Когда Оле входил в ее кабинет и она была одна, лицо ее светилось радостной улыбкой. Хотя все их разговоры носили исключительно деловой характер, она явно выделяла его из числа своих коллег. Он был достаточно высокого мнения о своих способностях, но не переоценивал их и не считал, что его успех зависел целиком или главным образом от них. Интуиция подсказывала ему, что тут замешаны чувства, но это проявлялось лишь в особой доверительности, которая сложилась между Патрицией и Оле. Его ведомство все больше превращалось в особый аппарат при премьер-министре и выполняло почти исключительно ее поручения. Нильсен и его люди постепенно оттеснялись. Если при Нордене Алекс Нильсен был чем-то вроде «второго я» премьера, то теперь он должен был довольствоваться положением высокопоставленного секретаря, руководителя канцелярии, через которую шел поток рутинных бумаг, встреч, приемов. Нравилось ему это или нет, в поведении его это никак не проявлялось. Нильсен стал еще любезнее и услужливее. Коллеги подшучивали (разумеется, за его спиной): «Алекс не хочет пополнять ряды мужчин-шовинистов, дорого заплативших за недооценку Патриции».

Доверительные отношения нравились Бернардсену. Он быстро вошел в роль особо доверенного человека, который мог видеть премьера практически в любое время и которого она выслушивала неизменно с внимательной благосклонностью, хотя откровенность и прямота не были стилем ее министров.

Но сегодня Оле явился по ее срочному вызову и, войдя, не увидел обычной улыбки. Это не испугало его, скорее расстроило. Патриция находилась в весьма редком для нее состоянии сильного раздражения. Лучше всего молчать и дожидаться, что она сама скажет. Взгляд ее был задумчивым и суровым.

— С утра приходил американский посол, — сказала она хрипловатым голосом. — В старые добрые времена рыцарей и мушкетеров я попросила бы тебя убить его.

Он хотел было улыбнуться, но, взглянув на Патрицию, переду мал.

— На вот, почитай, прислали на мое имя.

С этими словами она передала ему документ, состоявший из семи страниц убористого текста. Это был меморандум государственного секретаря США министру иностранных дел Иксляндии. В нем выражался протест против «неоднократных нарушений условленной процедуры контроля за экспортом в Советский Союз и другие страны советского блока товаров, представляющих стратегическое значение». Следовал длинный список иксляндских фирм, которые на протяжении последних семи лет продавали различные виды высокотехнологичного оборудования советским внешнеторговым объединениям и организациям стран Восточной Европы. Причем в каждом случае указывалось, каким именно образом использование такого оборудования коммунистическими государствами «подрывало безопасность Соединенных Штатов» и влекло за собой материальный ущерб, который американскому правительству приходилось компенсировать из своих ресурсов.

Почти все перечисленные экспортные сделки были заключены несколько лет назад, то есть еще до того, как при Берте Нордене, старавшемся исправить отношения с Вашингтоном, был принят закон, запрещавший реэкспорт в социалистические страны товаров, купленных в США или других странах НАТО. Парижский КОКОМ следил за тем, чтобы стратегические товары в соответствии с его списками не перепродавались Москве и ее союзникам. В функции министерства координации теперь входил, в частности, контроль над соблюдением этого закона другими ведомствами, и Бернардсен прекрасно знал, что в последние два-три года не было ни одного нарушения и даже попытки нарушения со стороны иксляндских компаний. Разумеется, осуществлять контроль было очень трудно в тех случаях, когда фирмы использовали ввезенные из стран НАТО компоненты для создания собственных товаров, которыми торговали с социалистическими странами. Но государственный департамент не приводил примеров подобных нарушений. Последний случай, упомянутый госсекретарем, был особым: речь шла о «Паринг фабрикен», невоенном филиале ВВФ, специализировавшемся на выпуске компьютеров. «Паринг фабрикен» был фактически государственным предприятием, подконтрольным государственному военному концерну, и, хотя функционировал на автономных началах, американские претензии к нему как бы вдвойне относились к иксляндскому правительству.

