Выехав за пределы замка, кавалькада отправилась на север, к морю. Приближался полдень, и солнце, находящееся в зените, начало основательно припекать. Утешало то, что лошади неслись довольно быстро, и ветер приятно обдувал всадников. Плавное покачивание иноходцев, несмотря на быстрый бег, не напрягало. Можно было расслабиться и обдумать дальнейшие действия. Дорога была ровная и бесконечная. Ни справа, ни слева жилья уже не попадалось. Редкие кустарники и высокая трава простирались, куда хватало взгляда.

Затяжной фильм, главным героем которого стал молодой человек, и завораживал, и пугал. Вторая серия только началась, и никто не смог бы предсказать ее окончание. Неизвестный режиссер готовит новые крутые повороты, а зрители потирают руки: как выкрутится главный герой?

Попав в чужой мир, Жан не раз испытывал злость и отчаяние, но каждый раз вмешивалось провидение, позволявшее сюжету продвигаться вперед. Надежда на то, что неведомые силы позволят ему закончить свою миссию победителем, как бы сценарий ни развивался, вдохновляла его. На его руке висело доказательство поддержки высшей и довольно могущественной силы, богини Венеры. А Марта… На данном этапе он уже осознавал, что она для него все-таки осталась в прошлом. Увести ее домой не представлялось возможным. Лика, его ближайшая цель, должна была вернуться вместе с ним, просто обязана. Иначе все его дело оказалось бы напрасным, а проигрывать Жан не любил.

«Как странно, — думал он, — словно кто-то вмешивается, запрещая заблудившимся во времени возвратиться. Правда, Марта и Алиса — не показатель, им здесь дарована высокая доля. Хотя кто знает, как сложится их жизнь в дальнейшем?»

Так, размышляя и анализируя, Жан не заметил, как впереди замаячили городские стены.

— Впереди небольшой город, здесь можно будет немного отдохнуть и перекусить, — обернувшись, сказал Жану молодой дворянин, ехавший во главе кавалькады.

— А долго нам ехать до Кунгара?

— Нам надо доехать до леса, граничащего с Кунгаром. Там мы переночуем, а до города доберемся завтра.

Уловив настороженный взгляд Жана, дворянин уточнил:

— Ночью опасно. У нас появилась шайка разбойников. Мало ли что. Мы ведь за вас головой отвечаем.

Таверна «Огненная лошадь» встретила их слишком уж гостеприимно. Возможно, дорогие скакуны и гербы на плащах сделали свое дело. Расшаркавшись, хозяин побежал исполнять пожелания приехавших гостей, а они расположились за ближайшим столиком. В таверне было немноголюдно, но небольшая кучка постояльцев, сидевшая за отдаленным столиком и с интересом разглядывавшая пришедших, как-то насторожила Ворона. Ему показались знакомыми лица сидящих. Один из подозрительных посетителей подошел к стойке с довольно тяжелым свертком. Сказал трактирщику несколько слов, почему-то посмотрев в сторону молодого человека и его окружения, бросил на стойку несколько монет. Судя по довольному выражению лица хозяина таверны, Жан понял — ему неплохо заплатили, только за что?

— Нет, мне определенно не нравятся те люди, — сказал он, показывая на сидящих в отдалении.

— Да бросьте, это торговцы, направляющиеся за товаром в Кунгар.

Прохладный полумрак таверны и широкополые шляпы не позволяли разглядеть их лиц. Видя, что Жан не на шутку забеспокоился, один дворянин сказал:

— Этот город — вотчина герцога, мы может с полным основанием расспросить этих людей о цели их пребывания здесь.

Два дворянина встали и направились к подозрительным типам:

— Именем герцога, кто вы и куда направляетесь?

Дорогое обмундирование с гербом позволяло дворянам не предоставлять именные грамоты.

— Господа, мы мирные граждане, почитающие законы герцогства и самого нашего горячо любимого синьора. А направляемся мы в Кунгар за товаром. Вот бумага.

Человек, судя по всему старший в группе, протянул какой-то свиток. Изучив документ, дворяне удовлетворенно качнули головой.

— Все нормально, они действительно торговцы, бумага — это верительная грамота начальнику порта, на передачу им прибывшего груза, — сказали они, вернувшись за стол.

— Порта? — удивился Жан.

Дворянин снисходительно разъяснил:

— Кунгар — это большой портовый и торговый город.

— Понятно, значит волноваться не о чем?

— Нет, все хорошо.

Через некоторое время, отдохнув, дворяне предложили оправиться дальше. Путь неблизкий и желательно к ночи добраться до привала. Сказано — сделано. Пока мальчишки-прислужники под присмотром дворян седлали лошадей, самый младший в группе заготавливал провизию на вечер. Пять бутылок вина завершили сборы.

— Можно ехать, — выскочил он из таверны и, показывая затаренную всякими съестными припасами сумку, подбежал к оседланным лошадям.

Ехали они долго. Какая-то группа путешественников пристроилась поодаль, стараясь не нарушать определенную кем-то границу. Стадо вспуганных оленей спешно пересекло тракт.

— Лес уже близок, — сказал один из сопровождения.

— А там какая-то стоянка?

