Возможно, мне не тягаться с Цветочком, но Луиза не настолько зубаста, как ее подруга. Если я не смогу справиться с ней, то что меня ждет при дворе, где, по словам мэтра Шарля, настоящий серпентарий.

— Ну да… некоторым подачки просто необходимы, — пренебрежительно фыркнула Лу, поводя плечиком.

Свита моей соперницы мерзко захихикала, а я едва не покачнулась от неожиданности. О чем это Луиза? Не было ли в ее словах подоплеки. Только вот какой? Ведь не могла же Лу знать о бедственном положении «Гнезда»? Улыбнулась как можно безмятежнее, хотя на душе было тревожно. Отец Луизы был ростовщиком. Не мог же дед так сильно задолжать?

— А кому-то и помощь свыше не поможет, — парировала Армель, вставая со мной рядом, словно солдат, готовясь к обороне.

От слов маркизы Лу растерялась и замолчала. Ее свита, казалось, тоже была сбита с толку. А еще девочки уж больно пристально вглядывались в мое платье. Искали следы грязи? Еще бы… Луиза с подругами прогуляла занятия ради того, чтобы мне насолить, а тут — ничего! Приятно, когда тебя считают главной конкуренткой, еще бы играли честно…

— И как все прошло? — робко поинтересовалась Белла после минутного молчания.

Я же почувствовала себя… странно. Почти вершителем судеб, ведь о том, как происходит отбор, знали только я и Армель. А девочкам, стоящим сейчас перед нами, страшно. Неизвестность — плохой помощник сохранить хладнокровие. А именно ясная голова требуется при испытании. С одной стороны, мне очень хотелось, многозначительно поведя плечом, сказать что-нибудь в стиле Атенаис, особенно после «представления», устроенного пару минут назад. С другой же, казалось кощунственным скрывать произошедшее в классе. Ведь всем страшно! Да, Лу хотела испортить нам сегодняшний день и уничтожить все шансы на мое будущее, но ведь она неплохая.

Помнится, мы даже были когда-то дружны. Род Луизы был древний, но беден как церковная крыса. Из всего богатства — только дворянские корни и герб на покореженном щите, который предок де Классов привез из далекой Валлии. Ни земель, ни родового замка. Они и жили-то в небольшой усадьбе, находящейся в дедушкином виконтстве. Только батюшке Лу удалось как-то выбиться из вечных долгов, хотя, на мой взгляд, ростовщичество — это сомнительное занятие для дворянина. Сам он жил в столице нашего графства, а Лу была так же, как и я, на попечении своего деда.

Так как дворян в нашей глуши было немного, дед разрешал мне играть с Лу. Баронесса была тихой стеснительной девочкой вроде Авроры. Любила книги, и мы на пару читали запоем альманахи про Мелюзину. А потом… мы приехали в академию.

Первую неделю учебы мы были все так же дружны, и я даже не общалась с Армель или Авророй. Но потом я стала свидетельницей, как подшутили над баронессой. Я встала на защиту Авроры, как и Армель, а Лу… Она испугалась, что сама может стать жертвой розыгрыша Атенаис. Уже на следующий день Луиза сидела на ступеньках около скамейки Цветочка, словно собачонка, и тоненько смеялась.

Но Лу не была плохой. Я точно это помню. Что же могло так изменить девушку? Или все это игра, чтобы Атенаис не заподозрила ничего лишнего.

— А мы обязаны говорить? — вскинула брови Армель, поджав губы.

— Ах вы… — вспыхнула Лу.

— Я прошу соблюдать тишину, мадемуазели, — сердито оборвал нашу перепалку месье Петер, которому надоело слушать, как мы ругаемся.

Лу замолкла буквально на полуслове. Она уже округлила губы, намереваясь сказать какую-то колкость, и подняла плечико, чтобы, видимо, выразить пренебрежение. Бывшая подруга несколько раздраженно посмотрела на менталиста, но промолчала.

Я уже почти люблю месье Петера!

За спиной раздалось покашливание. Судя по всему, опять у кого-то из менталистов приступ. Бедняги! Совсем не подходит им наш климат. Надо будет попросить в лекарском крыле трав и заварить для месье исцеляющий чай в благодарность за помощь.

