К залу, где должны были состояться занятия по рукоделию, шла в смешанных чувствах. Надеюсь, дофин не решит посетить именно наш урок, хотя от восточной галереи было совсем недалеко. Иначе я провалюсь от стыда.

Девочки молчали, то ли находились под впечатлением от поединка, то ли не могли прийти в себя от действий графа. Я же мысленно пыталась собрать воедино происходящее.

С одной стороны, на меня обратил внимание де Армарьяк. Ведь обратил же? Попросил «платок» именно у меня, а не у Армель или Авроры. Должно же это что-то значить? С другой… в каком свете я выставила себя на тренировочном поле… Стыд и срам! Смотрела, словно… да даже придумать не могу, как кто.

— Значит, его высочество считает нас чудны ми, — неожиданно подала голос Аврора, легко касаясь пальчиками стены.

Была у баронессы такая привычка. Когда она волновалась, ей просто необходимо было выписывать руками невидимые узоры.

— Немудрено, — вздохнула я. — Наверняка мы очень отличаемся от столичных модниц. А уж то, как мы на него глазеем… Разве так смотрят благородные девы?

— А поступок Квентина? Вот это благородство! Заступился за Жаннет.

Хотела было возразить, что уж кто-кто, а де Арнуа рыцарским духом ни на грош не обладает, раз распускал о Жаннет грязные слухи, из-за которых ее едва не затравили. Да и ведет себя с баронессой хуже некуда, постоянно командует и злится, если что-то идет не так. А сам даже не пытался поговорить с родителями Жаннет. Или попросить ее руки.

Мельком взглянула на подругу и решила промолчать. Судя по всему, Авроре хотелось всеми силами отвлечься от произошедшего на поле, поэтому она уцепилась за упоминание о благородстве. Пусть уж будет Квентин рыцарем в сияющих доспехах, ведь поступков, «как в романе», в академии днем с огнем не сыщешь.

— А вы заметили, что граф подошел к нам только после того, как дофин указал в нашу сторону? — задумчиво проговорила Армель, изучая меня.

Мне даже не по себе стало от подобных взглядов. Что имела в виду подруга? Да, что-то подобное я припоминаю, но разве это не было простым жестом покрасоваться перед толпой? Найти взглядом единственных девушек и вывести всех из равновесия, попросив у них платок?

— Думаешь, дофин обратил внимание на Эвон?

Таких огромных глаз у Авроры я еще никогда не видела. Подруга взволнованно обежала меня и, всмотревшись в мое лицо, кажется, расстроилась.

— Хотя на очарование Эвон можно поддаться, — с некоторой досадой выдала она, возвращаясь в наш импровизированный строй.

Я? Понравилась дофину? Да нет же. Нет-нет. Или да? Чем дольше я об этом думала, тем больше чувствовала, как кровь приливает к щекам. Как же так? Ведь я обычная. Да на мне даже белил нет и воротничка. И прическа странная. Почему, собственно, я? Вдруг Аврора или Армель. Его высочество же любит блондинок. Кивнули-то на нас всех, а не конкретно на меня.

— Обещай, Эвон, что когда станешь королевой, то вспомнишь и о подругах.

— Скажете тоже, — возмущенно побормотала, силясь скрыть покрасневшее лицо руками. Не то чтобы я подобные слова воспринимала всерьез, но само предположение заставляло щеки предательски гореть.

Ой! Едва не врезалась в преградившего наш путь пажа. Этого юношу я знала. Жан-Луи. Именно он увел бедняжку Марию-Элену.

Вокруг заточения девушки ходит много слухов, даже не знаю, каким верить, но причину недовольства менталистов так и не удалось узнать. Как уверяют шепчущиеся по углам мальчишки, ситуация два-тридцать — это государственная измена. Но как может быть замешана в измене девушка, которая за время обучения ни разу не выезжала из академии? Покушение на короля? Чушь! Никто не мог предположить два года назад, что отбор доберется и до нашей провинции. В общем, задавать вопросы относительно судьбы Марии-Элены не решился никто. Даже я при всей своей легкомысленности. Кому хочется в башню? Мне уж точно нет.

