Оказавшись в движущемся многотысячном войске валлийцев и французов, Кэтрин остро ощущала свое одиночество. Теперь она обрадовалась бы даже братьям Тюдор. И она определенно ощущала бы себя в большей безопасности рядом с ними.

Она осмелилась взглянуть на Риса Гетина, чьи массивные ляжки неприятно колыхались рядом, поскольку он ехал сбоку от нее. Теперь он сторожил ее вместо Маредадда. У «самого свирепого», как она мысленно определила его, не было ни красивой внешности, ни галантных манер Тюдоров.

Все в нем было мерзким — от поношенной туники, воняющей потом и лошадьми, до длинных волос, спутанными клочьями падающих на плечи. Хотя он редко открывал рот, когда он делал это, к нему прислушивались.

Он повернул голову и внимательно посмотрел на нее. Глаза у него были черными, как его душа, он был самым устрашающим человеком из всех, кого она встречала.

— В чем дело, сэр? — спросила Кэтрин, хотя она первая пристально посмотрела на него.

Он головой указал вперед, где тропа сужалась, и буркнул что-то, как ей показалось, требуя, чтобы она поехала впереди него. Дрожь пробежала у нее по спине. Когда она оглянулась через плечо, его глаза прожгли ее, как уголья.

По крайней мере ночью она была свободна от «самого свирепого». Рис Гетин ночевал в лагере вместе с другими солдатами, а Кэтрин, как гостью Глендовера, отводили в дома валлийцев. Дома были убогими, но у нее хотя бы оказывалась крыша над головой.

Когда они добрались до Милфорд-Хейвена, французские солдаты вместе со своими лошадьми погрузились на корабли, ожидавшие в гавани. С большей частью своей армии Глендовер расплатился при высадке французов. Сезон походов закончился. Только небольшое ядро его соратников двинулось дальше на север вдоль западного побережья.

Когда Кэтрин увидела вдали Аберистуит, величественный замок с двойными стенами, выстроенный в форме ромба на самом берегу бурного моря, у нее перехватило дыхание. Он был одной из несокрушимых крепостей «железного кольца», выстроенных Эдуардом I по периметру Уэльса для демонстрации власти Англии над покоренным Уэльсом.

Прошло немногим более ста лет, и удары волн, ветер и дождь подточили его стены. Когда они въехали на огромную площадь внутри замка, Кэтрин огляделась. Главные ворота и подъемный мост были не в лучшем состоянии, но кольцо толстых стен продолжало служить хорошей защитой. Глендоверу удалось взять замок только потому, что король Генрих забрал людей на борьбу со скоттами и оставил его без должной защиты.

Как только они повернули на север, Кэтрин начала бояться, что Глендовер привезет ее сюда или, что еще хуже, в замок Харлех. Ее шансы на побег или на освобождение из любого из них были ничтожны. Однако в разрушающемся Аберистуите их было больше, чем в Харлехе.

Когда Рис ссаживал ее с лошади, она задержала дыхание — так от него воняло. Она старалась не показать, насколько ей неприятно любое его прикосновение.

Ночь Кэтрин провела в башне, стоящей высоко над морем. Охрана у дверей ее комнаты казалась излишней.

С тяжелым чувством она заперлась на засов и заснула под шум разбивающихся о берег волн.

Утром пришла служанка, чтобы помочь ей одеться. Служанка сказала, что сегодня ее будет сопровождать принц Глендовер. Итак, Аберистуит не был окончательным местом ее заточения.

Когда Гетин помог ей сесть в седло, она заметила, что от него уже не пахло так скверно и что он даже сделал попытку почистить свою одежду. Он, как обычно, молча доставил ее туда, где их ждал Глендовер.

— Я намеревался было отправить вас во Францию, — сказал Глендовер, когда они выехали за ворота, направляясь на север.

Кэтрин едва не вздохнула с облегчением. Англия и Франция бесконечно конфликтовали. Если бы ее отправили туда, она могла бы оставаться там годы и годы.

— Я хочу домой, — сказала она, — но дикая красота Уэльса мне милее, чем Франция.

