежали к холмам, скрывшим их от посторонних глаз. За одним из холмов уютно расположившись на траве, их ждали остальные циркачи.

— А лошадь, которую я просил?

Жан пытался в темноте разглядеть новое животное среди знакомых четвероногих, спокойно пасшихся в отдалении.

— Да вон она, черная, кости да кожа.

Пипино указал рукой на старую клячу, неспешно пережевывающую сочную зелень.

— Да уж, — Жан почесал затылок, — а меня-то она поднимет?

— Муха с виду кости да кожа, а на деле еще о-го-го!

— Ладно, поехали, пока меня молодожены не хватились.

Не задерживаясь, кавалькада двинулась в сторону Пограничья, распугивая неосторожных ночных зверьков.

Чем меньше было расстояние, остававшееся до границы миров, тем тяжелее становилось на душе.

«Безрассудство какое-то!» — думал Жан.

Однако, несмотря на свернувшийся в груди страх, он ловил себя на дурной мысли, что ему интересно, чем же закончиться эта затея. Судорожно подавив рвавшиеся наружу аргументы не в его пользу, он спешил вперед.

Старая кобыла выгнула шею и трусила за ними, стараясь не поранить рот из-за короткого повода.

— Вы так уверено едете к границе, словно точно знаете ее местонахождение, — наконец спросил Жан, чтобы отвлечься от неприятных мыслей.

— Вон, смотри, вдалеке полоса стелящегося тумана, — Инес указала пальцем на горизонт. — В этом тумане — граница миров.

— Ты же говорила, что за границу не попасть?

— Правильно, — качнула она головой, — в тумане можно бродить целую вечность, так и не попав на ту сторону. Скажи, а зачем тебе кляча, когда у герцога столько хороших коней?

— Мне нужна спокойная лошадь, а не горячий скакун… — ответил он, пожав плечами.

Россыпь звезд на ночном небосводе, словно издеваясь над приговоренным, игриво подмигивала желто-голубыми глазами. Он полной грудью вдохнул свежий ночной воздух и, прищурившись, ухмыльнулся луне.

«Как ты считаешь, поживу еще?»

Уже несколько минут они шли, утопая в тумане. С каждым их шагом завеса промозглой серости чуть поднималась над землей, образовывая причудливые искривления и изгибы.

— Все, дальше идти нет смысла, — сказала Инес, осаживая лошадь. — Что от нас требуется?

Жан по привычке осмотрелся, но и справа и слева картина была одна и та же — пелена тумана.

— Я пересяду на Муху и наклею на руку сонную пластинку с маленькой дозой снотворного, а вы меня крепко привяжите к лошади. Что делать дальше, вы знаете лучше меня…

— Жан, может, не надо рисковать? — почти хором спросили карлики.

— Надо, друзья, надо…

Очнулся он от сильной боли в плече. Открыл глаза и первое, что мужчина увидел, была огромная, висящая прямо над головой белая луна. Ее мертвенный свет превращал все вокруг в сказочные декорации, а за каждым кустом притаилась невидимая опасность. Недалеко фыркала лошадь, с которой свисали обрывки веревок. Плечо было в крови и ныло, а тело словно одеревенело.

«Похоже, я шмякнулся на острый камень…»

Его внимание привлек тихий писк, доносящийся из рюкзака.

— Надо же, навигатор ожил! — прошептал он, доставая миниатюрный брелок.

Перед глазами голограммой высветилось указание маршрута.

«Подъем! Маячок недалеко, надо добраться до него и окопаться».

Не тратя время на рану, Жан углубился в заросли низкого кустарника. Роль исследователя уже изрядно поднадоела, поэтому он тупо брел по колено во влажной траве, следуя указанию спасительного сигнала. Вскоре заросли кустарника стали редеть, а затем исчезли совершенно. Жан помнил это место. Там впереди окруженная хвойным молодняком поляна, где он и повстречал карликов. Понадобилось время, прежде чем он успокоил забившееся быстрее сердце. Сейчас не было ни одной мысли, он только прислушивался, всматривался, еще раз переживая ту страшную ночь. Сжав кулаки и глубоко вздохнув, молодой человек собрался с духом. Ночное многоголосье прервалось, словно он вторгся в пределы чужого и запретного.

