— Вито, ты гад ползучий, — зло прошипела Верховная жрица, — как ты можешь морочить девчонке голову?

Она расхаживает в белых одеждах…

— Что тебе не нравится, Беттина? Она мне хорошо служит, — обиженно защищался понтифик.

— Девушка считает себя весталкой, а ты пользуешься ее незнанием наших обычаев, она для тебя рабыня, и это тебя забавляет? А если она ляпнет кому-то о своем якобы посвящении?

— Она терпит все во имя богини Весты, а ты, душа моя, просто ревнуешь. Да и кому она расскажет? Она не выходит из храма. Нет, однозначно, ты меня ревнуешь!

Беттина негодующе скривилась. Ее худое лицо заострилось, темные глаза полыхнули опасным огоньком:

— Я подняла тебя из грязи, сделав вторым человеком в империи, и ты, — следующие выражения вогнали бы в краску даже роту солдат, — смеешь мне говорить о ревности?

Лицо Витторино расплылось в виноватой улыбке. Надо сказать, что, будучи довольно привлекательным мужчиной, Верховный понтифик использовал свое природное обаяние на благо себя любимого. Шесть девушек-весталок были от него без ума, но главное достояние — их девственность и неприкосновенность — им чтились свято. Что касается Верховной жрицы Беттины, то он воспринимал ее как жену, причем давно поднадоевшую. Данный ранее обет целомудрия был ими нарушен, но тайное оставалось пока тайным. Беттина достигла небывалых вершин, став отрадой престарелого императора, все ее желания исполнялись практически без вопросов. Кроме того, за двадцать лет служения богине жрица стала не только могущественной, но и весьма богатой женщиной. С такой особой нужно было считаться и даже бояться ее. Один недовольный взмах ресниц мог стоить Верховному всего, включая собственную жизнь.

— Послушай, милая моя, любимая, — заворковал Витторино, — она только хорошая служанка и ничего больше. Да, я ее обманул, посвятив богине в шутку, но она в это свято поверила. Просто я ее пожалел.

— Себя пожалей! Тебя заинтересовала девка в соку, такая наивная, просто жуть, да еще доступная, но ты просчитался!

Витторино поморщился, а Беттина продолжила:

— Либо ты выбрасываешь ее из храма, либо это сделаю я!

— Не волнуйся, любимая, завтра выставлю, клянусь богиней!

— Не святотатствуй!

Беттина вышла, громко хлопнув дверью.

— Женщина, как ты меня достала, — вздохнул понтифик и отправился к Лике.

Витторино и Беттина начинали свою службу в храме Весты еще будучи маленькими детьми. Беттина была дочерью очень состоятельного вельможи Кунгара и в семь лет была выбрана из двадцати таких же девочек Верховным понтификом Клавдием в шестерку весталок. Витторино же попал в храм совсем младенцем, его положили у священного огня какие-то кочевники. Для весталок, нашедших это крошечное создание, он стал сыном. Своих детей у них не могло быть, так как только непорочные девы допускались к поддержанию вечного огня Весты и священным жертвоприношениям.

Одно объединило Витторино и Беттину — стремление к власти. Дружба детей началась довольно давно, еще на этапе их обучения в храме. Со временем Витторино понял, что рано или поздно Беттина дорастет до Верховной жрицы. Спустя семнадцать лет так и произошло. Когда девушке исполнилось двадцать четыре года, Верховная жрица Весты освободила свое место, выйдя замуж. Весталки предпочитали оставаться свободными. Иначе попав в полную зависимость от мужа, лишались всего — и свободы, и богатства, накопленного за годы служения в храме. Но любовь зла, и Верховная жрица окунулась в нее с головой. Беттина, уже тогда заслужившая любовь императора, знала, что это место останется за ней. Так и вышло. Но, возвысившись, она не забыла о своем единственном друге в храме, Витторино, который дорос уже до понтифика. Удобный случай, а именно болезнь, неожиданно приключившаяся с Верховным понтификом Клавдием накануне праздника зажжения огня, возвысил Витторино. С помощью подруги он стал Верховным.

Лика была поселена не в доме близ храма, где жили посвященные жрицы, а в служебных помещениях. Но это нисколько не огорчало ее.

— Приветствую тебя, дитя мое, — войдя в комнату Лики, помпезно произнес Витторино.