— Тогда поблагодарите Риса Гетина, потому что он настоял на том, чтобы я оставил вас здесь. Он не доверяет нашим французским союзникам.

— И куда же вы меня везете?

— В замок Харлех, где я живу со своей семьей.

Сердце у нее упало.

— Ваш король Эдуард — да гореть ему в аду — не сделал тут такой ошибки, как с Аберистуитом, не стал строить замок слишком близко к морю. Никогда еще не было построено замка столь же неприступного, как этот.

В голосе его прозвучала гордость.

Принц Гарри говорил о Харлехе то же самое.

— В Харлехе для вас найдутся платья и все, что вам необходимо. Я сожалею, что не смог обеспечить вам большие удобства, но я никак не мог предвидеть, что в моей армии окажется женщина.

Платья ее заботили меньше всего.

— Вы неплохо перенесли тяготы похода, — сказал он, бросив на нее одобрительный взгляд. — Гетин говорит, что вы из лучшей породы, чем ваш первый муж. О Рейберне он еще худшего мнения, чем о наших французских союзниках. Он не любит тех, кто предает своих.

Глендовер дал знак ближайшим к ним всадникам немного отстать.

— Рис Гетин обратился ко мне с просьбой, — сказал он. — Если король Генрих откажется освободить моего сына, он хочет, чтобы я отдал вас ему в жены.

Ничто не могло бы больше поразить Кэтрин. Единственное возражение, которое пришло ей в голову, было:

— Но этот человек меня ненавидит!

— Нет, он увлекся вами.

Глендовер улыбнулся и произнес с редким для него веселым выражением:

— Он удивил нас обоих.

— Разве у него нет жены?

— Она умерла много лет назад, — сказал Глендовер. — И до сих пор он, кажется, не испытывал желания жениться снова.

«Он, несомненно, терроризировал молоденьких служанок», — подумала Кэтрин.

— Но, ваша светлость, я уже замужем.

— Если король Генрих не выполнит моей просьбы, я освобожу вас от вашего мужа.

Кэтрин ужаснулась.

— Если вы намерены сделать меня вдовой, вы недооцениваете моего мужа. Он умелый воин.

— Вы справедливо высоко оцениваете достоинства Фицалана, — спокойно сказал Глендовер. — Я был разочарован, когда Нортумберленд не смог убедить его принять нашу сторону. Но я не имею в виду смерть Фицалана — только признание вашего брака недействительным.

— Это невозможно, — сказала она, чувствуя, что краснеет. — Наш брак реально осуществлен.

Глендовер пренебрежительно махнул рукой. Какое-то время они ехали молча. Затем, как бы между прочим, он спросил:

— Вы беременны?

Она догадалась, что Глендовер поехал с ней единственно для того, чтобы задать этот вопрос. Не раздумывая она посмотрела ему в глаза и ответила:

— Сожалею, но нет.

С каждым разом ложь давалась ей все легче.

— Прекрасно, тогда брак можно будет признать недействительным, — сказал он, но Кэтрин видела, что ее ответ разочаровал Глендовера.

Замок Харлех служил Глендоверу двором и одновременно военной базой. С началом осенних дождей время походов закончилось, и замок кишел солдатами, изнывающими от безделья. Кэтрин ни минуты не оставалась без надзора.

Сторожить ее могло быть единственным, пусть нудным, заданием. Большую часть времени она проводила в своей спальне или за молитвой в церкви. Кэтрин было невыносимо чувствовать на себе взгляды «самого свирепого» во время еды, так что она редко появлялась в большом зале. Кроме того, ей было тяжело наблюдать за счастливой семейной жизнью Глендовера.

Она провела в Харлехе неделю, когда ее позвали в большой зал на аудиенцию к Глендоверу. Здесь, при своем дворе, Глендовер придерживался всех церемоний, положенных ему по статусу. Она низко присела перед сурово смотревшим Глендовером, сидевшим на золоченом троне в отделанной горностаем мантии.

— Леди Фицалан, я получил ответ принца Гарри на мое требование, — объявил Глендовер. — Он сообщает, что король не согласен освободить моего сына в обмен на ваше благополучное возвращение.

