1

Уже издалека порт поражал своими размерами. Едва мы миновали мыс Дозорный с крепостью Орешек, как показалась огромная астральная гавань, сплошь набитая судами разных мастей: от торговых до военных, от маленьких шхун до галеонов первого ранга.

Большая часть пассажиров хлынула на верхнюю палубу, чтобы полюбоваться открывающимся видом. Я тоже не стал исключением. И пока наш галеон становился на рейд в ожидании разрешения на швартовку, я успел обойти его по периметру и внимательно осмотреться.

Тут и там сновали небольшие купеческие шхуны. Хотя, в прочем, в типах кораблей я не сильно разбирался. Но от их обилия начинала идти кругом голова.

Недалеко несли вахту несколько военных сторожевых бригов.

И тут среди зевак я увидел Первосвета, и решил перекинуться с ним парой слов.

— Какие планы? — поинтересовался я.

— Сначала, безусловно, осмотрю столицу, — широко улыбался гигант. Он был явно доволен открывающимися перспективами. — Когда еще такой шанс выпадет.

— Держи, — я протянул ему пять серебрянников. — Твоя доля. Может, гильдейскую накидку себе купишь.

Первосвет громко хохотнул и взял деньги.

Бернара я нашёл на корме в большой и просторной кают-компании. Он сидел в дальнем углу на двух зеленых подушках у огромного окна, и курил глиняную трубку. За подобным занятием я заставал его впервые.

От своей доли Бернар отказался.

— Можешь отдать её Первосвету, — отмахнулся он. — Ему будет нужнее.

— Аманда дала мне пару дней отпуска, — сказал я, присаживаясь рядом. — Но потом следует явиться пред её очи.

— Давай послезавтра в полдень у ворот в эльфиский квартал… Я тебя буду ждать. А то, боюсь, заблудишься там, — тут Бернар хитро как-то усмехнулся, намекая на что-то, понятное только ему самому.

— Спасибо.

— А что будешь до этого делать? — полюбопытствовал он, выпусти очередное колечко дыма.

— Думаю не светиться всё это время.

— Хорошее решение. Правильное.

За то время пока галеону давали «добро» на швартовку, я сговорился с одним из матросов и купил у него ёмкий вещевой мешок, куда сложил всю амуницию и одежду. За пару медяков матрос мне отдал льняную неотбеленную рубаху, старую кожаную куртку и парусиновые штаны, так что, переодевшись, я стал похож на какого-то портового рабочего, сходящего на берег в увольнение.

Галеон долго швартовался и, наконец, пассажирам разрешили спуск на берег. На причале активировали корабельный портал, и началась долгая «текучка».

Я не стал торопиться и решил идти в «хвосте».

Внизу стояла какая-то женщина, судя по всему из Городского Приказа. Она занудным голосом человека в сто миллионный раз повторяющего одно и то же, прокричала сходящим на берег и тем, кто ещё стоял в очереди и с любопытством смотрел на твердую землю, следующее:

— Приветствуем вас, граждане Лиги, у врат нашей новой столицы — Новограда! Добро пожаловать! Дел у нас на Кватохе много. В этом вы скоро сами сможете убедиться. И потому рекомендуем вам обращаться в Городской Приказ, который так нуждается в любой помощи добровольцев.

— Это кто такая? — спросил я у стоящего на палубе солдата.

— Да Вера Шилова. Зазывала. Тут таких много. Сам скоро увидишь.

— …стать одним из тех, кто поможет в строительстве города, обустройстве быта, — продолжала женщина, — решении ряда задач, стоящих перед нашей Родиной. Удачи вам, граждане Лиги!

Невдалеке стояла портовая стража, десятник которой цепким глазом осматривал всех пассажиров. Людей направляли на высокую и на первый взгляд бесконечную деревянную лестницу, поднимавшуюся из гавани наверх.

Наконец дошла и моя очередь. Я прошёл мимо десятника, который намётанным глазом окинул мою персону, но как-то вскользь, видно не считая меня достаточно интересным. А, может, просто посчитал, что поживиться тут нечем.

К соседнему причалу неспешно подошёл красавец галеон с вымпелом капитан-командора. Пришвартовался он быстро, и я услышал, как портовые служащие заговорили о погрузке войска на Святую Землю. Откуда-то слева послышались тяжелые шаги и, спустя минуту, на пристань вышли первые ратники.

— Эй! Не зеваем тут! — прикрикнул десятник, судя по всему мне.

Поднявшись по лестнице вверх, я вышел на огромную площадь, где вовсю кипела работа. Непривычному человеку от такой оживленности легко было здесь растеряться.

Скрипели лебёдки, поднимавшие какие-то грузы; туда-сюда по каменной мостовой сновали повозки; матерились грузчики; купцы заключали контракты; то тут, то там виднелись стражники, со скучающими лицами наблюдавшие за порядком.

Я несколько минут стоял в ступоре и осматривался, прежде чем начать идти к виднеющимся за черной слободкой стенам столицы.

— Эй, матрос! Постой! — гаркнул кто-то, судя по всему мне.

Я обернулся.

— Работёнка не нужна? — это был высокий брюнет с аккуратной бородкой. Лицо его было достаточно «открытым» и негативом от него не тянуло.

— Смотря какая? — я постарался сменить говор. За время пребывания на острове, я научился подделывать парочку.

— Мешки с зерном на мельницу отвезти.

— И сколько?

— Чего сколько?

— Денег сколько? — усмехнулся я, опуская матросский мешок вниз на мостовую. Всё-таки конспирация не подвела.

— О! Чувствуется… — человек обрадовано улыбнулся. — Даю серебрянник и по рукам.

Я прикинул: много это или мало, хрен его знает, ибо с местными расценками я не знаком. Но для «внедрения» нужно было соглашаться. Да и куда мне сейчас торопиться!

— Хорошо! Но с тебя обед.

— Эка, молодец! Посмотрим тебя в деле, а там видно будет, — он протянул свою широкую мозолистую ладонь, и мы ударили по рукам. — Я Копыл Мухов. У меня тут артель. Засранец Малюта опять запил, а мне кровь из носа, как грузчики нужны. Понимаешь, подряд взял — надо выполнить, — объяснял мне Копыл, пока мы шли к парапету.

От увиденной горы мешков, я аж присвистнул. Тут их столько, что к обеду не управимся. Но отказываться было уже поздно.

Я скинул свой мешок и огляделся.

— Не боись! — хохотнул Копыл. — За твоим скарбом я пригляжу. Кстати, тебя как зовут-то?

— Бор.

— Откуда.

— С Ингоса.

Копыл потёр макушку, пытаясь представить, где это, но видно не смог.

— Ясно, — проговорил он. — Иди вон к тому бородатому. Это Савва. Будешь с ним в паре.

Я оставил свои пожитки Мухову и принялся за работу. Загрузив с Саввой мешки, мы сели на телегу и поехали на мельницу.

— Первый раз здесь? — спросил Савва.

Я понял, что выдаю себя тем, что слишком внимательно и пристально оглядываюсь по сторонам. Но скрывать это не стоило:

— Да. Слушай, друг, а где здесь можно на ночлег остановиться?

— Вон слева за той избой трактир видишь?

То было добротное крепкое здание, подле которого виднелась куча прохожих людей. Я внимательно его осмотрел. Глазу было любо глядеть: шатровая крыша, на самой верхней маковке которой виднелась прапорица в виде петушка; резные наличники красных окон с богатым цветным растительным орнаментом; карнизы в виде гребешков. Да много ещё всего!

Из трубы шел дым, и пахло сдобой. Я втянул этот запах и вдруг понял, что страшно изголодался.

Из толпы вышел разодетый человек. Он лениво поглядывал на людей, что-то покрикивая.

— Глашатай, — пояснил грузчик. — Кстати, можешь у него чего хочешь о Новограде спросить. Бесплатно, между прочим. Таких глашатаев Городской Приказ по всей столице наставил…

И далее пока мы ехали Савва, охочий до разговора, поведал кучу всякого. Я уже знал, что он трудился на лесопилке где-то у Восточной вырубки. Но не так давно там работники стали болеть от того, что часто кусают какие-то лесные клещи.

«Лежат, аки мертвые, — видно процитировал кого-то Савва. — А двое даже умерли».

Потому он, чтобы как-то обеспечить семью (а у него три дочки, да двое сыновей), пошёл грузчиком в порт.

— А Копыл человек порядочный. Слово держит. Его артель — первая в порту.

Мы миновали ряд крестьянских изб с солидными огородами, уходящих до самого леса, баню и вот, наконец, показались стены столицы.

Новоград строился и, причём, очень усердно. У самой дороги лежали гигантские бревна, а рядом не менее большие каменные плиты. И слева и справа всё было в лесах. Вокруг сновали рабочие: плотники, каменщики, стропальщики, столяры… да Тенсес его знает кто ещё! Мастера важно прохаживались вдоль стен и о чем-то периодически спорили. Гомон стоял такой, что Савве уже приходилось кричать, чтобы я его услышал.

Строили добротно. И главное — неспешно. Не было той безумной спешки, никто никого не подгонял.

Мы свернули мимо бани влево, и телега покатилась к виднеющейся чуть осторонь высокой мельнице.

— Сюда давай! — выскочил из ворот какой-то мужичок и рьяно замахал руками.

— Во, бешеный! — усмехнулся Савва. — Здорово, Услав! Ты что же думаешь, я не знаю куда ехать-то?

— О, ты Савва. А я гляжу на ентого вот, — тут мельник кивнул на меня, — та думаю…

Я уже не слушал его, слазя с телеги и, начиная носить мешки. Внутри мельницы было на удивление чисто. На дальнем, стоящему у небольшого окошка, столе пыхтел начищенный до блеска самовар. В белоснежной вазе лежала вязка бубликов, а рядом на тканой льняной скатерти огромный медовый пряник.

— Тпру, ты, нихазова сила! — потянул за поводья Савва. Он легко спрыгнул и стал мне помогать.

— Сколько-но вас сегодня трудится? — пытал мельник, подпрыгивая рядом с нами.

Видно было, что он только присел попить ароматного чая, а тут появились мы.

— Ещё шестеро. Да вон, видишь, Иван уже едет следом… Ладно, Услав, давай.

Мы запрыгнули в телегу и поехали назад в порт.

— Жарко, — проворчал Савва, обтираясь платком. — Кваску бы сейчас, да холодненького. А?

— Не плохо бы, — согласился я.

— Давай в трактир к Зае заедем.

— Зачем? — не понял я.

— Выпьем по кружечке. У неё ягодный квас такой, что аж… ух! — тут Савва изобразил некий жест, словно из проруби выскочил.

— Ладно, давай.

Согласился я от того, что хотел выяснить насчет свободной комнатки.

Привязав кобылу к фонарному столбу, мы пошли по добротным деревянным ступеням в горницу.

На удивление эта огромная комната поразила чистотой и домашним порядком. И если бы не стоящие вокруг дубовые столы, укутанные в расшитые цветными нитками скатерти, в жизни не сказал бы, что нахожусь в трактире.

Кое-где завтракали постояльцы. Мы с Саввой присели у лестницы, ведущей в подклет, откуда доносился все тот же приятный запах сдобы.

— Эй, девицы! — прикрикнул Савва каким-то молодым девчонкам. — Квасу нам. Да чтоб холодного!

Одна из них в красной рубахе озорно улыбнулась и бросилась вниз в подклет, сверкая голыми пятками. Я не успел оглядеться, а тут к нам подоспела раскрасневшаяся от печи хозяйка — Зая Корчакова. Савва уже успел мне поведать, что её муж сгинул у берегов Святой Земли, около года назад.

— Сама теперь пытается управляться. Трудно, конечно.

— Доброе утро! — улыбнулась она очень милой улыбкой.

Глаза её светились чистым светом, какой встречается у простых добрых людей. А я помимо своей воли также улыбнулся, чувствуя себя каким-то мальчишкой.

«Понравилась? — озорно подмигнул этот мальчишка. — И мне тоже!»

Моя голова завертел следом за идущей Заей. Со стороны я, верно, был похож на сову: лупатые глаза, лохматая башка, вертящаяся, словно у деревянной куклы во все стороны.

— Доброе и вам, — проговорил я ей, откашлявшись. — Послушайте, мне тут комнатку подыскать надо, небольшую. Денька на два-три. Не найдётся ли?

— Отчего же, — голос у Заи был низковатым, грудным, но приятным. — Как раз одна такая освободилась. В тереме наверху.

— Придержите до вечера? — я полез в кошель за деньгами, но Зая жестом показала не торопиться.

— Придержу, конечно.

— Надеюсь, у вас тут и кормят неплохо, — я снова втянул теплый воздух, идущий снизу.

Тут прискакала девчушка с двумя кружками ягодного кваса.

Хозяйка на мой вопрос снова улыбнулась и кивнула.

Настроение приподнялось. Я чувствовал, что не могу сдержать какой-то непонятной радости.

Мы с Саввой одним махом осушили свои кружки, рассчитались и отправились вниз к телеге.

Я не стерпел и напоследок обернулся: Зая что-то говорила своим помощницам, но поймав мой взгляд, краснея заулыбалась.

Возились мы с зерном до вечера. Копыл собрал всю артель, включая и меня, и поблагодарил добрым словом. Потом каждому раздал причитающееся, и, глядя на меня, вдруг сказал:

— А айда-ка, братцы, в трактир. Всех угощаю пивом. А ты как? — он посмотрел на меня.

— Да я бы и перекусить был бы рад.

— Эх! Обещал, так тому и быть. Братцы, всех угощаю.

Немного умывшись, мы шумной толпой отправились к Корчаковой. Я взвалил на плечо свой матросский мешок и поплёлся следом. Копыл всю дорогу хохотал и рассказывал сальные истории.

Пока остальные грузчики рассаживались за столом у красного окна, я нашел хозяйку и попросил отвести в комнату.

Мы поднялись на третий этаж.

— Вон та, — указала рукой на дверь Зая.

Это была действительно небольшая каморка с малюсеньким слюдяным окошком, да таким, что только определять время суток. Однако даже здесь было всё очень уютно и свежо. Постель пахла какими-то травами.

— Где у вас тут мыльня? Не хочется грязным да потным на такую постель заваливаться.

— Тут через пару домов баня есть, — усмехнулась Корчакова.

— Возьмите всё же задаток, — я протянул её серебрянник, полученный от Копыла, и бросил свой мешок в дальний угол.

Вечером в харчевне было уже полно народу. В основном, то была обычная портовая компания: матросы, путешественники, грузчики, купцы, солдаты; люди, гибберлинги, эльфы. Заглянули и кое-кто из ремесленников, расстраивающих столицу.

В правом углу, недалеко от лестницы ведущей наверх, играли веселые музыканты. Девушки из обслуги начали зажигать свечи.

Молодые парни тут выглядели явно по местной моде: коротко стриженые волосы с намеренным подчеркиванием высокого лба (даже тех, у кого такого нет); безусые со шкиперской бородкой; заправленная косоворотка темного цвета, с накинутой сверху безрукавкой; обязательный широкий пояс с пряхой, у кого в виде зверя, у кого с орнаментом; на ногах узкие кожаные штаны и сапоги до колен. И ещё длинный узкий нож в замшевых ножнах. Глянешь на них — ну тебе близнецы!

Я подсел к своим новым товарищам и одним махом выпил кружку пива, пока внизу готовили ужин.

Пиво оказалось на удивление вкусным. И ещё душистым.

— Его тут на меду варят, — сообщил Савва. — Рецепт знает только хозяйка.

Принесли ещё по одной, а следом и жареного гуся.

Приговорили мы его в два счета. Снова выпили по кружечке, громко поболтали под недовольные взгляды модных молодчиков, и стали разбредаться.

Я первым делом сходил в баньку и хорошо помылся, а уж потом, переодевшись в льняную рубаху и легкие кожаные бриджи, решил немного прогуляться по окрестностям. Портовая слободка больше напоминала какой-то деревенский хутор: слева к городу подступал густой лиственный лес, земля до которого была занята какими-то огородами и пашнями. Совсем недалеко я увидел пастухов, медленно ведущих стадо коров. Во дворах с высокими добротными воротами озорничали дети, а их родители были заняты по хозяйству.

Посещение столицы решил перенести на завтра. Заодно планировал там прикупить там что-то из более-менее нормальной одежды: носить то, что передали мне интенданты, не хотелось, поскольку уж слишком я бросался в глаза.

Вернувшись в порт, я наблюдал сверху за судами, пока не стали зажигать огни на деревянных столбах, прикрытых сверху небольшой крышей от непогоды. Солнце не было уже видно, но на покой оно ещё не ушло.

Слева от портовой площади виднелось странное здание. Сонный глашатай пояснил, что это астральная обсерватория.

— А на кой она? — я хотел было войти, но охрана внутрь не пустила.

Тогда я пошёл по параллельной основной дороге улочке, оглядывая крестьянские избы, пока не вышел у мельницы. Чуть дальше её виднелась небольшая часовенка, где стояла служительница Света. Она как раз продавала мирру каким-то прохожим. Те отсыпали медяков, забрали баночку и пошли прочь.

— Что тебе, путник? Мирры? Благовоний? Или ты просто пришёл помолиться? — голос служительницы отозвался звонкими колокольчиками.

— Нет… хотя…

Тут я осознал, что давно не посещал подобных мест.

Порывшись в кошельке, я достал монеты и тоже купил небольшую баночку мирры, пару свечек и вошёл внутрь часовенки. У входа по обе стороны висели изображения Великого Тенсеса, под которыми горели маленькие лампадки.

Я даже растерялся, не зная, что делать. Тут на помощь пришла служительница. Как и всякая эльфийка, она тонко умела различать внутреннюю суть людей.

— Какому святому вы пришли помолиться?

— Ну… я… Святому Аргу. Можно своими словами?

— Не желательно, конечно, — улыбнулась эльфийка. — Я вам помогу.

— Постойте, — я протянул служительнице мирру и свечки. — Я пришёл сюда…

Хотел сказать «выпившим», но вовремя сдержался, и продолжил:

— …нечестивым. Прошу, чтобы вы произнесли молитву, а я обожду снаружи.

— Но…

— Прошу вас, сделайте так.

— Как ваше имя?

— Бор.

Эльфийка приняла мирру и свечки, и вошла внутрь, а я вышел и стал дожидаться выхода служительницы.

Если честно, то я вдруг испытал странную робость, находясь в часовне. Никогда подобного за собой не ощущал.

Прошло четверть часа, когда из дверей появилась эльфийка.

— Я помолилась за вас. Могу у вас кое-что спросить? — улыбнулась она. Обычно такой странной улыбкой, ставшей нечто средним между извинением за неудобство и детской непосредственностью, пользуются только священнослужители (Бернар не в счет), когда хотят пообщаться на религиозные темы.

— Спрашивайте, — нехотя согласился я.

— Проходили ли вы Обряд Посвящения?

— Что?

— Я не вижу Света в вашем сердце.

Высокая речь всегда отличала эльфов от людей. Ещё бы — влияние Красоты.

— А-а, — я кивнул головой, мало что понимая. — Наверное, и не проходил этот обряд. А он помогает? — вопрос был глупым, но такого человека я и должен был изображать.

— Ещё Воисвет говорил, что мало исполнять только ритуалы, мало того, чтобы пойти просто купить мирры и прочитать в «Молитвослове» нужную молитву, надо пустить Свет внутрь себя…

И понеслось. Мне стали читать проповедь.

Скорее всего, этой бедной эльфийке не хватает общения. Часовня-то ведь не в городе, а у леса. И кто сюда забредает? Медведи да волки. А суть учения нести надо, вот и ищет заблудших.

Я тупо кивал головой, пропуская мимо ушей большую часть её нравоучений. Всё что запомнил, что мне следует посетить главный храм в Новограде, и там пройти Обряд Посвящения: покаяться, причаститься, омыться святой водой.

— Спасибо, — перебил я словоизлияния эльфийки. — Я пойду в столицу прямо сейчас.

И развернувшись, быстрым шагом потопал прочь.

Получилось, конечно, грубовато и не тактично, но так я бы простоял до утра.

Вернувшись в трактир, где вовсю шло гульбище, я поднялся к себе в каморку, и раздевшись, рухнув в мягкую постельку.

Вот и прошёл первый день в Кватохе. И, вроде, даже и ничего. Можно сказать, прошёл не плохо.

Ну, спокойной тебе ночи, Бор!

Я закрыл глаза и почти мгновенно провалился в сон.

 

2

Проснулся я от того, что какой-то озорной лучик солнца светил мне прямо в глаза. Несколько мгновений я соображал, где нахожусь, и лишь тонкий щекочущий запах свежей сдобы, пояснил моему разуму, что я в трактире у Заи.

Вставать совсем не хотелось, но голод того требовал. Потянувшись в пахнущей лесными травами постели, я не спеша встал и огляделся.

Сегодня комнатушка мне не казалась такой маленькой: вполне нормальная, если надо только переночевать.

По плану, ныне я хотел посетить столицу и ознакомится с её достопримечательностями. Для этого следовало бы и выглядеть соответственно. Я вытянул из угла свой морской мешок и достал сложенную одежонку.

Ни одной праздничной вещи. Снова надеть матросскую робу? Или обряжаться военной амуницией?

Я колебался. Всё же следует прикупить какие-то вещи для выхода в свет.

Накинув штаны и куртку, я натянул ботфорты и спустился вниз. У лестницы сидел хозяйский кот. Трехцветный с наглыми жёлтыми глазами. Он посмотрел на меня так, будто оценивал степень высоты, на которую он способен допрыгнуть. И, видно, посчитав меня не достаточно высоким, чтобы не смочь залезть, он отвернулся.

Я выбрал один из свободных столов и стал ожидать, пока она из девушек в красных рубахах обратит на меня внимание. А они, судя по всему, с утра чесали языки, обсуждая свою хозяйку. Из разговора мне стало ясно, что у Заи есть три жениха: управляющий лесопилкой, медовар с северной части Светолесья и какой-то знатный охотник. Если правильно услышал, то некий Выжлятников. В который раз все трое сватались до такой богатой невесты, «а она всё носом крутит», — закончила одна из балаболок.

Увидев меня, а главное то, что я внимательно слушаю разговор девушек, они разбежались по своим местам. Та, что повыше подбежала ко мне.

— Что желаете?

Господином назвать меня не решилась. Уж слишком просто я был одет.

— А что есть?

— Ну… ватрушки с творогом, пироги с ягодами и пироги с мёдом, ржаной…

— Каша есть? — перебил я, понимая, что повествование затянется надолго. — Давай её и ещё курицу…

— Курицы нет, есть гусь.

— Пускай. Яйца, свеклу с квасом и огурцами.

— Всё?

— Ну, иван-чая…

— Есть жжёный цикорий.

— Чего? — не понял я.

— Варенный жженый цикорий с молоком.

— Ладно, тащи. Да эту… ватрушку с творогом.

Позавтракать следовало бы основательно. А то кто его знает, когда мне ещё придется сегодня есть.

Пока ожидал, внимательно огляделся: здесь мне определенно нравилось. Всё сделано с умом и как-то… как-то по-домашнему, что ли.

На пороге выросла лохматая физиономия какого-то бродяги. Он перепугано огляделся и осторожно вошёл внутрь. Увидев, что к нему не бросились с кулаками, он чуть смелее прошёл ещё пару шагов и стал мяться, оглядываясь, куда бы податься бы дальше.

Тут из подклета выскочила моя девушка с разносом и живо всё расставила на скатерти.

— Кушайте на здоровье. Чуть позже я принесу цикорий и ватрушку… Э-э, ты опять припёрся!

Тут она кинулась к бродяге и чуть ли не взашей его вытолкала наружу. Постояльцы да посетители безразлично глядели на эту сцену, продолжая жевать.

Попрошайка весь сжался, словно ожидал удара по голове.

Я, как и все вокруг, поначалу безразлично смотрел на эту сцену, но через минуту по затравленному взгляду человека увидел всю безвыходность его положения Мне даже показалось (а, может, это просто моё воображение дорисовало), что я услышал его мысли, в которых он спрашивает то ли сам у себя, то ли у Святого Тенсеса, когда кончатся его страдания и он отправится в чистилище.

Бродяга медленно повернулся, стараясь не глядеть на людей и пошёл к выходу. Сейчас он стоял ко мне в профиль и я спокойно смог разглядеть всю гамму эмоций, разыгравшихся у него на лице. Ему хотелось зарыдать, как маленькому мальчику, которого только что отчитала злая скверная тётка за то, чего он не делал. Но, будучи уже взрослым мужчиной, он постарался сдержать нахлынувшие эмоции. Получилось это плохо. Но думается мне, он специально отвернулся ко всем спиной, чтобы не дать зевакам повод для насмешек.

— Постой! — крикнул я девушке, яростно размахивающей руками. — Чего он хочет?

Ответил бродяга:

— Да копеечку бы мне, — говорил он без надежды в голосе. — Кушать хочется…

— Да вы не смотрите на него! — бросилась между нами девушка. — Он тут постоянно попрошайничает. Иди в Городской Приказ, там сейчас каждому работу дадут. А то засел у ворот и деньги сшибаешь.

Человек снова осунулся, пряча голову в плечи, будто опасаясь, что его сейчас стукнут чем-то тяжелым, и опять поплёлся прочь. Сейчас он походил на дворовую собаку. Добродушную, слабую, но всё же ласковую. Такая два раза не просит, но и зла не помнит. Просто «всё понимает».

— Эй, как там тебя? — гаркнул я. — Иди сюда. Перекусишь со мной.

Негоже начинать день с нечестивых дел. Тем более что я для себя всё же решил отправиться в главный храм и причаститься.

Девушка демонстративно фыркнула и ушла прочь. Бродяга радостно подбежал ко мне и встал напротив. Ну, точно, собачёнка. Сейчас хвостиком замашет.

— Садись, ты же не столб. Как зовут-то?

— Вася. Вася Лыков.

Я протянул ему тарелку с кашей, а сам стал наворачивать яйца, да свеклу с квасом. Разломав гуся, я протянул его Васе.

Тот жадно застучал ложкой, запихивая себе в рот все, что было в тарелке.

— Чего же ты действительно на работу не наймёшься? — спросил я, когда Лыков немного насытился. — На больного не похож? Может, пьющий?

Вася пожал плечами, а лицо его сразу осунулось, глаза остекленели и чуть увлажнились.

— Да, видите ли… Я прошу прощения, а как вас зовут?

Разговаривал он, будто был бродячим мудрецом. На вид Лыкову было лет пятьдесят. Седая всклоченная борода, долгополая нестираная рубаха, залатанные штаны, на ногах плетёные лапти — всё это как-то противоречило его «возвышенной» натуре. А ещё сильным диссонансом из складывающейся картины выглядели его покрытые мозолями ладони.

— Бор.

— Видите ли, господин Бор, я резчик по камню. Примерно месяц назад прибыл по приглашению Городского Приказа для помощи в строительстве столицы. Но в порту меня ограбили, — голос Лыкова стал глуше и чуть задрожал. Он судорожно сглотнул, но взял себя в руки и продолжил: — Отняли даже инструмент, и почти голого и полуживого выбросили в канаву. Когда очнулся, то попытался, конечно, найти помощь… Да куда там! Стражники не захотели и слушать, а в Городском Приказе посчитали за пьяницу, пропившегося до последней рубашки, и выгнали вон. Вот теперь не могу ни выбраться отсюда, ни найти работу.

— Печально, — кинул я. — Что же за стражники такие…

— Извините, что вас перебиваю. Так я им даже указал на тех бандитов. А они меня сами чуть не побили.

— Знать, что-то имеют с тех грабителей.

Появилась девушка. Она несла две ватрушки и глиняную кружку.

— И моему товарищу тоже принесите, — кивнул я на Лыкова.

Она хотела снова фыркнуть, но, глянув на меня, побледнела и молча пошла вниз.

— Большое вам спасибо. Я лучше уже пойду.

— Да не торопись, Василий. Ведь ты же Василий?

— Не понял, извините.

— Ты же Василий, а не Вася. Да ещё резчик по камню, а не шваль подзаборная.

Лыков сглотнул, и глаза его опять увлажнились.

— Позавтракай как человек, — продолжал я. — Сколько надо, чтобы уехать отсюда?

— Да один серебряный… Но ведь дело не в этом даже, — Лыков вздохнул. — Инструмент жалко. Он был моим хлебом. Он мне ещё от отца достался.

— Вот что, Василий, получишь полтора серебрянника, если проведёшь меня по Новограду. Я тут впервые, кабы не заблудиться.

— Но ведь это очень много! Я не могу взять…

— Ты не берешь, а зарабатываешь. Пей цикорий с молоком.

Появилась девушка и принесла вторую кружку. Я сделал глоток и блаженно закрыл глаза, чувствуя, как по венам разливается бодрость.

Тут на пороге появились трое стражников. Они переступили порог, огляделись и направились за пустой стол.

Лыков чуть съежился и отвернулся в сторону.

— Знакомые лица? — спросил я у него.

Василий кивнул, а потом шёпотом добавил:

— Вон те двое меня и вытолкали с портовой площади. Тот, что левее вообще хотел в лес загнать. А потом, как увидит, всегда ударит по… в общем ударит.

Договорить Василий не успел: его заметили. Стражники о чём-то переговорили друг с другом и направились к нам. Выглянувшая снизу девушка схватилась за лицо и побежала назад, судя по всему, за хозяйкой.

Лыков хотел стать и уйти, но я взял его за руку и удержал.

— Пей цикорий. Очень вкусно.

Лыков взял чашку и снова поставил её на место.

