<…> и я надеюсь, если будем живы — Бог даст… В будущем году мы так же попробуем сделать обзорный цикл по Новому Завету, по Евангелиям, Деяниям, Посланиям и Апокалипсису Иоанна Богослова. Ну, а сегодня — как бы завершающий штрих.
Хронологически — не в порядке расположения в наших изданиях книг Библии, а именно хронологически — одной из самых поздних книг Ветхого Завета является Книга пророка Даниила. Если с самого начала обратиться к ней непредвзято, она покажется двойственной, потому что первые главы — это сказание, история самого Даниила, его друзей, трех юношей — Анании, Азарии и Мисаила, — а потом внезапно все переходит на совершенно иной тон и стиль. Из мира драматичных, но в то же время эпических, счастливо заканчивающихся сказаний мы попадаем в область апокалипсиса.
Слово апокалипсис греческое, означает «откровение». Апокалиптической литературой принято называть литературу совершенно особого рода, которая возникла за несколько столетий до нашей эры и была пронизана ощущением грядущей мировой катастрофы.
Существует внебиблейская апокалиптическая литература. О ней вы можете прочесть в очерке Машкина «Эсхатология и мессианизм». Это ранняя работа, написанная в 1948 году. Она была включена в один из научных исторических сборников. Подробное библиографическое указание на эту литературу вы найдете в работе Машкина «История Древнего мира. Эсхатология и мессианизм». Он указывает на различные эсхатологические мотивы, но охватывает, конечно, не все.
Существует таинственная Книга Сивиллы, легендарной греческой прорицательницы, которая принесла в Рим книги о гибели мира, о будущих судьбах мира, о мировой катастрофе. От ее лица писали многие, и, как вы знаете, наряду с библейскими пророками на плафоне Сикстинской капеллы в Ватикане Микеланджело изобразил четырех Сивилл.
Различные книги предсказаний о будущем мира связаны с переломной греко-римской эпохой. Вообще, когда появился Александр Македонский, с этого времени мир содрогался в апокалиптическом ожидании конца. Конец действительно приходил в том смысле, что кончался некий огромный период истории человечества. И поэтому предчувствие гибели было у всех. Я рекомендую вам посмотреть очерк Фадея (Тадеуша) Зелинского. Это был профессор Санкт-Петербургского университета, польский ученый, но до революции все свои труды посвятил России, писал всегда на русском языке. В первые годы революции он вынужден был эмигрировать и жил уже в Польше.
Основная часть его трудов по античному миру опубликована на русском языке. У него есть небольшая работа, которая называется «Первое светопреставление». Она о том времени, когда Александр дошел до Индии, до фантастических стран, и греки впервые увидели Индийский океан с его огромными китами, которых никто никогда не видел раньше, когда преемники Александра делили гигантскую империю, когда был убит Август и совершился захват власти Суллой, — все это потрясало воображение людей.
Но первые намеки на апокалиптический жанр появились в иудейской среде, когда иудеи жили в изгнании, в Вавилоне. Пророк Иезекииль считается создателем апокалиптического жанра в Библии. Чем литературно характеризуется этот жанр? Во-первых, это усложненная, изощренная и изысканная символика. Авторы изображают события истории, но на самом деле перед нами не история, а параистория, метаистория, когда сущность исторических событий изображается под видом образов, символов, знаков.
Если пророки выступали как авторы своих произведений, как вестники Царства Божия, лично от себя передающие слово Божие, — авторы апокалиптических книг почти всегда выступали анонимно или под псевдонимом. Им важно было показать, что им открылась какая-то модель мира, существующая извечно; что уже все где-то предрешено, что им открылась как бы небесно-историческая карта. А если так, то хорошо, когда об этом говорит не наш современник (я имею в виду то время), а кто-то, говорящий из глубины веков.
Поэтому появляются апокалипсисы Еноха, потом целая енохическая литература переводится на многие языки, в том числе на эфиопский и на славянский. Один из древнейших текстов Книги Еноха сохранился до сих пор в славянском переводе; вы можете познакомиться с ним в переводе Сергея Сергеевича Аверинцева в книге «От берегов Босфора до берегов Евфрата».
На Руси Еноха читали с увлечением, переписывали, это была очень популярная книга, хотя она и не вошла в канон. Дело в том, что в древнейших преданиях человечества, в древнейших текстах Вавилона, Месопотамии существовало сказание о том, как бог Солнца взял к себе на небо одного из царей и показал ему все мироздание. Вот этот таинственный мудрец, увидевший мир, космос откуда-то с высоты — он как бы зафиксировался в традиции народов. Библия эту традицию не отвергла, хотя и отбросила всякие мифологические добавления.
В первых главах Книги Бытия мелькает Енох, на том месте, на котором хронологически, в порядке патриархов, древних царей должен находиться допотопный шумерский царь Энмендуранн — этот древний «космонавт», который полетел на Солнце. На его месте появляется Енох, и сказано, что Бог взял его к Себе. Коротко сказано, и за этим кроется таинственная личность, вокруг которой, по-ви-димому, существовало немало сказаний и легенд. Для апокалиптика, мудреца, который стремился угадать тайну истории, такая фигура была наиболее привлекательной.
И вот появляется книга о тайнах космоса, истории, о тайне зла. Апокалиптическая литература сосредоточена на тайне зла, на борьбе между злыми и добрыми силами, тогда как в пророческой, про-фетической литературе отсутствуют привычные для нас понятия о демонических силах. В древний период Ветхого Завета библейские учителя старались избегать этой темы, чтобы люди не соблазнились идолопоклонством. Потому что рассуждения о темных злых духах могли бы легко привлечь их к поклонению этим духам.
Это хорошо видно на примере нашего XX века — сразу, как только начинается какой-то темный оккультизм, люди тянутся к нему, как мухи на запах. И достаточно сказать, что в XX веке существуют храмы сатаны и всякая подобная демономания. А уж для древнего человека, для которого боги часто были и злыми, и добрыми одновременно, вера в демонов была отделена от политеизма тонкой перегородкой. Но ко времени апокалиптики монотеизм уже твердо утвердился.
В эпоху эллинизма израильтяне больше не колебались, не отступали от единобожия, поэтому вопрос о происхождении зла становился острым и актуальным. И Книга Еноха пытается открыть эту тайну. Она говорит о том, как в древности некие ангелы научили людей магии, — это своеобразное толкование 6-й главы Книги Бытия, где сказано, что сыны Божии, то есть ангелы, полюбили дочерей человеческих, и у них родились дети, ставшие титанами. Место сложное, толкуется по-разному, но достаточно емкое для того, чтобы из него мог родиться и миф, и очень сложные гностические концепции, и впоследствии, наверно, знакомая вам драма-мистерия Байрона «Небо и Земля».
Апокалиптические книги приписываются различным мудрецам древности. Не только Еноху, но также Мелхиседеку, некоторым реально существовавшим пророкам: Моисею, Исайе. Есть апокалиптическая книга, посвященная Ною, в которой Ной говорит от себя. Короче, это целый поток, из которого ветхозаветная Церковь приняла только Книгу Даниила. Она была написана в самых критических обстоятельствах.
Дело в том, что когда мы касались с вами Исторических книг, я говорил вам о попытке уничтожить библейскую религию, которая имела место во II веке до нашей эры. Напомню вам еще раз об этих обстоятельствах, кратко.