В меморандуме фирме инкриминировалась продажа Советскому Союзу компьютеров, установленных там на станках авиационных заводов, выпускавших бомбардировщики дальнего радиуса действия. Оле сразу же отметил про себя, что с чисто формальной точки зрения закон не был нарушен. Компьютеры изготавливал сам «Паринг фабрикен», они не ввозились из США, Японии или какой-либо другой страны НАТО. Американцы могли придраться (и это было сделано в меморандуме) лишь к тому, что некоторая часть микросхем для изготовления компьютеров была куплена у японской фирмы. На этом основании госсекретарь требовал компенсации материальных убытков, наказания виновных, настаивал на ужесточении закона и грозил санкциями на импорт иксляндских товаров в США.

— Здесь фактическая ошибка, — сказал Бернардсен, изучив документ. — «Паринг фабрикен» покупает микросхемы у «Сикетцу», но та производит их не в Японии, а в Сингапуре, а он не входит в перечень стран, контролируемых КОКОМ.

Патриция зло посмотрела на него.

— Временами ты бываешь чересчур наивен, — отрезала она. — Сейчас речь пойдет не об этом. Неужели наши люди не знали, что эти компьютеры предназначены для военных заводов? Ну хорошо, у нас нет формальных правил, запрещающих продавать Советам технику для их военных предприятий. Но наш закон направлен на то, чтобы избежать подобных инцидентов.

Бернардсен решил промолчать. Разумеется, «Паринг фабрикен», продавая компьютеры советскому внешнеторговому объединению, не обязан был знать, как они будут использоваться. Иксляндия не входила в КОКОМ, и на нее не распространялся запрет на экспорт в Советский Союз промышленных компьютеров. Но говорить об этом премьеру сейчас было излишне. Надо выждать и тогда Уже привести все аргументы.

Но Патриция как бы прочитала мысли своего протеже.

— Думаю, что нам придется ужесточить закон. Я не хочу из-за подобных не существенных мелочей ссориться со Штатами.

Бернардсен удивленно посмотрел на нее.

— Как же быть с нашим нейтралитетом? — решился он. — Нужно ли нам брать на себя обязательства, свойственные членам НАТО? Да и с точки зрения суверенитета здесь не все так просто. Как можно отказаться от священного права торговать с кем угодно и чем угодно, если товар произведен нами и из материалов, купленных в нейтральных странах? Так мы окажемся в положении полусамостоятельного государства. Мне это не по душе. Сегодня нам запретят продавать собственные компьютеры, завтра — часы, послезавтра — ботинки. Предлоги всегда найдутся. Прошу тебя трижды подумать, прежде чем поддаваться на шантаж американцев.

Эту тираду премьер-министр выслушала довольно спокойно. Было видно, она что-то обдумывает.

— Видишь ли, ты не знаешь некоторых сторон нашей недавней дипломатии. Отсюда и проистекает твоя решительность. Покойного Берта не очень-то любили в Вашингтоне. Мы все гордились его независимым духом. Но, честно говоря, именно поэтому мы чуть было не проиграли на прошлых выборах. Многие отвернулись от нас. Консервативные настроения в разных слоях населения продолжают расти. Об этом говорят все опросы общественного мнения. Урегулировать отношения с США — значит выиграть на следующих выборах. Это уравнение решается очень просто.

Она смотрела уже не так зло.

— Теперь о том, чего ты не знаешь. Есть предварительная договоренность о моем официальном визите в Белый дом. До сих пор он намечался на осень. Сегодня посол сказал мне прямо, что визит не сможет состояться, если конгресс и общественность будут настроены враждебно. Дата приглашения будет рассматриваться с учетом нашей реакции на их меморандум. Это — крайне унизительное условие. Я бы не пошла на него, но я уверена, что визит за океан нанесет решающий удар по оппозиции. Поэтому я позвала тебя и хочу, чтобы ты максимально помог мне провести эту операцию.

Хотя она просила, тон ее был твердым, а в глазах заблестел задорный огонек.

