Роммель

Летом 1938 года я служил в штабе 3-го армейского корпуса в Берлине. Я, молодой ротмистр, прибыл на свою первую штабную должность прямо из военной академии. Однажды в мой кабинет вошел полковник — коренастый, живой, полный энергии и пышущий здоровьем человек с составлявшим предмет наших вожделений орденом «Pour le Merite» на шее. Это был чисто служебный визит. Полковник Эрвин Роммель, недавно назначенный руководителем военной подготовки «гитлеровской молодежи», зашел обсудить некоторые второстепенные вопросы управления и дисциплины в Берлинском округе. Так я впервые увидел командира, с которым мне в течение пятнадцати месяцев пришлось делить все невзгоды африканской войны и которого я научился любить и уважать как одного из выдающихся полководцев нашего времени, Зейдлица танковых войск и, быть может, самого смелого и энергичного командира, какого знала германская военная история.

Даже в 1938 году репутация Роммеля в германской армии была уже высокой — блестящие командные способности, проявленные им в Первую мировую войну, когда он был строевым офицером, предвещали его последующие успехи на высших постах. Он привлек внимание Гитлера, издав ценное руководство по тактике пехоты, и его назначение руководителем военной подготовки «гитлеровской молодежи», очевидно, было лишь ступенью на пути к важной командной должности. Позднее я узнал, что Роммель отнюдь не был доволен своим назначением и постоянно ссорился с Бальдуром фон Ширахом, имперским руководителем молодежи. Этот человек, который сам никогда не был военным, вообразил, что руководить молодежью должна сама молодежь, в результате чего эти шестнадцатилетние Schnoesels, как говорил Роммель, подавали команды своим Schtandarten, сидя в огромных сверкающих «мерседесах», как будто они были командирами корпусов. В общем, Роммель вскоре отказался от своих обязанностей, и причиной этого было невозможное поведение Шираха.

Я прибыл в Африку в июне 1941 года в качестве офицера штаба танковой группы — этот штаб был сформирован в Германии, а затем в полном составе переброшен в Ливию к Роммелю. До сих пор Роммель был только командиром Deutsche Africa Koips — немецкого Африканского корпуса. Одержанные им в апреле 1941 года крупные победы увеличили масштабы его действий, и ему стал необходим соответствующий штаб. Сначала сам Роммель не сознавал этого, и я никогда не забуду сдержанного и холодного приема, который он оказал нам в Гамбуте. Мы все были типичными офицерами генерального штаба и в то же время совершенно не были знакомы с африканскими условиями.

Как боевой генерал, Роммель смотрел на нас скептически; более того, сам он никогда не был офицером генерального штаба и явно беспокоился, что мы попытаемся контролировать его действия и даже подменять его. В своих мемуарах Роммель говорит:

«Однажды в Африку прибыл генерал Гаузе с большим штабом. Ему было приказано изучить возможности применения крупных сил в Африке и подготовить наступление на Египет. Хотя у генерала Гаузе были ясные указания от ОКВ не поступать в мое подчинение, тем не менее он сделал это, после того как я сказал ему, что командование всеми немецкими войсками в Африке поручено мне одному».

В действительности мы никогда не ставили вопрос о том, чтобы оспаривать его права командующего; мы прибыли в Африку, чтобы служить ему, и вскоре он убедился, что не может командовать большой армией без нашей помощи.

Когда мы прибыли в Африку, обстановка была следующей. После разгрома армии Грациани в результате наступления Уэйвелла германское верховное командование было вынуждено вмешаться в африканские события, и в феврале и марте 1941 года в Ливию была отправлена 5-я легкая дивизия (впоследствии переименованная в 21-ю танковую дивизию). За ней должна была последовать 15-я танковая дивизия, но Роммель не стал дожидаться ее прибытия и, не обращая внимания на протесты итальянского верховного командования, в конце марта начал наступление. Вырвавшись через узкий проход у Гаср-эль-Брега (Мерса-Брега), Роммель захватил врасплох англичан и разбил их войска в Западной Киренаике. 4 апреля немецкие бронеавтомобили вступили в Бенгази, и Роммель начал преследование. Обычно сам он пользовался для своего передвижения «Шторхом» — маленьким самолетом, который мог приземлиться на теннисном корте. Известен факт, что во время этого наступления, пролетая над ротой, которая задержалась без видимой причины, он сбросил записку: «Если вы сейчас же не двинетесь вперед, я спущусь вниз. Роммель».

Бросив свои войска в наступление по пустыне через старый форт Эль-Мекили, где было взято в плен несколько генералов и более 2 тыс. солдат, Роммель вновь захватил Киренаику. Во время этого наступления был срезан «Киренаикский выступ» вместе с плоскогорьем Джебель-эль-Акдар — этот выступ не может служить препятствием для наступающего с востока или запада потому, что последний всегда вправе выбрать более короткий путь через пустыню. К 10 апреля наши войска заняли Бардию и перешли египетскую границу у Эс-Саллума. Слабые немецкие силы отвоевали почти всю Киренаику за двенадцать дней. Один Тобрук продолжал держаться еще и в мае, отражая решительные атаки немецких войск.

Эта блестящая победа придала совершенно иной оборот войне в Африке, но после неудачного наступления на Тобрук 3 мая Роммель вынужден был перейти к обороне. В конце мая войска Уэйвелла атаковали наши позиции в районе Капуццо и Хальфайи, но были отбиты; в середине июня они предприняли более широкую операцию под кодовым названием «Бэтглэкс», которая привела к тяжелым танковым боям в районе Капуццо и Сиди-Омара. Африканский корпус понес серьезные потери в танках, но благодаря решительным действиям Роммеля поменялся на этот раз ролями с 7-й английской бронетанковой дивизией и одержал замечательную победу. За этим последовало длительное затишье, и с июня по ноябрь в Западной пустыне серьезных сражений не было.

Прежде чем перейти к описанию значительной по масштабам операции «Крузейдер» и крупного сражения при Эль-Газале, а также нашего победоносного наступления через Тобрук к Эль-Аламейну — то есть периода, включающего ряд самых драматических и поучительных эпизодов в истории боевых действий танков, — я хочу изложить свои впечатления о Роммеле и службе в его штабе. Я также расскажу об общих условиях войны в пустыне.

Служить у Роммеля было нелегко: он так же мало щадил окружавших его людей, как и самого себя. Чтобы работать с Роммелем, надо было иметь железный организм и стальные нервы; вместе с тем я должен подчеркнуть, что хотя Роммель иногда не стеснялся в выражениях, «разнося» командиров частей и соединений, но по отношению к тем, кто принадлежал к его непосредственному окружению, он вел себя совершенно иначе: стоило ему убедиться в работоспособности и добросовестном отношении к делу кого-либо из офицеров — и он никогда не говорил ему грубого слова.

У Роммеля было довольно странное представление о штабной службе. Особенно надоедало его вмешательство во всякие мелкие дела, решение которых лежало на обязанности начальника штаба. Как правило, он требовал, чтобы начальник штаба сопровождал его в поездках по фронту, что часто означало посещение даже передовых позиций. Это противоречило установившемуся принципу генерального штаба, который гласил, что начальник штаба замещает командующего в его отсутствие. Но Роммель любил, чтобы его главный советник находился всегда под рукой, а если тот выйдет из строя — ну что ж, его всегда можно заменить.

В критические периоды Роммель и его начальник штаба иногда отсутствовали не только весь день, но и несколько дней подряд. Это возлагало большую ответственность на других штабных офицеров, и в особенности на первого офицера штаба (начальника оперативного отдела). Мы охотно брали на себя эту ответственность, зная, что Роммель всегда поддержит любое решение, которое мы сочтем необходимым принять. Самым трудным для нас было его отсутствие в разгар операции «Крузейдер» в ноябре 1941 года, когда Вестфаль как первый офицер штаба и я — третий офицер — оставались полными хозяевами штаба танковой группы с 23 по 28 ноября. Вестфаль был вынужден отменить один из важнейших приказов Роммеля, и после своего возвращения командующий проявил великодушие, утвердив действия Вестфаля, хотя они находились в прямом противоречии с его прежними распоряжениями.

За период с августа по ноябрь 1941 года мне пришлось очень хорошо узнать Роммеля. Хотя на фронте было затишье, ни штабы, ни войска фактически не отдыхали. Роммель лихорадочно работал над усовершенствованием позиций на границе, и в результате между Сиди-Омаром и Эс-Саллумом вырос настоящий минный барьер. Роммель также усиленно занялся подготовкой к захвату Тобрука. В течение этих так называемых спокойных месяцев Роммель уже в 5 часов утра, бывало, заходил в бронированную машину первого офицера штаба, чтобы изучить последние донесения об обстановке. Затем он отдавал распоряжения штабу и в сопровождении штабного офицера отправлялся к войскам, расположенным у Эс-Саллума или Тобрука, где, как правило, проводил весь день.

Обычно за маршрутом движения следит штабной офицер, но Роммель обладал необычайной способностью чувствовать нужное направление и ориентироваться на местности и сам указывал путь. Во время посещения фронта он видел все, ничто не ускользало от его внимания. Он замечал, что орудие плохо замаскировано, что поставлено недостаточное количество мин или что у дозора мало патронов. Во всех случаях он лично убеждался, что его приказы и указания выполняются. Роммель пользовался большой популярностью среди молодых солдат и унтер-офицеров, во время бесед с которыми он обычно отпускал немало шуток; вместе с тем он мог быть очень резким с командирами взводов, если бывал недоволен их действиями. После такой проборки он, однако, с готовностью выслушивал доводы сопровождающего штабного офицера в защиту незадачливой жертвы, и, если его упреки оказывались необоснованными, Роммель при следующем посещении восстанавливал справедливость.

Энергии Роммеля можно было удивляться: как правило, он весь день проводил в таких проверках, не считаясь с сильной жарой, которая в летние месяцы иногда доходила до 43 градусов в тени. Завтрак его состоял из нескольких бутербродов, которые он съедал в машине, и глотка чаю из бутылки; поздний обед был не менее спартанским. Роммель по обыкновению обедал один или в обществе немногих штабных офицеров — своих ближайших помощников. Во время обеда он позволял себе выпить один стакан вина. Он требовал, чтобы лично ему и его штабу выдавали такой же паек, как и войскам. В Северной Африке не всегда было нормальное питание — месяцами мы не видели свежих овощей и жили только на консервах; к тому же вода всегда была солоноватая — этот привкус ощущался даже в кофе и чае. Мы имели значительные потери от желудочно-кишечных заболеваний, и мне самому пришлось в сентябре 1942 года уехать из Африки с амебной дизентерией.

Роммель не был все время только строгим командиром и, когда он становился менее суровым, бывал очень приятным в компании человеком. «Записки Роммеля» содержат следующую выдержку из его письма к жене:

«10 сент. 1941. Вчера вечером я ездил на охоту с майором фон Меллентином и лейтенантом Шмидтом (адъютантом). Это было очень увлекательно. Мне удалось подстрелить из машины бегущую газель. На обед у нас была восхитительная печенка».

Схема 6

Подступы к Тобруку

Мои впечатления о Роммеле как о полководце будут изложены в последующих главах. По моему мнению, он был идеальным командиром для войны в пустыне. Правда, его обычай «командовать, находясь в боевых порядках», иногда обращался против него: на решения, касающиеся всей армии в целом, подчас оказывали чрезмерное влияние чисто местные успехи или неудачи. С другой стороны, отправляясь лично в опасные места — а он обладал какой-то сверхъестественной способностью появляться в нужном месте и в нужное время, — он тем самым получал возможность изменять свои планы в соответствии с новой обстановкой, что в условиях Западной пустыни имело исключительно важное значение. Он вдумчиво и тщательно планировал боевые действия, быстро и смело принимал решения на поле боя, всесторонне оценивая возможности того или иного смелого удара в меняющейся боевой обстановке.

Что больше всего меня восхищало, так это его мужество и находчивость, а также твердая решительность в самые критические моменты. Эти качества полностью проявились во время его блестящего ответного удара на Аджедабию в январе 1942 года, когда он захватил врасплох и наголову разбил победоносную 8-ю английскую армию; в ходе боев в «котле» в июне, когда Роммель спокойно и уверенно управлял войсками, находившимися на грани поражения и в то же время накануне величайшей победы; наконец, в июле 1942 года, когда он с железной стойкостью держался у Эль-Аламейна, хотя резервы и боеприпасы были уже почти все израсходованы.

Между Роммелем и его войсками установилось то необъяснимое чувство взаимного понимания, которое дается людям свыше. Африканский корпус шел за Роммелем, куда бы он его ни вел и как бы сурово он с ним ни обращался, это был все тот же Африканский корпус из тех же трех дивизий — и у Сиди-Резега, и у Аджедабии, и у Найтсбриджа, и у Эль-Аламейна. Солдаты знали, что меньше всего Роммель щадил самого себя; они видели его рядом с собой и чувствовали, что это их отец-командир.

 

Обычный день

Быть может, читателю будет интересно, если я подробно опишу обычный день в штабе Роммеля во время напряженных боевых действий. Выбранный мною период составляет двадцать четыре часа — от 18.00 15 июня до 18.00 16 июня 1942 года. Общая обстановка на этот день была такова.

После решающей победы, одержанной 12 июня в крупных танковых боях между Найтсбриджем и Эль-Адемом, Африканский корпус устремился на север и 13 июня сломил сопротивление англичан в районе Найтсбриджа. 14 июня Ритчи решил отвести свои войска с позиций у Эль-Газалы, и в течение дня части Африканского корпуса продолжали наступать западнее Тобрука и подошли к гряде холмов, откуда были видны шоссе Виа-Бальбиа и море. Утром 15 июня Роммель решил, что уже не удастся отрезать главные силы 1-й южноафриканской дивизии, которая отходила из Эль-Газалы на Тобрук по Виа-Бальбиа. Он приказал 15-й танковой дивизии спуститься к морю, чтобы отрезать южноафриканские арьергарды, а 21-ю танковую дивизию направил далеко в обход в направлении к Эль-Адему, где 29-я индийская бригада обороняла сильно укрепленный опорный пункт. По мнению Роммеля, было чрезвычайно важно не дать англичанам возможности оборудовать новую позицию южнее Тобрука, поэтому 21-я танковая и 90-я легкопехотная дивизии получили приказ захватить Эль-Адем и Бельхамед, а затем продолжать наступление через Гамбут с целью отрезать Тобрук с востока. Таков тактический фон того двадцатичетырехчасового периода, который я теперь опишу.

Командный пункт Роммеля в Бир-Лефа, время — 18.15. Генерал-полковник Роммель с начальником штаба полковником Байерлейном вернулись из поездки по дивизиям и входят в мою бронированную штабную машину. Со мной находится старший лейтенант Фосс.

Командующий, вернувшийся из 15-й танковой дивизии (у Виа-Бальбиа), говорит, что часть арьергарда 1-й южноафриканской дивизии взята в плен, но большей части соединений, отходивших из Эль-Газалы, удалось ускользнуть; поэтому 21-я танковая дивизия в полдень получила приказ преследовать противника, повернув на восток от Тобрука.

Я докладываю обстановку. 21-я танковая дивизия передовыми подразделениями вышла в район западнее Эд-Дуда, где была встречена сильным огнем противника с укрепленных позиций Эд-Дуда и Бельхамед. По донесениям, полученным из 90-й легкопехотной дивизии, части дивизии вклинились на отдельных участках восточного и западного секторов опорного пункта Эль-Адем в оборону англичан, однако сопротивление противника в целом сломить не удалось. Командиры трех немецких разведотрядов докладывают, что в районе к югу и юго-востоку от Эль-Адема они отбросили разведывательные подразделения противника, 20-й итальянский (моторизованный) корпус сосредоточивается вокруг Найтсбриджа, 10-й и 21-й итальянские корпуса продвигаются на восток через Эль-Газалу.

Противнику удалось избегнуть захвата в клещи, и он отходит с позиций у Эль-Газалы. Части, занимавшие эти позиции (1-я южноафриканская и 50-я английская дивизии), а также утратившие боеспособность танковые бригады 1-й и 7-й бронетанковых дивизий сосредоточиваются на ливийско-египетской границе. Воздушной разведкой подтверждается непрерывное движение от Тобрука на восток; радиоперехватом подтверждается, что 1-я южноафриканская и 50-я английская дивизии совместно с двумя бронетанковыми дивизиями находятся на границе. Следовательно, в районе Тобрука могут быть только 2-я южноафриканская дивизия с 11-й и 29-й индийскими бригадами, расположенными на дальних подступах к крепости.

Командующий: «Я намерен взять Тобрук путем coup de main. С этой целью следует незамедлительно занять районы южнее и восточнее Тобрука, а 8-ю английскую армию оттеснить дальше на восток. Вот мой приказ на 16 июня (Роммель несколькими штрихами наносит свой замысел на карту):

„Немецкий Африканский корпус силами 21-й танковой дивизии овладевает Эд-Дуда и Бельхамед. 15-я танковая дивизия, расположенная сейчас западнее Тобрука, будет сменена итальянцами — пока что дивизией „Триесте“ — и направится в район Эль-Адем. Танковая дивизия „Ариете“ обеспечивает южный фланг в районе юго-западнее Эль-Адем. 90-я дивизия овладевает опорным пунктом Эль-Адем, 10-й итальянский корпус окружает Тобрук с юго-запада, а 20-й итальянский корпус — с запада.

Просить командующего военно-воздушными силами сосредоточить 16 июня главные усилия в районе Эль-Адем, Эд-Дуда“».

Все эти распоряжения были отправлены самолетом во все упомянутые корпуса как частные приказы: в те дни не отдавалось официальных общих приказов по армии, за исключением приказа на штурм Тобрука, отданного 18 июня.

В 19.30 командующий ужинает в своей машине и приглашает начальника штаба и меня разделить с ним ужин (обычно Роммель садился за стол один или со своим адъютантом). Вначале наша беседа ограничивается воспоминаниями о гарнизонной жизни в Винер-Нёйштадте и о лыжных прогулках, к которым Роммель питал большое пристрастие. Вскоре, однако, темой разговора, как всегда, становится Тобрук. Роммель думает лишь об одном — о захвате Тобрука. Войска должны наступать в том же направлении, как намечалось в ноябре 1941 года, то есть с юго-востока. Начальник штаба взвешивает наши шансы и оценивает возможные ответные меры противника, но умолкает, видя, что Роммель уснул в своем кресле. Природа берет свое даже у такого закаленного человека — ведь он с пяти часов утра ездил по позициям.

Вечерние донесения от разных корпусов продолжают поступать до полуночи; старший лейтенант Фосс обрабатывает их, и сводка посылается по радио в ОКХ; одновременно сводку получает итальянский штаб связи при танковой армии для передачи итальянскому верховному командованию в Риме.

16 июня, 4.30. Первый офицер для поручений наносит обстановку по утренним донесениям на карту.

4.50. Командующий приходит в машину начальника оперативного отдела: Я докладываю утреннюю обстановку.

Вызывается генерал-майор Краузе, командующий артиллерией армии, и получает распоряжение к полудню сосредоточить основную массу артиллерии для поддержки наступления 90-й легкопехотной дивизии. Затем следует обмен мнениями между командующим и начальником инженерной службы армии полковником Геккером, которому поручается разведать минные поля на юго-восточных подступах к Тобруку.

Второй офицер штаба (начальник отдела тыла) полковник Шульте-Хёйтхаус получает распоряжение выбрать место для нового командного пункта армии в районе непосредственно северо-западнее Эль-Адема.

В 6.00 командующий с начальником штаба уезжает на командный пункт 90-й легкопехотной дивизии. Оттуда он хочет проехать на командный пункт Африканского корпуса, а затем — 21-й танковой дивизии. Его сопровождают несколько связистов с радиостанциями, позволяющими установить прямую связь со всеми корпусами и дивизиями.

В 8.45 из Африканского корпуса поступает сообщение о том, что 21-я танковая дивизия заняла опорный пункт Эд-Дуда.

С 9.00 истребители-бомбардировщики противника проявляют активность в полосе Африканского корпуса и 90-й дивизии. Командный пункт армии несколько раз подвергается штурмовым налетам английской авиации.

В 10.15 ко мне приходит майор Отто, начальник снабжения армии, и я кратко информирую его об обстановке и намеченном штурме Тобрука. Он жалуется на то, что за последнюю неделю итальянское верховное командование значительно урезало тоннаж морских перевозок для немецких войск в пользу итальянской танковой дивизии «Литторио», которая перебрасывается в Африку. Поэтому создалось весьма критическое положение со снабжением, особенно не хватало горючего. (В последующие дни, когда в районе Гамбута было захвачено большое количество бензина, положение значительно улучшилось.)

В 10.30 командир роты радиоперехвата докладывает о радиопереговорах открытым текстом между 29-й индийской бригадой и 7-й бронетанковой дивизией, из которых явствует, что гарнизон опорного пункта Эль-Адем готовится к прорыву в ночь с 16 на 17 июня. Сообщение об этом немедленно передается Роммелю и 90-й дивизии.

11.30. Роммель по радио приказал командиру 90-й дивизии: «Немедленно прекратить наступление. Надежно окружить опорный пункт Эль-Адем. Армейской артиллерии усилить огонь по опорному пункту».

11.30. Мы с майором Цоллингом, третьим офицером штаба, обсуждаем обстановку. Дополнительно подтверждается, что главные силы 8-й английской армии отошли к самой границе, 2-я южноафриканская дивизия оставлена в Тобруке — это позволяет заключить, что крепость будет обороняться.

12.15. Полковник Бюхтинг, начальник связи армии, докладывает, что узел связи на новом командном пункте будет полностью оборудован к 15.30.

12.40. Мы обсуждаем обстановку с генералом графом Барбасетти, начальником итальянского штаба связи. Он сообщает, что танковая дивизия «Литторио» находится на подходе и ее передовые подразделения этой ночью будут в районе Эль-Газалы. Но итальянское верховное командование еще не дало разрешения на участие дивизии в боевых действиях.

12.50. 21-й итальянский корпус доносит по радио, что все части 15-й танковой дивизии на побережье сменены.

13.15–13.50. Получено несколько донесений от итальянской танковой дивизии «Ариете», а также от 3-го и 580-го разведотрядов о том, что все беспокоящие атаки 7-й английской моторизованной бригады южнее и юго-восточнее Эль-Адема отражены.

15.00. Я с частью офицеров оперативного отдела перемещаюсь на новый командный пункт. В пути мы попадаем под артиллерийский огонь с юга и несколько раз подвергаемся атакам с воздуха.

(Третий офицер штаба с остальными офицерами оперативного отдела остаются на старом командном пункте до тех пор, пока я не сообщу, что новый командный пункт начал работать.)

15.45. Я являюсь на новый командный пункт и узнаю, что командующий прибыл туда раньше меня.

16.15. В моей машине происходит обмен мнениями между командующим и фельдмаршалом Кессельрингом. Роммель докладывает об обстановке и объясняет свое намерение атаковать Тобрук с юго-востока. Кессельринг обещает поддержать наступление всей имеющейся в его распоряжении авиацией. Он объясняет, что 15 июня, а также сегодня его части не имели возможности поддерживать танковую армию, поскольку они действовали против шедшего в Мальту английского конвоя.

18.15.21-я танковая дивизия овладела пунктом Сиди-Резег.

19.00. Я докладываю обстановку Роммелю. Он отдает следующие распоряжения на 17 июня: «Продолжать действия по захвату внешних оборонительных сооружений Тобрука, завершить окружение крепости и сдерживать силы противника на востоке и юге».

 

Вооружение и техника

В своих мемуарах Роммель пишет: «Северная Африка с полным основанием может считаться театром, где военные действия носили самый современный характер… Только в пустыне смогли найти полное применение и широкое развитие те принципы боевого использования танков, которые были теоретически разработаны перед войной. Только в пустыне развертывались настоящие танковые сражения с участием большого количества танков».

Нельзя понять сущность ожесточенных танковых сражений в Западной пустыне, если не упомянуть о боевой технике обеих сторон. Вопреки общепринятому мнению, немецкие танки по своим качествам нисколько не превосходили танки наших противников, а по численности мы всегда были слабее. Во время операции «Крузейдер» в ноябре 1941 года англичане наступали, имея 748 танков, в числе которых было 213 «матильд» и «валентайнов», 220 «крузейдеров», 150 крейсерских танков более старого образца, чем «Крузейдер», и 165 «стюартов» американского производства. Наша танковая группа могла противопоставить им лишь 249 немецких и 146 итальянских танков. Итальянские танки с их недостаточной броневой защитой и 47-мм пушками с низкой начальной скоростью снаряда значительно уступали всем типам танков противника и к тому же были механически непрочными.

В числе немецких танков было 70 машин T-II — они были вооружены лишь тяжелыми пулеметами и поэтому могли использоваться только для целей разведки.

Основную массу наших сил составляли 35 танков типа T-IV и 139 машин T-III (у нас имелось также пять английских «матильд», о которых мы были высокого мнения).

Танк T-IV завоевал у англичан репутацию грозного противника главным образом потому, что был вооружен 75-мм пушкой. Однако эта пушка имела низкую начальную скорость снаряда и слабую пробивную способность, и хотя мы и использовали T-IV в танковых боях, они приносили гораздо большую пользу как средство огневой поддержки пехоты. T-III, входившие в состав танковой группы во время операции англичан «Крузейдер», имели только 50-мм пушку с малой начальной скоростью снаряда; как теперь признают английские специалисты, она была ничем не лучше двухфунтовой пушки. По толщине брони наши танки также не превосходили машины англичан.

Английские пехотные танки «Матильда» и «Валентайн» имели более сильную броневую защиту, и даже «крузейдеры» и «стюарты» были защищены лучше, чем наши T-III. Например, максимальная толщина брони танков T-III, участвовавших в боях в ходе операции «Крузейдер», составляла 30 мм, тогда как «крузейдеры» имели лобовую броню толщиной 47 мм, а «стюарты» — 44 мм.