— Опять ты? — пробасил здоровенный стражник в длинном багряном плаще. — Тебя кто из леса выпустил?

Здоровяк словно меня и не видел. Он бодренько вышел вперёд. На лице светилась глупая улыбка от предвкушения забавы.

Он потянулся схватить Василия за шиворот. Стоявшие рядом его товарищи с удивлением увидели, как их сослуживец резко наклонился и со всей силы стукнулся лицом о стол. На белую узорчатую скатерть брызнула алая кровь.

Стражник заревел и стал крыть всех матами. Я крепко сжал в руке чашку и приготовился.

Закрывая одной рукой расквашенный нос, второй он потянулся за мечом и, не успев вытянуть его и до половины, как получил кружкой прямо по костяшкам кулака.

Напарники сообразили, что происходит и бросились ко мне, мешая один другому. Я подскочил со скамьи и ткнул первого бегущего в колено. Он завизжал, падая и хватаясь обеими руками за ушибленное место. Третий стражник на секунду оторопел, оглядывая своих товарищей, но потом собрался духом и кинулся с кулаками.

Махал он ими очень профессионально. Я даже едва успел увернуться.

Сделав резкий шаг вперёд и тем самым сблизив дистанцию до того расстояния, не дающему противнику выпрямит руку, я быстро выставил локоть, целясь в лицо. Удар получился не настолько мощным, как планировался, но достаточно эффективным. Стражник свалился назад, прямо на соседний стол.

— Этот? — спросил я у перепуганного Василия, указывая на самого первого нападавшего с разбитым носом.

— Д-д-да, — еле выдавил Лыков и себя.

— Вот что, дорогой мой блюститель порядка, — проговорил я, приближаясь к нему. — Мне чего-то кажется, что ты не там несешь службу.

— Если кажется…

Закончить он не успел: я ударил его под дых, а потом, едва он отнёс руку от носа, чтобы закрыть живот, врезал по сопатке. Грохнулся он с таким звуком, будто городская стена обвалилась.

Остался только тот стражник, что сидел с выбитым коленом.

— Ну, давай к тебе тогда, раз остальные безмолвствуют, — я присел подле него.

— Чего тебе? — зло, но всё же испугано прорычал тот в ответ.

— Где его инструмент?

— Какой…, - но увидев занесенный кулак, стражник отпрянул, и заговорил по-другому: — Стой! Стой! Я действительно не знаю. На кой он нам?

— Ну, да. Тебе он точно незачем. И всё же?

— Это… у Жереха надо спрашивать… Жереха Грабова. Но и у него его, наверное, нет. Загнал куда-нибудь.

— Где его найти?

— На площади. Там его «земля».

— Много отстёгивает?

Тут снизу выбежала Зая Корчакова. Она взглянула на побоище и всплеснула руками:

— Ой, что же это?

— Узковато тут у вас, — сказал я, вставая. — Вот парни и не разминулись… со столами. Верно?

Второй стражник закивал головой. А его товарищи пока ещё в себя не пришли.

— Тебя как звать? — спросил я у стражника.

— Иван. Стойлов.

— Мой совет тебе, Иван Стойлов: из охраны уходите все трое. Если этого не произойдет сегодня, то пеняйте на себя… На Святой Земле сейчас добровольцы очень нужны. Особенно такие могучие, как вы.

Я шёл ва-банк. Конечно, что я мог сделать? Но тот факт, что они не знают обо мне ничего, должен был их заставить поостеречься.

Я взял за руку испуганного Василия, и мы вышли из трактира. И тут я сообразил, что лучше бы взял с собой оружие. Но возвращаться было плохой приметой.

Портовой площади мы достигли быстро, но где искать этого Жереха? Вполне могло быть, что сегодня его тут не было.

— Ну, Василий, смотри в оба.

Мы битый час шатались среди народа, и когда я уже хотел от всего отказаться, Лыков испугано схватил меня за рукав.

— Где? — спросил я.

— Вон там, у парапета. Тот усач.

Я повернулся: у края площади, у самого парапета возле бочек с изображением виноградной лозы и каких-то мешков, стояла небольшая группа людей. Четверо были вооружены, а пятый похожий на купца, отчаянно жестикулировал и куда-то всё время показывал.

— Ясно, — бросил я, прикидывая свои действия. — Постой-ка вон там у фонарного столба, а я мигом.

Эта четверка бандитов была явно тёртыми калачами. Жерех вдруг взял купца за грудки и так тряхнул, что у того шапка упала на мостовую.

Я приближался, и это заметили сподручные главаря. Двое из них перестали безучастно смотреть по сторонам и преградили мне путь.

— Те чо, малый?

— Правильнее говорить: «Тебе чего….»

— Умный, да? — встрял в разговор второй.

— Есть маленько. Мне бы с вашим главарём поговорить.

— Что? — не поняли бандиты. Тот, что поближе, потянулся за своим коротким мечом.

Вот же, Нихаз его туда! Утро явно не заладилось.

Я схватил его чуть выше кисти и большим пальцем надавил на мышцы, одновременно стараясь удержать его от возможности вытянуть оружие. Судя по скривившейся физиономии, ему было больно, и он бросил эфес.

— Может, всё-таки познакомишь меня с Жерехом? — на этот вопрос, парень не ответил, а лишь потупил взор.

— Что там такое, Новик? — наконец обратил своё внимание Жерех, отпуская купца, и отталкивая его четвертому громиле, жующему булку.

— Поговорить хотелось бы, — бросил я, отстраняя вправо Новика, трущего ноющее запястье.

— Кто ты? Чего надо?

— Хочу Свет в свое сердце впустить, — ответил я, вспоминая вчерашнюю служительницу.

— Ну, так впускай. От меня что надо? Я ведь тебе не настоятельница!

— Ты — нет, конечно. Ты просто препятствие на моём пути к очищению, — нёс я полную чепуху.

Уже приблизившись достаточно близко, и понимая, что оставляю за спиной двух бандитов, и тем совершаю ошибку, я продолжил движение, держась ближе к парапету.

— Ты нормальным языком говорить можешь? — Жерех немного смутился моему странному поведению.

— Узнал я, что в этом мире, а именно в этом месте, на портовой площади, произошло ужасное происшествие. И, возможно, не одно. И виной тому некий Жерех Грабов. Он нападает на беззащитных людей и грабит их до нитки. Какая несправедливость! Грех…

Главарь поправил свои черные усы, и усмехнулся. В его глазах мелькнула дикая искорка, какая бывает у людей, не считающих жизнь другого человека ценностью. Он понял, что я просто морочу ему голову, но пока не знал, как отреагировать.

— Слышь, ты! — вступился тот, которому я помял руку. — Ты часом ничего не попутал? Ты знаешь куда попал? И кто перед тобой?

— Тихо, Новик, — поднял руку Жерех. — Человек что-то имеет против меня. Пусть скажет.

— А я всё сказал, — улыбнулся я.

— Интересная история. И чем мы можем… откупиться?

— Во-первых, стать на путь исправления, — от этих слов мне и самому смешно стало. — А во-вторых: вернуть награбленное.

Грабов расхохотался.

— Ты мне определенно нравишься, матросик. С юмором у тебя не плохо. Потому можешь шагать отсюда живым-здоровым.

— Ну, ты же понимаешь, что этого не будет.

Жерех осмотрел меня с ног до головы. Его явно смущало то, что я был без оружия.

— Дай я ему сейчас… — рвался отомстить Новик.

— Угомонись! Он через тебя прошёл, словно через двери. Знаю я такой народец. У него даже на лбу написано, что ему тебе голову отрезать, что на мостовую сплюнуть. Сверр.

— Что? — негромко переспросил я.

— Сверр. Ярый, — усмехнулся Жерех.

Но видя, что я не совсем понимаю тему разговора, отмахнулся, мол, проехали.

Жерех был умным человеком. Такой, наверное, и должен возглавлять крупную банду.

И это не какая-то шайка лихих оболтусов. Они хорошо организованы. Наверняка и «кодекс» блюдут. Ведь по своей природе, каждый человек должен был иметь какое-то оправдание своим действиям. Хотя бы и с благозвучным названием — «кодекс».

— Кто тебя послал?

— Лыков.

— Лыков? Лыков? Это откуда такой?

— Оттуда, — я кивнул на одиноко стоящего Василия.

Жерех посмотрел на него, пытаясь что-то вспомнить.

— А-а… Этот замухрышка.

Он снова рассмеялся, но по-доброму, чего сказать честно, я не ожидал от него.

— Его, между прочим, свои же товарищи «заказали», — продолжил Жерех. — Мешал он им.

— Чем?

— Кто его знает. Может, мастер хороший, нежели они. А уж они людишки гнилые. Я в этом толк знаю. Им бы денег срубить, и побольше. А мы твоего яхонтового даже пожалели: кончать не стали, а так у леса выкинули.

— А инструмент?

— Инструмент? Кто его знает…. Хотя, вроде, кузнецам отнесли. На переплавку.

— Жаль. Что делать-то будем?

Жерех удивился. Он пристально оглядел меня с ног до головы, а потом цокнул языком и сказал:

— Когда убийца идет на поводу у справедливости…, - Жерех покачал головой. — Шагай подобру, поздорову. Сегодня разойдёмся миром. Ну а потом, пеняй уж на себя. Не каждому я позволяю так со мной разговаривать.

Он предлагал прекрасный вариант. Один человек против целой системы… Навряд ли я выбрался бы живым.

Безусловно, сейчас победа была бы на моей стороне. Но осилить всю систему, в одиночку невозможно. Хватит и того, что я со стражниками завязался, за которыми Городской Приказ…

Я кивнул на прощание и пошёл к Лыкову.

— Н-ну зачем вы так? — дрожащим голосом проговорил тот. — Зачем так рисковать?

А я, признаюсь себе сам, что утреннее приключение меня только взбодрило. Кровь заиграла, закипела… Соскучился по авантюрам.

— Вы… вы… вы…

Лыков задохнулся из-за кипевших в нём чувств. А я вдруг почувствовал себя каким-то былинным героем.

Глупо, конечно, да и некрасиво так думать, но в груди затеплело от того, что я смог сделать хоть одно доброе дело. А то лишь насилие…

— Вы… Спасибо! — выдавил Лыков, чуть не плачя.

А я вдруг вспомнил, как на корабле, когда мы летели на Кватох, видел одного старца, окруженного детьми и внуками. Люди спрашивали его в чём причина того, что он до сих пор любим и почитаем в своей семье.

— Вы просто сейчас не можете этого понять, — отвечал старик. — Скажите… ответьте мне: нужны ли добру причины, чтобы быть добром? Нет. Безусловно, нет. Вот потому добро всегда побеждает зло…

Послышались возражения, но старик снова повторился:

— Вы просто сейчас этого не можете понять.

Я посмотрел в глаза этому человеку и чувствовал такое тепло в груди, как сейчас.

Мы вышли правее площади прямо к кузнице.

— Эй, ребята! — крикнул я двум полуголым красным от жара печи мужикам.

— Что тебе? — пробасил один из них.

— Вам тут как-то инструмент занесли.

— Кто занес? И какой?

— Парни Грабова. Василий, расскажи-ка ребятам, что там было.

Лыков попытался объяснить.

— А он ваш? — спросил другой кузнец.

— А то чей же! — бодро ответил я.

— Повезло вам, что я его до сих пор ленился переплавить, — кузнец кивнул в сторону.

Мы с Василием подошли к стене, где в мешке валялись какие-то железки. Лыков заглянул внутрь и зарыдал.

— Чего это с ним? — спросил первый.

— Ты бы по кузнице тоже бы горевал, — пояснил я, поднимая Лыкова и помогая ему с мешком.

 

3

Корабль медленно развернулся и, делая большую дугу, начал выходить из гавани. Лыкова я уже не видел. На палубе толпились пассажиры. Почти все на берегу стояли у парапета, отчаянно махали руками и кричали, что-то вроде «до скорой встречи».

Когда мы забрали инструменты Лыкова, я достал из кошеля две серебряные монеты и протянул их ему. Он возмутился, что это слишком много, а потом добавил:

— А как же Новоград?

— Он уже тут стоит лет сто. И ещё, даст Тенсес, сто простоит.

— Но я же обещал показать…

— Сам разберусь. Тебе на какой аллод.

— На Умойр.

Мы спустились вниз к пристани и выяснили, когда ближайший корабль. На удивление выяснилось, что именно сейчас идет погрузка с пятого причала.

— Пошли быстрее, — не дал я опомниться Лыкову и, купив ему место на судне, затолкал в толпу пассажиров. Едва Василий поднялся на борт, как тут же подбежал к борту и что-то закричал. Астрал поглощал все звуки, но по губам я прочитал, что он сердечно меня благодарит.

Дождавшись, когда корабль полностью развернётся и уйдет в астральное море, я поднялся на площадь и направился к столице.

Настроение было просто отличное. Я чувствовал себя прекрасно. И с таким настроем подошёл к портовым воротам Новограда.

Внутри проезда виднелись мощные пилястры. Высокие арки свода, расписанные мозаичными сценами из жизни Святого Тенсеса, уходили ввысь саженей на десять.

Пройдя по проезду я сразу попал в квартал, прозванный Торговым Рядом. Говорили, что здесь в основном никто и не жил. Лишь конторки да лабазы, а также Городской, Ратный и Сыскной приказы. Высокие двухярусные палаты, основание которых было сделано из огромных валунов, были покрыты деревянной кровлей, где лемехом, где дранкой. Кое-где виднелись следы незавершенного строительства.

Я миновал несколько лоточников и вышел на центральную площадь квартала, где красовалась огромная статуя какого-то мага, вокруг которого было пять фигур в капюшонах. Постамент был украшен кучей каких-то фресок, не ясно, что демонстрирующих.

Я зазевался и от того чуть не угодил под телегу, перевозившее сено.

Высоко в небо рвался шпиль какой-то башни, «растущей» откуда-то из центра столицы. Размеры её просто впечатляли. Спросив у одного из прохожих, я выяснил, что впереди за виднеющимися воротами в виде огромной круглой арки, своды которой тоже были расписаны какими-то святыми, находилась Башня Айденуса. Её маковка, по словам того же прохожего, была покрыта червонным золотом.

Я около часа бродил среди лавок, осматривая товар. Вокруг привычно суетились люди: одни спешили по приказным делам, другие торговали, третьи что-то покупали.

Но было одно общее среди всего этого: состояние какой-то тревоги.

Из обрывков фраз прохожих, я мало, что смог понять. Скорее всего, то ли началась война, то ли что-то иное не менее ужасное.

Было много воинов: пеших, конных (то есть я хотел сказать — ездящих на животных, среди которых лошадь выбивалась из общего круга своей малочисленностью), вооруженных профессионалов и новичков, едва умеющих правильно держать меч.

— Чего изволите, молодой человек? — наклонился ко мне какой-то пожилой человек.

Я огляделся: оказывается, ноги занесли меня в какое-то забитое Тенсесом место. Рядом стоял лоток с разложенной амуницией, одеждой и прочей ерундой.

— Хотел было прикупить что-то из одежды, а тут все оружие да прочая тому подобная ерундовина.

— Ну, так это нынче в спросе.

Судя по моему удивленному виду, торговец понял, что я не в курсе нынешних новостей.

— Ночью, — начал рассказать он, — захватили крепость Орешек. Сначала соляной бунт на Фороксе, ещё рудокопы в Мглистых шахтах на Умойре. Мало их там Иван Иверский усмирял. А теперь вот такой подарок.

— А кто захватил-то?

— Точно я не знаю. Говорят, что какие-то мятежники. И ещё, — тут уж почти шепотом проговорил седобородый торговец: — поговаривают, без Империи тут не обошлось.

Я задумчиво почесал макушку. То-то здесь полно вооруженных людей. Как ещё проверки не начали.

Крепость Орешек находилась на мысе Дозорный. Это был один из самых укрепленных центров Лиги. И если всё-таки к захвату крепости приложила руку Империя, то нам всем несдобровать. Стоит только высадиться вражескому десанту и в Светолесье начнется кровавая заварушка. И война уже будет не где-то на дальнем аллоде, и не на Святой Земле, а прямо здесь в самом центре Лиги.

Захватить Орешек было бы очень проблематично. Рассказывали, что это практически неприступная крепость.

Вдруг вспомнилось, как Бернар прочитал в журнале, что галеон, напавший на аллод Клемента, заходил в эту крепость. Не могло же оно быть всё взаимосвязано.

У позеленевшей от мха стены стоял совсем маленький гибберлинг. Скорее всего, это был ребёнок.

Я несколько минут наблюдал за ним и мне стало ясно, что он тут потерялся. Прохожие не преминули желанием пошпынять малорослика.

Чисто по-человечески стало жаль гибберлинга. В принципе, ребёнок же, и в чём его вина. Я приблизился и присел, чтобы быть вровень с гибберлингом. Маленькие черный глазки испугано вперились в мою персону, ожидая какого-то подвоха.

— Привет! — улыбнулся я. — Как дела?

Ответ походил на шамканье беззубого старика: ни слова не разобрать. Я переспросил и, напрягаясь, смог разобрать следующее: предо мной была девчонка по прозвищу Ромашка. Она вместе с братьями напросилась сегодня сходить с прочей роднёй в Торговый Ряд якобы для закупки соли. И вот, как результат, отбилась и потерялась.

— И тебе надо вернуться в гибберлингский квартал? — участливо спросил я.

Ромашка сильно закивала головой.

— Пошли, проведу, — и уже через полчаса мы были в квартале.

Сразу поразило характерное отличие их архитектуры от нашей. То тут, то там сновали «ростки» в национальных одеждах — килтах. Но были и те, что носили какую-то гремучую смесь в эльфийско-гибберлинско-людском стиле. Было и смешно и интересно одновременно.

Ромашка радостно подпрыгнула и бросилась куда-то бежать. Я про себя усмехнулся насчёт детской непосредственности. А, в прочем, дети и среди гибберлингов дети.

Людей здесь было очень мало, а вот эльфов вообще ни одного. Хотя, если припомнить свои прогулки по Торговому Ряду, то там тоже очень редко попадались эльфы. Скорее всего, они кроме своего квартала никуда и не ходили.

Я огляделся: все гибберлинги мне казались на одно лицо. Удивительно, что я на том далёком острове хоть кого-то смог различить.

Вокруг в большом количестве была рыба: соленая, вяленая, свежепойманная (скорее всего из Белого озера). Её носили в корзинах, варили и жарили, разделывали и продавали… В общем, вокруг была сплошная рыба. А женщины-хозяйки деловито крутились подле торговцев, выбирая себе щучек, омулей и карасей.

Маленькие, похожие на кошек, детишки с любопытством разглядывали мою персону. Одному такому я улыбнулся и подмигнул, а тот вдруг испугался и бросился бежать к стоящим у стены телегам.

В отличие от Торгового Ряда, тут мостовая не была такая чистая. Во многих местах виднелись груды мусора и конского навоза.

И тут я увидел одну громадную фигуру, которая в сравнении с маленькими мохнатыми гибберлингами выглядела просто разительно. Лишь по свежему незажившему шраму на лбу я всё-таки понял, что это Первосвет.

Он сидел у какого-то громадного котелка и держался руками за голову. Возле него суетилось несколько гибберлингов.

Приблизившись, я понял, почему сразу не смог узнать своего товарища: лицо его было сильно опухшим, под левым распухшим глазом виднелся синяк, одежда была порвана, а от всего него несло перегаром от какого-то дешевого вина.

— Эй, брат, хорошо выглядишь, — улыбнулся я.

Первосвет поднял мутные глаза и долго всматривался в моё лицо.

— Бор? Как мне хреново, дружище!

Гибберлинги вокруг замерли и с любопытством смотрели на нас своими черными глазами-бусинками.

— Оно и так видно. Что случилось?

— Не помню, — пожал плечами Первосвет.

Оружия у него никакого не было, как в прочем и вещей. Могу побиться об заклад, что деньги у него тоже отсутствовали.

— Как он у вас оказался? — обратился я к гибберлингам.

— Нашли утром тут, — неохотно ответил один из них.

Мохнатые лица (неудобно было называть их мордочками) были сердитыми. У меня даже сложилось такое впечатление, что Первосвет тут дел каких-то натворил.

— Хорошо погулял, — я присел напротив Первосвета и оглядел его лицо. — Дрался?

— Не помню. Зашёл в трактир. Всё чинно так: скатерти, посудка. Заказал пива да поесть, а потом как в тумане.

— Идти можешь?

Первосвет пожал плечами.

— Эх, пацан ты ещё зелёный! Первый день в столице!

К нам подошёл какой-то старый важный гибберлинг. Чуть позади него показались ещё двое, судя по всему, братья.

— Добрый день! — хрипло проговорил он. Высокая меховая шапка на его голове, дернулась в сторону, едва он кивнул.

— И вам, уважаемый, — я встал.

Мне уже было понятно, кто передо мной. Это были гибберлингские послы: семья Сивых.

— У нас сложилась несколько щекотливая ситуация, — продолжил посол. — Ваш друг кое-что… повредил, пока приходил до памяти… Астры, если быть точным… Гибберлинги недовольны тем, что… выпивший человек…

— Я понимаю. Что мы можем сделать?

Посол не успел мне ответить. Из собравшейся толпы гибберлингов выскочил один и воскликнул:

— Бор? Вы же Бор, верно?

Я сощурился, пытаясь понять, откуда я могу его знать.

— Я Тон Ветродуй. Помните, хижину на берегу?

— Вспомнил. Привет, Тон!

Семейка Сивых и Ветродуй о чём-то тихо пошептались, и посол сказал:

— Очень рады знакомству, Бор. Пока наши ребята помогут вашему другу, мы не могли бы прогуляться в гости к нам?

Отношение ко мне резко переменилось и видно было, что говорил он очень искренне. Я согласно кивнул и, хлопнув Первосвета по плечу, пошёл за семейкой Сивых. Тон Ветродуй, повернулся в другую сторону и скорым шагом затерялся в толпе.

Мы подошли к большому цилиндрическому дому с крышей, делающим его похожим на какой-то гигантский гриб. Как потом выяснилось, большинство домов гибберлингов так и выглядит. Посредине жилища горел костер. В потолке было круглое отверстие, куда уходил дым. Пахло копченой рыбой, какими-то пряностями и хвоей.

Меня пригласили присесть и, пока двое других из «ростка» готовили угощение, старший хриплым голосом проговорил:

— Мы все здесь одна большая семья. Община, которая делит горести и радости друг друга. Думаю, Бор, вы это понимаете.

— Безусловно.

— Нам не хотелось бы выглядеть нерадушными хозяевами, потому…

— Я всё понимаю, — улыбнулся я.

Посол кивнул головой.

— Тон нам всё рассказал… Несколько лет назад мы отправили семью Ветродуев на поиски нашей Родины… Вам должно быть известно, что до великого Йок (вы зовёте его — катаклизмом) наша раса обитала на большом континенте, зовущемся Исой.

— Признаюсь честно, уважаемый посол, но с вашей историей я вообще не знаком.

— Если вы никуда не торопитесь, то я могу вкратце поведать.

— Прошу продолжайте, — вежливо улыбнулся я.

Торопиться и вправду было некуда.

— Наш народ, как я уже говорил, жил на великом континенте Иса. Но, как пишут в наших преданиях: «Небо раскололось, мир треснул, ледяной Волк пожрал солнце». Астрал пожрал Сарнаут. Выжили лишь те из гибберлингов, которые поселились в северной части материка Йул. И вот многие годы мы ищем путь на Родину. Снаряжаем корабли, ведём разведку астрального моря. Вернуться домой — главная цель нашей расы. Больше всего мы хотим возродить те старые прекрасные времена, когда была Иса. Было Великое Древо, из веток которого и были созданы первые гибберлинги: Ас и Эмла… Вы знаете, тогда ведь каждый гибберлинг по достижению совершеннолетия должен был отправиться к Древу, прожить там, охраняя его и город гибберлингов от набегов диких племен орков…

Посол вздохнул.

Мне вдруг подумалось: ведь среди гибберлингов нет и никогда не было Великих Магов. Чего вдруг они думают, что их континент Иса остался целым в астрале? Кому бы удалось сдержать его наступление?

Принесли угощение. Честно говоря, меня чуть не вырвало от запаха. Я слышал о национальном гибберлингском блюде — «кислой рыбе» — ескгирр, когда мы плыли в галеоне на Кватох, но я не думал, что у неё настолько противный запах. Готовили её, насколько я припоминаю, так: засоленного очищенного омуля клали в какую-то открытую посуду и оставляли бродить.

К рыбе подали лепешки, сыр и холодный темный эль.

— Мы рады, что вы помогали Тону на том острове, — продолжил старший посол. — Жаль, конечно, что его путешествие так печально закончилось. Мы считали его направление перспективным, но… Что ж, будем снова отправлять разведчиков во все уголки Атрала. Может, кому-то из них удастся найти Родину и Древо.

В это время наконец-то привели в чувство Первосвета. Он тяжелыми шагами поднимался по ступням в жилище послов. Но едва он переступил порог и учуял запах «кислой рыбы», как лицо его стало бледно-зеленым, и он одним прыжком назад преодолел все ступени, и его вырвало прямо на мостовую.

— Слабый желудок у вашего товарища, — улыбнулся посол. — А вы чего не едите?

Я сдержался от едкого замечания, и последовал традиции: на лепешку выложил сыр и немного рыбы. Свернув всё в трубочку, я выдохнул и откусил первый кусочек. На удивление омуль не был протухшим, как мне думалось. Соленный на вкус да еще с сыром, притом запитый элем — очень даже не плохо.

Не знаю даже отчего тогда рассказчик делал страшные глаза и говорил, что подобную еду могут есть только варвары.

— Дикий народец, что тут скажешь, — несколько раз повторил он аудитории.

— Интересный вы человек, Бор, — вдруг сказал посол, прерывая мои мысли.

— Чем же я так интересен?

— Знаете Лока?

— Ещё бы.

— Он заходил к нам вчера, помог Тону… Кстати, они даже сдружились друг с другом. Удивительно, не так ли?

— Отчего же: оба стали… одинокими. Почему же не сдружиться?

— Да, да, тут вы правы.

— Вы так и не ответили.

— Да… Лок упоминал о вас. Я отчего-то представил вас не таким, но сейчас посмотрел и понял, что ошибался.

Говорил посол какими-то загадками.

— И что же Лок обо мне такого сказал? — я снова откусил свою трубочку и запил элем.

Двое младших из «ростка» так и не присели с нами. Они стояли чуть поодаль от своего старшего брата и смотрели немигающими черными глазками.

— Он описал вас как сурового и неподкупного воина, следующего своим древним северным традициям. Эдакий Сверр.

Опять это слово. Не кажется, я его и раньше где-то слышал. Отчего-то вдруг подумалось, что это имя стало чем-то нарицательным, правда не понятно в каком значении.

— Сверр, — повторил я, изображая непонимание.

— Ну да… Вы же с Ингоса?

— Верно.

— Тогда должны знать, кто такой Сверр.

Я пожал плечами. Посол мягко улыбнулся и вдруг сказал:

— А там, на Ингосе, суровый климат.

— Не такой как Новой Земле, — я имел в виду северные островки, на коих сейчас разместилась колония гибберлингов.

— Это уж да, — согласился посол. — Я вижу, что вы такой же авантюрист, как и мы.

— Есть немного.

— Вы мне нравитесь, — вдруг признался посол. — Потому скажу прямо: мы всегда будем рады вашему визиту к нам.

— Спасибо, — кивнул я в ответ, начиная понимать, что сейчас мы ведём с ним какую-то игру. Смысл её я ещё не уловил, но уже начинал что-то смутно представлять.

— Если будет необходима наша помощь — можете обращаться.

И тут я понял, что мне нужно ответить аналогичным способом. Но если я это сделаю, то загоню себя в угол: от сказанного я, как человек слова в их представлении, отказаться потом не смогу.

— Если вам будет необходима моя помощь… если она не будет противоречить, конечно, моим «северным традициям», то я готов вам тоже придти на помощь.

Гибберлинг улыбнулся, если можно было так сказать, и отпил из глиняной кружки.

— Рука руку моет, — негромко проговорил он, и я вдруг подумал, что гибберлинги не такие уж лопухи, какими их рисуют обыватели.

Их «игры» не менее закручены, чем у эльфов. И в отличие от последних, слову Святой Церкви они не вняли и живут по своим религиозным взглядом. Хотя Даром Тенсеса тоже не обделены.

Я допил эль и приговорил лепешку, а потом лишь поблагодарил посла и стал прощаться с ним.

Первосвет сидел в стороне, всё ещё «зеленый».

— Возьмите как дар, — предложил посол, и его интенданты вынесли какую-то одежду и сапоги. — Это вашему другу.

— И снова большое спасибо, — я принял подарок, в душе негодуя, что приходится так поступить и хотя бы формально стать зависимым от кого-то. Лишь благодарностью я потом не отделаюсь.

Я взял под руку Первосвета и поднял его. Мы медленно пошли вон из квартала.

В Торговом Ряду, я нашёл тихое местечко и посадил Первосвета на скамью.

— Ну что, болезный? — сердито начал я. — Что с тобой делать?

— Ой! — вздохнул Первосвет, выпуская из своих лёгких такой выхлоп, что мне аж дурно стало.

— Пойдём ко мне. Там отоспишься, а вечерком я тебя свожу в баньку.

— Спасибо, брат, — выдавил из себя Первосвет.

Он попытался встать сам, и мы медленно поплелись к воротам.