— А ты не боишься, Лу, что менталист видит все ваши мерзкие мыслишки? — шепотом съехидничала Армель, глядя, как притихли девочки.

— Менталистам запрещено делиться своими наблюдениями с окружающими, — возразила все таким же громким шепотом Белла, боязливо косясь на стоящих недалеко мужчин.

— Но уж дофину-то они точно рассказывают.

У Армель в голосе слышались снисходительные нотки. Впрочем, я думаю, ни для кого это не было открытием. Остается лишь догадываться, что могут рассказать «вороны» дофину. Вот про меня точно море гадостей. У меня просто ужасные мысли!

— Думаешь, что Эвон святая? Или ты? Или старательно думаете только о хорошем? Сами только и мечтаете, как бы разделить с принцем постель, — зашипела Лу.

Я даже удивилась такому злому выпаду Луизы. Разве могли мы с Армель считать себя непогрешимыми? И что значит «разделить постель»? Нет, я слышала эту фразу и раньше, но не задумывалась о значении, пока Лу не произнесла ее.

Неужели придется еще и за спальное место сражаться? Я мигом представила, как старательно черчу на кровати линию четко посередине матраса и ругаюсь, едва принц, издевательски хохоча, кладет ногу на мою половину.

Конечно, у меня есть подозрения, что это означает что-то плохое, уж больно злое лицо было у Лу, но понять бы что. Супруги спят вместе, это я точно знаю. Может быть, не каждую ночь, судя по отдельным репликам однокурсниц, но спят. Значит ли это «делить постель»? Но что в этом плохого? В любом случае я просто онемела, не зная, как ответить, чтобы не показаться совсем уж дурочкой. Зато маркиза, которая, видимо, поняла больше моего, возмущенно ахнула. Не знаю, что хотела сказать Армель, но ее прервал звук открывающейся двери. Мы с подругой стремительно развернулись и увидели Аврору. Была баронесса раскрасневшейся и пыталась выдернуть руку из ладони де Армарьяка, который и провожал конкурсантку. Что удивительно, спутником Авроры был не дофин. Но само поведение графа казалось странным. Он наклонился к самому уху блондинки и что-то ей сказал, отчего Аврора покраснела еще сильнее.

Мы с Армель вытянули шеи, разглядывая необычную картину.

Де Армарьяк, оторвавшись наконец от баронессы, с удивлением посмотрел на нашу компанию. Я оглянулась на застывших Луизу и ее подруг и удовлетворенно хмыкнула, проследив, как растерянно переглядываются девочки.

— А почему вы здесь?

— Мы должны были дождаться подругу, месье, — присела в реверансе Армель, не сводя глаз со смущенной Авроры и графа. — Вдруг Авроре захотелось бы теплого молока после выступления.

Я же, догадавшись, что Аврора явно на грани обморока от потрясения, молча протянула ей руку. Она, радостно и благодарно улыбнувшись, ухватилась за нее и порывисто меня обняла. Впрочем, баронесса не прекратила смотреть на де Армарьяка из-под полуопущенных ресниц.

— Или поддержки, — негромко пробормотала я, с некоторой досадой рассматривая де Армарьяка. Со своим выбором он, похоже, определился, а значит, для меня минус одна выгодная партия. Если буду долго думать, разберут всех, и даже месье Петера.

За спиной послышался смешок, и я запоздало подумала, что, скорее всего, месье менталист без экранирующего амулета и, следовательно, слышит все мои мысли. И если раньше это была лишь догадка, то после смешка она переросла в уверенность. Хотя в моей голове не было ничего плохого, несмотря на слова Лу, я почувствовала себя неловко, и мигом щекам стало жарко. Де Армарьяк, посмотрев на мои заалевшие щеки, заинтересованно покосился за наши спины на менталистов, будто ожидая, что меня разоблачат прямо на месте.

— Мы настолько страшные, что после встречи с нами требуется дружеская поддержка?

— Сколько можно болтать? Какова причина задержки? У нас сорок кандидаток, а ты торчишь в дверях непозволительно долго!