«Харе прислушиваться, ты, агент Ворон, знал, на что шел…» — подбодрил он себя и сделал шаг в сторону поляны.

Но никто и ничто не помешало ему пройти весь путь до маячка. Небо над ним озарялось всеми цветами радуги. Эти чарующие всполохи переливались и гипнотизировали.

«Спасибо тебе, Великая!»

Жан рухнул бы на колени в религиозном экстазе, но звонкий треск ломающейся ветки заставил его вздрогнуть и обернуться на шум. Совсем рядом стояла девушка лицом похожая на Венеру. Но в отличие от высокой богини, она была миниатюрна, как фарфоровая статуэтка. Незнакомка не проронила ни звука, а ее лучистые глаза исследовали каждый дюйм его тела. В этот момент Жан ощутил себя диковинным животным, попавшим в охотничью яму.

— Кто ты, красавица? — спросил он, не выдержав пристального осмотра.

— Бедняга, — произнесла она приятным грудным голосом, проигнорировав вопрос, — тебе надо залечить рану.

Похоже, церемонии девушка посчитала излишними, а взгляд приковывал такой магической силой, что от него невозможно было оторваться.

— Садись, — указала она на большой валун.

Красавица грациозно подошла и начала расстегивать пуговицы его рубашки. Успевшая запечься кровь намертво прилепила ткань к ране. Жан поморщился от боли.

— Сейчас все пройдет, — прошептала она, пройдясь рукой по груди.

Удивительно, но боль прошла, а испачканная рубаха была отброшена, как ненужная тряпка.

Погрузив пальцы в его волосы, она томно прошептала:

— Я слышала о тебе от сестры. Хорошо, что ты жив…

Чтобы прекратить блуждание ее рук по телу, Жан поймал руки незнакомки и сжал.

«Надо тянуть время…» — говорил себе он, а девушка, словно прочитав его мысли, звонко рассмеялась.

— Это тебе не поможет, — спокойно сказала она, — от меня ты не уйдешь.

Вдруг ему вспомнился разговор с Инес: «Они превращаются в девушек, иногда…». Но рассматривая стоящее перед ним совершенство, он не мог состыковать услышанное с увиденным.

— Ты так и не представилась…

Освободив свои руки, девушка притянула его голову к себе и припала губами к его губам. И если бы не включенный в голове секундомер, отсчитывающий время, оставшееся до открытия портала, он тоже отбросил бы церемонии. Уж очень она походила на Венеру.

«Сейчас она нейтральна, а через несколько минут — будет враг!»

Мысль, как удар тока, заставила его отшатнуться.

— Подожди, подожди… Я ведь не машина, захотел — включил, захотел — выключил…

Молодой человек, переведя дыхание, встал. Поодаль застыла еще одна девушка. Они казались настолько схожими, что невозможно было их различить, разве что по цвету волос. У второй волосы казались чуть темнее.

Гнев, промелькнувший на лице незнакомки, мгновенно сменился принужденной гримасой любезности.

— Надо же, — деланно проворковала она голосом сирены, — у нас в гостях старый знакомый! А ты, сестренка, решила скрыть его от меня.

— Уйди, я нашла его первой. Он мой! — закричала девушка, но голос ее перешел в шипение. — Ты же хотела его убить!

Жан отошел к маячку и, вцепившись в рюкзак, молился, чтобы портал открылся быстрее. Фурии носились друг вокруг друга с шипением, позабыв о нем. Впрочем, это было на руку. С их телами начали происходить странные метаморфозы. Они стали увеличиваться в размерах, превращаясь в драконоподобных чудовищ.

«Вот оно, нарисовалось! Падальщики слетелись на банкет. Когда же ты откроешься?»

Лес ожил. Казалось, рубилась добрая сотня рыцарей. Отовсюду слышался звон металла, какой-то страшный скрежет, а по небосводу метались яркие всполохи. Под ногами раз, другой, третий вздрогнула земля. Желтые глаза монстров пылали яростью, а волосы-змеи вздыбились.

— Боже, в этом обличии они перестают себя контролировать! — прошептал Жан, на минуту превратившись в этолога, изучающего повадки невиданных животных.