Из уст мужчины, которому недавно исполнилось двадцать девять лет, это звучало почти смешно. Но Лика, завидев обожаемого духовного наставника, рухнула перед ним на колени. В глазах этой девушки он был Богом, и прикажи он ей прыгнуть со скалы в море, она неминуемо это сделает. Для Верховного противоположный пол не представлял никакого интереса, так как с пеленок его окружали женские радости и печали. Они были для Вито прочитанной книгой. Эта девушка показалась благословением — чудом, возникшим ниоткуда.

Он вспомнил день, когда она буквально свалилась ему на голову.

— Похоже, небеса прислали нам подарок, — хмыкнул он, разглядывая прибывшую. — Откуда она?

— Не знаем, мы шли с занятий, когда она неожиданно возникла, — наперебой затараторили девушки.

— Надо же, — теребя в раздумье подбородок, прошептал молодой человек.

— Дитя мое, ты кто? — обратился он к пришелице.

Лика с трудом поняла вопрос. Изучение языков входило в школьную программу, но этот был смешением французского и итальянского. На ломаном итальянском она ответила:

— Я Лика, русская, из Москвы, — во избежание уточняющих вопросов, она выложила о себе всю информацию.

— Понятно, — только и нашелся, что сказать Вито.

Где находится эта Москва, из которой прилетают такие девчонки, молодой человек представлял слабо. Но в том, что он ее не отпустит, уже не сомневался.

— Ладно, девушки, приведите ее в порядок, накормите, а потом поговорим.

Лика действительно была принята в храме хорошо. Возможно, сказалось ее необыкновенное появление в этом месте. Она с большим интересом смотрела на весталок.

— Вот, оказывается, о чем я мечтала всю свою жизнь.

Религиозный восторг Лики при виде посвященных богине девушек, одетых в белые хитоны, с белой повязкой на голове, забавлял и удивлял Витторино. Святая наивность!

Итак, войдя к Лике, Вито собирался сделать признание, но, видя глаза, смотревшие на него с обожанием, опять заколебался. Она не походила ни на одну из живших в храме Весты девушек. Распахнутые голубые глаза, пухленькие и такие соблазнительные округлости, шелковистые светлые волосы — это все казалось таким притягательным.

«Беттина, сука, из-за тебя приходится обижать это ангельское создание», — пронеслось в его голове. Волна страсти захлестнула молодого человека. Он подхватил девушку, покрыв ее поцелуями. Глаза Лики лучились вселенским счастьем:

— Такой человек меня любит, — постоянно твердила она, сдаваясь перед его напором.

Ощущение близости рождало невыразимое томление и трепетную радость. В объятьях друг у друга слова стали не нужны, а мысли разбивались о волны страсти, накатывающей подобно приливам и отливам. Ничто не сдерживало их упоительного полета.

Придя в себя Лика чуть слышно шепнула:

— Люблю тебя! Милый, любимый…

Витторино обнял девушку одной рукой и, заглянув в глаза, прошептал:

— Я позабочусь о тебе.

Она нежно улыбнулась и, поднявшись на локте, тихим шепотом спросила:

— Что ты такое говоришь? Ты и так заботишься обо мне.

Вито откинулся на подушки:

— Послушай, мне надо тебе кое-что рассказать.

Голубые глаза смотрели на него с недоумением.

— Я хочу попросить у тебя прощения, — произнес он.

— За что?

— Ты сначала скажи, прощаешь?

— О чем ты, милый, как же я могу на тебя за что-то злиться?

Витторино выдохнул:

— Ты не весталка.

— Как это, — удивилась девушка, — а обряд?

— Я же сказал, прости.

— Понимаю, — засмеялась девушка, — ты шутишь!

— Обряд был шуткой. Видя, как ты счастлива здесь, мы с девушками решили исполнить твое заветное желание, и если бы не Беттина, этого разговора не было бы…

Лика застыла с прижатыми к груди руками.

— Этого не может быть, не может быть!

— Да пойми же, весталкой не может стать такая взрослая девушка, как ты. Это, как правило, совсем маленькие девочки, прошедшие жесточайший отбор.

Лика побледнела.

— Пойми же, мы не хотели посмеяться над тобой. Просто исполнили твое заветное желание. Ты же была счастлива тогда?