Легонько толкнув поморщившегося де Армарьяка в спину, из комнаты вышел месье де Грамон и оглядел нашу компанию. Лу с подругами за моей спиной разом присели в реверансе и точно оцепенели. Впрочем, не лучше «старик» действовал и на моих подруг. Аврора вцепилась в мое запястье так, что непременно останутся синяки, а Армель тут же растеряла всю свою браваду.

— Мадемуазель Эвон! — протянул менталист, оглядывая меня с головы до ног. — Можно было не сомневаться в причине задержки.

— Я тут решительно ни при чем, месье! — возмущенно воскликнула и тут же осеклась.

— Действительно, — поддержал меня внезапно граф. — Это я…

— Давно должен был пригласить следующую конкурсантку, — отрезал месье де Грамон. — Стефан! Отведи девушек в их комнаты. И, мадемуазель Эвон, настоятельно советую не покидать пределы ваших спален. Ведь я могу прийти и проверить.

Паж, появившийся словно ниоткуда, коротко поклонился нам с подругами и жестом пригласил ко второму выходу из фойе. Я могла и догадаться, что нас не выпустят к общей толпе. Лишь спустя мгновение пришло осознание. Неужели нас разведут по разным комнатам, не дав поделиться впечатлениями. Нет-нет! Месье не может быть столь жесток. Разве можно так поступать с девушками? Ведь столько всего хотелось обсудить! Как прошло выступление, все ли хорошо. А душевные переживания?

Услышав же последние слова менталиста, я на мгновение представила, как Цепной Пес заходит в мою спальню с присущим ей бардаком и, оглядываясь по сторонам, занимает единственный в комнате стульчик.

Когда я была маленькой, сразу после смерти родителей дед часто приходил ко мне в комнату. Видимо, чтобы я отвлеклась от тяжелых мыслей. Он усаживался за детский столик, с трудом помещаясь на маленьком стуле, и аккуратно брал в руки посуду из игрушечного сервиза. У меня всегда был накрыт стол к завтраку с расписными крошечными чашками и блюдцами. Печенье, к слову, было настоящее.

И вот сейчас «визит» месье де Грамона мне чудился таким же: огромный менталист, сидящий за моим кукольным столиком, с малюсенькой чашкой в руке.

Глаз у менталиста, с которого я не сводила взора, дернулся. Он несколько раздраженно посмотрел куда-то мимо меня.

— Вы что-то хотели сказать, мадемуазель? — процедил сквозь зубы месье де Грамон.

— Можно ли нам с подругами посидеть в моей комнате?

Цепной Пес удивленно замер, и я запоздало поняла, что в первую очередь он имел в виду не нас, а, скорее, Лу или ее подруг.

— Наглость — это, бесспорно, необходимое качество для королевы, мадемуазель Эвон, но…

— Вы хотели сказать «упорство», месье де Грамон? — усмехнулся де Армарьяк.

— А как же стакан теплого молока? — едва не плача пробормотала, осознавая, что нас сейчас разведут по разным комнатам и никак не получится поговорить.

— О маги всемогущие! — раздраженно воскликнул месье де Грамон. — Стефан! Принеси в покои мадемуазель Эвон три стакана молока. Мадемуазель Луиза, на испытание.

Месье де Грамон, нисколько не церемонясь, дернул месье де Армарьяка за руку, увлекая в кабинет. Граф же, дурачась, подмигнул замершей от ужаса Авроре.

А я… почувствовала теплую волну благодарности. Ведь три стакана молока означают, что нам разрешили пересидеть у меня в комнате. Не для меня же одной. Я столько и не выпью.

— Мадемуазель Луиза, — мягко напомнил месье Петер. — Прошу.

Луиза, в глазах который еще стоял испуг, обойдя нас с подругами по дуге, неуверенно шагнула через порог. Месье Петер тут же захлопнул за ней дверь.

В наступившей тишине раздался слаженный вздох облегчения. Я с удивлением посмотрела на Армель и Аврору. Что же их заставило так переживать? Неужели появление месье де Грамона? Но ведь он совсем не страшный. Строгий, конечно, вредный и немного пугающий, но точно не страшный.