Паж с любопытством оглядел нашу троицу и склонился в глубоком поклоне. Точно так же, церемониально, кланялся дофину наш директор утром.

Мы с подругами растерялись. После памятного завтрака и уж тем более ситуации перед кабинетом менталиста, когда поведение пажей было нарочито грубым, я ожидала брезгливой гримасы или пренебрежения, возможно, смешков за спиной. Ведь о моем триумфальном выходе с дофином не знал только глухой. Но… поклон?

— Мадемуазель де Сагон, граф де Армарьяк просит вас принять этот скромный подарок и приносит свои извинения за недавний инцидент.

Паж протянул мне сложенный квадратиком шелковый кусок ткани. Растерялась. Платок? Но разве это не привилегия женщин дарить возлюбленным изящные платочки? Неужели в столице так принято? Надо спросить у преподавателя по этикету. Или, может, граф посчитал меня излишне чумазой? Рука взметнулась к щеке, проверить, не осталось ли следов от белил, которые могли придать лицу неряшливый вид.

Остановилась на полпути. Нет, даже если у меня на лице слой грязи, нельзя допустить, чтобы я «созналась» в этом — даже грязь на щеках не повод выставлять себя на еще большее посмешище.

За недавний инцидент? Какой? Неужели, говоря про чудны х девиц, граф все-таки имел в виду именно меня? А теперь извиняется… Совесть проснулась после поединка?

Густо покраснела и быстро взяла платок из рук пажа.

— Благодарю, месье, — присела в реверансе.

— Ах, Эвон! Ты такая счастливица! — всплеснула руками Аврора, едва паж исчез, словно провалился сквозь землю.

— Счастливица? — Я шмыгнула носом. — Это извинение за то, что именно меня признали чудно й, и я это услышала. И за завтраком вся их компания смеялась не просто так. Я… я посмешище!

Не выдержала и расплакалась. Слезы жгли щеки. Как теперь можно участвовать в отборе, смотреть на дофина с фаворитами и представлять, как гаденько хихикают мужчины, когда я этого не вижу. Лучше бы мы не ходили на этот глупый поединок. Вечно я попадаю в дурацкое положение. Как же стыдно!

— Что ты, Эвон! — пораженно воскликнула Армель и принялась вытирать слезы с моих щек.

— Прости меня, Эвон, — залепетала Аврора, видя, какие эмоции вызвали ее слова.

Всхлипнула. Понимаю, что глупо, ведь участие в отборе в любом случае добавит мне «очков» на брачном рынке, но как теперь себя заставить идти на занятия?

— Он же извинился! — попробовала утешить меня Аврора. — Может, он раскаивается в своих словах и поступках? Не верю, что дофин и фавориты такие жестокие.

— Нет, — мрачно возразила, растирая глаза. — Они именно такие. Самое веселое — пошутить над провинциальной девочкой, которая даже не красавица. Хорошо хоть назвали чудно й, а не как-нибудь похлеще.

— Разве может быть что-то хуже этого?

Услышав «сомнительное» утешение от подруги, закусила губу, чтобы не разрыдаться еще сильнее. Армель возмущенно зашипела на растерянную блондинку.

— Прости, Эвон, я не хотела…

Зато платок пришелся очень к месту. Им хотя бы можно промокнуть глаза. Мысленно отругала себя. Дедушка никогда бы не разрешил мне плакать. Особенно прилюдно. И все равно, что вокруг только верные подруги. Ты же дворянка, Эвон.

— Идите в класс, девочки, я сейчас подойду. Умоюсь и приду. Мадам Тьюри скажите, что мне соринка в глаз попала и я скоро буду.

Подруги посмотрели на меня с сомнением, но перечить не стали. Проследила за их удаляющимися спинами и вздохнула. Я же васконка! А мы в Васконии не плачем по пустяк. Даже если очень хочется. Не хватало только, чтобы меня все видели в таком виде — с заплаканными глазами.

Свернула в восточную галерею, благо мы не успели далеко уйти. Поднялась на балкон, с которого утром наблюдала за приездом дофина, и вздохнула. Подумать только — утром приехал принц, а уже столько произошло! И мое… глупое знакомство с его высочеством, и боевая тренировка с Квентином. Столько событий в академии, бывало, и за месяц не случалось, сколько за сегодняшнее утро.

