В шесть часов вечера я стоял перед ржавой обклеенной стикерами дверью клуба и ждал, когда же мне, наконец, откроют. На улице было людно, вокруг меня компаниями стояли ребята неформального вида — видимо, местный контингент. Я очень боялся, что они последуют за мной. Наконец, дверь со скрипом и лязгом открылась, и за ней показался невысокий паренек в длинном не по размеру плаще и пригласил войти. Клуб «Подземка» располагался в старом бомбоубежище, чем и объяснялось его название. Мы спустились по длинной гулкой лестнице и оказались в гардеробе. Здесь парень протянул мне руку:

— Привет, меня зовут Сергей. Я один из организаторов, представляю информационный проект «Молодой политик».

— Меня — Мирослав. Я из журнала «Двадцать один». И давно вы проводите дебаты?

Я достал блокнот, ручку и приготовился записывать, но у моего собеседника зазвонил телефон, и он, извинившись, убежал наверх.

Вход в основной зал был занавешен шторой из полиэтиленовых лент, свисающих до пола. Я раздвинул их руками и вошел внутрь.

В зале было много людей, темно и очень накурено. Я отправился напрямую к барной стойке и заказал кофе. Бармен возился долго, ходил за зернами, молол. Было видно, что кофе здешние посетители пьют редко. Я присел и начал рассматривать собравшуюся публику. Атмосфера в бомбоубежище напоминала вечеринку, только очень странную. Внешний вид людей меня настораживал, вокруг мелькали несуразные подростки в кожаных куртках, бородатые мужики в костюмах. Многие из них выглядели настолько комично, что встреть их на улице — я бы не сдержал улыбки.

— Ну что, как тебе? Познакомился с кем-нибудь? — поинтересовался Сергей, вернувшись.

— Эээ… Пока осматриваюсь. Слушай, Сереж, расскажи мне, кто здесь кто?

— Тебе про всех?

Здесь представители молодежных политических организаций, есть члены партий.

— А из «Своих» кто-нибудь есть? — вспомнил я единственное известное мне название.

— Нет, они редко ходят сюда. Ждем только участника дебатов. Здесь, в основном, оппозиция. Прямо перед нами — «Молодежное яблоко», за ними — коммунисты. Вон там, в углу — вообще отдельный кадр.

Я посмотрел в угол и увидел очень странного персонажа. Он был в джинсах, натянутых до груди, которые помимо этого были подогнуты на ногах до щиколоток. На голове — зачесанные под Элвиса волосы и огромные очки в толстой оправе, из-под них глядели сосредоточенные темные глаза.

— И откуда он?

— Он из небольшого движения «Белое дело». Не советую с ним разговаривать — потом не отвяжешься.

— Буду знать. А эти суровые ребята, — я показал на коммунистов, — они не опасны?

Коммунистам, к слову, было лет по тридцать-сорок. Лица их заросли густой щетиной, губы плотно сжаты.

— Да не пугайся. Они безобидные. Разве что в запале, микрофон из рук могут вырывать.

— Сергей, а кого слушает «Яблоко»? — продолжал интересоваться я.

«Яблочные» ребята стояли вокруг дивана, на котором развалился полноватый небритый мужчина в очках. Он, плавно покачивая рукой, что-то им объяснял.

— Это их руководитель в нашем городе. Очень харизматичный и умный. Настоящий лидер.

— Слушай, а у тебя самого какие политические взгляды?

— Я либерал. Я за свободу. Вот и все. А если про партийную принадлежность — то за «Яблоко».

Ага, подумал я, нужно быть осторожнее. Не ляпнуть чего про «Яблоко» и про этого лидера на диване. Видимо, он пользуется большим авторитетом.

Сзади послышался пьяный крик. Большинство гостей разом обернулись. Разгребая руками полиэтиленовые шторы, в зал ввалился толстый парень с копной светлых сальных волос. Пошатываясь, он дошел до барной стойки и плюхнулся в нескольких метрах от меня. По залу раздался шепот: «Дегтярев! Дегтярев пришел!». К нему подбежали человек десять и столпились вокруг. Он обслюнявил щеки девушкам и некоторым парням и заказал себе водки.

— Что это за чудо? — поинтересовался я.

— Это известный питерский блоггер Дегтярев. Говорят, он единственный оппозиционер, которого читают там. — Сергей выразительно показал пальцем вверх. — Как только кто-нибудь начинает заниматься молодежной политикой, то сразу начинает читать и обсуждать его блог.

— А как это, «заниматься» молодежной политикой?

— Что значит как? Участвовать в мероприятиях, маршах. Создавать вот такие площадки для дискуссий.

— И все? А обычным людям где польза?

Сергей замялся. Ответа на этот вопрос у него заготовлено не было.

Я отвернулся и тут увидел на диванчике девушку. Единственную девушку на всей этой странной тусовке. Девушка была очень хорошенькая. Черные вьющиеся волосы, аккуратный носик, глубоко расстегнутая блузка. Люблю таких утонченных брюнеток. Интересно, как она сюда, такая красивая, попала?

— А вон та девушка, она тоже из оппозиции?

— Нет. Она из «Своих». Зовут Ира. Пришла поддержать участника дебатов. Ничего, правда?

— Ничего. Слушай, спасибо за экскурсию… по персонажам этого мероприятия. Я пойду знакомиться. Мне мнения для репортажа нужны.

