— Приветик, — проворковала гостья. Едва пройдя в кухню и устроившись на стуле, она решительно водрузила себе на колени Пушистика и возвестила: — Меня зовут Марсия Гуттенбсрг, и я представляю сестер «Сафьянового клуба».

— Сафьянового? — недоуменно переспросила я.

— Поначалу мы, феминистки, называли свой кружок «Клубом Сафо», но один фаллоцентрический болван, который издал нашу программу, решил, что это опечатка, и переименовал наш клуб. Как бы то ни было, я хочу поприветствовать вас от имени всех славных феминисток и лесбиянок нашей планеты.

Сграбастав обе мои ладони в свои, Марсия принялась трясти их с таким ожесточением, словно готовила коктейль «Маргарита».

— Вы молодчина, Элисон, — сказала она. — Мы вами гордимся. Вы сумели утереть нос этим шовинистам-мужикам.

— Пока еще не сумела, — мрачно возразила я. — Суд состоится через два дня.

— Да, верно. Но наши сестры просили передать, что они с вами. Чем бы ни закончился процесс, мы хотим, чтобы вы знали: с нашей, женской, точки зрения, вы уже победили.

— Неужели?

— Да. И мы восхищаемся вами. — Марсия порылась в изящном рюкзачке и извлекла из него маленький сверток. — Вот, возьмите от нас, — предложила она. — Этот амулет должен принести вам удачу в суде. А заодно будет напоминать о деле, которому мы с вами служим.

Натянуто улыбнувшись, я приняла сверток.

— Что это?

— Посмотрите сами.

Я развернула обертку, раскрыла коробочку и, обалдев, уставилась на ее содержимое. Крохотный золотой пенис на булавке. Дряблый и сморщенный.

— Приколите к лацкану, — посоветовала Марсия. — Как трофей. Вроде высушенной вражеской головы.

— Спасибо… — растерянно поблагодарила я.

— Желаем вам не останавливаться на достигнутом, — со смехом добавила Марсия.

— Боюсь, такой возможности мне теперь долго не представится, — сказала я.

— Главное — не вешать нос, — посоветовала Марсия. — Кот у вас шикарный.

Выпроводить Марсию Гуттенберг мне никак не удавалось. Пушистик влюбился в нее с первого взгляда. Да и Эмма, без конца поднося гостье чай с ромашкой, плохо мне помогала. Марсия трещала без умолку, угощая нас такими смачными подробностями об увечьях, которые наносили предателям мужчинам женщины-мстительницы, что даже у кровожадного приятеля Эммы волосы на голове встали бы дыбом.

— Как, — восхитилась Эмма, — она привязала его за яйца к воздушному шару? Отпад, я в тоске! Дорого бы я дала, чтобы посмотреть на его рожу!

— Точно, — хихикнула Марсия. — А вот Лорена Боббит зря проболталась полицейским, где искать отрезанные причиндалы ее мужа. Благодаря этому ее бывший благоверный теперь порнозвездой стал, представляете? Просто не понимаю, что происходит: стараешься, стараешься, а все боком выходит.

— Как по-твоему, Дэвид тоже станет порнозвездой? — игриво спросила Эмма.

— Не говори глупости, — ответила я. — Он играть не умеет.

— Эх, лапочка, — вздохнула Марсия, — вы просто от жизни отстали. Лично я готова пари держать, что он уже подыскивает себе агента. Мы должны этому помешать, Эли. Нужно во что бы то ни стало выиграть предстоящий процесс.

— Адвокат у меня есть, — сказала я.

— Убеждена, мы придумаем что-нибудь похлеще, — уверенно заявила Марсия.

После ее ухода Эмма принялась убеждать меня, что я должна во всем положиться на подругу Лоретты.

— Марсия искренне хочет помочь тебе, — бубнила Эмма. — Она классная бабенка, это с первого взгляда видно.

— Да она сдвинутая, — возражала я. — А Пушистик от ее сладких духов до слез расчихался.

— Мне она нравится, — отрезала Эмма.