Присела на корточки и вытерла слезы. Обидно все-таки, что все так получилось. Я всегда знала, что далеко не первая красавица в академии, но ведь не урод же! Почему дофин так поступил со мной?

— Черт ногу сломит в этих коридорах. Надо было брать сопровождающего. Берт! Какого дьявола мы потащились сюда?

Едва не ахнула. Ну надо же сколько сквернословия! И голоса незнакомые. Аккуратно выглянула из-за балконной двери и тут же юркнула назад. Святые угодники! Это же дофин и фавориты. Что они здесь забыли? Заблудились?

И что мне теперь делать, разве они подумают, что я тут случайно? И никто не поверит, если я выйду сейчас и предложу проводить принца куда надо. Да и как быть с горящим от смущения лицом и с заплаканными глазами?

— Чуть что, так сразу Берт, — огрызнулся один из фаворитов голосом графа де Армарьяка. — Карта потайных ходов у тебя, Луи. И, между прочим, ты сам решил пройти незамеченным.

Потайных ходов? У нас в академии есть потайные ходы? Желание выйти на свет и помочь мужчинам отпало, гораздо интереснее было послушать о карте. Хотя, если подумать, замок старый, принадлежал одной из ветвей королевской фамилии еще до большой смуты. Почему бы в родовом имении не быть секретным путям? И почему, естественно, совершенно случайно, карте с обозначением тайных проходов не попасть к дофину?

— Вы бы поменьше ругались и были менее эмоциональны, а то мы этак еще на одну дуэль нарвемся, — нехотя буркнул один из фаворитов.

— Кто же знал, что этот мальчишка выскочит как черт из табакерки! — возмутился граф. — Да еще начнет кидаться перчатками. Девицы тут и впрямь странные. У меня все утро кусок в горло не лез от любопытных взглядов.

— Деревня, что ты хотел!

— Деревня… Эх, сейчас бы в Ло-Ланш, на берег океана, — мечтательно протянул один из парней. — Отсюда же море совсем недалеко, может, съездим?

— Угу, а отбор оставим на дядюшку, — скептически отозвался дофин.

— Месье де Грамон — ответственный мужчина. Я в него верю.

Мужская компания взорвалась хохотом. Правда, мне что-то не смешно.

Вжалась в каменную кладку балкона. Голоса совсем близко! А если кто-нибудь из них захочет выйти на балкон подышать свежим воздухом? Ведь обязательно захочет, если разговор затянется.

— Чертов отбор, в округе одни недотроги и не менее чокнутые на этой почве мальчишки.

Прислушалась к голосу. Это тот, что сетовал на деревню. О чем это он?

— Ну, наверное, поэтому и набралось сорок претенденток, а не как в столице, десять, остальные оказались порчеными, — ехидно парировал дофин. — Привыкли получать солидные отступные, дурочки малолетние. Так что держи штаны на завязках, Базиль.

Вспыхнула, осознав, о чем разговаривал принц с фаворитами. Разве воспитанным месье пристало вести разговоры о подобном? Перестала, кажется, даже дышать. Надеюсь, среди них нет менталистов, а если есть, на них надеты амулеты, защищающие от мыслей окружающих.

— Да какие из них претендентки? Ни одна при дворе не выдержит. То краснеют, то бледнеют, даже блеять не в состоянии. Молчат и смотрят.

— Но есть и достойные. Та девушка, видели? Как она смеется! Такая живая и яркая, выгодно отличается от остальных, — попытался возразить Армарьяку неизвестный голос.

— Что, Гастон, ты уже выбрал, и нам с Бертом даже не смотреть в ее сторону?

— Куда там смотреть, Луи? — вскинулся де Армарьяк, отвечая дофину. — Видели реакцию на поле? Две блондиночки стояли, будто сейчас в обморок упадут. Я думал, они наперебой начнут предлагать мне свои платки, а на деле сдирать шнурок с темненькой пришлось чуть ли не силой. Вот уж точно застыли как истуканы.