Я взял кофе, пересел на диван и повернулся к девушке:

— Привет, и кого вы поддерживаете? — Я решил сделать вид, что ничего о ней не знаю.

— Юру, — она показала на лицо парня из «Своих», изображенного на афише, висевшей на стене сбоку.

— Меня зовут Мирослав, я из журнала «Двадцать один».

— Меня Ирина зовут. Привет, Мирослав.

Она протянула мне руку и развернулась ко мне почти полностью, положив колени на диван.

«А у нее еще и ножки стройные», — подумал я.

Разговор обещал быть приятным. Я улыбнулся и посмотрел ей прямо в глаза.

— Так ты давно в движении? Расскажи мне про него… и про себя немного.

— Лучше не сейчас, уже дебаты начались, давай смотреть, — она кивнула в сторону небольшой импровизированной сцены. На ней стояли три высоких барных стула, на которых лежали микрофоны. С двух сторон подошли участники, потом вышел ведущий. Им оказался мой знакомый Сергей. Он поприветствовал гостей и пригласил участников занять свои места.

Дебаты начались.

Спорили участники на тему демократии, упакованную в красивое название «Судьба либеральной оппозиции в современной России». Хотя здесь больше подошло бы слово «ругались».

«Свой» Юра сразу показался вполне адекватным парнем. Он хорошо говорил, был логичен и выглядел помимо этого человеком успешным. Мне понравилась его со вкусом подобранная одежда и спокойный тон речи. Имя его оппонента из движения «Оборона» я прослушал. Он был маленький, очкастый, с тонким голосом и неуверенными движениями. Он постоянно ерзал на стуле, повышал голос, срываясь на визг. В общем, был типичным представителем здешней публики.

Я наклонился к Ире и прошептал:

— Смешной он, да?

— Я вообще не понимаю, почему Юрка согласился дебатировать с этим истеричным.

Между тем, накал дискуссии повышался. Зал большей частью поддерживал оппозиционера, перекрикивая и обсмеивая каждое слово «Своего». Было видно, что Юрий уже не выдерживает негативного напора, и ему нужна поддержка. Ведущий, который до сих пор сидел молча и лишь изредка подбрасывал провокационные вопросы то одной стороне, то другой, вдруг встал со стула и прервал участников:

— А теперь давайте вопросы из зала. Стоп, перестаньте говорить! Все, пауза!

— Можно я задам вопрос? — я встал и подошел к микрофону. У меня подгибались коленки, но желание разобраться и спросить, как мне показалось, очень простую вещь, было сильнее. Помимо этого, мне, конечно, захотелось произвести впечатление на Иру, поддержав ее друга.

Я взял микрофон двумя руками, старясь удержать в дрожащих руках. Повисла тишина. Я собирался с мыслями.

— Представься для всех, — шепнул мне без микрофона Сергей.

— Мирослав, журналист. У меня вопрос к представителю оппозиции. Скажите, вот вы — представитель движения «Оборона». От кого вы обороняетесь?

«Оборонист», казалось, впал в ступор. Дикое выражение его лица сменилось отсутствующим.

Я продолжал:

— Мне кажется, что вы сами не понимаете, чему вы противостоите. Цензуре? Я ее не вижу здесь. Вы льете грязь на всех, кто хоть немного поддерживает нашу государственную систему. У вас любимое сравнение — с нашим советским прошлым. Да вы понимаете, что будь так, вы бы здесь не сидели! — Я прервался, отдышался и продолжил. Мой голос становился увереннее, громче. Мысли стали автоматически превращаться в фразы, я едва успевал их произносить. — Вас бьет ОМОН? Да вы специально идете против власти, специально нарываетесь, чтобы вас били, чтобы потом чувствовать себя диссидентами, чувствовать себя значительными. А на самом деле вы ничего не сделали полезного. Ни-че-го!

Из зала послышались свист и крики. Сначала одиночные, потом они слились в единый шум. Я не понимал, что происходит вокруг. Сергей отобрал у меня микрофон и попытался перекричать вопящий и свистящий зал.

Я сделал шаг по направлению к дивану. Ноги ступали неохотно, я шел как во сне.

Меня вернул к происходящему голос Иры:

— А ты смелый. Очень даже неплохо.

— У меня все плывет перед глазами, — признался я.

— Так всегда с непривычки! Я раньше вообще одного вида микрофона боялась.

— Мне срочно нужно выпить.

Я подошел к стойке и заказал джин с тоником. Понемногу ко мне возвращалось ощущение времени и пространства. Я взглянул на сцену. Дебатеры продолжали вести дискуссию как ни в чем не бывало. Зал успокоился, мое маленькое возмущение они постарались поскорее выкинуть из головы. Я подумал, что, наверное, им так удобнее — видеть себя оппозиционерами, с которыми борется государство. В сущности, они — политические изгнанники, которые сами себя и изгнали. И укрылись в этом ужасном месте — на глубине трех метров под землей.

На выходе я опять столкнулся с Ирой.

— Ты тоже уходишь?

— Да, здесь делать больше нечего.

— Слушай, Ир, может, мы выпьем кофе в ближайшее время, и ты расскажешь про свое движение? И обязательно про боязнь микрофонов.

— Конечно, с удовольствием. Давай созвонимся через пару дней.

Я протянул ей свою визитку.

— Звони, пиши. Надеюсь, скоро увидимся, Ириш.