Словно услышав его слова, чудовища, как по команде, повернулись. Их вертикальные зрачки, не мигая, казалось, проникали ему прямо в душу.

— Смертный, ты ошибаешься! — почти хором сказали они. — Мы видим тебя насквозь и слышим твои мысли, забившиеся в самом отдаленном уголке мозга. Но тебе не повезло сегодня…

Твари переглянулись.

— Мы решили тебя поделить…

Жана передернуло но, взяв себя в руки, он спросил:

— Это как?

Ему надо было тянуть время. Он это знал, и они это знали.

Морды растянулись в безобразных улыбках, одна из них ответила:

— Верхняя часть достанется Эвриале, а нижней, так уж и быть, побалуюсь я.

Жан даже не успел моргнуть, как хищная когтистая лапа с быстротой молнии метнулась в его сторону и подхватила.

— Подождите! — воскликнул он. — Я только что видел вас в другом обличье, вы не можете быть кровожадными до такой степени! Давайте поговорим, как цивилизованные люди!

Но торжествующий рев заглушил его слова. Жан закрыл глаза. Пустота… Ни чувств, ни мыслей, ни желаний. Будто экран осциллографа пересекла ровная прямая линия.

Но очевидно Смерть решила повременить и на этот раз. Какофония, царившая на всем прилегающем пространстве, сменилась напряженной тишиной. Жан сделал над собой героическое усилие, глубоко вздохнул и открыл глаза. Он лежал на земле, а над ним склонилась воинственная богиня Марта-Минерва.

— Почему ты не позвал меня? — с теплотой в голосе и взгляде спросила она.

— Прости… — виновато качнув головой, ответил он.

Он хотел сказать, что звать кого-то на помощь не пришло в голову, но не сказал.

— Понятно, гордые мы, — констатировала она, прочитав его мысли и протянула руку, помогая подняться.

Только сейчас Жан заметил, что два монстра замерли в грациозных позах, словно динозавры в Палеонтологическом музее.

— Ты можешь убрать их с глаз долой? — с отвращением произнес Жан, содрогаясь в глубине души.

Марта вскинула руку в сторону оживших фурий.

— Подите прочь.

— Отдай его нам… он наш… — прошипели твари приближаясь.

Из глаз богини полыхнул огонь, и, словно получив удар током, монстры дернулись. Злобный рык опять потряс лес, но, послушавшись «дрессировщика», начали отступать, скалясь и рыча. На Жана навалилась какая-то нечеловеческая усталость. Глядя на все творящееся вокруг, он поймал себя на странной мысли, что происходит это где-то далеко и к нему отношения не имеет. Когда мужчина, наконец, поднял взгляд, обнаружил, что на него смотрели смятенные, встревоженные и невероятно прекрасные глаза.

— Помоги мне уйти, — попросил он, — я так…

Грозное лицо богини сейчас было лицом потерявшегося ребенка. Казалось, еще немного и она расплачется. Душа девушки металась. Она понимала, что сейчас прощается и, возможно, навсегда с родным человеком. А то, что он родной, она уже точно знала.

Отбросив эмоции, Марта сказала:

— Закрой глаза.

Выполнив сказанное, Жан почувствовал, как сон сковывает его тело. Мысль о том, что он сейчас упадет, была последним проблеском сознания. Заботливо перенеся тело Жана к пространственно-временной камере, Марта долго смотрела на висевшего в воздухе спящего брата. Потом, взяв его руку, приложила к своей щеке. Глаза ее увлажнились, и слезы быстро побежали по щекам. То, что она может плакать, изумило богиню. Невероятная метаморфоза, происшедшая с ней лишила покоя, и виновником этого превращения стал находящийся перед ней человек.

— Прощай, дорогой брат, я останусь в твоем сердце, а ты останешься в моем. Прощай.

А потом она прошептала:

— Нам дарован покой, только рвутся истлевшие сети, и в прибое далеком та страстная песня слышна. В том заброшенном доме, где мы поселились навеки[7].