Парни расхохотались, потешаясь над нашим поведением. Разве так можно? Конечно, мы растерялись! Как будто нам каждый день приходится сталкиваться с дофином и наследниками главных домов Франкии.

— Сделайте скидку девушкам, — попытался воззвать к голосу разума фаворитов Гастон. — Они впервые видят дофина, отсюда небось в столицу ни одна не выезжала. Естественно, для них это целое событие.

— По мне, так со столичным отбором дело было нечисто, будто нас вынудили сюда явиться.

— Не заводи заново шарманку, — огрызнулся граф де Армарьяк, судя по звуку, простукивая камни кладки. — Луи, ты уверен, что проход где-то в этой стене?

— Уверен. У кого карта? У меня или у тебя?

— Нет, ну посудите сами, — не унимался незнакомый фаворит. — Не зря та тройка девиц подала прошение на физическое освидетельствование. С чего бы им идти на такой позор и при этом упорствовать? Да треть не помнила вообще, когда и с кем. Нас просто вынудили сюда приехать.

— Теория заговора против короля, — тоненько пропищал не своим голосом дофин.

— Что-то в словах Гая есть, — отозвался Базиль. — Но, возможно, тебе просто не хотят дать возможность найти невесту. Вспомни, все были удивлены, узнав, что отбор проведут и в этой глуши.

— Может, вы и правы, время первой крови приближается, а претендентки как не было, так и нет.

Первой крови? Неужели будущую принцессу приносят в жертву? Нет, глупость, все королевы точно оставались в живых после свадьбы. Даже участвовали в ежегодных парадах, когда королевская семья отправлялась в летнюю резиденцию.

— Может, чертов проход на балконе?

Побледнела. Я пропала! Сейчас они выйдут, и все. Мне конец. Закрыла глаза. Если дофин поймет, что я подслушивала, меня просто отправят в заточение. Ведь я услышала что-то важное.

Буду молить о монастыре, ведь там я тоже не смогу никому ничего рассказать. Но честь и репутация семьи не пострадают. Прощай, дедушка! Мысленно заставила себя успокоиться. Быть может, я смогу разыграть обморок? Бешено стучащее сердце в этом не помощник. Спокойнее, Эвон! Возможно, впервые в жизни тебе потребуется соврать.

— Гай, прекрати психовать! Я еще не разучился читать карты, лучше простучи левый угол.

— Я смотрю, вместо того чтобы знакомиться с претендентками и присутствовать у них на уроках, вы играете в тайную канцелярию, изучая ходы, — раздался в коридоре голос месье де Грамона.

— Дядя! — воскликнул дофин. — Мы как раз собирались посетить одно из занятий. Вот найдем короткий путь в южное крыло и сразу на картографию к последнему курсу. Там пять претенденток.

— Это не шутки, Луи, — резко оборвал племянника Цепной Пес. — Времени остается все меньше, а у вас не то что шести, нет даже ни одного варианта.

— Вы тоже верите в то, что это заговор, дядя?

— Я уверен в том, что кричать о государственных тайнах в коридоре неправильно.

— Месье де Грамон, вы считаете, что в этой глуши может быть шпион?

— Глушь не глушь, но это не помешало дочке Гильома Анори попасться на воспоминаниях о разговоре с папенькой. Что тот еще три года назад, когда отправлял сюда девочку, обещал ей место в отборе. И это притом, что у него хватило бы денег и на Парискую академию. Ведь знал же, получается, гад. А откуда?

Все мужчины разом замолкли. Неужели я действительно слышу о государственной измене? С такими знаниями точно долго не живут на этом свете. Тише, Эвон, тише. Даже не дыши! А то и тебя отправят в застенки тайной канцелярии. Анори? Так Марию-Элену забрали из-за каких-то слов отца? Может, он просто обещал, без задней мысли. Все же потакают дочкам. «Папа, а мы пойдем на прогулку?» — «Да, Эвон, завтра обязательно будет солнечно, и мы пойдем в парк». Родители часто соглашались со всем, о чем я спрашивала, лишь бы не расстраивать меня.