После раздела империи Александра Македонского Палестина и Сирия находились под властью
Селевкидской династии, и один из правителей, Антиох Епифан, около 170 года до нашей эры пытался распространить свою власть и на Египет. Но тут вмешались римляне. В это время Рим, который боролся с Карфагеном и одолел его, боялся распространения влияния соперников; и когда Антиох высадился, его встретили римские отряды во главе с сенатором, который сказал: «Уводи войска».
Антиох, крайне раздосадованный, но понимая, что не может тягаться с римлянами, ответил, что просит время на размышление. Тогда сенатор, как рассказывает нам летопись, начертал вокруг него на земле круг и сказал: «Думай здесь». Это было вежливое указание, что «думай немедленно, сейчас». Пришлось «собраться с вещами» и уходить. Антиох отступил, но будучи в крайней досаде, начал сплачивать всех, кто был в его владениях. Ему хотелось создать некое единство в своем государстве, столицей которого была Антиохия — город в Сирии. Сейчас этот город исчез — на его месте небольшая арабская деревня.
Так вот, царь Антиох IV (его называли Епифан или Эпифан, что значит «явленный бог», так как он был убежден, что через него явился Зевс на земле), вероятно, был очень одаренным человеком, но странным и, может быть, немного безумным; но политически он был человеком достаточно дальновидным. Он начинал процесс, как бы мы теперь выразились, «идеологической обработки» всего населения своей державы, процесс создания мо-ноидеологической структуры. И все религиозные доктрины, верования, традиции, культы, которые там существовали, должны были быть окрашены в эллинистический цвет с добавлением культа самого Антиоха.
Реформа эта проводилась повсеместно довольно успешно; например, сирийский бог Ваал-ша-мем, то есть бог неба, был обозначен как очередной
Зевс, и все это как-то соединялось и окрашивалось в греческие тона. Греческие обычаи, язык, моды, техника проникали всюду, на весь Ближний Восток, в том числе и в Иерусалим. Но когда Антиох выяснил, что в Иерусалиме не принимают его религии, он задумал решить эту проблему силой.
Вспыхнули первые в истории массовые религиозные гонения. Иерусалимский Храм был захвачен, во дворе его поставлен алтарь Зевсу, этому самому Ваал-шамему, богу неба; перед алтарем были принесены в жертву свиньи, которых в Ветхом Завете не разрешалось употреблять в пищу; все экземпляры Библии старались отыскать и сжечь — иудейская религия была запрещена. Народ начал бежать из городов в пустыню. Когда эмиссары царя стали разъезжать по городам, ставя всюду жертвенники Зевсу, то священник Маттафия призвал народ к восстанию, и началась тяжелая, сначала партизанская война против Антиоха-Епифана.
Началась «эра ужаса», которая продолжалось несколько лет, примерно между 170 и 164 годами, эра, когда появились первые мученики за веру, когда убивали детей вместе с матерями, вешали, бросали в пропасти, публично пытали.
В Маккавейской книге описано, как старого учителя закона Елеазара привели к судье, который предлагал ему отречься от своей религии, чтобы и другие последовали за ним. Но Елеазар ответил: «единственное мое желание — умереть за веру, и я не хочу сохранить свою жизнь ценой соблазна».
Значит, в то время уже была выработана та житийная модель, которую вы встречаете в старинных житиях христианских мучеников. Гибель семи братьев Маккавейских, погибших на глазах у матери, которая присутствовала при их пытках и укрепляла в них стойкость, — это уже так называемая мартирология. У нас даже есть специальный церковный праздник в честь этих братьев и их матери.
И вновь с особой остротой стал возникать вопрос, который задавали и до этого: а что же ждет этих людей, которые отдали свою жизнь за веру? Если нет посмертного воздаяния, то все становится бессмысленным. Но уже в IV и III веках некоторые пророки говорили о том, что существует воздаяние, и воскресение из мертвых есть вершина и увенчание мировой истории.
Именно в это время появляется Книга Даниила. Она написана якобы от лица мудреца Даниила, который жил в вавилонском изгнании, в Плену. Никаких других свидетельств о том, что такое лицо существовало, у нас нет. Мы только знаем, что в Вавилоне ходили легенды о нем, что именем Даниил назывался очень древний угаритский царь, мудрец. Во всяком случае в VI веке о нем помнили. Перевод угаритского текста об этом царе есть в книге Шифмана об Угарите. Этот царь там называется Данилу.
Но для нас важна не столько историческая основа, сколько смысл Книги Даниила. Первая часть — это манифест религиозной свободы. Это книга о том, как надо исповедовать свою веру и как надо за нее бороться. В ней несколько эпизодов, связанных между собой лишь общими героями. Антигерой — это царь Навуходоносор. Он весьма далек от исторического Навуходоносора, это тип богоборца. Он ставит в поле огромного идола, перед которым все должны поклониться. Но Даниил и его друзья отказываются это делать. Другой царь, Дарий Мидянин, издает приказ: никакой молитвы, никакого бога — кроме царя. Поклоняться только царю. Даниил продолжает молиться каждый день. На него доносят, его бросают в ров со львами, но львы его не трогают.
Отроки, друзья Даниила, отказываются нарушить Божий закон, и их бросают в гигантскую раскаленную печь, но они остаются живыми. Навуходоносор превозносится перед Богом — и вдруг его поражает безумие и он становится, как животное: питается травой и живет, как бессознательное существо. Это связано с его гордыней, потому что он выходит на башню и говорит: вот мой город, который я построил. Таким образом, эта книга анги-тираническая, она направлена против подавления веры; эта книга напоминала людям — хорошим, страдавшим, мучившимся — о том, как надо жить и действовать и что Бог все равно победит.
Вторая половина книги — это уже видения. Здесь образы переходят в аллегории, в аллегории исторических сил. Перед нами первая достаточно ясно выраженная, хотя и символически, иконно, образно, библейская философия истории. Это не падение вниз, какугреков, и не восхождение вверх, а это нарастание напряженности между двумя полюсами. Из моря выходят чудовища (символ сатаны) — противоестественные чудовища с крыльями орлов, с телами барсов, с клыками медведей — это мировые империи.
Империя есть уродство, что-то навязанное, ненормальное для общества, ипоэтому она изображена как монстр. А потом появляется новое царство, и олицетворяет его некто, подобный Сыну Человеческому (по-арамейски бар-энаш), то есть просто человек. Он противостоит чудовищу, он идет подобно человеку и подходит к Престолу Бога, Который создает новое Царство. Империи рушатся, и возникает Царство Сына Человеческого. Тогда поднимаются праведники и сияют, как звезды, все погибшие за веру, все умершие — мир возрождается и преображается.
В этом как раз и смысл Книги Даниила: торжество Божественных замыслов, красота свершения и Сын Человеческий. Человечность Бога и Его Царства. Заметьте, что Христос всегда называл Себя Сыном Человеческим, напоминая об этом образе. Кстати, этот образ есть и в Книге Еноха. Это Мессия, Избавитель, это одновременно и олицетворение Церкви как народа Господня, это та общность, которая прорастает в человечестве — и тогда, и сегодня, и завтра. Прорастает, бросая вызов чудовищам.
Книга Даниила — это последний раскат старого мира и переход к новой эпохе, эпохе новозаветной. Иисус Христос пришел в мир, наполненный апокалиптическими ожиданиями. В то же время
греческий и иудейский миры сомкнулись, и начался интенсивный диалог. Появляется Филон Александрийский, родившийся за 20–30 лет до нашей эры. Человек, родным языком которого был греческий, автор интереснейших толкований на ряд библейских книг, деликатный, терпимый, прославленный, он создает те модели толкований, которые потом перейдут к отцам Церкви.