— Да, — грустно ответила девушка, — почему ты мне это рассказал, вот так вдруг…

Витторино поморщился:

— Сегодня был неприятный разговор с Беттиной, она поставила ультиматум: или я убираю из храма тебя, или уберут меня, скорей всего, на тот свет.

Лика встала и, как сомнамбула, начала напяливать на себя одежду.

— Что ты делаешь? — спросил ее Вито.

— Я собираюсь уйти, не хочу неприятностей, — машинально ответила она.

— Да подожди, глупая!

Девушка посмотрела на любимого.

— Я купил небольшой домик с парком, завтра отвезу тебя туда. У моей красавицы будет прислуга, я буду часто приезжать, все будет хорошо. А самое главное — Беттина наконец успокоится.

То, что любимый будет рядом, было самым важным в данный момент. Она уже простила его за обман и готова была прощать снова и снова.

— Я так этого хочу! — радостно воскликнула девушка. — И… я готова.

Вито рассмеялся:

— Вот такая девушка из Москвы мне нравится больше!

Приподнявшись, он привлек ее к себе, сломив остатки сопротивления и осыпав поцелуями пухленькие щечки.

Жан въехал в Кунгар затемно, благо, что питейные заведения и таверны в портовых городах встречаются на каждом шагу. Богато одетого молодого человека на великолепном коне с радостью встретили на пороге одной из них. Несмотря на изматывающую дорогу, Жан чувствовал себя отлично, как будто не было тех пыток, которым он подвергся по пути сюда.

— Спасибо, Венера, ты вдохнула в меня силы, — с благодарностью вспомнил он богиню.

Рыба с картофельным гарниром, поданная хозяином таверны, показалась ему верхом кулинарного искусства.

Голод был побежден, осталось восстановить душевное равновесие.

— А теперь спать, — облизав пальцы, пробормотал Жан.

Утро должно было решить его последнюю проблему, и он очень этого ждал. Едва первые лучи солнца пробились сквозь задернутые занавески, Жан вскочил с постели. Сбежав по лестнице, он растормошил полусонного хозяина, кухарок и конюха. Через полчаса он уже ехал по направлению к храму Минервы.

Большая площадь перед храмом была поутру пустынна. Редкие прохожие с интересом рассматривали молодого человека. Жан неуверенно топтался у входа в храм.

— Скажите, когда он открывается? — спросил он у прохожего.

— Заходите, он открыт всегда.

Пройдя мимо гигантских мраморных колонн, молодой человек вошел в святилище. В центре храма возвышалась огромная статуя Минервы.

— Как похожа на Марту, — прошептал Жан.

Шепот в пустом зале прошелся гулким эхом, отражаясь от стен. Огромная белая сова сидела у левой ноги девушки. Рядом со статуей находился мраморный стол, возможно, служивший жертвенником. Там лежали лепешки, мед и масло, принесенные жителями Кунгара.

— Прости, Марта, я с пустыми руками, совсем забыл, — прошептал он, ругая себя в глубине души за такое упущение.

Жан посмотрел на статую, словно ждал ответа, но она безмолвствовала, как ей и было положено. Он долго смотрел на Минерву, потом, усевшись на низкий постамент спиной к ней, вздохнул.

— Послушай, сестра, я был не прав, да и ты не права, вообще, мы погорячились.

Жану было трудно подбирать слова, он первый раз в жизни разговаривал со статуей.

— Ты должна меня понять, вспомни, как мы вместе проводили время, вспомни маму и папу, которые тебя оплакивают! Пожалуйста, услышь меня.

Но в зале было по-прежнему тихо.

— Услышь меня, Марта! — выкрикнул Жан.

Эхо громом вынесло его голос далеко за площадь.

— Не кричи, — тихо произнесла Марта.

Жан вздрогнул. Рядом с ним на постаменте сидела Марта. Снятый шлем был брошен на пол.

— Ты мучаешь меня, — продолжила она.

— Значит, и богиню можно мучить? — с усмешкой спросил Жан.

— Я не могу быть слабой, не имею на это право, ведь я дочь Юпитера, — как-то неуверенно пробормотала она.

— Давно? — не удержался от сарказма Жан.

Марта пропустила колкость мимо ушей.

— Чего ты от меня хочешь?