— Присаживайтесь, мадемуазели, — вежливо предложил менталист оставшимся в фойе подругам Лу. — Стакан воды или, может быть, молока?

Девушки слаженно помотали головами и, сев на самый краешек скамьи, уставились на меня, словно кролики на удава. Интересно, чего они ждали? Какого-то пояснения? Я даже немного растерялась, не зная, что делать.

— Мадемуазели? — доброжелательно улыбнулся паж, открывая неприметную дверцу в углу фойе.

Аврора, придя в себя, отпустила наконец мою руку и, сделав несколько шагов в сторону Стефана, неуверенно оглянулась на меня.

— Благодарю вас, месье Петер. — Я присела в реверансе, который и на этот раз получился у меня идеально.

— За что, мадемуазель?

— За участие, — убежденно кивнула, вспоминая тот самый стакан молока, протянутый мне.

Ведь никто не заставлял менталиста помогать нам. Его дело лишь следить за порядком среди конкурсанток, а не узнавать, все ли хорошо с девицами после испытания. Дедушка всегда говорил, что мы незаслуженно обижаем самых простых людей, которые с теплотой относятся к нам. Мне запомнились слова Лу, что не нужно сдерживать свои мысли, ведь менталисты все равно никому не расскажут, но я считала это неверным.

«Спасибо, месье де Грамон», — подумала я, стараясь, чтобы это было как можно громче и Цепной Пес услышал меня даже в соседней комнате.

Я действительно была благодарна «старику» за все. В том числе и за незаметный выход после испытания, минуя толпу девчонок. Нас бы с подругами просто растерзали остальные студентки, ожидавшие встречи с дофином, а так идем себе пустынным коридором и молчим. Говорить в присутствии пажа было как-то стеснительно.

— Вы пользуетесь расположением месье де Грамона, мадемуазель Эвон, — вскользь заметил паж, придерживая дверь в галерею, через которую мы намеревались срезать путь до женского крыла. — Прошу, мадемуазели.

Я даже удивилась, как пажи за столь короткий срок успели запомнить все коридоры и переходы. Но еще большие эмоции вызвали слова, сказанные юношей. Щекам стало жарко, словно меня уличили в чем-то постыдном, но на самом деле мне нравилось, что паж так считает. Будто бы я была этакой хитрой интриганкой и у меня были «свои люди» при дворе, а ведь королеве и надлежит собирать сторонников. Не тот ли это случай?

— Наверное, вам показалось, — улыбнулась как можно снисходительнее, быстро переглянувшись с подругами. Выражение лица Армель было встревоженное, складывалось впечатление, что она испугалась слов юноши.

— Еще вчера строго-настрого было приказано раскидать девчонок по одной, — ехидно заметил паж. — А вы, однако, остались в фойе втроем. Да и после испытания вас не отправили к остальным конкурсанткам.

— А может, дофин определился с выбором и ему уже приглянулась одна из нас.

Паж с сомнением оглядел нашу компанию, словно оценивая, и, похоже, осмотр его не впечатлил.

— Это все месье де Грамон, — убежденно замотал головой паж. — Всем менталистам вы очень нравитесь, мадемуазель.

Мне показалось, что последние слова были произнесены с издевкой. Растерянно покосилась на подруг. И что мне сказать? То, что я просто обязана ответить на столь странный выпад, — очевидно, но все же…

— Говорят, месье менталисту нравятся бедные провинциальные глупышки в определенной плоскости, — зло фыркнул паж, остановившись перед самым женским крылом.

Похоже, мое молчание его только раззадорило. Я часто заморгала, стараясь представить, о какой плоскости говорит паж. Что-то из области математики, ведь верно? У нас она была на первом курсе, но девочкам преподавали факультативно, я, к стыду своему, помню весьма смутно, что нам рассказывал учитель. Ведь тогда на полках нашей библиотеки только-только появились выпуски романа о Персефоресте. До учебы ли мне было?

Но имел ли паж в виду математический термин? Похоже, это оскорбление не лучше, чем то, что он назвал меня провинциальной глупышкой. И вот это точно гадость. Хотя я и не до конца понимаю, о чем речь, но, судя по выражению лица юноши, ничего хорошего не значило.