Поскольку сын Глендовера был слепым и не смог бы сражаться, Кэтрин подумала, что король удерживает его исключительно назло.

— Как я и предполагала, ваша светлость, — тихо сказала она. — Мне очень жаль, что он не возвращает вашего сына.

— Я верю этому, — сказал Глендовер.

Глаза его чуть смягчились. Он сошел с возвышения, на котором стоял трон, подвел ее к камину, в котором ревел огонь, и усадил рядом с собой.

— Двадцать лет назад я служил у короля Генриха в Шотландии, — сказал Глендовер. — Но тогда он был только Болингброком, — добавил он.

— Мне кажется, он сильно изменился с тех пор, как взошел на трон, — сказала Кэтрин, отбросив осторожность.

Глендовер поднял бровь и кивнул, предлагая продолжать.

— Эти мятежи сделали его недоверчивым. — Она искоса взглянула на него. — И мстительным. Он не милует даже тогда, когда ему это ничего не стоит.

Разумно ли было так говорить о своем короле с Глендовером? Не предательство ли это? Она не знала, ей захотелось сказать Глендоверу правду, по крайней мере в том, что касалось его сына.

— Если вы хотите получить своего сына обратно, вам надо предложить королю что-нибудь из того, что ему дорого. — Она высказала единственное, что пришло ей в голову. — Он мог бы обменять его на Харлех.

Глендовер покачал головой:

— Вы знаете, я не могу заплатить за сына интересами моего народа.

— Тогда остается только устроить побег, — сказала она. — Может быть, вам удастся подкупить стражу.

— За первую попытку бегства сын был ослеплен, — сказал Глендовер. — Я не хотел бы рисковать снова.

Кэтрин отвернулась, чтобы не видеть боль на лице этого великого человека.

— Когда Гарри займет место отца, — ровным голосом сказала она, — я уверена, он простит вашего сына и освободит его.

Это было жалкое заявление.

— Боюсь, он не протянет долго в Тауэре.

Они посидели молча, глядя на огонь. Затем он сказал:

— Принц Гарри вложил в свое послание письмо от вашего мужа.

Она распрямила спину.

— Письмо от Уильяма? Что он пишет?

Глендовер склонился к ней и, прежде чем ответить, прижал указательный палец к поджатым губам.

— Фицалан предлагает большой денежный выкуп.

Кэтрин закрыла глаза. Слава Богу! После полнейшего уныния, владевшего ею во все время пребывания в Харлехе, появилась робкая надежда.

Ее голос дрожал, когда она задала Глендоверу вопрос:

— Вы приняли предложение моего мужа?

Теперь выражение лица Глендовера изменилось. Он больше не был отцом. Он был принцем.

— Я пошлю ответ, в котором повторю свои требования, — жестко сказал он. — Если же принцу Гарри не удастся их выполнить, у меня есть военачальник, который выиграет, получив жену, разбирающуюся в политике, поскольку сам не обладает такой способностью.

Глендовер не был глупцом. Она задумалась — как же он собирается добиться признания ее брака недействительным.

— Я подумываю о том, чтобы признать французского папу в Авиньоне.

Его слова были как удар грома. Бог сделал святого Петра своим первым преемником на земле. Правитель, поддерживающий авиньонского папу, рисковал не только сам оказаться проклятым, но и тем, что будет проклят весь его народ. Как ни ошеломлена была Кэтрин, ее потрясло бесстрашие Глендовера.

— Конечно, взамен я потребую уступок, — сказал Глендовер скорее себе, чем ей. — Независимости для валлийской церкви. Гарантии, что только те, кто говорит по-валлийски, будут назначаться епископами и священниками. Не надо будет платить английским монастырям и общинам духовенства. Присовокупить к этому просьбу о признании недействительным какого-то там брака — сущий пустяк. — Он снова пристально смотрел на нее. — Особенно если брак был заключен без должного оглашения в тот же день, когда был убит первый муж.

Холодный страх сковал ее. Последней надеждой оставалось признание о том, что она беременна. Наверняка даже французский папа не сможет отменить брак, если узнает, что она носит ребенка.

