После сытного ужина и горячей ванны Жан ощутил себя полностью счастливым человеком. Вода, до которой он дорвался, смывала с него не только телесную грязь, но и стресс, вызванный пережитым за время своего недолгого путешествия в средневековье. Смывала усталость, вызванную засевшей в глубине души тревогой, и нервозность от осознания своей беспомощности. Огромная, мягкая постель, приготовленная гостю заботливой Алисой, настраивала на приятную ночь с необыкновенными сновидениями. Жан с удовольствием потянулся и зевнул:

— Жизнь, похоже, налаживается!

Ощущение восторга перешло в блаженство, когда уставшее тело молодого человека утонуло в перине.

— Арин, девочка моя, для полного счастья здесь нет только тебя!

Разом нахлынули воспоминания: ее темные блестящие волосы, точеная фигура, нежный голос, руки с узкими запястьями, танцующая походка и звонкий переливчатый смех…

Тоска сжала сердце. Когда они встретятся вновь?

Когда он распутает эту головоломку с исчезновениями друзей и странной реальностью, в которой вынужден сейчас выживать? В мире, где время идет по другим путям, заводя каждого человека в неведомые дали.

Жан сам не заметил, как начал погружаться в сон. Запах сирени наполнил комнату густым ароматом. Теплое бархатное на ощупь тело, такое родное, прижалось к Жану:

— Ты звал меня, я здесь, твоя Арин…

— Арин, — сквозь сон прошептал молодой человек, обнимая любимую.

Волна страсти захлестнула его. Зелень родных глаз мерцала в лунном свете, а девичье тело нежно прижималось к нему. Такая желанная, нежная женщина находилась рядом, доводя его до безумия. Ощущения, несравнимые ни с чем ранее, отбросили его на песок греческого острова, а волны теплого моря вновь ласкали ноги. Сколько продолжался водоворот страсти, осталось загадкой, но уставший, опустошенный молодой человек, наконец, оторвался от возлюбленной. Ощущение выпи-тых до дна сил почти лишило его сознания. Сердце заходилось в стуке, а голову пронзила страшная боль.

— О, радость моя, тебя сейчас хватит удар, но ты молодец, немногие могут выдержать ночь любви со мной.

Жан с трудом заставил себя очнуться. Перед глазами все плыло, и чтобы на чем-то сосредоточиться, нужно было приложить страшные усилия, дикой болью отдававшиеся в голове. Руки и ноги похолодели, как будто висящее в воздухе создание выпило всю кровь. Венера с интересом наблюдала за конвульсиями молодого человека. Она парила в лунном свете, словно ждала готовую вылететь душу. Ночь любви должна была стать последней ночью Жана.

Горячая ладонь накрыла его лоб, снимая резкую боль. Через легкую руку потоками живительной энергии начали вливаться силы, восстанавливая работу сердца и пуская по венам кровь. Жан открыл глаза. Белые волосы Венеры, словно одеялом, накрыли молодого человека. Синие глаза лучились теплотой и лаской.

— Где я? — прошептал он, приходя в себя.

— Ты мне понравился, человек. Твоя душа не пополнит сегодня мою коллекцию. Живи пока.

Жан нахмурился, глядя в эти почти святые глаза.

— Знаешь, красавица, ты ведешь себя как…

Где-то внутри зашевелилось премерзкое чувство, что его опять использовали, а мужская гордость приглушенно вопила, зажатая в тиски благоразумия.

«Кто я по сравнению с могуществом ночной гостьи?»

Венера застыла изваянием, улавливая новые неведомые ей эмоции, потоком лившиеся от смертного. Вместо восторженного преклонения он смеет указывать ей как себя вести? Ее грудь переполняли сложные и противоречивые чувства: с одной стороны, хотелось раздавить эту мужскую особь, с другой же, она поймала себя на желании подойти и…

Жан усмехнулся, почувствовав ее раскаяние.

— Ты необыкновенная, — искренне констатировал мужчина, почти простив глупую, самовлюбленную богиню.

На нее невозможно было злиться.

Венера покачала головой, а потом звонко рассмеялась, стряхнув наваждение:

— Хорошо, что не добавил «женщина»! Я первозданная любовь. Тебе повезло, что ты не из моего мира, а то забрала бы!

— Спасибо за доброту и ласку, — иронично усмехнулся он, — я тебя никогда не забуду.

— Что верно, то верно, — просто произнесла она с легкой усмешкой.

В эту минуту Венера казалась обычной юной девушкой, в ней не было ничего божественного. Жан протянул к ней руку, Венера грустно покачала головой:

— Не испытывай судьбу дважды, могу ведь и не остановиться.

Взмах руки — и на запястье Жана возникла медная цепочка с крошечной подвеской. Зеленый камень в середине подвески преломлял лунный свет на яркие цвета и оттенки.