Чем же тогда следует объяснить блестящие успехи Африканского корпуса? По моему мнению, наши победы определялись тремя факторами: качественным превосходством наших противотанковых орудий, систематическим применением принципа взаимодействия родов войск и — последним по счету, но не по важности — нашими тактическими методами. В то время как англичане ограничивали роль своих 3,7-дюймовых зенитных пушек (очень мощных орудий) борьбой с авиацией, мы применяли свои 88-мм пушки для стрельбы как по танкам, так и по самолетам. Вноябре 1941 года у нас было только тридцать пять 88-мм пушек, но, двигаясь вместе с нашими танками, эти орудия наносили огромные потери английским танкам. Кроме того, наши 50-мм противотанковые пушки с большой начальной скоростью снаряда значительно превосходили английские двухфунтовые пушки, и батареи этих орудий всегда сопровождали наши танки в бою. Наша полевая артиллерия также была обучена взаимодействию с танками. Короче говоря, немецкая танковая дивизия была в высшей степени гибким соединением всех родов войск, всегда, и в наступлении и в обороне, опиравшимся на артиллерию. Англичане, напротив, считали противотанковые пушки оборонительным средством и не сумели в должной мере использовать свою мощную полевую артиллерию, которую следовало бы обучать уничтожению наших противотанковых орудий.

Наша тактика танковых войск была развита в предвоенные годы генералом Гудерианом, принципы которого были восприняты и творчески применены в условиях пустыни Роммелем. Их ценность полностью подтвердилась во время крупнейшего сражения, начавшегося 18 ноября 1941 года.

 

С 19 по 23 ноября 1941 года между 8-й английской армией и танковой группой «Африка» шло танковое сражение, занимающее исключительно важное место в истории военного искусства. Никогда еще не было сражения, протекавшего в таком быстром темпе и с такой головокружительной сменой успехов и неудач. Свыше тысячи танков при поддержке множества самолетов и орудий были втянуты в водоворот сражения, которое развернулось на местности, допускавшей полную свободу маневра, и велось командирами, готовыми бросить в бой последние резервы, чтобы добиться победы. Обстановка менялась так стремительно, что трудно было следить за передвижением своих собственных войск, не говоря уже о войсках противника. Облака пыли, поднимаемые атакующими танками и движущимися колоннами, усиливали неясность обстановки, и, как говорит Окинлек, «по временам туман войны в буквальном смысле слова окутывал поле боя».

Это сражение предъявляло огромные требования к командованию и штабам, и по этой причине я считаю, что оно заслуживает внимательного изучения в наши дни. Из этих крупных «маневренных боев» можно извлечь гораздо больше поучительного, чем из последующих операций Второй мировой войны, в которых исход решался превосходством в численности и вооружении. В соответствии с этим я намерен подробно рассмотреть это сражение, но сначала кратко обрисую стратегическую обстановку.

 

Стратегическая обстановка

В конце лета и осенью 1941 года все наши планы в Северной Африке определялись тем, насколько удастся разрешить проблему снабжения. И германское и итальянское верховное командование понимало, что до тех пор, пока Роммель не захватит Тобрук, невозможно добиться значительных успехов в Африке. В июне Роммель получил приказ готовиться к наступлению на крепость, и он рассчитывал, что его удастся начать в сентябре. Однако англичане все время топили направлявшиеся в Африку транспорты, что заставляло нас с месяца на месяц откладывать наступление. Наконец была назначена окончательная дата — 21 ноября.

Англичане, владея Мальтой, господствовали над нашими коммуникациями между Европой и Африкой. Я, не колеблясь, могу заявить, что этот остров оказал решающее влияние на весь ход войны в пустыне. Это обстоятельство учитывал гросс-адмирал Редер, когда в апреле 1941 года он настойчиво убеждал Гитлера захватить Мальту, прежде чем наступать на Россию. Нежелание Гитлера поступить так, как советовал Редер, стоило нам слишком больших людских и материальных жертв и, по существу, сделало наше окончательное поражение неизбежным. Английские боевые корабли и самолеты, базирующиеся на Мальту, проявляли особую активность в период, предшествующий операции «Крузейдер», о чем свидетельствуют следующие цифры. В июле 1941 года было потеряно 17 процентов всех грузов, отправленных в Африку, а в августе — 35 процентов. В сентябре потери судов на пути в Африку возросли до 38 процентов, в том числе 49 тыс. т было потоплено и 14 тыс. т повреждено. Из 50 тыс. т грузов, отправленных в Ливию в октябре, только 18,5 тыс. т прибыли по назначению. В ночь с 8 на 9 ноября конвой из семи транспортов, охраняемых итальянскими крейсерами и эсминцами, был уничтожен англичанами без всяких потерь с их стороны. Нечего и говорить, что эти потери серьезнейшим образом обострили наше положение со снабжением в Африке и сыграли важную роль в конечном успехе 8-й английской армии и операции «Крузейдер».

Когда Роммель впервые прибыл в Африку, он мало интересовался вопросами снабжения. Однако впоследствии он понял, что снабжение является на этом театре основной проблемой.

В то время как наши ослабевшие войска стояли у крепости Тобрук, ожидая, пока будут пополнены запасы и прибудут подкрепления, численность английских войск на Среднем Востоке быстро возрастала. Окинлек мог продолжать подготовку к широкому наступлению с целью очистить Киренаику от наших войск, основывая свои планы на предположении, что главные военные усилия Британской империи должны быть направлены на Средний Восток. Мы в штабе танковой группы хорошо представляли, что должно произойти, а я как начальник разведывательного отдела отвечал за всестороннюю информацию о противнике.

В середине октября я составил разведывательную сводку для рассылки всем частям, в которой подчеркивал вероятность крупного наступления англичан в ближайшем будущем. В течение нескольких недель наша воздушная разведка продолжала сообщать о строительстве железнодорожной линии от Мерса-Матрух к границе, а в сентябре прекрасно работавшей радиоразведкой было установлено, что 1-я южноафриканская и 2-я новозеландская дивизии переместились из дельты Нила в район Мерса-Матрух. Дальняя воздушная разведка подтвердила движение многочисленных конвоев по Красному морю в направлении Суэцкого канала.

Схема 7

Положение войск стран Оси на 17 ноября 1941 г.

Эти события поставили нас в исключительно тяжелое положение, однако большую часть наших затруднений можно было разрешить, захватив Тобрук. К 26 октября Роммель решил, что у него достаточно сил для наступления, и отдал соответствующие распоряжения. Наши приготовления предполагалось закончить к 15 ноября, но наступление нельзя было начать ранее 20 ноября, пока не наступят лунные ночи. Существовала реальная опасность, что 8-я армия начнет наступать первой или же нанесет удар, когда наши войска глубоко втянутся в бои за крепость, что поставило бы нас в весьма критическое положение.

К тому же Роммель был глубоко озабочен поведением итальянцев. Главнокомандующий итальянскими войсками в Северной Африке генерал Бастико, которому формально подчинялся Роммель, был убежден, что англичане готовят наступление, и говорил, что противник предпримет не просто демонстративные действия, а мощное наступление с целью добиться решающего результата. Бастико считал, что оно начнется одновременно со штурмом Тобрука, и поэтому энергично настаивал, чтобы Роммель отменил свой план наступления на крепость. Роммель и слышать не хотел об этом, и, вообще говоря, я думаю, что он был прав. В войне всегда есть элемент риска, а отменить наш план наступления на Тобрук и ограничиться лишь пассивной обороной означало бы передать инициативу в руки противника. Захват Тобрука намного усилил бы наше положение, и Роммель был готов пойти на это рискованное предприятие.

Чтобы рассеять опасения итальянцев и предотвратить вмешательство в его планы, Роммель дал указания своему штабу вести переговоры с итальянскими офицерами в самоуверенном тоне, и в ноябре всякий раз, когда мне приходилось разговаривать с нашими союзниками, я намеренно преуменьшал возможности наступления англичан. Во время посещения Рима в ноябре Роммель в своей беседе с Каваллеро, начальником итальянского генерального штаба, проводил такую же точку зрения. В своих мемуарах Каваллеро говорит:

«Я спросил Роммеля, возможно ли, что противник предпримет широкое наступление с целью окружения наших войск. Роммель считал такую возможность весьма маловероятной, поскольку противник будет опасаться, что итало-немецкие дивизии отрежут ему пути отхода. Он предвидел лишь действия незначительных сил противника при поддержке авиации».

То же самое отмечается и в труде по истории боевых действий итальянской армии:

«Немецкая разведка по мотивам, которые не легко объяснить, отвергала мысль о том, что англичане замышляют наступление, и приписывала сведения, полученные нашими разведорганами, „чрезмерной латинской нервозности“; 11 ноября начальник немецкой разведки (то есть я как начальник разведывательного отдела) в споре с итальянским офицером связи, который говорил о предстоящем наступлении англичан, заметил: „Майор Реветрия (начальник итальянской разведки) слишком нервничает. Скажите ему, чтобы он не беспокоился, потому что англичане наступать не будут“».

На самом же деле нас очень тревожила возможность наступления англичан, и Роммель принял все необходимые меры для его отражения. Наши позиции на границе простирались на тридцать километров от Эс-Саллума до Сиди-Омара; они были прикрыты плотным поясом минных заграждений и оборонялись батальонами итальянской дивизии «Савона», усиленными немецкими отрядами с 88-мм пушками. Эти позиции вынуждали англичан при любом варианте наступления произвести широкий обход по пустыне, во время которого их растянутые коммуникации оказались бы под угрозой.

После длительного размышления Роммель решил, что привлекать 21-ю танковую дивизию к наступлению на Тобрук не следует, и расположил это соединение южнее Гамбута с целью отразить любую попытку англичан помешать нашим планам. Роммель сделал этот шаг потому, что, как явствовало из наших разведывательных донесений, наступление англичан было весьма вероятно. 15-я танковая дивизия и вновь сформированная дивизия «Африка» наступали на Тобрук, но 15-я дивизия должна была планировать свои действия с учетом того, что она в двадцать четыре часа может быть переброшена на поддержку 21-й дивизии.

Кроме того, итальянский танковый корпус должен был удерживать Бир-Хакейм и Бир-эль-Гоби и прикрывать подступы к Тобруку с юга.

Два немецких разведывательных отряда (3-й и 33-й) прикрывали разрыв между Бир-эль-Гоби и Свди-Омаром, а наши самолеты-разведчики проникали далеко за границу. Главные силы противника располагались в районе Мерса-Матрух, и, оценивая обстановку на 11 ноября, я писал: «Серьезного наступления с целью освобождения Тобрука нельзя ожидать до тех пор, пока главные силы противника не будут переброшены из района Мерса-Матрух, Эд-Дабба в район сосредоточения вблизи Эс-Саллума». Я считал, что если англичане в ответ на наше наступление на Тобрук в свою очередь начнут наступать, то им потребуется три дня, прежде чем они сумеют оказать серьезное воздействие на положение в районе Тобрука. А за это время мы рассчитывали овладеть крепостью.

 

Танковая битва

16 ноября артиллерия 15-й танковой дивизии начала выдвижение на позиции юго-восточнее Тобрука, а части дивизии «Африка» стали готовиться к штурму крепости. Весь день дул ураганный ветер; вслед за тем на Киренаику обрушился ливень небывалой силы, который продолжался двадцать четыре часа. Мосты были снесены, дороги превратились в реки, и все наши аэродромы оказались под водой. В течение нескольких дней ни один самолет не мог подняться в воздух, и деятельность нашей воздушной разведки была сведена к нулю.

15 ноября наша радиоразведка донесла, что 1-я южноафриканская дивизия предположительно перемещается к западу от Мерса-Матрух, а на следующий день эти донесения подтвердились. 17 ноября генерал фон Равенштейн, командир 21-й танковой дивизии, решил усилить разведывательный заслон противотанковой ротой, а в журнале разведки в тот вечер появилась запись: «В английской радиосети полное молчание».

Утром 18 ноября мы снова отметили «почти полное радиомолчание» противника. Мы также констатировали, что ведение воздушной разведки с нашей стороны невозможно, так как «посадочные площадки превратились в море грязи, а вади наполнились водой». Но начиная с середины дня стали поступать донесения от 21-й дивизии: с английской стороны явно усилилась активность разведчиков, много бронеавтомобилей спешило к северу, в направлении дороги Тарик-эль-Абд. Роммель считал, что это будет только разведка боем, и штаб танковой группы весь день был занят подготовкой к штурму Тобрука.

В тот вечер генерал Крювель, командир Африканского корпуса, приехал к Роммелю. Он доложил, что фон Равенштейн обеспокоен возросшей активностью англичан и утром 19 ноября хочет выслать сильную боевую группу в направлении Габр-Салех. Крювель доложил Роммелю, что он предупредил командира 15-й танковой дивизии о необходимости быть готовым выдвинуться из района Тобрука в район южнее Гамбута для поддержки 21-й танковой дивизии. Роммель был раздражен поведением Крювеля. Он ни за что не хотел отказаться от давно задуманного наступления на Тобрук и сказал: «Мы не должны падать духом». Он запретил высылку боевой группы на Габр-Салех, «чтобы не спугнуть противника». Тем не менее он дал указание итальянскому танковому корпусу «усилить наблюдение» к востоку и югу от Бир-эль-Гоби.

Утром 19 ноября Крювель снова явился в штаб в Гамбуте и имел длительную беседу с Роммелем. Он объяснил, что положение серьезное: наши разведывательные отряды были оттеснены за дорогу Тарик-эль-Абд крупными танковыми силами противника, которые энергично продвигаются в северном направлении. Это не разведка, а большое наступление, и крайне необходимо безотлагательно принять контрмеры. Роммель согласился на то, чтобы 21-я танковая дивизия направилась к Габр-Салеху, а 15-я танковая дивизия вечером двинулась в район сосредоточения южнее Гамбута. После завтрака Роммель лично поехал в 21-ю танковую дивизию посмотреть, как его танки пойдут в наступление. Начиналось великое танковое сражение.

Схема 8

Действия танков 19 ноября 1941 г.

Сейчас мне ясно, что в то время 21-я танковая дивизия была брошена в бой слишком поспешно и было бы лучше, если бы она уклонилась от боя до тех пор, пока не сосредоточится весь Африканский корпус. К середине дня 19 ноября обстановка оставалась неясной; нам было известно лишь то, что английские бронетанковые части пересекли границу в районе форта Маддалена и продвигаются в северном направлении, тогда как другие части противника вступили в соприкосновение с нашими войсками, обороняющими пограничные позиции. В такой неопределенной обстановке лучшее правило — сосредоточиться и ожидать дальнейшей информации, но Роммель все еще надеялся, что англичане проводят только разведку боем и что сильный удар 21-й дивизии отбросит их назад.

Решение о вводе в бой 21-й танковой дивизии было на самом деле более рискованным, чем нам представлялось в то время. Утром 19 ноября вся 7-я бронетанковая дивизия находилась в районе Габр-Салех, и, если бы она оставалась сосредоточенной, она могла бы нанести очень серьезное поражение распыленной 21-й танковой дивизии. Но, к счастью для нас, генерал Каннингхэм, командующий 8-й армией, решил рассредоточить свои танки, и в течение дня части 7-й бронетанковой дивизии разошлись в различных направлениях.

22-я бронетанковая бригада начала наступление на Бир-эль-Гоби, где была отбита итальянцами с тяжелыми для нее потерями; 7-я бронетанковая бригада двинулась на север, к аэродрому Сиди-Резег, за ней следовала дивизионная группа поддержки.

В Габр-Салехе осталась только 4-я бронетанковая бригада с задачей поддерживать связь с левым флангом 13-го английского корпуса (2-я новозеландская дивизия, 4-я индийская дивизия и 1-я армейская танковая бригада), стоявшего непосредственно перед нашими позициями на границе.

Командир Африканского корпуса приказал 21-й танковой дивизии начать наступление боевой группой в составе 5-го танкового полка, усиленного двенадцатью полевыми орудиями и четырьмя 88-мм пушками. Группу возглавлял командир полка полковник Штефан, храбрый и решительный офицер, который впоследствии был убит в этой кампании. Около 15 час 30 мин он атаковал крупные английские танковые силы примерно в восьми километрах северо-восточнее Габр-Салеха и в жестоком бою, продолжавшемся до наступления темноты, оттеснил англичан за дорогу Тарик-эль-Абд. Наши потери были незначительны: два T-III и один T-II, тогда как у англичан было подбито двадцать три танка.

Вечером 19 ноября обстановка для штаба танковой группы все еще была далеко не ясной. Во второй половине дня английские танки и южноафриканские бронеавтомобили захватили аэродром Сиди-Резег, который, по существу, не охранялся. Из дивизии «Ариете» докладывали, что под Бир-эль-Гоби подбито около пятидесяти английских танков, которые опрометчиво атаковали итальянские оборонительные сооружения; доносили, что другая сильная группа противника преследовала наш 3-й разведотряд, оттеснив его за дорогу Тарик-Капуццо близ Сиди-Азейз. Поступали также донесения о движении частей противника к западу от Джарабуба.

В тот же вечер генерал фон Равенштейн докладывал Крювелю по телефону. Он предложил сосредоточить обе танковые дивизии в одном месте, но не предпринимать каких-нибудь широких действий, пока у нас не будет более ясного представления о расположении противника и его намерениях. Его осторожность была совершенно оправданной, потому что весь ход сражения зависел от того, насколько правильное решение примет Роммель или Крювель. Полковник Байерлейн, начальник штаба Крювеля, позвонил в штаб танковой группы и спросил, что делать. Роммель предоставил Крювелю полную свободу действий и приказал ему «уничтожить боевые группы противника в районе Бардия, Тобрук, Сиди-Омар, прежде чем им удастся создать серьезную угрозу Тобруку».

Крювель установил, что перед ним находятся три основные группировки противника: части у Габр-Салеха, против которых действовал Штефан, части, продвигающиеся прямо к Тобруку через Сиди-Резег, и части, расположенные на восточном фланге, которые преследовали 3-й разведотряд.

Крювель решил сосредоточить усилия в направлении Сиди-Омара, рассчитывая уничтожить английские войска, угрожавшие 3-му разведотряду. Но этих войск противника больше не существовало, во второй половине дня в этом районе действовал 3-й танковый полк, но затем он отошел и присоединился к 4-й бронетанковой бригаде. Тем не менее 20 ноября весь Африканский корпус двинулся к Сиди-Азейзу и провел большую часть дня в поисках воображаемого противника, 21-я танковая дивизия в конце концов израсходовала горючее и застряла в пустыне примерно в десяти километрах от опорного пункта Сиди-Омар. В штаб танковой группы понеслись отчаянные призывы выслать горючее по воздуху. Все, что мы могли сделать, — это организовать транспорт с горючим, который прибыл на место лишь после наступления темноты.

15-я танковая дивизия прошла по дороге Тарик-Капуццо вплоть до Сиди-Азейза, затем повернула на юго-запад. В конце дня дивизия столкнулась с 4-й бронетанковой бригадой, которая все еще находилась в районе Габр-Салеха. Ожесточенная схватка продолжалась до наступления темноты; англичане понесли серьезные потери в танках и были снова отброшены за дорогу Тарик-эль-Абд. Однако решающего успеха достигнуть не удалось, и для Африканского корпуса 20 ноября было потерянным днем. Тем временем 7-я английская бронетанковая бригада и артиллерийская группа поддержки закрепились на аэродроме Сиди-Резег и отбили контратаки дивизии «Африка», 22-я английская бронетанковая бригада выступила из Бир-эль-Гоби на помощь 4-й бронетанковой бригаде, но прибыла на место, когда уже почти стемнело.

Нет никакого сомнения, что 20 ноября мы упустили большую возможность одержать победу. Каннингхэм был так любезен, что разбросал 7-ю бронетанковую дивизию по всей пустыне, а мы не сумели воспользоваться его великодушием. Если бы Африканский корпус утром 20 ноября нанес удар на Габр-Салех, он мог бы уничтожить 4-ю бронетанковую бригаду; с другой стороны, если бы он двинулся на Сиди-Резег, он мог бы нанести сокрушительное поражение английским частям, действовавшим в этом районе. В этом случае мы бы очень легко одержали победу, разгромив англичан в ходе начатой ими операции «Крузейдер», потому что вся 8-я английская армия была разбросана по гигантской дуге, простирающейся от Эс-Саллума до Бир-эль-Гоби. Описанные нами события показывают, как осторожно нужно действовать и как тщательно взвешивать все разведывательные данные, прежде чем бросать свои главные танковые силы в большое сражение.

 

Разгром 7-й бронетанковой дивизии

Вечером 20 ноября Крювель встретился с Роммелем, который теперь ясно представлял всю серьезность своего положения. Роммель решил, что на следующий день Африканский корпус должен направиться к Сиди-Резег с целью «атаковать и уничтожить части противника, продвигающегося к Тобруку».

В 4.00 12 ноября Роммель сообщил Крювелю о том, что «положение на всем театре является весьма критическим», и потребовал, чтобы Африканский корпус «выступил точно в назначенное время».

Выполнить это распоряжение было, однако, не так легко, потому что 15-й и 21-й танковым дивизиям надо было сначала оторваться от 4-й и 22-й английских бронетанковых бригад в районе Габр-Салех. Африканский корпус сформировал сильный арьергард, усиленный 88-мм и противотанковыми пушками, который нанес тяжелые потери англичанам, когда они попытались помешать нашему движению на север. Тем не менее несколько английских танков все же врезались в наши моторизованные колонны и подожгли много грузовиков. К полудню обе английские бригады прекратили преследование и остановились для заправки.

В то время как арьергарды сдерживали преследующих англичан, танки 15-й и 21-й дивизий с артиллерией сопровождения быстро продвигались по направлению к Сиди-Резег. Командир 7-й английской бронетанковой бригады решил оставить на аэродроме Сиди-Резег 6-й танковый полк с группой поддержки, а 7-й гусарский и 2-й танковый полки должны были преградить путь наступающим танкам. Тогда это было очень типично для тактики англичан, их командиры обычно не сосредоточивали танки и орудия для совместных действий в бою. К 10.00 большинство танков 7-го гусарского полка горело, а 15-я и 21-я дивизии достигли холмов, окружавших аэродром у Сиди-Резег с юга.

Затем Африканский корпус попытался овладеть аэродромом, предприняв наступление с юго-востока, однако успеха не имел отчасти из-за серьезного недостатка боеприпасов, а отчасти благодаря героическому сопротивлению артиллерийской группы поддержки под блестящим командованием бригадного генерала Кэмпбелла. Артиллерия была самым обученным и лучше всего управляемым родом войск английской армии, и качества английских артиллеристов полностью проявились в упорном бою под Сиди-Резег 21 ноября. К исходу дня 4-я бронетанковая бригада с юго-востока нанесла удар в тыл частям Африканского корпуса, но была остановлена противотанковым заслоном; 22-я бронетанковая бригада атаковала с юго-запада левый фланг 15-й танковой дивизии.

Роммель не принимал участия в этом бою. На рассвете 21 ноября гарнизон Тобрука — 70-я английская пехотная дивизия и 32-я армейская танковая бригада — перешел в наступление на юго-восточном участке обороны и после ожесточенного боя прорвал фронт расположенных здесь дивизий «Африка» и «Болонья». Наше положение стало крайне серьезным, и Роммель сам поспешил на опасный участок. Приняв командование над 3-м разведотрядом, усиленным 88-мм пушками, он лично повел его в атаку. Несколько английских танков было подбито, и противник был отброшен на исходные позиции.

Тем временем из района границы поступили угрожающие донесения. Подошедшая 2-я новозеландская дивизия во второй половине дня 21 ноября прошла позади наших приграничных укреплений и пересекла дорогу Тарик-Капуццо по обе стороны Сиди-Азейз. Тем самым создалась угроза штабу танковой группы в Гамбуте, и Роммель приказал нам в течение ночи переместиться в Эль-Адем.

Вечером 21 ноября Роммель приказал Крювелю не допускать соединения гарнизона Тобрука с 30-м английским корпусом (7-я английская бронетанковая дивизия, 1-я южноафриканская дивизия и 22-я гвардейская бригада). Для этой цели Крювель получил в свое распоряжение большую часть дивизии «Африка».

Схема 9

Наступление Африканского корпуса на Сиди-Резег 21 ноября

Несмотря на то что ему не удалось оттеснить группу поддержки с аэродрома Сиди-Резег, Африканский корпус вечером 21 ноября занимал выгодные позиции между группой поддержки и английскими 4-й и 22-й бронетанковыми бригадами и мог атаковать каждую из этих группировок по очереди. Но днем 21 ноября в разговоре с генералом Нейман-Зилковом, командиром 15-й танковой дивизии, Крювель заявил, что он намерен добиться «полной свободы маневра» и этой ночью двинет корпус на восток с целью произвести перегруппировку в районе Гамбута.

Крювель получил приказание Роммеля в 22 часа 40 мин и соответственно изменил свой план. 15-я танковая дивизия должна была теперь отойти и произвести перегруппировку южнее Гамбута, а 21-я танковая дивизия направлялась на север с задачей сосредоточиться в районе Бельхамеда. Результат этих распоряжений был таков, что англичане впервые с 19 ноября получили возможность сосредоточить всю 7-ю бронетанковую дивизию в одном месте. Более того, между двумя дивизиями Африканского корпуса теперь образовался разрыв почти в 30 км.