 

Глава 20

Разноцветное сияние волной нарастало из центральной точки, зажегшейся в пространстве. Словно размеренно пульсировало сердце, постепенно убыстряясь, охватывая своим пульсом все вокруг. Из середины сияния к Жану потянулись щупальца, обхватив его. Они начали затаскивать безвольное тело в образовавшуюся воронку пространства-времени. В тот момент, когда висящий в воздухе молодой человек скрылся из виду, свечение мгновенно прекратилось. Граница альтернативных реальностей захлопнулась.

— Очнись, очнись!

Кто-то теребил Жана, пытаясь привести его в сознание.

«Отстаньте от меня, дайте выспаться, — протест против грубого вмешательства волной недовольства пронесся в голове Жана, — как все достали!»

— Да очнись ты!

Холодные брызги стали последней каплей, переполнившей чашу терпения.

— Ну, что вы измываетесь надо мной, — открыв глаза, недовольно проворчал он.

— Наконец-то, — в один голос произнесли несколько человек, склонившихся над ним.

Жан несколько секунд смотрел на свое окружение:

— Ребята, профессор, значит, все закончилось? — удивленно выдохнул он.

— Ты рад? — усмехнулся профессор. — А мы ждем тебя почти месяц, хотели уже сворачивать лагерь.

— Кто вас сюда направил?

— Сан Саныч. Он нам такого наговорил. Мы после его рассказа сразу же прилетели. То, что здесь происходит, — это же прорыв в науке.

«Да уж», — тоскливо подумал Жан.

Он опять закрыл глаза. В памяти возникла сказочная жизнь исчезнувшего мира.

— Значит, я снова дома, суета сует…

— Ты это о чем? — удивился профессор.

— Да так, вспомнилось, — устало выдохнул Жан, а потом добавил: — а где Сан Саныч?

Профессор вздохнул:

— Он разбился, испытывая…

— Как разбился, — опешил Жан, перебив его, — он… умер?

Профессор быстро покачал головой:

— Нет-нет, он жив, правда, в тяжелом состоянии.

Жан провел руками по глазам, словно стирая возникшую в душе безысходность:

— Вот уж новость так новость!

— Громов хотел тебя видеть, очень просил доставить, как появишься.

— Мне бы сейчас увидеться с близкими.

— Твои родители находятся с ним, а Арин уже на полпути. Мы сообщили им о твоем возвращении. Скоро увидитесь.

За час лагерь был свернут, и путешественники взяли курс на Москву.

— Как разбился Сан Саныч? — задал профессору мучивший его вопрос Жан.

— Ты же знаешь, что с исчезновением Алисы он очень сдал. Бросался то в одну крайность, то в другую. Твой перенос его очень вдохновил, ведь появилась надежда на возвращение дочери. Он с новыми силами взялся за работу, все ждал вашего возвращения. А тут авария. Непонятная история, — задумчиво произнес Алексей Евгеньевич.

— Действительно странно.

— Послушай, меня мучают вопросы, что в том мире?

— Потерпите, профессор, я не хотел бы пересказывать одно и то же несколько раз.

— И то верно.

Через несколько часов они уже подъезжали к больнице. На пороге палаты его встретили родители и Арин. У Жана перехватило дыхание от нежных чувств при виде родных людей. Арин повисла на его шее, бесконечно целуя в обросшую щетиной щеку. Мама плакала навзрыд, а ведь это на нее не похоже. Отец после горячих объятий как-то странно смотрел на вернувшегося сына.

— Что произошло? — не выдержав, спросил Жан. — Я ведь вижу, что-то не так?

Отец поморщился:

— Пойдем в палату, Сан Саныч ждет.

Палата была комфортной и просторной. Громов лежал, обмотанный проводами, подключенными к мигающим приборам. При виде молодого человека, он привел в движение механизм кровати, приняв удобное положение полулежа. Жан заметил, что полковник идет на поправку, появился привычный блеск стальных глаз. Аккуратно, пытаясь не задеть провода, он обнял Сан Саныча:

— Ну, здравствуй, вижу, что все не так плохо.

— Не дождетесь, — с улыбкой произнес Громов, — да и ты в добром здравии, как я погляжу, — а потом грустно добавил: — и один.

Жан, проигнорировав сказанное полковником, спросил:

— Сан Саныч, что произошло в мое отсутствие?

Громов тяжело вздохнул:

— Крепись, сынок.

— Я ничего не понимаю, говорите уже!