 

4

Едва я спустился по лестнице вниз, как ко мне подошла Зая.

— Вами сегодня интересовались, — негромко сказала она. — После утреней заварушки приходили из Городского Приказа.

— Что хотели?

— Спрашивали кто да что. Но я ведь и сама не знаю, — отчего-то улыбнулась хозяйка.

— А интересно?

— У вас жесткий и цепкий взгляд. Не думаю, что вы матрос или грузчик, каким прикидываетесь. Я в этом уже поднаторела. Сами понимаете: работаю с людьми.

— И что вы сказали им?

— Ничего. А следовало бы?

— Кто знает… У меня к вам просьба: я в своей комнате оставил отдыхать товарища. Приглядите за ним. И главное: вина пить ему не давайте, хотя бы до моего прихода.

— Сделаем, — снова улыбнулась Зая.

В её глазах я прочитал женский интерес.

Кивнул на прощание, я вышел из трактира и снова отправился в столицу.

Ну что, Бор? — спрашивал я сам себя. — Не «засветился»? Да, прав был посол — я авантюрист. И Бернар мне уже не раз говорил, что следовало бы сначала думать, а потом действовать. Эх, лопух ты, лопух! Ну да сделанного назад не воротишь.

Я быстро миновал ворота и вышел в Торговый Ряд. Оттуда проследовал к воротам, ведущим к Башне Айденуса.

Такого величественного сооружения мне видеть не приходилось.

Башня уходила высоко вверх. Ощущение такое, будто до самых облаков. На самом верху по кругу медленно двигались воздушные фонари. Уже вечерело, и я понял, что чем темнее становилось, тем сильнее они начинали светить. Наверняка ночью здесь вокруг башни также светло, как и днём.

Я не спеша пошёл вокруг здания. Это была чуть ли не крепость внутри крепости. Она стояла посреди гигантской площади, и имела восьмиугольную форму. На каждом углу высилось по крупной башенке, крыши которой были украшены прапорицей в виде знамени Лиги. В центре стояла основная башня, на шпиле которой, если хорошо присмотреться виделся герб: раскинувший крылья орел.

Количество людей на площади тоже поражало: здесь были и эльфы, и люди, и гибберлинги; маги, воины, жрецы, друиды и прочие. От обилия гильдейских накидок просто разбегались глаза.

— Прочь с дороги! — проорал чей-то недовольный бас.

Я едва успел прижаться к поросшей мхом каменной стене, как мимо проскакал на златогривах вооруженный отряд людей. Львы неслись, опустив головы и злобно тараща глаза на прохожих.

Судя по амуниции, эти наездники были довольно крутыми ребятами. Я успел разглядеть на плащах герб: меч, впереди которого сидел орел, раскинувший крылья. Внизу вроде отметил синюю вьющуюся ленту.

— Красавцы! — проговорил кто-то из прохожих.

— Последний Легион Кании, — ответил ему второй.

— Я слышал, что эта гильдия в одиночку ходила в Город Демонов.

— Да врут! — крикнул третий. — Они конечно опытны, у них сильнейшие в Лиге корабли, но…

Дослушать я не успел, поскольку один из вездесущих глашатаев Новограда заорал, чуть ли не в самое ухо:

— Всем! Всем! Всем! Указом Городского Приказа связи с последними событиями в Орешке, начинается набор добровольцев во всех сферах деятельности: от ратников до снабженцев…

Я отступил чуть назад, поскольку любопытных сразу прибавилось.

Оглядевшись, я нашёл то, что, в общем-то, и искал — Собор. Развернувшись, я решительно направился к нему, но тут меня толкнули в плечо, и я в свою очередь налетел на какую-то женщину.

Она ойкнула и сердито уставилась на меня.

— Извините, — пробормотал я.

Женщина была красива. Медно-рыжие распущенные волосы, спадавшие на плечи, приподнятые вверх тонкие брови, надменный взгляд, гордая осанка, гармонирующая с приталенным, расшитым золотыми узорами, темно-вишневым платьем с фиолетовыми вставками на рукавах — всё это придавало ей некий воинственный вид. На белой коже её голой шеи не менее величаво смотрелась золотая гривна с голубыми камнями.

Минуту её взгляд испепелял меня.

— Дай мне руку, — вдруг сказала женщина властно.

Я повиновался.

— Хм… Твоё будущее очень туманно… не надейся, что Компас Покровителя укажет тебе верный путь. Ты играешь со своей судьбой.

— Кто вы? Вещунья? — спросил я сбитый с толку, глядя в её темно-серые глаза.

В ней сквозила какая-то нервозность и напряженность. Отрывистость фраз выглядела скорее приказами.

Её зрачки сузились до нормальных размеров, и женщина улыбнулась, но как-то хищно. Её пухлые алые губы некрасиво скривились, и она ответила:

— Можно и так сказать. Меня зовут Елизавета Барышева.

Это мне ничего не сказало и, кажется, она это поняла.

— Я Предсказательница. Великий Айденус тому свидетель. Я не каждому говорю его будущее…

— А чего же мне так повезло? — я начинал понемногу приходить в себя.

— Видно твоей судьбе так было угодно, чтобы ты нашёл меня и узнал…

Она замолчала, словно подбирала слова.

— Своё будущее? — спросил я серьезно.

— Почти. Как говорят гибберлинги: «Твоя Нить Пути ещё ткётся».

— То есть это вариант моего будущего. И какой он?

— Твой талант понадобится всем: и людям, и эльфам, и даже гибберлингам. Все они тебя попросят о чём-то важном. И если ты всё выполнишь, то узнаешь своё прошлое.

— Не многовато ли платить за такую тайну? — забрал я руку назад. — На всех, поди, меня и не хватит.

— Шути, шути. До встречи, Бор, — моё имя Елизавета произнесла с какой-то подковыркой. Она развернулась и пошла к башне.

— Да, — вдруг остановилась и посмотрела на меня, — совсем забыла: Церковь тебе не поможет. Можешь пока не спешить к покаянию.

Люди вокруг расступались, давая ей дорогу.

Я стоял ошарашенный. Больше всего меня поразило то, что она знала моё имя. Я стоял на площади, глядя вслед Барышевой и пытался понять, что собственно происходит.

И вдруг подумалось, что стоя здесь, я выгляжу какой-то комашкой, ничтожным жуком.

Мимо проехал какой-то важный эльф. Он не скрывал презрения, глядя на мой «моряцкий стиль» одежды.

Я огляделся: здесь у Башни Айденуса, Верховного Мага всего Кватоха, не было даже бродяг и попрошаек. Чисто, убрано. Лоск был во всём. И ещё была некая величавость.

Пройдя мимо храма и осмотрев толпу паломников, я вышел к небольшим арочным воротам, которые охраняли два здоровенных воина.

— Куда прёшь, бестолочь? — преградил один из них мне дорогу.

Внутри дворика слышалось звяканье железа и чьи-то возгласы.

— Тебе, парень, в трактир? Так он слева, за спиной, — пояснил второй.

— А тут что? — спросил я, останавливаясь, хотя и так догадывался, что это легендарный Ратный двор.

— Что надо! Проваливай! — зло бросил первый.

Спорить и нарываться я не стал. В конце концов, развернувшись, я было пошёл назад, но вдруг понял, что устал и голоден, и решил заглянуть в городской трактир. Кстати, это был пока единственный в столице трактир, который мне довелось увидеть.

В отличие от заведения Заи Корчаковой, здесь было тесновато и ещё душно. Да и окон тут было поменьше. У потолка висели на цепях громадные деревянные колеса, утыканные сверху восковыми свечками. Судя по потёкам, горят они тут очень часто.

В трактире, как говорится, яблоку негде было упасть. Но я всё-таки нашёл небольшое местечко у лестницы, ведущей в подклет. Девушки здесь, обслуживающие посетителей, были более выразительны. Я бы сказал: по-городскому выразительны. Это чувствовалось и в речи, и в походке и во внешнем виде. У Корчаковой всё было по-домашнему не то, что тут.

Разговоры вокруг шли всё про Орешек. Кому-то повезло, и он занимается поставками провизии, либо амуниции; кто-то попал в резервный отряд; кого-то назначили в Городской Приказ писцом. От всех этих речей уже начинала болеть голова.

Я попросил пива, когда увидел в дальнем углу солдат. Одного я признал сразу: это был мой старый знакомый — рыжий десятник, которому я разбил нос. На нём уже была какая-то гильдейская накидка.

«Успевают люди. И дня не прошло», — усмехнулся сам себе я, и снова огляделся.

— Я и говорю, — громко возмущался какой-то средних лет мужчина в папахе и красном кафтане, — мол, что мне поставлять, если солдаты не добралась до Орешка. А тот мне: её, вроде, срочно перебрасывают со Святой Земли. Завтра будет стоять у крепости. Мол, давай, чтобы к тому времени там уже был обоз с провизией. А сами руку уже тянут, мол давай отходные, не скупись.

Человек уже был хорошо поддатым. Он продолжал невнятно возмущаться, кляня какого-то столичного чинушу, поминая то каких-то лесовиков, то водяников.

— По три целковых! — вторил ему товарищ.

Судя по всему он говорил о чём-то своём и, как все сильно выпившие, никого и ничего вокруг не замечал.

— Виданное ли дело! — размахивал он рукой. — Драть по три целковых.

— Да они скоро пошлину за торг повысят! — отвечал третий. — Ей-ей! Сам вчера слыхал, мол казна пуста. Недоборы за недоборами. Повысят, клянусь Тенсесом!

— Да, Нихаз, с теми недоборами да пошлинами. Всё терпимо, коли бы не мздоимство их треклятое!

Тут мне принесли кружку. Пива не пожалели, но вот по вкусу оно было редкой кислятиной.

Не успел я сделать и глотка, как понял, что меня заметил рыжий.

Он хлопнул своего товарища по плечу и громко проорал:

— Ещё одного нелёгкая сюда принесла.

Склонившись друг к другу, компания долго что-то обсуждала, иногда громко похохатывая. Мне вдруг подумалось: не тут ли вчера Первосвет отдыхал?

Встало сразу четверо, остальные трое остались сидеть. Позвякивая доспехами и оружием, они направились ко мне.

Всякому человеку, в том числе даже бандиту, для того, чтобы что-либо сделать гнусное, нужен повод. Даже формальный. Такова уж природа людей: им всегда необходимо оправдание собственных действий. Ударил кого-то — защищался, к примеру. Ну и в таком же духе.

Вот и сейчас эта четверка сразу в драку не полезет. Так поступит лишь очень опытный человек. И хорошо, что такая личность — большая редкость.

Они подошли ближе и уже стали занимать позиции: двое по бокам, один за спиной и впереди, конечно же, рыжий десятник. Бледно-зеленоватые тени под глазами были отголоском той драки.

— Привет! — бодро воскликнул он, и я уже понял, что он изрядно принял на грудь. — Помнишь меня?

Если я не дам повода, то они не смогут открыто напасть в трактире. Скорее всего, подстерегут в темном уголке, где никто не увидит их дурных делишек.

Я снова отпил пива, делая вид, что слушаю потешную песенку музыканта.

— Эй, я к тебе обращаюсь!

Если я снова сделаю вид, что его не слышу, то он схватит меня за грудки и уже на шажок окажется ближе к своей цели. Неуважение — реальный повод для драки. А если вступлю в пререкания, то не смогу уже выбраться из водоворота событий, которые приведут всё к той же драке.

— Слышу, — кивнул я. — Тебя не помню.

— А должен. Ты мясо оленей воровал, — он намерено меня обвинял. Если так было и с Первосветом, то он вполне мог «вскипеть».

— У кого?

— У нас? — снова на шажок ближе к своей цели. Надо мне уже на что-то решаться.

— Где это «у нас»?

— На острове.

— Чьём острове?

— Не строй тут дурачка!

— Я серьёзно не могу понять, у кого и где я мог украсть оленье мясо. Объяснись, будь любезен.

Я отпил пива, периферийным зрением отмечая действия его сподручных.

Рыжий начал что-то долго и путано объяснять и доказывать, а я снова сделал вид, что слушаю уличного музыканта.

— Эй! Я с кем тут разговариваю? Ты что же меня не уважаешь?

Ну, наконец-то хоть что-то родил.

Так, ладно, переговорщик из меня никудышный. Надо готовиться.

Ответить я не успел: тут как по команде двое с флангов (крепкие ребята) навалились на мои руки и прижали их к столу. Задний налёг на плечи, не давая подняться.

В общем, я попал. Сейчас рыжий захочет мне расквасить нос. Это уже как пить дать.

Я не сопротивлялся и, по-моему, это заставило нападавших немного занервничать.

Сделав вид, что давление на плечи заставляет меня прижиматься к столу, я наклонил голову и потянулся вниз, увлекая заднего за собой. Он поддался и налёг посильнее. Рыжий не мог сейчас ударить: мешал стол (руки у десятника были несколько коротковаты) и тот факт, что я почти лежал на нём лицом.

— А ну-ка поднимите этого засранца! — бодро проорал он.

Я выпрямил ноги и откинул голову назад, чувствуя как затылок входит во что-то мягкое.

Раздался хруст и что-то типа: «Ай!» Я снова наклонился вперед, присаживаясь и снова вскочил. В этот раз задний выматерился и снял захват. Боковым зрением я отметил его выставленную вперёд ногу и со всей силы въехал в колено. Жалеть не стал: сломаю так сломаю!

Таким же ударом стопы, я сбил с ног парня справа. Он ойкнул и рухнул на деревянный пол, при этом отпуская мою руку. И вот тогда правый кулак с чавкающим звуком разбил нос левому нападавшему.

Всё это произошло в какие-то секунды и рыжий среагировать никак не смог. Его глаза округлились до размеров блюдца. Я схватил свою кружку и швырнул ему в лицо. Он попытался было закрыться, но та заехала ему в левую бровь и десятник визжа рухнул на пол к своим товарищам. Вторым ударом, но уже пяткой сверху, я сломал ему ключицу и повернулся к столику за которым остались сидеть остальные три солдата.

— Неплохо, — сказал один из них. Черная борода, короткие волосы, скрюченный нос (по-моему сломанный) — всё это делало его похожим на закоренелого бандита. — Правил нет?

Все трое встали.

Да, — мелькнуло в голове, — с этими просто так не справишься.

Одно радовало: оружия они не доставали. В трактире повисла такая тишина, что я услышал как у окошка жужжат мухи.

Первый удар я пропустил. Кулак влетел мне в живот, выбивая весь воздух из лёгких. Я рефлекторно закрыл руками лицо и, надо сказать, вовремя: колено чернобородого стремительно направилось в мой подбородок.

Я покатился по полу, цепляя скамьи и ножки стола.

Главное сейчас было подняться на ноги.

Отдышаться было тяжело. И чтобы выиграть время, я проскользнул под соседним столом и вскочил.

На руке одного из нападавших блеснул кастет.

— Как ты там сказал? — спросил я, выдерживая паузу и приводя дыхание в норму. — Правил нет?

Левая рука схватила со стола глиняную кружку и тут же не замахиваясь швырнула её в ближайшего противника. Он закрылся руками и я прыгнул через стол выбрасывая обе ноги вперёд и вытягивая тело. Удар достиг цели: нападавший солдат отлетел к одному из столбов и свалился на землю. Я плашмя рухнул на стол.

Подоспевший чернобородый хотел сдёрнуть меня на пол, но я вовремя подтянул ноги и, закрутившись постарался вернуть себя на противоположную сторону стола.

Третий успел обойти с фланга и нанёс два быстрых и резких удара, целясь в голову и в живот. Первый удар был мимо, а второй я успел перехватить и резким разворотом вывел себя за спину солдата. Одновременно нанося локтем ответный удар в шею между затылком и седьмым сильно выступающим позвонком. Я услышал как клацнула челюсть и противник камнем рухнул на пол.

Чернобородый остановился и оглядел стонущих товарищей.

— Ничего себе, — облизал он губы. — Давай-ка, парень, успокоимся. Ты уже доказал, что мы неправы.

Он опустил руки.

— У него нож! — проорал кто-то из толпы.

Чернобородый понял, что скрываться больше нет смысла и занял боевую стойку. В правой руке у него был приличных размеров нож.

— Надеюсь теперь ты понимаешь, чем всё кончится, — проговорил я.

— Понимаю, — снова облизнулся тот.

Он сделал первый выпад. Это была проверка. Я лишь удлинил дистанцию разделявшую нас.

Чернобородый сделал шаг вперед и попытался снова напасть. А я снова отступил, стараясь заворачивать влево.

Так мы «поплясали» минуту. Первым не выдержал чернобородый и рванулся в атаку. Я поставил два жёстких блока, и на третий зажал его руку в замок, а потом тут же воспользовался ей, как рычагом. Даже когда рука хрустнула, чернобородый нож не выпустил.

Я легко вынул оружие их его руки, подсёк ногу и «уронил» его на пол.

— Отдохни! — сострил я и вогнал нож под ключицу здоровой руки.

И для верности ударом кулака по рукоятке вбил его остриё в бревенчатый пол.

Чернобородый скривился и заорал, как обычно говорят в таких случаях: «Будто резаный».

Я встал и осмотрелся.

— Ещё желающие есть?

— А ты закончил? — толпа расступилась и на пороге меня уже ждали стражники.

Спрашивал высокий сухопарый человек, одетый в длинный кафтан.

Посетители зашептались. Я услышал что-то вроде: «Жуга Исаев! Пёс!».

В пору было сказать: «Твою мать!»

В общем, я попал.

Про Жугу Исаева рассказывали немало гадостей. Но в основном то были слухи преувеличенные людской молвой.

Жуга Исаев, по прозвищу Злобный Пёс, был главой Сыскного Приказа. Человек небывалой смекалки, а кроме того жёсткий с разбойничающим племенем, да и с теми, кто им способствовал. На его счету куча загубленных жизней: виновных, невиновных — Сарн его знает. Но если верить всему, что говорила людская молва, то…

В общем, я попал.

— Если закончил, то прошу с нами, — продолжил Исаев, оглядывая место драки.

Кажется, его ничего не поразило, а вот стражники рефлекторно потянулись за оружием.

— Вы хотите меня задержать? — ударение я сделал на слово «меня». — Считаю, что это несправедливо.

Жуга Исаев посмотрел на меня, словно прикидывал мой вес. Я ему явно не нравился.

— Несправедливо? — негромко переспросил он. — Отчего же?

— Почему «проходить с вами» должен я, а не они?

— Потому что они теперь пострадавшие.

— Вот это логика! А если бы прибили меня?

— Ты сам ответил. А им сейчас окажут помощь…

— Ничего себе: семеро против одного, причём инициаторами драки были они… да ещё и ножом угрожали.

— По-моему всё это не было препятствием для тебя. И хватит пререкаться!

Я прикинул расстановку сил. Прорваться через двери не удастся. Окна слишком узкие, чтобы выскочить. Да и стражники, судя по всему, церемониться не будут: зарежут и дело с концом. Настроены они были решительно.

А если сдамся, то на улице вырваться будет полегче.

Жуга смотрел на меня, и вид у него был такой, словно он мысли читал.

— Хорошо, — я сделал шаг вперед. — Но предупреждаю сразу…

И тут меня окутала темнота…

 

5

Тупая боль пульсировала где-то в затылке. Я осторожно приподнял голову, боясь что она сейчас отвалится. Боль усилилась, но вместе с ней и наступила какая-то ясность.

Я сидел прислоненный к стене на каменном полу со связанными руками и ногами.

— Хорошо тебя приложили, — проговорил чей-то голос. — А ты, небось, подумывал: «Выйду на улицу и поминай как звали». Да?

Я повернулся в его сторону, но неровный свет свечи, да небольшой туман в голове, не давали рассмотреть говорящего.

— Что происходит? — спросил я, корчась от боли.

— Сам хотел бы знать, — как-то пространно ответил всё тот же человек.

Я напряг зрение и вскоре сообразил, что передо мной сидит Жуга Исаев.

— Я серьёзно. У меня не то настроение, чтобы в слова играть.

— Ты Бор? — это была скорее констатация факта, чем вопрос.

— Возможно.

— Неплохой ответ. Действительно «возможно», — после этих слов у меня всё похолодело. — Ты знаешь, куда попал?

— Если… такой вопрос, то… это Сыскной Приказ.

— Точно так, — улыбнулся Жуга, но улыбка эта была подобна собачьему оскалу.

— За тебя уже приходили замолвить словечко… Эльфы… Это само по себе не удивительно, ведь на том таинственном острове ты выявил убийц Клемента ди Дазирэ и… прикончил их по негласной же просьбе эльфов. Это с одной стороны.

Жуга встал и вытянул нож. Он неспешно подошёл ко мне и присел на корточки.

— А вот с другой: ты был знаком с мятежниками. А именно с Северскими. По донесениям, которые поступили до нападения на аллод, ты прибыл с Ингоса и был рекомендован для работы в отряде особых поручений. Да вот беда: нет уже ни одного живого человека, который рекомендовал тебя, хотя все письма подлинны. Мало того, нет ни одного известного нам человека с аллода Ингос, который бы мог тебя опознать. Все описания лишь косвенные: типа был когда-то, слышал кто-то и прочее. Интересный рассказ?

Жуга присел и уставился на меня своими бледными водянистыми глазами.

— Занимательный, — бросил я. — И что мне с того?

— Тебе — ничего… Есть ещё третье: это отчеты некоторых свидетелей. По ним выходит, что ты весьма недурно владеешь мечом, метко стреляешь. И вот ещё выяснилось, что и в рукопашной неплох… Ловок, хитёр, в отличной форме, жесток к противнику. Неплохой тактик, — всё это Жуга перечислял, глядя мне в глаза, будто хотел найти в них подтверждение своих слов. — Прямо диверсант какой-то.

— Так уж и диверсант?

— Уж поверь мне. Я на Святой Земле и не таких повидал. И кто же тебя подготавливал? Точно не мы. Стиль не тот.

— Имперский? — решился я предложить.

— Возможно…

— Так уж ловок? Хитёр?

— Эти слова из докладов свидетелей. В деле тебя не видел.

А я вдруг подумал, что я от того до сих пор жив, не смотря на все передряги, что не смотря на всю свою «горячность», которой меня понукает Бернар, не боюсь никакого дела, потому как заранее готов его выполнить. А не думаю, как бы так сплутовать, чтобы не делать ничего. В голове сами собой складываются возможные проблемы и способы их преодоления.

— Что будем с тобой делать? — спросил Жуга.

— Короче! Давайте не будем вокруг да около… Если есть что предложить, то я слушаю.

— А если нет?

— На нет и суда нет. Но тогда пеняйте на себя.

— Ого! Чем больше наблюдаю, тем больше убеждаюсь, что ты опасен… для людей. Ты понимаешь кому угрожаешь? — Жуга перестал играться ножиком и указал им на меня.

— Я многое понимаю… Например, что нас тут двое. И это неспроста.

Жуга умехнулся лишь одними глазами.

А мне вдруг на память пришёл один из тех миллионных слухов, коими кормится Новоград. Говорили, что Исаев как-то застал свою жену «на горячем». Но не в пример иным не стал ни драться с любовником, ни судиться, а лишь схватив их обоих за шиворот, отволок за околицу и выгнал из столицы, предупредив, чтобы здесь никогда не появлялись под страхом смерти.

С тех пор ни его жены, ни её любовника здесь не видывали. А сам Жуга взял к себе в дом семью того самого любовника, а именно его жену и двух малолетних дочурок погодок. И стех пор они живут у него в доме, будто родные. И даже «тятей» Исаева величают.

Помню меня эта история несколько удивила. Она сильно отличалась от той картины, которую нарисовало моё воображения, пользуясь слухами, как инструментом. Не верилось, что Жуга мог подобное сделать. Хотя… хотя именно эта история казалось правдивой.

Настоящая жена Исаева, вроде бы, укатила куда-то в Сиверию. А что до её любовника — про того вообще ничего не слыхивали.

Некоторое время Исаев что-то обдумывал, а потом перерезал веревки.

— Моё предложение очень простое: если хочешь быть агентом по особым поручениям, то я могу это устроить.

— Даже не смотря на мою «имперскую» подготовку?

— Как говорят эльфы: «Даже врага следует держать под рукой».

— А если я не соглашусь? — спросил я, вдруг вспоминаю разговор с провидицей.

— На нет и суда нет. И уж тогда ты не обессудь, — улыбка Исаева не предвещала ничего хорошего.

Эльфы, гибберлинги и теперь вот люди. Всем нужен один мой талант — «мастерство особых поручений». Никакой морали. А ведь никто из них не хочет быть запятнан, провали я дело.

— Послушай… — те, Жуга, — начал я, потирая затекшие запястья. — А вы не боитесь, того, что вас может ждать в чистилище? Говорят, есть такой остров, куда отправляются Искры тех, кому не дают следующего перерождения. Мы ведь перевоплощается снова и снова, а наши поступки определяют судьбу следующей жизни… Лучшее или худшее — что нас потом ждет? И ждёт ли?

— Да тебе, Бор, в церкви проповедовать. Если и есть такой остров, то я бы предпочёл отправиться на него, чем тут… В общем, оставим эту тему. Я жду ответа на моё предложение.

— Можно подумать, что у меня есть выбор.

— Тоже верно. Так и отметим — согласен.

Я встал.

— Могу идти?

Исаев устало потёр глаза и сел за стол.

— Оправдывать свое поведение я не буду, — проговорил он, глядя в окно, за которым, судя по свету уличного фонаря, пробивающегося в окно, уже был глубокий вечер. — Я думаю, ты понимаешь, что я не от себя принимаю подобные решения.

— Возможно, — пробурчал я.

Слушать его словоизлияния мне не хотелось.

— Мне кажется, — продолжил Жуга, — что ты поступил бы также. А, может, ещё жёстче.

— Вы не опасаетесь, что я могу вас… подставить.

— Опасаюсь, — кивнул Жуга. — Ещё как опасаюсь. За многие годы, я научился видеть людей насквозь. И это не простая метафора. По мельчайшим деталям, которые обычный человек посчитает незначительными, я могу составить достаточно достоверный портрет… Вот ты, Бор, пустых угроз не делаешь. А любого, кто хоть как-то «замахнётся» на твою «территорию», ты растерзаешь в два счета. Не надо делать такое лицо, будто сказанное мною неправда.

Я тут же поймал себя на том, что действительно скорчил мину.

— Ладно, хватит на сегодня! — отмахнулся Жуга. — Иди, ты свободен. Когда наступит время к тебе придут и скажут: «Рука помощи». Будь любезен — не откажи.

Тут Исаев снова нехорошо улыбнулся.

Я ничего не ответил и вышел вон. За дверями стояли трое человек. Глянув на них, я сообразил, что это такие же агенты по особым поручениям. Они проводили меня совсем недобрыми взглядами.

Выйдя на улицу, я остановился и втянул прохладный ночной воздух. В городе было тихо. Одинокие фонари, вокруг которых кружились ночные мотыльки, освещали закоулки Торгового Ряда.

Я за полчаса добрался до заведения Заи Корчаковой. Тут вовсю гуляли портовые ребята. Несколько минут я наблюдал за начавшимися плясками, а потом устало поплёлся наверх.

— А я уж подумала, — вдруг раздалось за спиной, — что вы и не придёте вовсе.

Это была хозяйка трактира. Она чуть постояла и пошла за мной следом.

— Тут приходили и интересовались вашей персоной…

— И кто? Сыскари?

— Они тоже. Местные бандиты, городская стража, — начала перечислять Зая, — эльфы… которые из сумеречных.

— Да, пользуюсь сегодня большим спросом. Что мой товарищ?

— Да спит. Пару раз вставал, но сейчас снова спит.

— Не буянил?

— У меня не забалуешь, — улыбнулась Зая, поравнявшись со мной. — Пойдёмте, определю вас на ночлег.

— Да я ж…

— А как же друг?

— Прилягу на полу…

— Бросьте… Бор? Вас ведь так зовут? — Корчакова слегка наклонила голову.

— Да, верно.

Она смотрела мне в глаза, словно что-то искала в них. Я чуть втянул носом воздух, ощущая приятный запах её благовоний. Её лицо слегка округлилось от сдерживаемой улыбки, отчего на щеках появились милые ямочки.

— Пойдемте, что ли? — предложил я, вдруг понимая двоякость намёка.

Зая кивнула и пошла первой.

Что ни говори, а фигура у неё… И едва я это понял, как почувствовал, что кажется, начинаю возбуждаться.

Да, красавица. Зрелая… Тонкие запястья, едва-едва округлившиеся плечи, узкая талия круто переходящая в бёдра — всё это делало её фигуру женственной… длинные ноги… Сарафан многое скрывал, а моё воображение подорисовывало Зае столько, что я даже остановился на мгновение.

Мы прошли по небольшому коридорчику и остановились у дубовой резной двери.

— Прошу, — Зая резко её толкнула и пропустила меня вперёд.

— Это чья такая светёлка? — пробормотал я.

— Моя.

— О, Тенсес! Я не могу…

Я развернулся, чтоб выйти и врезался в хозяйку. Она тихо ойкнула. Мы оказались очень близко друг от друга.

— У вас, Бор, очень красивые глаза, — тихо сказала она.

А я как мальчишка уставился на её пухленькие алые губы. Взгляд скользнул чуть ниже, отчего Зая слегка покраснела.

Запахи, исходившие от неё были просто одуряющие… А, может, это мои гормоны так взыграли… Я, не контролируя себя, взял её левой за талию, а правой за шею и силой притянул к себе, впиваясь губами в её уста.