Главные силы танковых дивизий в течение ночи отошли из района южнее аэродрома Сиди-Резег, но арьергардам утром 22 ноября пришлось вступить в бой с англичанами. Наши противотанковые орудия и 88-мм пушки еще раз доказали свои высокие качества и не подпустили близко английские танки. В первой половине дня арьергарды присоединились к своим дивизиям — 15-я танковая дивизия находилась южнее Гамбута, а 21-я танковая дивизия — между Бельхамедом и Заафраном. К середине дня 4-я и 22-я бронетанковые бригады соединились с группой поддержки 7-й бронетанковой дивизии и остатками 7-й бронетанковой бригады на аэродроме Сиди-Резег. Положение англичан было теперь очень благоприятным: 7-я бронетанковая дивизия сосредоточила свои бригады, в которых все еще имелось около 180 танков, 1-й южноафриканской дивизии было приказано сосредоточиться в Сиди-Резег, а 5-я южноафриканская бригада уже была в этом районе, имея задачу захватить южную цепь холмов (удерживаемую подразделениями 155-го пехотного полка) к западу от отметки 178,0. Днем 22 ноября 6-я новозеландская бригада начала движение к Сиди-Резегу по дороге Тарик-Капуццо. Войска тобрукского гарнизона, совершившие вылазку 21 ноября, были остановлены, но далеко не разбиты. Если бы 7-й бронетанковой дивизии удалось отразить наши атаки во второй половине дня 22 ноября, соотношение сил у Сиди-Резег резко изменилось бы не в нашу пользу (см. схему 10).

Схема 10

Контрудар Роммеля 22 ноября 1941 г.

Около полудня Роммель приехал к фон Равенштейну и после разговора с ним решил провести наступательный план, благодаря которому чаша весов склонилась в нашу сторону. Мотопехота 21-й танковой дивизии, поддерживаемая большей частью дивизионной артиллерии, получила приказ атаковать высоты у Сиди-Резег с севера, в то время как 5-й танковый полк с 88-мм пушками должен был сделать большой крюк севернее Бельхамеда, подняться по обходной дороге стран оси в направлении Эд-Дуда и, обойдя высоты у Сиди-Резег, атаковать аэродром с запада.

Тяжелая артиллерия танковой группы была сосредоточена у Бельхамеда и поддерживала 21-ю танковую дивизию ураганным огнем.

Англичане, по-видимому, совершенно не ожидали этой атаки; у них было большое количество бронеавтомобилей, но похоже на то, что они не сумели своевременно обнаружить наш маневр и предупредить об опасности. 5-й танковый полк ворвался на аэродром, несмотря на бешеный огонь орудий группы поддержки, 22-я английская бронетанковая бригада, пройдя через огневые позиции английской артиллерии, контратаковала немецкие танки, но 4-я бронетанковая бригада англичан почему-то колебалась. 88-мм и противотанковые пушки, ведя огонь с северных и южных высот, нанесли тяжелые потери 22-й бронетанковой бригаде, которая в конце концов отошла, потеряв половину своих машин. 1-й батальон королевских стрелков оборонял северные высоты у кладбища Сиди-Резег. Немецкие танки атаковали этот батальон с тыла, а пехота 21-й танковой дивизии — с фронта. В результате большая часть батальона была взята в плен. К вечеру вступила в бой 4-я бронетанковая бригада, но она не смогла выправить положение, и 21-я танковая дивизия продолжала удерживать свои позиции на северных высотах и западнее аэродрома.

Командир 7-й бронетанковой дивизии генерал Готт решил, что дальнейшая оборона аэродрома невозможна; с наступлением темноты он отвел свои разбитые части на новые позиции за южными высотами. Во второй половине дня 3-й трансваальский шотландский полк 5-й южноафриканской бригады атаковал наши позиции у отметки 178,0 и понес значительные потери.

Тем временем на противоположном фланге вступила в бой 15-я дивизия. Ее действия не были согласованы с действиями 21-й дивизии; Крювель решил наступать по своей инициативе и атаковал 7-ю бронетанковую дивизию во фланг. Английская разведка и тут не сумела предупредить об опасности. 15-я дивизия быстро продвигалась вперед по ровной местности с твердым грунтом, и даже темнота не помешала ее продвижению, 8-й танковый полк, находившийся в авангарде, около 19.00 натолкнулся на крупное скопление машин примерно в 6,5 км юго-восточнее аэродрома Сиди-Резег. Он немедленно развернулся и окружил английский бивак; танки включили фары, командиры выскочили из машин с пистолетами в руках. Англичане были застигнуты врасплох и не смогли оказать сопротивление. Некоторые танки пытались ускользнуть, но были тут же подожжены — от яркого пламени на поле боя стало светло как днем.

Оказалось, что 8-й танковый полк захватил в плен штаб 4-й бронетанковой бригады вместе с большей частью 8-го гусарского полка. Это был сокрушительный удар по лучшему соединению 7-й бронетанковой дивизии. Африканский корпус одержал блестящую победу и снова стал хозяином на поле боя.

 

День поминовения

На 23 ноября Роммель наметил наступление с задачей уничтожить остатки 7-й бронетанковой дивизии и разгромить 1-ю и 5-ю южноафриканские пехотные бригады. Для этой цели он воспользовался поддержкой Гамбары, который договорился наступать силами дивизии «Ариете» к северо-востоку от Бир-эль-Гоби, в то время как 15-я и 21-я танковые дивизии должны были теснить англичан в сторону итальянцев. Роммель приказал Африканскому корпусу «окружить и уничтожить противника».

Крювелю не пришлось действовать в соответствии с приказом танковой группы, потому что приказ поступил слишком поздно. Поэтому он оставил пехоту и артиллерию 21-й танковой дивизии оборонять высоты южнее аэродрома Сиди-Резег и приказал 15-й танковой дивизии, усиленной 5-м танковым полком, начать глубокий обход в юго-западном направлении и выйти в тыл британским войскам 7-й бронетанковой дивизии и 5-й южноафриканской бригады. Встретившись с дивизией «Ариете», 15-я танковая дивизия должна была совместно с итальянцами атаковать англичан и оттеснить их на нашу пехоту и артиллерию, расположенные на высотах.

Схема 11

Сражение у Сиди-Резег 23 ноября 1941 г.

Утро 23 ноября выдалось туманное, но, когда плотный туман поднялся, Крювель приказал начать наступление, и длинные колонны танков, грузовиков и орудий с грохотом понеслись к югу. Вскоре они натолкнулись на большую колонну автомашин, орудий и танков, 15-я танковая дивизия повернула на запад, и противник бросился в паническое бегство — автомашины 7-й бронетанковой дивизии и 5-й южноафриканской помчались во все стороны прямо по пустыне. Генерал Нейман-Зилков предложил Крювелю прекратить движение к югу: 15-я дивизия должна воспользоваться замешательством противника и атаковать главные силы 5-й южноафриканской бригады, отбросив их к высотам. Крювель признал этот план «соблазнительным», но он придавал главное значение совместным действиям с итальянцами. Поэтому бой был прекращен, и 15-я танковая дивизия двинулась к юго-западу на соединение с дивизией «Ариете». 5-й танковый полк задержался с выступлением и догнал 15-ю дивизию лишь около полудня.

Не подлежит сомнению, что мы тогда упустили победу и что было бы лучше продолжать наступление, пока южноафриканцы и англичане не успели организовать совместную оборону. Как и следовало ожидать, южноафриканцы воспользовались передышкой и перебросили большую часть своей артиллерии на южный фланг 5-й бригады; их западный фланг прикрывал сводный полк 22-й бронетанковой бригады, а восточный фланг — остатки группы поддержки. Все же маневр 15-й танковой дивизии не позволил 1-й южноафриканской бригаде подойти с юга и соединиться со своими соотечественниками.

Рано утром 23 ноября Роммель выехал из штаба танковой группы в Африканский корпус, но добраться туда ему не удалось — помешало наступление 6-й новозеландской бригады с востока. Эта бригада скрытно продвигалась в течение ночи с 22 на 23 ноября и на рассвете 23-го внезапной атакой захватила основной командный пункт Африканского корпуса около Бир-эль-Клета. Затем она продвинулась к отметке 175,0 и предприняла исключительно опасную атаку на наш 361-й полк «Африка», который оборонял восточные подступы к аэродрому Сиди-Резег. Роммель сам был втянут в этот бой и не смог присоединиться к Крювелю и главным силам Африканского корпуса.

В 15.00 Крювель атаковал 5-ю южноафриканскую бригаду. Он растянул свои танки в длинные линии и приказал следовать за ними пехоте на грузовиках. Когда все было готово, был дан сигнал атаки, и танки, грузовики и орудия безудержно ринулись на противника. Атака такого рода была новшеством в немецкой тактике и оказалась, безусловно, стоящим экспериментом. Южноафриканцы были разбиты, несмотря на ожесточенное сопротивление и поддержку смелых танкистов 22-й бронетанковой бригады. Но наша мотопехота понесла тяжелые потери — большинство офицеров и унтер-офицеров было убито и ранено, а танковые полки потеряли 70 танков из 150. Это были самые высокие наши потери за все время сражения, и они серьезно ослабили нашу танковую мощь.

Несмотря на потери, вечер 23 ноября застал нас в выгодном положении, и мы могли считать, что выиграли сражение при Сиди-Резег. От былой мощи 7-й бронетанковой дивизии осталась одна тень, 5-я южноафриканская бригада была уничтожена, а гарнизону Тобрука не удалось вырваться из окружения. Вечером 23 ноября Роммель вернулся в штаб танковой группы, чтобы объявить свои планы и отдать распоряжения. Он ликовал — несомненно, это сражение было одним из самых критических моментов войны в пустыне.

 

Бросок к проволочным заграждениям

После сражения 23 ноября Африканский корпус оказался в величайшем беспорядке; говоря словами генерала Байерлейна, «большой район к югу от Сиди-Резег превратился в море пыли, огня и дыма». Он говорит, что, когда стемнело, «сотни горящих машин, танков и орудий, словно факелы, осветили поле битвы», и добавляет, что «до самой полуночи не было возможности определить результаты сражения, привести в порядок соединения, подсчитать потери и трофеи и оценить общую обстановку». И в самом деле, при таких условиях хладнокровная и правильная оценка была невозможна. Африканский корпус понес очень тяжелые потери, масштабы которых еще много дней не были известны в штабе танковой группы. 24 ноября у нас оставалось менее 100 исправных танков, а пехотные полки очень сильно поредели от огня южноафриканцев.

К несчастью, Роммель переоценил свой успех и считал, что настало время начать преследование противника по всему фронту. Роммель весь день не был в штабе, занятый боем с 6-й новозеландской бригадой у отметки 175,0, и вполне понятно, что он не мог знать всей обстановки в районе южнее Сиди-Резег. Он, однако, видел объятые пламенем автомашины южноафриканцев и получил несколько донесений о «боях на уничтожение», которые якобы вели наши части. Вечером он вернулся в Эль-Адем в возбужденно-ликующем состоянии и тут же стал отдавать распоряжения, изменившие весь ход боевых действий. Около полуночи Роммель послал следующее донесение в Берлин: «Намерения на 24 ноября: а) завершить разгром 7-й бронетанковой дивизии; б) частью сил наступать в направлении Сиди-Омар с задачей атаковать противника на эс-саллумском участке фронта».

У меня в штабе танковой группы были заслуживающие доверия донесения о наступлении главных сил 2-й новозеландской дивизии вдоль дороги Тарик-Капуццо; к тому же положение на тобрукском участке фронта было очень угрожающим. Вестфаль и я указывали Роммелю, что опасно уводить Африканский корпус далеко от Тобрука, так как тем самым мы упускаем прекрасную возможность уничтожить подходящую по частям новозеландскую дивизию. И в самом деле, я убежден, что если бы мы оставили Африканский корпус в районе Сиди-Резег, то выиграли бы сражение. В 8-й армии существовала пагубная практика вводить в бой свои части последовательно, и мы могли бы уничтожить их одну за другой. Правда, нужно признать, что наступление Роммеля к границе серьезно встревожило генерала Каннингхэма и едва не обратило 8-ю армию в паническое бегство.

Схема 12

Контрудар Роммеля. Положение на 25 ноября 1941 г.

Я никогда не слышал, чтобы Роммель проявлял какой-либо интерес к складам снабжения 8-й английской армии. Из захваченных документов нам было известно их расположение, но Роммель ставил своей целью не захват английских запасов, а уничтожение английской армии. Для этого он стремился отрезать путь отхода 30-му корпусу и оттеснить 4-ю индийскую дивизию на минные поля в районе Эс-Саллума. Во всяком случае, я очень сомневаюсь в том, чтобы уничтожение нескольких складов снабжения привело к прекращению наступления англичан. Англичане превосходно организовали снабжение и обладали неограниченными ресурсами.

Рано утром 24 ноября Роммель и Гаузё уехали в войска, и Вестфаль как начальник оперативного отдела остался старшим офицером в штабе. Мы не знали, что отсутствие Роммеля продлится несколько дней и что мы будем иметь лишь туманное представление о том, где он находится и чем занимается. Именно в такое время подтверждается важность основательной штабной подготовки; офицер германского генерального штаба был не просто писарем или рупором в руках своего командира — он умел самостоятельно принимать серьезные решения и в свою очередь пользовался должным уважением. Английские боевые командиры, напротив, обычно смотрят на штабы свысока, и англичане удивительно неохотно назначают способных штабных офицеров на командные посты в войска.

Около 10 час 30 мин 24 ноября Роммель лично возглавил колонну 21-й танковой дивизии и помчался на бешеной скорости вперед. К концу того же дня он достиг проволочных заграждений; за ним растянулся по пустыне на пятьдесят пять километров весь Африканский корпус, а 7-я бронетанковая и 1-я южноафриканская дивизии англичан в панике бежали. Смелый бросок Роммеля поверг 30-й английский корпус в полное смятение, и, согласно английским источникам, генерал Каннингхэм хотел немедленно отступать прямо в Египет.

Однако, к большому счастью для англичан, в штаб 8-й армии прибыл генерал Окинлек; он не согласился с Каннингхэмом и приказал продолжать наступление.

Это было, безусловно, одно из важнейших решений в последней войне; боевой дух и богатая стратегическая интуиция Окинлека спасли операцию «Крузейдер», и не только ее одну.

Схема 13

Окружение новозеландской дивизии 27–29 ноября 1941 г.

У Роммеля создалось неправильное впечатление об обстановке на эс-саллумском участке фронта. Фактически там была лишь одна 7-я индийская бригада, которая только что захватила Сиди-Омар, где и находилась под защитой наших собственных минных полей. В ночь с 24 на 25 ноября Роммель и Крювель с сопровождавшими их офицерами безнадежно заблудились на египетской стороне за проволочными заграждениями и вынуждены были сделать привал в районе, где располагались огневые позиции английской артиллерии и через который шли войска. Только чудом им удалось ускользнуть, а утром 25 ноября Роммель, не имея достаточных сведений о расположении противника, принял слишком поспешное решение, 5-й танковый полк был брошен на Сиди-Омар и потерял половину своего состава в безрезультатных атаках против 7-й индийской бригады, поддерживаемой 1-м и 25-м полками полевой артиллерии. Остальные части 21-й танковой дивизии блуждали южнее прохода Хальфайя, нигде не встречая противника, 15-я танковая дивизия образовала заслон западнее эс-саллумских позиций и во второй половине дня уничтожила мастерские 1-й армейской танковой бригады. Итальянская дивизия «Ариете» была задержана 1-й южноафриканской бригадой и 4-й английской бронетанковой бригадой около Бир-Тайеб-эль-Эсем и не смогла выйти к границе, как ей было приказано. Весь день Африканский корпус подвергался непрерывным воздушным атакам, которые причинили ему серьезные потери, тем более что эс-саллумский участок фронта был вне досягаемости наших истребителей. Короче говоря, 25 ноября было для нас очень неудачным днем: мы понесли тяжелые потери, добившись лишь ничтожных результатов.

25 ноября в район Сиди-Резег прибыла в полном составе 2-я новозеландская дивизия, и наша дивизия «Африка», оставленная там, вскоре оказалась в очень тяжелом положении. Вестфаль настойчиво просил Роммеля обратить внимание на создавшееся положение и на вероятность массированного прорыва тобрукского гарнизона. Роммель получил его донесения лишь утром 26 ноября, но все равно он мало чем мог бы помочь, поскольку Африканский корпус остался почти без горючего. А в деревянных хижинах, где размещался наш штаб в Эль-Адеме, Вестфаль и я в наспех наброшенных шинелях с нарастающей тревогой следили за обстановкой.

 

Второе сражение у Сиди-Резег

26 ноября гарнизон Тобрука прорвал позиции наших войск, осаждавших крепость, и овладел высотами у Эд-Дуды; предыдущей ночью новозеландцы после жестокого боя захватили Бельхамед. Это давало противнику возможность образовать коридор между новозеландцами и Тобруком, и он подбрасывал к Бельхамеду и Эд-Дуде артиллерию и тяжелые танки.

В такой критической обстановке Вестфаль, не имея возможности связаться с Роммелем или со штабом Африканского корпуса, взял на себя ответственность и послал приказание непосредственно в 21-ю дивизию: он отменил все распоряжения о преследовании и приказал дивизии выступить к Тобруку с задачей атаковать новозеландцев с тыла. 21-я дивизия прошла севернее эс-саллумских минных полей и вечером 26 ноября атаковала и разгромила позиции 5-й новозеландской бригады около форта Капуццо, где установила связь с 15-й танковой дивизией, которая пыталась пробиться к Бардии с целью пополнить запасы горючего и боеприпасов.

Несмотря на крайне критическое положение в районе Тобрука, Роммель упорно продолжал действия на эс-саллумском участке фронта. 27 ноября он все же приказал 21-й дивизии направиться к Тобруку, но 15-й дивизии была поставлена задача наступать южнее Бардии и уничтожить части противника на рубеже Сиди-Омар — Капуццо. Рано утром 27 ноября 8-й танковый полк внезапно атаковал штаб 5-й новозеландской бригады в Сиди-Азейз; 15-я дивизия захватила 800 пленных, в том числе командира бригады, шесть орудий и большое количество снаряжения. Удовлетворенный таким выдающимся успехом, Роммель решил оставить эс-саллумский участок фронта и приказал 15-й дивизии двигаться на запад, к Тобруку.

Таким образом, 27 ноября Роммель снова начал сражение у Сиди-Резег, но при гораздо менее благоприятных условиях, чем три дня тому назад. Новозеландцы прочно соединились с тобрукским гарнизоном, а наши части на этом направлении были серьезно ослаблены. Африканский корпус не добился каких-либо решающих успехов на границе и теперь представлял собой лишь крупицу тех сил, которые вступили в бой 18 ноября. Английские бронетанковые войска получили передышку: многие танки были отремонтированы, из Египта прибыли крупные танковые резервы, и 4-я и 22-я бронетанковые бригады вновь стали мощными соединениями. В воздухе господствовала английская авиация, и наши незащищенные колонны неоднократно подвергались ее ударам.

Днем 27 ноября 15-я танковая дивизия одержала важную победу над 4-й и 22-й бронетанковыми бригадами в районе Бир-эль-Клета. 21-я дивизия вначале задержалась на шоссе Виа-Бальбиа, но затем повернула к югу, чтобы присоединиться к 15-й дивизии на дороге Тарик-Капуццо. Хотя наши дивизии были сильно ослаблены, но они действовали сосредоточенно, тогда как английские войска были разбросаны на широком фронте и плохо согласовывали свои действия.

Вечером 27 ноября Роммель прибыл в Гамбут, где ему удалось установить прямую радиосвязь с нашим штабом в Эль-Адеме. Вестфаль доложил, что тобрукский фронт вот-вот рухнет и что ему с большим трудом удалось удержать итальянских командиров от отдачи приказа об общем отступлении. Теперь командующий был полностью информирован о сложившейся опасной обстановке, но со свойственным ему боевым задором он искал путей, чтобы обратить поражение в победу, и стал готовиться к наступлению с целью разгрома 2-й новозеландской дивизии. Утром 28 ноября он прилетел в Эль-Адем, откуда ему было удобнее управлять сражением в целом. Его прибытие было для нас огррмным облегчением, особенно для Вестфаля, которому, будучи подполковником, приходилось отдавать приказы старшим по званию итальянским командирам корпусов.

28 ноября серьезных боев не было. 15-я танковая дивизия, наступавшая с востока, пробилась к высотам у Сиди-Резег и отбросила английские танки, продвигавшиеся к Сиди-Резег с юга. Вечером 28 ноября генерал Крювель приказал Африканскому корпусу на следующий день атаковать новозеландцев и оттеснить их в Тобрук. 21-я дивизия должна была наступать через Заафран на Бельхамед, 15-я дивизия — через Сиди-Резег на Эд-Дуда, а дивизия «Ариете» — прикрывать наступающие части с юга. Этот план был доложен нам по радио.

Роммель возражал против плана Крювеля и настаивал, чтобы Африканский корпус отрезал новозеландцев от Тобрука, а не оттеснял их обратно в крепость. В соответствии с этим в полдень 29 ноября Крювель приказал 15-й дивизии обойти Сиди-Резег с юго-запада, а затем наступать на Эд-Дуду. 21-я дивизия и «Ариете» не смогли выполнить своей задачи, потому что были атакованы крупными танковыми силами англичан. Во второй половине дня 29 ноября 15-я дивизия после жестокой схватки захватила Эд-Дуду, но с наступлением темноты противник контратаковал и отбросил мотострелковый полк дивизии с этой господствующей позиции. Днем Роммель лично приехал в штаб Африканского корпуса и настоял на том, чтобы не оттеснять новозеландскую дивизию в Тобрук, а уничтожить ее вне крепости.

Обстановка в это время была исключительно сложной и неясной, силы обеих сторон иссякали. Войскам приходилось вести боевые действия в жестокую стужу, в безводной местности, где нормальной системы снабжения, по существу, не было. Наши танки почти полностью окружили 2-ю новозеландскую дивизию — 15-я дивизия с запада, 21-я дивизия с востока и дивизия «Ариете» с юга, — но сильные английские танковые части угрожали нашим войскам, прикрывающим южный фланг, а к англичанам подходила еще 1-я южноафриканская бригада. Гарнизон Тобрука понес значительные потери, однако по-прежнему представлял собой очень внушительную силу. При таких обстоятельствах решение Роммеля продолжать сражение до разгрома новозеландцев является изумительным доказательством его силы воли и решительности.

Утром 30 ноября 15-я дивизия была отброшена от Эд-Дуда, где противник, очевидно, имел значительные силы, и заняла исходные позиции для наступления на высоты у Сиди-Резег с юга во взаимодействии со смешанными боевыми группами дивизии «Африка». Несмотря на просьбы об отсрочке, Роммель настоял, чтобы 15-я дивизия начала наступление во второй половине того же дня, и он оказался прав. К вечеру мы заняли позиции новозеландцев у Сиди-Резег, захватив шестьсот пленных и двенадцать орудий, 21-я дивизия и дивизия «Ариете» отразили контратаки английских танков с юга и юго-востока, предпринятые для выручки новозеландцев. Без труда была отбита и осторожная попытка 1-й южноафриканской бригады атаковать наши войска у отметки 175,0.

Наш успех 30 ноября поставил новозеландцев в безвыходное положение, и 1 декабря генерал Фрейберг, их бесстрашный командир, отдал приказ прорываться на юго-восток. При поддержке 4-й бронетанковой бригады ему удалось все-таки вывести часть своей дивизии, хотя в течение дня мы захватили еще тысячу пленных и двадцать шесть орудий. 7-я бронетанковая дивизия, 2-я новозеландская дивизия и 1-я южноафриканская бригада вырвались из окружения в районе Сиди-Резег и направились к югу для перегруппировки. Тобрук снова был изолирован, и формально мы как будто одержали победу — англичанам не удалось осуществить операцию «Крузейдер». Но эта победа обошлась слишком дорого: танковая группа была сильно потрепана, и вскоре стало ясно, что нам остается лишь одно — начать общее отступление из Киренаики.

 

Отступление из Киренаики

Характерной чертой Роммеля было то, что он не падал духом даже в самой неблагоприятной обстановке. 3 и 4 декабря Роммель приказал части сил Африканского корпуса деблокировать Бардию; он стремился доставить запасы всего необходимого в крепость и все еще надеялся оттеснить на минные поля войска противника, действующие на эс-саллумском участке фронта. Однако большая часть Африканского корпуса должна была остаться в районе Сиди-Резег для приведения себя в порядок, а потому посланные войска оказались слишком слабы для того, чтобы освободить Бардию, и были вынуждены возвратиться. Утром 4 декабря 21-я дивизия попыталась овладеть Эд-Дудой, где прочно закрепились части тобрукского гарнизона. Эта атака также не имела успеха.

4 декабря мы получили донесения о сосредоточении 4-й индийской дивизии в Бир-эль-Гоби (2-я южноафриканская дивизия сменила ее на эс-саллумском участке фронта) и о движении крупных колонн противника в районе Бир-Хакейма и Эль-Адема. И в самом деле, в тот день наш штаб в Эль-Адеме тревожили бронеавтомобили и артиллерия противника, наступавшего с юга. Состояние снабжения вызывало серьезное беспокойство, английская авиация имела полное превосходство в воздухе. В соответствии с этим 4 декабря Роммель решил, что продолжать осаду Тобрука больше нельзя и надо отступать на новые позиции, проходящие юго-западнее крепости.

Вывести наши войска и технику из восточного сектора Тобрука было нелегким делом, и для прикрытия их отхода 5 декабря Африканский корпус предпринял наступление на Бир-эль-Гоби. В беспорядочных боях с 5 по 7 декабря Африканский корпус выдержал натиск значительно превосходящих английских сил, главным образом 7-й бронетанковой и 4-й индийской дивизий, и выиграл время для последующего отхода на позицию, проходящую южнее Эль-Газалы. В ночь с 7 на 8 декабря Африканский корпус оторвался от противника и отступил, чтобы прикрыть южный фланг этой позиции. 9 декабря дивизия «Африка» была направлена в Аджедабию, в 160 километрах южнее Бенгази, для обороны этого района от 29-й индийской бригады, которая захватила Джало и угрожала перерезать наши коммуникации, ведущие в Триполи. На этом этапе Роммель все еще надеялся задержать 8-ю английскую армию на позициях у Эль-Газалы.