— Нельзя все время уступать, — сказал Бернардсен. Этим ты только разжигаешь их аппетит. Американцы любят командовать слабыми.

— Если бы мне надо было срочно готовить новый торговый закон, я бы тебя и не приглашала. На это есть другие. Кстати, им такое поручение уже дано. Законом надо заниматься, но без лишней спешки. Пусть все знают, что мы серьезно относимся к контролю над экспортом. Но новый закон не должен быть готов раньше, чем состоится мой визит в США. И пусть в обсуждении этих вопросов широко участвует оппозиция, а мы будем консультироваться с ведущими представителями деловых кругов. Надо завоевать их поддержку. Социал-демократия не может замыкаться лишь в своих традиционных социальных рамках. Я в этом твердо убеждена.

Бернардсен знал, что Патриция уже выработала тактику реакции на шантаж американцев, и, как всегда, тактика ее была многослойной.

— Тебя не удивило, что они на сей раз выбрали ВВФ? — спросил он. — В конце концов компьютеры Советам продает не один «Паринг фабрикен». Есть и другие примеры.

— Ты не так уж и наивен, Оле, это меня воодушевляет, — заметила она не без иронии. — Разумеется, ВВФ выбран не случайно. Кстати, есть сведения, что несколько иностранных банков, с которыми ВВФ имеет дело, потребовали от него внеочередного погашения кредитов. Официальный предлог — тревожная ситуация на финансовых рынках. Итак, ВВФ вдруг попал в немилость, причем сразу с двух сторон. Почему?

Она ждала ответа, но видно было, что сама его знает.

— Этот наш концерн, — произнес Бернардсен, — потенциально очень привлекательный партнер в программе СОИ. Пока он не выражает желания участвовать. И если он не перестроится, то может вообще оказаться в стороне от выгодных космических контрактов. Вот что они говорят своим меморандумом, если читать между строк.

— Думаю, что ты прав, — похвалила Патриция. — В связи с этим следовало бы вернуть некоторые ныне законсервированные разработки обратно в концерн.

— Проект К? — удивился он. — Не слишком ли жирная приманка?

— Да, и некоторые другие. Мы должны показать, что наше тугодумие имеет пределы. Хотя бы временно.

— До твоего визита?

— Хотя бы, — отвечала она.

«Откуда столько изощренности у этой женщины? — подумал Оле. — Природа наделила ее мужским умом. Какое у нее сердце? Об этом знает только старый Олаф».

— Я распоряжусь, — сказал он. — Как я понимаю, мы не будем в данном случае соблюдать чрезмерную конспирацию.

Она кивнула в знак согласия.

— Теперь о контрмерах, — продолжала она. — Попроси подготовить подробный доклад. Надо доказать, что наш компьютер не имеет прямого отношения к советским бомбардировщикам. В меморандуме говорится, что русские с помощью нашего компьютера «получили уникальную возможность усовершенствовать свои новые бомбардировщики». Но когда были проданы наши компьютеры?

— Одиннадцать месяцев назад, — отвечал он.

— А новые советские бомбардировщики в серийном выпуске появились еще восемнадцать месяцев назад. Так что русские обошлись без нашей помощи. Доклад надо сделать быстро, лучше всего сегодня же. Эксперты из министерства обороны помогут. Послезавтра я хочу пригласить американского посла и показать его промашку. Разумеется, не прямолинейно, а как бы мимоходом, — где-то между извинениями.

Патриция встала с кресла, подошла к письменному столу и взяла какую-то бумажку.

— Завтра утром прилетает очередной американский самолет с дипломатической почтой. — Она остановилась, думая, как лучше выразиться. — Его надо обыскать. Там под сиденьем или где-то еще спрятана кинокамера с высокой разрешающей способностью. Самолет неофициальный. Он лишь зафрахтован госдепартаментом. Я не хочу поручать это дело Хансену. У него и без того много работы. Возьми людей из своей службы. К встрече с послом желательно иметь соответствующий акт. Это поможет в разговоре. Пресса пока не должна знать об этом ничего.

Она положила бумажку на стол текстом вниз и взглянула на часы.