Зая не противилась. Она лишь томно и тихо охнула и ответила на поцелуй. Он был горячим, отчего по телу пробежала какая-то дрожь и разум застлала какая-то пелена. Мне захотелось сильнее прижать Заю к себе.

Стало как-то сразу тяжело дышать. Хозяйка закрыла глаза и часто задышала.

Не теряя времени на церемонии, я увлек ее за собой. Левой рукой потянулся Зае под рубаху, нащупывая упругую нежную грудь. Напряженный сосок торчал, будто шляпка незабитого гвоздя.

Хозяйка изогнулась и подалась ко мне всем телом. Мы не прекращали целоваться и тут же рухнули на кровать.

Кожа её шеи была бархатной, теплой. Пальцы нащупали тонкую страстно бьющуюся жилку. Зая задержала дыхание и легла на спину, закрывая глаза…

 

6

Утром встал в самом прекрасном расположении духа. Весь вчерашний негатив развеялся, как туман.

Заи рядом не было. Я слышал, как она встала очень рано, и, стараясь не шуметь, отправилась вниз, наверное, в подклет. Вскоре по трактиру распространился приятный запах сдобы.

Я быстро оделся и направился к себе в комнатушку. Тут вовсю храпел Первосвет.

— Эй! Соня! — толкнул я его в бок.

Тот громко захлопнул свой могучий рот и перепугано открыл глаза.

— Где я? — глухо пробормотал он, оглядываясь.

Меня он словно и не заметил: его растерянный взгляд пробежался по незнакомой комнате.

— Тут, — усмехнулся я в ответ. — Горазд ты спать, брат.

— Бор? А где мы?

— Ну и память! Ты бы поменьше пил бы, Первосвет. Городской трактир помнишь?

— Смутно что-то.

— Ну так тебя там обобрали до нитки и синяк под глазом поставили.

Первосвет рефлекторно пощупал лицо и сел.

— Вот что: я тебя давеча баньку обещал. Сейчас сходим, ну а потом поедим. Ты как смотришь?

— Водички бы.

Мы спустились вниз, и я попросил у одной из девчушек кружку кваса. Пока та бегала, я увидел Заю и не спеша подошёл к ней.

— Доброе утро! — улыбнулась та, приветливо.

В её глазах промелькнули искорки озорной девчонки. А я вдруг подумал, что в глубине своей душе мы наверняка до сих пор «видим» себя подростками.

— И вам, хозяюшка, — по моему взгляду она поняла, что я с трудом сдерживаю порыв, чтобы крепко не поцеловать её в губы.

— Как вам у нас? Всё ли нравится?

Мимо промчалась девчушка с кружкой кваса. Она покосилась на нас и понеслась к Первосвету.

— У вас очень… приятно, — улыбнулся я.

— Это самое главное, — как-то снисходительно проговорила Корчакова.

Я, конечно, не думал, что мы будем обсуждать ночные забавы. Зая разговаривала так, будто ничего и не было.

Мы расстались и я с Первосветом пошёл в баню. Приведя себя и товарища в относительный порядок, мы вернулись назад. Я поднялся к себе и скинул матросскую одежду. Уже вниз я спустился в полном облачении. Единственное, так это не стал одевать плащ и шлем. Последний я положил подле себя на скамью.

Малочисленные посетители и кое-кто из девушек из обслуги сразу попритихли. Нам вынесли завтрак, которые мы приговорили в два счета. Запив всё квасом, я рассчитался и вышел на улицу. Следом нехотя потопал Первосвет.

— Сейчас тебя приоденем, — сказал я ему. — Негоже в таком виде к эльфам идти.

В Торговом Ряду мы пролазили битый час, прежде чем нашли кое-что на Первосвета. И уже к полудню к воротам в эльфийский квартал оба явились в приличном виде.

Бернар появился спустя полчаса. Он тепло с нами поздоровался и пригласил идти следом.

— Конечно, — начал он своим занудным поучительным тоном, — к нам следует приходить уже вечером…

— Почему это? — пробасил Первосвет.

— В отличие от вас — людей, мы — ночные обитатели Сарнаута.

Едва мы миновали арку, и вышли из ворот, как попали совсем в другой мир. На пару секунд даже я растерялся.

— Я же говорил, — улыбнулся Бернар.

Величественные высокие здания, фасады которых были густо украшены арочными окнами, из которых в прямом смысле струился желтоватый янтарный свет. Позолоченные элементы декора, нежно-голубые скаты крыш, фонари в виде шаров в бронзовых витиеватых оправах. И ещё масса зелени: всевозможные цветы, изумрудные газоны на которых росли конусовидные белоствольные деревья с листьями бордового цвета…

Бернар чуть ли не за руку нас вёл. Мы крутили головой по сторонам, понимая, насколько смешно выглядим во всём этом великолепии.

Эльфов вокруг было немного. Бернар объяснил, что большинство сейчас отдыхает.

— А вот вечерком тут горячо, — он даже подмигнул нам, на что-то намекая.

Мне казалось, что мы долго шли по мостовой, пока Бернар нас не остановил. Он показал на одно из зданий:

— Нам сюда.

Я ещё раз огляделся и поднялся вслед за эльфом по ступеням. Внутри была роскошная зала, где несуетливо стояло и мирно беседовало десятка два разношёрстных эльфов. Они, казалось, даже внимания не обратили на нас.

Бернар провёл нас вглубь и представил высокому статному эльфу в длинной широкополой шляпе.

— Господин ди Ардер. Разрешите представить вам Бора Головореза.

Титул резанул по слуху. Я переглянулся с Первосветом, который смущенно уставился в пол.

— А это, — продолжал Бернар, обращаясь уже ко мне, — глава нашей эльфийской миссии в Новограде — Пьер ди Ардер.

Я ничего не сказал, лишь кивнул. Эльф посмотрел на мой шлем и снисходительно улыбнулся.

— Добрый день! — голос его был приторно-сладким, аки свежий мёд.

— Добрый день! — вторил я, снимая головной убор. — Как я понимаю, вы искали встречи со мой, посылая своих людей в трактир?

— Верно. Мы хотели сообщить вам, что госпожа Аманда отбыла на Тенебру. Она просила вас остаться в столице Кватоха и всячески содействовать нашей миссии.

Я кивнул головой.

— Мне уже известны ваши приключения на том странном аллоде… Неясна только личность Безымянного. Он эльф?

— Разве Бернар не говорил?

Пьер ди Ардер лишь странно улыбнулся.

— Не желаете с вашим другом чуть передохнуть? — спросил глава миссии. — Заодно мы бы с вами немного побеседовали.

— Давайте попробуем.

Мы прошли по небольшому коридору и вошли в полутемное помещение. Пьер ди Ардер два раза хлопнул в ладоши и высоко под потолком вспыхнули шары воздушных фонарей.

Мы расселись по подушкам и вскоре в комнату внесли несколько столиков и какие-то эльфийские угощения.

— Я уже говорил и с Амандой ди Дазирэ, и с Даниэлем ди Плюи, — продолжил глава миссии. — Но в результате стало лишь больше вопросов, чем ответов.

— К сожалению я мало что могу добавить.

Бернар, сидевший напротив, вытянул свою трубку и начал набивать её ароматным табаком. Его примеру вдруг последовал и Пьер ди Ардер.

Весьма красивая статная эльфийка, принесла тонкую дымящуюся палочку и протянула её главе миссии, а уж потом и Бернару. Они по очереди подкурили и предложили нам по бокалу вина.

— Вина? — испуганно переспросил Первосвет, и покосился в мою сторону.

Мне показалось, что этого слова его передёрнуло.

— «Сумеречный эльф», — назвал марку Пьер ди Ардер. — Хорошая выдержка.

Я согласился, а следом кивнул и Первосвет.

— А что вы сами думаете по этому поводу? — вдруг спросил эльф.

— По поводу чего? — не понял я.

— Я о Безымянном.

— Ну… Меня смутило только одно: этот эльф был очень стар. По-моему это у вас редкость.

— Да… Это да… И больше ничего?

— Ничего.

— Интересно.

Нам принесли по хрустальному бокалу, наполненному темно-красным вином.

— Ваше здоровье! — улыбнулся Пьер ди Ардер и чуть-чуть отпил. Потом он затянулся и выпустил несколько колечек дыма. — Интересная ситуация, — продолжал он. — Вы так не находите? Зачем уничтожать Клемента ди Дазирэ? Банальная месть? Глупость, какая-то…

— А меж тем Орешек захвачен мятежниками.

— Это да. Мы пока не можем соединить воедино мятежников и ди Дусеров.

— Связь должна быть, — прокомментировал всё Бернар.

В комнату тихо вошли шесть эльфов. Они церемонно поклонились главе миссии и по его приглашению расселись на свободных местах. Нас с Первосветом они слово и не заметили, даже головы не повернули.

Позже Бернар рассказал мне о вошедших: это был кое-кто из Малого Совета миссии. В него входили наставники, купцы и представители Церкви.

— Господа, — обратился к ним Пьер ди Ардер, — разрешите отрекомендовать вам Бора и его товарища…

— Первосвета, — добавил я.

— Да-да… Мы говорили только что о том таинственном маге.

— Моё мнение, — сказал один из эльфов, которого звали Феликс ди Грандер, (он был наставником волшебников), — что он на самом деле джун. Может, последний в своём роде.

— У джунов кожа красного цвета, — вмешалась Мара ди Дусер.

Позже, когда мы вышли, Бернар шепотом сказал: «Как видишь, не все ди Дусеры сволочи. Кое кому удалось выслужиться перед правящими домами».

— Ну да, ну да, — кивнул Пьер ди Ардер, — вы, Мара, у нас специалист по неизведанному.

— По-моему кто-кто, а джуны уж очень нам известны…

— Поясните, — вступили в разговор троюродные кузены Аманды братья ди Дазирэ — Корвин и Летус, интенданты местной миссии. Их точеные лица с правильным профилем напоминали мне бюсты каких-то видных деятелей прошлого, коими была украшена зала миссии.

— Цивилизация джунов оставила много загадок после себя, но не следует забывать, что одно время эльфы и джуны сосуществовали вместе.

— И толку? — это вступил в разговор Рено ди Дазирэ, наставник некромантов. Он скинул с головы капюшон и немигающим взглядом уставился на Мару. — Мы до сих пор бьёмся над их наследием. Нас все время учили, что это мы первые создания Сарнаута, не считая Драконов.

Я оглянулся: Первосвету от всех этих разговоров стало скучно и он тихонечко попивал вино и осматривал комнату.

— Мы первыми познали магию, — продолжал резким тоном Рено ди Дазирэ, словно обвиняя в чём-то всех собравшихся.

— Да-да, — кивнул глава миссии, — Сарн, Бог Света, создал прекрасный мир. Он — отец всего живого. И, конечно, первой считается наша раса. Мы первыми обучились магии. А джуны, как известно, которым Сарн со временем открылся, отвернулись от него и признали Нихаза, Бога Тьмы. За что и поплатились: Проклятье погубило их всех.

Кому он это рассказывал? Мне?

Я сделал вид, что мне интересно, хотя чувствовал обратное. Однако Бернар мне сделал едва заметный знак «внимания».

— Открылся? — переспросил некромант.

— Да, — кивнул Пьер ди Ардер. — Именно так. Джуны во многом нас обогнали. Пока мы прославляли идеалы Красоты, они боролись с Драконами. Отвернувшись от Света и приняв Тьму, они пошли дальше. Многие до сих пор считают, что именно они приоткрыли портал в другой мир, призвали демонов, которые впоследствии их и уничтожили.

— А доказательства? Это всё слова, слова, слова…

Мара презрительно посмотрела на Рено. Мне даже показалось, что я почитал её мысли, в которых она назвала некроманта истеричкой.

— Жаль, что Аманда решила уничтожить корабль Безымянного, — проговорил Феликс ди Грандер.

Его голос был единственным приятным слуху.

Во время всего этого пустого разговора я ощущал себя абсолютно лишним. Эльфы обсуждали понятные лишь им темы, и каким тут боком я с Первосветом вообще не ясно.

— Мне кажется, — вдруг подал голос ещё один эльф, которого Бернар потом назвал Норианом ди Плюи, одним из богатейших купцов Новограда, — что мы отклонились от темы: мятеж в Кании. Каким боком тут привязаны эльфы?

Пьер ли Ардер задумался, о чём говорила целая туча дыма из его трубки. Мне этот глава миссии показался каким-то заторможенным.

— Это да, — подал он голос чуть погодя. — Господин Бор, мне бы хотелось знать ваше мнение.

Я чуть не выматерился. Да чего же он так ко мне прицепился? Я здесь вообще лишний. Зачем меня спрашивать о том, о чём я никакого представления не имею?

Или это Пьер уже мозги свои скурил, или он меня просто испытывает.

Я переглянулся с Бернаром, но тот словно витал в облаках, погруженный в свои мысли.

— Любой мятеж, — начал я, — имеет собой только одну цель: свержение настоящей власти. Да, я думаю, что вы сами понимаете, что у любой силы всегда найдется противосила. Понятно, что Воисвет Железный не устраивает некоторые слои… Он простолюдин, и, думаю, этим всё и сказано. А вот эльфы… Пожалуй многие из них… вас… многие хотят главенствовать в этом мире, в том числе и Лиге. Я вас сейчас слушал, и снова в этом убедился. Кичитесь своим первородством и никак не можете успокоиться… Вот и всё моё мнение.

Пьер ди Ардер долго смотрел мне в глаза, словно пытаясь в них что-то обнаружить.

— А я говорил, что он не дурак, — вдруг сказал Феликс ди Грандер. — Лок был прав: он хорошо распознаёт суть вещей.

Я огляделся: все эльфы изучающее смотрели на мою персону. Судя по их лицам, трудно было сказать, что они восхищены мной. Чувствовалось, что для них я слишком опасная и умная «игрушка». Лишь Бернар втихомолку усмехался: он уже привык ко мне и принял как должное. А на своих соотечественников он глядел сейчас, как на «зеленых юнцов», впервые столкнувшихся с подобным человеческим индивидом.

Пауза слишком затянулась.

— Бор, как вам наш квартал? — сменил тему Пьер ди Ардер.

— Хорош.

— Вы не видели его вечером… Кстати, сегодня первый день праздника Покровителя Арга. Скоро начнётся представление. Шарль ди Вевр, наставник бардов, обещал показать что-то неописуемое. Может, Бернар сопроводит вас, так сказать, прогуляться по эльфийскому кварталу?

— Я с большой охотой, — отозвался тот.

— Корвин. Летус. Снабдите наших друзей всем необходимым, — повернулся Пьер ди Ардер к интендантам.

Мы с Первосветом встали и пошли в сопровождении девушки прислужницы к выходу. Бернар догнал нас чуть позже. Он показал небольшой кошель с деньгами и улыбнулся:

— Эльфы платят за всё.

— Как мило с их стороны, — язвительно заметил я.

— А ты бы, Бор, мог повести себя умнее, — заметил Бернар. — Я же тебе не раз говорил, что прежде чем что-то сделать, надо хорошо обдумать. Зачем открываться с самого начала. Теперь ты для них очень опасен.

— Пусть не думают, что взяли на службу тупого вояку. А если не нравится, то пусть выгоняют…

— Смешной ты человек. И наивный. В Большой Игре каждая фигура имеет своё значение. И вот вместо того, чтобы сыграть роль «тупого вояки», которому то и задают — пойди-принеси; то теперь вот, я боюсь, что тебя повысят рангом. И задания будут соответствующие.

— Опасные?

— Не без того.

Мы вышли на улицу. Эльфов здесь чуть прибавилось.

— Что будем делать? — спросил Первосвет.

Я вопрошающе посмотрел на эльфа.

— Не хочу снова показаться вам снобом, но навряд ли вас заинтересует выступление Шарля ди Вевра. На ценителей музыки вы не тянете.

— За что тебя уважаю, — усмехнулся я, — так это за правду.

— Спасибо… Душа жаждет праздника? Есть два варианта. Первый, это посещение винного погребка «Янтарный грот». Уютная обстановка, приятная музыка и, конечно, вино, вино и вино.

— А вторая? — спросил своим басом Первосвет.

Тут Бернар посмотрел на меня так выразительно, что я понял без слов.

— Вторая, это Дом Камелий. Флирт, однодневный романчик и… прочее…

Глаза Первосвета расширились и на лице появилась дурацкая улыбка.

— Однозначно первое, — вставил я. — Но для начала, давай всё же прогуляемся окрестностями.

Бернар кивнул и мы не спеша пошли по широкой улице.

Прогулка продлилась целый час. Бернар доброжелательно рассказывал обо всём увиденном нами, при этом часто проводя аналогию с эльфийским аллодом Тенебра. Удивительное дело, но на улицах было очень мало гибберлингов и людей. На мой вопрос, Бернар поведал, что среди иных рас Лиги, эльфы всегда выделялись особняком.

И, наконец, мы пришли к симпатичной и простой к виду таверне, над которой на вывеске ажурными буквами значилось «Янтарный грот».

— Вот и пришли, — улыбнулся эльф.

Внутри было очень уютно. Найдя пустой столик, мы заняли его и стали ожидать обслугу. На моё удивление, именно в этой таверне я не увидел ни одного эльфа.

— «Янтарный грот» — только для иных рас, — пояснил Бернар. — Те, кто желает развлечься в эльфийком квартале, ходят в пару-тройку таких мест. Ну и, конечно, в Дом Камелий.

Тишину прохладной залы, освещенной всё теми же эльфийскими фонарями ярко-золотого цвета, нарушили звуки флейты, а следом подключились тамбурины и органиструмы. Несколько женских голосов стройно затянули веселую песенку.

Мы с Первосветом огляделись: менестрели сидели на высоком помосте в левом углу таверны. Это были молодые и симпатичные девушки-эльфийки, одетые в длинные багровые платья, отделанные золотыми узорами.

Пока мы любовались их красотой и зачаровано слушали песню, Бернар успел заказать еды и вина.

— Ты часто тут бываешь? — спросил я его.

— Очень редко. Сам понимаешь: обет.

— Тяжело служить двум господам сразу?

— В каком смысле? — не понял эльф.

— Я о Церкви и Великих Домах.

— Скоро сам поймёшь, — усмехнулся Бернар. — Ты ведь уже и в Сыскном Приказе, так сказать, отметился.

— Ничего себе информированность! И многие это знают?

— Только те, кому надо.

— И?

— Как я понимаю, их мнение, что свои люди нужны везде.

— Да-а! — вздохнул я. — Боюсь, что скоро Лига сама себя изживёт. Эта скрытая борьба за главенство в ней пагубно влияет на единство…

— Это ни для кого ни секрет, — отмахнулся Бернар. — Если бы не угроза со стороны Империи…

В этот момент нам принесли угощение: перепелов с чесночной подливкой, овощное рагу и какой-то зеленый салат. Выпив для аперитива, мы приступили к трапезе.

— И как тебя приняли в Приказе? — спросил Бернар.

— Считают имперским диверсантом.

— А ты по-прежнему ничего о себе не помнишь?

— Бывают очень редкие проблески, но они больше похожи на сны, чем реальные воспоминания. А возвращаться на Ингос, чтобы найти свое прошлое, мне отчего-то не хочется… нет желания…

— Для хадаганца ты слишком светлый… Они ведь потомки кочевых племён, потому кожа у них смуглее. Да и ростом они ниже канийцев… Хотя диверсант и не должен выделяться среди окружающей обстановки, — последнее Бернар произнёс с улыбкой на губах. В его глазах мелькнула задорная искорка. — Кстати, а ты знаком с тем отчего и как пошла вражда среди расы людей?

— В общих чертах: Тенсес и Незеб что-то не поделили…

— Эх, люди, люди. Вам и собственная история не интересна.

— Интересна, — подал голос Первосвет. — Мне мой отец рассказывал. Когда он на Святой Земле воевал, то всё это слышал от священников.

— Ну, давай, поведай нам, — махнул я рукой.

Первосвет смутился, но всё же взял себя в руки и начал:

— Мы, люди, пришли с севера. Это было во времена Старой Эры. Племена аро — так тогда мы звались. — Первосвет облизал губы. Видно, что подобная речь ему давалась с трудом. — И попали… на руины некогда могучей империи джунов… В это же время с востока пришли орки. Людям пришлось объединиться под предводительством двух Великих Магов — Тенсеса и Незеба, учеников Великого Скракана.

Бернар остановил жестом Первосвета, жалея его:

— Давай я продолжу, — улыбнулся он. — В конце третьего тысячелетия люди обосновались на руинах, как ты сказал: «империи джунов». Тогда и появилось государство Кания. Стало ясно, что новому государству необходим правитель. И он должен быть один. У Тенсеса и у Незеба были и свои сторонники, и свои враги. Понятно, что подобное противостояние привело бы к гражданской войне между людьми. Чтобы этого избежать, эти два мага приняли решение о поединке. И победил, как вы уже понимаете, Тенсес. А Незеб попал в южные пустыни, туда, где некогда обитало племя людей Зэм. На тот момент в этих землях обосновались кочевые племена. Они довольно радушно приняли Незеба, и всё потому, что среди их народа существовало пророчество, мол, настанет такой день, когда «в золотых песках пустыни появится упавший с неба человек, который и поведет их народ к владычеству над миром».

Последнее он произнёс с большим пафосом. Менестрели в это время затянули новую мелодию.

— В результате начавшейся войны, кочевники, назвавшиеся «хадаганцами»… Чтоб вы понимали, так называлась южная пустыня, откуда они вышли. Так вот они захватили несколько провинций Кании. Армия пошла далее и вскоре вышла к столице. Путь преградила армия, возглавляемая Тенсесом. Дело было при Молоди…

— А-а, — махнул я головой. — Это та легендарная битва…

— Да, она. Почти три дня велось сражение. Потери были ужасающими. Первым начал переговоры Тенсес. В результате их, большая часть завоеванных Незебом земель осталась за ним. Вот тогда и появилось государство Хадаган. А авторитет Тенсеса пошатнулся, и к власти пришли Валиры, правившие до самого Катаклизма.

Бернар замолчал.

— Откуда такие познания?

Эльф не ответил, а только улыбнулся и поднял бокал с вином.

— Может, хватит на сегодня серьёзных разговоров?

— Ничего себе заявочка! Бернар и несерьёзные темы — это что-то противоестественное.

— Ха-ха три раза, — Бернар пригубил из бокала и повернулся к менестрелям. Они с Первосветом (не ожидал от последнего такой тяги к музыке) даже ели плохо, слушая девушек-эльфиек. Голоса у них и вправду были очаровательны.

Я догрыз свою порцию перепелов, допил вино и вышел освежиться на улицу.

Солнце скрылось за зданиями, и небо приобрело ярко-алый оттенок. Фонари вокруг загорелись ярче, отчего ложно казалось, что сейчас только начало вечера.

— Рука помощи! — вдруг над самым ухом раздался чей-то низкий бас.

Я от неожиданности вздрогнул и обернулся. Рядом стоял неприметный молодой парень в ярко синем кафтане. То, что он так тихо подкрался, меня насторожило.

— Я слушаю, — недовольно произнёс я.

— Вы бы не хотели прогуляться к Белому озеру?

— Я не рыбак…

— Там и своих хватает… рыбаков, — парень всё ещё оценивал мою персону. — Надо бы контакты наладить.

— Завтра утром приходи в трактир Заи Корчаковой. Там и наладим… контакты.

— Хорошо. Приду. Мы ребята настойчивые.

Парень нехорошо усмехнулся и резко кивнул головой на прощание. Через минуту он скрылся за углом, а я пошёл внутрь таверны.

 

7

Утро было пасмурным, как и моё настроение. Отчего-то в голову с самого утра лезли какие-то недобрые мысли. Скорее всего, я вчера хорошо перебрал…

Завтракали мы с Первосветом основательно. Я его предупредил, что сегодня ужина может и не быть.

— Чего это? — затянул он, словно капризный ребенок.

— От того, — резко ответил я, и приятель понял, что настроение моё не ахти. — Завтракаем, собираемся и выдвигаемся в путь. Ехать далеко.

— Ехать? — переспросил Первосвет.

Я не ответил.

Рано утром я встречался с посыльным из Сыскного Приказа. Он, между прочим, отметил, что мне надо сходить к некому Ивану Овсову и взять лошадь.

— Иван Овсов? — усмехнулся я. — Что за лошадиная фамилия?

— Это прозвище, — резко оборвал меня посыльный. — Вот деньги на расходы. Отчета мы не требуем, но… но Жуга просил передать, что обычно его «просьбы» выполняют. Никто не отказывается и не говорит, что не может.

— Вот что, уважаемый, передай Жуге, что о подобных «напоминаниях» он может позабыть. По крайней мере, если обращается ко мне.

Наши взгляды скрестились и, посыльный не выдержав, отвел взгляд. Я и так догадывался, что «общаться» со мной трудно, а сегодня снова в этом убедился.

Вчера я обмолвился с Бернаром о предстоящем путешествии к Белому озеру.

— Как ты? — спросил я его. — Со мной?

Эльф потупил взор и о чём-то задумался.

— А я тебе нужен? — вкрадчивым голосом спросил он.

— Куда же я без тебя? Кто мне советы давать будет?

— У меня завтра встреча у лесопилки, — начал Бернар. — Если я тебя всё же понадоблюсь, ищи меня там.

К концу завтрака принесли свежие ватрушки.

— Это от хозяйки, — сообщила девчушка в длинном красном платье.

— Благодарствуем, — глухо проговорил я, косясь на довольную физиономию Первосвета.

Он ещё утром задавал вопрос, отчего я не ночевал в своей комнате, а потом стал принюхиваться ко мне, явно ощущая запах женщины. Первосвет, конечно, ничего не сказал, но, думаю, всё понял.

Переодевшись, мы вышли на улицу, и пошли к конюшне. Иван Овсов, высокий человек среднего возраста, стоял у забора и давал команды каким-то мальчишкам, обхаживающих его лошадей.

— Да итить твою налево! — возмущался он. — Ты что делаешь, Глеб? Первый раз гриву расчесываешь?

— Иван Овсов? — спросил я, подходя ближе.

— Я, и что? — человек повернулся и уставился на меня черными, как ночь глазами. — Вы из Городского Приказа? Так я еще вчера всё в казну уплатил: и подушную подать, и четвертину…

— Мне надо три лошади.

Овсов осмотрел меня с ног до головы. Особенно его заинтересовал шлем с ощерившейся пастью рыси.

— Охренеть! Да вы там в Приказе совсем…

— Я хочу купить, — спокойно ответил я.

— Есть кое-что, — улыбнулся он, смягчаясь.

Он провел нас в конюшню и показал трех рыжих жеребцов.

Честно скажу, что я не чувствовал себя специалистом по лошадям, потому доверился Овсову. Если что, то я всегда его потом могу найти и… потолковать по-мужски.

Нам оседлали коней и мы с Первосветом, рассчитавшись, направились на восток к вырубке. В это время с затянутого тучами неба пошел мелкий противный дождь.

— Осень близко, — заметил Первосвет. — Говорят, коли в конце лета такой дождь пойдёт, следует ждать ранних холодов.

— А я бы сейчас на охоту сходил, — сказал я. — На глухаря… можно на оленя… А вообще, что-то по делу соскучился. Не по мне это в кабаках пировать…

— А мне вчера понравилось, — подал голос Первосвет.

— Ещё бы! Ты на девок заглядывался так, что те аж играть на своих инструментах забывали.

Мы выехали на неширокую тропинку, тянущуюся вдоль крепостной стены у кромки леса. На встречу изредка ехали телеги, груженые деревом.

— А куда нам ехать-то? — вдруг спросил Первосвет.

— Куда? Сейчас на лесопилку заглянем. Там с Бернаром поболтаем, а потом на Белое озеро.

— А туда зачем?

— Надо…

Рассказать особо не хотелось, но раз я взял с собой Первосвета, то следовало его хотя бы в общих чертах посвятить в суть дела.

— Надо найти племя водяников. А именно их вождя — Анчута. Он просит прислать кого-то из Сыскного Приказа, мол, потолковать о чём-то важном.

Я лукавил: мне было действительно предписано найти вождя водяников. Это было одна из тех рас, которые не заняли ничью сторону в противостоянии Лиги и Империи, и жили на некоторых аллодах по своим правилам и законам. Таких племён во всём Сарнауте было полно: водяники, похожие на огромных рыб с третьим глазом на лбу, гоблины, лесовики, дракониды… Да мало ли еще кто.

По словам посыльного, Анчут имел какие-то важные сведения. Нужен был толковый человек, чтобы их «выудить» у него.

— Здесь, в Светолесье, водяники единственные, кто мирно сосуществует с Лигой. Если взять лесовиков, так те открыто подстрекают к неповиновению… Нам нельзя разбрасываться потенциальными союзниками. Толковых ребят сейчас мало, потому Жуга просит тебя разобраться в ситуации.

— Это всё?

— Не совсем. Недалеко от водяников живет один медовар. Его зовут Богдан. Он доносит, что кто-то в полях потраву разбрасывает. Не знаем, конечно, может всё это не связано друг с другом, но проверить надо.

Мы с Первосветом миновали березовую рощицу, и дорога стала раздваиваться: одна ее часть пошла дальше вдоль стены, а вторая резко сворачивала на восток, к виднеющейся на горизонте горной гряде. Серый липкий туман окутал её вершины. Говорили, что за ними лежит Темноводье.

Не помню от кого точно, но я слышал, что когда-то три острова столкнулись в Астрале. Так появился один большой аллод, разделенный на три части: Светолесье, Темноводье и Сиверию. Правда то или нет, мне было не ведомо.