На греческом языке во второй половине I столетия до нашей эры пишется Книга Премудрости Соломоновой. Вы ее найдете в наших полных изданиях Библии. В ней уже идет полемика с эпикурейством — вульгарным, конечно. Эпикурейцы говорили: коротка наша жизнь, будем есть, пить, веселиться, в общем, такой плоский поверхностный гедонизм. Но они ошиблись, говорит автор Книги Премудрости.
И вот мир начинает приходить в брожение. В 30 году до нашей эры происходит знаменитая битва при Актейском мысе, в которой победа достается Октавиану Августу. Кто из вас забыл историю, вспомните фильм «Клеопатра»— там немножко все приукрашено, но битва морская изображается. Ее описывали Вергилий и другие поэты и историки того времени. Наступила пора единодержавия. Коллективные руководства, триумвираты — все это постепенно кончалось борьбой между диктаторами, и один из них выходил на поверхность.
Началось все это за несколько десятилетий до того, когда Юлий Цезарь стал стремиться к единовластию. Но он опередил время и был убит, как вы знаете, в 44 году. Поэты писали, что в час, когда он умер, затмилось солнце. И в Риме считали, что наступает время, предсказанное Сивиллой, — конец гигантского мирового периода, когда все погибнет в огне и неизвестно где возродится. Но к власти приходит Август и устанавливает мир во всей империи.
Огромное пространство, охватывающее Северную Африку, Западную и Восточную Европу, Ближний Восток, — оказывается под одним правлением. От Британии до Африки — все эти регионы пересекают римские дороги. Постепенно всюду устанавливаются римские законы; распространяется греческий язык, койне, он становится языком, на котором можно изъясняться от Испании до Индии и Средней Азии. Мир подготавливается к какому-то универсальному событию.
И когда свершилось примирение, Вергилий в своей 9-й эклоге напишет, что наступает царство Сатурна, грядет новое царство, потому что родился младенец, который установит над миром вечное господство после бесконечных, страшных гражданских и международных войн.
В мощном Парфянском государстве (на территории нынешнего Ирана, частично Средней Азии) пойдет слух о скором рождении Саошианты — «Избавителя мира». А в Индии в это время появятся два предсказания: о рождении нового Избавителя — Майтреи Будды, или нового воплощения Вишну, воплощения Калки, Избавителя, который придет на белом коне. В каждом народе в этот критический момент было ожидание великих событий.
Археологи изучали астрономические документы Древнего Востока того времени. Тогда еще в
Месопотамии не забыли клинописи, и были найдены таблицы вавилонских жрецов, которые рассчитывали движение планет. Астрология была в моде, как и теперь, потому что, безусловно, движение истории как-то связано с космосом. И человек хочет угадать эту связь (может быть, правильно делает). Но это стремление — оно всегда возрождается в эпоху, когда кончается одна эра истории и начинается другая. Тогда астрология достигает необычайно высокого уровня.
В Вавилоне с большим вниманием следили за созвездиями. Об этом свидетельствуют записи вавилонских жрецов на глиняных табличках. В 7 году до нашей эры они фиксируют положение «царских звезд» — Сатурна и Юпитера, когда они сходятся в знаке Рыб. Для них это сочетание имело огромное значение, ибо означало рождение великого царя. Это был 7 год до нашей эры…
Много-много веков спустя знаменитый немецкий астроном Иоганн Кеплер, заинтересовавшись астрологическими проблемами, задумался над тем, что обозначает звезда, описанная у евангелиста Матфея, — звезда Вифлеема. И он прочел у иудейского толкователя Исаака Абрабанеля, что в древности знаком грядущего Мессии считалось схождение Юпитера и Сатурна в знаке Рыб.
Кеплеру не составило большого труда подсчитать, что это происходило за семь лет до нашей эры. Новые находки, уже современные, указывают на то, что именно тогда жрецы Вавилона следили за этой таинственной звездой (или созвездием, или сочетанием звезд). Сегодня многие историки думают, что именно это их сочетание побудило восточных магов двинуться в Иерусалим, чтобы приветствовать новорожденного Царя.
Конечно, они плохо представляли, что они там найдут; возможно, они думали, что, придя в город, услышат шум и ликование толпы, которая приветствует родившегося во дворце царя. Но когда они прибыли в Иерусалим, ничего подобного не услышали. И им пришлось расспрашивать людей, как пишет евангелист Матфей, где родился царь иудейский? Но никто не мог им сказать, потому что царем иудейским был Ирод, которому было уже под 70. Детей у него было много, но половину из них он уже перебил, истребил, и новорожденных среди них не было.
А почему же маги пошли в Иерусалим? Корнелий Тацит, древнеримский историк, так же как и другие античные историки, говорит о том, что в это время по всему цивилизованному миру ходило такое поверье, что из Иерусалима выйдет тот, кто станет Властителем Вселенной. И поэтому маги, или волхвы, отправились именно туда. Их привела звезда. Когда их спрашивали в Иерусалиме об этом, они отвечали: «Мы видели звезду Его на восходе». В нашем синодальном переводе вы прочтете: «Мы видели звезду Его на востоке». В оригинале стоит греческое слово анатоле, но это означает не «восток» в буквальном смысле слова, а «восход», и перевести это надо так: «Мы видели восхождение Его звезды».
Если они сами пришли с востока (очевидно, с запада прийти они не могли — там море), то они должны были видеть звезду на западе. Поэтому они говорят: «мы видели восхождение Его звезды и пришли поклониться Ему».
В русском переводе их называют «волхвы» — в соответствии со старинным древнерусским представлением о языческом жреце. В греческом оригинале стоит слово магой, или «маги». Маги были древним персидским племенем, которое выделилось впоследствии в жреческую касту, тесно связанную с религией Заратустры, с той религией, которая была как бы некоторым двойником библейской религии — она провозглашала вечного единого Бога и грядущее Царство, в котором будет одержана победа над тьмой. Это грядущее Царство должен был открыть Избавитель мира — Саошиант. И вполне понятно, что предвидя рождение такого царя, Саошианта, волхвы пошли Его приветствовать.
На этом узле и соприкасаются Ветхий и Новый Завет, древний и новый мир. Что мы видим в этот момент? Мир достиг очень многого. Почти всего того, чего он достиг сегодня. Материализм был? Был — это Демокрит и его ученики. Гедонизм, считающий, что только удовольствие является главной целью человека, был? Был. Было ли стремление «хипповать», ходить в чем попало и лежать на улице? Было. Это были киники и их последователи, которые провозглашали: что естественно, то не постыдно — назад к природе! Был ли философский мистицизм? Был, — у пифагорейцев. Было и этическое учение: мудрость Сократа, мудрость Эпикура, мудрость стоиков, наконец. Все было.
Стоицизм — колоссальное, широко распространенное движение — утверждал, что человек должен мужественно противостоять неизменно вращающемуся миру, который все равно погибнет и возродится вновь, и ничто уже не будет иметь своего окончательного исхода. Мир не может стать лучше, и поэтому самая достойная позиция — это быть твердым. А ведь такая же позиция была и у буддизма.
Буддизм — классический, который не признавал Ишвары, личного Творца, в конце концов пришел к мысли, что человеку и миру лучше исчезнуть. Для того чтобы найти счастье, надо выбросить за борт и самого человека. Избежать несчастья — значит избежать жизни вообще, уйти из жизни. И вы посмотрите, какой колоссальный спектр учений, доктрин.