— После твоего перемещения экспедиция, прибывшая на поляну с Алексеем Евгеньевичем во главе, уловила сигнал. Он появился вдруг, приглушенный какой-то, сбивчивый…

Профессор задумчиво кивал головой, но напряженная поза говорила о том, что он не так расслаблен, как хочет казаться.

— Сначала мы даже не могли его идентифицировать, — тихий вежливый голос профессора мягко вклинился в диалог. — Приборы его раньше не улавливали, хотя в этом районе работала серьезная спасательная группа с мощной техникой. Мы вызвали поисковую экспедицию с дронами и роботами, разбирали завалы, образованные камнепадом. Зона поиска была расширена, насколько это было возможно…

Жан, желая подстегнуть долгое, как ему казалось вступление, спросил:

— Для чего?

— Поступал сигнал с Ликиного чипа… — ответил за профессора Громов. — Через несколько дней вышли к завалу, загородившему вход в пещеру, где и нашли тело Лики.

— Не понял? — Жан хлопал глазами, пытаясь осознать сказанное.

— Еды и воды в рюкзаке было немного, она держалась, сколько могла. Лика скончалась, скончалась, так и не дождавшись помощи.

— Нет, этого не может быть! Как…

Громов перебил Жана:

— Это еще не все.

Анна зарыдала опять, уткнувшись в плечо мужа.

— Вы начинаете меня бесить, говорите!

— В глубине пещеры мы нашли еще одно тело. Это была Марта, ее чип не работал, совсем…

— Хотя это нонсенс! — убедительно воскликнул профессор. — Просто нонсенс!

— Нет-нет, это ошибка, она жива, я с ней был до момента перемещения! Они все живы! А больше никого не нашли? — проговорил Жан вкрадчиво, словно прислушиваясь к своему внутреннему голосу.

Громов покачал головой, горько усмехнувшись:

— Ты, очевидно, имеешь в виду Алису и Сергея?

Жан угрюмо кивнул.

— Нет. А по поводу Марты ошибки быть не может, проведена экспертиза и найден ее чип.

— Как такое может быть, Алексей Евгеньевич? Они были живее всех живых! — молодой человек уставился на профессора в надежде на разъяснения.

Профессор, сцепив руки за спиной так, что побелели костяшки пальцев, несколько раз прошелся по палате.

— Я не знаю, как в одном мире могут существовать и мертвые, и живые. Похоже, в Зазеркалье Марта и Лика попали уже душами.

— В том мире они все были живы! Я сейчас докажу!

Жан лихорадочно начал распаковывать рюкзак. Дрожащие руки были плохими помощниками. Наконец он извлек профессорскую технику с записью свадьбы Алисы.

— Вот, увидите все сами!

Присутствующие в палате оживились, заулыбались, с надеждой поглядывая на Жана. Одной его репликой была снята атмосфера напряженности, словно друзья зашли в кинотеатр, взяли ведерки с попкорном и удобно расположились в креслах, ожидая захватывающего фильма. Квантовое устройство, мяукнуло и включилось. Появившееся объемное изображение висящего в перевернутом треугольнике земного шара, возвестило о начале трансляции. Шли минуты, голубой шарик, плавно поворачивался вокруг своей оси. Его парение в потоках искрящегося, переливающегося света гипнотизировало.

— Так и должно быть? — не выдержав, спросил Громов.

Все дружно повернули головы в сторону замершего профессора.

— Ну-ка…

Он довольно долго крутил компьютер в руках.

— Странно, хм… системы защиты программного обеспечения и файлов в порядке…

Профессор, покопавшись в меню, опять нажал воспроизведение, но результат был ошеломляющий, кроме мелькающих точек и белой тени, не высветилось больше ничего.

— Комп сломался? — осекся Жан. — Алексей Евгеньевич, в чем дело? С ним можно что-то сделать?

Профессор, повертев устройство в руках, вынес вердикт:

— Он исправен.

Жан сел на стул и обхватил голову руками.

— Знаете, после того, что я услышал, мой рассказ покажется бредом. Я и сам себя очень часто ловил на осознании нереальности всего происходящего.

Полковник осторожно произнес:

— В любом случае, ты должен нам все рассказать.