— Вы не боитесь, что Эвон расскажет о ваших словах месье де Грамону? — внезапно холодно отозвалась молчащая всю дорогу Армель. Подруга сделала шаг вперед, загораживая меня плечом, и впилась недобрым взглядом в пажа.

— Мадемуазель Эвон? — Стефан вскинул брови. — Думаю, мадемуазель постыдится жаловаться великому Цепному Псу.

— Зато мне это под силу, — процедила сквозь зубы маркиза.

— Вы? Месье де Грамону?

— Да хоть дофину! — рявкнула Армель, быстро кинув на меня какой-то странный взгляд. — Я никому не позволю обижать близких мне людей!

Паж удовлетворенно улыбнулся, словно только это и мечтал услышать, заставив нас с подругами удивленно замереть. Что за странное поведение? Все столичные гости такие? Сначала обидят, а потом лучатся удовольствием, как будто это составляет смысл их жизни.

— Это великолепные слова, мадемуазель, запомните их. Прошу.

Ошеломленные, мы остановились перед распахнутой дверью в мою комнату. Вся ситуация казалась… странной.

— Ваше молоко принесут чуть позже. Постарайтесь не покидать комнату до вечера. Ужин также принесут к мадемуазель Эвон. Позовите классную даму, если решите разойтись по своим апартаментам.

Коротко поклонившись, Стефан поспешил скрыться, оставив нас удивленно переглядываться. Странная вспышка, право слово! Неужели паж вынуждал Армель вступить в разговор? Но почему? Что ему сделала именно маркиза?

Армель же, тяжело вздохнув, поспешно зашла в комнату и буквально втянула нас следом. Аврора сразу присела за столик и как-то облегченно выдохнула, словно была напряжена все это время. Хотя остается только гадать, насколько тяжело было баронессе.

— Ну что? — преувеличенно бодро спросила я. — Как прошло выступление?

— Я выступила ужасно, — опустила плечи Аврора. — Сначала у меня никак не хотела оживать карта, а потом обвалилась восточная башня. Я чуть сквозь землю не провалилась, и если бы не граф де Армарьяк…

— О да! Мы заметили, что он был очень внимателен к тебе, — рассмеялась я, вызывая легкий румянец на щеках баронессы. — Так и не отпустил твоей руки.

— Я влюбилась, девочки, — внезапно пробормотала Армель, обнимая себя за плечи. — Даже во время нашей прогулки после обеда не было такого. А тут… я взглянула на дофина и пропала. Мне кажется, что умру, если меня не выберут. Точно умру.

Я хихикнула над внезапно вытянувшимся лицом Авроры, а потом и до меня дошел смысл слов маркизы. Кровь разом отхлынула от щек, и стало резко тяжело дышать. Армель влюбилась в дофина? Мне казалось, меня обманули. Я так старалась! У меня было фееричное представление. Сомневаюсь, что хотя бы одна из иллюзий, которые попробуют сотворить сегодня, будет столь же… живой, но разве могу я претендовать на принца после таких слов подруги.

И что теперь? Граф де Армарьяк определился, Аврора тоже. Уверена, что дофин обязательно оценит лучистые глаза Армель. Если уж маркиза влюбилась, думаю, Луи-Батист обязательно ответит на ее чувства. И что потом? Уедут мои подруги, и я останусь совсем одна перед Атенаис и ее прислужницами. Опять одна.

— Армель, я так рада! — воскликнула Аврора и, подскочив со стула, кинулась к маркизе.

— Я не уверена, но… — Армель смущенно пожала плечами. — Мне кажется, что дофин тоже что-то понял.

Она беспомощно оглянулась на меня и благодарно сжала руки Авроры.

Я же села на кровать. Мне чудилось, что мерзкий червяк зависти в моей душе был задушен еще пару дней назад, но я ошибалась. Я кусала губы, не зная, что ответить, не могла радоваться за подругу. В голове было на удивление пусто, словно все мысли вышибло этим странным признанием Армель. Есть ли смысл теперь делиться переживаниями, если все и так понятно? Армель наверняка будущая королева Франкии, Аврора — графиня де Армарьяк. Одна Эвон… останется в стенах академии. Одинокая и забытая всеми. И дела «Гнезда» будут все хуже.