— Дарю! Через нее я услышу твою просьбу. Она создана для тебя, и снять ее невозможно.

Жан начал было произносить слова благодарности, но свечение померкло в одно мгновение. Богиня исчезла, оставив после себя густой аромат цветов. Сон без сновидений утопил сознание Жана в одно мгновение. Наутро он не смог с уверенностью сказать, было ли ночное происшествие реальностью, если бы не подвеска с изумрудом на руке, искрившаяся в солнечных лучах.

Когда Жан разлепил веки, день уже был в разгаре. На стуле висел наряд цвета темного шоколада с белой шелковой рубашкой.

— Миленько, — сказал Жан, ощупывая гладкую ткань.

Завершили наряд мягкие невысокие сапоги, облегавшие ноги как вторая кожа. Высокое зеркало в позолоченной раме отразило принца. После защитного костюма с капюшоном и излучателя в руке, Жан сам себе казался персоной царских кровей, и собственное отражение вызвало непроизвольный смешок:

— Хорош, нечего сказать!

— Хорош, — повторил женский голос.

Жан обернулся:

— Марта? Вот сюрприз так сюрприз.

— Вчера ты чудом избежал смерти, человек, — сказала она, смотря на подвеску. — С Венерой шутки плохи, запомни это и не призывай ее понапрасну.

Она окаменела, словно недоумевая, что заставило ее появиться в этой комнате и предостерегать неразумного смертного от заклятой подруги. А время, казалось, замедлило ход. Очевидно, так и не найдя для себя ответа, богиня начала таять в воздухе, сохраняя непроницаемое выражение лица.

— Марта, подожди! Алиса, твоя подруга, завтра выходит замуж. Не хочешь ее поздравить?

— Ты, человек, постоянно придумываешь непонятности!

— Алиса сознательно приехала в то место, где пропала ты, оказавшись в этом мире. Она и еще двое ребят. Поговори с ней, прошу тебя. Ты ведь знаешь, что я не придумываю. Пожалуйста, — взмолился Жан.

Марта замерла в нерешительности.

— Каждый раз ты вводишь меня в замешательство. Каждый раз я ругаю себя за общение с тобой, но что-то заставляет приходить к тебе снова и снова!

Сказав резкую фразу, она мгновенно исчезла.

— Неужели она так и не вспомнит нас? — вздохнул Жан.

Его размышления прервала музыка, донесшаяся со двора. Выглянув в окно, он опять поразился возникшим там переменам. Дворовые беседки были украшены живыми цветами, а парадный подъезд застелен ковровой дорожкой. На задрапированном красной тканью подиуме расположились цирковые артисты. Мрачный аскетизм средневековья исчез, явив изумленному взору Жана новые краски. Он, выйдя из спальни, чуть не сшиб спешащую с ворохом белья Алису.

— А, проснулся, наконец! Ты спал, как убитый, я решила тебя не будить на завтрак.

— Ты права, я просто вырубился.

— Вчера на тебе этого не было, — взгляд подруги уперся в подвеску на руке. Покрутив тугую цепочку, она добавила: — Как ты ее надел? Замка ведь нет, да и сидит она по запястью туго.

— Зоркая ты моя, — рассмеялся Жан, — от герцогини ничего не ускользнет.

— А ну, колись!

— Я-то скажу, только ты не поверишь.

— Знаешь, сейчас меня трудно чем-либо удивить.

— Подарок Венеры.

Алиса недоверчиво уставилась на Жана.

— Я же сказал — не поверишь.

— Зная твои любовные похождения, почти поверила. Ладно, пора обедать.

Алиса отдала белье пробегавшей мимо служанке и потащила Жана в гостиную:

— На кухне сейчас аврал. Повара готовят пир на весь мир, покормлю тебя здесь.

Быстро, по-хозяйски, она отдала приказания служанкам и вместе с ними удалилась на кухню, проконтролировать. Жан некоторое время смотрел ей вслед.

— Не будет теперь покоя в этом королевстве, — грустно покачал он головой.

После плотного обеда молодого человека позвал герцог. Знатная конюшня располагалась недалеко от замка. Деревянная постройка больше напоминала гостиницу, чем конюшню, а огороженный двор сиял чистотой. Увидев хозяина, конюхи выстроились по стойке смирно. Порядок в конюшне — святое. Жан с любопытством разглядывал породистых скакунов. В просторных, чистых стойлах стояли длинноногие красавцы цвета темного шоколада. Длинные гривы и хвосты переливались волнами дорогого шелка.

— Я никогда не видел таких красивых животных! — восхищенно воскликнул Жан.