Мы миновали сваленные друг на друга огромные дубовые стволы и выехали на обширную делянку. Шагах в двухстах виднелась лесопилка.

Людей вокруг было немного и они в отчего-то не работали, а напряженно сидели маленькими группками, о чём-то тихо переговариваясь.

— Где тут найти Добромила Летова? — спросил я у одних.

— Да там, — указали нам на саму лесопилку.

— А чего тут у вас тишина такая? — спросил Первосвет. — Случилось чего?

— Да, мил человек, видишь ли от клещей спасу нет. А кого укусят, так почитай и помирает человек.

— Поясни, — попросил я.

— Поначалу в жар бросает, будто лихорадка какая. Тошнит, только голову повернёшь. Да и тело всё ломит, словно на непогоду. Уже два десятка работников слегло. Вызвали из столицы священников да друидов. Думают, что это дело рук Империи. Завезли гадость какую из своих пустынь…

— Клещи в пустынях не водятся, — ответил я, удивляясь подобным знаниям, и мы поехали дальше.

Уже подле лесопилки, заметил фигуру Бернара. Он и ещё двое священников стояли у одного из тел, накрытых тканью, и о чём-то жарко спорили. Чуть поодаль был друид со своим питомцем медведем. Он что-то варил на небольшом огне, помешивая деревянной палкой.

Бернар увидел нас и, сказав что-то своим товарищам, подошёл к нам.

— Привет, — сухо поздоровался он.

— Ну как тут? Справляетесь? — спросил я, спускаясь вниз.

— Я с подобным сталкиваюсь впервые. Клещи и раньше кусали, но чтобы с таким вот результатом…

Тут эльф показал куда-то в сторону. Я повернулся и ужаснулся: у стволов лежало с десяток мертвых тел лесорубов, накрытых сверху тканью.

— Друиды говорят, что слышали о подобных случаях… Сейчас вон Благолюб варит какое-то зелье. Будет пробовать лечить… Кстати, тут и Стояна есть. Её отправили в соседний лесок за травами.

— Так ты с нами не поедешь? — спросил я.

— Пока нет. Надо с этой заразой разобраться.

— Не знал, что ты в этом что-то смыслишь.

— Я вообще-то тут для другой цели…

Из-за здания лесопилки появилась Стояна со своей спутницей рысью. Она, молча, подошла к друиду с лохматой черной бородой и протянула ему небольшой ситцевый мешочек. А потом она не спеша приблизилась к нам.

— Привет, — махнул я рукой. — Как обустроилась?

— Неплохо, — улыбнулась она натянуто. — А вы по делу или так?

Стало вдруг немного неприятно от мысли, что я не сильно нравлюсь Стояне. Я, конечно, не рассчитывал на близкие связи, но хотелось, чтоб хотя бы с женской половиной у меня были нормальные отношения.

— По делу… но не к вам… не на лесопилку.

— Едем на Белое озеро, — добавил Первосвет.

— Куда? — Стояна, казалось, вдруг заинтересовалась. — К озеру…

— Тебе что-то надо? — спросил я.

А сам вдруг подумал, что не стоит заискивать с тем, кто к тебе не благоволит.

— Да листья дуба и мелиссы я нашла… зверобой, боярышник и руту Благолюб принёс… Нам остались листья крапивы и корни девясила… Они возле озёр да ручьёв должны расти.

— Я честно скажу, что в растениях — ни в зуб ногой…

— А могу я с вами съездить? Нам бальзам никак не удаётся приготовить… Лечение Светом, безусловно, может помочь, но мы верим больше силам природы.

Такой балласт нам был ни к надобности, но чисто по-человечески понять Стояну было можно. Да и не только её. Если бы я, к примеру, тоже заболел, нашёлся бы кто-то ухаживающий за мной? Готовил ли он мне бальзамы да настойки?

— Хорошо. У нас тут лошадь лишняя получилась. Поехали, коли желаешь.

Стояна отошла к друиду и некоторое время с ним разговаривала. Вернувшись к нам, она лихо заскочила на жеребца. Тот испугано захрапел, пятясь от Лады. Стояна наклонилась и что-то зашептала в ухо лошади, а потом жестом указала рыси следовать рядом.

— Благолюб попробует хворых пока настойкой полыни попоить, — говорила она.

Мы распрощались с Бернаром и тронулись в путь.

Дождь усилился, но едва мы съехали с вырубки в лес, как стало потише. Я ещё раз открыл карту, которую мне принёс посыльный и попытался сориентироваться на местности. Выходило, что до Белого озера, нам было полдня пути верхом. Посёлок водяников был в южной части озера, рядом с Морочным болотом. А левее в Заозёрье у порогов Вертыша, несущего свои воды из Сиверии, располагалась пасека Богдана Лютикова.

Я вдруг вспомнил, что он числился в женихах Корчаковой. Интересно будет поглядеть на него.

На удивление, карта врала. Или я плохо разбирался в масштабе. А, может, мы и заплутали немного. В общем, к болоту мы приехали только под вечер.

Стояна тут же отпросилась и принялась лазить по кустам и камышам в поисках своих трав. А мы с Первосветом решили сделать визит вежливости к водяникам.

Идти напрямую через болота было глупо и опасно. Потому мы поехали вдоль березняка огибая топи справа. Через полчаса пути, мы натолкнулись на первого водяника. Он копошился в одной из заводей, что-то вытаскивая своим длинным багром.

— Добрый вечер уважаемый!

Водяник резко обернулся и уставился на нас своими тремя лупатыми глазищами. Вид у него был явно отвратный: синяя кожа, будто у мертвеца; наросты, похожие на плавники; наполовину рыбья, наполовину вообще не понятна, чья голова. И главное — вонь. И вонь такая, будто протухло сто рыб разом.

На вопрос водяник не ответил. Лишь долго шамкал громадным ртом, словно не мог надышаться.

— Будем считать, — повернулся я к Первосвету, — что он тоже поздоровался. Как найти Анчута?

Водяник наклонил голову набок и снова зашамкал губами.

— Твою-то мать! — тихо выругался Первосвет.

— До посёлка далеко? — снова спросил я.

В этот раз водяник среагировал и указал вправо своей сухой костлявой рукой.

— Может, они говорить не умеют? — спросил Первосвет, едва мы отъехали.

Дождь к этому времени закончился, но небо по-прежнему было затянуто серыми тучами. Посёлок показался, когда мы миновали ряд глинистых холмов, поросших чахлыми березками.

— Ничего себе, — присвистнул Первосвет.

Я и сам удивился: видеть посёлки водяников мне ещё не приходилось. Да, в прочем, я и не слышал ни от кого их описания.

Возле берега были установлены несколько хижин, стены которых были сделаны из тонких гибких веток, переплетных между собой наподобие корзины. Вокруг было натянуто куча сетей, вялилась рыба. Водяники медленно бродили вдоль берега озера и у кромки болота, занятые лишь им одним понятными делами.

В сером свете уходящего дня их худые посиневшие тела ещё больше походили на тела воскресших мертвецов.

— Их тоже Сарн сотворил? — спросил меня пораженный Первосвет.

Мы подъехали чуть ближе, и я снова обратился к одному из водяников с вопросом об Анчуте. Тот тоже долго всматривался в наши фигуры и потом что-то ответил. Я с минуту пытался расшифровать его слова, а потом всё же попросил повторить.

— Туда ходи, — пробулькал тот. Другого сравнения не нашёл. — Вон у костра в шлеме.

Понять, что говорит водяник было очень трудно. Он слишком монотонно и нечленораздельно отвечал. А его артикуляция вообще не соответствовала звукам.

— Спасибо, — кивнул я и поехал к одной из хижин, где виднелся чудаковатого вида водяник в шлеме из головы крупной рыбы.

Он, судя по всему, давал какие-то распоряжения, указывая диковинным жезлом в сторону болот.

— Добрый вечер, — поздоровался я, лихо соскакивая с коня. За целый день в седле уже седалище начало болеть. — Вы Анчут?

Водяник повернулся и уставился на нас. Его третий глаз на лбу, казалось, жил своей собственной жизнью. И вообще он выглядел как-то странно. Мне отчего-то подумалось, что он слепой. Остальные два выпученных глаза, находившиеся как у всех живых существ по бокам головы, нервно моргали.

— Добрый и вам вечер, путники, — наконец произнёс водяник, булькающим горловым голосом. — Вы те, о ком я думаю?

— Возможно, — кивнул я, передавая поводья Первосвету. — Нас отправил Жуга Исаев…

— А почему ты тут? — вдруг спросил водяник, и я даже не понял к кому он обращается, и даже оглянулся.

— Не понял вопроса.

— Ты здесь… Почему?

— Меня прислал Жуга Исаев…

— Нет, — замотал головой Анчут, отчего рыбий шлем наклонился на один бок. — Не потому…

Я переглянулся с Первосветом.

— Идём со мной, — махнул своим жезлом Анчут.

Он, ссутулившись, поплелся к одной из плетеных хижин, возле которой горел слабенький костёрчик. Поднявшись по лестнице вверх, я очутился в этом чудо-доме. Под нашим весом затрещали ветки, и я уже стал подумывать, что мы вот-вот рухнем в озеро.

— Долго же Жуга отвечал на мою просьбу, — пожаловался нам Анчут.

Он присел на пол, скрестив свои ноги.

— А какова же была просьба? — спросил я.

— Понимаю, что ваши заняты войной… Мятеж, как я слышал… Но надо понимать, что всё большое начинается с малого. Я когда ещё просил Жугу присмотреться к лесовикам…

Честно говоря, я не совсем улавливал смысл разговора и потому попросил Анчута объяснить всё по порядку.

— Люди приходят и уходят… Вы считаете, — чуть наклонился ко мне водяник, — что мы дикари. Знаю, что это так. Мы ведь не живём в городах…

— Вижу, что вы разумный… водяник, — начал я, чуть не назвав его человеком. — Умудренный жизнью… Потому, думаю, должны понимать, что всё чужое кажется… назовём это словом «странным». Чуждым, так сказать.

— Это верно, — кивнул Анчут. — Вот, к примеру, твой товарищ, что сейчас сидит на коне…

— А что с ним не так?

— Он хоть и твой соплеменник, но тоже «странный».

— Как я?

— Нет, как новоградцы. По нему сразу видно, что его воспитывали в духе древних мужских принципов: не обижать слабых, помогать нуждающимся…

Я оглянулся: «Неужели это так заметно?»

— Вот и мы народ «странный», — продолжал Анчут. — Наши соплеменники живут и на других аллодах, однако чтут свои традиции. А вот вы, люди… вот кто уж поистине непонятны нам. Бьётесь друг с другом…

— К чему весь этот разговор? — прямо спросил я. — Мне не понятна его тема?

— Тема проста: не было бы искры, не было бы тогда и пламени… С малого начинается великое. Я говорю о лесовиках. И говорил ранее. Но вот пришло время, и вы, люди, теперь начинаете пожинать плоды своей глупости. Зачем ты пришел?

— Ты звал, — ответил я, кажется, начиная понимать.

— Верно. Но пришёл именно ты. А почему?

— Посчитали достойным отправить к вам именно меня.

— Я вижу любого насквозь, — Анчут поднял руку и приложил её ко лбу. Вернее, к своему третьему глазу. — Есть те, кто плетут сети, а есть те, кто в них попадает. Лесовики уже давно подбивают нас на то, чтобы мы отказались выполнять условия договора с Лигой. Но Жуга, или кто-то ещё у вас по-главнее, решили, что раз народы лесные да водные дикие, то всё, что мы говорим не стоит и выеденного утиного яйца. А теперь, я слышал, на лесных вырубках люди болеют. А в Заозёрье неизвестные шастают. А там главный тракт на Сиверию пролегает.

— Клещи это дело рук лесовиков?

— Кто знает… Говорят клещей много в таёжных лесах. Может их кто из Сиверии завёз… А уж кого клещ такой укусит, тот потом долго страдает от лихорадки… А, может, клещи и от волков, коих сейчас на подходах к Новограду развелось тьма-тьмущая. Всё их, лесовиков, работа… Я помню, как они говорили нам, чтоб мы и рыбу, которую поставляем в вашу столицу, портили.

— А где ж этих лесовиков искать?

— А что их искать? В Озерном урочище их посёлок, там, где гибберлинги ходили за строевым лесом для своих кораблей. Вождя их Брумом кличут. Молодой он, сильный.

— И что же делать?

— Вы люди сами и решайте.

В это время в хижину заглянуло два водяника. Они что-то пробулькали Анчуте, и тот встал.

— Извини, дорогой друг. У меня ещё множество дел. Да и проблем своих…

Я вышел вон и направился к Первосвету, кунявшему на кочке.

— Эй, соня! — тряхнул я его за плечо.

— Что там? — вскочил он.

— Стояну надо найти. А то ночь уже… Да и вообще.

Мы сели на коней и поехали назад вдоль кромки Морочного болота. Темнеть стало быстрее.

— И где мы её тут искать будем? — спросил Первосвет, оглядываясь.

— Выедем на поляну… я там приметил одну. Разобьем лагерь, разведём костер. А там нас Стояна и сама найдет.

Так и вышло. Едва мы развели костёр и собрались перекусить, как из-за зарослей камыша выехала лошадь с друидкой.

— Вовремя, — улыбнулся Первосвет, протягивая Стояне кусок хлеба и колечко колбасы, припасенные в трактире Корчаковой.

— Как поиски? — спросил я, принимая у девушки поводья.

— Нашла всё. А у вас?

— Есть предположение, что клещей наслали лесовики.

— Что делать думаете?

Я не ответил, потому что пока не знал.

 

8

Утро выдалось холодным. Правда была обильная роса, а значит день обещал быть жарким.

Я растолкал Первосвета и Стояну.

— Вот что, ребята, — начал я, — времени на размышления у меня было достаточно, потому поступим так. Ты, Первосвет, сопроводишь Стояну до вырубки, а сам потом отправишься в Сыскной Приказ к Жуге Исаеву.

— Но…

— Дай договорить! Расскажешь ему о лесовиках и клещах. Узнаешь о дальнейших действиях. Жду тебя завтра вечером вот здесь.

Тут я вытянул карту и указал на небольшой мыс восточнее болот.

— Вот тут и ищи потом.

— А ты куда. Бор?

— Разведаю местность в Озерном урочище. Посмотрю, чем живут лесовики.

— Сам? Ты дурной, что ли?

— Так! Что за тон?

Я встал и подошёл к своему коню.

— В общем, завтракайте и отправляйтесь в путь. А я уже сейчас уезжаю. Мне надо ещё кое-что с водяниками обсудить.

— Бор, ну ты точно…

— Тихо! — поднял я руку в знак молчания. — Не надо тут шуметь. Вот тебе деньги на то и сё. Переночуешь у Корсаковой, понял?

— Понял, — вяло ответил Первосвет.

— Ну и молодец.

Я залез в седло и поехал в посёлок к водяникам. Где-то на полпути, когда я миновал глинистые холмы с дохлыми березами, мне на встречу вышел человек.

Мы встали на месте, изучая друг друга. Мне вдруг вспомнились слова Анчуты про «странных людей», замеченных в лесу. Я не предпринимал никаких действий, предлагая своему оппоненту сделать выбор.

Три длинных белых шрама, явно старого происхождения, на его челе, уходили косыми полосами вниз к левой скуле. У него была чёрная короткая бородка, стриженая чёлка, обнажающая его высокий лоб. На крепко сбитом туловище сидела кожаная куртка, за плечами охотничий мешок, на тонком поясе с пряжкой — короткий меч с рукоятью в виде переплетенных ветвей дуба. Холщовые темные штаны, заправленные в высокие сапоги с тупыми носками.

Взгляд его был пристальным, цепким. Всё в нём выдавало ратных дел мастера.

— Неплохой шлем, — хрипло проговорил он.

— Подарок, — ответил я.

— Рука помощи?

— Как тебя зовут? — ответил я вопросом.

— Матвей. Матвей Шрам. А тебя?

— Бор Головорез… Рука помощи.

— Что тут делаешь?

— Решаю вопрос с водяниками… и лесовиками.

— В кое-том веке! Я уже несколько месяцев докладываю о проблемах на севере, как они соизволили хоть кого-то прислать на помощь.

— Вообще-то, я никому в помощь не еду. Мне ни про какого Матвея Шрама никто не рассказывал.

— Интересно! — человек прищурился. Его огромные желваки заходили ходуном, словно кузнечные меха.

— Давно ты тут?

— Почитай восьмой месяц.

— А как связь поддерживаешь?

— Через жрецов Света. Чуть западнее от болот, есть небольшой скит. Живет там Сивер Филаретов.

— А я думал, что в этой части никого из Сыскного Приказа нет, вот меня сюда и отправили.

— Вот уж странно. Неужели мои послания не доходили?

— А ты сам лично не пробовал их доставлять?

— Сам! Я по несколько дней в засадах сижу. Всё за лесовиками наблюдаю…

— И что нашёл? — я слез с коня.

— Я же докладывал… Хотя, если в Приказе ничего не говорили… После того как вождем стал Брум, всё поменялось. Раза два я наблюдал, как к лесовиками приходили какие-то люди. Проследить их путь назад я не смог: близко подойти не удавалось. Но с тех пор, явно выросло количество волков на подходах к Новограду. А Анчута говорит, что к нему приходили лесовики с предложением травить рыбу, которую они поставляют купцам столицы.

— Ну, это я уже знаю, — ответил я. — А про вредоносных клещей ты что-то слышал? Сейчас на Восточной вырубке куча лесорубов слегло в непонятной лихорадке.

— Да? — Матвей о чём-то задумался. — Я теперь понял, что он тогда сказал…

— О чём ты?

— Да пару месяцев назад у меня была стычка с лесовиками… В общем, вышло так, что меня раскрыли, ну и пришлось… сам понимаешь… Тогда один из них сказал, что, мол, мы, люди, еще пожалеем, что в лес сунулись.

— Кто ж, по-твоему, им помогает?

— Понятия не имею.

— За год, или сколько ты тут ходишь, разве не удалось выяснить?

— Смешной ты парень! Я тут один, без какой-либо помощи! От Приказа ни одного человека! Как будто им там всё равно.

Я удивился: как-то странно выходит. В голове словно что-то щёлкнуло, или открылась некая «дверка», и мысли побежали стремительным потоком, выстраивая интересную «картину».

— Мне говорили, что в Заозёрье есть некий медовар, — начал я.

— Да, там есть такой. Богдан Лютиков его зовут.

— Он докладывал о «странных людях» в лесу.

— Честно скажу, что Заозёрье не моя парафия… Слушай, если они из Заозёрья, то… Надо Соти Вонючего спросить.

— Это кто? Водяник?

— Да нет! Рыбак из гибберлингов. У него единственного тут лодка есть. Если уж кто оттуда прибывал, то мог вполне лодку у него одолжить.

— И где тут найти этого Соти?

— Он за посёлком водяников живёт.

— Ну что ж, поеду, потолкую с ним. А ты куда спешишь?

— В скит. Запасы пополнить.

— Долго там пробудешь?

— А что?

— Вдруг совет твой понадобится. Али помощь какая.

— Пару деньков точно.

— Ну, давай тогда.

— И тебе удачи.

Матвей махнул рукой и скрылся в лесу. Я вылез на жеребца и не спеша поехал к водяникам.

Не смотря на ранее утро, они уже вовсю копошились у берега. Завидев меня, из своей хижины выбрался Анчута.

— Доброе утро! — поздоровался я.

— Вернулся? Зачем?

— Да пару вопросов хотел ещё прояснить.

— Слушаю тебя, человек.

— Знаете Матвея Шрама?

— О-о! Скрытный человек. Всё время по лесу бродит, на лесовиков смотрит. А разве он не из ваших?

— Из наших, из наших… а где найти Соти Вонючего?

— За болотом у озера. Пойдёшь севернее, там он и обитает.

Я кивнул в знак благодарности и поехал в указанном направлении. Через час, я очутился у небольшого мыса, на краю которого виднелся шалаш. Вглубь озера уходил длинный помост, к которому была привязана небольшая лодка.

Я слез с коня и не спеша и нарочито громко топая подошёл к шалашу, откуда доносился мощный храп.

— Эй, хозяин! — гаркнул я во всю мощь своих лёгких.

Гибберлинг хрюкнул и замолчал. Несколько секунд его босые волосатые лапы разминали маленькие пальцы, а потом и на свет вылезла лохматая голова, на которой торчали клоки нечесаной шерсти со следами недовыдерганных репейников.

— Доброе утро! — снова громко проговорил я.

— Ну ты и шумный, парень, — проворчал гибберлинг, выползая наружу. — Чего тебе в такую рань?

— Ты Сони Вонючий?

— Я Соти. А ещё раз назовёшь меня Вонючим, то клянусь Сарном, набью тебе рожу. Я не вонючий… Я рыбак, и имею дело с рыбой, а она, как известно, сдобой не пахнет.

Оно было и заметно. В округе распространялся характерный рыбий запах.

— Я приношу извинения, если оскорбил.

— Извинения приняты, — махнул лапой гибберлинг и стал натягивать на ноги кожаные сапожки. — Чего тебе от меня надо?

— Меня зовут Бор. Я из Сыскного Приказа. Хотел кое о чём с тобой потолковать.

— Да? — вздохнул гибберлинг и до моего носа донесся такой перегар, что стало понятно, отчего ещё Соти прозвали Вонючим. — Фух, ты! Который час?

Гибберлинг подошёл к воде и нырнул головой по самые уши.

— Ох! Хорошо!.. Говори, я тебя слушаю… Как там тебя зовут?

— Бор из Грёнефьел-фьорда.

— Ого! Это титул, что ли?

— Да какая разница! — я привязал жеребца к ветке. — Как живётся, то?

— Ох, его интересует, как мне живётся! — гибберлинг рассмеялся. — Давай без предисловий. Я не люблю сюсюканий. Говори, не стесняйся.

Меня удивило, что этот гибберлинг жил один. Я, конечно, помнил, что Бернар говорил, что они большей частью рождаются по трое, но ведь бывали и исключения.

Этот гибберлинг мне нравился. Его прямота, откровенная мальчишечья бравада и простота чем-то подкупали.

— Вижу, у тебя лодка имеется, — начал я.

— А то! Я ж рыбак, — оскалился Соти.

— На ту сторону не подбросишь?

— К лесовикам?

— Ага.

— Много вас желающих, что-то.

— В смысле? — как бы удивился я. — Неужто Матвей Шрам уже плавал к ним?

— Кто? Матвей? Он воды боится, как кот. А ты говоришь в лодке плыть!

— А кого ж перевозил?

— Да приходили тут одни. Кто такие не знаю. Денег дали. Медовухи принесли. А я их за это туда-сюда свозил.

— Медовухи?

— Да небось у Богдана медовара достали. Он такую славную медовуху делает! На днях к нему ходил, да рыбу менял… Кое-что осталось. Дать попробовать?

Гибберлинг залез в шалаш и вскоре протянул зеленую приземистую бутылку. Я принял штоф и оглядел его со всех сторон, отмечая характерное клеймо в нижнем правом углу в виде летящей пчелы. На запах содержимое было вроде ничего, даже приятно. Я сделал мощный глоток и чуть не подавился.

— Крепкая зараза! — едва откашлявшись проговорил я.

Гибберлинг снова расхохотался и тоже приложился к бутылке.

— Так он торгует, что ли? — спросил я у Соти.

— Да так… Больше меняет. В основном мёд поставляет в Новоград.

— А те… его друзья, которых ты перевозил…

— Почему друзья? Не, они точно не знакомцы Богдана.

— Чего так решил?

— А чего тут решать? У Богдана и друзей-то нет. Нелюдимый он… Всё сам да сам.

— А что, говорят, невеста у него есть?

— Это кто такая? — гибберлинг даже рот открыл от удивления.

— Зая Корчакова.

— Ха! Вот смех-то! Богдан как был бобылём, так бобылём и помрёт. А с Заей у него чисто деловые отношения: он ей мёд загоняет, а она, говорят, славное пиво из него делает.

— Да, пиво у неё что надо, — улыбнулся я. — Так что: перевезёшь на ту сторону?

— А ты парень, смотрю, рисковый.

— И то верно… А давно ты тех незнакомцев перевозил?

— В последний раз, где-то дней пять назад.

— И что скажешь о них?

Гибберлинг перестал приводить себя в порядок и повернулся ко мне.

— Натворили чего?

— Да кто его знает… Сам понимаешь: с лесовиками дела иметь — это как-то странно.

— А чего тут странного? Там, в Озерном урочище, леса такие, что ого-го! Раньше мы, гибберлинги из корабелов, там лес брали для своих судов.

— А сейчас?

— После того, как Брум их вождём стал всё переменилось.

— Ясно… А чего он так?

— Да кто их, дикарей, поймёт. Есть будешь? — вдруг спросил Соти и не дожидаясь ответа, полез в шалаш.

Через минуту он появился с вяленой рыбой и лепешками. Отказываться я не стал и мы наскоро перекусили. Соти напоследок прополоскал горло медовухой, вытер рукавом рот и пошёл в кусты отлить. Я тем временем стреножил коня. Потом вырубил молодую березку, очистил её от веток и вогнал в землю. Сверху нацепил свой шлем и стал натягивать на лук тетиву.

— Ого! Тебя-то хоть дожидаться на том берегу?

— Коли к вечеру не приду, то возвращайся, и коня можешь потом себе забрать.

Гибберлинг как-то странно посмотрел на меня.

— Как ты говоришь тебя зовут?

— Бор. Бор Головорез.

— Головорез из Дома ди Дазирэ? — усмехнулся Соти. — Так у тебя на акетоне написано.

— Ты по-эльфийски понимаешь?

Гибберлинг не ответил и пошел собирать свои пожитки в лодку.

Солнце уже поднялось и окрасило небо в ярко розовые цвета. Соти старательно грёб, что-то мурлыча себе под нос.

— Ты знаешь, кто впервые отправился в Астрал? — вдруг спросил меня гибберлинг.

— Не понял.

— Слышал про Астрального Рыбака?

— Нет, — замотал я головой.

— Давно это было… Жил тогда один гибберлинг по имени Свэн, а прозывали его все Свином. Потому как он очень любил в таверне посидеть. Выпить кружку-другую эля, или ещё чего покрепче. Однажды было он собрался на рыбалку, но снова повздорил с женой. Она ему говорит, мол, сегодня снова надерёшься и вместо того, чтобы рыбы принести, сам присунешься пьяный вдрызг. И забрала его рыболовные снасти да в чулане заперла. А Свэн упрямый был… Тот ещё парень! Ускользнул из дома и… напился вдребезги! — Соти расхохотался. — Чуть позже, конечно, до него дошло, что его ждёт дома, и чтобы избежать расплаты, он решился рыбы-таки наловить и без неё домой к своей суженой не возвращаться.

Добрёл до речки, срезал себе удилище, соорудил леску. Ржавый гвоздь стал крючком, а грузилом стал камень из реки. Вылез он в свою лодку, закинул удочку и… захрапел. Заснул мертвецким сном.

Когда он проснулся, — тут Соти хихикнул, — то тут же поклялся себе не пить ни капли. Его лодка висела в нескольких шагах от края водопада, низвергающегося прямо в Астрал. Вот фокус! Бедного Свэна такой страх взял, что он уже было думал, что умом тронулся. Но главное, что он оставался всё ещё живым в этом самом Астрале! А грузило, болтающееся на леске, переливалось невиданным светом. Лучи, исходящие от него оплетали лодку, словно защищали её от губительного Астрала.

— Кое-как догребя до берега, Свэн перелез через борт и помчался домой, размахивая тем таинственным камнем… метеоритом…

— Это, как я понял, всего лишь… сказка… легенда…

— Ха! — гибберлинг перестал грести. — Легенда! Вот Зубарь — это легенда, а Астральный Рыбак чистая правда.

— Что за Зубарь?

— Да водяники говорят, что в этом озере появилась громадная рыбина. Они её Зубарем зовут. Она часто их сети «чистит». Да и на них бывает нападает.

— Чего ж не изловят?

— Хитрая, говорят, рыбина. Так не даётся. Врут, конечно… Хотя, мне как-то медовар сказывал, что у него его утки одно время пропадать стали. Он думал, что крадёт кто, даже дежурил у озера. Но вот войдут в воду с десяток, а к вечеру одной не досчитается. А никто не приходил, на лодке не плавал.

— И что он?

— Да ничего. Потом как-то перестало… Честно тебе скажу, что я здесь уже несколько лет, но ничего странного не замечал. Так что Зубарь — это точно легенда… сказка. Ты чего задумался?

— Да так.

Дальше мы плыли молча. Мерные всплески воды весел навевали сон. От ничегонеделания я начал подрёмывать.

В голове медленно варились мысли. Они плавно перетекали друг в друга, и вот я проснулся от собственного храпа.

До берега было ещё шагов триста.

— Ты знаешь, — встряхнул я головой, развеивая дремоту, и обращаясь к гибберлингу, — мне тут одна мысль в голову пришла насчёт твоего Зубаря.

— Моего? Это сказка водяников. И какая мысль?

— Есть места, где он чаще всего бывает?

— Ну-у-у… найдутся. И что?

— Взять утку, к примеру. Мертвую конечно. Вспороть ей брюхо и внутрь вложить разогретый кусок железа. Разогретый так, чтоб аж докрасна. Бросить в том месте, где та рыбина шастает. В воду напустить рыбных да утиных потрохов, чтоб запашок был.

— И что потом?

— Как заглотнёт добычу… а я уверен, что она её заглотнёт, и жевать не будет, так и жди: через полчасика кверху пузом и всплывет.