Сражение при Эль-Газале началось 11 декабря и продолжалось до 15-го. Хотя атаки англичан были отбиты, стало ясно, что боевая мощь итальянцев упала до внушающей тревогу степени; кроме того, наши боеприпасы подходили к концу, и мы были не в состоянии отразить сильный танковый удар в обход южного фланга. 15 декабря состоялось совещание Роммеля с фельдмаршалом Кессельрингом, которого Гитлер недавно назначил главнокомандующим немецкими войсками на Юге, генералом Каваллеро, начальником итальянского генерального штаба, и генералом Бастико, главнокомандующим в Северной Африке.

Совещание протекало необычайно бурно. Роммель указал на свои затруднения и потери и заявил, что он должен отступить из Киренаики и привести в порядок свою армию у Гаср-эль-Брега. Для итальянских генералов это заявление прозвучало как гром среди ясного неба, и даже для Кессельринга оно явилось полной неожиданностью. Бастико стал резко критиковать немецкое командование и в конце концов официально запретил дальнейшее отступление. Однако Роммель все-таки настоял на своем, правда, лишь после того, как оба итальянских генерала высказали все свои недостойные обвинения.

Отступление было проведено с большим искусством, под прикрытием сильных арьергардов. Нашим главным противником была английская авиация, так как 8-я армия после прошедших боев была не в состоянии вести преследование. Больше всего Роммеля тревожило то, что противник мог бросить крупные танковые силы через пустыню и отрезать нам пути отхода, однако этого не случилось. Прибытие 55-й танковой дивизии в район южнее Бенгази вечером 20 декабря было большим облегчением для Роммеля, и тогда был отдан приказ о сосредоточении частей на позициях в районе Аджедабии. 17 декабря в Бенгази весьма кстати прибыл транспорт с танками, вследствие чего численность танков 15-й дивизии была доведена до сорока.

23 декабря передовые части 7-й английской бронетанковой дивизии попытались перерезать шоссе Виа-Бальбиа между Бенгази и Аджедабией. Английские танки действовали несколькими колоннами, разделенными большими интервалами, и 15-я дивизия получила возможность бить их по частям. 24 декабря мы эвакуировали Бенгази.

26 декабря англичане предприняли наступление на наши позиции у Аджедабии. Африканский корпус имел теперь семьдесят танков, и первые атаки противника были легко отбиты. Английские бронетанковые части пытались обойти с юго-востока позиции у Аджедабии, но 28 декабря Африканский корпус весьма успешно контратаковал, уничтожив большое количество танков, и англичане в беспорядке отступили. Положение со снабжением теперь значительно улучшилось, а масштабы воздушной поддержки все увеличивались. 7-я бронетанковая дивизия была в плачевном состоянии: она потеряла большинство своих опытных танковых экипажей и остро нуждалась в отдыхе и приведении в порядок своих частей. По существу, Роммеля ничто не вынуждало отходить из Аджедабии на Гаср-эль-Брега; тем не менее в ночь с 5 на 6 января он это сделал. Последующие события показали всю мудрость этого решения.

 

Контрудар Роммеля

11 января танковая группа сосредоточилась на позиции у Гаср-эль-Брега; несмотря на тяжелые потери, понесенные за последние семь недель, теперь обстановку нельзя было назвать невыгодной для Роммеля. 2-й воздушный флот был переведен с русского фронта в Сицилию и на Апеннинский полуостров и мог оспаривать у англичан господство в воздухе, а также оказывать непосредственную поддержку войскам. Снабжение значительно улучшилось: 18 декабря и 5 января в Африку под охраной итальянских линкоров пришли два конвоя, которые доставили много горючего и боеприпасов. Вместе с тем прибытие четырех танковых рот значительно увеличило ударную силу Африканского корпуса. Кессельринг подверг Мальту жестокой бомбардировке с воздуха, действие которой сказалось в резком сокращении общего количества потопленных судов на морских путях в Триполи.

Схема 14

Контрудар Роммеля в январе 1942 г. (положение английских войск дано на 21 января)

В то же время коммуникации 8-й английской армии очень удлинились: ее части все еще вели бои за овладение нашими позициями на границе. Бардия пала только 2 января, а проход Хальфайя удерживался нашими войсками еще около двух недель. Эти действия отвлекли 2-ю южноафриканскую дивизию, а также английские подразделения тяжелых танков и артиллерии среднего калибра, а задержка в овладении проходом Хальфайя еще больше осложняла для англичан проблему снабжения своих войск.

12 января в штабе танковой группы обсуждалась обстановка, и меня попросили дать подробную оценку противника. Благодаря отличной работе нашей роты радиоперехвата мне удалось дать ясную картину расположения и намерений английских войск и обратить внимание на возможность нанесения успешного контрудара. Закаленная в боях 7-я бронетанковая дивизия была настолько потрепана в предшествующие недели, что ее пришлось отвести в район южнее Тобрука, и ее место у Аджедабии заняла 1-я бронетанковая дивизия, лишь недавно прибывшая из Англии и совершенно не знакомая с ведением боевых действий в условиях пустыни. Было установлено, что 4-я индийская дивизия все еще находится в районе Бенгази, но отдельные подразделения ее продвинулись вплоть до Аджедабии. Точных данных о 1-й южноафриканской, 2-й новозеландской и 70-й английской дивизиях мы не имели, но нам было хорошо известно, что в передовом районе их нет.

Мои расчеты показывали, что танковая группа будет сохранять известное превосходство в силах в восточной части Киренаики до 25 января, после чего снова наступит равновесие, а затем преимущество перейдет на сторону англичан. Позиция у Гаср-эль-Брега имела ряд серьезных недостатков, что заметил сам Роммель, пролетая над линией фронта; да и вообще представлялось опасным оставаться в обороне и позволять противнику накапливать силы. Итальянские дивизии, конечно, не смогли бы выдержать напряжения еще одного жестокого оборонительного сражения.

Роммель вполне сознавал справедливость этих доводов; однако он отчасти сомневался, справится ли наш транспорт со своими задачами в наступлении. Успокоившись на этот счет, он со всей энергией приступил к подготовке наступления, но подчеркивал, что оно будет успешным лишь тогда, когда будет совершенно неожиданным для противника. Он решил не докладывать о своих намерениях итальянскому главному командованию в Северной Африке, а также не стал информировать и германское верховное командование. Короткими ночными маршами мы произвели перегруппировку своих войск; всякая разведка, особенно танковая, была запрещена, а танки, находившиеся за линией фронта, были замаскированы под грузовики. Было запрещено движение машин к фронту в светлое время. Командир Африканского корпуса был информирован о плане наступления только 16 января, а его командирам дивизий задачи были поставлены устно 19 января. Наступление было назначено на 18 час 30 мин 21 января.

В ночь с 20 на 21 января мы подожгли деревню Гаср-эль-Брега и транспорт, сидевший на мели в бухте, чтобы создалось впечатление, что мы уничтожаем свои запасы перед дальнейшим отступлением.

Наступление мы начали двумя основными ударными группами. Группа Маркса, состоявшая из подвижных подразделений 90-й легкопехотной дивизии и части танков 21-й танковой дивизии, продвигалась вдоль Виа-Бальбиа, а Африканский корпус выступал через пустыню к северу от Вади-эль-Фарег. Сначала все шло хорошо, и Африканский корпус быстро продвигался по твердому грунту, но позднее, в то же утро, танковые дивизии попали в зыбучие пески; в результате они не только надолго задержались, но и израсходовали большое количество горючего. Тем не менее головным танкам удалось захватить несколько английских орудий и много автомашин, которые завязли в песке, пытаясь спастись от наших наступающих частей. На северном фланге группа Маркса потеснила слабые части прикрытия противника, но была задержана болотами по обеим сторонам дороги.

Вечером 21 января воздушной разведкой и радиоперехватом было установлено, что англичане отходят в северо-восточном направлении и что главные силы 1-й бронетанковой дивизии сосредоточиваются восточнее и юго-восточнее Аджедабии. Противник был полностью застигнут врасплох; но, с другой стороны, и наши танковые полки не могли дальше двигаться из-за недостатка горючего. Роммель решил встать во главе группы Маркса и всеми наличными силами наступать на Аджедабию; любой ценой надо было не дать противнику возможности привести себя в порядок, даже если бы для этого пришлось оставить позади большую часть танков. В этих боевых действиях проявились лучшие качества Роммеля: энергия, смелость и гибкость в управлении войсками.

Продвигаясь вдоль шоссе Виа-Бальбиа и преодолевая слабое сопротивление, группа Маркса в 11 час 00 мин 22 января вступила в Аджедабию. Роммель, лично возглавлявший колонну, приказал продолжать наступление на Антелат и Саунну. Авангард группы Маркса ворвался в самую гущу британских транспортных колонн, преградив им путь; возникла дикая паника, и мы захватили много автомашин без всякого сопротивления со стороны противника. В 15 час 30 мин наша колонна достигла Антелата и, не останавливаясь, двинулась на Саунну, несмотря на приближение ночи. В 19 час 30 мин этот пункт после короткой схватки был взят, а затем группа Маркса как могла расположилась биваком. Кругом был противник, и Маркс чувствовал себя очень неуверенно. Авангард 15-й дивизии достиг Антелата, после наступления темноты обе танковые дивизии пытались соединиться, но были задержаны пробками на дорогах.

В ночь с 22 на 23 января Роммель отдал распоряжения, которые, как он надеялся, позволят нам окружить 1-ю английскую бронетанковую дивизию, оказавшуюся отрезанной восточнее Аджедабии. Итальянскому танковому корпусу поручалось удерживать район Аджедабии, Африканскому корпусу — создать отдельные заслоны на рубеже Аджедабия-Антелат-Саунну, а группа Маркса должна была, наступая к юго-востоку от Саунну, попытаться замкнуть кольцо окружения на восточном фланге.

Это был многообещающий план, но его удалось выполнить лишь частично. Вследствие серьезного недосмотра штаба Африканского корпуса Саунну не был занят 21-й танковой дивизией после ухода группы Маркса; противник воспользовался этим, и большая часть 1-й бронетанковой дивизии ушла. Правда, нам удалось вывести из строя значительное число английских танков и орудий, но все же эти действия еще раз показали, как трудно окружить танковое соединение в пустыне посредством отдельных заслонов. К несчастью, 24 января мы еще не знали, что большая часть сил противника ускользнула, и зря потратили много времени на прочесывание.

Вечером 24 января Роммель решил начать на следующий день наступление на Завиет-Мсус и завершить уничтожение 1-й бронетанковой дивизии. На правом фланге 21-я дивизия встретила слабое сопротивление, но в 6 милях северо-западнее Саунну 15-я дивизия столкнулась со значительно превосходящими танковыми силами. Они были разбиты 8-м танковым полком, непосредственно поддержанным противотанковыми орудиями и дивизионной артиллерией (уже вскоре после начала боя стало ясно, что английские танковые части не имеют боевого опыта и совершенно деморализованы энергичной атакой 15-й дивизии). Англичане стремительно откатывались по пустыне: временами преследующие их войска продвигались со скоростью 25 км/час. Это был один из самых величайших разгромов за время войны.

Покрыв восемьдесят километров менее чем за четыре часа, 15-я дивизия в 11.00 достигла аэродрома Завиет-Мсус, разгромив многочисленные транспортные колонны и захватив 12 готовых к взлету самолетов. Продолжать преследование было невозможно, так как дивизия израсходовала все горючее, но этот день принес богатые трофеи: 96 танков, 38 орудий и 190 грузовиков.

Эти действия решили исход боев в западной части Киренаики, и Роммель испытывал соблазн развить свой успех, продолжив наступление на Эль-Мекили и отрезав таким образом части 4-й индийской дивизии, расположенные в районе Бенгази и севернее. Наступление через открытую пустыню южнее «Зеленой горы» — Джебель-эль-Акдар — еще в 1941 году оказалось весьма выгодным; кроме того, теперь бронетанковые части противника, потерпевшие сокрушительное поражение, вряд ли были в состоянии противостоять этому наступлению. Но у Роммеля просто не хватило горючего для массированного удара на Эль-Мекили, и он очень неохотно отказался от этой идеи. Тем временем Каваллеро, начальник итальянского генерального штаба, прибыл в Африку и попытался запретить всякое дальнейшее наступление; он даже лишил Роммеля права распоряжаться 10-м и 21-м итальянскими корпусами и приказал им оставаться в Гаср-эль-Брега.

Роммель настаивал на продвижении к Бенгази. Он приказал Африканскому корпусу демонстративно наступать в направлении Эль-Мекили — шаг, совершенно сбивший с толку Ритчи, который стянул на это направление свои танки. Затем, лично приняв командование группой Маркса, Роммель совершил блестящий марш под проливным дождем по очень трудной местности и атаковал Бенгази с востока. Опять англичане были застигнуты врасплох, и 29 января Роммель вступил в город, захватив 1000 пленных из состава 4-й индийской дивизии. Этот успех принес Роммелю чин генерал-полковника. Интересно, что телеграмма Муссолини, разрешающая наступление на Бенгази, была получена Роммелем, когда он уже входил в город.

Генерал Ритчи, командующий 8-й английской армией, был теперь рад отвести свои войска к Эль-Газале и отказаться от всего Киренаикского выступа. Наша танковая армия была слишком слаба и могла лишь следовать за отходившим противником, а 6 февраля и совсем остановилась перед позицией у Эль-Газалы.

 

Подготовка наступления

В марте 1942 года Роммель вылетел в ставку Гитлера для обсуждения будущих операций на африканском театре. В общем он не был удовлетворен этой поездкой: верховное командование было поглощено подготовкой к летнему наступлению в России, и завоевание Египта занимало лишь незначительное место в его планах. В частности, Гальдер, начальник генерального штаба сухопутных сил, неодобрительно отнесся к предложениям Роммеля. Гитлер был любезен, но недвусмысленно дал понять, что не следует ожидать посылки в Ливию крупных подкреплений.

Тем не менее германское верховное командование теперь поняло, что надо предпринять какие-то меры в отношении Мальты. Гросс-адмирал Редер всегда понимал ее значение, и теперь он убедил Гитлера во взаимодействии с итальянцами овладеть островом. Генерал Каваллеро решительно настаивал на объединенном итало-немецком наступлении, и Гитлер согласился предоставить в его распоряжение немецкую парашютную дивизию. Высадка десанта, получившая название операции «Геркулес», должна была состояться в июле, в период полнолуния; в качестве подготовительной меры фельдмаршал Кессельринг получил приказание путем непрерывных воздушных атак ослабить сопротивление Мальты. Свыше 2 тыс. тонн бомб было сброшено на Мальту в марте и около 7 тыс. в апреле; эти ожесточенные удары заставили англичан увести оттуда свои подводные лодки, а также устранили всякую угрозу со стороны базировавшейся на Мальту английской авиации. В то время значение Мальты как операционной базы было сведено к нулю, и снабжение танковой армии было обеспечено.

Схема 15

Обстановка к 27 мая 1942 г.

В конце апреля Муссолини, Каваллеро и Кессельринг посетили Гитлера в Оберзальцберге; целью встречи было обсуждение стратегических вопросов, связанных с действиями в Африке. Роммель хотел в течение мая провести наступление против англичан в Киренаике и захватить Тобрук; он очень желал, чтобы верховное командование приняло решение захватить Мальту, но если невозможно было выполнить это ранее июня, то он предпочитал начать наступление на позиции у Эль-Газалы, не дожидаясь падения Мальты.

Судя по многим признакам, Ритчи готовился к наступлению, и, по своему обыкновению, Роммель стремился нанести удар первым. На совещании в Оберзальцберге Гитлер и Муссолини разрешили Роммелю наступать, но с одним важным условием: как только падет Тобрук, Роммель должен будет перейти к обороне, а тем временем страны оси направят свои главные усилия против Мальты.

Роммель уверенно говорил о взятии Тобрука, однако это было невероятно трудной задачей. Английская 8-я армия была хорошо обученной и отлично организованной; командиры ее корпусов и дивизий имели богатый опыт войны в пустыне; штаб прекрасно разбирался в вопросах маневренной войны, а служба связи и снабжения стояла на обычном для англичан высоком уровне. Моральное состояние и боевой дух войск не оставляли желать ничего лучшего; вопросу взаимодействия с авиацией придавалось серьезное значение, и военно-воздушные силы были в состоянии оказывать сильную поддержку войскам. Фронт 8-й армии от Эль-Газалы до Бир-Хакейма прикрывали огромные минные поля невиданных размеров и плотности, а в тылу находились сильно укрепленные опорные пункты Тобрук, Найтсбридж и Эль-Адем. Тот факт, что через три недели после начала наступления эта великолепная английская армия была почти полностью разгромлена, должен быть вписан как одно из величайших достижений в анналы германской военной истории.

Поражения англичан никак нельзя объяснить тем, что они уступали нам в живой силе и технике. Английские пехотные дивизии были значительно сильнее и лучше вооружены, чем пехотные дивизии 10-го и 21-го итальянских корпусов, и хотя они были менее подвижными, чем наша 90-я легкопехотная дивизия, зато значительно превосходили ее по численности и ударной силе. Окинлек признает, что англичане имели большое превосходство в полевой артиллерии, и говорит, что «в количественном отношении 8-я армия, несомненно, имела значительное превосходство» в танках и «могла привлечь значительно большие танковые резервы, чем противник». Против 333 немецких и 228 итальянских танков действовали 700 английских, а превосходство англичан в бронеавтомобилях выражалось соотношением примерно 10:1.

Более того, 8-я армия имела теперь до 200 американских танков «Грант», вооруженных 75-мм пушками.

Они намного превосходили 220 танков T-III, которые составляли основную часть наших бронетанковых сил, и соперничать с ними могли только 19 специальных T-III, вооруженных 50-мм пушками с большой начальной скоростью снаряда. Даже в противотанковой артиллерии положение англичан значительно улучшилось с получением 6-фунтовых пушек, превосходивших наши 50-мм орудия, хотя и несколько уступавших русским 76-мм пушкам, которые теперь получал Роммель. В этом виде оружия, однако, мы имели заметный перевес благодаря 88-мм пушкам и нежеланию англичан использовать свои 3,7-дюймовые зенитные орудия для борьбы с танками.

Мы недооценивали силы англичан, и, вероятно, к счастью, потому что если бы мы имели полные данные, то даже Роммель вряд ли решился бы наступать на такие превосходящие силы противника.

Вследствие строгого соблюдения тайны англичанами при радиопереговорах и их большого превосходства в бронеавтомобилях нам было очень трудно определить нумерацию и расположение их частей. Мы не знали, что 22-я бронетанковая бригада и 32-я армейская танковая бригада находились непосредственно за эль-газальским оборонительным рубежом, не было нам известно и о существовании опорного пункта в Найтсбридже, обороняемого 201-й гвардейской бригадой, 29-я индийская бригада в Бир-эль-Гоби и 3-я индийская моторизованная бригада юго-восточнее Бир-Хакейма также не были нами обнаружены, и мы не знали, что главный минный пояс перед оборонительным рубежом у Эль-Газала простирался от дороги Тарик-эль-Абд на юг до самого Бир-Хакейма. Недостаточность наших сведений является следствием хорошей оперативной маскировки 8-й английской армии.

Лишь в очень редких случаях можно получить полное представление о противнике до начала наступления, даже когда разведка проводится детально и тщательно. Прекращение работы радиостанциями противника, дезориентирующая информация его агентов, патрулирование на земле и в воздухе — все это затрудняет ведение разведки. Поэтому планы наступления должны быть гибкими и в ходе наступления командиры и войска должны уметь приспосабливаться к быстро меняющейся обстановке. Как правило, оценка противника остается в силе лишь до первого столкновения; как сказал великий Мольтке, после этого ни один план не остается неизменным.

Роммель принял смелое и сравнительно простое решение: 15-я немецкая пехотная бригада и 10-й и 21-й итальянские корпуса должны были наступать фронтально на тот участок эль-газальского оборонительного рубежа, который оборонялся 1-й южноафриканской и 50-й английской дивизиями. Командование соединениями стран оси на этом участке фронта поручалось генералу Крювелю, и они получали название «группы Крювеля»; я был назначен первым офицером штаба этой группы. Главная ударная группа, которой должен был командовать сам Роммель, состояла из Африканского корпуса (его командиром теперь был генерал Вальтер Неринг), 20-го итальянского корпуса (танковая дивизия «Ариете» и моторизованная дивизия «Триесте») и 90-й легкопехотной дивизии. Эта ударная группа имела задачу совершить форсированный ночной марш в обход эль-газальских позиций с целью выйти в район Акромы и атаковать английские войска с тыла. 90-я дивизия и разведывательные отряды должны были наступать на Эль-Адем и перерезать английские пути снабжения.

Сначала Роммель думал, что можно будет захватить Бир-Хакейм на начальном этапе наступления, поэтому направление главного удара Африканского корпуса проходило через этот населенный пункт. В окончательном варианте плана, известном под названием «Венеция», Африканский корпус и 90-я дивизия направлялись значительно южнее Бир-Хакейма, но дивизия «Ариете», действовавшая на левом фланге, должна была подойти вплотную к этому опорному пункту и попытаться овладеть им. Дальнейшие события показали, что мы недооценили значения Бир-Хакейма и что захват этого населенного пункта являлся sine qua non успеха любых действий в тылу эль-газальской позиции. Поскольку наши главные танковые силы пошли в обход, Бир-Хакейм оказался удобной базой для нападения на наши транспортные колонны, и он действительно доставил нам много неприятностей. По моему мнению, в первый же день наступления 90-й дивизии и итальянскому бронетанковому корпусу при сильной поддержке авиации следовало атаковать и захватить Бир-Хакейм.

Возникает вопрос, не был ли план Роммеля ошибочным или чересчур дерзким. Говорят, что было бы лучше нанести удар в центре эль-газальского оборонительного рубежа, вдоль дороги Тарик-эль-Абд или дороги Тарик-Капуццо. Однако такой удар пришелся бы по 1-й и 7-й бронетанковым дивизиям, обороняющимся под прикрытием плотных минных полей и поддерживаемых артиллерией из хорошо защищенных опорных пунктов. Меня немало удивило, что такой выдающийся полководец, как фельдмаршал Окинлек, мог внушить Ритчи (в письме, датированном 20 мая) мысль о таком ударе, как о наиболее вероятном, ибо, по моему мнению, такое наступление не имело бы никаких шансов на успех. Для Роммеля единственная надежда на победу заключалась в маневренных действиях, так как отличная выучка наших войск и командиров позволила бы ему искусным маневрированием добиться преимущества над англичанами и сосредоточить превосходящие силы против отдельных изолированных групп. Однако, безусловно, можно говорить о том, что Роммелю следовало бы ограничить свое обходное движение выходом на рубеж Надурет-эль-Гесеуаск — Бир-эль-Хармат, вместо того чтобы ставить задачу своим танковым дивизиям выйти в район Акромы в первый же день наступления. Этот слишком широкий замысел заставил нашу ударную группу рассредоточить свои силы на большом пространстве и предоставил англичанам прекрасные возможности для контратак. Посылать 90-ю дивизию и наши разведывательные отряды до самого Эль-Адема было ошибочно; правда, их появление вызвало панику в английских тыловых районах, но они были слишком слабы, чтобы достигнуть решающих результатов, и это лишь распылило силы нашей ударной группы.

8-я английская армия состояла из двух корпусов: 13-го под командованием генерала Готта и 30-го под командованием генерала Норри. 13-му корпусу подчинялись 1-я южноафриканская и 50-я английская дивизии, удерживавшие северный участок оборонительного рубежа, 2-я южноафриканская дивизия и 9-я индийская бригада в Тобруке и гарнизон опорного пункта Эль-Адем (батальон 9-й индийской бригады). Этому корпусу были приданы 1-я и 32-я армейские танковые бригады, расположенные непосредственно за северным участком фронта и поддерживавшие оборонявшиеся там войска. В подчинении 30-го корпуса находились 1-я бронетанковая дивизия (2-я и 22-я бронетанковые бригады и 21-я гвардейская бригада), 7-я бронетанковая дивизия (4-я бронетанковая бригада и 7-я моторизованная бригада), 1-я бригада войск Свободной Франции, оборонявшая Бир-Хакейм, 29-я индийская бригада, оборонявшая Бир-эль-Гоби, и 3-я индийская бригада, которая прибыла перед самым сражением для организации нового опорного пункта юго-восточнее Бир-Хакейма. 201-я гвардейская бригада имела задачу удерживать опорный пункт Найтсбридж, а 7-я моторизованная бригада в дополнение к организации заслона к западу от Бир-Хакейма имела задачу оборудовать опорный пункт в Ретма.

1-я бронетанковая дивизия седлала дорогу Тарик-Капуццо, а 7-я бронетанковая дивизия располагалась далее на юг в готовности к отражению удара в обход Бир-Хакейма. Такое построение войск соответствовало основному принципу боевого использования танков, а именно никогда не подчинять бронетанковые дивизии пехотным соединениям, занимающим оборонительные позиции, а сохранять их для массированного контрудара. Однако, к своему несчастью, англичане связали 201-ю гвардейскую бригаду обороной Найтсбриджа, и в течение всего сражения эта бригада была лишена всякой возможности поддержать 1-ю бронетанковую дивизию. 7-я моторизованная бригада была, безусловно, подвижным соединением, но ее ударная мощь была сведена к нулю тем, что бригада была разбита на отдельные самостоятельные колонны, которые не взаимодействовали с танковыми частями дивизии на поле боя. Моторизованная бригада является неотъемлемой частью бронетанковой дивизии, и ее существование оправдывается лишь тогда, когда она ведет бой в тесном взаимодействии с бронетанковыми бригадами.

В своем письме от 20 мая Окинлек указывал Ритчи, что наш удар, вероятно, будет нанесен вдоль дороги Тарик-Капуццо; однако он не исключал возможности обходного движения вокруг Бир-Хакейма. Письмо содержало ряд ценных советов. Главнокомандующий предупреждал Ритчи о необходимости расположить бронетанковые дивизии по обе стороны дороги Тарик-Капуццо и говорил: «Судя по карте, нельзя сказать, что они будут слишком оттянуты к северу, если придется отражать главный удар в том случае, когда он будет нанесен в обход левого фланга… Я считаю чрезвычайно важным, чтобы Вы не нарушали организационной целостности ни одной из бронетанковых дивизий. Их обучали действовать как дивизии, и я полагаю, что как дивизии они и должны сражаться. Норри должен ими управлять как командир корпуса и, таким образом, использовать ту гибкость, которую обеспечивает ему обладание двумя соединениями».