Я не упомянул сейчас о науке, но вы прекрасно знаете, что все основы современных наук, геометрии, астрономии, физики, биологии, психологии, поэтики, истории — все основы были заложены в античную эпоху и часто вмещались в одной могучей голове, какой была голова Аристотеля.
Вспомните Архимеда, Эвклида! До сих пор в XX веке школьники ползут по тропинкам, которые проложил Эвклид многие-многие столетия назад.
Значит, предпосылки для технической цивилизации уже были, то есть мир исчерпал все: и единобожие, и поклонение демонам и различным богам — и злым, и добрым. Человек как бы испытал все, что мог, чего мог достигнуть своими силами. И все это соединилось в Римской империи.
Если бы мы с вами оказались в Риме в 7 году до нашей эры, когда совершилось таинственное соединение двух звезд, то мы бы увидели на улицах Вечного города и изваяния старых греческих богов, к которым горожане относились уже формально и даже насмешливо; и таинственные храмы египетской Изиды, олицетворявшей для людей материнское начало — Мать-Землю; и места тайных сходок членов мистерий, которые давали клятвы не выдавать этих обрядов; и члены групп так называемых вакханалий — это люди, объединявшиеся для священных радений в честь Диониса. Отсюда слово «вакханалия», которое у нас означает разгул. На самом деле бакханалиа — это «община». Ее члены подвергались в Риме гонениям.
Были и молитвенные дома иудеев, которые верили в единого Бога и утверждали, что следование Его нравственным заповедям есть путь к Царству Божию, но в борьбе за чистоту веры они настолько замкнулись в себе, что с величайшим трудом могли нести эту веру язычникам.
Мы найдем и греков, и римлян, и сирийцев, которые принимали ветхозаветную веру, их называют «прозелиты». Мы найдем в Риме и почитателей египетского Аписа и Сабазия, и философских скептиков, и глубоких мистиков. То есть, можно сказать, вся лаборатория человеческих исканий в это время пришла в движение. И апостол Павел говорит нам, что когда наступила «полнота времен», тогда послал Бог Сына Своего. Новый Завет дается в центре истории, когда человек совершил колоссальный подвиг — вырвался из тисков материи, осознал себя и проложил пути в Вечность. Он задал жизни, природе, Небу, Богу самые острые вопросы. И приходит Евангелие, которое дает ответ.
Когда мы будем изучать текст Нового Завета (вернее, к сожалению, не изучать, а лишь обзорно проходить по нему), мы с вами увидим, какой же ответ дан на все эти вопросы.
Мне было очень приятно с вами видеться за эти месяцы. Если я был слишком короток, то в этом, к сожалению, повинны наши внешние условия. У меня вначале был иной план. Я хотел вас посвятить в некоторые тайны библейской науки, с точки зрения литературоведения, источниковедения, но я понял, что сначала мы должны познакомиться с сутью дела. Потому что Библия — это не просто исторический памятник, а нечто особое. Только поняв ее суть, мы можем говорить о вещах служебных, второстепенных. Потому что тогда становится ясно, ради чего стоит размышлять над этими текстами, искать наиболее точное древнее прочтение, ради чего нужно уточнять переводы и так далее.
Тем не менее, я хотел бы, чтобы в заключение вы, по крайней мере, почувствовали, что корпус Ветхого Завета — сложный, буйный, противоречивый — это не просто прелюдия к Новому Завету, не просто предсказания, а он содержит в себе те непреходящие элементы, которые Иисус Христос санкционировал, одобрил и расставил как вечные христианские принципы.
30 мая 1990 года
Введение в Новый Завет
Я мог бы показать различные с точки зрения истории, литературы, теологии подходы к Новому Завету, то есть сделать синтетический обзор. Можно было бы остановиться на различных частных аспектах, более интересных для вас как для специалистов, — скажем, на истории манускриптов, истории переводов. Я думаю, что в этом есть смысл, но лучше это сделать в конце — когда мы с вами охватим целое, можно будет перейти к деталям. А сейчас — Новый Завет.
Нет необходимости говорить вам о том, какое огромное, мощное влияние оказывает Новый Завет на всю культуру земного шара на протяжении истекших двух тысяч лет. В настоящее время Новый Завет является священной книгой полутора миллиардов христиан, он высоко ценится и мусульманским миром, и очень многими людьми, которые стоят вне религиозных конфессий.
А центр, стержень Нового Завета — это Евангелия. Слово это происходит от греческого евангёлион, что означает «радостная весть». В старину это слово употреблялось в тех случаях, когда вестник приносил с поля боя сообщение об успехе или победе или другие радостные известия. В Ветхом Завете слово «радостная новость» (бесора) иногда употреблялось в духовном контексте — как весть с Неба, весть Божественная. Так вот, слово «евангелие» принесено в мир Христом в том смысле, в каком мы его употребляем сегодня.
В Библии, в Новом Завете нет слова «христианство». Его мы создали позднее, подобно таким понятиям, как платонизм, аристотелизм, манихейство, арианство. Это как бы учение, некая доктрина. Между тем то, что возвещается в Евангелиях, гораздо глубже и шире какой-либо доктрины. Это есть «Радостная весть» — так Христос хочет называть Свое учение.
Мы имеем четыре Евангелия. Возникает вопрос: почему четыре? Сначала исторический факт: уже во второй половине I столетия нашей эры их было четыре. Хотя общеизвестно (мы потом этого коснемся), что многие люди писали о Христе и в первом, и во втором, и в третьем и в последующих столетиях — никогда не исчезала и не уменьшалась литература о Нем. Но уже во II столетии епископ Лиона, города галльского, французского, Ириней пишет: Евангелий четыре, как четыре конца света, то есть он берет символ космичности и сравнивает его с четырьмя Евангелиями.
Во время раскопок на Востоке был найден манускрипт евангельской гармонии. Сирийский писатель II столетия Татиан (или «Тациан», как иногда его имя транскрибируют) составил из четырех Евангелий одно цельное повествование, которое называется «Диатессарон». Эта книга пользовалась почти таким же авторитетом, как наши четыре канонических Евангелия. И то, что Татиан взял за основу своей компиляции именно четыре канонических Евангелия, показывает, что в его время они уже были признаны в своем роде единственными и уникальными.
Вероятно, некоторые из вас видели книгу «От берегов Босфора до берегов Евфрата», вышедшую в переводах и под редакцией Сергея Сергеевича Аверинцева и посвященную сирийской, коптской и греческой апокрифической литературе; она вышла в прошлом или в позапрошлом году. Кроме того, вышла книга «Апокрифы древних христиан» в переводах Трофимовой и Свенцицкой.
Итак, даже с точки зрения чисто литературной мы сегодня можем понять, насколько четыре Евангелия возвышаются над апокрифической письменностью. В этой литературе вы найдете все: она является типичным фольклором с традиционными приемами народного творчества. В ней много украшений, иногда фантазий (иначе это не назовешь), которые кажутся нам не только неправдоподобными, но глубоко противоречащими духу Евангелий.
В связи с этим я напомню читавшим Евангелия (и тем, кто не читал) такой эпизод (из канонических Евангелий): когда Иисус Христос шел в Иерусалим, Он должен был остановиться в самарянской деревне; самаряне с иудеями враждовали и не приняли Его и учеников; усталые и раздраженные, они сказали: «Учитель! призови гром и молнию, как когда-то сделал Илия, пусть разразит этих сама-рян». А Он ответил им: «Не знаете, какого вы духа. Сын Человеческий пришел не губить, а спасать»*.