— Глупости какие.

— Как знаешь, пожал я плечами.

И вот мы подплыли к берегу. Я ловко выскочил на песок.

— Жди к вечеру, — бросил я гибберлингу, начавшему вытаскивать лодку.

— А ты вернёшься?

— Не сомневайся.

И я стал подниматься по едва заметной тропке вверх по крутому склону.

 

9

Лес по-прежнему был каким-то недобрым. Может, конечно, это лишь моя предвзятость, ведь, в конце концов, я настроил себя на той мысли, что нахожусь на вражеской земле, а отсюда и страхи.

За очередным холмом я попал в огромные заросли папоротников. Прежде, чем идти дальше, пришлось прилечь на землю и снизу осмотреться.

Возвращаться назад к озеру оказалось труднее, чем до этого шастать по сосновому бору. Воздух заметно похолодел, но хвойная подстилка была теплой, хотя немного сыроватой.

Я миновал ложбинку и взобрался на очередной холм. Внизу раскинулись тихие темно-синие воды озера. В вечернем свете оно ласково плескалось о большие валуны.

Посредине виднелся поросший соснами одинокий островок. А далеко к юго-востоку другой берег, и едва заметный на нём посёлок водяников.

Я быстро и легко спустился вниз к затухающему костру, у которого сидел полусонный гибберлинг.

— О-о! — радостно вскочил он, завидев меня.

— Не ждал? — я не стал задерживаться и подошёл к огню, чтобы его затушить. — Давай двигать отсюда.

— Вижу, ты очень торопишься, — гибберлинг помог засыпать угли песком.

— Думаю, что скоро лесовики сюда заявятся.

Мы запрыгнули в лодку и Соти погрёб прочь.

— Спрашивать нет смысла? — бросил он мне.

— Тебе не понравится, — отрезал я, замечая, что на рукаве моей куртки видны следы крови.

…Я лежал в зарослях, наблюдая за лесовиком-волхвом. Он сидел у деревянной клетки, в которой жалобно повизгивали маленькие волчата. Два других лесовика, судя по всему охотники, что-то тихо ему говорили.

Дальше, шагах в пятистах, был лесной посёлок. Я уже успел его осмотреть, а теперь, наткнувшись на волчий питомник, пытался разузнать о его назначении. В памяти всплыли слова Матвея Шрама про то, что вокруг Новограда возросло количество волчьих стай.

И вот тут меня заметили. Лесовик-зверолов, шедший, как я потом понял, по моим следам, вышел прямо на засаду.

Поднять крик он не успел. Думаю, он и не понял, что именно произошло. Чуть погодя, я осторожно вытянул свой меч, вытер кровь о рукав и, всё также стараясь не шуметь, ушёл назад в чащу…

Уже стемнело, когда мы доплыли до помоста. Я всё надеялся, что лесовики ещё не хватились меня искать. Своими действиями я наверняка их переполошил.

Ещё бы! В самом сердце, так сказать их «дома» и такое! Теперь наверняка усилят охрану.

Мне вдруг вспомнилось ещё одно сегодняшнее дневное столкновение на астральном берегу, западней Озерного урочища. Я как раз там нашёл несколько дубов с метками корабелов, и брошенные уже начавшие ржаветь топоры, как натолкнулся на троих лесовиков.

Я успел их рассмотреть, прежде чем они первыми бросились в атаку: их головы похожие на перевёрнутые капли воды, темные глаза без белков, сухие сильные жилистые руки… Движения лесовиков были резкими и какими-то скачкообразными, а оттого прогнозируемыми. Видно было, что они не совсем привычны к ратному делу, а вот напасть из чащи и вспороть живот — это запросто. Шли они в сопровождении целой своры молодых волчат.

Чтобы скрыть следы боя, тела я сбросил в астральное море. А сам тут же направился на север к неприступной на вид горной гряде, разделявшие Светолесье и Сиверию. Скалы монолитной отвесной стеной поднимались к небу. Редкие кустики и небольшие сосенки покрывали кое-где отдельные участки гор.

Здесь я наскоро перекусил и стал искать возможный проход на соседний аллод. Но на всём пути с запада на восток урочища до самого озера (да и дальше вдоль всего северного берега, представлявшего собой сплошную неприступную каменную стену) не было даже маломальского намёка на это. Лишь громадины черных скал, вершины которых украшли снежные шапки, сурово глядели на Светолесье, как смотрят строгие родители на своих балованных детей.

И тут я снова натолкнулся на лесовиков. Это был то ли волхв, то ли шаман. Я так решил из-за его одеяния: долгополой юбки, плетёной из тонких веток, и накинутой на плечи волчьей шкуры. В руках лесовик держал длинную кривую палку, а в другой — холщовый мешок.

Волхв меня не заметил. Он сел на полянке и стал что-то вычерчивать на земле, поминутно бормоча себе под нос и постукивая себя по худющим грязным ляжкам. Через несколько минут он впал в странный транс и закрыл глаза.

Так продолжалось очень долго, пока из мешка не выпрыгнула огромная седая белка, размером с небольшую собаку. Она лениво поскакала в чащу, постоянно принюхиваясь и оглядываясь по сторонам.

Глянув на этого монстра, невольно начал про себя поминать Тенсеса и просить у него защиты.

Поначалу она меня не заметила и скрылась в кустах можжевельника. Но вот во второй, когда я было подумал, что можно двигаться далее, белка вдруг выскочила прямо передо мной и уставилась странным немигающим взглядом. И этот взгляд был каким-то потусторонним, не схожим с взглядом живого существа. Именно «живого»!

Я тут же сообразил, что стал свидетелем некого таинственного магического перевоплощения волхва-лесовика. И эта гигантская гадина с совершенно сумасшедшим видом, с длинными острыми как иглы зубами, была «духом» этого лесовика. Она тут же бросилась прочь, но стрела с широким листовидным наконечником за доли секунд снесла ей голову с плеч.

Сидевший на песке волхв мешком рухнул вниз. Он чуть дёрнулся и застыл в нелепой позе, прижимая руки к шее. Я бросился к нему, но и так было ясно, что лесовик умер. Его тёмные глаза прикрывала белесая полоска век.

Мешочек волхва вдруг зашевелился. Я взял палку и осторожно его приоткрыл: из его нутра на свет выползли несколько зеленых жуков, размерами с ноготь… Секундой позже я сообразил, что это клещи.

— Огонь! — мешок вспыхнул и почти мгновенно сгорел.

Я натянул лук и взял ещё одну стрелу. Через секунду она впилась в мёртвое тело, и оно ярко заполыхало.

Вот же колдуны собачьи! Значит причастны к делам на лесопилке!

И я вдруг вспомнил, что ещё Савва рассказывал мне о «странной болезни» дровосеков. Тогда я как-то пропустил его слова мимо ушей.

— Значит, это началось давно! — рассудил я. — А сейчас достигло размеров, прямо-таки, мора!

Я спустился с небольшой возвышенности вниз и направился в центр урочища…

— Приехали, — пробурчал гибберлинг, хватаясь руками за помост и подтягивая лодку.

— Разрешишь переночевать? — спросил я.

— Ну… коли выпьешь со мной, да расскажешь чего интересного, то давай.

Я снял амуницию и спустился к озеру умыться. В это время Соти разводил костёр и доставал из шалаша съестное.

Болтать особо не хотелось. Я и так за целый день устал топать по лесам, но отказываться было не вежливо.

Мы удобно расселись у огня, и я решил схитрить, начав спрашивать первым:

— А откуда всё же знаешь эльфийский язык?

Соти усмехнулся в свои пушистые белые усы.

— Я ведь не всегда был рыбаком, — тут гибберлинг вытянул бутылку медовухи и разлил её по глиняным кружкам. — Каждый из нас сам выбирает, на какой развилке свернуть. Кто-то идёт широким трактом, кто-то тихой лесной тропинкой. Выбирает либо сам, либо под тяжестью обстоятельств, которые не в силах преодолеть. Давай, друг, выпьем за то, чтобы в конце пути нас всех ждала ожидаемая награда.

Соти одним махом осушил свою кружку.

— Ты доволен своей… дорогой? — спросил я, прикладываясь к медовухе.

— Вполне. Тишина, лес, озеро кишащее рыбой… Покой и свобода. Никто не стоит над тобой, не требует совершать того, о чём потом бы сожалел. А вот ты?

— Эх, знать бы наверняка какой дорогой иду я: своей, чужой… Кругом туман.

— Смотри не заблудись, — Соти снова разлил медовухи. Пить он был горазд. — Знаешь, Путь людей всегда туманен… В своё время я повидал много, и признаюсь тебе честно, что так и не смог открыться вам всей душой.

— Чего?

— Люди кажутся мне хуже орков… Есть в вас какая-то такая частичка, стремящаяся разрушить всё в этом мире. Всё, что некогда создал Сарн. Помнишь, я тебе рассказывал об Астральном Рыбаке?

— Да.

— Это мой далёкий-далекий предок. Благодаря ему, вы… мы все сейчас плаваем в Астрале.

Я мягко улыбнулся и допил из своей кружки.

Мне подумалось, что от того Свэна Соти по наследству досталась лишь тяга к выпивке.

— Первыми, с кем после Катаклизма состыковались гибберлинги, были эльфы. Потом орки с аллода Изун, но из-за кровавых столкновений, бежали оттуда, и попали на Кватох. Но вы, люди, канийцы, тоже принимали нас не очень дружественно. И только когда эльфы вам сообщили, что, мол, гибберлинги обладают тайною перемещения в Астрале, вы начали относиться к нам серьёзнее. Правда, тогдашний наместник Кватоха решает силой овладеть знанием о кораблях, и нам пришлось бежать. Но потом, да и то благодаря мудрости эльфов, вы решаете быть с нами на равных и принимаете в Лигу… И вот за сотни лет всё по-прежнему: вы всё также не считаете нас…

— Может, просто ты не с теми сталкивался? У каждой расы есть и свои герои, и свои злодеи.

— Тут ты прав, — снова усмехнулся гибберлинг и протянул мне лепёшку с «кислой рыбой» внутри. — Но всё-таки Совет общин по-прежнему настаивает на поиске нашей Родины. Это путь к свободе. Понимаешь?

— Понимаю, — кивнул я. — Свободу никаким пряником не заменишь… И ещё я понимаю, что идеалы Лиги давно протухли, как несвежая рыба.

— Тут ты прав. Все мы сами виноваты в своих грехах и не на кого пенять. А ошибки порождают лишь следующие ошибки… У меня вот было две сестры. И погибли они по глупой прихоти одного сотника. Кстати, человека. Помню, как на замечание, мол, что при штурме Паучьего Склона на Асээ-Птэх, который прошёл без поддержки двух спешащих на подмогу отрядов, было потеряно две трети солдат. А из них половина гибберлингов. И та красномордая сволочь отвечает, что, мол, мы очень плодовиты. «Восстановите численность»… У меня перед глазами возникла белая пелена… Убить я его не успел, товарищи оттянули… Меня судили, конечно, но…

Гибберлинг не закончил и снова выпил. Глаза его наполнились влагой, и он уставился на пламя костра.

— Ну и тему мы с тобой затронули! Сразу видно, что пьём, — заметил я.

Соти расхохотался и хлопнул себя по бедру.

— А ты, сморю, за словом в карман не лезешь… Ладно, что-то я устал сегодня. Пойду спать.

— Я тоже скоро прилягу, — ответил я, доедая лепешку.

Мысли о судьбе этого гибберлинга не давали мне покоя.

Ветеран. Может, и награды какие имел… А сейчас живёт один, на берегу озера… Не приняла его Лига… Или он её. Заодно и своих соплеменников, состоящих в этой самой Лиге.

Все его мысли, как в прочем и мысли Тона Ветродуя, посла да и многих других гибберлингов, лишь об утраченной Родине.

Свобода и независимость. Вот что им надо. А вся эта возня с Лигой, в особенности с людьми, лишь временный этап.

Прав Соти. Правы и водяники. Мы, люди, очень странные существа: можем, подобно сосновой смоле, затягивать в себя всех, кого поймаем, или быть тем «клеем» и объединять воедино то, что, казалось, не соединяется; а можем быть и причиной разрыва самых дружественных отношений, переходящих в войну.

Я нашёл себе место посуше у костра, раскинул на земле плащ и прилёг.

В небе тихо перемигивались серебристые точки звёзд. Проваливаясь в сон, я вдруг вспомнил Бернара, которого волновало, где всё же находятся эти самые звезды. Вот уж странные у него мысли бывают порой…

 

10

Во рту был такой привкус, словно там мыши нагадили. Вот, что значит пить перед сном. Голова была тяжелой, как камень.

Я поднялся и направился к озеру. Несколько минут водных процедур привели меня в относительный порядок.

На помосте возился Соти. Выглядел он так, будто вчера и не пил совсем.

— Ты куда уже с утра пораньше? — спросил я, вставая.

— У рыбака одна нужда, — усмехнулся тот: — это рыба. А ты бы в баньку сходил, а то выглядишь каким-то помятым.

— А где тут в болоте баньку найти?

— Почему сразу в болоте! Пойдёшь вдоль озера на север и в лесочке на берегу её и найдёшь.

С этими словами гибберлинг залез в лодку и взялся за вёсла. Я прополоскал рот и пошёл к своему жеребцу, лениво жующему траву.

Наскоро перекусив, я запряг лошадь и не спеша тронулся в путь. Шест со своим шлемом оставил стоять на месте: будет ориентиром для Первосвета.

Объехав мелкие озерца, затянутые бледно-зеленой плёночкой каких-то вонючих водорослей, я очутился у небольшого березняка, а оттуда попал на едва заметную тропу, уходящую волнистой змеёй на северо-запад.

Ранее утро всегда тем хорошо, что природа начинает просыпаться. Воздух наполняется душистыми ароматами цветов, трав. Слух ласкают птичьи трели. Мир оживает…

Но одно, конечно, указывало на приближающуюся осень: это ранние желтоватые листочки на некоторых деревьях.

Вскоре место красавиц берез заняли могучие сосны и пушистые ели. Они явно наступали из сиверской тайги. Зеленый мягкий ковёр травы тоже сменился на высокие стебли борщевиков, какие-то цветы и ягодные кусты.

Тропа несколько раз вильнула и вывела к поросшей сероватым мхом огромной избе, под навесом которой лежали колотые березовые поленья. Над тесовой крышей виднелась темная труба. Из неё медленно поднимались клубы беловатого дыма. Пахло лесной поляной… и ещё хреном.

Я объехал баню справа, и очутился прямо у широкого двора, огороженного невысоким забором. Под крышей висела целая череда березовых веников и разнокалиберных ушат. Из низких дверей выскочил босой полуголый бородатый человек. Он подошёл к длиной скамье, на которой были разложены пучки каких-то трав, и присел перед ними на корточки.

— Утро доброе, хозяин! — бросил я, слезая вниз.

Человек от неожиданности даже подскочил. Он испугано уставился на мою персону.

— Д-д-доброе…

Голос у банщика дрогнул.

— Гостей ждёте? — спросил я, привязывая коня к столбу и подходя ближе.

— Да… нет… Вы ко мне?

— Я из Сыскного Приказа. Приехал кое-что выяснить, — после этих слов банщик, как мне показалось, даже вздохнул с облегчением.

— Я… я… я слушаю.

— Первое: хотел бы узнать, кто вы такой? Второе: отчего баня находится на таком отшибе от дорог?

— Я… это… Прохор… Ну… ну… это баня… и всё тут принадлежит… Городскому Приказу.

— Ты не бойся, Прохор. Я ничего дурного делать не буду.

— Я… я… я и не боюсь… боюсь…

Банщик заклипал глазами так, словно боялся их потерять.

— Ждешь кого?

— Что? Жду… Жду этих… ну…

— Да ты успокойся. Вздохни поглубже. Авось с мыслями соберешься.

— Да-да…

Прохор несколько раз вздохнул, но так и не успокоился. Я уже понял, что попариться не удастся.

Стоп! А чего это он так испугался? Того, что я из Сыскного Приказа? И какой отсюда следует вывод? Что он нечист на руку?

— Так кого ждешь? — снова спросил я, оглядывая баню и местность вокруг неё.

Ничего подозрительного не обнаружив, я приблизился вплотную к Прохору.

— Лазаря Полянкова, — как-то испугано проговорил тот.

— Главу Городского Приказа? — не понял я.

— Угу, его… Да и там еще других… Спеха Оханова, Ратая Сажинова…

— А что тут за сборище?

Прохор судорожно сглотнул, разрываясь между страхом получить «по шапке» за длинный язык, и страхом что-то утаить от Сыскного Приказа.

— Дык, они завсегда… Традиция такая… Неделя же!

— И что? — мне совсем не было понятно.

— Дык, отдохнуть-то едут.

— Отдохнуть? Орешек захвачен, война у порога, а они в баню?

Честно говоря, я возмутился. Прохор отчего-то пожал плечами.

— Когда будут?

— К обеду жду…

— Ясно. А как тут вообще? Чужие не захаживают?

— Да нет!

— А, может, видел кого… странного?

— Не-а, не видел.

— А Богдана знаешь? Медовара?

— А то… я у него медовухой для гостей запасаюсь.

— А он говорит, что в лесу чужие бродят.

— Да? Где?

Или этот Прохор действительно недоумок, или притворяется. Меня даже стало выводить из себя его поведение.

— Дык, откуда я знаю, что они чужие? Я тут не живу. Лишь к неделе приезжаю: там баньку протопить, тем-сем запастись… Ну и прочее…

— Ясно. Значит, не видел. А далеко отсюда до Богдана?

— На коне, почитай, к обеду и приедешь.

— Ладно, бывай. Может, заскочу ещё.

И я поехал вдоль озера на север.

Поведение банщика казалось странным, но тут были двоякие выводы: либо он заискивает перед властью, либо действительно что-то скрывает.

Солнце уже хорошо поднялось. В воздухе висел характерный хвойный запах. И ещё не менее сильный запах каких-то трав. Несколько раз я видел деревянные ульи, сделанные из больших колод деревьев.

Лес то становился гуще, то в нём появлялись огромнее поляны, поросшие дикими травами и кустарниками, и наконец, когда уже было далеко за обед, я выехал к огромному красивому терему. В воздухе висел характерный медовый запах, и было слышно мирное гудение пчёл.

Из-под небольшого навеса вышел довольно-таки крепкий человек. Он катил перед собой небольшой бочонок и что-то тихонько напевал.

— Добрый день! — прокричал я, отмахиваясь от назойливых пчел.

— И тебе… Да ты не маши так! А то ужалят так, что свет белый мил не будет.

Я слез с коня и привязал того к дереву, а сам не спеша направился к медовару.

— Меня зовут Бор, — представился я.

— Рад безмерно, — сердито огрызнулся человек. — От Исаева?

Говорил он резко и отрывисто, как будто я ему был чем-то обязан. Его суровое смуглое лицо носило печать холодности и неприветливости.

— Да, от него. — ответил я примирительным тоном. — Рука помощи.

— И года не прошло… Проходи в дом, сейчас обедать будем, — приказал медовар.

Богдан откатил бочку в сторону и, вытерев руки о рубаху, пошёл к дверям.

— Говорите что… — начал было я.

— Так! Давай лучше в дом зайдём, а там и покалякаем, — Богдан огляделся по сторонам и первым вошёл в двери.

Медовар относился к тому типу людей, которые называли себя так: «Мы сами себе хозяева». При этом они всегда знали «правильное» решение. И оно всегда было единственным. Все варианты были либо производными, либо ошибочными — всё зависело от настроения.

Стало сразу понятно, что Корчаковой такой тип людей не сильно подходил. Она сама по себе была «птицей вольной», и могла вполне в открытую заявить, что ей что-то не нравится. С Богданом она вряд ли ужилась. А вот деловые отношения — это возможно.

Мы прошли в светлицу, и Богдан резким жестом пригласил, вернее укзал где именно присесть за стол. В красном углу висел образ Святого Тенсеса, и горели несколько свечек. Здесь тоже пахло медом и ещё воском.

Лютиков живо накрыл на стол и вынес из-за печи зеленую бутылку медовухи.

— Очень полезно… если в меру, конечно, — пояснил он. — Да ещё с травками.

Я усмехнулся и не стал отказываться.

— Вы говорили, что видели в лесу чужих людей.

— Да, было дело, — кивнул Богдан уже более спокойным тоном. — Уже почитай… дней десять прошло. И до этого было…

— Тут недалеко пролегает Сиверский тракт. Может, это лишь…

— Вот что, Бор, я тебе скажу: гостей… то бишь купцов, или им подобных, я за версту чую. И на охотников они тоже мало похожи.

— Тогда кто?

— Чужие… А вчера, на юго-востоке, на предгорьях, видел клубы черного дыма — знаки, значит, кому-то подают… Да такие, что и слепой увидит. Думается мне, что это людишки из Темноводья. Уж очень внешним видом смахивают… Наследили много в лесу у озера… От моего дома пару верст будет…

— Так вы их в лицо видели?

— Мельком. Да и далеченько они были… У меня еще сложилось такое впечатление, что они… что они… воевали… В общем, имели отношение к ратному делу.

— Что натолкнуло на подобную мысль?

Богдан разлил медовуху и что-то зашептал про благосклонность Тенсеса, а потом одним махом выпил.

— Для разбойников уж очень подготовлены… Я бы и в Приказ не сообщал, да они, гады, мне пчел потравили. Видно те ульи стояли у них на пути, да мешали здорово. Мои пчёлки чужих не жалуют… Ты, Бор, давай разберись.

Я выдохнул и тоже одним махом выпил свою порцию.

— Разберусь, — кивнул ему в ответ. — А что скажешь о Соти?

— Вонючке? А что о нём говорить? Болтун да пьяница.

— Он воевал…

— Да брось ты! Кто сейчас этим не кичится! Воевал! — Богдан откинулся назад и хлопнул ладонью по столу так, словно муху прибил. — Знаю я этих вояк. Было время, их со Святой Земли толпами прибывало. Кто спился, кто в люди выбился…

— А вы?

— А что я? Мне война без надобности. У меня вон — пчёлки. Дело прибыльное!

Тут Богдан снова разлил по одной и также махом выпил свой стакан.

Лицо его как-то сразу осунулось и «постарело».

— Ты не думай — я не жлоб какой! Я в Сиверии в Вертышском Остроге своё… отслужил. И с орками, и с гоблинами, да и прочей мерзостью сталкиваться приходилось. И смертушку видывал порой такую, что не то, что детишкам, зрелому мужику не расскажешь.

Богдан снова выпил и крякнул. Его громадные желваки заходили ходуном. Он подпёр своим кулачищем голову и уставился на меня.

Я тоже выпил и поморщился: медовуха была крепкая. А хвойные добавки прямо дух забивали.

Чуть отдышавшись, я спросил:

— Есть какие-то соображения? — спросил я.

Мне лично всё становилось ясным. Получалась весьма интересная картинка.

— У меня — нет, — отмахнулся Богдан, вставая и подходя к окну. — Не моя это забота загадки разгадывать. Уж поверь, в этом имею печальный опыт.

— Поверю, — согласился я. — Ещё вопрос можно?

— Валяй.

— Говорят, в озере Зубарь какой-то объявился.

— Ой! Брехня всё это! Водяники, засранцы лупатые, себе цену набивают.

— Зачем им это?

— Рыбку подороже продавать. Придумали байку… Сети им кто-то рвёт! За корягу, небось, зацепляются…

— А Соти мне сказал, что у вас одно время утки пропадали.

— Было, не скрою. Да подозреваю, что тут без тех жаб двуногих не обошлось…

— Давно этот Зубарь тут объявился?

— Ну, почитай, пару месяцев… Да сказки это всё! Откуда тут чудовищу взяться? Из Вертыша? Так он порогов бы не прошёл!

— А если завёз кто?

— Кто? — повернулся ко мне Богдан. — И зачем?

— А вот это и непонятно… пока.

— Неужто эти гады? — спросил Богдан, уставившись на меня. — Они ещё в Сиверии людям жить не давали. А теперь и тут пакостить собрались!

— Я всего лишь предполагаю, что…

— Да понял я всё! — Богдан подошёл к образу Тенсеса.

Несколько минут он тихо о чём-то молился, а потом снова вернулся за стол. Налив ещё по одной, он нехотя начал рассказывать:

— Как-то пришлось нам плыть из Молотовки к Гравстейну. Остановились заночевать за Оленьими Мхами, недалеко от посёлка водяников. Утром встали — нет одного из наших. Исчез. Ни следов, ни… ничего. Кричали, звали. Весь день потратили, но так его и не нашли. А спустя дней пять, другой отряд проходил у берега, за Крутым Рогом.

Медовар чуть помолчал.

— Его нашли привязанным за ноги к дереву…

Тут Богдан вдруг запнулся и закрыл рот рукой. Но тут же взяв себя в руки, он резко выдохнул и снова выпил.

— Он… он…

Богдан откашлялся и снова продолжил:

— Он был весь голый. Зима стояла лютая. Мороз такой, что когда ссышь, струя на ходу замерзает. А его эти сволочи рыбоглазые, раздели и водой обливали, пока… пока… Ну ты сам понял… Мне один бывалый говорил, что смерть эта страшная и мучительная. Человек от холода кричит не своим голосом. Боль просто невыносимая…

— Зачем они так? — спросил я, предварительно выпив.

Хмель уже слегка стукнул в голову.

— Кто этих дикарей поймёт! — тут Богдан вытер глаза и вздохнул. — За всё время моей службы, в отряде двадцать один человек погиб. Кто как… Одно скажу: верить никому нельзя…

Медовар хлопнул себя по колену. Я решил сменить тему и открыл карту, а потом попросил Богдана указать, где он видел дым.

— Вот здесь, — ткнул он пальцем. — Тут лесистые предгорья, переходящие в луга. Через них пролегают несколько тропок. По ним можно пройти в Темноводье… Правда только опытным и подготовленным. Без проводника там не пройти… Вот в этом месте небольшое плато. На нём я и видел дым.

— Отсюда разве так видно далеко?

— Нет. Но другого ближайшего места в горах нет. Я эти места знаю, как свои пять пальцев… Да, дело тут явно нечисто.

Я поблагодарил Богдана и засобирался в путь.

— И последний вопрос: Заю Корчакову знаете?

— А то! Я ей мед поставляю.

— И всё?

— Что? — Богдан нахмурился. — О чем ты?

— Ходят слухи, что вы на ней жениться хотите?

— А это тут причём?..

— Так да, или нет?

— Нет. Не собирался. И не собираюсь.

Лютиков нахмурился, и я понял, что Зая, скорее всего, ему отказала.

Прощаться медовар не стал. Он, молча, махнул головой и пошёл к себе в комнату.

Я вышел из дома и поехал назад к шалашу Соти. Всю дорогу я искал следы «странных людей», но, признаюсь, что ничего особенного не обнаружил.

В голове медленно, но весьма уверено складывалась весьма занимательная история. Не хватало пару деталей, но мне казалось, что я уже проник в планы заговорщиков.

Хотя картина-то складывалась, а вот что делать дальше не знал.

С одной стороны — кто я, чтобы решать, а вот с другой… Хотя, что мне с этого всего? Я же не святой какой-то! Бороться со «злом» — да смешно это всё!

И тут вдруг подумалось: почему я иду на поводу у всяких там эльфов, Сыскного Приказа? Почему должен помогать гибберлингам? Хочу ли я этого всего?

Ладно, когда действуешь по каким-то моральным принципам, типа добро должно одолеть зло. Или деньжищ мне отвалили бы за это столько, что можно было бы купить себе маленький аллод.

Так нет же! Ничего этого нет.

Вот дурачок! Смирился с ролью какого-то… инструмента, что ли. Бездушного, безразличного… Хотел бы я такую судьбу для себя?

Слева за спиной что-то просвистело, и я инстинктивно прижался к крупу лошади. В это время что-то твердое садануло по лопатке и отскочило в сторону.

Я проскользнул вниз и, прикрываясь лошадью, огляделся.

Предмет вылетел откуда-то из кустов густого можжевельника. В подтверждении своих догадок, я увидел едва качающуюся ветку.

— Взрыв! — стрела ушла туда и через секунду огненная вспышка сожгла большую часть веток.

Человек, прятавшийся там, покатился в сторону. Я не стал церемониться и пустил «молниеносную» стрелу.

Тихий вскрик и тишина. Я быстро пробрался к месту засады и осмотрелся: нападавший с развороченной грудной клеткой лежал в неестественной позе у широкого ствола старой сосны. В правой руке он сжимал пращу, а левая валялась в стороне.

«Глупец! — мелькнуло у меня. — На что он наделся?»

Если был один — то шансов у него не было. И только точное попадание мне в затылок могло как-то объяснить его потуги.

Но либо он был слишком самоуверен в себе, либо его «прикрывали».

Как бы я не старался, однако не смог обнаружить следы его напарника или напарников.

Я осмотрел тело ещё раз: темные плотные штаны, кожаные сапоги с острыми носками, стеганая куртка черного цвета, под которой виднелась рубаха. Из оружия лишь праща и длинный острый нож за поясом.

Я пришёл к выводу, что он был наблюдателем. Сначала мне было не понятно за кем, но едва я чуть прошёлся, как увидел знакомую мне баню. Во дворе стояло с десяток лошадей, а у порога на скамье сидели два ленивых стражника.

Вид вниз на озеро и баню был преотличный, и если бы тот человек не проявил такую глупость и не напал бы на меня, то его навряд ли бы заметили.