Можно многое сказать в защиту предложения Окинлека, потому что сосредоточение двух английских бронетанковых дивизий между Найтсбриджем и Бир-эль-Харматом позволило бы 30-му корпусу очень успешно действовать как в случае удара вдоль дороги Тарик-Капуццо, так и в случае обходного движения вокруг Бир-Хакейма. Можно было бы также расположить 7-ю бронетанковую дивизию у Бир-эль-Гоби в готовности ударить во фланг Африканскому корпусу при его обходном движении, в то время как 1-я бронетанковая дивизия вела бы подвижную оборону восточнее Бир-эль-Хармата. Это возможное решение выглядит заманчиво, но я склонен сомневаться, был ли уровень подготовки английских бронетанковых дивизий достаточным для этого маневра. При таких обстоятельствах 8-я армия поступила бы правильно, приняв простое и совершенно разумное решение, предложенное Окинлеком.

Ритчи, однако, не последовал этому совету. В результате 27 мая его бронетанковые бригады вводились в бой одна за другой, а штаб корпуса и штабы дивизий потеряли всякое управление своими соединениями.

 

Наступление

Схема 16

Боевые действия 26 мая 1942 г.

В течение 26 мая наши танковые части двигались в район сосредоточения восточнее Ротонда-Мтейфель. Моральный дух войск был необычайно высок, и они радовались даже густым облакам пыли, поднятом хамсином, потому что они помогали скрыть наши передвижения.

В тот день группа Крювеля наступала на эль-газальский оборонительный рубеж, и ее артиллерия вела интенсивный огонь по позициям южноафриканцев и англичан — мы хотели создать впечатление, что на этом участке готовится сильный удар.

С наступлением темноты Роммель стал во главе Африканского корпуса и, воспользовавшись ярким светом луны, начал марш. Движение этой колонны в несколько тысяч машин было подготовлено до мельчайших подробностей; направление, дистанции и скорость движения были тщательно рассчитаны; тусклые огоньки, горевшие в банках из-под бензина, указывали путь движения, и с плавностью хорошо смазанной машины полки Африканского корпуса двинулись к своему заправочному пункту, расположенному юго-восточнее Бир-Хакейма. Роммель говорит в своих мемуарах, что он находился в состоянии «крайнего напряжения», когда его машины тронулись с места, и, в самом деле, весь Африканский корпус рвался в бой и был исполнен уверенности в победе.

Командованию Африканского корпуса тогда казалось, что противник полностью застигнут врасплох, потому что не было никаких признаков ведения им разведки. Однако теперь мы знаем, что 4-й южноафриканский полк бронеавтомобилей все время внимательно следил за нашим продвижением и передавал подробные донесения 7-й моторизованной бригаде и штабу 7-й бронетанковой дивизии. Но эти донесения, видимо, особого действия не оказали, потому что, когда наши танки на рассвете атаковали противника, они не встретили организованного сопротивления.

На левом фланге дивизия «Ариете» разгромила 3-ю индийскую моторизованную бригаду, а на правом фланге 90-я дивизия и разведотряды с ходу овладели опорным пунктом Ретма, обороняемым лишь частью сил 7-й моторизованной бригады. В центре 15-я танковая дивизия застигла 4-ю бронетанковую бригаду врасплох, когда та еще развертывалась для боя; штаб 7-й бронетанковой дивизии был захвачен на марше, а тыловые части дивизии были уничтожены или рассеяны. Правда, 15-я дивизия понесла тяжелые потери в бою с 4-й бронетанковой бригадой и почувствовала большое облегчение, когда на левый фланг подошла 21-я дивизия; но и на английской стороне 8-й гусарский полк был фактически уничтожен, а 3-й танковый полк потерял шестнадцать «грантов». Мы нанесли поистине сокрушительное поражение знаменитой 7-й бронетанковой дивизии, которая стремительно покатилась к Бир-эль-Гоби и Эль-Адему. 90-я дивизия и разведотряды преследовали ее по пятам.

Поражение англичан объяснялось ни чем иным, как неспособностью их командования организовать массированное применение и взаимодействие моторизованных и бронетанковых бригад. Но и 1-я бронетанковая дивизия действовала не намного лучше. В 8 час 45 мин 22-я бронетанковая бригада (располагавшаяся в шестнадцати километрах южнее дороги Тарик-Капуццо) получила приказ продвинуться к югу, а было бы лучше, если бы она отошла к северу, чтобы соединиться со 2-й бронетанковой бригадой у дороги Тарик-Капуццо. 22-я бронетанковая бригада была захвачена Африканским корпусом на марше и подверглась жестокой атаке 15-й и 21-й танковых дивизий. Ее арьергард, однако, нанес тяжелые потери нашим танкам, и мы убедились, что танки «Грант» были значительно мощнее всех боевых машин, с которыми до сих пор приходилось встречаться Африканскому корпусу.

В этот момент Роммель считал, что сражение уже выиграно; он поздравил Неринга и приказал ему продолжать наступление. Однако нас еще ожидал целый ряд неприятных неожиданностей. В полдень Африканский корпус при попытке перерезать дорогу Тарик-Капуццо восточнее Найтсбриджа был атакован 2-й бронетанковой бригадой; 1-я армейская танковая бригада вступила в бой западнее Найтсбриджа, и атака этих двух бригад, хотя между ними и не было взаимодействия, расстроила наше наступление и поставила Роммеля перед катастрофой.

«Гранты» и «матильды» действовали очень смело — наши танки подверглись жестокому обстрелу, один пехотный батальон понес такие потери, что его пришлось расформировать, а транспортные колонны были отрезаны от танковых дивизий. Правда, наши противотанковые пушки нанесли противнику большой урон, но кое-где английские танки прорвались к их позициям и уничтожили расчеты. Когда наступила ночь, 15-я и 21-я дивизии организовали круговую оборону между кряжем Ригель и Бир-Лефа; их положение было очень тяжелым, так как более трети танков вышло из строя, а 15-я дивизия израсходовала почти все боеприпасы и горючее. Дивизия «Ариете» не смогла взять Бир-Хакейм и расположилась биваком около Бир-эль-Хармата. 90-я легкопехотная дивизия, достигнув перекрестка дорог у Эль-Адема, была контратакована 4-й бронетанковой бригадой; в результате ей также пришлось занять круговую оборону южнее Эль-Адема.

Пути подвоза танковой армии оставались совершенно незащищенными от английских легких отрядов, действовавших из Бир-Хакейма и Бир-эль-Гоби, и, несмотря на первоначальные неудачи этого дня, 8-я армия могла одержать решающую победу.

Ритчи следовало бы 28 мая сосредоточить свои бронетанковые силы с тем, чтобы решительным контрударом уничтожить Африканский корпус. По общему признанию, английские бронетанковые войска 27 мая понесли тяжелые потери, но 32-я армейская танковая бригада со своими 100 тяжелыми пехотными танками еще не участвовала в боях, а при сложившейся обстановке ввод в сражение свежего и нетронутого танкового соединения мог бы сыграть решающую роль. Однако главное заключалось в том, чтобы согласовать действия бронетанковых бригад и направить их к общей цели. Любой ценой Ритчи следовало держать свои бронетанковые части на наших коммуникациях.

Боевые действия 28 мая являются разительным примером плохого управления английским командованием своими войсками. 22-я бронетанковая бригада целый день только «наблюдала» за 15-й дивизией на кряже Ригель, а 4-я бронетанковая бригада ограничивалась тем, что беспокоила 90-ю дивизию, хотя делать этого не следовало, так как дивизия была хорошо обеспечена противотанковыми средствами. 1-я армейская танковая бригада и 2-я бронетанковая бригада действовали южнее Найтсбриджа и нанесли потери дивизии «Ариете»; 32-я армейская танковая бригада вовсе ничего не делала, оставаясь позади 1-й южноафриканской дивизии.

События 27 мая не поколебали решимости Роммеля, и 28-го он приказал Африканскому корпусу возобновить наступление на север. У 15-й дивизии не было горючего, и она не могла двигаться, но 21-я дивизия разгромила английскую колонну севернее кряжа Ригель и достигла высот южнее шоссе Виа-Бальбиа. Сам Роммель в тот день не был в Африканском корпусе; его штаб находился в Бир-эль-Хармате, и когда он пытался проехать к кряжу Ригель, оказалось, что дорога блокирована английскими танками. Пока он отсутствовал, штаб танковой армии был атакован английскими танками и рассеян, а транспортные колонны тщетно пытались найти безопасный путь через дорогу Тарик-Капуццо.

В это время я находился в штабе Крювеля западнее Эль-Газалы. Мы получили из танковой армии радиограмму с настойчивым требованием прорвать эль-газальский оборонительный рубеж и соединиться с 20-м итальянским корпусом около Бир-эль-Хармата. Упорное сопротивление, которое встретили наши атаки 27 и 28 мая, предпринятые с целью прощупать оборону противника, не предвещало успеха; тем не менее Крювель приказал дивизии «Сабрата» 29 мая начать наступление на позиции южноафриканцев. Ночью итальянцы выдвинулись на исходные позиции, а на рассвете решительно атаковали противника около Алам-Хамза. Они были встречены ураганным огнем, минные поля преодолеть не сумели, а 400 человек были отрезаны огнем южноафриканцев и взяты в плен.

Утром 29 мая положение Африканского корпуса стало отчаянным, но личное руководство Роммеля спасло положение. Приняв командование над транспортными колоннами, он провел их через разрыв, который обнаружил накануне вечером, к 15-й дивизии на кряж Ригель. Роммель теперь разместил свой командный пункт вместе с Африканским корпусом и нанес сильный удар по 2-й бронетанковой бригаде, которая двигалась от Найтсбриджа в западном направлении и пыталась вбить клин между дивизией «Ариете», расположенной южнее Тарик-Капуццо, и двумя танковыми дивизиями севернее этой дороги.

Этот день был одним из самых тяжелых за всю кампанию; один из английских источников характеризует его как, «пожалуй, день наиболее ожесточенных боев» и продолжает: «„Гранты“ стреляли великолепно, то и дело выводя из строя приземистые черные T-III и T-IV». На помощь 2-й бронетанковой бригаде прибыла 22-я бронетанковая бригада, но, к большому счастью для нас, 4-я бронетанковая бригада оставалась в корпусном резерве около Эль-Адема почти до самого вечера, когда она двинулась на Бир-эль-Хармат, чтобы вступить в бой с 90-й дивизией. Горячий ветер и крутящиеся песчаные смерчи изматывали силы и без того уставших от постоянного напряжения танковых экипажей, и к вечеру обе стороны были рады передышке. Несмотря на значительные потери танковых дивизий, этот день был для нас успешным: 90-я дивизия, «Ариете» и Африканский корпус находились теперь вместе.

Английские бронетанковые силы понесли большие потери — опять их командование не сумело организовать взаимодействия танковых бригад.

Однако решающим фактором по-прежнему оставалось снабжение. Хотя Роммель и провел колонны к Африканскому корпусу утром 29 мая, но было очевидно, что путь подвоза в обход Бир-Хакейма был слишком длинным и ненадежным. К вечеру 29 мая Африканский корпус остался почти без боеприпасов, а у многих машин были пустые баки; выполнение первоначального плана — атаки эль-газальского оборонительного рубежа с тыла — стало невозможным. Роммель решил отойти к Сиди-Муфтаху, расчистить проход в английских минных полях, восстановить непосредственную связь с группой Крювеля и обеспечить себе путь подвоза. Это не означало, что Роммель считал сражение проигранным. Напротив, упорство и мужество этого человека проявились здесь как нельзя лучше. Он был даже готов несколько отойти, чтобы, как только снабжение наладится, снова двинуться вперед и добиваться решающей победы над 8-й английской армией.

 

«Котел»

29 мая был сбит самолет генерала Крювеля, когда он пролетал над позициями противника, направляясь в 10-й итальянский корпус. Крювель попал в плен к англичанам, и мне пришлось временно возглавить штаб группы. Очень кстати прибыл фельдмаршал Кессельринг — он хотел ознакомиться с ходом сражения, — и я попросил его взять на себя командование группой, пока Роммель не сделает другое распоряжение. Кессельрингу это показалось забавным, и он заметил, что как фельдмаршал он вряд ли может получать приказания от генерал-полковника Роммеля. Но я указал, что в такой критической обстановке нам было бы нежелательно иметь во главе группы Крювеля итальянского генерала, и Кессельринг согласился принять командование на несколько дней. Это был один из немногих случаев за время войны, когда мне пришлось близко соприкасаться с этим выдающимся немецким полководцем, чье руководство итальянской кампанией всегда будет расцениваться как шедевр оборонительной стратегии.

Схема 17

План наступления на «котел» (вариант).

Хотя атаки группы Крювеля на позиции южноафриканцев и были отражены, 10-му итальянскому корпусу все же удалось проделать проходы в минных полях в районе дороги Тарик-Капуццо. 50-я английская пехотная дивизия оборонялась на слишком растянутом фронте, и между 150-й бригадой у Сиди-Муфтаха и французскими войсками у Бир-Хакейма был примерно двадцатипятикилометровый разрыв; таким образом, многие участки английских «минных болот» не были прикрыты огнем. Создавая эль-газальский рубеж, английское командование пренебрегло элементарным тактическим принципом, что «минное поле само по себе не имеет никакого значения; важен огонь, который его прикрывает». Проходам, проделанным итальянцами, предстояло сыграть важную роль при отступлении Роммеля в район Сиди-Муфтаха 30 мая.

Во второй половине дня 30 мая Роммель сам проехал через минное поле для встречи с Кессельрингом и личным адъютантом Гитлера майором фон Беловом. Положение танковой армии все еще было очень тяжелым, так как 150-я бригада прочно окопалась в Сиди-Муфтахе и держала проходы в минных полях под непрерывным артиллерийским огнем. Роммель считал, что англичане немедленно предпримут крупную танковую атаку, а учитывая острую нехватку боеприпасов в Африканском корпусе, нам было бы трудно ее отразить. Утром 30 мая генерал Ламсден, командир 1-й бронетанковой дивизии, действительно отдал приказ на наступление силами 2-й и 22-й бронетанковых бригад, но, понеся потери от огня 88-мм пушек и противотанковых орудий, англичане пали духом и больше не пытались нас атаковать.

30 мая Роммель окружил опорный пункт 150-й бригады в Сиди-Муфтахе, а на следующий день атаковал его частями 90-й дивизии, дивизии «Триесте» и сильными отрядами Африканского корпуса. Английская пехота оказала упорное сопротивление с искусно выбранных позиций; ее храбро поддерживали тяжелые «матильды» 44-го английского танкового полка. Прорывом обороны руководил лично Роммель. Когда пехота 21-й дивизии была остановлена, он сам принял командование продвинувшимся дальше остальных взводом. К 1 июня бригада израсходовала боеприпасы и прекратила сопротивление, мы взяли 3 тыс. пленных и 124 орудия разных калибров. Пока шла эта отчаянная борьба, 8-я армия не сделала ни малейшей попытки вмешаться, если не считать эпизодических воздушных налетов на проходы в минных полях.

Уничтожение 150-й бригады намного облегчило положение Роммеля, и 2 июня он направил 90-ю дивизию и дивизию «Триесте» к югу с целью атаковать Бир-Хакейм. Учитывая неудачный опыт своей первой атаки, Роммель решил действовать методически, захватывая позиции 8-й армии одну за другой. В это время я получил приказание возвратиться в свой штаб и принять должность первого офицера от подполковника Вестфаля, который был ранен в бою под Сиди-Муфтахом.

Между 2 и 5 июня мы окружили Бир-Хакейм и приготовились к наступлению англичан, которое, как нам казалось, долго не начиналось. Прежде чем перейти к непосредственному описанию крупных боев в «котле», я намерен рассмотреть, какие действия могли предпринять англичане. Дело в том, что обстановка в районе Эль-Газалы в начале июня 1942 года была одной из самых интересных, с какой мне только приходилось встречаться.

2 июня после разгрома 150-й бригады генерал Ритчи доносил Окинлеку, что «весьма огорчен» этим событием, но считает свое положение «благополучным» и «улучшающимся с каждым днем». В ответ Окинлек заявил, что он «опасается» возможности Роммеля использовать для развития наступления «широкий и глубокий клин в центре вашей позиции». Главнокомандующий предупреждал Ритчи, что он теряет инициативу, и настаивал на необходимости широкого наступления на северном участке оборонительного рубежа с задачей прорвать фронт группы Крювеля и овладеть пунктом Бир-Темрад. Командование 8-й армии рассмотрело этот план и наметило вариант, при котором 5-я индийская дивизия должна была пройти через боевые порядки южноафриканцев и прорваться в западном направлении вдоль побережья. Если бы наступающие части достигли Тмими, это серьезно нарушило бы коммуникации танковой армии и могло бы заставить Роммеля отступить из «котла». Но с английской точки зрения этот план был рискованным, так как в ответ Роммель мог вырваться из «котла» в восточном направлении и прорваться к английским базам снабжения в Бельхамеде и Гамбуте; с другой стороны, он мог прорваться на север, пересечь шоссе и выйти в тыл эль-газальскому рубежу.

В общем, я склонен считать, что большое наступление англичан в направлении Тмими было бы слишком рискованным, учитывая выгодное положение Роммеля в «котле». Примерно такой же маневр привел к разгрому русско-австрийской армии под Аустерлицем.

Был также возможен и двусторонний охват наших позиций в «котле». Я считаю, что 1-я и 7-я бронетанковые дивизии с 5-й индийской дивизией, пройдя южнее Бир-Хакейма, могли бы атаковать «котел» с тыла, тогда как 13-й корпус атаковал бы с севера силами 32-й армейской танковой бригады, а также 2-й южноафриканской и 10-й индийской дивизии, снятой из района границы (схема 17). Правда, Африканский корпус мог бы предпринять ответное наступление на Тобрук или Бельхамед, но в этом случае танковая армия была бы окончательно расчленена, и 8-я армия могла бы уничтожить группу Крювеля, а затем повернуть назад, чтобы разгромить Африканский корпус.

Это один из тех планов, которые на бумаге выглядят очень рискованными, а потому осторожные генералы стараются их избегать; однако, будучи проведен смело и решительно, он привел бы, я думаю, к разгрому танковой армии. Предварительно надо было бы создать запасы горючего и боеприпасов в районе 50-й дивизии, которыми могли бы воспользоваться английские бронетанковые дивизии в случае, если бы Роммель, двигаясь на Тобрук или Бельхамед, перерезал их коммуникации. Таков план, который я рекомендовал бы немецкой армии, если бы она была на месте 8-й английской армии в июне 1942 года. Я должен, однако, признать, что в то время 8-я армия не обладала той гибкостью и способностью быстро перегруппировываться, какой потребовал бы такой план.

Наконец, третьей возможностью англичан было концентрическое наступление на «котел» с целью уничтожить Африканский корпус. Это был план, фактически принятый англичанами; он был бы совершенно правильным, если бы наступление проводилось достаточными силами. Но, вместо того чтобы ввести все танки и всю артиллерию, 8-я армия наступала примерно половиной своих наличных сил.

После длительного обсуждения со своими командирами корпусов и дивизий Ритчи решил атаковать северный участок нашего выступа 32-й армейской танковой бригадой, а восточный участок — силами 9-й и 10-й индийских бригад и 22-й бронетанковой бригады. 10-я индийская бригада должна была начать наступление в ночь с 4 на 5 июня и прорвать позиции, обороняемые дивизией «Ариете» на кряже Аслаг, 22-я бронетанковая бригада должна была войти в прорыв и овладеть Сиди-Муфтах, а 9-й индийской бригаде было приказано следовать за ними и закрепляться на захваченной местности.

Схема 18

Наступление на «котел» 5 июня 1942 г.

Организация управления английскими войсками была довольно странной. Командир 30-го корпуса руководил наступлением на кряж Асдаг, а 13-го корпуса — на кряж Сидра. В момент прорыва позиций дивизии «Ариете» наступающие части возглавлял командир 5-й индийской дивизии, с вводом в бой 22-й бронетанковой бригады командование принимал командир 7-й бронетанковой дивизии, а с началом движения 9-й индийской бригады командир 5-й индийской дивизии снова брал командование в свои руки. С этой целью генерал Мессерви (7-я бронетанковая дивизия) и генерал Бриггс (5-я индийская дивизия) создали объединенный штаб. Тактический план этого штаба резко критикует Флетчер, бывший командир 9-й индийской бригады, который говорит:

«Намечалось, что батальоны будут продвигаться в темноте по незнакомой местности в район сосредоточения, центр которого обозначен бочкой; затем они следуют дальше в пункт восточнее тригонометрического знака 100, где к ним должен присоединиться дивизион неизвестного полка (прибывшего из Ирака два дня тому назад) и рота 4-го танкового полка, которая уже участвовала в ночном бою».

Вообще говоря, англичане были совершенно правы, используя пехоту, чтобы проделать брешь для танков, но в данном случае командиру корпуса важно было крепко держать в руках управление двумя дивизиями, принимавшими участие в сражении. Кроме того, нельзя вводить в прорыв бронетанковые соединения слишком рано, ибо танки смешаются с пехотой, что приведет к нарушению боевых порядков и потере управления. Именно так и случилось 5 июня.

4 июня Роммель решил, чтобы Африканский корпус 5 июня предпринял действия по спасению танков, брошенных в районе Бир-эль-Хармат. Для этой цели 15-я танковая дивизия в ночь с 4 на 5 июня проделала проходы в минных полях юго-западнее Бир-эль-Хармата, которым суждено было сыграть важную роль в сражении.

Утверждая план атаки «котла», генерал Окинлек подчеркивал необходимость тесного взаимодействия пехоты с танками, а также тщательной разведки.

Ритчи отвечал ему, что «времени для разведки было вполне достаточно», а в ночь на 4 июня доносил, что участвующие в намеченных действиях командиры «полны энергии и чувствуют себя хорошо».

В 2 часа 50 мин 5 июня четыре артиллерийских полка открыли огонь для поддержки 10-й индийской бригады; масса огня была весьма внушительной, и из штаба танковой армии можно было видеть, как небо на востоке озарялось вспышками. Итак, начиналось наступление англичан, и мы с некоторой тревогой ожидали первых донесений. Однако беспокоились мы напрасно. Дивизия «Ариете» доносила, что английские снаряды намного не долетают до ее позиций, и по существу вся артиллерийская подготовка была проведена совершенно напрасно по пустому месту. «Артиллерийская увертюра» оказалась подходящим вступлением к событиям этого дня.

На рассвете англичане обнаружили свою ошибку и предприняли решительную атаку против пехотных частей дивизии «Ариете», оборонявших кряж Аслаг. Итальянцы отступили, кряж был очищен, и 9-я индийская бригада и 22-я бронетанковая бригада двинулись вперед, чтобы вытеснить нас из «котла». Английские танки были встречены ураганным огнем наших противотанковых орудий и полевой артиллерии и отошли за Бир-эт-Тамар, понеся значительные потери. Немецкие и итальянские танки контратаковали и нанесли тяжелые потери 2-му шотландскому легкопехотному полку и 2-му западнооркширскому полку, которые пытались создать опорные пункты в «котле». Английские танки не сделали ни малейшей попытки прикрыть или поддержать свою пехоту, и Флетчер замечает, что, «казалось, между 22-й бронетанковой бригадой и 9-й индийской пехотной бригадой существовало полнейшее непонимание взаимных возможностей и задач».

Тем временем 32-я армейская танковая бригада атаковала 21-ю танковую дивизию на кряже Сидра. Почему-то эту атаку поддерживали только двенадцать орудий, и англичане были остановлены, потеряв пятьдесят танков из семидесяти. Атака на кряж Сидра могла бы поставить нас в тяжелое положение, если бы она была проведена ночью крупными силами пехоты при поддержке всей артиллерии 13-го корпуса. Но получилось так, что тяжелые английские танки средь бела дня с грохотом поползли вперед, представляя собой отличные мишени для наших противотанковых орудий, и в заключение попали на минные поля, где и были уничтожены. С тактической точки зрения эта была одна из самых нелепых атак за всю кампанию.

К середине дня стало ясно, что наступление англичан остановлено и что атакующие понесли серьезные потери. Роммель был не таким человеком, чтобы удовлетвориться пассивной обороной, и во второй половине дня он предпринял один из своих самых блестящих контрударов. В то время как 21-я дивизия продвигалась в юго-восточном направлении на Бир-эт-Тамар, 15-я дивизия появилась из прохода в минном поле около Бир-эль-Хармата и ударила во фланг и тыл войскам противника, удерживавшим кряж Аслаг. Сам Роммель сопровождал части 15-й дивизии, которые разбили единственный батальон, обеспечивавший фланг англичан, и разгромили объединенный штаб генералов Мессерви и Бриггса. Смятение противника усилилось, когда наша авиация подвергла интенсивной бомбардировке район к западу от опорного пункта Найтсбридж.

В результате в ночь с 5 на 6 июня мы замкнули кольцо вокруг 10-й индийской бригады, находившейся на кряже Аслаг, группы поддержки 22-й бронетанковой бригады, расположенной к северу от нее, и четырех полков полевой артиллерии, занимавших позиции за индийцами. Единственной надеждой для англичан была энергичная контратака силами 2-й, 4-й и 22-й бронетанковых бригад, но она так и не состоялась. Судя по английским источникам, их танки, выполняя противоречивые приказания, провели весь день 6 июня в бесполезных перемещениях и, конечно, не могли помешать нашим действиям в районе кряжа Аслаг. 10-я индийская бригада и английская артиллерия храбро сопротивлялись, но к исходу дня один лишь Африканский корпус захватил 3100 пленных, 96 орудий и 37 противотанковых пушек, 10-я индийская бригада была разгромлена, 9-я индийская бригада сильно потрепана, противник потерял более 100 танков. Четыре полка полевой артиллерии просто перестали существовать.

