– Я рад, что ты пришла. – Взяв в ладони ее лицо, Дункан прижался к ней долгим нежным поцелуем.

Когда Дункан, подняв Мойру на руки, понес ее в другую комнату, Мойра засмеялась, потому что ему пришлось повернуться боком и наклонить голову, чтобы пройти через низкий дверной проем. Простая с деревянным каркасом кровать, покрытая толстым одеялом, занимала большую часть спальни, которая, как предположила Мойра, была переделана из той половины дома, что обычно отводится для скота.

Единственное окно за кроватью было плотно закрыто от зимних ветров, но Мойра представила себе, что в погожий день, когда оно открыто, Дункан, лежа в кровати, может любоваться величественной картиной моря и гор.

Не обменявшись ни словом, они быстро разделись в тесном пространстве возле кровати, и, когда забрались под толстое одеяло, под их весом затрещали удерживающие матрац веревки. Спальня была такой маленькой, а кровать такой уютной, что Мойре показалось, будто они с Дунканом заключены в теплый кокон.

Обняв его за шею, она рассматривала лицо Дункана. Его черты были резкими, выражение серьезным, но в светло-карих с золотыми крапинками глазах светилась теплота. Дункан погладил Мойру по округлому бедру, и у нее вырвался вздох.

Пока они находились у Маккриммонов, Дункан проявлял терпение и давал ей время поверить его ласкам. Под его нежными прикосновениями ее тело снова вернулось к жизни, и теперь, когда она увидела себя в зеркале, Мойра поняла, что не одна только красота вызывала у Дункана заветное желание.

«Ты единственная женщина, которая значит для меня все. Рона это знает, и все знают».

Маленький дом, скрипящая кровать и сильное тренированное тело Дункана – все это создавало у Мойры ощущение безопасности. А после Шона ей было необходимо почувствовать себя защищенной и желанной, прежде чем полностью поделиться с мужчиной своим телом.

Готова ли она? Мойра провела руками по груди Дункана, наслаждаясь ощущением крепких мускулов и жестких волос под ладонями, а когда он, сдвинув руку ей на спину, притянул ее ближе для горячего поцелуя, закрыла глаза и прижалась к нему. Да, она готова. И пусть все произойдет.

Мойра как кошка потерлась об него, чтобы лучше ощутить его твердую грудь своими чувствительными грудями, и Дункан, застонав, еще крепче прижал ее к себе. Их поцелуи стали еще более горячими, а его копье, упершееся ей в живот, пробудило внутри Мойры острую потребность. Она крепко прижималась к Дункану, стремясь стать еще ближе, а их языки двигались в едином ритме, древнем, как вечность.

Дункан повернул ее на спину, и Мойра, обхватив его ногами за талию, инстинктивно направила вперед. Да, это именно то, что она хотела, и незачем дольше ждать. К ней вернулись воспоминания из того давно прошедшего лета: Дункан глубоко внутри нее и объявляет о своей любви к ней, словно не мог сказать это в другое время. Ей безумно хотелось, чтобы он снова был таким.

Мойра громко застонала, когда кончик его копья коснулся ее центра, и Дункан надолго, очень надолго, неподвижно замер над ней, а она почувствовала, как у нее под пальцами напряглись мускулы его плеч. В конце концов это состояние неподвижности сделалось невыносимым, и Мойра впилась пальцами ему в плечи и подняла бедра.

– Дункан, прошу тебя.

Вместо того чтобы сделать то, что она требовала, Дункан накрыл ей груди своими огрубевшими руками и двинулся вниз по ее телу. Пальцами поглаживая ей соски, он целовал ее шею, водил языком по ключице, его теплые губы и язык опускались все ниже и ниже, и глубоко внутри Мойры растекалось жидкое тепло.

Когда Дункан положил ее ногу себе на плечо и поцеловал внутреннюю сторону бедра, ее тело запело от предвкушения, а когда он наконец провел языком по нежному местечку между ног, у нее из горла вырвался пронзительный звук. Пока Дункан языком и губами творил волшебство, Мойра сжала в руках простыни и прикусила губу.

А потом она окунулась в волны ослепительного света – это было восхитительно, но теперь уже недостаточно.

Дункан собрался лечь рядом с Мойрой, но она потянула его вниз на себя.

– Я хочу почувствовать тебя внутри себя, – объявила она, все еще тяжело дыша.

О Господи. Неужели она серьезно?

– Ты уверена? – выдавил из себя Дункан. – Не нужно, наверное, пока этого делать.

– Хочу, чтобы ты и я стали единым целым, – повторила она слова песни, которую он спел ей. – И я не хочу ждать другого случая. И не могу.

На этот раз, когда Мойра, крепко обхватив его ногами, направила вперед, Дункан не смог не подчиниться. Одним толчком он погрузился глубоко в нее, и они оба затаили дыхание. Капли пота стекали ему на лоб, но Дункан заставил себя медленно, глубоко дышать и оставаться неподвижным. Его тело так изголодалось по ней и по освобождению, что желание снова и снова погружаться в нее, пока не дойдет до конца, было почти непреодолимым.