— Не вижу в этом ничего удивительного.

— Тебе пригодится такая союзница.

— Зачем, Эмма? Пораскинь мозгами: ну что она может сделать? В лучшем случае подобьет своих чокнутых феминисток пикетировать здание суда. Это окончательно убедит присяжных, что я не только ревнивая любовница, но и сумасшедшая мужененавистница. Нет, лучше уж пусть такие помощницы ко мне ближе чем на пушечный выстрел не подходят. Не понимаю, почему Лоретте взбрело в голову нас познакомить.

— Тебе должно быть приятно, старушка, что кто-то о тебе печется, — нравоучительно заметила Эмма. — Да и брошь она тебе потрясную подарила. Прелесть, да?

— Возможно, — неуверенно ответила я. — Но одно знаю точно: в суде я с ней не появлюсь.

Во что следует одеваться, собираясь в суд, женщине, которую обвиняют в попытке нанесения тяжких телесных повреждений? Или «члено-вредительства», как остроумно выразилась Лоретта. Роясь в гардеробе, я впервые пожалела, что не могу воспользоваться советом Аманды из «Совершенной женщины».

— Что скажешь, Эмма?

— По-моему, тебе стоит нацепить тот черный брючный костюм, который ты надевала в день рождения, — порекомендовала Эмма. — Кто знает, может, отныне тебе суждено будет несколько лет носить синюю пару.

— Благодарю покорно, — процедила я. — Хорошенькое дельце — даже лучшая подруга считает, что мне не выкрутиться.

Эмма соскочила с кровати и порывисто обняла меня:

— Я просто уверена, что тебя оправдают. Ей-богу! В противном случае я бы так не шутила, поверь.

— Ладно, верю, — неохотно уступила я.

— Надень темно-синий костюм, — предложила она уже увереннее. — Тот самый, в котором ты ходила устраиваться на работу. Он строгий и внушает уважение. Никто не поверит, что женщина в подобном прикиде способна совершить злодейство.

Я сняла темно-синий костюм с плечиков и повесила на дверь.

— И бледно-зеленую блузку, — продолжила Эмма. — Она стильная, но в глаза не бросается. Не знаю только, что с твоими волосами делать.

— Да, об этом я не подумала, — кивнула я.

— Нужно их уложить, — решила Эмма. — Давай я сама попробую. Пожалуй, лучше косичку заплести. Будет не столь чопорно, как пучок, но вместе с тем достаточно опрятно и строго.

Эмма принялась возиться с моей прической, а на меня вдруг накатило плаксивое настроение. Крупные слезы хлынули из глаз прямо на бледно-зеленую блузку, которую я сжимала в руках.

— Полегче с блузкой, старушка, — предупредила Эмма. — Она тебе завтра понадобится. — В следующий миг лицо ее посерьезнело. — В чем дело, Эли? Чем я могу тебе помочь?

Но я только потрясла головой и шмыгнула носом.

— Нет, Эмма, помочь мне никто не в силах. Мне придется испить чашу до дна. Я ощущаю себя Марией Стюарт. Мне предстоит последняя ночь, а завтра утром меня обезглавят.

— Эли, — внушительно произнесла Эмма, — возьми себя в руки. Завтра все пройдет великолепно. Ты всех присяжных покоришь. Осознав, какая сволочь этот Дэвид, ни один из них тебя не осудит. Даю голову на отсечение: тебя оправдают. Стоит тебе только рассказать им, что Дэвид бросил тебя под самое Рождество, когда ты приходила в себя после операции, а потом подлизывался, чтобы бесплатно отдохнуть на Антигуа, как присяжные выстроятся в очередь, чтобы побить его камнями.

— Да? — обрадовалась я. — Ты так считаешь? Значит, он получил то, что заслужил, да? Я не перестаралась?

— Нет, конечно, — заверила меня Эмма. — И все это поймут. Если кого и можно считать пострадавшим, так это тебя. Да стоит только посмотреть на рожу Дэвида, и сразу ясно станет, что он изменник. У него глазки бегают.