Несмотря на этот блестящий успех, Роммель решил освободить Бир-Хакейм, прежде чем вырваться из «котла» и окончательно разгромить 8-ю армию. 8 июня для поддержки 90-й дивизии и дивизии «Триесте», которые продвигались слишком медленно вследствие очень упорного сопротивления французов, был направлен сильный отряд из состава 15-й дивизии. 9 июня интенсивные налеты пикирующих бомбардировщиков расчистили пехоте 15-й дивизии путь для успешной атаки; она захватила высоту с отметкой 186,0, господствующую над главной французской позицией, и в ночь с 10 на 11 июня французский гарнизон был вынужден оставить опорный пункт. Некоторые английские офицеры ложно утверждали, что боевой дух французов упал; я должен сказать, что за все время войны в пустыне мы никогда не встречали более героической и стойкой обороны.

Теперь путь для решающего наступления в район Найтсбридж — Эль-Адем был расчищен.

 

Бои под Найтсбриджем

Несмотря на страшные удары, нанесенные Роммелем в «котле», соотношение сил по-прежнему оставалось в пользу Ритчи и, по мнению англичан, сражение далеко еще не было проиграно. К северу от «котла» была создана линия отдельных огневых точек, защищенных минными полями; 201-я гвардейская бригада прочно обосновалась в Найтсбриджском опорном пункте, а 29-я индийская бригада занимала сильную позицию в Эль-Адеме. 11 июня Ритчи все еще располагал 250 крейсерскими и 80 пехотными танками, тогда как Африканский корпус имел 160 танков, а дивизии «Ариете» и «Триесте» — около 70. Наши пехотные части понесли тяжелые потери в боях, в 90-й легкопехотной дивизии насчитывалось лишь 1000 человек. Англичане все еще имели возможность остановить Роммеля, а затем восполнить свои потери. Английские легкие отряды и бронеавтомобили уже нападали на наши коммуникации западнее эль-газальских минных полей и добивались значительных успехов в борьбе с нашими транспортными колоннами.

План Роммеля был таков. В то время как 21-я дивизия проводила демонстративное наступление на английские позиции, окаймляющие «котел» с севера, 15-я дивизия должна была повернуть к северо-востоку на Эль-Адем, имея 90-ю дивизию справа и дивизию «Ариете» слева. Фактически это означало возврат к первоначальному плану от 27 мая, и он не имел бы успеха, если бы английское командование не допустило серьезных ошибок.

Новое наступление началось во второй половине дня 11 июня. К наступлению темноты 15-я дивизия вышла в район Надурет-эль-Гесеуаск; 90-я дивизия и два разведотряда на бронемашинах находились южнее опорного пункта Эль-Адем. Наша служба радиоперехвата — она сыграла немаловажную роль в победах Роммеля — донесла, что «4-я бронетанковая бригада отказалась от проведения атаки в юго-восточном направлении». Роммель был рад услышать, что англичане намереваются предпринять такой шаг, и приказал 15-й дивизии 12 июня перейти к обороне, а 21-й дивизии наступать южнее Найтсбриджа с целью ударить в тыл английским танковым частям.

Боевые действия 12 июня развивались медленно, 15-я дивизия готовилась отразить атаку англичан, а на стороне противника 2-я и 4-я бронетанковые бригады ожидали точных распоряжений. Наконец генерал Неринг приказал 15-й дивизии наступать, наша противотанковая артиллерия открыла губительный огонь по английским танкам. В полдень Роммель решил, что настал решающий момент, и приказал 21-й дивизии нанести удар по открытому флангу 7-й бронетанковой дивизии. Этот шаг сразу же принес успех, и вскоре наша служба радиоперехвата донесла, что английские танки «просят помощи».

С севера на выручку своим товарищам двинулась 22-я бронетанковая бригада, но 21-я танковая дивизия и дивизия «Триесте» нанесли ей тяжелые потери. 2-я и 4-я бронетанковые бригады не выдержали совместного нажима двух танковых дивизий, отступление же 4-й бронетанковой бригады превратилось в разгром, и к заходу солнца она, безостановочно откатываясь, очутилась за кряжем Рамль. 2-я и 22-я бронетанковые бригады под непрерывным нажимом наших танков отошли к опорному пункту Найтсбридж; в этом районе ожесточенный бой продолжался до наступления темноты. В боях 12 июня англичане потеряли 120 танков — исход сражения при Эль-Газале был предрешен.

13 июня обе танковые дивизии наступали на кряж Ригель, который обороняли шотландские гвардейцы, поддерживаемые полевой и противотанковой артиллерией южноафриканцев. После очень упорной борьбы кряж был взят, а слабые атаки пришедших на помощь английских танков были легко отбиты. Найтсбриджский опорный пункт был теперь изолирован, и в ночь с 13 на 14 июня гвардейская бригада оставила его.

Схема 19

Обстановка к исходу дня 11 июня 1942 г.

Утром 14 июня Ритчи признал, что сражение проиграно, и решил оставить эль-газальский оборонительный рубеж. Роммель, еще до того как он узнал об этом отступлении, приказал Африканскому корпусу прорваться к шоссе Виа-Бальбиа и отрезать пути отхода обороняющим эль-газальский рубеж дивизиям. Днем разгорелся жестокий бой около Элуэт-эт-Тамар, где южноафриканской и английской пехоте, поддержанной оставшимися танками, удалось сдерживать наше наступление до самого вечера, когда 15-й дивизии, стремившейся овладеть Бу-Амайя, удалось прорваться. Но к этому времени стало темно, и отступление 1-й южноафриканской дивизии уже шло полным ходом.

В течение 14 июня наша разведывательная авиация доносила об интенсивном движении по шоссе Виа-Бальбиа и о том, что, судя по всем признакам, противник поспешно отступает. Роммель хорошо понимал, что необходимо как можно скорее выйти на прибрежное шоссе, и отдал срочный приказ Африканскому корпусу в течение ночи спуститься с высот и отрезать отход южноафриканцам. Однако этот приказ, по существу, был оставлен без внимания. Дело в том, что беспрерывные ожесточенные бои в течение последних трех недель до предела измотали войска; люди просто валились с ног от усталости, и их невозможно было поднять. Утром 15 июня 15-я дивизия спустилась с высот и отрезала арьергард южноафриканцев, но их главные силы сумели уйти. Большей части 50-й английской дивизии удалось прорваться через фронт 10-го итальянского корпуса и, пройдя южнее Бир-Хакейма, выйти к границе.

Рассматривая сейчас боевые действия 11–15 июня, кажется странным, что после овладения Бир-Хакеймом Роммель, по существу, вновь обратился к своему первоначальному плану: веерообразному наступлению своим правым крылом в направлении Эль-Адема. Как и вначале, ему не удалось достигнуть цели — охвата войск, расположенных на эль-газальском оборонительном рубеже, — потому что его силы были развернуты на слишком широком фронте. 90-я легкопехотная дивизия была слишком слаба, чтобы овладеть опорным пунктом Эль-Адем, и не смогла поддержать Африканский корпус в решающий момент. После поражения 12 июня английских бронетанковых частей Африканскому корпусу было приказано прорваться на север и перерезать шоссе, тогда как 20-й итальянский корпус выполнял второстепенную задачу по прикрытию южнее Найтсбриджа. Если бы все пять немецко-итальянских танковых и моторизованных дивизий были использованы для прорыва к шоссе Виа-Бальбиа, они не позволили бы ускользнуть основной массе сил, расположенных у Эль-Газалы. После трех недель упорных боев ударной мощи только одного Африканского корпуса было недостаточно для выполнения поставленных задач.

Утром 15 июня Роммель приказал 21-й дивизии наступать на Эль-Адем и поддержать в этом районе 90-ю дивизию. Сражение при Эль-Газале было выиграно, и главные силы 8-й армии полным ходом отступали к границе; оставалось еще овладеть Тобруком, но Ритчи, казалось, был намерен удерживать крепость. Роммель решил не давать 8-й армии времени для перегруппировки; он решил прорваться к Гамбуту, изолировать Тобрук, а затем взять крепость штурмом. Он стоял на пороге своей самой блестящей победы.

 

Падение Тобрука

Можно сказать, что сражение при Эль-Газале окончилось около полудня 15 июня. 8-я армия быстро отступала к границе, а танковая армия подходила к внешнему обводу обороны Тобрука. Вечером 15 июня началось новое сражение, которое точнее всего характеризовать как борьбу за рубеж Тобрук-Эль-Адем.

Южноафриканские военные историки, исследования которых нашли весьма полное освещение в книге «Crisis in the Desert», указывают, что генерал Окинлек решительно возражал против того, чтобы в случае новой осады оборона Тобрука проводилась с тех же позиций, что и в 1941 году. Он совершенно правильно оценивал коренным образом изменившиеся условия и учитывал, что оборонительные сооружения крепости были серьезно повреждены и что танковая армия могла теперь предпринять значительно более мощное наступление, чем в апреле-мае 1941 года. Представители военно-морского флота дали понять, что флот будет не в состоянии снабжать Тобрук в случае новой осады. Поэтому когда Окинлек разрешил Ритчи оставить 14 июня Эль-Газалу, он одновременно приказал 8-й армии произвести перегруппировку на рубеже Тобрук-Эль-Адем; он особенно подчеркивал, что Эль-Адем является жизненно важным пунктом для успешной обороны Тобрука. Окинлек настаивал, чтобы Ритчи использовал в районе Эль-Адема максимум сил, и многозначительно добавлял: «Я надеюсь, что Вы ничего не пощадите для достижения этой цели. Мы должны превзойти противника в быстроте принятия решений и в быстроте действий, и я хочу, чтобы Вы как можно тверже внушили это всем командирам».

Оценка обстановки Роммелем в точности совпадала с оценкой Окинлека. Когда утром 15 июня Роммель увидел с холмов, возвышающихся над прибрежным шоссе, что большая часть 1-й южноафриканской дивизии от него ускользнула, он тут же сообразил, что должен теперь направить главные усилия на Эль-Адем и выбить, как мы его называли, «краеугольный камень Тобрука». В действиях танков скорость имеет решающее значение — это прекрасно понимал и Окинлек, — и можно проследить, как в последующие два дня Роммель сосредоточивает в районе Эль-Адема превосходящие силы и намного упреждает медлительную и неповоротливую 8-ю армию. События 15–17 июня решили судьбу Тобрука: как изолированная крепость он не мог устоять против мощи всей танковой армии, и это хорошо знал Окинлек.

15 июня 90-я легкопехотная дивизия начала наступление на Эль-Адем, который в то время обороняли два батальона 29-й индийской бригады. К вечеру из района Акромы прибыла 21-я танковая дивизия и разгромила опорный пункт у тригонометрического знака 650 на Ба-трунских высотах, где расположился оставшийся батальон 29-й бригады с целью блокировать обходную дорогу войск стран оси. Такое начало нового сражения было многообещающим, и в своих распоряжениях на 16 июня Роммель приказал 21-й дивизии продвигаться вперед на Сиди-Резег и Бельхамед; 90-я дивизия при поддержке нашей армейской артиллерии должна была атаковать опорный пункт Эль-Адем; дивизия «Ариете» и три разведотряда имели задачу прикрыть южный фланг от идущих на выручку английских частей, и для поддержки их должна была подойти 15-я танковая дивизия. Таким образом, Роммель приказал всей своей ударной группе сосредоточиться в районе, который Окинлек называл «решающим местом».

Схема 20

Обстановка к исходу дня 15 июня 1942 г.

16 июня отдохнувшая и пополненная в Гамбуте 4-я бронетанковая бригада, численность которой Ритчи довел до 100 танков, двинулась к Сиди-Резег. Но дорога оказалась блокированной противотанковым заслоном 21-й дивизии; сама дивизия в это время атаковала опорный пункт Сиди-Резег, обороняемый 16 Раджпутанским стрелковым полком 20-й индийской бригады. Сиди-Резег к вечеру 16 июня пал, но Эль-Адем упорно сопротивлялся, и командир 90-й дивизии доносил, что оборона была «необыкновенно упорной». Роммель не разрешил использовать против Эль-Адема танки, и во второй половине дня после довольно бурного разговора с полковником Марксом, решительным командиром 90-й дивизии, он согласился прекратить атаки. Днем мы перехватили разговор по радио между командиром 7-й бронетанковой дивизии генералом Мессерви и командиром 29-й индийской бригады Рейдом; они договаривались о возможном прорыве гарнизона Эль-Адема. Этот гарнизон действительно прорвался в ночь с 16 на 17 июня, и с этого момента оборона Тобрука утратила важное значение.

17 июня Роммель сосредоточил Африканский корпус и дивизию «Ариете» с целью разбить 4-ю бронетанковую бригаду и открыть путь на Гамбут. Во второй половине дня юго-восточнее Сиди-Резег произошел танковый бой; перевес сил в нашу пользу был слишком велик, и, несмотря на величайшую отвагу 9-го уланского полка, англичане вскоре были вынуждены отступить. 4-я бронетанковая бригада потеряла половину своего состава и откатилась далеко на юг; на следующий день она перешла египетскую границу. С наступлением темноты Роммель лично возглавил Африканский корпус, и вскоре после полуночи с 17 на 18 июня 21-я дивизия перерезала шоссе Виа-Бальбиа около Гамбута. Все английские войска, располагавшиеся в этом районе, бежали на восток; несмотря на отдельные попытки противника уничтожить склады, мы захватили огромное количество бензина и продовольствия, а также много автомашин.

20-я индийская бригада все еще находилась в Бельхамеде, и при подобных обстоятельствах рассудительный полководец приказал бы этому соединению спокойно отойти в Тобрук, где оно явилось бы весьма своевременным подкреплением для 11-й индийской бригады, оборонявшей юго-восточный сектор. Вместо этого Ритчи приказал 20-й индийской бригаде прорываться к границе; утром 18 июня она столкнулась с Африканским корпусом и «исчезла из боевого состава 8-й армии».

К вечеру 18 июня Тобрук был полностью окружен с запада 21-м итальянским корпусом, с юга — 10-м итальянским корпусом, а с юго-востока и востока — дивизией «Триесте» и немецкими разведотрядами. Африканский корпус и дивизия «Ариете» располагались в районе Гамбута, и Роммель решил подвести их только в ночь накануне штурма. Приказ был отдан 18 июня; решение, которое в нём излагалось, было сравнительно простым. В 5 час 20 мин 20 июня пикирующие бомбардировщики и артиллерия должны были сосредоточить свой удар по участку 11-й бригады; группа Менни должна была проникнуть через проходы, проделанные саперами в минных полях в течение предшествующей ночи, а затем прорвать на узком фронте линию долговременных оборонительных сооружений за противотанковым рвом. Саперы устанавливают мосты для танков через ров, а танки через созданную брешь врываются в крепость. Этот план был очень гибким, какими и должны быть подобные планы, и мы не пытались установить точно разграничительные линии и объекты атаки. Был согласован вопрос о непосредственной авиационной поддержке, Кессельринг обещал прислать еще самолеты из Европы. Вся артиллерия танковой армии заняла позиции на высотах к востоку от Эль-Адема, и мы были изумлены, обнаружив, что англичане были настолько любезны, что оставили нетронутыми склады артиллерийских боеприпасов, которые мы создали здесь для той же самой цели в ноябре 1941 года.

19 июня 90-я легкопехотная дивизия продвинулась на восток и обнаружила, что противник оставил Бардию. Наши разведывательные подразделения действовали в обширном районе между Бардией и Бир-эль-Гоби; они встречали там только легкие английские отряды, и стало ясно, что Ритчи не намерен предпринять сколь-нибудь серьезной попытки помешать нашему наступлению на Тобрук. В тот вечер Африканский корпус выступил из Гамбута в свой район сосредоточения юго-восточнее крепости; марш был тщательно подготовлен и прошел без задоринки. В 3 часа 30 мин 20 июня командир 21-й танковой дивизии доложил, что дивизия «полностью готова к штурму Тобрука».

В 5 час я стоял вместе с Роммелем на высотах северо-восточнее Эль-Адема. Там был подготовлен наш командный пункт с прекрасным обзором, и когда рассвело, мы получили возможность наблюдать за полем боя вплоть до переднего края обороны Тобрука. Точно в 5 час 20 мин пролетели в плотных боевых порядках пикирующие бомбардировщики. Кессельринг сдержал свое слово и выслал сотни бомбардировщиков; они пикировали на передний край обороны — это была одна из самых эффектных воздушных атак, какие мне приходилось когда-либо видеть. Над районом атаки поднялось большое облако пыли и дыма, и в то время как наши бомбы с грохотом падали на оборонительные сооружения, к ним присоединился хорошо спланированный огонь невероятной силы всей немецкой и итальянской армейской артиллерии. Совместный удар артиллерии и авиации был ужасен и, как мы вскоре убедились, оказал подавляющее воздействие на боевой дух Махратского батальона, оборонявшего этот район. Пикирующие бомбардировщики действовали в течение всего дня, возвращаясь на аэродромы в Эль-Газале и Эль-Адеме лишь для того, чтобы, взяв бомбы, снова вернуться к месту боя. Управление действиями бомбардировочной авиации осуществлялось через оперативный отдел штаба армии и дало весьма плодотворные результаты.

Схема 21

Штурм Тобрука 20 июня 1942 г.

Через некоторое время штурмовые группы саперов пустили оранжевый дым — сигнал для переноса огня в глубину, а в 6 час 35 мин поступило донесение, что перед опорным пунктом № 69 перерезана проволока. Группа Менни и пехота Африканского корпуса атаковали переднюю линию дотов и стали быстро продвигаться вперед, встречая слабое сопротивление. В 7 час 03 мин Менни донес, что взята в плен целая рота индийцев, а к 7 час 45 мин был осуществлен широкий прорыв и занято около десяти опорных пунктов противника. Через противотанковый ров установили мосты, и путь для прохода танков через передний край обороны был открыт.

Слабое сопротивление обороняющихся объяснялось главным образом бомбардировкой и, как это ни парадоксально, прекрасными бетонированными убежищами, построенными итальянцами. Град бомб и снарядов загнал индийцев под землю, где они были в относительной безопасности, но не могли вести огонь по нашим атакующим войскам, следовавшим вплотную за огневым валом. Другим важным фактором была слабость артиллерийского огня обороняющихся. Казалось, не было никакого управления огнем отдельных дивизионов; во время прорыва вели огонь несколько орудий южноафриканцев, но 25-й английский полк полевой артиллерии, который осуществлял непосредственную поддержку 11-й индийской бригады, очевидно, не открывал огня до 7 час 45 мин. Орудия этого полка были использованы для противотанковой обороны, и, по-видимому, англичане надеялись на то, что огонь по проделанной бреши и накапливающимся позади нее немецким войскам будет вести среднекалиберная артиллерия. Но последняя хранила молчание, и лишь в 8 час 45 мин Африканский корпус донес, что огонь противника «усиливается», особенно огонь артиллерии «тяжелого калибра». Я хорошо помню, как мы, наблюдая в то утро за ходом боя, удивлялись, что артиллерия Тобрука ведет такой слабый огонь. Тем временем Роммель отправился вперед, чтобы непосредственно руководить прорывом.

Оборона Тобрука состояла из отдельных опорных пунктов и велась на фронте 56 км. Поэтому ее решительный штурм не мог не привести к прорыву. Решающим испытанием должна была явиться организация противником контратаки, и оставалось посмотреть, что он будет делать. В апреле 1941 года часть наших танков очень глубоко вклинилась в оборону противника и вплотную подошла к важному узлу дорог Кингз-Кроссу; затем они были блестяще контратакованы английскими танками, поддержанными артиллерией сопровождения, и отброшены за передний край обороны с тяжелыми потерями. Теперь, в июне 1942 года, это вряд ли могло случиться, потому что у нас было свыше 200 танков, из них 125 немецких. Наши танки использовались массированно, а на головных машинах следовали авиационные и артиллерийские офицеры связи для обеспечения непосредственной поддержки. Даже при этих условиях хорошо организованная контратака могла бы причинить нам серьезные неприятности, хотя я не думаю, чтобы гарнизон мог обороняться продолжительное время, поскольку минные поля в глубине обороны пришли в плохое состояние или вообще были разминированы и не являлись больше серьезным препятствием. Фактически контратака так и не состоялась, потому что силы англичан вводились в бой по частям и были лишены общего управления. План контратаки следовало наметить до нашего наступления и поставить во главе старшего командира.

К 9 час 30 мин немецкие танки пересекли противотанковый ров и стали веером продвигаться в глубь обороны. Генерал Неринг, командир Африканского корпуса, двигался с 15-й дивизией, а генерал фон Бисмарк, горячий командир 21-й дивизии, ехал в коляске мотоцикла среди головных танков. Он лично разведал минное поле и указал путь танкам. Сам Роммель также двигался вплотную за наступающими частями, готовый в критический момент принять командование. Я подчеркиваю этот элемент личного руководства, потому что английские и южноафриканские источники указывают, что ни один из старших офицеров 2-й южноафриканской дивизии, 32-й армейской танковой бригады или 201-й гвардейской бригады никогда не приближался к Кингз-Кроссу; обороняющиеся войска сражались с большой отвагой, но «без руководства и управления».

К 11 часам, по данным 15-й дивизии, было уничтожено 15 танков противника и захвачено 150 пленных; к полудню обе дивизии достигли линии минного поля южнее Кингз-Кросса, где встретили решительное сопротивление со стороны танков и артиллерии англичан. Разгорелся жестокий бой, в ходе которого наши танки уничтожили артиллеристов противника пулеметным огнем, а затем пронеслись через их позиции. К 14 часам Африканский корпус вышел на гряду холмов севернее Кингз-Кросса, и Роммель лично отправился туда на своей большой штабной машине для руководства следующим ударом.

Фактически цель сражения при Тобруке была теперь достигнута, и оставалось лишь завершить победу и очистить отдельные участки крепости. Днем 21-я дивизия спустилась с холмов и двинулась к Тобрукской бухте; наибольшее сопротивление оказал английский тяжелый зенитный дивизион, но в конце концов и он был захвачен в плен солдатами наших зенитных батарей, которые вели бой под личным наблюдением Роммеля. Этот дивизион подбил несколько наших танков и показал, что могли бы сделать англичане, если бы они использовали свои 3,7-дюймовые зенитные пушки так же, как мы свои 88-миллиметровые. В наступающих сумерках 21-я дивизия пробилась в город Тобрук, окутанный густым дымом горящих складов, и открыла огонь с набережной по английским судам, пытавшимся вырваться в открытое море. Несколько судов было потоплено и подожжено.

15-я танковая дивизия наступала на позиции гвардейской бригады на кряже Пиластрино; она разгромила 1-й Шервудский полк и большую часть 3-го Колдстримского гвардейского полка, а также захватила в плен штаб бригады. Взяв большое количество пленных, она отошла и расположилась на отдых вокруг Кингз-Кросса — мы достаточно сделали за этот день. К ночи стало ясно, что Тобрук доживает свои последние часы, и Роммель смог направить в Берлин сообщение о победе. Наши потери за день были очень малы и не шли ни в какое сравнение с потерями противника.

Единственное, что могло спасти гарнизон Тобрука в ночь с 20 на 21 июня, был прорыв из крепости, ставшей для англичан западней. Пусть мы захватили или уничтожили большое количество транспортных средств — их все равно оставалось еще достаточно, чтобы могла вырваться значительная часть войск. По-видимому, генерал Клоппер хотел уйти из окружения, но не смог добиться ясных указаний от штаба 8-й армии и, кроме того, встретил сильное противодействие со стороны некоторых своих подчиненных. Так ничего и не было сделано, и на рассвете 21 июня в западном секторе Тобрука царил буквально хаос, причем обстановка еще более усложнялась наличием дезорганизованных тыловых частей, бежавших накануне из восточного сектора. Рано утром 21 июня над штабом генерала Клоппера был поднят белый флаг, и в наши руки сразу попали 33 тыс. пленных. Многочисленные склады с продовольствием, бензином, обмундированием и боеприпасами, несмотря на разрушения, уцелели, а множество орудий, машин и танков увеличили трофеи танковой армии.

Вечером 21 июня Роммель услышал по радио, что он произведен в фельдмаршалы. Это была заслуженная награда, ибо, как говорится в официальном отчете южноафриканского командования, «взятие Тобрука увенчало целую серию, пожалуй, самых блестящих побед, когда-либо одержанных над английской армией».

 

Вторжение в Египет

В 9 час 45 мин 21 июня Роммель отдал приказ по танковой армии: «Крепость Тобрук капитулировала. Всем частям сосредоточиться и подготовиться к дальнейшему наступлению». В тот же день 21-я дивизия устремилась к Гамбуту — первой ступени к вторжению в Египет.

Теперь предстояло принять важное решение. По первоначальному плану, согласованному между Гитлером и Муссолини в конце апреля, имелось в виду, что после взятия Роммелем Тобрука танковая армия должна занять оборону по египетской границе, а все наличные самолеты и корабли — переключиться на действия против Мальты. С падением этой базы наши коммуникации будут обеспечены и может последовать наступление к Нилу. 21 июня в Африку прилетел фельдмаршал Кессельринг; я присутствовал при его совещании с Роммелем в нашей штабной машине. Роммель настаивал на том, что должен энергично развивать свой успех, не ожидая захвата Мальты, но Кессельринг указал, что наступление на Египет не может быть успешным без полной поддержки военно-воздушных сил. Если же предоставить Роммелю эту поддержку, то военно-воздушные силы не смогут принять участие в действиях против Мальты, а в случае, если остров оправится от ударов, коммуникации Роммеля окажутся в большой опасности. Кессельринг утверждал, что единственным здравым решением будет придерживаться первоначального плана и отложить вторжение в Египет до падения Мальты.