— Так что, Луи, прекращай заниматься глупостями. Ну, не нравятся тебе эти девицы, потерпишь годик, а потом заведешь фаворитку посмазливее для постельных утех. Безопасность страны важнее твоих «хотелок».

Чуть не ахнула. Разве можно говорить о подобном напрямую? Казалось, у меня уже горели не только щеки, но и уши, и даже руки. Это же… ни в какие ворота! Мысленно я, конечно, примирилась с фаворитками, раз уж записалась на отбор. Но одно дело — предполагать и настраивать себя и совсем другое — услышать такое… как само собой разумеющееся.

Из коридора раздалось досадливое цоканье «старика», похоже, сейчас будет новый виток нотаций. Интересно, месье де Грамона так расстроило выражение лиц племянника и его фаворитов? Потому что я не услышала ни словечка оправдания.

— Нашел! — раздался радостный голос Гая. — Третий снизу во втором ряду.

— Лечу, дядя, лечу! На встречу с претендентками! — иронично отозвался дофин и, судя по звуку, шаркнул ножкой, как в цирковых представлениях.

Раздался странный скрип, словно открыли дверь с давно не смазанными петлями. Тот самый потайной ход? Любопытно, но высунуться нельзя. Опасно. Фавориты дружно хохотнули, но скоро звук смеха стал приглушенным, а потом и вовсе пропал. Ушли? Подождала для верности пару минут. Ведь что месье де Грамону делать в пыльном коридоре восточного крыла в одиночестве? Надеюсь, у него есть и более важные дела.

Аккуратно ухватившись пальчиками за край подоконника, поднялась, едва не кряхтя от покалывания в затекших ногах. Выглянула в коридор, чтобы нос к носу столкнуться с сидящим на корточках месье де Грамоном.

Побледнела. Темница? Абаста?

— Я… я…

— Вы, вы, мадемуазель Эвон, — вздохнул менталист и, распрямившись, протянул мне руку. — И зачем вы снова прятались? Подслушивали?

— Я случайно, месье, — пробормотала, сжавшись. Кто же мне поверит?

— Снова случайно? — Бровь «старика» иронично выгнулась. — А что же вы тогда тут делали? Ну же, мадемуазель, от вашего честного ответа зависит очень многое, вы же понимаете.

Вжала голову в плечи. Конечно, понимаю. Кто я, чтобы спорить с Цепным Псом короля? Соринка. Но ведь я действительно не специально! Хотя на сегодня странных совпадений со мной хватает: я пряталась в галерее при встрече дофина, попала аккурат на дуэль, а теперь меня поймали за подслушиванием. Как можно еще истолковать эти случайности в свете того, что я услышала? Заговор.

— Мадемуазель!

Вздрогнула от крика. Однако это зло брошенное «мадемуазель» подействовало на меня совершенно иначе. Я расправила плечи и задрала подбородок. Я дочь и внучка виконта! В моих жилах тоже течет королевская кровь, в конце концов. Да, пусть сильно разбавленная, но, говорят, и ее унция стоит дорогого. Посмотрела прямо в глаза менталиста, послушно раскрывая сознание. Что? Хотите правду? Так мне нечего скрывать!

— Я плакала, месье. И галерея — единственное место, где можно вдоволь поплакать в одиночестве. Кто же знал, что его высочество будет… прогуливаться именно здесь и решит вести разговоры?

Мужчина, удивленно вскинув бровь, поднял мой подбородок еще выше двумя пальцами. Еще немного, и я задохнусь. Менталист придирчиво оглядел мое лицо, в том числе и глаза.

— И почему же здесь? А не среди подруг?

— Я дворянка! Не пристало мне, виконтессе, размазывать слезы по лицу у всех на виду.

Я возмутилась самому абсурдному предположению Цепного Пса. Что значит «среди подруг»? Чтобы все увидели опухшие глаза и нос? Чтобы шептались и говорили гадости за спиной? Нет! Я должна быть сильной. Мой голос звенел от гнева, но мои интонации лишь позабавили месье де Грамона. Менталист расхохотался.

Пораженно застыла. Я ожидала не такого отклика на свое поведение. Когда грубые слова сорвались с моих губ, мне казалось, меня накажут за дерзость, но… хохот?