— Прости меня, Эвон, — расплакалась внезапно Армель. — Я знаю, ты мечтала стать королевой, но ты же его не любишь, а я…

Подруга осела на пол, и Аврора упала вместе с ней, не в силах удержать. Я же сидела и смотрела на самых дорогих мне людей в академии и не знала, что сказать. Весь мой мир рушился. Разве теперь дофин выберет меня? А его решение отберет у меня всю жизнь. Смогу ли я даже существовать в стенах академии одна? Нет, конечно! Я умру. Вот так лягу и умру без своих подруг. Решительно встала и сделала несколько шагов к девочкам.

— Я не хотела, Эвон! Правда, не хотела, мне казалось, что я никогда не перейду тебе дорогу, но стоило мне встретиться с ним глазами, как я… — Армель вытирала тыльной стороной руки слезы, пока Аврора обнимала ее за талию и утешающе гладила по спине.

А я все так же возвышалась над ними и молчала. Почему-то у меня не оставалось сомнений, что дофин не устоит перед подругой. И вопрос явно решенный — Армель станет королевой Франкии. Мигом вспомнился подслушанный разговор на балконе. Значит ли это, что Армель грозит опасность?

— Ты же должна понять, Эвон. Пожалуйста, не ненавидь меня!

Встрепенулась. Неужели Армель считает, что я ее осуждаю и даже ненавижу. У меня настолько страшное лицо? Мне мигом стало стыдно своих мерзких мыслей. Как я могу думать о себе в такой момент? Маркизе угрожает реальная опасность, а я переживаю, что мне будет не с кем ходить по коридорам. Передо мной моя будущая королева. Помотала головой, нет, прежде всего, Армель моя подруга. Лучшая в мире подруга.

— Что ты, Армель, разве я могу? — опустилась на колени перед девочками и попыталась обнять сразу обеих.

Маркиза разрыдалась еще сильнее, и я испугалась, что сделала только хуже. Даже Аврора, поддавшись настроению, начала всхлипывать. Боюсь, мы представляли жалкое зрелище: три девицы, размазывающие сопли по лицу, сидели на полу и предавались жалости к самим себе. Но мне было все равно, что о нас подумали бы окружающие. У меня было чувство, что я прощаюсь с подругами. Именно здесь и сейчас, потому что это последний момент, когда мы можем побыть настоящими. Себе я не позволю слез в присутствии посторонних.

— А что отбор? — спросила, когда эмоции немного утихли.

— Не знаю, что теперь мне делать. Смогу ли я выиграть? — тихо произнесла Армель.

— А вы хоть поговорили? Может, вспыхнувшее чувство взаимно? Ему понравилось твое выступление?

— Знаете, когда я хотела показать, как книги будут «танцевать», то шар на столе перед его высочеством загорелся ослепительным светом. Тогда я посмотрела на принца и… пропала. Он стоял в этом ореоле света такой прекрасный, а потом он поклонился… Девочки!

Армель, казалось, захлебывалась словами и воспоминаниями. Девушка делала много пауз, и мне чудилось, что она, прикрыв глаза, видит лицо дофина. Мне даже стало завидно, но я понимала, что во мне таких эмоций дофин не вызывает. И как удалось Армель так долго скрываться? Ни разу не сказала, что ей нравится дофин. Наоборот, старательно внедряла мне мысль, что я могу завоевать внимание дофина, или это действительно под действием момента? Но, встретившись глазами с объектом своей любви, она словно ожила. И теперь я видела совсем другую Армель. Нежную, влюбленную, трепетную! Совсем как в романах, что мы читали вместе.

— Какой? — с замиранием сердца спросила Аврора.

— Лучший! — уверенно кивнула Армель.

— Мадемуазели, позвольте? Ваше молоко.

Встрепенулась и обернулась на дверь. Мы еще успеем поговорить, а пока надо успокоить Армель, молоко — лучшее для этого средство.

— Иду, месье!