Роммель с жаром возражал, разгорелся спор. Роммель признавал, что танковая армия понесла тяжелые потери в боях под Эль-Газалой, но утверждал, что 8-я армия находится в гораздо худшем состоянии, и нам представляется сейчас исключительная возможность прорваться к Суэцкому каналу. Отсрочка хотя бы на несколько недель позволит противнику перебросить новые части и не допустить дальнейшего продвижения. Оба командующих не смогли прийти к соглашению, и перед уходом Кессельринг сказал Роммелю о своем намерении отозвать авиационные части в Сицилию.

Роммель не был склонен изменять свое решение. Авангард Африканского корпуса уже двигался к границе, и вечером 21 июня Роммель, чтобы изложить свою точку зрения Гитлеру, отправил к нему своего офицера связи. Он также радировал в Рим и уверял дуче, что «состояние и боевой дух войск, существующее положение со снабжением в связи с захватом складов и слабость противника в настоящее время позволяют нам преследовать его в глубь Египта». У Гитлера Роммель одержал победу, несмотря на убедительные и веские возражения итальянского генерального штаба, германского морского штаба, фельдмаршала Кессельринга, а также генерала фон Ринтелена, германского военного атташе в Риме. Гитлер телеграфировал Муссолини, что «богиня Победы улыбается только раз в жизни», и было принято роковое решение отложить наступление на Мальту до сентября и бросить все силы для вторжения Роммеля в Египет.

Было ли такое решение правильным? На этот вопрос нельзя дать категорического ответа. Несомненно, мы были очень близки к завоеванию дельты Нила и уничтожению всех позиций Англии на Среднем Востоке, потому что мы нанесли противнику сокрушительный удар под Мерса-Матрух и, если бы нам немного повезло, могли бы, безусловно, отбросить 8-ю армию с позиций у Эль-Аламейна. Однако факт остается фактом — эта попытка провалилась со всеми вытекающими отсюда гибельными последствиями. Если мы оглянемся назад, как будто бы становится понятным стремление Роммеля преследовать по пятам бегущего противника. Но верховное командование — вернее, Гитлер — должно было оценить стратегическую важность Мальты и ее решающее значение на Средиземном море. Именно верховному командованию следовало занять твердую позицию в этом вопросе и не разрешать наступление к Суэцкому каналу, пока не будет взята Мальта. Таким образом, мы упустили прекрасную возможность захватить эту базу, которая была настолько подавлена ударами немецкой авиации, что наши шансы на успех были многообещающими.

Вечером 23 июня авангард Африканского корпуса пересек египетскую границу. Роммель стремился обойти большие минные поля и опорные пункты, созданные англичанами в районе границы, но Ритчи уже решил отступить к Мерса-Матрух. За последующие двадцать четыре часа наш авангард сделал сенсационный переход более чем в 160 км и вышел на прибрежную дорогу между Мерса-Матрух и Сиди-Баррани. Боевой дух войск был высок — победы прошедшего месяца воодушевляли их и заставляли забывать крайнюю усталость, которую они испытывали после беспрерывных напряженных боев в самый разгар африканского лета. Количество танков, однако, угрожающе снизилось, потому что во время марша много машин вышло из строя, и Африканский корпус вступил в Египет, имея только сорок четыре танка.

Наши части, наступавшие 24–25 июня, встретили слабое сопротивление со стороны английских наземных войск, но подверглись мощным и решительным атакам со стороны ВВС Пустыни. Темп наступления опережал возможности прикрытия нашими истребителями, и нам пришлось нести большие потери. В самом деле, с того момента, как мы вступили в Египет, нас не покидало предчувствие, что у нас больше никогда не будет хорошей авиационной поддержки. Роммелю не удалось снова завоевать превосходство в воздухе, а воздушные силы противника росли с ужасающей быстротой. Это было начало процесса, который достиг своей кульминационной точки в кровопролитных сражениях при Мортене и Фалезе и в конце концов изменил весь ход войны.

Вечером 25 июня наши разведывательные отряды подошли к оборонительным сооружениям Мерса-Матрух, и Роммель объявил о своем намерении начать наступление на этот пункт на следующий день. Для тщательной разведки не оставалось времени, и мы вступили в бой, имея лишь весьма туманное представление о расположении англичан.

Западные подступы к Мерса-Матрух были прикрыты плотными минными полями, которые начинались у самого моря и тянулись на 25 км в глубь пустыни. Мы предполагали, что 8-я армия в этом районе имеет четыре дивизии (50-я английская, 2-я новозеландская, 5-я и 10-я индийские) и что ее левый фланг прикрывает 1-я английская бронетанковая дивизия, занимающая позиции между главными минными полями и высотами Сиди-Хамза. Целью Роммеля было окружение пехотных дивизий в районе Мерса-Матрух, и в соответствии с этим он хотел прежде всего отбросить 1-ю бронетанковую дивизию. Выполнение этой задачи поручалось Африканскому корпусу; 21-я дивизия должна была наступать между грядой высот и главным минным полем, а 15-я дивизия — южнее высот; 90-я дивизия наносила удар на левом фланге 21-й дивизии с задачей перерезать прибрежную дорогу восточнее Мерса-Матрух; 10-й и 21-й корпуса итальянцев должны были блокировать крепость Мерса-Матрух с запада, а их бронетанковый корпус, который еще не подошел, имел задачу наступать южнее высот, поддерживая 15-ю дивизию.

Но в действительности британские войска располагались совсем не так, как думал Роммель. 10-й корпус в составе 50-й английской и 10-й индийской дивизий находился в районе Мерса-Матрух. 13-й корпус занимал позиции на южных склонах высот Сиди-Хамза; он включал 2-ю новозеландскую дивизию, только что прибывшую из Сирии, и 1-ю бронетанковую дивизию, которая насчитывала теперь 159 танков, в том числе 60 «грантов». Пятнадцатикилометровый разрыв между высотами Сиди-Хамза и главными минными полями Мерса-Матруха был прикрыт узким минным полем и оборонялся двумя слабыми колоннами «Гли» и «Лезер». Короче говоря, 8-я армия имела очень сильные фланги и слабый центр.

Схема 22

Сражение у Мерса-Матрух 26—27июня 1942 г.

Можно предположить, что такое построение 8-й армии было задумано как ловушка для Роммеля, но на самом деле это далеко не так. Очевидно, генерал Окинлек, принявший командование от Ритчи, не мог решить, оказать ли упорное сопротивление у Мерса-Матрух или нет, и поэтому оперативное построение его войск скорее отвечало намерению предотвратить охват армии, чем преследовало цель уничтожить противника. Правда, Окинлек говорил генералу Готту, командиру 13-го корпуса, и генералу Холмсу, командиру 10-го корпуса, что необходимо оказать «как можно более сильное сопротивление» и что если «один из корпусов или часть его будут вынуждены отступить, то другой должен немедленно… использовать это, чтобы быстро и смело контратаковать противника во фланг». Это была великолепная идея, но, к несчастью для англичан, у обоих командиров корпусов сложилось впечатление, что им следует лучше отойти, чем подвергаться риску охвата. Так воевать нельзя: если Окинлек не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы дать сражение у Мерса-Матрух, он должен был отступить к Эль-Аламейну. Но если он все же хотел дать сражение у Мерса-Матрух и имел достаточно сил для успешной обороны, тогда не надо было подавать своим подчиненным мысль, что это только сдерживающие действия. В результате колебаний Окинлека англичане не только упустили полную возможность уничтожить танковую армию, но и потерпели серьезное поражение, которое легко могло стать непоправимой катастрофой. Я подчеркиваю это обстоятельство, потому что для изучающего военное искусство немного найдется столь поучительных сражений, как у Мерса-Матрух.

Наше наступление началось во второй половине дня 26 июня, и чисто случайно удар пришелся по самому слабому месту англичан — узкому минному полю между грядой Сиди-Хамза и главными минными полями Мерса-Матруха. 90-я дивизия легко преодолела минное поле и уничтожила колонну «Лезер», а 21-я дивизия наголову разбила колонну «Гли». Центр англичан был прорван одним ударом, и на следующий день мы могли начать развитие прорыва в глубину.

На рассвете 27 июня 90-я дивизия уничтожила 9-й Дурхемский легкопехотный полк, которому зачем-то было приказано занять позиции в 27 км к югу от Мерса-Матрух. 90-я дивизия доложила о захвате 300 пленных, но была прижата к земле артиллерийским огнем и не могла продвинуться вперед до тех пор, пока с юга не подошел Африканский корпус. Утром 21-я дивизия прорвала фронт 2-й новозеландской дивизии у Минка-Кайм и под прикрытием начавшейся артиллерийской дуэли обошла новозеландцев и атаковала их с востока. Это был рискованный маневр при любых обстоятельствах, но он покажется еще более опасным, если учесть, что в 21-й дивизии было только 23 танка и около 600 крайне усталых пехотинцев. Сам Роммель следовал с 21-й дивизией; он не представлял, что вокруг Минка-Кайм располагался целый английский корпус, и думал, что ему придется иметь дело только с 1-й бронетанковой дивизией. К счастью для нас, английские танки не сумели организовать тесного взаимодействия с новозеландцами и в течение почти всего дня вполне удовлетворялись тем, что сдерживали наступление 15-й дивизии к югу от высот.

К вечеру 27 июня 21-я дивизия оказалась в чрезвычайно опасном положении: она не смогла добиться никакого успеха против новозеландцев (хотя и рассеяла большую часть их транспортного парка), и теперь ей угрожала опасность быть разрезанной надвое. Одна английская танковая часть — 2-й драгунский гвардейский полк — угрожала 21-й дивизии с востока, другая — 3-й территориальный танковый полк Лондонского графства — наступала с запада. Более того, 21-я дивизия была безнадежно отрезана от 15-й дивизии (наступление которой на восток было остановлено 22-й английской бронетанковой бригадой) и испытывала острый недостаток боеприпасов и горючего.

Во второй половине дня 27 июня Роммель выехал в 90-ю дивизию, и под его руководством она обошла левый фланг 10-го английского корпуса и вскоре после наступления темноты перерезала прибрежную дорогу примерно в 30 км восточнее Мерса-Матрух. Все это, несомненно, очень беспокоило английское командование, но если бы оно трезво оценило обстановку, то поняло бы, что большая опасность быть уничтоженной грозит именно танковой армии. 90-я дивизия, насчитывающая всего около 1600 человек, седлала прибрежное шоссе почти в 25 км от ближайших частей Африканского корпуса и вряд ли была в состоянии противостоять 10-му английскому корпусу, который она так дерзко «отрезала», 21-я дивизия располагалась изолированно к востоку от Минка-Кайм и была целиком во власти 2-й новозеландской и 1-й бронетанковой дивизий, 15-я дивизия и итальянский бронетанковый корпус были слишком слабы, чтобы прорваться через боевые порядки 13-го корпуса на выручку 21-й дивизии, а 10-й и 21-й итальянские корпуса были разбросаны на большом пространстве к западу и югу от Мерса-Матрух. По-видимому, Роммель был в высшей степени уверен в победе, так как в 17 час 22 мин он отдал приказ 21-й дивизии «быть в готовности поздно вечером начать преследование противника в направлении Фуки». Все это говорит о том, что Роммель питал глубокое презрение к противнику и не имел представления об опасности своего положения.

Маршал Фош как-то заметил: «Если вы думаете, что проиграли сражение, то оно уже проиграно», и это выражение в точности можно применить к обстановке, сложившейся в районе Мерса-Матрух 27 июня. В тот день генерал Готт решил, что, «учитывая движение противника в южном направлении против восточного фланга новозеландцев, он считает небезопасным оставаться в районе Сиди-Хамза — Минка-Кайм», и в соответствии с этим приказал 2-й новозеландской и 1-й бронетанковой дивизиям отойти на оборонительный рубеж у Фуки. На Готта, несомненно, повлияли неоднократные напоминания Окинлека о том, что ни одна часть 8-й армии не должна быть отрезана и что нельзя давать решающего сражения в районе Мерса-Матрух. К несчастью для англичан, у них произошло серьезное нарушение связи, и до 4 час 30 мин 28 июня 10-й корпус в Мерса-Матрух не знал, что 13-й корпус вовсю отступает к Фуке.

В ночь с 27 на 28 июня 1-я английская бронетанковая дивизия отошла к югу от 21-й немецкой танковой дивизии, но новозеландцы прорвались прямо через боевые порядки этой попавшей в тяжелое положение дивизии и в жестоком рукопашном бою нанесли очень серьезные потери нашей пехоте.

Все же мы отделались очень легко, если учесть, что совместный удар значительно превосходящих сил англичан мог бы положить конец существованию танковой армии «Африка».

28 июня 90-я дивизия и итальянские дивизии окружили Мерса-Матрух и готовились к штурму крепости, а Африканский корпус продолжал наступать в восточном направлении на Фуку. Вечером 28 июня 21-я дивизия достигла высот, командующих над Фукой, разгромила остатки 29-й индийской бригады и, кроме того, захватила две транспортные колонны с бомбами и много автомашин.

В ночь с 28 на 29 июня 10-й английский корпус выступил из Мерса-Матрух с целью выйти из окружения. Это привело к ожесточенным столкновениям в темноте между англичанами и нашими войсками, осаждающими крепость, и, хотя противник понес тяжелые потери, мы не смогли помешать прорыву основной массы его войск. Одна из английских колонн оказалась настолько невежливой, что выбрала себе путь прямо через командный пункт танковой армии. Конечно, такие вещи случаются в пустыне, и именно поэтому мы сформировали специальное подразделение для обороны штаба армии. Но бой был таким упорным, что пришлось вмешаться офицерам штаба, и я до сих пор отчетливо помню, как стрелял из автомата во время этой схватки. Роммель не преувеличивает, когда он говорит, что «беспорядок, царивший в ту ночь, трудно себе представить».

Утром 29 июня 90-я дивизия вступила в Мерса-Матрух, а 21-я дивизия перехватила несколько английских колонн около Фуки и захватила еще 1600 пленных. В сражении при Мерса-Матрух мы взяли 8 тыс. пленных, а также много орудий, машин и большое количество военного имущества, 50-я дивизия англичан и 10-я индийская дивизия были настолько дезорганизованы, что не могли сыграть большой роли в первых серьезных боях под Эль-Аламейном; новозеландская дивизия тоже была сильно потрепана. Может быть, Роммелю и повезло, но сражение при Мерса-Матрух завершилось, безусловно, блестящей победой германского оружия и внушило нам большую надежду на то, что удастся выбить 8-ю армию с позиций у Эль-Аламейна.

 

Отпор у Эль-Аламейна

Штабные офицеры сколько угодно могут рассуждать о том, было ли разумно со стороны Роммеля спешить к Эль-Аламейну сразу же после победы под Мерса-Матрух. В принципе всегда нужно преследовать по пятам бегущего противника, и все же можно доказывать, что для нас было бы лучше, если бы Роммель остановился на несколько дней. Войска крайне нуждались в отдыхе, и короткая передышка в значительной мере восстановила бы их силы; наша авиация получила бы возможность перебазироваться ближе к наступающим войскам, можно было бы отремонтировать танки и пополнить боеприпасы. Следовало помнить, что под Эль-Аламейном нам придется встретиться с соединениями, имевшими много времени для отдыха и приведения себя в порядок. 1-я южноафриканская дивизия стояла на позициях у Эль-Аламейна около недели, а 6-я новозеландская и 18-я индийская бригады еще не участвовали в боях. Африканский корпус и 90-я легкопехотная дивизия, понесшие большие потери и совершенно измученные, должны были действовать против находящихся в хорошем физическом состоянии войск противника, решительно оборонявших заранее подготовленный рубеж.

Днем 29 июня 90-я дивизия двинулась по прибрежному шоссе из Мерса-Матрух на Эль-Дабъа, а 21-й итальянский корпус и дивизия «Литторио», стараясь не отстать, следовали за ней. После наступления темноты 90-я дивизия заняла Эль-Дабъа и, пройдя среди горящих складов, расположилась биваком на ночь примерно в 25 км западнее опорного пункта Эль-Аламейн. Было бы хорошо, если бы Африканский корпус тоже пошел по сравнительно легкому пути вдоль прибрежного шоссе, но Роммель рассчитывал отрезать часть английских войск, отходящих из Мерса-Матрух, и направил корпус на Эль-Кусейр. Вечером 29 июня Африканский корпус действительно вступил в соприкосновение с 1-й бронетанковой дивизией, поспешно отходившей к Эль-Аламейну, но серьезного боя не произошло (возможно, потому, что обе стороны до крайности устали). Этот марш по очень трудной местности вызвал дополнительный износ материальной части и расход дорогого горючего.

Утром 30 июня Роммель составил план прорыва оборонительного рубежа у Эль-Аламейна. Он решил, что Африканский корпус начнет ложное движение в направлении впадины Каттара, но в ночь с 30 июня на 1 июля займет позиции около 15 км юго-западнее станции Эль-Аламейн. Мы считали, что 10-й английский корпус в составе 50-й английской пехотной дивизии и 10-й индийской бригады обороняет опорный пункт Эль-Аламейн и позиции юго-западнее его, у Дейр-эль-Абьяд, а 13-й английский корпус в составе 1-й английской бронетанковой, 2-й новозеландской и 5-й индийской пехотных дивизий удерживает южный участок оборонительного рубежа между опорным пунктом Карет-эль-Абд и впадиной Каттара. Роммель решил повторить прием, принесший ему такой успех под Мерса-Матрух: под покровом темноты Африканский корпус должен был пройти между опорными пунктами Эль-Аламейн и Дейр-эль-Абьяд и выйти в тыл 13-му корпусу, а 90-я дивизия — обойти Эль-Аламейн с юга и перерезать прибрежную дорогу к востоку от него. Роммель был убежден, что, если только нам удастся вывести свои войска в тыл англичанам, их оборона рухнет.

В свете нашего опыта под Мерса-Матрух я думаю, что этот план действительно позволял надеяться на победу. Немецкие войска были слишком слабы, чтобы выдержать серьезное сражение, но они все еще были способны маневрировать. Вполне возможно, что если бы дивизии Роммеля прошли через тылы англичан, последние еще раз были бы обращены в беспорядочное бегство.

К несчастью, план Роммеля так и не был претворен в жизнь. Я уже отмечал, что направление главного удара Африканского корпуса должно было проходить между опорными пунктами Эль-Аламейн и Дейр-эль-Абьяд. Африканский корпус опоздал — ночной марш из Эль-Кусейра в район сосредоточения около Тель-эль-Акакира затянулся из-за сильно пересеченной местности, и когда утром 1 июля корпус перешел в наступление, то обнаружилось, что у Дейр-эль-Абьяда не было никакого опорного пункта, но зато противник оборонял опорный пункт в 5 км восточнее, у Дейр-эль-Шейна. Африканский корпус мог бы обойти опорный пункт Дейр-эль-Шейн и продолжать движение в тыл 13-го корпуса, но в этом случае надо было овладеть другой позицией противника, севернее кряжа Рувейсат, обороняемой 1-й южноафриканской бригадой! Генерал Неринг решил атаковать Дейр-эль-Шейн, и когда несколько позже приехал Роммель, он одобрил это решение.

Днем 1 июля части Африканского корпуса ворвались в опорный пункт Дейр-эль-Шейн и после крайне ожесточенного боя разгромили 18-ю индийскую бригаду. Но мы потеряли восемнадцать танков из пятидесяти пяти, и острие удара Африканского корпуса притупилось. 90-я дивизия в течение второй половины дня еще продолжала наступать и пыталась обойти Эль-Аламейн, но попала под огонь 1-й, 2-й и 3-й южноафриканских бригад и поддерживающей их артиллерии. Людей охватило смятение, граничащее с паникой. Роммель лично направился в 90-ю дивизию, чтобы заставить ее двигаться вперед, однако огонь был настолько силен, что даже он был вынужден залечь.

Схема 23

Кризис (положение на 1 июля 1942 г.).

Мне кажется, что 1 июля мы потеряли все шансы на победу в сражении под Эль-Аламейном. Мы могли победить противника только умелым маневрированием, а в действительности оказались втянутыми в бои на истощение. 1-я бронетанковая дивизия получила лишний день для приведения себя в порядок, и, наступая 2 июля, Африканский корпус обнаружил, что английские танки занимают сильные позиции на кряже Рувейсат и вполне способны отбить любые атаки, которые мы в состоянии предпринять. Южноафриканцы также занимали сильные позиции, и 90-я дивизия не имела никакой возможности их прорвать. ВВС пустыни господствовали над полем сражения. 3 июля Роммель оставил надежду зайти в тыл 13-му английскому корпусу и попытался силами Африканского корпуса, 90-й дивизии и дивизии «Литторио» нанести удар в обход Эль-Аламейна. В то утро нас постигла серьезная неудача — новозеландцы из своего опорного пункта Карет-эль-Абд контратаковали дивизию «Ариете» и захватили всю ее артиллерию. Тем не менее Роммель приказал днем 3 июля начать наступление на главном направлении, и под прикрытием мощного артиллерийского огня Африканский корпус сделал решительную попытку продвинуться вперед. На кряже Рувейсат это ему отчасти удалось, но, имея только двадцать шесть танков, добиться прорыва было невозможно. С наступлением темноты Роммель приказал танковым дивизиям закрепиться там, где они остановились; каждому стало ясно, что наступлению, начавшемуся 26 мая и принесшему такие выдающиеся успехи, пришел конец.

В тот вечер Роммель сообщил Кессельрингу, что ему пришлось «временно» приостановить наступление. Эта остановка была тем досаднее, что, по данным нашей воздушной разведки, английский флот ушел из Александрии, а на пути из Египта в Палестину отмечалось интенсивное движение. Более того, к нам прибыли на самолете вожди египетского освободительного движения и установили контакт с Роммелем. Но использовать все эти благоприятные возможности мы просто не сумели.

 

Тупик у Эль-Аламейна

Утром 4 июля 1942 года танковая армия «Африка» находилась в чрезвычайно опасном положении. Африканский корпус имел всего тридцать шесть исправных танков и несколько сот пехотинцев, измученных до последней степени. Артиллерии, правда, было очень много, потому что мы захватили большое количество английских орудий, но наши немецкие орудия остались почти без боеприпасов (15-я дивизия имела по два выстрела на орудие). К счастью, в Дейр-эль-Шейн оказалось 1500 выстрелов к 25-фунтовым орудиям, да у итальянцев еще был некоторый запас.

Однако, вне всякого сомнения, мы не могли противостоять решительному наступлению 8-й армии. Теперь нам известно, что 4 июля Окинлек отдал приказ на такое наступление, но, как это часто случалось в пустыне, он не смог заставить своих командиров корпусов действовать. 5-я новозеландская бригада завязала бой с дивизией «Брешиа» в Эль-Мирейрской впадине, а английские танки, начавшие продвижение на кряже Рувейсат, угрожали разрезать 15-ю дивизию на две части. Но в ударах англичан не чувствовалось ни силы, ни напора, и обычно достаточно было нескольких выстрелов из 88-мм пушек, чтобы остановить их танковую атаку. В общем, 4 июля нам пришлось только понервничать — серьезных потерь не было.

5 июля наше положение несколько улучшилось. Новозеландцы, правда, стали проявлять некоторую активность на южном участке фронта, но их 4-я пехотная бригада попала на марше под мощный удар пикирующих бомбардировщиков, которые, уничтожив штаб бригады, по-видимому, спасли нас от наступления противника в направлении Эль-Мирейр. На кряже Рувейсат 15-я дивизия имела около 15 танков против 100 танков 1-й бронетанковой дивизии, но никакой атаки со стороны противника не последовало. Пассивность англичан 5 июля особенно заслуживает упрека, поскольку Окинлек требовал от своих подчиненных нанести нам решающий удар, а на кряж Рувейсат прибыло совершенно свежее соединение — 24-я австралийская бригада.

6 июля Роммель продолжал перегруппировку своих сил и укрепление фронта; нам доставили мины и небольшое пополнение для 90-й легкопехотной дивизии и танковых дивизий. Количество танков в Африканском корпусе увеличилось до сорока четырех, и мы приступили к созданию подвижного резерва. Англичане упустили благоприятный момент, и хотя Окинлек все еще мог нанести нам поражение, с каждым днем это становилось все труднее.

Утром 9 июля Роммелю стало известно, что противник оставил опорный пункт Карет-эль-Абд, он тут же приказал 21-й дивизии и дивизии «Литторио» занять его и перебросил 90-ю дивизию для наступления правее этих соединений. Нас несколько озадачило, что англичане оставили такую выгодную позицию, и даже сейчас меня удивляет, что Окинлек принял такое решение. Правда, благодаря этому он оттянул часть наших сил к югу и увеличил шансы на успех наступления, которое собирался предпринять у Тель-эль-Эйса, но все же сдача такой укрепленной позиции, как Карет-эль-Абд, была слишком дорогой ценой.

На рассвете 10 июля противник открыл сильный артиллерийский огонь по дивизии «Сабрата», располагавшейся против западного фаса опорного пункта Эль-Аламейн, а затем последовала ожесточенная атака 9-й австралийской дивизии вдоль прибрежного шоссе в направлении Тель-эль-Эйса. Штаб танковой армии находился на берегу всего в нескольких километрах от линии фронта, и рано утром я с изумлением увидел, как сотни итальянцев в панике бежали мимо штаба. Роммель был в опорном пункте Карет-эль-Абд, далеко на юге, и мне самому пришлось решать, что делать. Когда возникает угроза штабу, первое стремление всегда — бежать и спасать его ценнейшее имущество и документы. Я понял, что с дивизией «Сабрата» покончено — ее артиллерия уже была в «мешке», — и требовалось немедленно что-то предпринять, чтобы прикрыть дорогу на запад. Я собрал личный состав штаба и кое-как организовал оборону, усилив ее нашими зенитными пушками и случайно подошедшим пехотным подкреплением. В результате удалось сдержать австралийцев, которые уже захватили кладбище Тель-эль-Эйса и стремились прорваться вдоль прибрежного шоссе. К несчастью, в этом бою погибла большая часть нашего подразделения радиоперехвата вместе со своим прекрасным командиром лейтенантом Зеебомом.