Весь этот эпизод есть в древнейших рукописях, но там нет фразы «Не знаете, какого вы духа». И большинство историков считает, что эта фраза попала туда из какого-то древнего текста. Но по внутреннему содержанию, по духу она глубоко гармонирует с тем, что составляет всю сущность Евангелия.
А в апокрифах? Мы видим там образ Христа, разительно отличающийся от того, который есть в канонических Евангелиях. В детстве Он то и дело старается проявить Свое могущество; например, из мести Он творит весьма неприятные чудеса. И если евангелисты целомудренно молчат о том, чего они не знают, скажем, о тайне Воскресения, которое нельзя описать, то апокрифы расцвечивают это самыми фантастическими красками: выходит Воскресший из гроба, за Ним идет фигура, все это видение достигает до неба, за Ним движется Крест и так далее, — то есть это совершенно не то, что мы находим в Евангелиях с их скупым, лапидарным, почти летописным стилем.
Надо сказать, что по сравнению с древней литературой Евангелия — это новый жанр. Были и биографии, и летописи, и эпосы, и поэмы, и исторические повествования о тех или иных событиях, скажем, о Пунических войнах или еще о чем-ни-будь, — была богатая литература. Но такой особый жанр, как Евангелия, был создан именно христианской Церковью.
Маленькая, интересная для вас деталь: самый ранний текст Евангелия, сохранившийся и найденный при раскопках, — это кодекс, а не свиток. Дело в том, что в течение сотен и тысяч лет значительная часть человечества, а именно средиземноморская, пользовалась свитками — и в Греции, и в Риме, и в Египте. И только начиная с христианской эры кодексы, то есть книжки, начинают входить в моду. Они были более дешевыми. Во-первых, они позволяли использовать папирус или пергамент с двух сторон. Во-вторых, их можно было носить с собой — в кармане или в сумке. Свиток гораздо менее удобен; и у него вторая сторона, как правило, оставалась пустой.
Многие историки книги считают, что именно христианство, проповедуя широким кругам общества, стимулировало развитие кодекса. И сегодня, в общем, мы все свои книги, журналы и даже газеты печатаем в виде кодексов, свиток остался в прошлом.
Итак, Евангелия — это исключительно оригинальный жанр. Это не биография. Древний мир знал биографию? Да, конечно. Я думаю, что вы сами назовете биографов, которые вам известны; хотя бы взять Плутарха — этого уже достаточно. Биография обстоятельна; она начинается с родителей, семьи, происхождения, юности и последовательно проходит вместе со своим героем до его смерти. Евангелие — фрагментарно; последовательность
повествования в нем очень относительная, только эпизод страданий, распятия Христова везде имеет характер связного рассказа.
В то же время Евангелие не является сборником каких-то поучений. Это — жизнеописание, но жизнеописание, которое имеет целью сказать людям о чем-то очень важном; не просто поделиться с ними некими событиями, свидетелями которых они были, а засвидетельствовать о вере. Большинство современных ученых считают, что Евангелия сложились на богослужебных, молитвенных собраниях, когда пелись псалмы, читалась Библия и тут же читались тексты, посвященные жизни и учению Христа.
Здесь мы должны остановиться на одной очень важной детали, характеризующей Евангелия. Учение, которое там излагается, не есть идеология, отвлеченная доктрина, философская концепция, а это есть нечто, неотделимое от Личности, от образа Того, Кто говорит с нами через эту книгу.
Это ось всей Библии, это ось всего христианства, это ось мировой истории. «Христос» значит «Царь». Он — Царь истории. Он совершенно исключительная Личность. Апостол говорит: Иисус Христос вчера, сегодня и завтра — Тот же*. Блаженный Августин Аврелий, великий писатель IV века (он пришел к христианству в зрелые годы), говорит: как поздно я узнал Тебя, Любовь! — какая прекрасная, какая древняя красота и вечно юная.
Бесчисленное количество крестов, распятий, куполов, храмов, картин, поэм, молитв и музыкальных произведений — все это связывается и вращается вокруг одной Личности. Апостол Павел говорит даже больше: религия (как он говорит, Закон), то есть те традиционные, ритуальные, религиозные обычаи на самом деле тускнеют, как звезды перед Солнцем, когда является Христос. Через Него открывается людям не просто какая-то система моральных заповедей, а нечто гораздо большее!
У нас теперь принято говорить, что христианство приносит общечеловеческие ценности. Это верно. Но если уж говорить об этих ценностях, то скажу вам откровенно: возьмите «Нравственные письма» Сенеки, римского философа, современника евангельских событий, — все эти общечеловеческие ценности вы там найдете! И мужество, и выдержку, и доброту, и чистоту мыслей, и честность, и даже самоотверженность — все найдете. Это прекрасная литература. Так же как писания Эпиктета, римского стоика, как и писания других стоиков. Это великолепно. Это глубже, чем Мон-тень… И это, действительно, книга о жизни.
Недавно вышла в новом переводе книга императора Марка Аврелия «Наедине с собой». (Я читал ее в старом переводе.) Это одна из лучших книг мировой истории! Этот человек, которому подчинялась огромная Римская империя (конец II века нашей эры), — какие он находит слова о жизни, о смерти, обо всем… Вот тебе и общечеловеческие ценности — не нужно ни христианства, ничего.
Я говорю это к тому, что Евангелия содержат нечто, повторяю, бесконечно большее. А что содержат — вы должны понять и почувствовать по мере углубления в этот текст.
Знаменательно, что Христос никогда не говорил о Себе прямо, определяя Свою роль: это было всегда косвенное свидетельство. Он говорил: «Я есть дверь (врата)… Я есть виноградная лоза, а вы ветви». Он говорил: «Я и Отец — одно». Но это опять было тайной, потому что так мог сказать и индийский мудрец, который считал себя единосущным Брахману…
А в Апокалипсисе Он говорит о Себе: «Я есть Альфа и Омега, начало и конец». И когда Он должен был сказать о Себе как о Христе, Царе, Он не сказал: «Я — Царь». А Он сначала спросил учеников: «За кого Меня считают люди?» Они начали говорить: «за пророка, за Иоанна Крестителя, который ожил… за Илию-пророка». «Авы?» Тогда Петр сказал: «Ты Царь, Ты Христос, Сын Бога Живого». То есть Он всегда ожидает ответа человека, чтобы человек сам это почувствовал.
Он не навязывает ему извне Свою тайну. Почему? Потому что она с величайшим трудом формализуется в какой-то отточенной форме. Ее надо постичь внутренним видением. Ее надо услышать внутренним ухом; недаром Христос любил старинную поговорку: «кто имеет уши слышать, да слышит».
Можно иметь уши, но глухие. Этот звук особый. Это то, что дано человеку, единственному из всех существ, — услышать гармонию сфер, услышать голос Запредельного. И очень часто словами сказать об этом почти ничего нельзя. И все то, что говорится о Христе, это всегда метафора.
Образ Его поразителен тем, что нарушает все литературные традиции.
Во дни моей юности в советской литературе присутствовали такие «розовые» герои, которых по заказу изготовляли верноподданные писаки. Но даже они, создавая этих розовых, безгрешных «кавалеров Золотой Звезды» и председателей колхозов, — даже они обязательно где-то должны были найти в этих людях какую-то негативную черточку; иначе все становилось безнадежно, литературно, абсурдно. Ибо рельефна может быть только фигура, у которой есть тени. Я думаю, вам понятно: потому что все мы — существа с тенями. И вот каждый из четырех евангелистов создает совершенно светлый образ. И казалось, Он должен быть литературно неосязаемым, бесплотным. Но Он настолько могуч, что разбивает барьеры стран, языков, народов и эпох! Он остается живым и сегодня.
