Историческая справка

Со знойного юга я перетащу тебя, читатель, в мир происшествий городских будней. Все, что услышишь ты здесь, почти до мелочей подлинная (не завуалированная) истина. Для вящей убедительности дам несколько исторических справок:

1) ВООП — это Всероссийское общество охраны природы — захиревшая организация (адрес: проезд Владимирова, дом 6).

2) П.П.С — Петр Петрович Смолин, старый аферист, руководитель юношеской секции общества, враг свободы и «друг детей». Ныне сотрудник Дарвиновского музея.

3) Иуда — Юлия Маркина — тогда учащаяся школы № 113. После ряда преступлений она была выгнана и скрылась во мраке.

4) Оса — Объединенный союз авантюристов — компания друзей, называвших себя осами. История этих деятелей описана в поэме «Осиада», которая впервые увидела свет в годовой юбилей Осы в 1951 г.

У лукоморья тощий кот Все песню старую поет Про королей, да про царей, Да семерых богатырей. Довольно врать про старину, Напомню вам я быль одну.

Однажды старый враг небес Хромой и волосатый бес По дряхленькой земле блуждал И поэтично тосковал. Ему наскучила халтура, Он жаждал крупной авантюры.

Вдруг видит бес — стоит ВООП, Пернатым друг, а кошкам гроб. О'кэй! — вскричал рогатый плут, Поживы будет много тут! И в ад отправившись скорей, Он на совет созвал чертей.

Он начал: Джентльмены черти! Ужель вы не боитесь смерти? Ведь план нам нужно выполнять И все старанья напрягать, Чтоб благоденствовал обман В толпе бесхвостых обезьян.

Шумел весь ад, дрожали стены, Из пастей ж их летела пена- Тут Сатана, восстав, сказал: —Друзья, мне опыт подсказал, Что надо вызвать инцидент, И да погибнет конкурент.

Но нам, друзья, бороться надо, Ведь есть у нас одна преграда. ВООП над нами процветает И землю в Тартар превращает. Войну объявим конкурентам! ВООПу смерть! (Аплодисменты.)

И порешили все потом. А тут как раз в ВООПе том Была компания одна. Осой, друзья, звалась она.

Осиаты, или просто осы, Хотя и не платили взносы, По воскресеньям собирались, Смеялись, пили и питались.

О ты! Безглазая Фортуна! Зачем ты есть в стране подлунной! Но слава уж твоя померкла, Тебя наука опровергла. Как древний змей среди цветов Подарок твой Осе готов.

Во избежание сомнений И прочих всех недоумений, Не разглашались те собранья, Поскольку общего признанья Оса в ВООПе не добилась И осторожно затаилась.

Раз в снежный зимний вечерок Осиный собрался кружок. Была средь нас одна Иуда, Она молчала, и посуду Нам в мрачном настроеньи мыла И злую мысль в душе таила.

Ей нашептал на ухо бес Пойти в тот вечер к П.П.С. Она пошла и все сообщила, Осу помоями облила, И ад ее речам внимал И с Сатаною ликовал.

И стали бедные осисты Воры, бандиты, нигилисты, Стиляги, подрывная банда И темных личностей команда.

* * *

В момент, когда доклад начался, Один субъект туда примчался, Его я называть не буду, Так же как нашего Иуду.

Но это благо лишь начало, Оса совсем по швам трещала, Но нам ли, братцы, унывать, Нам на несчастья наплевать.

Он заревел, сверкнув глазами Двумя горящими углями. Скажите, сколько вас в Осе, Об ней давно уж знают все. Рекла мой грянул слет трескучий. Скворешни, старых чучел кучи, Плакаты: охраняйте птиц, Рисунки дятлов и синиц.

Поднялся занавес с дровами, Предстал президиум пред нами, А сзади тряпки вниз свисали, Зеленый лес изображали.

Доклад Гладкова. Та же тема. Скрипела нервная система, Когда кормили снова нас Халтурой старой в сотый раз.

* * *

Вот слет окончен. Бражка [15] Ос Ползет со смехом на мороз. И вдруг Иуда подбегает И всех осистов приглашает К себе на вечер (смех и стыд! Но разум глупости простит).

Она нас долго приглашала, Чем только можно обольщала, И мы придти решили к ней. Итак, друзья, прошло пять дней.

Едва вошли, едва разделись, Тотчас пластинки завертелись, И чтобы время скоротать, Решили осы поиграть.

Мы танцевали, песни пели, Пластинки старые хрипели Романсы тощие. Но вот Настал питания черед.

О Эпикур! Что нам подали! Клянусь юпитером, не ждали Таких мы прелестей никак, Давно не кушали мы так.