— Пойдем со мной домой, тебя там уже заждались.

— Мой дом здесь, я это отчетливо чувствую. Но то, что вы с Алисой говорите, будоражит мою душу.

— Я не могу поверить, что ты все забыла, — устало прошептал Жан. Он предвидел, что от него ничего не зависит и Марту не вернуть.

— Ладно. Радует, что ты на меня уже не сердишься, сестра.

Он по привычке обнял ее за плечи и удивился тому, что девушка положила голову ему на плечо, а не исчезла, обозвав. Сколько они так сидели, неизвестно, но когда Жан поднял от пола глаза, увидел, что вокруг на коленях стояли люди. Они замерли, боясь пошевелиться и спугнуть божественное видение. Вокруг пары, сидящей на постаменте, мерцал белый свет. Марта очнулась тоже. Она вскочила, хватая шлем и повисла над толпой, увеличиваясь в размерах.

Толпа охнула. Сошествие живой богини случается не каждый день. Со всех сторон послышалось:

— Благослови…

Марта спокойно обвела толпу взглядом. Потом начала таять.

— Благословляю.

Жан невидящим взором уставился опять в пол. Находящиеся в храме люди потихоньку начали вставать и продвигаться в сторону Жана. Они были твердо уверены, что застукали богиню с любимым, а любимый либо тоже какой-то пока не поддающийся идентификации бог или полубог, либо простой человек, покоривший сердце воинственной богини. В их глазах он стал недосягаемой величиной. Тихонько касаясь его сапог и шепча известные только им слова, они удалялись. Сколько он так просидел, потеряв счет времени, он не знал. Только сейчас Жан отчетливо начал понимать, что его поход не удался. Все испытания, выпавшие на его долю при продвижении к цели, были напрасны. И последняя надежда — Лика, скорей всего, также откажется от его предложения вернуться домой.

— Ладно, надо добить это безнадежное дело.

Жан встал, но протиснуться сквозь толпу оказалось не так-то просто. Люди быстро разнесли неслыханную новость по окрестности. И все, кто как-то мог передвигаться, собрались и в храме, и на площади. В этот момент он на себе испытал любовь фанатов, разрывающих его одежду, чтобы хоть кусочек остался на память от кумира. Он вытащил излучатель, и, настроив его на шумовой режим, выстрелил.

— Расступись! — последовала его команда.

Громовой выстрел и четкая команда сделали свое дело. Народ, по привычке упавший на колени, отползал.

Обычно шумный утренний Кунгар сейчас безмолвствовал. Добравшись до коня, Жан ощутил себя почти счастливым. Высокое животное подняло его над толпой.

«Я стал частью истории, — подумал он, потом, хмыкнув, добавил, — а ведь действительно в этой вселенной я становлюсь легендой».

Чтобы не раздавить своих почитателей, он продвигался очень медленно, благо заранее наметил маршрут. Удивленные жители следовали за ним по пятам. Наконец-то добравшись до храма Весты, передал первому попавшемуся служаке письмо герцога для Верховного понтифика. Через несколько минут к нему уже бежал молодой человек в белой тоге.

— Так-так-так, — восторженно произнес он, — если бы не эта толпа, никогда не поверил бы…

— Бросьте, вы ведь в это не верите!

— Я верю в то, что вижу, а вижу я очень многое по долгу службы, — ухмыляясь, загадочно произнес Витторино.

— Я прошел поговорить с весталкой Ликой, надеюсь, вы мне окажете эту услугу?

— Хоть это и против обычных правил, как я могу отказать такому… необычному человеку.

Понтифик, схватил Жана под руку и повел его в храм. Весталки и слуги храма, уже наслышанные о необыкновенном происшествии, облепили Жана со всех сторон. Не было только Лики. Войдя в храм, понтифик подвел Жана к высокой женщине с высокомерным худым лицом:

— Это наша Верховная жрица Беттина, — торжественно произнес он.

Беттина сделала приветственный жест, кокетливо взмахнув длинными ресницами.

— Я думаю, что наш гость в представлении не нуждается, наслышана уже.

Жрица вложила все свое обаяние в эту фразу. Ее густой грудной голос приятно ласкал слух.

— Теперь я понимаю, из каких неземных созданий избираются Верховные жрицы богинь, — не удержался от комплимента Жан.