— Подождите, — спохватился Жан, — у меня еще осталось письмо Алисы.

Молодой человек, опять схватив рюкзак, начал вытряхивать из него содержимое на пол. Наконец из бокового кармашка выскочил бумажный самолетик.

— Алиса в своем репертуаре, — усмехнулся Жан, передавая его Громову.

Тот лихорадочно начал разворачивать бумагу. Но, что оказалось внутри, опять повергло в ступор присутствующих. Чернильные подтеки вместо текста, и ни намека на него.

— У меня остался только этот браслет, — он обреченно протянул руку Алексею Евгеньевичу, — похоже, это единственный артефакт Зазеркалья. Отец, у меня нет иного выхода. Ты должен ввести меня в транс, иначе вы мне не поверите.

Жан подошел к Арин, нежно подцепив кончиком пальцев ее подбородок и заглянув в зеленые бездонные глаза, произнес:

— Девочка моя, прости меня, если сможешь.

Арин, не понимая, покачала головой:

— За что?

— Знай, что я люблю только тебя, верь мне.

Жан опять уселся на стул.

— Я готов.

Кевин начал сеанс гипноза. Вскоре всех присутствующих поглотил мир альтернативной реальности, действующими лицами которой были родные люди присутствующих в палате: Марта, Алиса, Сергей и Лика. Описывать свое путешествие Жан начал с момента прибытия в горную деревушку.

— Фантастика! Фантастика! — без конца повторял профессор.

Громов откровенно плакал. Кевин, ведущий Жана по нереальной реальности, вытирал пот, постоянно проступавший на лбу. Анна сидела, откинувшись в кресле и закрыв глаза рукой. Арин, усевшись рядом с Анной, периодически сжимала ее безвольную руку, лежащую на подлокотнике. Кевин старался добраться до самых глубин подсознания Жана. Время летело незаметно. Фантастическое повествование Жана дошло до знакомства и тесного общения его с богиней любви. Настала очередь Анны поддерживать Арин. Девушка тихо отошла к окну, отвернувшись от сочувствующих глаз. Теперь ей стали понятны извинения любимого. Арин слышала описание великолепной соперницы и, увы, чувствовала бешеные уколы ревности. Участь же Сергея повергла его родителей в уныние. Тем более что в своем рассказе Жан выразил сомнения в правильности выбранного им пути. Так постепенно молодой человек, ведомый Кевином, дошел до момента прощания с Мартой и пересечения временной границы. Слушатели выдохнули. Вдруг тело Жана напряглось, лицо исказила гримаса ужаса.

— Нет! Тебе нельзя сюда, нет!

Тело выгнулось дугой, Жан пытался от кого-то загородиться. У него началась истерика, из которой Кевин отчаянно старался его вывести. Жан не поддавался.

— Эвриала, стой, нельзя!

Наконец, с огромным трудом удалось выдернуть Жана из транса. Молодой человек закрыл глаза одной рукой, второй сделал останавливающий жест. Присутствующие, кинувшиеся было к Жану, расступились, не смея его окликнуть. Немая сцена продолжалась минуты три. Собравшиеся боялись пошевелиться. Только после того, как Жан, вздохнув, обвел взглядом присутствующих, посыпались вопросы:

— Что случилось, что произошло?

— Марта ввела меня в гипнотический сон, для пересечения границы времен.

— Мы это уже знаем, — констатировал Громов, — что дальше?

Жан опустил голову, обдумывая ответ.

— Но только сейчас, находясь в трансе, я ощутил желание прорваться в наш мир чертова существа. Нет, это невозможно!

Опять вмешался Громов:

— Почему невозможно? Марта открыла границу, пересечь которую Эвриала, или как ее там, самостоятельно не могла. Вспомни статуи на поляне, очевидно, в далекие времена уже был осуществлен прорыв.

Жан опять закрыл глаза руками:

— Вы не представляете, что это за существо! Нет, этого не может быть, этого просто не должно быть!

В разговор вмешался профессор:

— Знаете, а ведь в момент материализации Жана датчики зафиксировали мощный выброс странного вещества. Этот сгусток пронесся мимо нас с космической скоростью.

— И что вы сделали? — спросил полковник.