— Знаменитая васконская гордость, да? — Де Грамон отпустил мой подбородок. — Да, вы правы, мадемуазель, будущей королеве нужно обладать не только состраданием, но и стойкостью, плакать можно лишь в своих покоях.

Растерялась. Неужели он надо мной насмехался? Но я же… совершенно искренна! Отчего реакция этого мужчины на мои слова всегда такая странная?

— А почему вы плакали, мадемуазель?

Упрямо поджала губы. Я не буду жаловаться. Жалость ужасна. И недостойна дворянки. Помню, дедушка частенько ругал меня в детстве за порывы надавить на жалость слуг, чтобы мне дали то, что я хочу. Я же де Сагон!

— Из-за дофина?

Вспыхнула. Понимала, что эмоции говорят куда честнее о причинах моих слез, чем могла бы сказать сама, но… как признаться? Тем более, наверняка и сам менталист будет согласен со словами графа, что мы тут все одна другой чудне е.

«Старик» вздохнул.

— Я надеюсь, мадемуазель, у вас хватит ума молчать об услышанном сегодня?

Кивнула. Конечно! Главное, не Абаста, а то тень бесчестия падет и на род. Я не могу этого допустить. Только не брат и не дедушка. Возможно, брату посчастливится взять в жены не самую родовитую дворянку, но с хорошим приданым. Все хотят аристократическую приставочку «де», но, увы, она только у старинных родов, берущих начало еще до смуты.

— Позвольте проводить вас до классной комнаты, чтобы вы уж точно не подслушали ничего лишнего.

Едва не застонала в голос. Что будет с моей репутацией, если увидят с менталистом? И так пошли слухи после моей неосторожной шутки по поводу внезапной благосклонности месье де Грамона, когда он оставил Жаклин в числе претенденток. А теперь еще и это! Атенаис, если узнает, не успокоится, пока не заклюет.

— Не думаю, что…

— Я настаиваю! — грозно рыкнул менталист и тут же улыбнулся. — А то вдруг виконтессу обидят по дороге.

Хотела возразить, что до приезда дофина меня никто и не думал обижать в стенах академии, но вовремя прикусила язычок. Нельзя быть такой дерзкой. Тем более с такими высокопоставленными людьми, как месье де Грамон.

— Благодарю, месье! — присела в реверансе и оперлась на предложенную менталистом руку.

«Старик» был слишком высоким для меня, а потому идти было не очень удобно. Наверняка со стороны мы смотрелись комично. Почему Цепной Пес не стер мне намять? Говорят, подобное подвластно менталистам. А я… с меня даже клятвы не взяли.

— Интересный факт, мадемуазель. Среди васконцев никогда не было заговорщиков или предателей. Вы принадлежите к маленькому, но гордому народу. — Де Грамон внимательно посмотрел на меня сверху вниз. — Знаете, мадемуазель Эвон, вы мне нравитесь.

Обомлела. Какое признание! Что же мне делать? Сначала побледнела, потом покраснела. Я же претендентка на место невесты дофина. Я, в конце концов, младше его вдвое. Месье — совсем старик, а я… чуть не расплакалась, разве меня спросят? А мои возражения никто не услышит, шутка ли: Цепной Пес богат и влиятелен, брат королевы. Если его величество решит, то даже дедушка не рискнет отказать такому высокопоставленному лицу.

Де Грамон остановился и после секундного разглядывания меня расхохотался. Смеялся он опять бесстыдно, как и тогда в кабинете, запрокинув голову, громко, ничуть не заботясь о приличиях.

— Черт возьми, отрадно, что в наше время девушки не разучились краснеть. Ваши эмоции — это нечто. Брачных планов я на ваш счет не строю, мадемуазель, боюсь, для вас я слишком порочен. Но мне нравится ваша открытость и гордость, не буду скрывать. Именно поэтому вы сейчас все еще остаетесь претенденткой на место будущей королевы. Пожалуй, стоит пригласить сюда старика Луи, вот он порадуется вашему обществу.