Кэтрин ходила по комнате — она часто нервно ходила туда-сюда после разговора с Глендовером. Если бы у нее была хоть слабая надежда!

Услышав стук в дверь, она вздрогнула. За дверью она обнаружила одного из своих сторожей, который хотел что-то ей сообщить.

— Принц Глендовер просит вас спуститься в зал нынче вечером, — сказал молодой сторож. — Он хочет, чтобы вы насладились музыкой в исполнении только что прибывших бродячих музыкантов.

— Спасибо, я приду.

Она закрыла дверь и прислонилась к ней. Боже, пожалуйста, пусть это будет Роберт.

Вечером, в ожидании появления музыкантов, она сидела за столом напряженная, как струна. Даже то, что рядом сидел Рис Гетин — и, о ужас, делил с ней одно блюдо, — не задевало ее. Когда наконец в зал вошли музыканты, она готова была зарыдать.

Роберт был здесь. Потрясающе красивый, светловолосый, он казался белым журавлем в стае ворон.

Роберт не позволил себе взглянуть на нее, но она знала, что он ее видел. Ей отчаянно захотелось заговорить с ним, услышать новости о доме. Но как это сделать, если за каждым ее шагом следят?

Весь вечер она ожидала какого-нибудь знака. В самом конце он запел последнюю балладу — о тайных любовниках. Исполняя последний рефрен, в котором юноша спрашивает свою возлюбленную, где она встретится с ним, он сложил ладони, как для молитвы, и посмотрел в ее сторону.

Кэтрин сложила ладони и кивнула, в надежде что он ее понял.

Ее сторожа провели много часов у дверей церкви, пока она молилась. Они не удивились ее просьбе сходить в церковь перед сном. Она заметила, как они недовольно переглянулись, но едва ли им могло прийти в голову пожаловаться, что пленница слишком долго молится.

Она около часа простояла на коленях на холодном каменном полу, когда вошел кто-то в одеянии священника. Она взглянула через плечо, убедилась, что мерное посапывание ее сторожей не притворство.

Роберт опустился на колени рядом с ней.

— Прежде чем вы спросите, — зашептал он ей на ухо, — Уильям, Джейми и Стивен в полном здравии, хотя и скучают по вас.

— Слава Богу, — сказала она, перекрестившись. — Ты представить себе не можешь, как я рада тебя видеть! Как ты меня нашел?

— Нет времени рассказывать обо всем. Мы должны быть краткими. Вы не знаете, собирается ли Глендовер держать вас здесь, в Харлехе? Согласился ли он на выкуп, предложенный Уильямом?

— Глендовер все еще надеется, что Гарри сможет добиться освобождения его сына. — Она дотронулась до руки Роберта. — Когда он потеряет надежду, мое положение ухудшится.

Роберт прижал палец к губам, и она поняла, что невольно заговорила громче.

— Глендовер сказал, что добьется признания нашего с Уильямом брака недействительным, — зашептала она. — Он собирается выдать меня замуж за одного из его людей — за Риса Гетина! Роберт, я этого не вынесу!

Роберт молча размышлял.

— Нам надо вытащить вас отсюда. Но признание брака недействительным — дело небыстрое, так что у нас будет время, чтобы что-нибудь придумать.

— Я не могу ждать долго…

— Я должен идти, — шепнул он. — Я забегу сюда завтра в это же время.

— Если что-нибудь случится и мы не встретимся, — сказала она, сжимая его руку, — передай моей семье, что я их люблю и скучаю по ним всем сердцем.

— Мы встретимся завтра, — сказал он, напоследок сжав ее руку.

Кэтрин выждала, давая Роберту время покинуть церковь. Произнеся еще одну молитву, она поднялась и на затекших ногах пошла будить своих сторожей. Они проводили ее до спальни. Она пожелала им доброй ночи и закрыла дверь на засов.

Ее мысли все еще были заняты разговором с Робертом. Когда она повернулась, крик застрял в ее горле. В лунном свете, падающем из узкого оконца, она увидела очертания мужской фигуры. Кто-то сидел, свободно раскинувшись в кресле за ее кроватью.

— Вам понравилась музыка? — спросил Маредадд Тюдор.