Вот эта тайна в христианском богословии называется тайной боговдохновения. Это значит, что люди, может быть, даже не обладающие ярким литературным талантом, под влиянием какого-то особого вдохновения создают уникальные произведения; уникальные не в чисто литературном смысле, а по своим свойствам…
Уже полвека я читаю эту книгу, но все время нахожу в ней что-то новое. Она настолько многослойна, что как бы отвечает твоему настроению, твоему состоянию, она может тебя упрекать, она может вести с тобой беседу, она может от тебя закрыться и стать совершенно недоступной, просто набором букв.
С чем это связано? Если бы это написал один человек, если бы был один евангелист, мы, по крайней мере, имели бы право сказать: жил литературный гений, самородок, который и создал это. Жан Жак Руссо говорил, что создавший, выдумавший такой образ был бы более поразителен, чем сам оригинал.
Но мы находим четырех авторов. И поэтому, по-видимому, речь идет не о создании образа, а Его отображении. Я всегда вспоминаю слова немецкого историка Юлихера (он жил в начале нашего столетия), который очень глубоко изучал Евангелия и говорил, что чувствуется, как евангелисты едва справляются с той темой, с тем образом, с тем материалом, как он говорил, которым им надо было овладеть. То есть они были ниже сами по себе как писатели, как люди, ниже того, о чем они говорили.
Возникает естественный в ваших устах вопрос: но все-таки, стоит ли за этим сводным повествованием какая-либо реальность? Может быть, четыре автора, в конце концов, оказались гениями и создали эти произведения.
История борьбы вокруг этой проблемы — настоящий фантастический, приключенческий, детективный роман. К сожалению, на русском язы-
ке никто не написал об этом — а ведь это была бы увлекательнейшая повесть. Но должен сразу вас предупредить, как людей, которые причастны и к науке, и к искусству. Подлинная наука никогда не ставила под сомнение реальность Иисуса Назарянина в истории. И те атаки, которые велись на Него в течение столетий, — они всегда были обусловлены не научными данными, не историей, не, скажем, археологией, а, как правило, различными философскими концепциями.
Не углубляясь в прошлое, начнем с XVIII века, когда господствует идеология деизма (подхваченная масонами). Что это было? На фоне общего кризиса христианских Церквей и общин возникает попытка создания антитезы, то есть философской natur-religio («естественной религии»), которая бы включала в себя простейшие, элементарные догматы: Бог, душа, бессмертие. Создатель сотворил мир, но Он в него не вмешивается; нет никакого Откровения, а человек предоставлен самому себе. Вот эта упрощенная концепция, с разными вариантами, — она казалась религией разума, или, как говорил Эммануил Кант, «религией в пределах только разума».
Ее отстаивали очень многие представители так называемого «Просвещения» XVII–XVIII веков. Но им хотелось, чтобы эта концепция вышла из кабинетов философов и захватила сознание масс. Для этого надо было противопоставить традициям Церкви свои традиции. Они использовали закрытые деградирующие клубы строителей соборов — «вольных каменщиков», франкмасонов; так возникла альтернативная христианству псевдо-Церковь, со своими обрядами, со своими идеями, символикой и прочим.
Достаточно сказать, что деистом и масоном в этом смысле были Робеспьер, Лессинг, Моцарт — очень многие люди. И в этом была вина христианства; я не хочу это замалчивать. В результате кризиса Церкви интеллигентные, образованные люди искали опору в этой альтернативной концепции. Впрочем, в политическом смысле тут все было перемешано; потому что и вся королевская фамилия Людовика XVI тоже были масонами.
Оттуда начинается поход против Христа, который возглавляет сначала учитель восточных языков Реймарус. Его книга в защиту деизма «Апология истинной веры» никогда не была напечатана, фрагменты из нее опубликовал Лессинг, причем анонимно (не указывая имени автора), они есть и в английском переводе*. Но он еще не отрицает реального существования Христа.
В XVIII веке Шарль Дюпюи, деятель Конвента, тоже деист, пишет книгу, в которой утверждает,
Реймарус Герман Самуэль (1694–1768), немецкий историк и филолог. Свой труд он озаглавил «Апология или оправдательное сочинение Богопочитателя, опирающегося на разум». См. о нем: А. Мень. Библиологический словарь. М., 2002, т.2, с. 25.
что Христос есть солнечное божество и не больше. Писатель-романтик, писавший под псевдонимом Вольней, современник Шатобриана, он в начале века пишет произведение по истории религии и свободные эссе: он едет осматривать памятники, изучает цивилизации — как Байрон, как многие ездившие на Восток и на Запад. Для него история Христа — это чистый миф.
Но потом эта концепция рушится и забывается. Потому что деизм отходит назад — он теряет свой кредит. А на первое место в начале XIX века выходит Гегель, гегельянство. И тут противники Евангелия, пытаясь использовать гегельянство, создают новую концепцию, согласно которой Евангелие есть продукт жестокой партийной борьбы внутри первых христиан — между сторонниками сохранения ветхозаветных иудейских обычаев и их противниками.
Эту концепцию разработал знаменитый немецкий историк, гегельянец, Фердинанд Христиан Баур (умер в 1860 году). Он преподавал в Тюбингене; там была протестантская школа экзегетики, образовавшаяся при Тюбингенском университете — кто только в нем не учился из великих, и Гегель, и многие другие; старинное здание; мне приходилось там быть; рядом жил Гельдерлин, в башенке, где он был уже безумным; в Тюбингенском университете учился и Давид Фридрих Штраус.
Юный человек, готовивший себя к пастырскому служению, Штраус, увлеченный Гегелем и идеями Баура, в конце концов стал утверждать, что Христос не важен как историческая личность, а важна христианская идея, идея Христа. «А идея, — говорил он, — не разменивает себя на индивидуумы, идея охватывает только род. Идея не любит отдавать себя личности». В конце концов, он начинает анализировать Евангелия с этой точки зрения.
Штраус был человеком очень острого ума, огромной работоспособности; почти за год он написал книгу «Das Leben Jesu» («Жизнь Иисуса») — двухтомник, огромный (по 700 страниц каждый), со скрупулезнейшим — на это только немцы способны — анализом четырех Евангелий.
В ней он хотел показать, что Евангелия не только результат партийной борьбы между двумя группировками христиан и, следовательно, не отражают жизнь Христа, а они вообще есть система мифов, которые складывались вокруг личности Иисуса: Иисус существовал, но на Него почти механически перенесли все представления о грядущем Спасителе-Мессии.