Я покраснела еще больше. Какая же я глупая! Сразу подумала о матримониальных планах. Как я могла решить, что весь мир вертится вокруг одной меня. Прав был святой отец в «Гнезде» — гордыни во мне больше, чем гордости.

— И, несмотря на теплую осень, постарайтесь больше не сидеть на камне, мадемуазель, это вредно для здоровья.

— Обещаю, месье.

Мы свернули в один из коротких переходов для прислуги и оказались перед дверями в кабинет рукоделия. Удивленно оглянулась по сторонам. Даже я не поняла, как мы сюда попали. И ведь никаких тайных ходов. Удивительно! Как много я не знаю об академии, но откуда короткие пути известны месье де Грамону?

«Старик» открыл дверь в класс, даже не постучавшись. Мне ничего не оставалось, кроме как тенью пройти следом за ним. Тут был весь наш курс, в том числе и девочки с целительского. Мигом вспыхнула, — что подумают девочки о подобном конвое?

По залу, где сидели ученицы, пронесся шепоток. Впрочем, он стих моментально, едва месье де Грамон заговорил:

— Мадам, позвольте вернуть вашу ученицу. Мадемуазель была так любезна, что помогла мне составить список фамилий девочек по курсам, а теперь я ее отпускаю.

Мадам Тьюри удивленно посмотрела на меня и, молча кивнув, указала рукой на свободное место у окна.

— Мадемуазель Эвон… — «Старик» взял мою руку и поцеловал. Когда он поднял глаза, в них резвились настоящие чертята. Он это специально! — Мадам.

Короткий кивок в сторону учительницы, после чего менталист вышел.

В полной тишине прошла к своему месту и села. Цепной Пес умудрился-таки создать тему для пересудов. Да сегодня только ленивый не будет шептаться у меня за спиной. Что задумал менталист? Опозорить меня? Или это проверка? Не зря де Армарьяк сказал, что при дворе мы не выдержим. Ведь, если верить слухам, дворяне строят козни друг другу ради благосклонности короля и королевы. А фаворитки? Уж они наверняка не скрываются, раз о них знает вся Франкия. Не верю, что придворные дамы держат язык за зубами и в спину ее величеству не летят сплетни.

— Мадемуазель Эвон, мы сегодня занимаемся рисованием. Месье Андрэ просил вас всех сохранить рисунки для его урока. На них вы будете отрабатывать одну из граней дара.

Оглянулась по сторонам — на меня смотрели все. Армель и Аврора несколько испуганно, остальные жадно, желая услышать подробности.

— К работе, мадемуазели! Я не слышала колокола об окончании занятия.

Вздохнула. После не избежать разговоров. Хорошо хоть месье де Грамон позаботился о более-менее приличной легенде: я помогала составлять списки претенденток, кто на каком курсе и к какому направлению относится. С подругами, конечно, это не пройдет, но вот остальные должны поверить. Особенно если мой рассказ будет скучным: составила, отдала месье Грамону листы, он меня проводил до кабинета. Зачем проводил? Чтобы не ругали за опоздание. Все логично.

Врать, конечно, нехорошо. И не умею я. Но вдруг получится? Может быть, месье де Грамон преподал мне урок? Не всегда стоит быть честной? Но разве это правильно? Разве это не будет предательством по отношению к себе? Вздохнула. Как сложно все. Видимо, этот отбор будет гораздо труднее, чем я рассчитывала.

Задумчиво посмотрела на лист бумаги перед собой. Значит, месье Андрэ просит сохранить рисунок? Неужели мы будем оживлять его? Украдкой посмотрела, над чем трудятся остальные девочки: пейзажи, фрукты. Луиза даже пытается изобразить дофина. Впрочем, рисует она на диво хорошо, и принц получается как живой. Хотя Лу с целительского, ей рисунок не для учебы нужен.

А я? Рисую я терпимо, но не очень красиво. Что бы такое…

Фавориты дофина сегодня как раз говорили о морской глади. А если море? Оно действительно не так далеко от нас. По весне нас даже вывозят в летний корпус академии, чтобы ученики могли дышать целебным морским воздухом.

Море! Окунула кисточку в синюю акварель. Бурлящие волны я вполне могу нарисовать. Это несложно.