А Мойра не облегчала ему задачу – она была горячая, влажная и призывно извивалась под ним.

Медленно-медленно он почти полностью вышел из нее, а потом снова скользнул внутрь и едва не ослеп от потока наслаждения. Сжимая в ладонях ее лицо и глядя в глубину ее синих глаз, он мучительно медленно двигался туда и обратно.

– Тебе хорошо? – спросил он, хотя это и так было понятно.

– Да. – Она чуть не задохнулась, когда он снова погрузился глубоко в нее. – А тебе?

Дункан едва не рассмеялся.

– Прекрасно.

Дункан начал двигаться быстрее, исторгая из нее те пронзительные звуки, которые сводили его с ума. Он входил в нее все стремительнее и напористее, а она поднимала ему навстречу бедра. Дункан всегда хотел ее и больше уже не мог сдерживаться. Сквозь стук крови в ушах он услышал, как Мойра выкрикнула его имя, и почувствовал, как ее тело сжалось вокруг него.

Наконец-то Мойра снова принадлежала ему, и Дункан получил свое освобождение, взорвавшись внутри нее.

Дункан снова хотел ее.

Он так долго жил без Мойры, что был похож на голодного зверя. Собираясь задать вопрос, он погладил пальцами шелковую кожу на внутренней стороне ее бедра, и Мойра, прерывисто задышав и перекатившись на него, дала ему именно тот ответ, который он хотел получить.

Поразительно, но Мойра казалась почти такой же изголодавшейся по нему, как он по ней. Они занимались любовью весь день и в конце концов настолько устали и ослабели, что уже не могли этого делать.

Но потом, когда Мойра спала у него в объятиях, у Дункана в голове завертелись слова Роны:

«Маленькая принцесса, как и прежде, позволила тебе доставить ей удовольствие в постели? Мойра считает, что это все, на что ты годишься. Мойра все равно забыла тебя, и она снова это сделает».

Дункан думал, что если она целиком отдаст ему свое тело, то отдаст и свое сердце, но когда-то у него была ее любовь, хотя и короткое время, и он знал разницу.

Дункан окинул взглядом крошечную спальню, в которой едва хватало места для кровати. Как долго у Мойры будет оставаться желание тайком убегать из замка в поисках наслаждения здесь с ним? Их клану необходимы союзники, и Коннор, безусловно, будет побуждать ее к новому замужеству ради интересов клана – а Коннор умел добиваться того, что ему нужно. В конце концов Мойра согласится выйти замуж за одного из мужчин, которых приглашал Коннор, – за предводителя, который сможет дать ей все, к чему она привыкла.

Дункан не спел ей последний куплет песни, печальный куплет, но сейчас мысленно пропел его:

Дункан сомневался, что во второй раз сможет пережить разлуку с Мойрой. Он был готов умирать тысячу раз, только чтобы сейчас быть с ней.

Но, черт побери, этого ему мало. Пока он лежал, глядя, как единственная женщина, которую он всегда будет любить, спит у него на груди, Дункан принял решение: он ее не отдаст и на этот раз найдет способ обеспечить Мойре все, что ей нужно.

На этот раз он сумеет содержать ее. Нисколько не хуже воображаемого соперника.

Мойра почувствовала запах свежести и, открыв глаза, увидела, что Дункан, полностью одетый, стоит у кровати и держит в руке кружку с пучком вереска. Поцеловав Мойру в лоб, он, нагнувшись над кроватью, поставил вереск на подоконник.

– Не знала, что вереск уже цветет. – Мойра села и, уткнувшись носом в вереск, вдохнула его запах.

– Просто нужно знать, где искать, – пояснил Дункан, садясь на край кровати.

Мойра пришла к выводу, что ее защита рушится. Сначала он занимался с ней любовью, пока она не лишилась всех чувств, а теперь открыл ей эту нежную сторону себя, заставившую сжаться ее сердце. Когда Дункан был таким, Мойра почти могла доверять ему – но только почти.

Мойра ощутила угрызения совести за то, что не рассказала Дункану о Рагнелле. Она понимала, что чем дольше не говорит ему, что Рагнелл его сын, тем труднее будет это сделать впоследствии.

Но, несмотря на его страстное занятие любовью и нежную заботу, Мойра все равно не была до конца уверена, что Дункан заслуживает это знать. Она не забыла ни того, что он бросил ее, ни всех тех лет, что ей пришлось страдать из-за этого, – всех лет, когда она жила в страхе, а ее телом пользовался мужчина, которого она ненавидела. Не ведал он и того, как ей приходилось тысячью тайных способов бороться с влиянием Шона на ее сына. Она одержала победу в битве за душу сына и сделала это в одиночку.

– Ты еще очаровательнее, чем прежде. – Взяв прядь ее волос, Дункан крутил ее между большим и указательным пальцем.

– Я видела себя в зеркале, – фыркнула Мойра.

– Забудь об этом. Мне не хотелось бы, чтобы ты придавала значение тому, как ты выглядишь.