— А теперь наступает час свидания с Торе Ленартсеном. У тебя же много срочных дел, так что не буду задерживать.

Ее улыбка на этот раз была такой же милой и искренней, как и прежде.

Торе Ленартсен был худощавый, очень высокий мужчина лет шестидесяти, которому неизменно приходилось нагибаться, проходя даже через высокие двери. Из-под мохнатых, тронутых сединой бровей смотрели колючие карие глаза. Наверное, он был кельтского, а не нордического происхождения.

— Патриция, рад вас видеть в добром здравии, — говорил он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в подставленную щеку. — Готов, всегда готов служить своему правительству.

— Мне нравится, что у нас устанавливаются деловые отношения, — сказала она, приглашая его сесть. — Вы становитесь добрым и мудрым советником женщины, взвалившей на себя непосильное бремя.

Ленартсен расплылся в улыбке, но в глазах его светилось ожидание. Он понимал, что предстоит обсудить какое-то важное дело. До сих пор они встречались только дома и на приемах. Вызов в канцелярию премьер-министра не был обычным делом. Через несколько минут, вооружившись очками, он читал меморандум госдепартамента. Закончив, отложил бумагу в сторону, положил на нее очки и уставился на Гунардсон.

— Итак, — сказала она, — у меня несколько вопросов в порядке консультации. Верите ли вы, что действительно имеется связь между компьютерами «Паринг фабрикен» и советскими бомбардировщиками?

— Я не эксперт, — отвечал Ленартсен, — и у меня нет доступа к секретной информации. Но полагаю, что американцы вряд ли стали бы предъявлять претензии, если бы это их действительно не беспокоило. Из своих отношений с дядей Сэмом я вынес убеждение, что при своем большом чувстве юмора он редко шутит, когда речь идет о важных делах.

— Второй вопрос, — продолжала Гунардсон. — Как загладить эту неприятность, не поступаясь нашим престижем?

— Опять-таки, — отвечал миллионер с готовностью, говорившей о недюжинном опыте, — я не дипломат, но если бы дело касалось одной из моих фирм, я немедленно принес бы извинения. На вашем месте я бы написал теплое письмо президенту, рассказал о своей озабоченности случившимся и через несколько дней, когда президент его уже получит и прочтет, предоставил письмо прессе. Думаю, это произведет хорошее впечатление на американцев и нейтрализует ваших местных противников. В письме пообещайте принять меры для усиления экспортного контроля. Без этого все равно не обойтись. Скандалы с оружием должны были доказать, что службу контроля надо решительно укрепить.

Патриция слушала внимательно, иногда делая пометки в небольшом блокноте.

— Третий вопрос для меня очень важен, — сказала она, улыбнувшись Ленартсену, но тут же, как бы спохватившись, сделалась серьезной. — Что нам теперь делать с «Паринг фабрикен» и ВВФ?

— Мои советы, — ответил Ленартсен, не колеблясь, — скорее всего, разойдутся с вашими желаниями, дорогая Патриция, но я все же рискну вызвать вашу немилость. Будет очень кстати, если председатель правления ВВФ уволит в отставку главу «Паринг фабрикен» и сам подаст в отставку. В деловом мире у нас и за океаном это произведет благоприятное впечатление. Он слишком стар, малоинициативен. Его надо менять. Кандидатур я подсказывать не стану. Решайте сами. Но возьмите человека, пользующегося безупречной репутацией в деловом мире.

— И в военных кругах, — добавила она. Патриция не перебивала его, нет, только слегка подправляла. — Я должна считаться с военными.

— Разумеется, — согласился он. — Среди военных есть неплохие администраторы. Но учтите, что концерн имеет обширные внешние связи и его глава должен быть хорошо известен за рубежом.

Патриция наклонила голову в знак согласия.

— Как бы вы посмотрели на то, чтобы взять концерн в свои руки? — неожиданно спросила она.

Ленартсен уставился на нее, от неожиданности широко раскрыв глаза. Придя в себя, он рассмеялся.

— Я вынужден отказаться. Никогда не был государственным чиновником.