Штраус начинает рассматривать каждый эпизод жизни Христа и говорит: а вот это было там, а это взято оттуда. И в конце концов от Евангелия почти ничего не остается. Причем его наблюдательность сыграла с ним слишком нехорошую шутку, потому что когда он начинает свои сравнения, он цепляется за мельчайшие детали. Например: у царя Давида, который жил за тысячу лет до Христа, был советник, который стал предателем; когда он узнал, что его разоблачили, он вышел и удавился; Штраус говорит: вот откуда идет история Иуды. Понимаете, как будто за тысячу лет два человека не могли изолированно удавиться. И вот такие он находил параллели и их пересказывал…
Книжка его вышла в 1835 году, то есть еще при жизни Пушкина. Кстати, к нему приезжал Александр Андреевич Иванов, художник, автор картины «Явление Христа народу» и с ним пытался что-то выяснить. Но Иванов не знал немецкого, а Штраус не знал русского, они изъяснялись на латыни, которую оба уже забыли…
Итак, Штраус не знал, как выглядели представления о Мессии, о Божественном грядущем Царе в те времена, когда жили Христос и апостолы. На самом деле очень мало из этих представлений реально осуществилось в жизни Христа… Божественный Царь, согласно этим легендам, рождается в неизвестном месте и Сам даже не знает о Своем призвании; потом Он является в Иерусалим, где с неба спускается Илия-пророк, помазывает Его на Царство, и Он начинает новый эон, то есть новую эру мира. Нигде Он не представлен как Учитель, как проповедник, как, наконец, страдающий — этого ничего не было; поэтому неоткуда было выдумывать!
В конце концов, теории эти потерпели крах. Но и Штраус, и Баур утверждали, что Евангелия написаны через 150 лет после жизни Христа. Естественно, как можно считать рассказ достоверным, если он так поздно написан?
В 1863 году выходит книга Ренана «Жизнь Иисуса». Она сейчас переиздана, и я думаю, каждый из вас сможет ее прочесть; онавыходиладо революции в нескольких переводах и сейчас будет издана в двух издательствах. Ренан был семинаристом, готовил себя к церковной католической службе, очень был одаренный, талантливый человек; но в молодости в семинарии, столкнувшись с современной ему исторической наукой (40—50-е годы прошлого века), он оказался перед выбором: либо Католическая Церковь, либо наука. Это была ложная дилемма, но тогда она ему представлялась именно так. Ему пришлось выбрать науку, и это было честно, хотя он и сохранил очень большое уважение к своим учителям.
Отправившись в Палестину в составе экспедиции Наполеона III, он хотел там набросать книгу по истории христианства — истории ее начала. Под влиянием того же Штрауса и немецких авторов он хотел начать ее как историю идей. И вдруг все в нем переломилось.
Молодой ученый увидел Галилейское море; увидел заснеженную гору Ермон; прошел по улицам Иерусалима, был в Назарете и Вифлееме, и он увидел, как сам пишет, «пятое Евангелие». Все строки евангельские ожили, когда он соприкоснулся с исторической и географической реальностью Святой Земли.
И тогда он решил написать книгу о жизни Хрис — та по принципу биографии, восстановить Его образ. И прежде всего Ренан отбросил мнение гегельянцев, что Евангелия — поздние сочинения. Он утверждает, что они были написаны в I веке нашей эры.
Его книга вызвала бурю. За короткое время она выдержала 13 изданий. Но это была неудача. Потому что, блестяще изобразив (проработав) пейзажи, историческую обстановку, как бы оживив все, сделав прекрасный фон, Ренан на этом фоне поместил живую, психологически очень понятную фигуру Иисуса Назарянина, которая не имела ничего общего с евангельским Иисусом. Слабый человек, постоянно колеблющийся, склонный к двусмысленности, даже ко лжи, сентиментальный — такой человек не мог создать мировой религии.
А в конце XIX века великий немецкий ученый Адольф Гарнак провозгласил, что Евангелия относятся к самому первоначальному пласту христиане — кой традиции и являются очень древними произведениями. С этого времени наука начинает стремительно двигаться в сторону сближения с традицией. А сегодня гипотезы тех ученых, которые считали, что какие-то греческие философы сочиняли Евангелие от Иоанна, потому что там стоит термин Логос, «Слово», — принадлежат вчерашнему дню; это не только не подтвердилось, но опровергнуто очевидными фактами.
Один факт хочу вам назвать. Современный исследователь Кумрана (вы знаете, что речь идет о рукописях Мертвого моря) французский ученый Жан Карминьяк сделал однажды перевод Евангелия от Марка на тот древнееврейский язык, который присутствовал в Кумранских рукописях. И вдруг он увидел, что все легло блестяще. И тогда он стал дальше исследовать этот вопрос. Выяснилось, что вся фразеология, грамматика, структура, литературная форма Евангелий имеют под собой прочную семитскую основу.
Карминьяк пришел к выводу, что в основном все тексты Евангелий от Матфея и Марка первоначально были написаны на арамейском или древнееврейском языке, то есть самими апостолами в первом поколении. Он писал мне, что уверен — к 2000 году вопрос этот не будет вызывать споров среди ученых.
Другие же считают, не менее основательно, что здесь роль играет устная традиция. Вы, вероятно, знаете, как выглядит, по крайней мере внешне, книга Махабхарата — индийский эпос. В русском переводе, далеко не полном, это целая серия толстых, пухлых томов. Так вот, Махабхарату индийские сказители знали наизусть. Они могли в течение нескольких недель пересказывать ее слушателям.
На Востоке издавна существуют определенная техника и традиция запоминания текстов. В Палестине I столетия считалось даже дурным тоном записывать за учителем. Очевидно, у людей тогда склероза не было, они запоминали, повторяя из раза в раз, все время обкатывая. Они все знали наизусть. Поэтому ученые с полным основанием говорят, что устная евангельская традиция была не менее надежна, чем пергамент и папирус.
Вот чем объясняется сходство первых трех Евангелий, иногда дословное совпадение, — они так или иначе опирались на эту устную традицию, опирались на то, что происходило в Церкви постоянно. Там нельзя было, оказывается, выдумать. Авторы апокрифов, создававшие эту параевангельс-кую беллетристику, писали на свой страх и риск, домашним способом. А вот наши канонические тексты — они всегда произносились на собраниях, на общениях, это то, что рассказывали им люди первого поколения, и это то, что было записано за ними.
И еще одна, последняя черта Нового Завета. Книга Деяний апостольских (вы знаете, что она следует за Евангелиями) повествует нам о том, как христианство распространялось в первых общинах в 30 — 60-е годы I столетия.
Апостолы шли через крупнейшие города, они обходили деревни; христианство распространялось в наиболее важных культурных центрах — это была урбанистическая религия. Рим, Антиохия — столицы Востока и Запада с населением иногда в полмиллиона (что по тогдашнему времени было очень значительно). Многонациональное, огромное население империи… И у этих общин было множество проблем. Отношение к языческим праздникам, к имперским властям, отношения между христианами и теми иудеями, которые не приняли Евангелие. Там есть споры, которые бытовали в Палее-
тине в евангельское время, — споры, которые были непонятны уже людям из греческой и из языческой среды в конце I века.
Иными словами, Новый Завет — это своеобразный сборник, совершенно подлинно донесенная до нас весть о центральном событии мировой истории.
В будущем мы рассмотрим отдельно каждого евангелиста, чтобы вы почувствовали, в чем литературные, богословские и другие особенности каждого из них. Замечательно, что мы имеем четыре Евангелия, четыре точки зрения на одну личность, личность Христа. Потому что если бы была только одна точка зрения, это бы сузило наш кругозор и наше видение. Атак мы видим Его как бы стереоскопически.
Разумеется, в Евангелиях мы найдем противоречия. И это доказывает (от противного), что перед нами не искусственно созданный вымысел, а подлинные рассказы живых свидетелей.