— Это моя гордость, — ответил Аугусто, обнимая ближайшего скакуна, — несколько поколений моих предков выводили эту породу. Помимо скаковых качеств, они умные и преданные животные. Езда на них не такая тряская, как у других лошадей, устаешь на них меньше.

Как по мановению волшебной палочки, пара оседланных лошадей в дорогой сбруе оказалась возле крыльца.

Крупный конь, увидев хозяина, затанцевал.

— Аргус, малыш мой, — Аугусто потрепал скакуна по шее и через несколько мгновений оказался верхом.

Жану грациозно взлететь с первого раза не получилось. Не получилось и со второго раза. Под тихое хихиканье мальчишек-конюхов он прилагал большие усилия, чтобы взобраться на высокую, с виду довольно спокойную лошадь. Весь его опыт верховой езды сводился к поездке на конфискованных лошадях хозяина таверны. Но те животные были гораздо мельче стоящих перед молодым человеком знатных скакунов. Герцог спокойно ждал, поглаживая шею своего любимца. Наконец, Жану удалось взобраться, и лошадь тихо пошла. Ощущение, что стоишь на корабле, покачивающимся на волнах, было необыкновенно реальным.

— Твои кони достойны восхищения!

Герцог удовлетворенно улыбнулся. Искренность слов и интонаций Жана польстила ему. В сопровождении небольшой охраны мужчины выехали за замковые ворота и направились в сторону холмов, окруженных лесом. Жан любовался бесконечными цветущими лугами, источавшими пряный аромат под яркими солнечными лучами.

— Почему ты назвался Клеманом? И почему ты скрываешь от Алисы последствия ее вмешательства в вашу жизнь? — наконец задал волновавшие его вопросы Жан.

Смутный ореол таинственности, с которой он столкнулся в замке, интриговал. Приложив к груди ладонь, герцог склонил голову в почтительном полупоклоне.

— Аугусто Клеман де Фабре. Когда я с моими гвардейцами, то предпочитаю имя Клеман. А что касается Алисы, хм… она ведь хочет как лучше.

— Но получается как всегда! Ты пробовал ей объяснить, что любые реформы ведут к войнам. Сколько невинных людей полегло! Алиса живет в твердой уверенности, что может вести себя так, как вела себя дома. А ты ей потакаешь!

Аугусто пожал плечами.

— Я люблю ее.

Какое-то время они ехали в полном молчании, думая каждый о своем. Молчание нарушил герцог.

— Знаешь, ведь мама у меня тоже пришелица из другого мира.

— Алиса что-то такое говорила.

— Она с родителями путешествовала на огромном корабле, постоянно забываю название, Титан, что ли…

— Титаник, — поправил его Жан.

— Вот-вот, Титаник. Последнее, что она помнит, — это холодная вода и стонущие люди в ней…

Герцог опустил голову, а потом, как бы подытоживая, продолжил:

— Люди в наш мир попадают разными путями. Странно, да?

— Как ты говорил: человек предполагает, а бог располагает. Слушай, а то, что Алиса без титула и приданного, не скажется на ней в дальнейшем? Да и твои коронованные родственники как на это посмотрят?

Аугусто довольно долго молчал, а потом, словно отбросив мысли о будущем, ответил:

— Мне неприятно слышать твое недоверие. Ты же видишь, что Алиса — полноправная хозяйка в замке, и это притом, что станет моей женой только завтра. Поверь, если бы были хоть какие-то сомнения, что семья не примет Алису, ты это узнал бы первым, — а потом, беспечно усмехнулся и закончил: — находить жен у ворот замка стало фамильной традицией. Обещаю, что сделаю ее счастливой!

— Подумай над тем, что я сказал. Если Алиса останется здесь, она должна измениться. Ведь жить в постоянном ожидании ножа в спину невозможно.

«Разбирайтесь сами со своей любовью, — с небольшим раздражением подумал он, — домой хочу! Достало тут все!»

Так за разглядыванием окрестностей и спокойной беседой они незаметно доехали до замка.

— Ну, наконец-то! — наполовину высунувшись из окна, закричала Алиса, как только Жан и Аугусто въехали не спеша во двор. — Прямо хочется устроить скандал! Я тут кручусь, как белка в колесе, а они отдыхают и развлекаются светскими беседами!

Мужчины, пожав плечами, переглянулись. Это действие не осталось незамеченным.

— Ах, вот как, — задохнулась от злости Алиса, — вот как!

Герцог спрыгнул с коня, бросив поводья подбежавшему слуге, и поспешил к дрожащей от гнева невесте. Поймать ее удалось только на втором этаже. Пробежка охладила гнев, а оказавшись в объятьях жениха, она задохнулась уже от затяжного поцелуя.

— Ладно, живите, — подобревшим голосом разрешила она.

Герцог усмехнулся:

— Каждый день, как на войне! Бодрит!