— Ну, а если бы мы продали вашим фирмам большой пакет государственных акций ВВФ, а себе оставили бы треть или четверть? Разумеется, я только высказываю идею, которую пока ни с кем не обсуждала.

Миллионер внимательно разглядывал ее.

— Вы мне все больше нравитесь, Патриция. Должен сказать, что в принципе ваше предложение заслуживает того, чтобы его рассмотреть. Все зависит от конкретных условий.

— Мои мотивы вас не интересуют? — спросила она.

— Они понятны, — мягко отвечал Ленартсен. — Рано или поздно нас захватит волна приватизации, и вы не сможете противостоять ей. Вы хотите, чтобы концерн оставался под национальным контролем, боитесь вторжения иностранцев в сферу наших вооружений. Я могу вас понять, хотя половина моих капиталов сейчас за рубежом. Но в душе я остаюсь иксляндцем и патриотом.

— Вы — человек нового мира, — рассмеялась Патриция. — Мира противоречивого, но интересного. Давайте условимся: пока о нашем разговоре — никому. И еще один вопрос: как вы относитесь к СОИ?

— Лично я думаю, что там много пустопорожней фантазии. Без этого не бывает. В Америке любят цирковые представления. Но как бизнесмен скажу прямо: есть несколько выгодных контрактов, от которых я бы не отказался.

— Например? — спросила она напрямик.

— Мои фирмы уже получили несколько предложений. Это — между нами. Конечно, при негативном отношении правительства мне неудобно говорить «да». Но речь идет о безобидных вещах — электронных системах, датчиках и так далее. Это никак не затрагивает нашего нейтралитета.

— Если бы вы контролировали ВВФ, вам было бы труднее?

Ленартсен насторожился, поежился, посмотрел на премьера. Она глядела на него открыто, благожелательно.

— Патриция, вы умная женщина, но я и сам не дурак. Я догадываюсь, что у ВВФ есть чем заинтересовать программу «звездных войн». И я не вижу в этом ничего плохого. Мы продаем оружие сейчас бог знает кому и остаемся нейтральными. Требуется лишь небольшой поворот, совсем небольшой, и страна получит огромные выгоды от технического обмена с Америкой. Нас пустят в святая святых.

— А мы их в свои тайники?

— Когда-то надо решаться. Во всяком случае, в этом нет ничего трагического. Почти вся Западная Европа живет на таких началах и не слишком мучается.

Патриция встала, давая понять, что разговор подходит к концу.

— Мы еще не раз будем иметь возможность обсудить эту тему. Надеюсь, что вы будете столь же откровенны. Я это очень ценю, поверьте.

Она проводила его до двери.

— И еще одно. Я, возможно, скоро поеду в Вашингтон. Это пока — секрет, не говорите об этом никому. Могу ли я рассчитывать на то, что ваши друзья в американском бизнесе окажут мне необходимую поддержку?

— Американский бизнес всегда ценит благоразумие, особенно в очаровательной нордической женщине.

С этими словами Ленартсен откланялся и вышел.

Оставшись одна, Гунардсон села за стол и нажала на кнопку телефонного селектора.

— Нильсен слушает, шеф, — послышался голос старшего помощника.

— Алекс! Я попросила Бернардсена организовать перевод некоторых исследований, ранее законсервированных, обратно в ВВФ. Прошу вас подготовить соответствующие бумаги. Вы ведь знаете, как это делается?

— Разумеется, шеф.

Гунардсон откинулась на спинку стула и задумалась. Прямо перед нею за окном фасад собора на площади, как всегда в предвечерний час, казался лиловым. Слева от него за забором еще кипела жизнь: грузовики, круто взбираясь в гору, вывозили грунт, готовя фундамент под новый небоскреб инвестиционного общества «Меркурий». Когда его достроят, то, должно быть, из кабинета председателя, Ленартсена, можно будет в десятикратный бинокль разглядывать кабинет премьера.

«Разумеется…» — эхом отдался в ней голос Нильсена. Кто еще в канцелярии и вообще в стране знал, как это делается?