В одном богословском институте ученый проделал следующий опыт, чтоб показать людям, откуда возникают евангельские противоречия. Он договорился с одним из студентов, что во время лекции тот ворвется к нему и, бросившись на кафедру, начнет его душить. И когда студент набросился на него, все вскочили, его связали и увели. Потом пришли полицейские и начался допрос. Одни говорили, что видели у него в руках пистолет, другие слышали выстрел, третьи не слышали выстрела — то есть показания были все различные. Но профессор и этот студент уже заранее знали, что было в действительности. После этого он рассказал студентам свой замысел и что из этого получилось.
Субъективность человеческих восприятий в связи с каким-то событием — это вещь совершенно очевидная. Например, евангелист Марк говорит, что когда Христос умирал, два казнимых рядом с Ним разбойника Его поносили — озлобленные, умирающие люди. А Лука говорит, что один поносил, а другой его останавливал и обратился ко Христу со словами молитвы. О чем это свидетельствует? Это говорит о том, что Марк и Лука (они оба не были свидетелями на Голгофе) передают разные свидетельства — один сохранил то впечатление, которое поразило очевидца, что и эти люди были против Христа, а другой, может быть, рассказал услышанное человеком, который стоял ближе.
Есть расхождения и в сказании о рождении и детстве Христа. Правда, и тот и другой евангелист, и Матфей и Лука, которые рассказывают о рождении Христа, оба отмечают, что Он родился во дни царя Ирода. Это общее.
Здесь маленькое отступление. Вы знаете, что сейчас, через 10 лет, мы будем отмечать 2000-ле-тие Рождества Христова. Но на самом деле мы должны это сделать раньше. Откуда нам известно, что Он родился ровно 2000 лет тому назад? Дело в том, что в VI веке некоему ученому монаху по имени Дионисий (Дионисий Малый) было поручено выяснить точную дату рождения Христа. Он провел сложную астрономическую, математическую и историческую работу — очень, надо сказать, успешную для того времени, для раннего Средневековья — и определил эту дату, но впоследствии ее уточнили.
Иосиф Флавий, опираясь на свидетельство Николая Дамасского, сирийского историка, который написал книгу о царе Ироде, утверждает, что Ирод умер во время затмения. Книга Николая Дамасского не сохранилась, и тем более для нас важно, что Иосиф Флавий об этом рассказывает. Николай Дамасский одно время работал у Ирода, был его царедворцем, так что знал многие подробности его жизни. Так вот, когда историки рассчитали, то выяснилось, что это затмение произошло в четвертом году до нашей эры. То есть до того времени, когда, по традиции, совершилось Рождество Христово. Ошибка на четыре года для историка Средних веков — вина небольшая. И мы сохраняем существующую дату как традиционную.
Но когда же реально родился Христос? Значит, за четыре года до нашей эры Ирод умер. Мы знаем (из Евангелия от Матфея), что он велел убить младенцев от двух лет и ниже; следовательно, в момент, когда появилась звезда и когда Ирод узнал о рождении в Вифлееме Ребенка — особого, — этому Ребенку было уже около двух лет. А поскольку Ирод после этого вскоре умер, мы можем предаю-лагать, что событие это произошло за шесть-семь лет до нашей эры.
У этой проблемы есть одна замечательная особенность. В 20-х годах историки исследовали астрономические записи вавилонских жрецов и обратили внимание, что те очень тщательно следили за движением царских планет, Сатурна и Юпитера, в 7 году до нашей эры. Дело в том, что согласно восточным преданиям, определенная конфигурация этих планет, их схождение в знаке Рыб, означала рождение Великого Царя. И именно поэтому вавилонские жрецы с таким пристальным вниманием следили за этим движением. И было это как раз в 7 году до нашей эры.
Впервые мысль об этом пришла на ум знаменитому астроному Иоганну Кеплеру — одному из создателей современной небесной механики. Кроме того, что он был ученый, он еще занимался астрологией и всякими тайными науками. Он прочел у одного иудейского комментатора, что звездой Царя-Мессии является соединение царских планет. Кеплер считал, что такое удивительное соединение царских планет было в 7 году до нашей эры. Быть может, как раз об этом идет речь в Евангелии от Матфея, когда появившиеся маги, волхвы, в Вифлееме и в Иерусалиме говорили: «Мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему». Так мы читаем в нашем синодальном переводе. На самом деле перевод должен звучать так: «Мы видели восхождение Его звезды». В данном контексте «восток» не сторона света, а именно восход. Вот такие интересные совпадения связаны с датой рождения Христа.
И последнее — почему мы празднуем Рождество 25 декабря? Кто из вас читал Евангелие от Луки, помнит, что в ту святую ночь, когда родился Христос, пастухи находились в поле. А на Востоке период зимы — это дожди, холод; овец загоняют под укрытия. Но когда весной появляется трава, их на круглые сутки выпускают в поле, и пастухи там живут с ними и ночуют. Следовательно, событие это
происходило тогда, когда пастухи жили под открытым небом, то есть в весенне-летнее время. Почему же тогда 25 декабря? Не было нигде такого указания в Библии. И христиане по-разному справляли день рождения Спасителя.
Иоанн Златоуст, знаменитый ученый, христианский проповедник IV века, пишет в одной из своих проповедей: «мы недавно ввели праздник Рождества». Иоанн Златоуст умер в начале V столетия. Почему — еще раз повторяю — выбрали 25 декабря? А потому что это был день рождения Солнца. 25 декабря, по старому астрономическому расчету, Солнце начинало набирать силу: это был праздник солнцеворота. И в Римской империи праздновали рождение Sol Invictus — Непобедимого Солнца. Так именовали бога Митру, так именовали разных солнечных богов. Вы все понимаете, какое значение имеет Солнце для жизни человечества, почему всегда человек перед ним преклонялся.
И христианство отождествило великое событие Рождества с рождением Солнца. Поэтому и праздничный гимн, который у нас поется, который исполняется в церквах в день Рождества, содержит такие слова: «Рождество Твое, Христе Боже наш, воссия миру свет разума. В нем бо звездам служащий (то есть через этот свет разума служащий звездам) звездою учахуся, Тебе кланятися, Солнцу Правды» — через звезду звездопоклонники научились поклоняться Солнцу Правды — это такой поэтический образ.
Так вот, «Солнце Правды» и «свет разума» — это явление Христа в мир, и поэтому этот праздник стал отмечаться 25 декабря. У нас, ввиду отставания старого юлианского календаря, введенного Юлием Цезарем (мы еще стоим на нем), этот праздник попадает на 7 января.
В дальнейшем мы, повторяю, рассмотрим особенности каждого евангелиста в отдельности и проследим связь Евангелий с самыми различными сторонами человеческой истории, культуры и искусства и главным образом — духовности. На этом сегодня думаю, закончим.
Отвечаю на вопрос:
Почему волхвы пришли в Вифлеем именно в дом, где остановилась Мария с семьей? Именно они искали Иисуса?
Ответ на это, пожалуй, дает Евангелие от Луки. Евангелист Лука рассказывает, что когда Иисусу исполнилось всего полтора месяца, по старинному иудейскому обычаю Мать понесла Его в Иерусалим, чтобы посвятить первенца Богу (Он был первенец). И там Его встретил старец Симеон, который при всех взял Ребенка на руки и сказал: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром. Яко видят очи мои спасение Твое, еже уготово пред лицем всех людей, свет во откровение языков и славу людей Твоих Израиля». И все люди это слышали и понимали, что этот Младенец особый; а когда они вернулись в городок, конечно, об этом всюду ходили слухи. И, я думаю, что волхвам сразу указали дорогу к дому, где был рожден необыкновенный Младенец.
4 сентября 1990 года