Колюч и грузен чужой язык и крепок чудесный грог… Приветлив к путникам разных лиг гостиничный погребок. Копчёный окорок, острый сыр, вина золотого блик. Очаг на время, простой трактир — к усталым ногам привык. Здесь розов башенных стен кирпич, и густ колоколен звон. Лубок раскрашенный. Но не китч, — гравюра других времён. А семь пробьёт на больших часах, и ставни прикроет бар. Всем на прощание: «Гуте нахт», а, может быть, «Бон суар». Давай же выпьем за то, чтоб так и плыть нам, покинув док. Пока хранит нас во всех портах нестрогий дороги Бог. Гулять по миру, что вечно нов, и нас никогда не ждёт. Всем на прощанье: «Хороших снов», а, может, «Лехитраот».

Приближается время страданий и боли, Приближается время старения плоти. Дух, привыкший, как пух, кувыркаться в полёте, Так боится неволи… Приближается бремя нелёгкого плуга И неловкой улыбки чужого участья. Полагаю свободу условием счастья И подобием круга. Пахнет вечер уютом, пирог карамелью, Но пуста тишина, как сиротства примерка. И кончаются праздники без фейерверка, Оставляя похмелье.