Лишь только ночь Москву накрыла, Москва окошки засветила, В проулках фонари зажглись, А мы к Иуде собрались.

Но что б вы думали, ребята? Бананы? Дыни? Поросята? Или соловьи язычки? Нет. Но такие пирожки, Что я их столько сразу съел, Что моментально заболел.

А по Осе указ был дан, И был суда составлен план, И мы решили закусить, А после суд учередить.

Иуда обо всем узнала, Бежать решивши, тихо встала, Но мы, увидев эти штуки, Схватили все ее за руки: Постой, милейшая Иуда! Живой ты не уйдешь отсюда.

Друзья, описывать не буду Все чувства нашего Иуды. Прав Данте Алигьери был, Что ниже всех он поместил Предателей в «Аду» своем. Найдется нашей место в нем.

* * *

Прощайте, милые друзья, На этом заключаю я. Все изменилось с этих пор, Умолк веселый разговор, Менялись люди и года, Теряясь в дали навсегда.

* * *

Я рано получил прививку против культа Сталина. В школьные годы на тренировке в результате несчастного случая погиб мой одноклассник. Те, кто находился с ним в последние минуты, рассказывали, что, умирая, он говорил со Сталиным, который пришел взять его к себе. Нас, его товарищей, это озадачило: прежде мы не замечали в нем какой–то особой «идейности» (как тогда выражались). И в тот момент у меня впервые мелькнула догадка: «Ведь это религия!» В душе умирающего нечто высшее, священное приняло облик отца, которого мы привыкли благодарить за счастливое детство. С годами догадка превращалась в убеждение, подкреплялась множеством наблюдений и, в конце концов, помогла пониманию огромной исторической трагедии, ставшей фоном юности моего поколения.

Именно в сталинское время на рынке, среди гвоздей и морских свинок, я нашел старые книги Владимира Соловьева, Сергия Булгакова и читал… с дрожью. В то время, когда не было ни самиздата, ни «тамиздата», когда в сфере философии печаталась только ахинея, которую нельзя было брать в руки, я открыл мир великих мыслителей…

В юности мы гонялись за книгами. Я школьником работал, ездил в Крымский заповедник, чтоб заработать на книги и приобрести их. Я начал собирать библиотеку, когда был еще в пятом классе.

В то время почти все храмы были закрыты, Лавра была почти закрыта (кроме двух церквей). Я черпал свое видение внутрицерков–ной картины из литературы, из поэзии, из того, что создавал Нестеров, из всего, что вокруг этого… Это видение не было основано на реальности. Представляете, Нестеров, Флоренский, Булгаков, Загорск… — создавалась легендарная картина, такой град Китеж, некое идеальное царство. Картина прекрасная, и она, конечно, отражала что–то идеальное в жизни Церкви. Но она не соответствовала реальности. Когда я увидел действительность ближе, я понял, что это все где–то в сердцах людей, и не надо искать этого на земле.

Еще лет в двенадцать прочел полные «Жития» и тогда же понял, что сейчас нужно иное изложение.

Особенно волновали меня проблемы евангельской истории...

Цченики 9-го класса (Александр стоит крайний справа)

Семейная фотография 1950 г. Слева направо сидят: Владимир Цуперфейн (брат Елены), Цецилия (вдова Ильи Василевского), Цецилия Цуперфейн, Елена Мень; стоят: Павел и Александр

Однажды в юности я пошел в Третьяковку, и мне попалось несколько картин Поленова — художника, который написал серию эскизных картин из жизни Христа. Среди них была одна: «Благословение детей». Я вспомнил виденную мною в Николо–Кузнецкой церкви на стене живопись «Благословение детей», где были изображены Христос в такой хламиде и дети — сияющие херувимчики, — ну, что–то такое сказочное, необычайно фантастичное, украшенное. А на картине Поленова — хижина с плоской крышей, белье висит, Христос, усталый, согнувшись, сидит на завалинке, и женщины робкие жмутся, ведут Ему за ручки детей. Я вдруг подумал, что так это происходило, именно так, без зримой помпы, без величия. Православные богословы для характеристики явления Христа употребляют даже специальный термин — они называют это «кенозис» (по–русски это слово можно перевести как «умаление», «уничижение»). Кенозис — это закопченное стекло, которое стоит между нашим глазом и солнцем: чтобы видеть солнце, надо смотреть в закопченное стекло. То же самое — когда Тайна Божия является нам: она должна настолько погасить, правильнее, «пригасить» свой свет, чтобы мы могли ее увидеть.

Александр в подмосковном лесу среди юных натуралистов из ВООПа. 1951 г.

Школьные годы. 1951 г.