Щеки женщины тронул румянец.

— Наш гость хочет поговорить с Ликой, — сделав ударение на имени девушки, Вито многозначительно заморгал, — он привез письмо от герцога Аугусто де Фабре.

— Хочу принести извинения, — спохватился Жан, — герцог передал храму небольшие дары, но в дороге меня обокрали. Хорошо хоть живым до вас добрался.

Вито пощелкал языком:

— Что вы, какие извинения, тем более что охрана герцога дожидается вас уже два дня.

— Как два дня?

— Да-да, они искали вас повсюду, а не найдя решили дождаться здесь. Дворяне размещены в гостевых комнатах.

«Откуда герцог узнал о моем похищении?» — самому себе задал вопрос Жан.

Беттина ласково перехватила локоть молодого человека.

— Утомил ты, Витторино, нашего гостя. Его нужно накормить и привести в порядок, — жрица многозначительно показала на болтающийся на одной нитке оторванный карман куртки. — Видно, что по дороге к нам его изрядно потрепали.

— Спасибо за заботу, прекрасная госпожа!

Беттина улыбнулась своей самой обворожительной улыбкой. А потом, сделав подзывающий знак рукой, приказала спешащим на ее зов слугам проводить молодого человека в гостевую комнату.

Каждый день пребывания Жана в этом мире стоил ему огромных усилий и энергии. Главным в этой цепочке событий было то, что мир, в котором он оказался, был сказочно нереален. Постоянно молодой человек ловил себя на мысли: «А все ли в порядке с моим рассудком?» Стыковка заведомо противоположного и противоречивого — это то, чем он постоянно занимался, пребывая здесь.

— Все чудесатее и чудесатее, — усевшись на первый попавшийся стул, пробормотал он.

В дверной проем просунулось несколько очаровательных женских головок в белых повязках.

— Пришли посмотреть на живую легенду? — горькая фраза, правда на русском, была обращена к любопытным.

— А что, — продолжил Жан, — одна богиня — сестра, вторая — эм, вторая… — Жан замялся, пытаясь дать определение Венере, но решил не озвучивать то, что отчетливо сложилось в голове, изрядно его удивив. — Я здесь неплохо устроился! Страшно представить, кем может оказаться третья, если нарисуется, конечно.

Откуда-то сверху донесся веселый смех. Девушки вздрогнули, звуковые галлюцинации и непонятный язык пришельца обескуражили весталок. Оправдываясь, одна из них произнесла:

— Мы пришли проводить вас в купальню.

— Спасибо, милые девушки! Единственное, что доставляет мне удовольствие в этом мире, так это хорошая ванна.

Девушки, обступив гостя плотным кольцом, повели его в терму[5]. Легкий белый хитон был ими положен на лавку у огромной, источающей пар лохани, в которую молодой человек погрузился, застонав от блаженства. Он лежал так довольно долго. Из состояния расслабленной эйфории его вывели шлепки сандалий по мраморной плитке. Жан повернулся на звук — полуобнаженная Беттина, с забранными высоко темными волосами, несла поднос с купальными принадлежностями. Подойдявплотную, она присела на корточки, игриво смотря в глаза молодого человека.

— О, женщины, вам имя — вероломство! — пробормотал Жан крылатую фразу. Глаза его сузились настолько, что нельзя было различить зрачков.

— Пришла помочь тебе привести себя в порядок, — замурлыкала жрица, проводя ладонью по его груди.

— Спасибо, конечно, но лучше это сделаю я сам, — Жан изо всех сил старался скрыть нотки раздражения.

— Не переживай, мой лев, нас никто не увидит, — расценила Беттина отказ молодого человека, как страх за свою жизнь. Ведь ночь любви со жрицей Весты может оказаться последней в его жизни, как и в ее, впрочем.

— Послушай, Беттина, у меня была довольно утомительная дорога, и здесь я по делу, поэтому не сочти меня неблагодарным, — Жан сделал отстраняющий жест.

Жрица не могла понять сдержанность молодого человека. Она, такая красивая, величественная и знатная предлагает свои услуги…

— Милый мой мальчик, расслабься. Конечно, я не Ми-нерва, но это ведь даже лучше, ведь я живая, из плоти и крови, — жрица потянулась к губам Жана.