Эти слова Дункана снова дали Мойре почувствовать всю его внутреннюю нежность, однако она не могла забыть прошлое, но с другой стороны – не хотела позволить обиде разрушить ее нынешнее счастье. А она, как ни странно, именно сейчас была счастлива, как никогда.

– Я собираюсь на несколько дней уехать по поручению Коннора, – сообщил ей Дункан.

– Вот как? – Мойра скользнула рукой по его груди.

– Да. – Он убрал ей с лица волосы. – Но прежде чем уехать, я должен сказать тебе что-то очень важное. Я тебя…

Мойра не дала ему договорить, приложив палец ему к губам.

– Не произноси этого слова.

Это ничего не значащая фраза в его устах, только и всего. Мойра не хотела, чтобы Дункан разрушил то, что было у них, словами любви, равными ложным обещаниям. Много лет назад она поверила, что его слова означали то, что он останется с ней, что он всегда будет рядом, что он не обманет ее.

– Давай пользоваться моментом, пока он длится, – сказала Мойра.

– Пока он длится? – повторил Дункан с резкостью в голосе.

– Да. – Это все, на что можно рассчитывать; ожидание чего-то большего скорее всего приведет к разочарованию.

– И как долго, по-твоему, это будет продолжаться? – уныло поинтересовался Дункан.

– Не знаю. – Мойра не собиралась лгать, хотя видела, что Дункан начинает злиться. Пока сын снова не будет с ней, она хотела думать о будущем не больше, чем о прошлом. – Я только знаю, что сейчас счастлива с тобой. – Она погладила Дункана по бедру.

– Тебе нравится проводить со мной время в постели.

– Ну да. – Она не смогла удержать широкую улыбку, несмотря на недовольный взгляд, брошенный ей Дунканом. – Я хочу остаться здесь, в этом доме, до твоего отъезда. А возможно, буду оставаться здесь и в твое отсутствие. Ты поможешь мне принести сюда кое-какие мои вещи?

– Ты не можешь здесь остаться, – объявил Дункан, повысив голос, несмотря на все усилия сохранять спокойствие. – И ты не можешь жить в моем доме, пока меня не будет. Это неверно истолкуют.

Эта женщина сведет его с ума. Не имеет значения, что еще она говорила, но ее намерение остаться в его доме должно было означать, что она собирается выйти за него замуж. Так как она не пожелала слушать его слова любви, Дункан мог лишь предположить, что доставил ей в постели еще большее удовольствие, чем думал. Только и всего?

– Почему я не могу здесь остаться?

– Во-первых, потому, что в замке безопаснее. Во-вторых, потому, что это было бы непристойно. И в-третьих, Коннор снимет с меня голову.

– Непристойно? – с возмущением повторила Мойра. – Я уже не семнадцатилетняя незамужняя девушка. – Перегнувшись через край кровати, она принялась собирать с пола свою одежду.

– Послушай, Мойра, ты же понимаешь, что не можешь оставаться здесь, потому что мы не женаты.

Дункан придумал план, но не хотел говорить с Мойрой о браке, пока не будет уверен, что его замысел успешно осуществится – и пока не получит согласие Коннора. Это был единственный честный путь.

– Я этого не понимаю. Никто – ни ты, ни мой брат, ни кто-либо еще – не вправе указывать, что я могу и чего не могу делать, – заявила Мойра, натягивая через голову сорочку.

– Нельзя, чтобы все оказались в курсе дела, что ты отдаешься мне, не будучи замужем за мной.

– Но я действительно отдаюсь тебе, не будучи замужем за тобой. – Мойра, держа в руках остальную одежд у, протиснулась мимо него.

– Суть не в этом. – Дункан прошел вслед за ней в другую комнату. – Неужели ты не беспокоишься о своей репутации?

– Нет. – Мойра повернулась и в упор посмотрела на него. – Ни в малейшей степени.

Она натянула платье и, оставив его расстегнутым на спине, набросила сверху накидку.

– Если ты собираешься делать глупости, не заботясь о последствиях, – Дункан покачал пальцем у нее перед лицом, – то можешь не сомневаться, те, кто беспокоится о тебе – и у кого гораздо больше здравого смысла, – скажут тебе, как себя вести.

– Ты упрямый осел, Дункан Макдоналд! – огрызнулась Мойра. – Последние семь лет я была под сапогом у мужчины, за каждым моим движением следили и каждый мой шаг контролировали, и я ни за что не позволю этому когда-нибудь повториться.

– Я не Шон, – возразил Дункан, разведя руками. – Но я не хочу, чтобы все члены клана плохо думали о тебе из-за наших с тобой отношений.

– Я считала, ты стремился к таким отношениям. Совсем недавно ты определенно хотел этого – и неоднократно.

– Я на самом деле хочу тебя, и ты прекрасно это знаешь.

Оставив его слова без ответа, Мойра направилась к двери.

– Не думаю, что мне будет трудно найти мужчину, который оценит такую непристойную женщину, как я, – бросила она через плечо, открывая дверь.

– Только позволь другому мужчине оценить тебя, и я его убью.

Дверь за Мойрой захлопнулась.