Жалею, что поторопился и сразу его убил. Теперь не допросишь.

Открылась вторая дверь, выходившая прямо к озеру, и оттуда выскочили несколько голых мужиков. Они с разбегу запрыгнули в воду.

Я вернулся к засаде и ещё раз огляделся: следы наблюдателя вели на восток. Они были слабыми и часто пропадали. Пару минут, и я совсем потерял их.

Уже вечерело. Слышно было, как в озере вовсю пели лягушки.

Я присел и стал прикидывать расклад.

Скорее всего, убитому предписывалось только наблюдение… И, пожалуй, всё.

Я бы на их месте тоже бы так поступил: прежде чем начать такое важное дело (а я был уверен, что целью была верхушка Городского Приказа), нужно было бы тщательно подготовиться и разузнать обстановку. А там всего два стражника. Смех!

Кстати, а кто «они»? Чужаки из Темноводья, как назвал их Богдан.

Да тут целый заговор! Лесовики с их клещами и волчьими питомниками; Зубарь в озере, чтоб «пугать» добропорядочных водяников, отказывающихся расторгать условия договора с людьми; возможно готовящееся нападение на главу Городского Приказа… Как бы сказал Бернар: «Тут матёрая игра».

Эти чужаки не так просты. Но кто стоит за ними? Мятежники из Орешка? Или те тоже чья-то фигура, только посильнее.

Почему Соти согласился перевезти их на ту сторону Белого озера? Неужели только из-за денег?

Что-то подсказывало мне, что ключевая тут фраза «ветераны».

Ветеран, бывшие солдаты, воевавшие на Святой Земле. Но что их заставило отойти от «праведного» пути? Обида? Неудовлетворенность? Правда?.. Какая «правда»? Что могло повлиять на их выбор?

Взять тех братьев Северских. Старший ведь тоже был ветераном.

Пока всё оправдывалось лишь противостоянием дворянства из древних родов и властью Воисвета, из простого народа.

И снова я вспомнил глаза Береста и его фразу о моём предательстве. Значит и я мог быть из рядов мятежников. Может и я воевал на Святой Земле. Этот факт бы объяснил мои способности… Ведь не каждый так легко может убить себе подобного. Для этого нужен не только «определенный» склад характера, но и практика.

Эх, Бор! Кто же ты такой?

 

11

Святая Земля.

Это огромный аллод, расположенный в Астрале где-то между Кватохом и имперским Игшем. Это древняя земля, которая помнит и расу джунов, и гибель народа Зэм. Именно на Святой Земле ведь расположена легендарная Пирамида Тэпа.

А нынче её называют Храмом Тенсеса. И всё потому, что она захватила Искру погибшего Великого Мага и стала её последним пристанищем. Пирамида это колыбель великого Дара Тенсеса — возможности перерождения, и источник Святой Магии…

— Ты слышал когда-то раньше о Пирамиде Тэпа? — спросил как-то меня Бернар, когда мы были на безымянном острове.

— Что-то мельком, — ответил я эльфу.

— А о людях Зэм?

— Тоже… не очень много…

Лицо Бернара снова говорило о том, что мы (а именно я) полные болваны, раз не интересуемся историей.

— Люди Зэм долгое время сосуществовали вместе с расой джунов. На юге Сарнаута были обширные пустыни и степи, и вот там появилось государство Хикут. Когда все джуны неожиданно пали, то люди Зэм встревожились и приложили все свои усилия на поиски секрета бессмертия. Важнейшей дисциплиной они стали считать некромантию. Но никакая магия не могла решить этот вопрос. Но люди Зэм не сдавались и вскоре нашли иной путь — механический.

— Какой? — не понял Первосвет.

— Механический… механика… Что, слово не знакомо?

— Я это… не совсем просто… услышал…

— Они стали думать, как заменить свои члены механизмами, — продолжил Бернар. — Постепенно многие из людей Зэм заменили свою плоть на металлические механизмы. Некромантия пришла в упадок.

Но как бывает, нашелся один, который всё же не принял новых веяний и продолжил магические изыскания. И звали его Тэп.

Изучая природу смерти, он вдруг узнал одну древнюю тайну, что у любого существа есть… есть некая жизненная основа. Назовём её искрой жизни. Она заключена в теле и покидает его после смерти.

Много лет потратил Тэп, пытаясь «поймать» эту «искру». И, говорят, много людей погибло из-за его опытов, проводимых в полном секрете. И вот, наконец, ему всё же удалось поймать Искру другого человека.

Тэп стал продолжать свои опыты, пока не понял, что с помощью Искр сможет обеспечить себе бессмертие, если станет использовать их как своеобразный расходный материал. Чтобы поддержат свою собственную жизнь, Тэп решил собрать в единое место огромное количество других Искр. Но вот одно «но»: Искры состарившихся людей были малопригодны для этой цели, потому как слишком быстро угасали. И тогда Тэп выстроил пирамиды и, наслав на свой народ чуму, стал быстро заполнять их Искрами.

Механики Зэм вышли на след Тэпа, и горстка отчаявшихся больных людей пошла на него в свой последний бой. Это происходило в одной из гигантских пирамид.

В результате этой битвы Тэп, который мог умирать сколь угодно много раз, и при этом умирать и тут же воскресать, победил. Но… но Тэп заразился от своей же насланной болезни.

Лекарства у него не было. Да он и не подумал его создавать.

И вот теперь в страшных мучениях он воскресал снова, получив подпитку от своего хранилища, и снова заражался, умирал, и опять воскресал. И так длилось полторы тысячи лет.

Города и пирамиды занесло песком пустынь, над некоторыми выросли леса, а Тэп всё воскресал, страшно мучился и умирал.

Катаклизм разрушил Сарнаут на аллоды-острова, парящие в Астрале, и удерживающиеся от разрушения благодаря Великим Магам, ставших своеобразными заложниками этих аллодов. Кроме этого, Катаклизм разрушил и несколько пирамид. Тьма Искр вырвалась на свободу и устремилась к своим истинным вместилищам — телам людей племени Зэм.

— Так появились Восставшие — новые существа, обладающие разумом и памятью людей древнего племени Зэм, но помещённые в полуистлевшие тела-механизмы.

— Они что же — нежить? — удивился Первосвет.

— Не совсем, — ответил Бернар. — Они обладают и свободой воли, и разумом… памятью… Самое интересно, что племя Зэм все же обрело бессмертие: люди теперь не стареют, и их одной Искры хватает для поддержания жизни в уже мёртвом теле на очень долгий срок…. Но это еще не конец истории.

После Великого Астрального Похода, когда пал Тенсес, защищая старую столицу Кватоха, его Искра неожиданно для всех попала в ловушку Пирамиды Тэпа. И именно она стала залогом бессмертия жителей Сарнаута, и шансом на воскрешение… Это его Дар нам… Теперь ты понимаешь, почему идет война на Святой Земле?

— Не совсем, — пожал я плечами.

— Владеющий Пирамидой — Храмом Тенсеса — получит контроль над Святой Магией. И если её захватим мы — Лига, то ни один из имперцев не сможет воскреснуть.

Мне показалось, что во всём этом рассказе, а именно той части, касаемой Тенсеса, есть какие-то «белые пятна». Я ещё толком не понимал какие, но явно их чувствовал.

— Но ведь Тенсес этот Дар передал как нам, так и Империи! — вдруг сказал Первосвет.

— Так то оно так… Он ведь предполагал, что мы объединимся в борьбе с демонами Астрала. А этого, увы, не выходит. Сейчас вопрос стоит ребром: или Лига, или Империя.

Мы какое-то время молчали, каждый обдумывая что-то своё…

Когда я вернулся к шалашу Соти, меня там ждала целая группа, среди которой был Первосвет, Бернар и Стояна. А также еще четверо из Сыскного Приказа во главе с Чарушей Солодовым — одним из главных помощников Исаева.

Я поздоровался и сразу выложил свои соображения о лесовиках (не забыв, конечно, доложить о разведке боем и найденных «волчарнях» да мешках-«клещевиках»), о Зубаре, о скрывающихся в лесу «странных людях», о Шраме и о том, что его доклады отчего-то не доходят.

— По-моему, — высказал я мнение, — в Приказе завелась «крыса».

На что Чаруша кивнул головой и протянул мне небольшой медальончик с изображением раскрытой ладони.

— Это «Рука помощи», — пояснил он. — Их выдают всем «сыскарям».

— До этого не доверяли? — спросил я.

— Испытательный срок…

— А что изменилось?

— Всё, — улыбнулся он. — Всё изменилось. И, кстати, ты сделал отличную работу.

— И что теперь?

— Как ты понимаешь, я возглавляю «службу действия».

— Понимаю… И что?

— Я выслушал тебя, и понял, что Жуга не ошибся, взяв такого человека в отряд особых поручений. Шрам стал ленив, хотя как наблюдателю ему нет цены. Но он слишком сжился с дикарями…

Чаруша покривился, будто ел клюкву.

— Ладно, — махнул он рукой. — Задачу нам уже поставили, а твой доклад только подтвердил наши подозрения. В общем, как говорят: «Обезглавленная змея не укусит». Уберем из игры несколько ключевых фигур, и тем разрушим планы мятежников.

Последние слова явно были цитированием Жуги Исаева.

— То есть… Я не понял.

— Брума и Дедяту.

— А последний кто?

— Дедята? О-о, в своих кругах личность известная. Хитрый и жестокий человек. Он глава местных мятежников, одного из тех, которого ты кончил у озера.

— Вы о нём знали?

— Нам на днях сообщили, что он скрывается на востоке в предгорьях… Брумом займемся мы. А тебе — Дедята по прозвищу Гнильский.

— А Зубарь?

— Это проблема водяников, пусть её и решают, — отмахнулся Чаруша. — Им у озера жить дозволили, так пусть за ним и присматривают.

— Но если бы они могли…

— Послушай, Бор: я тебе чётко дал задание — Дедята. Он важнее там всяких Зубарей. А дикари пусть сами думают.

Вот так всегда. И прав был Соти — люди сильно изменились. Водяники для них дикари. Не больше…

— Вот что, Бор, не надо считать нас какими-то чудовищами, — словно прочитал мои мысли Чаруша. — Это такая же тяжелая работа, как и иная другая…

— Какая работа? Убийство Брума? Это земля лесовиков, насколько я понимаю!

— У нас с ними был паритет. Да и вообще, не мы первыми начали!.. За всё надо платить. Это, думаю, ты должен понять. Кажется, и в ваших традициях подобное есть… Я слышал о северном кодексе. Как он там?.. «Головщина», что ли? «Всякий повинный в смерти другого человека, наказывается смертью». То бишь, своей головой.

Мы стояли напротив друг друга и смотрели глаза в глаза. Чаруша выдержал взгляд и не отвёл его, и это говорило о многом.

— И кто пойдёт со мной? — хмуро спросил я.

— Кто? — Чаруша даже как-то удивился. — Если у тебя нет своих людей, то придётся всё делать самому.

Разговор наш проходил с глазу на глаз. Я огляделся, словно ожидая за своей спиной увидеть этих самых «своих людей».

— Интересно… Я думал, что мы из одной команды…

— Скоро поймёшь, что на службе у Сыскного Приказа все не так, как у всех. Тебе лишь выдают задание… и деньги, а всё остальное твоя забота. Хочешь, иди к наёмникам, хочешь — свой отряд собирай. Но вот мой совет: лучше иметь проверенных людей за спиной.

— Замечательно… А какой мне от всего этого толк?

— Толк? Могу тебе сказать, какой у меня.

— Мне это не интересно.

— Когда человек такого склада… — тут Чаруша запнулся, подбирая слова. — Когда у таких как мы с тобой начинается период сомнений в своей правоте, то это не добрый знак. Ты должен быть тверже камня в своих убеждениях, или превратишься в пыль.

Разговор по душам прекратился…

И вот сейчас я сидел и слушал пустую болтовню Бернара, пытаясь понять, как мне быть, и чью сторону занять.

— Ты не с нами, что ли? — вдруг спросил эльф.

Я вздохнул и отошел в сторону.

Темнело. Соти до сих пор не вернулся. Не то, что бы я за ним соскучился, но вдруг захотелось поговорить с ним.

— Что с тобой? — это снова спросил Бернар. Он совершенно неслышно подошёл сзади по помосту.

— Не знаю… Мне кажется, что здесь что-то не так, но я никак не могу понять что именно…. Никак… У меня такое ощущение, что я внутри какого-то сосуда, но едва выберусь из него. Как попадаю в ещё больший сосуд. И так происходит постоянно.

— Расскажи мне. Расскажи от начала до конца.

Я нехотя, но потом всё более втягиваясь в повествование, начал рассказывать. Бернар слушал молча, не перебивая и при этом глядя в озёрную даль, словно высматривая кого-то.

— По твоему, — начал он после, — выходит, что и нападение на аллод Клемента, и мятеж в Орешке, и даже клещи на лесопилке это всё части какого-то плана… Но чьего?

— Нападения на Лигу спланированы, как части чего-то большего. Цель, скорее всего, одна — разрушить её.

— Ну да, ну да: раздели на части и тогда легче победить…

Бернар задумался:

— Такой масштаб под силу только Империи…. Вроде и мелочи, но какие последствия! Из лесопилки перестал поступать лес, как для строительства столицы, так и для верфей на юге. В Северной Берестянке волки задирают домашний скот, нападают на пастухов. В Белом Озере завелось чудовище, мешающее рыбачить… В Заозёрье бродит какая-то банда…

— Не какая-то… Именно она настроила лесовиков, и даже может быть причастна к появлению Зубаря.

Тут я вспомнил про наблюдателя возле бани.

— Конфликт с лесовиками назревал уже давно, — грустно проговорил эльф. — Это спор по поводу территории: чья она и кто имеет на неё право. А поскольку вопрос постоянно откладывался, то, как обычно бывает, кто-то не выдержал первым и посчитал правильным начать «войну». Я как сейчас помню дебаты в совете, когда сторонники направления «это всё наше», с пеной у рта вспоминали тот случай с Ингосом.

— То есть?

— Его же отдали гибберлингам в качестве откупа за тайну перемещения по астралу. Ты не знал?

— Но там же правит назначенный губернатор…

— Верно. Верно. Дело в том, что ни Ингос, ни Кватох не являются прародиной гибберлингов. Лига для них лишь перевалочный пункт, чего, кстати, они не скрывают.

— Враги умело пользуются нашими «слабостями», — закончил я.

— Это тоже верно, — кивнул Бернар.

— А теперь скажи: зачем мне всё это надо?

— Я не понял, — эльф повернулся ко мне.

— Разве я похож на добродетельного мужа, ратующего за добро, супротив зла? Что мне до всех этих… дел?

Бернар посмотрел на меня в упор, словно оценивая.

— Вот не думал, что мне придётся тебе рассказывать элементарные вещи. Неужели ты до сих пор не увидел, что в определенных условиях стирается грань между такими понятиями, как «добро» и «зло». Когда мы были на том острове, то ты отчего-то не задавался подобными вопросами.

Наступила небольшая пауза. Я видел, как эльф ждал от меня ответного возражения, наверняка заготовив уже какую-то поучительную притчу.

— Почему я здесь? — спросил я, вдруг вспоминая Анчута, который задавал мне подобный же вопрос. — В Новограде я встретил предсказательницу — Елизавету Барышеву. Она сказала мне, что моя судьба всё ещё ткётся. Это значит, что моё будущее до сих пор не ясно.

— Понимаю… Я понимаю, что ты запутался. Боишься, что тебя используют. Думаешь, что ты словно щепка в реке: куда течение, туда и ты… Ну так вот: ничто в этом мире никогда не происходит просто так! Даже, когда некто заявляет, что делал свою маленькую работу. Это как песчинка: когда она одна — её не видно, а когда их тьма — это пустыня.

— Забери одну песчинку — пустыня ведь не исчезнет.

— Исчезнет! Уж поверь мне. Не стало крохотной песчинки, и дюна осыпалась, подняла ветер, и тот разнёс песок по сторонам… Я тоже, может быть, не хочу быть этой никчемной песчинкой. Не желаю быть каплей воды в большом озере. Но нет: такова моя судьба. И если я не согласен с этим, то вместо наслаждения жизнью, буду только мучаться, и при этом всё равно оставаться песчинкой. Ты здесь, потому как должен сделать свое дело. Может и «чёрное», скрывать не буду…

— Допустим… Но у меня сейчас такое подозрение, что я сам из рядов тех самых мятежников, с которыми мне предстоит бороться.

— Наверняка тот камень, от которого ты потерял свою память, свалился тебе на голову не зря. Они — мятежники, губители нашего выбора.

— Какого выбора?

— Свободы! Мы строим мир свободных жителей Сарнаута. Равноправие и…

— Ой, не смеши. Какое равноправие? Какая свобода? Посмотри вокруг.

— Это ты оглянись! Несовершенство Лиги не означает, что мы… Мы все просто настолько свыклись с тем, что обладаем свободой, что теперь её просто не замечаем.

— Если победят мятежники, то они по-своему перепишут историю. И в ней они будут зваться «освободителями». И что если будут правы они, а не мы?

— Ты так говоришь, потому что растерян.

— Потому что… потому что… Благо такими методами совершаться не должно!

Я замолчал. Мне казалось, что дальнейший разговор бесполезен. Я всё равно не могу никак определиться, что делать. И стоит ли вообще что-то делать.

С этими мыслями я пошел спать. А Бернар ещё долго смотрел вдаль на тихую гладь озера, покуривая трубку…

 

12

Утром приплыл Соти. По нему сразу было видно, что он был безумно доволен.

— Я всю ночь провозился, — улыбаясь, говорил он мне, одновременно потягивая медовуху.

— Что так?

— Ловил Зубаря по твоему методу.

— Какому? — не понял я.

— На живца. Раскалил железку, спрятал её внутри здоровенной рыбины. Вокруг напускал кишок.

— И что? Попался?

Соти заулыбался ещё больше.

— А то! Признаюсь, что я не особо верил в существование Зубаря. Но…

Тут гибберлинг выкинул из лодки просто исполинскую голову то ли щуки, то ли очень на неё похожей рыбы. Зубы, торчащие из её пасти, были длинной с палец.

— Прямо чудовище какое-то! — воскликнула позади меня Стояна. — И не верится, что такие бывают.

— Это хороший знак, — сказал, подошедший сзади Бернар. — Не находишь?

Я непонимающе посмотрел на эльфа.

— Я о том, — начал он, — что ты уже наверняка решил, что будешь делать дальше.

— Думаю, что решил, — нехотя кивнул я.

— Другого я даже не предполагал. Вчерашнюю слабость считаю влиянием усталости.

— Я иду сам…

— Разбежался! — прищурился эльф. — Ты между прочим, даже не поинтересовался, отчего я… мы все к тебе приехали.

Да, действительно. Я-то ожидал возвращения Первосвета, а тут…

Эльф легко прочитал мою растерянность по лицу и, чуть улыбнувшись, продолжил:

— Меня… и Стояну отправили к тебе в помощь.

— Почему вас?

— Посчитали, что мы в прошлый раз очень хорошо себя показали, как команда.

— Я не это имел в виду… С тобой, Бернар, и так понятно. Ты у нас «лошадка тёмная», да к тому же ди Дусер. А вот Стояна…

— Она мне кое-чем обязана, — как-то хитро улыбнулся эльф.

Девушка вдруг потупила взор и хмуро уставилась в землю.

— Но ты же мне говорил, что с опаской относишься к язычникам. А тем более к друидам.

— Верно, говорил.

Больше эльф ничего не добавил и не объяснил.

— И кто тебя направил ко мне?

— Пьер ди Ардер. Он встретился с Жугой Исаевым.

И снова эльф не закончил.

— Любите вы туману напустить, — пробурчал я. — Так вы знали, какое поручение мне достанется?

— Нет, но думаю, что не самое лёгкое.

Вот то, о чём говорил Чаруша: у меня теперь был отряд.

Я увидел, как к Соти подошли «сыскари». Чаруша некоторое время что-то сердито говорил гибберлингу, а потом они все вместе ушли за чахлые березовые кустики.

— Мне поставили задачу, — начал я говорить своим товарищам. — Необходимо выследить в восточных предгорьях…

Договорить я не успел. Чуть повернувшись, я увидел выходящую из-за зарослей группу Чаруши. Мне сразу стало подозрительным их поведение, а особенно, то выражение лица, которое было у Солодова. Он неспешно вытер тряпочкой свой нож, и засунул его за голенище сапога.

— Охренеть! — вырвалось у меня, и едва я сделал шаг к ним на встречу, как могучая рука Первосвета легла на моё плечо.

Чаруша противно заулыбался и подошёл к нам.

— Где Соти? — хрипло проговорил я, чувствуя, как к лицу приливает кровь.

Чаруша не ответил, а его люди медленно приблизились к нам.

— Ты оглох, что ли? — я хотел сделать шаг вперёд, но Первосвет снова меня задержал.

— Он помогал мятежникам, — промурлыкал Чаруша.

— Что?

— Возможно, я неверно выразился: он сотрудничал с мятежниками. Перевозил их на встречи с лесовиками.

Перед глазами снова стала появляться та белая пелена, отключавшая разум. В это время между нами встал Бернар. Он что-то резко крикнул Чаруше и повернулся ко мне. Его пальцы коснулись моего виска и мягко поползли вниз к скуле. А потом у меня закружилась голова и я, кажется, свалился на землю…

Очухался, когда солнце уже высоко поднялось над лесом.

Недалеко сидел Бернар. Он курил свою трубку, и глядел на водную гладь. Первосвет что-то жевал, а Стояна сидела в сторонке и поглаживала свою помощницу.

— Где они? — спросил я, чувствуя, как сильно пересохло во рту.

— Ушли в урочище.

— А Соти?

— Водяники о нём позаботятся, — ответил Бернар, даже не глядя на меня.

— Больше так не делай! Я больше предупреждать не буду. Мне эти твои эльфийские штучки не нравятся, — проговорил я ему и тот понимающе кивнул.

Никто на меня не смотрел, и я чувствовал, что им не себе из-за произошедшего. Все ждали дальнейших действий.

— А где лошади? — хрипло спросил я.

Бернар перестал созерцать озеро и хмуро посмотрел на меня.

Моим первым желанием было броситься вдогонку за группой Чаруши. Перебить их, как скотину… Но с другой стороны иная часть разума просила обождать и ничего подобного не делать. Я эту частичку прозвал «Бернаром»: уж очень на него похожа.

— Ладно, чего сидим? Идём к бане, а там по следам попытаемся определить, куда двигаться дальше.

Я встал и быстро сложился. Ждать никого не хотелось, а в прочем и не пришлось: все итак были уже готовы.

Мы быстро миновали подлесок, и вышли в сосновый бор. Я нашёл тропу, и через час уже наш отряд был на том месте, где было столкновение с неизвестным наблюдателем.

Трупа уже не было, хотя следов было множество. Стояна присела и что-то долго разглядывала.

— Здесь было пятеро, — говорила она. — Каждый весил пудов по пять. Одеты были в сапоги охотничьего покроя. Пришли они с северо-востока, вон из той чащи. Забрали тело и понесли его… в том направлении.

Она встала и пошла на восток к голостволым клёнам, листья которых уже начали местами желтеть.

— Судя по всему, это было сегодня ночью.

Закончив, она посмотрела на меня, словно ожидала похвалы, либо чего-то ещё. Авторитет в деле следопыта у Стояны был непререкаемым. И она это знала. Но я сегодня был не в том духе, чтобы рассыпаться в комплиментах. Друидка это быстро смекнула и продолжила свою работу.

Я про себя отметил, что в моей группе (именно «моей»), роли распределились следующим образом: Стояна была своеобразным «штурманом», легко определяющим основное направление движение отряда (кроме того, она была незаменима в роли прикрывающего идущих в атаку товарищей); Бернар был «вторым мозгом» отряда, строящим долгоиграющие планы, да ещё и лекарем; Первосвет — просто грубая сила, даже таран, сметающий на своём пути силы противника.

Мы пошли в восточном направлении, вслед за Стояной, легко пробирающейся через дебри малорослых сосен. Миновав Сиверский тракт, вошли во вторую половину леса. Здесь стало идти потруднее. Сразу видно, что тут мало кто ходит.

Сосны, кедры и пихты смешались с берёзами да осинами. Стали снова попадаться могучие клёны, широко раскинувшие свои ветки, словно крича всем остальным деревьям: «Это наша территория».

Шли мы молча. Я никак не мог избавиться от противного чувства, которое возникает у сильного и самоуверенного человека, когда его подло побеждают. От напряжения у меня начался тик левого глаза, и это сильно раздражало.

Мы сделали привал. Костра не разводили и ели всухомятку, и всё также молча.

Жаль, меня тогда Бернар остановил. Пожалел! Нихаз его подери!

Уж лучше я бы сделал, что тогда задумал. А там потом и трава не расти!

Мне снова вспомнилась та наглая рожа Чаруши, вытирающего окровавленный нож.

Впиться бы в его шею руками и оторвать его башку напрочь.

Стояна подняла руку в знак внимания, и мы все тут же присели по кустам. Впереди кто-то шёл. И этот кто-то старался не шуметь.

Мы подождали с минуту и, наконец, увидели молодого парня. Он крался через кусты, оглядываясь по сторонам.

Наличие лука и короткого меча делали его похожим на охотника, но вот татуировка на лице говорили об обратном.

Я прищурился, пытаясь разглядеть рисунок: то была устрашающая воинственная татуировка в виде чудовищной маски темно-синего цвета… Я слышал о таких: чем ужасней такая маска, тем выше ранг бандита. Звучит, конечно, по обывательски просто, но суть, в принципе, неизменна.

Судя по его осторожным и ловким движениям, он был весьма опасный противник.

Я приказал жестами всем оставаться на своих местах, а сам змеёй пополз к нему.

Раскрашенный остановился и вдруг повернулся в мою сторону. Я точно знал, что он меня не видит за густой порослью молоденьких сосен.

Прошло несколько минут. Прежде чем парень стал продвигаться дальше. У меня были какие-то доли секунд, чтобы успеть напасть.

Я осторожно набрал полные лёгкие воздуха и, приподнявшись, резким движением кинул в противоположную сторону ветку.

Предательский свист свист палки выдал меня с потрохами, и раскрашенный даже не повернулся в сторону её падения. Его колючий взгляд вперился в мою темную фигуру.

Как и предполагалась: парень был не робкого десятка. Да и к всему прочему я предстал перед ним один, и мы, молча, словно по сговору, бросились друг на друга.

Парень был плотнее меня и чуть ниже. Он выхватил из-за пояса кривой темный нож и одним прыжком пересёк полянку между нами. Я не стал доставать свои мечи, опасаясь, что снова могу убить человека. А он мне нужен был живым, чтобы постараться разговорить и всё выяснить.

Я тоже прыгнул к противнику и тут же покатился вперёд под его встречный удар. Парень мгновенно среагировал, и отскочил в сторону, по-прежнему держа удобную ему дистанцию.

Мы закружились в странном, но понятным лишь посвященным танце. Выпад-уклон, подкат-отскок, финт. И снова выпад.

Парня явно смущало, что я не использую своего оружия. Он понял, что перед ним опасный противник, и достал свой короткий меч. В его взгляде отразилась неуверенность.

Из кустов тихой тенью поднялся Первосвет. Он сделал два быстрых шага и опустил на голову раскрашенного свой кулачище.

Что-то хрустнуло, и парень мешком рухнул на хвойную подстилку. Он тут же попытался подняться, но я вытянул свой фальшион и заехал рукоятью по темечку.

— Свяжем его, — приказал я.

— Не стоит, — поднял руку Бернар.

Он присел у тела парня и взял его за левую руку. Потом эльф закрыл глаза и что-то зашептал на своем эльфийском.

— Всё, он никуда уже не убежит.

Мы отволокли раскрашенного в сторону, и посадили у дерева.

— Ты меня порой удивляешь, — заметил я Бернару. — Ты точно жрец Света?

— Уж как ты меня удивляешь, — отмахнулся эльф.

В это время в себя пришёл парень. Он с трудом поднял голову, тихо постанывая от боли.

— Спрашивай, — сказал Бернар.

— Как тебя зовут? — склонился я над пленным.

— Прозор по прозвищу Вечер, — как-то вяло ответил парень.

Я глянул на эльфа.

— Он сейчас в безвольном состоянии. Как бы полуспит, — пояснил тот.

— Кто ты? — я снова вернулся к парню.

Последовал какой-то невразумительный ответ. Я повторил вопрос. Ответил Прозор чуть четче, но всё равно непонятно.

— Он сказал, — «перевёл» Первосвет, — что из банды Дедяты Гнильского. Он просто говорит на говоре жителей Астрального взморья. У нас в Темноводье каждый четвёртый так…

— Ясно. Переводи, если что. Сколько человек у Дедяты?

Прозор поднял голову и посмотрел на меня. Вернее, как-то сквозь меня. Глаза его были будто у пьяного.

Я понял, что он внутренне борется с тем, чтобы не отвечать мне.

— Семнадцать человек, — ответил Прозор, не справившись со своим безвольным состоянием.

— Посты есть?

Прозор попытался подняться, но ноги его не слушались, и он рухнул на землю, громко охая.

— Вы не понимаете, с кем тягаетесь, — отплевавшись от попавшей в рот хвои, проговорил Прозор. — Дедята вам покажет…

— Покажет, покажет… Отвечай на вопрос: посты есть?

— Собаки вы! — Прозор снова попытался подняться. — Он вас на ремни порежет.

Я потянулся к клинку, но Бернар меня остановил.