10 июля подошли главные силы 382-го пехотного полка; они составляли часть 164-й пехотной дивизии — первого существенного подкрепления, полученного нами из Европы. Англичане опоздали со своей атакой на один день — без этого подкрепления северный фланг танковой армии мог бы быть прорван. В полдень прибыл с южного участка Роммель с подразделением для обороны штаба и поспешно сформированной боевой группой из состава 15-й дивизии. Бросив в бой эти силы, он попытался срезать выступ, образованный австралийцами у Тель-эль-Эйса, атакой с юга, но артиллерийский огонь из Эль-Аламейна был слишком силен и не дал возможности достичь поставленной цели.

11 июля австралийцы возобновили свои атаки южнее прибрежного шоссе; они нанесли жестокие потери дивизии «Триесте» и были остановлены только сосредоточенным огнем нашей армейской артиллерии. Самой характерной чертой нового сражения было то, что итальянские войска не могли больше удерживать свои позиции.

12 июля австралийцы приостановили свои атаки; по-видимому, они закреплялись на занятой местности. Роммель перевел на северный участок 21-ю дивизию, решив 13 июля начать наступление непосредственно на опорный пункт Эль-Аламейн, захватить эту важнейшую позицию и отрезать австралийцев у Тель-эль-Эйса. Это была бы настоящая победа, которая могла бы даже открыть путь к Нилу. Как говорит сам Роммель, «наступление должно было поддерживаться всеми орудиями и всеми самолетами, какие мы только могли собрать».

21-я дивизия в полдень 13 июля атаковала опорный пункт Эль-Аламейн при мощной поддержке пикирующих бомбардировщиков и под прикрытием огня всей армейской артиллерии. К несчастью, пехота 21-й дивизии развернулась для атаки слишком далеко от переднего края; в результате эффект бомбардировки не был немедленно использован, и атакующие войска были остановлены артиллерией и пулеметами обороняющихся, не успев даже преодолеть проволочные заграждения. Авиации было приказано возобновить атаки, сосредоточив их на этот раз на артиллерийских позициях противника, а танки двинулись вперед, открыв огонь по бетонированным сооружениям опорного пункта. Однако все наши атаки потерпели неудачу из-за упорного сопротивления 3-й южноафриканской бригады.

14 июля Роммель переместил 21-ю дивизию дальше на запад; он приказал ей снова начать наступление, на этот раз на позиции австралийцев юго-восточнее Тель-эль-Эйса, и прорваться к морю. Вечером, используя ослеплявшее противника солнце, 21-я дивизия начала наступление под прикрытием мощной воздушной бомбардировки. И опять пехота поднялась в атаку слишком поздно, так что парализующее действие бомбардировки не было использовано. Тем не менее мы достигли прибрежной железной дороги и могли бы сделать еще больше, если бы не беспокоящий фланговый огонь из опорного пункта Эль-Аламейн. Бой продолжался еще долго после наступления темноты, и австралийская пехота показала, что она является тем же грозным противником, с которым мы встретились во время первой осады Тобрука.

Роммель намечал возобновить наступление на следующий день 15 июля, но 2-я новозеландская дивизия и 5-я индийская бригада ночью атаковали дивизию «Брешиа» на кряже Рувейсат и глубоко вклинились в ее расположение. Противник достиг опорного пункта Дейр-эш-Шейн и угрожал нарушить всю нашу линию обороны. Однако он не сумел развить свой успех, и вечером 15 июля 15-я дивизия с 3-м и 33-м разведотрядами предприняла решительную контратаку и захватила более 1200 пленных. Но и итальянцы потеряли 2 тыс. пленных, 12 драгоценных 88-мм пушек попали в руки новозеландцев. К тому же противник удержал важную позицию на кряже Рувейсат.

16 июля австралийцы возобновили свои атаки с выступа у Тель-эль-Эйса; они разбили остатки итальянской дивизии «Сабрата», но были остановлены 382-м немецким пехотным полком и сосредоточенным огнем всей наличной артиллерии. На рассвете 17 июля австралийцы вновь атаковали при сильной танковой поддержке в направлении кряжа Митейрия. Они прорвали фронт дивизий «Триесте» и «Тренто» и были остановлены лишь немецкими частями, переброшенными с центрального участка. Во второй половине дня были предприняты сильные контратаки при поддержке авиации; австралийцы были оттеснены назад, потеряв несколько сот пленными.

Сражение перерастало в борьбу на истощение, и, несмотря на тяжелые потери, нанесенные 8-й армии, наша танковая армия находилась в критическом положении. Только бросая в бой последние резервы, нам удавалось удерживать фронт; итальянские части буквально разваливались, и все бремя боев выносили на себе крайне усталые немецкие дивизии. Мы были вынуждены ввести немецкие части в полосы итальянских дивизий, чтобы придать их обороне необходимую прочность, и всеми средствами пытались усовершенствовать свои минные поля и оборонительные сооружения. В английских правящих кругах критиковали Окинлека за его настойчивые атаки в июле 1942 года, но надо сказать, что он несколько раз был очень близок к успеху.

Схема 24

Сражение у Эль-Аламейна в июле 1942 г.

Между 18 и 21 июля действия 8-й армии ограничивались поисками разведчиков и ведением беспокоящего огня, и мы использовали эту передышку для усиления своих позиций. 17 июля нас посетили Кессельринг и Каваллеро, и Роммель указал на то, что мы находимся на краю гибели и не сможем удержать свои позиции, если для разрешения проблемы снабжения ничего не будет предпринято.

Окинлек готовился к заключительному наступлению: на этот раз он намеревался захватить кряж Рувейсат в сочетании с ударами 9-й австралийской дивизии из Тель-эль-Эйса и 1-й южноафриканской дивизии в направлении кряжа Митейрия. В ночь с 21 на 22 июля 161-я индийская бригада и 6-я новозеландская бригада начали наступление на кряж Рувейсат и на Эль-Мирейр. Оно быстро увенчалось успехом, и утром 22 июля после ожесточенного боя новозеландцы достигли впадины Эль-Мирейр. Английские танки должны были поддерживать 6-ю новозеландскую бригаду, но не прибыли вовремя; 15-я танковая дивизия контратаковала и взяла несколько сот пленных. Тогда двинулась вперед 23-я английская бронетанковая бригада, только что прибывшая из Англии, — это была, как впоследствии писали, «настоящая балаклавская атака». Танки шли под ураганным огнем противотанковых орудий, попали на минное поле и были разгромлены контратакой 21-й дивизии. Батальону 16-й индийской бригады удалось ворваться в Дейр-эш-Шейн, но и он был уничтожен контратакой. Таким образом, наступление англичан в центре закончилось катастрофой: вследствие полного отсутствия взаимодействия и управления они потеряли значительно больше сотни танков и 1400 человек пленными.

На северном участке фронта австралийцы и южноафриканцы немного продвинулись, но им не удалось осуществить сколько-нибудь значительного прорыва. Хотя мы понесли тяжелые потери, особенно среди немецкой пехоты, результат боев 22 июля был для нас весьма благоприятным и возродил надежду на то, что мы сумеем продержаться под Эль-Аламейном.

В течение 23–26 июля на фронте снова было затишье, но в ночь с 26 на 27 июля австралийцы энергично атаковали из Тель-эль-Эйса и захватили Саньет-эль-Митейрия. Согласно плану, южноафриканцы должны были южнее этого пункта проделать проходы в своем минном поле для 69-й английской пехотной бригады и 1-й бронетанковой дивизии. 69-я бригада глубоко вклинилась в наши позиции, но, к счастью для нас, командир 1-й бронетанковой дивизии заявил, что проходы, проделанные южноафриканцами, слишком узки, и, пока не будут расширены, он не поведет через них свои танки. Таким образом, 69-я пехотная бригада осталась без поддержки и понесла огромные потери при контратаке боевой группы Африканского корпуса, поддержанной 200-м пехотным полком. Австралийцы также были контратакованы и оттеснены на свои исходные позиции с тяжелыми потерями.

Теперь бои у Эль-Аламейна прекратились: обе стороны были истощены, и ни одна из них не могла рассчитывать на решающий успех без существенных подкреплений. Танковой армии не удалось выйти к Нилу, но 15, 22 и 27 июля мы одержали важные победы в оборонительных боях, и потери у нас были гораздо меньше, чем у противника.

 

Сражение у Алам-Хальфы

В августе 1942 года командование немецко-итальянской танковой армией стояло перед необходимостью принять то или иное ответственное решение относительно дальнейших действий. Как удачно отметил Роммель, «большая летняя кампания закончилась опасным затишьем». Наше присутствие у Эль-Аламейна заставляло англо-американскую военную машину работать полным ходом: по Красному морю и Суэцкому каналу шел конвой за конвоем, и было ясно, что противник далеко опередил нас в создании запасов. Больше того, эти конвои были лишь началом огромного потока войск и военных материалов, направляемых на Средний Восток, и к середине сентября 8-я армия могла начать наступление подавляющими силами.

Состояние снабжения наших войск вызывало серьезное беспокойство. Мальта успешно восстанавливала свою мощь, и мы расплачивались теперь за то, что не сумели вовремя ее захватить. Внушали тревогу увеличение радиуса действия и рост численности английских бомбардировщиков дальнего действия; они атаковали суда в портах Киренаики и мешали сообщению вдоль побережья в направлении Бардии и Мерса-Матрух. В результате сильной бомбардировки Тобрука 8 августа его портовые сооружения были надолго выведены из строя. Бенгази и даже Тобрук отстояли очень далеко от фронта, и длинный путь подвоза между портами снабжения и Эль-Аламейном заставлял наш транспорт работать с невероятным напряжением. Из-за недостатка локомотивов мы могли лишь в ограниченной степени использовать железную дорогу между Тобруком и Эль-Дабъа, но и тут английские бомбардировщики находили заманчивые для них цели. Правда, мы захватили огромные склады в Киренаике и Египте, но и они не могли больше обеспечивать нас горючим и боеприпасами. В свете этих факторов в сочетании с некомпетентностью или вредительством итальянских ответственных лиц, ведающих наземным и морским транспортом, стало ясно, что мы не можем больше оставаться в неопределенном положении под Эль-Аламейном.

Штаб танковой армии внимательно изучил этот вопрос и подготовил подробный доклад командующему: Возможным решением было отвести все немоторизованные соединения в Ливию, оставив на фронте только танковые и моторизованные дивизии. Англичане имели преимущество в позиционной войне, тогда как Роммель доказал свое превосходство в искусстве маневра. Раз мы не были привязаны к определенной местности, можно было рассчитывать, что нам удастся в течение длительного времени не допускать вторжения англичан в Киренаику. Но Гитлер никогда не согласился бы с решением, связанным с территориальными потерями, поэтому не оставалось иного выхода, как пытаться идти вперед к Нилу, поскольку мы еще были в силах осуществить такую попытку.

Такова была обстановка перед сражением у Алам-Хальфы — поворотным пунктом войны в пустыне и первым в длинном ряду поражений на всех фронтах, предвещавших крушение Германии. Я должен подчеркнуть, что, трезво оценивая военную обстановку, штаб танковой армии не надеялся, что нам удастся прорваться к Нилу, и еще до начала наступления мы указывали Роммелю, что превосходство англичан в танках выражается соотношением 3:1, а в авиации — 5:1. Позднейшие сведения показали, что мы преувеличивали превосходство англичан в танках — в танковой армии было 229 немецких и 243 итальянских танка против примерно 700 английских, но превосходство англичан в авиации не подлежало сомнению, и нельзя было возражать против нашего довода о том, что у нас не хватило бы горючего для крупного сражения. Артиллерии у англичан было значительно больше, а фронт 8-й армии был теперь хорошо прикрыт минными полями. Это означало, что мы не можем рассчитывать на успех, если нанесем фронтальный удар, а недостаток горючего являлся роковым препятствием для всякой попытки обойти с фланга 8-ю армию.

Схема 25

Сражение у Алам-Хальфы

На Роммеля произвели впечатление доводы его штаба, и он серьезно задумывался над тем, чтобы отказаться от наступления. Но в конце концов он поверил заверениям Кессельринга, что тот сможет доставлять по воздуху примерно 325 т бензина в день; кроме того, мы рассчитывали на прибытие в Тобрук в конце августа крупного танкера. Кессельринг действительно выполнил свое обещание, но большая часть горючего была израсходована во время длительного пути к фронту, а потопление драгоценного танкера подводной лодкой против Тобрукской бухты 31 августа убило всякую надежду на успешный исход сражения. Мы были вынуждены начать наступление в ночь с 30 на 31 августа, чтобы воспользоваться полнолунием. Всякая дальнейшая задержка означала бы отсрочку на три недели, о чем в данных условиях не могло быть и речи.

В августе мы услышали о важных переменах в командовании английских войск. Генерал Александер заменил Окинлека, а генерал Монтгомери принял командование 8-й армией. Не подлежит сомнению, что под новым руководством боеспособность англичан значительно повысилась, а 8-я армия впервые получила командующего, который заставил войска почувствовать твердую руку.

Окинлек был прекрасным стратегом и обладал многими качествами выдающегося полководца, но он, по-видимому, обнаружил несостоятельность в тактических вопросах, а быть может, в способности заставить своих подчиненных исполнять его приказы. Он спас 8-ю армию в операции «Крузейдер» и вторично спас ее в начале июля; однако его последующие наступательные действия в том же месяце обходились британским войскам слишком дорого, не имели успеха и с тактической точки зрения были чрезвычайно беспорядочными. Я не могу сказать, в какой мере в этом был повинен Окинлек или его командиры корпусов — Рэмсден и Готг. Но, в свете июльских боев, я думаю, что Черчилль поступил разумно, заменив Окинлека.

Монтгомери является, несомненно, крупным тактиком, осмотрительным и старательным в разработке своих планов, совершенно безжалостным, когда речь идет об их выполнении. Он внес новый дух в 8-ю армию и лишний раз доказал огромную важность фактора личного руководства в войне.

Поскольку мы не могли прорвать фронта 8-й армии, приходилось искать пути для обхода, и Роммель решил действовать примерно так же, как и под Эль-Газалой. Итальянская пехота, усиленная 164-й пехотной дивизией и другими немецкими частями, должна была удерживать фронт от моря до пункта в пятнадцати километрах южнее кряжа Рувейсат; ударная группа в составе 90-й легкопехотной дивизии (на левом фланге), итальянского танкового корпуса и Африканского корпуса должна была обойти левый фланг англичан и продвигаться к кряжу Алам-Хальфа — ключевой позиции в тылу 8-й армии, захват которой решал судьбу сражения. В случае успеха 21-я дивизия должна была наступать на Александрию, а 15-я и 90-я дивизии — двигаться к Каиру.

Наступление началось в ночь с 30 на 31 августа. Вестфаль в то время уже вернулся из отпуска по болезни и приступил к своим обязанностям первого офицера штаба. Роммель взял Вестфаля с собой на командный пункт; я остался во втором эшелоне штаба около Сиди-Абд-эр-Рахман и поэтому могу говорить о ходе сражения только на основании различных источников.

Чтобы обогнуть фронт 8-й армии южнее Карет-эль-Абд, необходимо было проникнуть через плотный минный пояс, который англичане создали вплоть до впадины Каттара. С самого начала наступления встретились трудности, так как минные поля оказались намного более совершенными, чем мы представляли, а английские прикрывающие подразделения нанесли большие потери группам разминирования. Это расстроило все наши планы, а Монтгомери получил достаточно времени для перегруппировки своих войск. Английская авиация бомбила проходы в минных полях; генерал Неринг, командир Африканского корпуса, был ранен во время воздушного налета, а генерал фон Бисмарк, талантливый командир 21-й дивизии, был убит при минометном обстреле. На рассвете 31 августа Африканский корпус все еще блуждал на минных полях, тогда как по расчетам Роммеля он уже должен был продвигаться на север к кряжу Алам-Хальфа.

Одно время Роммель начал было склоняться к тому, чтобы прекратить наступление, но когда Африканский корпус под решительным руководством Байерлейна преодолел минные поля и значительно продвинулся к востоку, он решил продолжать его. Весь день бушевала сильная песчаная буря, и хотя она затрудняла движение, но в то же время сильно препятствовала действиям английских бомбардировщиков. По пути к Алам-Хальфе Африканский корпус встретил очень зыбкие пески, что вызвало дальнейшую задержку и большой расход горючего. В своей книге «Operation Victory» (p. 148) генерал де Гинган рассказывает, как на ничейной земле английская разведка подсунула нам фальшивую карту местности; я могу подтвердить, что эта карта была принята за достоверную и выполнила свое назначение, заставив Африканский корпус пойти по неправильному пути.

Лишь к вечеру 31 августа Африканский корпус смог начать атаку Алам-Хальфы. Кряж обороняли 44-я пехотная дивизия и 22-я бронетанковая бригада; ее тяжелые танки «Грант» были вкопаны в землю и поддерживались мощным артиллерийским огнем. Африканский корпус предпринял решительную атаку при поддержке пикирующих бомбардировщиков; впереди шли новые танки T-IV. Их 75-мм пушки с большой начальной скоростью снаряда нанесли значительные потери английским танкам, но оборона была слишком сильна, и атака успеха не имела.

Транспортные автоколонны на пути через минные поля подвергались весьма чувствительным атакам 7-й бронетанковой дивизии с юга и востока, а в ночь с 31 августа на 1 сентября биваки Африканского корпуса подверглись сильной бомбардировке. К утру 1 сентября осталось так мало горючего, что Роммелю пришлось атаковать Алам-Хальфу только одной 15-й танковой дивизией. Было ясно, что фронтальная атака имеет мало шансов на успех, а при других обстоятельствах Роммель, конечно, повернул бы к востоку и постарался при помощи маневра принудить англичан оставить свои позиции. Однако недостаток горючего исключал всякую подобную попытку.

Монтгомери сосредоточил у Алам-Хальфы 10-ю бронетанковую дивизию и имел в этом важном районе до 400 танков. Атака 15-й дивизии потерпела неудачу, английская артиллерия непрерывно била по Африканскому корпусу, а непрекращающиеся налеты авиации вызывали очень серьезные потери. Горючее было на исходе, а танковая дивизия без горючего немногим лучше груды металлического лома. Вопрос о захвате Алам-Хальфы и прорыве к берегу отпал, само существование Африканского корпуса было под угрозой. Весь день 1 сентября танки стояли неподвижно, не в состоянии ни наступать, ни отступать, подвергаясь непрерывному артиллерийскому обстрелу и воздушным бомбардировкам.

Утром 2 сентября Роммель решил начать отход, но недостаток горючего не позволил в течение дня отвести большее количество частей, и Африканскому корпусу пришлось оставаться на месте под непрекращающимися ударами бомб и снарядов. Обстоятельства были чрезвычайно благоприятными для контрудара англичан, но Монтгомери не предпринял никаких шагов, если не считать беспокоящих действий 7-й бронетанковой дивизии к северу и западу от Карет-эль-Химеймат.

3 сентября ударная группа Роммеля полным ходом отходила к западу: мы оставили 50 танков, 50 полевых и противотанковых орудий и около 400 поврежденных автомашин. Ночью новозеландская дивизия атаковала в южном направлении на Дейр-эль-Мунассиб, но после упорного боя была остановлена. К 6 сентября сражение закончилось; единственным утешением было то, что мы продолжали удерживать имеющие большое значение английские минные поля на южном участке фронта.

8-я армия имела все основания радоваться этой победе, уничтожившей нашу последнюю надежду достигнуть Нила и показавшей, что англичане значительно усовершенствовали свою тактику. Руководство сражением со стороны Монтгомери характеризуется весьма умелыми, хотя и чересчур осторожными действиями, которые следуют лучшим традициям английского военного искусства и во многом напоминают некоторые победы Веллингтона. Не подлежит сомнению, что он сознательно не использовал блестящую возможность отрезать и уничтожить Африканский корпус, когда тот 1 и 2 сентября был не в состоянии двигаться. Монтгомери оправдывается ссылкой на общую обстановку и необходимость подготовки широкого наступления и замечает: «Уровень подготовки соединений 8-й армии был таков, что я не считал возможным опрометчиво бросить их на врага». Несомненно, это убедительные доводы, но чувствуется, что репутация Роммеля и его общепризнанное мастерство в нанесении контрударов имеют прямое отношение к проявленной Монтгомери осторожности.

 

Война в пустыне

Четыре месяца я болел тяжелой формой амебной дизентерии.

К началу сентября в штабе Роммеля без меня уже могли обойтись, и наш врач настойчиво рекомендовал мне улететь в Германию. Вестфаль, которого я замещал в должности первого офицера штаба с июня 1942 года, теперь вернулся, а кроме того, был назначен новый третий офицер штаба майор Цоллинг, уже два месяца занимавший эту должность.

Все же мне было трудно расставаться с Северной Африкой и с теми, с кем я делил невзгоды тяжелых, протекавших с переменным успехом сражений в пустыне, особенно с тех пор, как я понял, что положение немецко-итальянской танковой армии после нашего последнего усилия в конце августа стало, по существу, безнадежным.

9 сентября, когда я доложил Роммелю о сдаче должности, он вручил мне доклад для ОКХ (главного командования сухопутных сил), который я должен был вручить лично начальнику генерального штаба. В этом докладе он отмечал катастрофическое состояние снабжения танковой армии и настойчиво просил помощи. Документ заканчивался следующими словами:

«Если танковой армии не будут доставлены абсолютно необходимые предметы снабжения, она не сможет сопротивляться объединенным силам США и Британской империи, то есть силам двух мировых держав. Несмотря на свою отвагу, танковой армии рано или поздно придется разделить судьбу защитников Хальфайи».

В самом деле, на данном этапе единственным выходом из положения было, ведя маневренную оборону, отвести основную массу наших войск в Ливию. Отказ от подобных действий обрек танковую армию на гибель, подобно тому как такая же позиция решила судьбу 6-й армии Паулюса под Сталинградом.

Бесполезно гадать о том, что могло бы быть, если бы Роммель был в Африке, когда в октябре Монтгомери начал свое наступление. Роммель в это время был в отпуске по болезни; он тут же вылетел в Африку, но, прибыв на место, обнаружил, что положение является очень опасным, а резервы частично уже израсходованы. Принимая во внимание большое превосходство в силах, которое имел Монтгомери, и его твердую решимость победить во что бы то ни стало, я не вижу, как можно было избегнуть поражения.

В заключение я хотел бы сделать несколько замечаний о характере военных действий в пустыне.

Во-первых, что касается наших итальянских союзников, то я не разделяю взгляда тех, кто презрительно отзывается об итальянских солдатах, не давая себе труда подумать о неблагоприятных условиях, в которых им приходилось действовать. Вооружение итальянской армии далеко не отвечало современным требованиям; танки были слишком легкими и очень ненадежными с технической точки зрения. Дальность стрельбы большинства итальянских орудий не превышала 8 км, тогда как дальность действительного огня английских систем составляла от 8 до 25 км. Итальянские радиостанции совершенно не соответствовали условиям маневренной войны и не могли работать во время движения. Паек был недостаточным, не было полевых кухонь и существовало резкое различие в питании офицеров и солдат. Уровень подготовки и боевые качества младших офицеров были очень низкими, и тесной связи с солдатами офицеры не имели. Однако старшие командиры и штабные офицеры отличались довольно хорошей подготовкой и в общем справлялись со своими задачами.

Во время кампании в Северной Африке итальянские войска не раз доказывали свою отвагу и мужество; особенно это относится к тем, кто пришел из старых кавалерийских полков, а также к авиационным частям. Но, хотя они могли наступать с большим порывом, им не хватало хладнокровия и спокойствия, требующихся в критических обстоятельствах, и, вообще говоря, боевые качества итальянских соединений и 8-й армии не поддаются сравнению.

Дивизии 8-й армии, будь то английские, индийские, новозеландские, южноафриканские или австралийские, были совершенно иными — стойкими, обладавшими высоким боевым духом войсками. Особенно хороша была Группа дальнего действия в пустыне. За время моей службы в Африке я много раз имел возможность наблюдать невозмутимое хладнокровие англичан в любой боевой обстановке.

Я не намерен обсуждать здесь вопросы руководства операциями со стороны английского командования; англичане совершили много серьезных ошибок и потерпели ряд тяжелых поражений, которых они могли бы избежать. Даже лучшие их генералы не умели действовать так смело и гибко, как Роммель, и я не думаю, чтобы англичанам когда-либо удалось разрешить задачу ведения маневренной войны в открытой пустыне. В общем для английского метода ведения боевых действий характерны медлительность, отсутствие гибкости и методичность; англичане рассчитывают на свою морскую мощь и огромные ресурсы своей империи и доминионов. Весьма вероятно, что старшие офицеры английских военно-воздушных сил более инициативны и предприимчивы, чем офицеры армии, и, между прочим, могу отметить, что английский Средиземноморский флот дал ряд талантливых офицеров.

Бои в Северной Африке были тяжелыми для обеих сторон, но они велись честно. С военнопленными обращались хорошо, и у противников развивалось чувство взаимного уважения. Это чувство объединяет ветеранов войны в пустыне, независимо от того, на какой стороне они сражались, и мне много раз приходилось в этом убеждаться, когда я беседовал в Южно-Африканском Союзе с нашими бывшими противниками.

Одним из замечательных примеров рыцарского духа, который развивали и укрепляли сражения в Западной пустыне, является речь Уинстона Черчилля в палате общин 27 января 1942 года, когда он сказал о Роммеле: «Мы имеем перед собой очень смелого и искусного противника и — да будет мне позволено сказать, несмотря на угар войны, — выдающегося полководца». В своих мемуарах он пишет:

«Мое упоминание о Роммеле сошло в тот момент благополучно, но впоследствии я узнал, что некоторых оно покоробило. Они просто не представляли себе, как может быть какое-нибудь положительное качество у вражеского полководца. Эта предвзятость является хорошо известной чертой человеческой натуры, но она противоречит тому духу, благодаря которому выигрываются войны и устанавливается прочный мир».