— Да, небольшой домик, может, лесника, может, охотников, по крайней мере, не нужно будет кормить комаров, лежа на земле.

Жан подумал: «В нем будем кормить, как минимум, комаров, как максимум, блох. Хорошо, что у меня есть защита».

До ночевки добрались уже за полночь.

Дворяне по-хозяйски развели огонь, обновили подстилки из еловых лап и накрыли их привезенными шерстяными покрывалами. Так что отдых планировался относительно комфортным. Грубо сколоченный стол быстро накрыли к ужину, дополнив его пятью бутылками замечательного вина. Беседа как-то оживилась, особенно после первых глотков ароматного напитка. После второй выпитой бутылки путешественники почувствовали дикую усталость, она навалилась неожиданно сразу и на всех. Недоумение вызвало и то, что одним из первых вырубился старший из группы, суровый и закаленный в боях и питье вояка. Следом за ним, веером и все остальные.

«Снотворное, — вклинилась в мозг Жана мысль. — Иначе быть не может».

Тело цепенело. Он откинул бутылку и попытался встать, но тщетно.

— Заходите! Недолго музыка играла, — какой-то до боли знакомый голос зазывал народ в дом.

— Хозяин «Рая», опять ты, — вспомнив вошедшего, прошипел Жан.

— Он самый, — по-матерински нежно откликнулся он.

— Этот скот не вырубился? — спросил кто-то из подельщиков.

— Не переживай, балбес, ты же видишь, чтобы вырубить такую тушу нужна не одна бутылка нашего фирменного.

— А с этими что делать? — в голосе говорившего послышалось нетерпение.

Трактирщик очень наглядно продемонстрировал ближайшие планы, выразительно проведя по горлу ребром ладони.

— Не берите грех на душу, — Жан пытался изо всех сил образумить банду, — они же беззащитны сейчас. Берите, что нужно, только не убивайте!

Пошевелиться он не мог, его словно парализовало.

Ощущение, что вот-вот он провалится в беспамятство, просто убивало. Заветное оружие, которое спасло бы, оттягивало карман. Но в таком состоянии он не мог им воспользоваться.

— Ладно, святой отец просит не брать грех на душу, так уж и быть, не будем. Хотя… почему бы не взять?

Он обернулся и возникшим в руке, казалось, из воздуха, разделочным ножом, провел по горлу ближайшего к нему дворянина. Остальными с каким-то убийственным хладнокровием занялись другие.

— Почему? — прошептал Жан, почти теряя сознание. — Что сделали они…

«Сколько еще невинных людей погибнет из-за меня?!» — вопили остатки его сознания.

— А с этим что делать?

Грязный сапог выбил стул из-под Жана. Он с грохотом упал, разбив лицо. Трактирщик, схватив за грудки обездвиженное тело, нежно проворковал:

— Я сразу понял, что этот малый принесет нам кучу монет. Правда, поначалу мы действовали неправильно.

Он с силой оттолкнул молодого человека, а потом начал обшаривать карманы. Первое, что бросилось ему в глаза, был браслет, подаренный Венерой. Но попытки содрать его не увенчались успехом. Драгоценный дар просто врос в кожу молодого человека и сейчас походил на искусно сделанную татуировку.

— Однако, — вытаращил глаза трактирщик, — я говорил, что ты не так прост, как кажешься.

От злости за неудачную попытку поживиться он со всей силы ударил Жана по ребрам, отбив себе руку. Потом обыск продолжился. Наткнувшись на письмо и деньги, он удовлетворенно хмыкнул. Письмо как ненужный хлам было смято и брошено на пол. А найденный излучатель просто ввел его в состояние дикого восторга. Он гладил его, как любимое животное.

— Смотрите, это необыкновенное оружие! Если мы научимся им пользоваться, то нам не будет равных! Свяжите этого гиганта да покрепче. Когда проснется, поговорим.

«Марта, Венера, кто-нибудь!» — мысленно взмолился Жан.

Хотя он не знал, как именно следует просить о помощи у богов, ему казалось, что мысленный вопль должна была услышать вся вселенная. Но вселенная смолчала, взирая на него не как вершащее судьбу провидение, а как зритель. В этот раз она смотрела на него, испытывая силы. Но откуда мог знать это Жан? Знать, что обе богини не способны сейчас внять ему.

«Что еще вам нужно? Вы приходите, когда захотите, но помочь не желаете?»

Не контролируя поток своих затуманивающихся снотворным горьких мыслей, Жан издал стон, чувствуя уколы разочарования и где-то на краю сознания — злости и обиды на них.

«Вы просто взбалмошные девки, а не богини!»

Жан осознавал, что остался один на один с этим чертовым миром.

* * *

— Несчастью предшествует гордыня, а падению — высокомерие[2], — изрекла Темная сила, — теперь ты видишь, что человеческое существо даже на лезвии бритвы не в состоянии поступиться своими принципами, совладать с гордостью…

Материя качнулась, защищая:

— Но ты же заблокировала…

Энергия откровенно усмехнулась, прервав подругу:

— Ты рассуждаешь как человек. Ничтожество гордых удел, и след их — стерт[3]…