— Да ничего. Подумали, что выход из параллельного мира сопровождается таким фейерверком. Ведь не каждый день мы сталкиваемся с открытием временного портала.

Громов обратился к Кевину:

— Как это может быть? Жан был в трансе, он ведь ничего не мог ощутить?

Кевин задумчиво пожал плечами:

— Видишь ли, человеческое подсознание — очень тонкая штука. Все очень индивидуально. Вполне возможно, что магическое существо смогло воздействовать на него.

— А может быть такое, что в момент пересечения границы в подсознании всплыл страх, испытанный им в начале путешествия. Страх за то, что эти существа смогут прорваться в наш мир, — рассуждал Громов.

— Ты имеешь в виду, что сработала защитная реакция, и так называемый прорыв — это просто игра воображения?

— Ну, в общем так.

Кевин опять пожал плечами:

— Не знаю, возможно, но расслабляться рано. В любом случае, мы продолжим наблюдения. Пусть это и выглядит бредом, не хотелось бы в дальнейшем пострадать из-за беспечности.

На том и остановились. Родители Сергея и Лики, а также профессор откланялись и разошлись. Громов не выдержал и с долей иронии спросил:

— Как ты находишь этого герцога?

Жан тепло улыбнулся:

— Знаешь, в нашем мире я не встречал более благородного человека. Он тот, кто нужен был Алисе, она с ним будет очень счастлива.

— Как бы я хотел с ними повидаться! Тем более что будет внук.

Когда разговор перетек в мирное русло, Жан подошел к Арин.

— Ты как?

— Вопрос ни о чем.

— Ты знаешь, о чем я спрашиваю.

Арин поморщилась:

— Значит, Нира теперь заправляет миром Любви?

Жан покачал головой:

— Миром любви заправляет Венера, а Нира — всего лишь ее частица. Хотя…

— Прекрати надо мной издеваться! — воскликнула Арин, прервав молодого человека.

— Не сердись, прости меня, слышишь…

Жан притянул возмущенно вырывающуюся девушку к себе и тихо бормотал по-итальянски нежные слова любви.

Напевные речи успокоили. У Арин перехватило дыхание, и она улыбнулась, посмотрев в глаза самого красивого мужчины в мире. А он говорил и говорил. Слова рождали музыку, а музыка складывалась в слова. Перед его мысленным взором возникла богиня, и тоска болезненно сжала сердце. Синь глаз, светлые волнистые локоны, разноцветный шлейф ее платья, разлетающийся мерцающими бабочками… Он вздрогнул от этого ощущения.

* * *

— Ну, вот и все? — Материя откровенно усмехнулась.

Темная сила задумчиво покачивалась в пространстве, словно лодка на убаюкивающей волне.

— Неужели ты бы выпустила их? — опять спросила Она. — Ты дала надежду человеку.

— Им нет места в его мире.

Окружающая их картина подернулась дымкой и потускнела, почувствовав настроение хозяек космоса.

— Почему тогда он был допущен в чистилище? — недоумевала Материя. — И кстати, ты выиграла пари, Венера не забрала его душу.

— Попрощаться, — прошипела Энергия, — а по поводу души не уверена.

— Как быть с тварью из чистилища? Мы ведь не планировали ее прорыв.

— Пусть разбираются. Кстати, можно заключать новое пари.

Иссиня-черное пространство осветилось разноцветными всполохами. Музыка галактики стала громче, а звезды, следуя партитуре, со взмахом дирижерской палочки темного великана синхронно замигали.

 

Примечания

1. Как только девочка становилась жрицей Весты, ей остригали волосы, складывая их под старую финиковую пальму, которая так и называлась — «дерево волос». Когда волосы отрастали, весталка обязана была делать себе особую прическу, разделяя волосы острым гребнем на шесть прядей и заплетая каждую в отдельности.

2. Библия, книга Притчи 16: 18-19

3. Эсхил «Орестея»

4. Двусторонний топор

5. Баня.

6. Ре́гия — строение в Древнем Риме, размещенное на римском форуме. Первоначально она была резиденцией царей Рима или, по крайней мере, их главной штаб-квартирой, а позднее — местопребыванием Верховного понтифика, первосвященника римской религии.

7. Булгаков М. В. Мастер и Маргарита.