— Ты как-то плохо думаешь о богинях, — Жан, уже, будучи вплотную ознакомлен с телосложением одной из них, был вполне уверен, что такой плоти и крови нет ни у кого из живущих и здравствующих женщин.

Беттина не могла поверить в то, что ее так грубо отвергают.

— Ты серьезно думаешь, что с Верховной жрицей можно вот так? — от гнева она не могла подобрать слова. — Ты мне за это заплатишь!

Носком сандалии женщина отпихнула поставленный на пол поднос и с шипением убежала.

— Кажется, в лице этой милашки я приобрел себе кровного врага.

Желание продолжать нежиться в ванне отпало напрочь. Подобрав на полу мочалку и мыло, Жан, наскоро вымывшись, пошел искать Верховного понтифика. Тот же, подготовив Лику к встрече и еще раз подчеркнув о необходимости хранить тайну ее якобы посвящения, вручил ее Жану. Лика при виде лица из туманного прошлого, ойкнув, тихо сползла на пол. Ее лицо побледнело.

— Только этого не хватало, — проворчал Жан, брызгая на лицо девушки водой.

— Не может быть, — прошептала она, приходя в себя, — как ты сюда попал?

— Да так же, как и ты! Я пришел за вами, за тобой.

Девушка замотала головой:

— Нет, это невозможно!

— Да почему же? Мы уйдем так же, как и пришли, — потом вспомнив о проблемах, которые возникнут при пересечении Пограничья, добавил: — наверное.

— Я не могу уйти, здесь у меня все…

— Все — это Витторино? Я заметил, как ты на него смотришь, и, похоже, вы вместе?

— Ты прав, он для меня все, и мы давно любим друг друга.

— Подумай же, глупая. Здесь другой мир, другие законы. Пока никто не знает, что ты его любовница, прости.

А если это откроется?

— Он купил мне дом в городе. Завтра он отвезет меня туда, и никто не узнает.

— Тайное всегда становится явным.

— Нет, мы будем осторожны!

Жан подошел к девушке вплотную, схватил ее за плечи и сильно встряхнул:

— Тебя могут убить, ты понимаешь, какая над тобой висит угроза!

Он говорил и тряс девушку, как тряпичную куклу.

В это время с грохотом отворилась дверь.

— Вот, смотрите, что я говорила, — гневно сверкая глазами, показывала на молодых людей Беттина.

Лика, не ожидавшая такого шумного появления Верховной жрицы, прижалась к Жану всем телом, спрятав на его груди неожиданно похолодевшие руки.

— В храме совершено прелюбодеяние, хватайте их!

Храмовая охрана мгновенно окружила Жана и Лику.

— Да подождите, подождите вы! — молодой человек пытался достучаться до окруживших его людей. — Когда бы мы успели? Я ведь только встретился с Ликой, спросите у Верховного, — указал он на Витторино, показавшегося в дверном проеме.

Беттина, пронзив понтифика взглядом разъяренной львицы, заставила его сомкнуть уста. Он только отрицательно качнул головой.

Жан зло посмотрел на девушку:

— Ну, что я говорил? У тебя нет здесь друзей!

Лика рыдала. Предательство любимого не укладывалось в ее голове.

Расталкивая столпившихся у дверей любопытных, к Жану пробрались дворяне герцога и встали рядом. Бет-тина грозно буравила взглядом пришельцев:

— Вы не имеете право вмешиваться в духовные дела!

Пока Верховная жрица разбиралась с охраной, в голове Жана возникали и отметались вопросы: «Зачем ей это? Ревность? Но с чего бы ревновать меня, хм… оскорбленная гордость, м-да, скорей всего. Это становится интересным».

Странная задумчивость молодого человека озадачила присутствующих. Они умолкли и все как один глазели на него.

— Я требую суда, — выйдя из ступора, заявил Жан, — ну или что тут у вас, в общем, правосудия!

Беттина зло усмехнулась:

— Будет тебе правосудие. Коллегия жрецов тебя устроит?

— Да мне хоть коллегию кардиналов во главе с самим папой Римским.

Служители, забрав Лику, оставили Жана в комнате одного. У его дверей выстроилось два ряда охраны. Первый — храмовники, второй — слуги герцога де Фабре.

— Я даже не мог представить, насколько я ценен, — усмехнулся Жан.