— Послушай, Прозор, — начал эльф, присаживаясь к нему. — Если ты не станешь отвечать, то этот парень сам тебя на ремни порежет.

Бандит улыбнулся и хрипло рассмеялся.

— Если я вам хоть слово ещё скажу, то мне придёт конец. Дедята не прощает предателей. Так что мне без разницы…

— Раз так, то почему бы тебе не ответить на наши вопросы? Тебя ведь и так сочтут предателем. А так: попадёшь в «яму»…

— Ну да! В «яму»! Меня за убийства ждет обезглавливание, а не острог.

Прозору удалось сесть.

— Ты сам откуда? — спросил Бернар. — Как попал к Дедяте?

— Можно подумать, тебе это интересно… По глупости, конечно, попал. Но не жалею.

— Это отчего же? — снова в разговор вступил я. Вечер чуть помялся и пробормотал что-то про «свободу». — По-твоему, Кания должна идти путём насилия, убийств?

— Можно подумать, что она так до сих пор не шла, — Прозор отдышался и захотел подняться.

Бернар снова коснулся его руки и лба, отчего парень на несколько секунд закрыл глаза. Казалось, что он заснул.

— Так мы ничего не добьёмся, — сказал я. — Это пустая трата времени. Предлагаю продолжить путь.

— А с ним что? — спросила Стояна.

Мы с эльфом и Первосветом переглянулись. Все понимали, но никто не решался предложить.

— Он убийца, — констатировал я, оправдывая всех. — В наших действиях не будет греха!

Стояна потупила взор, а эльф понимающе кивнул.

— Это не правильно, — вдруг глухо проговорил Первосвет.

— Что не правильно? — переспросил я.

— То, что мы хотим сделать.

— Знаешь, отчего у него татуировки на лице и что они значат? — спокойно спросил я. — Нет? Так я поясню: он бандит. Матерый разбойник. Вот эти две длинные спирали говорят о том, что он дважды бежал из острога. Паутина на подбородке указывает на то, что он убьет любого, кто хоть что-то скажет или не дай бог криво глянет в его сторону. И если бы ему сейчас выпал бы шанс, он убил бы нас, как множество раз убивал до этого. И без всякого зазрения совести. Это как пить дать! Недаром на его горле «живёт паук».

— Но мы же не такие, как он. Когда ты так говоришь, то становишься похож на Чарушу.

Первосвет это сказал и тут же отступил в сторону. Кажется, я на несколько мгновений не совладал с собой, и чуть было не кинулся на него.

— И что ты предлагаешь? — хрипло спросил я, чувствуя, как пересохло во рту. — Отпустить его?

— Свяжем его, а потом вернёмся и отведём в Новоград в…

— А если не вернёмся? Он здесь может сдохнуть от голода и жажды. Или дикие звери его растерзают. Ты это учитывал?

Первосвет молчал. Я посмотрел на Стояну, ожидая её реакции.

— Я согласна с Первосветом, — ответила та, делая шаг ко мне, словно демонстрируя свою решимость. Я её не пугал, либо она инстинктивно чувствовала, что я ей ничего не сделаю. — Свяжем его и пусть Сарн ему будет судьёй. Если мы не вернёмся, то он умрёт в мучениях, тем самым искупая грех смертоубийства. А иначе — если останемся живы, то мы действительно отведём его в Новоград.

Эльф согласно кивнул. Итак, я остался в меньшинстве.

— Ладно… ладно. Вяжите его. И кляп не забудьте. Я отойду на разведку.

Протопав саженей сто на восток, я присел под сосной и попытался успокоиться. Меня всего трясло.

Действительно, только утром ненавидел лютой ненавистью Чарушу, который преспокойно зарезал Соти, только за то, что тот лишь пару раз мимоходом сотрудничал с мятежниками, а теперь и сам повёл себя практически точно также. Конечно, сравнивать гибберлинга и Прозора было всё равно, что сравнивать небо и землю, но ведь я же не судья, чтобы так просто решать человеческую судьбу.

И что в таких случаях с собой делать?

Вспомнилось, как я орудовал на земле лесовиков, убивая их направо и налево. И чем я лучше Чаруши?

Я совсем запутался.

Немного придя в себя, я вернулся к своему отряду. Прозор лежал у дерева, связанный по рукам и ногам с кляпом во рту. Я наклонился и проверил состояние узлов и степень натяжки веревки.

— Итак, — я присел на корточки. — Если Прозор не врёт, то впереди нас поджидают семнадцать… бандитов. А нас лишь четверо.

— И что ты предлагаешь? — спросил эльф.

— Быть осторожными. Моё предположение: на подходах к их лагерю наверняка будут дозоры. И они должны быть хорошо замаскированы. Если мы хоть чуточку себя выдадим, то Дедята будет в мгновение ока информирован о нашем появлении и вот тогда нам всем несдобровать. Стояна, надежда пока на тебя.

— В каком плане? — не поняла девчушка.

— Тебе следует выявить эти дозоры раньше, чем они выявят нас.

— Ну а потом? — снова спросил Бернар.

— Самое лучшим будет, если нам удастся бесшумно снять часовых. И снова позволю напомнить, что если хоть один из них поднимет шум…

— Ну, это понятно, — пробасил Первосвет.

— Надеюсь. Всё это я рассказываю не от того, что умничаю. Семнадцать отъявленных головорезов против четверых… Расклад не в нашу сторону… Так, ладно. Тронулись дальше, — дал я команду, и мы снова пошли к горам.

Деревья стали ниже, а крона шире. Стояна, идущая впереди всех, подала знак к остановке. Мы сошлись с ней, и она тихо прошептала о том, что чувствует запах дыма.

Я втянул носом воздух, но ничего не ощутил.

— Направление? — шёпотом спросил я.

— Северо-восток. Вон за теми соснами. Думаю до лагеря пару вёрст.

— Ничего себе нюх! — присвистнул Первосвет.

Мы долго всматривались в близлежащую чащу в попытках найти дозорных.

— Тут их, скорее всего, нет, — пояснила Стояна. — На их месте, я бы поставила наблюдателей ближе к лагерю. А ещё лучше: вон та тех каменистых грядах, откуда подход к бору просматривается, как на ладони.

Друидка была права. Саженей через двести начиналась тонкая полоска поля, которая словно разделяла смешанный лес с густым бором, растущим до самых гор. Любой, кто пересекал бы эту полоску днём, был бы легко замечен с любой из указанных Стояной площадок.

— Я вижу дым, — вдруг заявил Первосвет.

Он указывал на крайнюю правую гряду.

Там действительно едва заметно поднималась вверх белесая дымка костра. Дунул ветер, и теперь я сам ощутил запах горящего дерева.

Уже вечерело. До темноты оставалось пару часов.

Мы вплотную приблизились к опушке и осмотрелись. Пересечь полоску поля незамеченными было просто нереально.

Я вытянул карту и разложил её на траве. Рядом присел Бернар, а Стояна и Первосвет остались вести наблюдение.

— «Подгорье», — прочитал эльф. — Отсюда сосновый бор тянется к Восточной вырубке.

— Сам вижу. Что предлагаешь?

— Дождаться ночи и попытаться прокрасться к их лагерю.

— В темноте? Там, будь уверен, столько ловушек, что и днём не проберешься.

— А ты что думаешь?

— Здесь получается своеобразное углубление в горы. В этих точках они поставили дозорных, — я указал на края горного полукольца. — Мне кажется, что Богдан видел именно их дымы.

— А зачем себя обнаруживать?

— Почему «обнаруживать? Это были сигналы.

— Кому?

— Да почём мне знать!

Мы, молча, сидели над картой и обдумывали дальнейшие действия.

— Сейчас, — начал Бернар, — единственный выход, это захватить один из уступов.

— Возможно, ты прав. Возьмём дозорных в плен… если удастся… Главное не прозевать смену караула.

— Она наверняка не ночью происходит.

— Дождаться утра?

Бернар кивнул.

Мы решили под покровом ночи пересечь разделяющее леса поле и под утро подойти к южному уступу.

— Тебя что-то смущает? — поинтересовался Бернар.

— Угу, — я пристально посмотрел на эльфа.

— И что?

Я не ответил, но эльф, кажется, догадался. Бернар тут же отвёл взгляд.

— Вот что, ребята, — начал я, когда мы все собрались вместе. — Вы остаётесь здесь и ждёте моего возвращения.

— А ты куда? — поинтересовался Первосвет.

— Осмотрюсь. Мне тут что-то не всё нравится.

Я оставил часть своих пожитков им и углубился назад в лес…

 

13

Я так и думал.

Эта мысль, словно змея, вползла в мой разум, вытесняя иные мысли.

Что делал Прозор один в лесу? Кем он был?

Связным? Шёл на наблюдательный пункт к бане? Или к Сиверскому тракту с кем-то на встречу?

Не похоже. Таких, как он отправляют на иные задания.

И вот ещё вопрос: был ли он один?

Я быстрым шагом вернулся назад, и как ожидалось — его нигде не было. Возле одинокого куста папоротника лежали перерезанные верёвки.

— Вот же…

Конечно, это плохо так говорить, но лучше бы мне дали возможность убить Прозора. Если он доберётся до Дедяты первым, то охота будет уже не на него.

Я попытался найти хоть какие-то следы и спустя пару минут мне это удалось. Скорее всего, их было трое или четверо. Они отправились на северо-восток в сторону второго поста.

Я ускорился и спустя полчаса нашёл бандитов в лощине. Уже темнело, и они остановились на ночлег. Едва заметный костерок выдавал и присутствие.

Я попытался бесшумно спуститься вниз и засел за старым поросшим мхом пнём.

Бандитов действительно было четверо. Они тихо переговаривались, и я лишь смутно различил несколько фраз про оружие. И ещё, кажется, они говорили про какого-то эльфа.

Я подполз ещё ближе и уже хорошо видел лица бандитов.

Прозор сидел ко мне правым боком и хмуро смотрел в костёр. Остальные что-то ели и продолжали (как я потом сообразил) докладывать ему о своих делах.

— …в Южной Берестянке, — говорил тот, что был ко мне ближе всех. — Схроны сделали по всем правилам.

— Скоро мы сможем выступить к Новограду, — заговорил Прозор. — Вот только бы поймать этих сволочей.

Скорее всего, он имел в виду нас.

С четверыми матёрыми бойцами я не смог бы справиться. Эти ребята «шуток» не понимали.

Мне пришлось дожидаться, когда они улягутся спать и оставят одного дежурить.

Выждав для верности с час, я тихо пополз вперёд. Благо ни одна ветка подо мной не хрустнула.

Бить надо было так, чтобы часовой не издал ни одного звука. Да ещё, чтобы он падением не разбудил своих товарищей.

Говорят, что опытный воин чувствует, когда на него смотрит противник. Памятуя об этом, я постарался прямо не глядеть на часового.

Подкрасться было делом не сложным. И вот я был в каком-то шаге от дежурившего у костра бандита. Набрав в лёгкие воздуха, я быстро левой рукой закрыл ему рот и нос, одновременно запрокидывая голову, а правой, вооруженной ножом, нанёс сильный удар в шею, целясь так, чтобы вогнать лезвие до мозга. Чуть слышно лопнула кожа, и на руку мне потекла горячая кровь. Повернув нож вполоборота, я аккуратно положил обмякшее тело на землю.

Чисто рефлекторно вытерев лезвие, я направился к следующему бандиту. Всё также зажав его рот и нос рукой, а коленом надавив на грудь, я резким и очень ударом вогнал лезвие в горло. Тот дернул правой ногой, лишь чудом не задев спящего рядом товарища.

Дождавшись, пока тело перестанет биться в судорогах, я убрал левую руку, и в вверх вырвалось тихое шипение. Изо рта пошли темные пузыри, тихо лопавшиеся на воздухе.

Отдышавшись, я подступил к Прозору.

Едва склонился над ним, как тот резко открыл глаза и посмотрел на меня.

От неожиданности я даже чуть отпрянул, но тут же бросился вперёд.

Прозор почти мгновенно откатился в сторону и ткнул ногой мне в бок. Я выпустил из рук нож и крякнул от боли, тем самым разбудив последнего оставшегося в группе бандита.

Теперь можно, было, не боятся шуметь.

Я поднялся на ноги и вытянул свои клинки.

Скорость атаки была сбита, и я чувствовал, что дал возможность Прозору и его напарнику подготовиться. Правда, видно было, что они растерялись. И, может быть, даже испугались.

Бок сильно саднил. Наверное, Прозор ударом сдёр кожу на рёбрах.

Я не стал растягивать «игру» и мы быстро сшиблись с ним. Несмотря на своё, так сказать, неподготовленное состояние, он удачно отбил мои выпады и я понял, что он начинает приходить в себя. Стала ощущаться уверенность в его действиях, а этого допустить было никак нельзя.

Второй бандит всё ещё стоял в стороне, не понимая, что ему делать. Видно сказывалась стремительность моей атаки. Хотя на вид он тоже был опытным бойцом.

Всё проходил в полной тишине. Никто ни с одной из сторон не проронил ни слова.

Я отбил слабую атаку Прозора и тут же перешёл в наступление. Собрав все силы, я стремительно сблизился с ним, и запустил «мельницу». От такой скорости и напористости, Прозор попятился и как результат споткнулся.

Я выбил меч из его руки и вогнал второй ему в грудь. Плотная кожаная куртка снизила силу удара, но всё равно лезвие вошло в тело на четыре-пять пальцев. Вторым ударом, я закончил бой: фальшион плотно застрял в предплечье, и пришлось его там бросить.

Наконец пришёл в себя и последний из бандитов.

Он отчаянно бросился вперед, но его меч рассек лишь воздух. Я легко поднырнул под его руки и очутился у него за спиной. Подсечкой удалось свалить его на траву.

Я тут же навалился ему на грудь коленом, и мой нож опустился ему на горло.

Человек дышал тяжело. В его глазах светился страх и понимание безнадёжности своего положения.

— Имя, — сухо спросил я, прижимая лезвие к коже, отчего на ней выступила темная полоска крови.

— У-у-у… Уйка.

— Спрашивая только раз. Посчитаю ответ неверным, прощайся с жизнью. Уяснил?

— Да-да… да…

— Сколько у Дедяты людей?

— Это… ну…

Глаза у Уйки забегали.

— Я тебя предупреждал, — вырвалось у меня.

— Пятнадцать… да, пятнадцать осталось.

— Сколько дозоров и где?

— На… на… на Белом Клыке с юга. Там трое. На северной Плеши ещё трое.

— Ловушки?

— Есть. Это… значит… значит… значит…

Уйка сильно нервничал и начинал теряться, но ослаблять допроса не следовало.

— Быстрее!

— Несколько «волчьих ям»… С кольями внизу. И самострелы… Я могу показать…

— Обойдусь.

Я отнял от горла нож и демонстративно спрятал его за голенище сапога.

Просто так убивать не хотелось. В конце концов, он человек, а не бессловесная тварь. Надо дать ему шанс.

Я встал и отряхнулся. Едва повернувшись спиной, я услышал, что он постарался подняться.

— Далеко собрался?

Уйка схватил свой меч и нелепым движением попытался дотянуться до моего живота.

— От Дедяты тебе не уйти! — понимая, что ему конец, сказал бандит. — Он очень опасный человек!

— Ты не первый, кто мне это говорит. Я смотрю, вы им прямо гордитесь.

Я подошёл к мертвому Прозору и рывком вытянул фальшион.

Да, не потерял ещё сноровки. Хотя всё впереди.

— А, может, это ему от меня не уйти? — спросил я, возвращаясь к бледному Уйке.

— Это… Не надо… Прошу…

Голос Уйки стал сухим, как бывает от большого волнения. Он заглядывал мне в глаза, словно пытаясь там что-то найти. А я медленно подходил… И главное: совесть совсем меня не мучила, ведь так, по её мнению, и должно было быть…

 

14

— Ты где так долго? — спросил явно рассерженный эльф.

— Волновался? — усмехнулся я.

— Нужен ты мне. Что выходил?

— В соседнем лесу полно ловушек: ямы, самострелы. Втёмную идти нельзя.

— Что предлагаешь?

— Сейчас пересекаем поле и ждём до утра. Потом, как и планировали, идём к южной скале. Зовётся Белым Клыком. Там трое. Дожидаемся их смены и захватываем наблюдательную площадку. Потом обследуем местность и… пока всё.

— Ясно. Как выяснил? Хотя, это и так понятно… Когда начинаем? — Бернар посмотрел на небо, затянутое темными тучами.

Поднялся ветер, который стремительно рвался к югу. Ночь была безлунной и от того казалась зловещей.

— Прямо сейчас, — сказал я. — Погода нам благоприятствует.

— Что-то ты как-то… возбуждён, — Бернар принюхался. — Убивал? Кровью пахнет. Человеческой…

Я не ответил.

— Знаешь, мне говорили, что бывают такие люди, — начал эльф, как мне показалось неохотно, — которые живут… смертью. Не некроманты, как ты сейчас подумал… Нет, другие. Им сладостно и томно от одной только мысли, что они…

— Перестань, — отрезал я, злясь. — Ты специально выводишь меня из себя?

— Ни в коем случае! Но меня начинают пугать две вещи. Во-первых, ты совсем не стремишься узнать своё прошлое. Похоже, что оно тебе либо не интересно, либо… Иных вариантов я ещё не подобрал.

— А во вторых?

— Ты живёшь только битвой… кровью своих жертв… Таких у людей называют сверрами… А я бы сравнил тебя с сумеречным эльфом… Вампиром. Но ведь ты не эльф, и кровь других существ не употребляешь. Тебе доставляет удовольствие…

— Ничего мне не доставляет!

— А это тогда третье! И встаёт вопрос: если тебе не нравится, то отчего ты это так отлично выполняешь?

Я сдержал гневную тираду, готовую вот-вот вырваться из моего рта, и резко развернувшись, пошёл прочь.

Поле мы перешли быстро. Чуть углубившись в лес, пошли к югу.

— Я всё думал над тем, — вдруг заговорил Первосвет, — что это как-то странно: сию полоску поля бандиты контролируют только днём. А как быть ночью?

— Вот и увидим, — бросил я. — Всё, привал до утра. Только солнце встанет, идём к Белому Клыку.

Мы спрятались в маленькой ложбинке, поросшей лещиной.

Я меж тем обдумывал ситуацию.

Кажется, стало ясно, чем занималась банда Дедяты. Из подслушанного разговора выходило, что они переправляли оружие для мятежников.

Скорее всего, делали это они через горы. Получалось, что караван приходил из Темноводья. Здесь его сопровождали к Южной Берестянке. Правда, оставался вопрос «как».

Я мог предположить, что бандиты использовали свободный доступ к Сиверскому тракту, а значит кто-то из своих, то есть купцов, под видом перевозки товаров из Сиверии, доставлял оружие к месту назначения.

А почему через горы? — спросил себя и тут же ответил: — Чтобы спокойно миновать заставу у входу в Великанову пещеру.

Дело в том, что единственная дорога в Темноводье пролегала через эту пещеру. Говорят, она была просто неимоверных размеров и проходила насквозь через горную цепь, разделявшую Светолесье с древней волостью Валиров. На выходе в Темноводье располагалась застава, потому просто так миновать, а тем более свободно провести оружие к Новограду не получилось бы. Вот почему для подобного дела наняли контрабандистов.

Ко всему этому выходило, что также Дедята «мутил воду» в округе и подбивал лесовиков… А ещё готовился напасть на верхушку Городского Приказа.

Интересная у меня сложилась картина. Правда, всё основывалось на домыслах и непроверенных фактах.

Глаза от усталости стали смеживаться, я начал частенько зевать. Мысли путались, повторялись и вскоре я заснул.

Сон был тревожным: в нём я пытался заглянуть за высокие брёвна частокола. Это никак не получалось, но едва мне удалось дотянуться до верхушки, как бревна стали валиться на меня и чуть не придавили.

Я вывернулся в сторону и… проснулся.

На землю тихо опустился густой туман. Стояла такая тишина, что мне показалось, будто я оглох.

Все вокруг мирно спали. Даже рысь тихонечко посапывала, скрутившись калачиком возле Стояны.

Я тихо встал и вышел к опушке. Дальше шагов десяти-двадцати ничего не было видно.

Прислушался. Интересно, что заставило меня проснуться. Всё вокруг было спокойно.

Сон не шёл, хотя можно было попытаться ещё часок-другой подремать. Мозг полностью включился и уже начинал строить планы.

Снова я продумывал все моменты будущего дела, и это уже начинало действовать на нервы. Никак не удавалось отогнать какую-то тревогу… или, может, некое непонятое до конца чувство, которое не удавалось описать, а тем более выразить словесно.

Проснулся Первосвет. Он чуть приоткрыл глаза и огляделся. Увидев, что я стою в стороне, парень поднялся и, сладко потянувшись, подошёл ко мне.

— Что-то случилось? — тихо спросил он.

Меня вдруг удивило его спокойствие. Либо он до концане понимал, что нас ждёт, либо у него крепкие яйца.

— Нет… Послушай, брат, всё хотел тебя как-то спросить: отчего ты со мной?

— А с кем мне быть? — не понял Первосвет.

— Я говорю в том ключе, мол, чего ты со мной ожидаешь достигнуть? Богатства? Его нет и не будет. Может, славы?.. В гильдии я не состою. Да и денег особо тебе не дам… Случись, что со мной…

— Ну, ты даёшь! Можно подумать, что я всего этого от тебя требую. Вот если ты мне поверишь, то скажу следующее: никто так не заботился обо мне как ты, не считая моих родителей. Я давно понял, ещё как попал на службу к Клементу, что особых высот мне не достичь… Это в детские годы можно мечтать о славных подвигах, а когда приходит прозрение, то выясняется, что ты совсем к ним не был готов. Что ты не такой, каким рисуют героические былины…

— Уж поверь мне, — усмехнулся я, — в тех былинах правды, что у кота слёз. И всё же: навряд ли чему доброму я тебя научу. Кончим это дело, и тебе стоит пойти на службу. Возле башни Айденуса есть Ратный двор. Там, говорят, готовят особых… воителей… ну или что-то вроде. Так вот, я поговорю с Жугой и порошу тебя туда определить. Парень ты неплохой…

— Какой с меня воитель? Спасибо, конечно, но мне бы лучше остаться с тобой в команде.

— Почему? Ты разве не видишь, что я… Ох! Вот глупец.

Меня даже разозлила такая преданность. Я вдруг вспомнил Уйку: он-то тоже, наверняка, в банду попал не от того, что был злобным от природы. Так связалась нить его судьбы. Да ещё прибавить к этому мягкость и слабохарактерность, присущую всем «прислужникам». Они по-другому тоже не умеют.

Вот и я, как тот Дедята создал «банду». Какое у неё будущее?

— Я - убийца! Понимаешь? Ничего другого не умею делать, — негромко сказал я.

— А воители те из Ратного двора тогда кто? Лекари?

— Солдат и наёмник — это абсолютно разные понятия. Одни служат делу, а другие — себе.

— Не понял.

— Я - наёмник на службе Лиги. И скажу тебе по большому секрету, что вполне вероятно и до этого был наёмником, но на какой-то иной стороне. Меня кончат — и памяти не будет. А ты только зря потратишь молодые годы рядом со мной.

Первосвет нахмурился. Он явно был недоволен разговором.

Мне стало жаль его. Его натура инстинктивно тянулась к сильной личности. Коей он считал меня. Выходило, что я для него был неким «учителем». Правда, вот, по моему мнению, учащему не совсем благим делам. Но разве зеленая молодость сейчас в состоянии отличить тень от света. Он словно рыхлая земля, на которую только что пролился дождь, впитывающая влагу с такой жадностью, будто человек, проведший три дня в пустыне без воды.

— Ладно, — махнул он. — Вот кончим дело, тогда и поговорим.

Тут проснулся Бернар. Он посмотрел на нас и присел.

— Пора? — сонно спросил он.

— Нет ещё. Подождём, чтоб чуть развиднелось, — ответил я.

— Тогда я ещё поваляюсь, — пробормотал эльф и снова укутался в плащ.

Я присел на маленькой полянке. Вытянув из кожаного мешочка наконечники, стал насаживать их на стрелы, готовясь к предстоящему бою.

Первосвет отсел в сторону и занялся топором.

За работой прошёл час. Туман чуть развеялся, и я стал будить Стояну и эльфа.

— Давайте готовиться. Через полчаса выступаем, — проговорил я им.

Наскоро перекусив, мы отправились в путь. Впереди по-прежнему шла Стояна. Лёгкость её походки делала её похожей на рысь. Мне даже казалось, что зверь просто её очеловеченный образ.

Два раза Стояна указывала нам на «волчьи» ямы, на дне которых виднелись острые колья. Ещё раз обезвредила самострел. Через час мы подошли к Белому Клыку — огромной светло-серой скале, торчащей верх подобно острому зубу хищника.

Вверх вела едва заметная крутая тропинка. Мы спрятались в кустах и стали дожидаться смены.

Не прошло и пары минут, как из-за высоких старых сосен вышли двое. Он вышли на открытую местность и свистнули. Сверху донёсся отзыв, и парочка быстро пошла по едва заметной тропинке.

Прошло полчаса, и сверху спустились трое. Они огляделись и скрылись в тех же сосновых зарослях, откуда появилась смена.

Застигнуть врасплох часовых наверху Белого Клыка было трудно. Они успели бы подать сигнал, который был предусмотрен для такого случая.

Я приказал всем оставаться на местах и змеёй прокрался восточнее. Вскоре удалось обнаружить такое место, откуда хорошо просматривалась площадка, где сидели бандиты. Они о чём-то переговаривались, оглядывая местность, разделявшую леса.

Я вытянул две стрелы и занял позицию. Крики до лагеря Дедяты наверняка не дошли бы. На случай нападения, я бы, к примеру, постарался дать сигнал черным дымом. Или бил в барабаны. Но на всё это надо какое-то время. И если я постараюсь и точно отправлю стрелы в цель, то никто подать сигнал не успеет.

Готовился долго: успокоил дыхание, зафиксировал левую руку, правой хватом взял стрелу и наложил сверху сжимающего лук кулака. Не смотря на то, что люди были относительно неподвижны, мне трудновато было поймать момент. Первым решил стрелять в заднего бандита. Он сидел у высокого круглого валуна и что-то жевал. Натяг, касание тетивой подбородка, секундная задержка с прикидкой траектории, выдох.

Бзынь! Стрела стремительно ушла вверх. Траекторию рассчитал превосходно: наконечник вошёл прямо в яремную вену. Я видел, как вверх рванулась темно-красная струя.

Несколько секунд ушло на подготовку к следующему выстрелу. Напарник услышал какой-то странный звук за спиной и неспешно обернулся. Сейчас он должен был бы впасть в ступор от увиденного: такое бывает даже с опытными бойцами. Растерявшись, он не сразу сможет сообразить, откуда стреляли, и что дальше делать.

Бзынь: вторая стрела не была столь удачной. Я не успел сделать поправку на ветер, и она вошла в правое плечо. Я выхватил третью и прицелился. Второй бандит свалился навзничь и сейчас инстинктивно должен был попытаться подняться.

Так и произошло. Я отпустил тетиву, и третья стрела попала чуть повыше грудной кости. Человек дёрнулся и медленно свалился на бок.

Я свистнул своим и бегом помчался наверх. Понадобилась минута, прежде чем я достиг вершины, но, к нашему счастью, никто из часовых не пытался подать сигнал: они оба были мертвы. Через минуту на площадку взобрались и остальные члены команды.

— Чистая работа, — цокнул языком Первосвет.

Бернар присел у трупов и проверил пульс.

— Готовы, — констатировал он. — Рука, как видно, не дрогнула.

Эльф, кажется, был не доволен. Его едкое замечание больно садануло по самолюбию.

— Что дальше? — спросила Стояна.

Я огляделся: отсюда с вершины площадки хорошо просматривалась местность. Но вот лагеря я так и не увидел.

Если судить по примерному направлению ушедших в дебри бандитов, то можно было попробовать вычислить приблизительное расположение Дедяты и его приспешников. Но отсутствие дыма и иных характерных знаков, указывало на отличную маскировку.

Мы переглянулись.

— Не будем маячить, — сказал я. — Нечего лишний раз «светиться».

Я подошёл к трупам и выдернул стрелы, правда, наконечники всё равно остались в телах.

— План таков: спускаемся и идём по следам часовых. Находим лагерь и… А там будем снова смотреть, что дальше.

Я огляделся: все, молча, согласились. Первой спустилась Стояна. Её рысь шмыгнула в кусты, а следом, словно призрак, скрылась и друидка.

Прошло несколько минут, и Стояна снова вышла на открытую местность. Она дала знак спускаться, и мы быстро направились вниз.

Идти было трудно. Здесь было слишком много поваленных деревьев.

Мы прошли саженей триста, как вдруг из-за маленькой сосенки вылетел короткий болт. Он со свистом рассёк воздух и ударился в топорище Первосвета.

— Ёк! — тот аж отскочил в сторону.

— Стой на месте! — гаркнула Стояна. — Чего распрыгался?

Мы все замерли, опасаясь нового выстрела.

Первосвет поднял стрелу и уставился на меня.

— Под ноги смотреть надо, — пробурчал я, тут же косясь на Стояну, тоже виноватую в том, что не заметила самострел.

Она сделала знак молчания, и мы прислушались. Откуда-то слева донеслись чьи-то голоса.

Я взялся за лук, но Бернар меня остановил.

На поляну перед нами вышло сразу четверо здоровенных крепких мужика. Они были одеты в кожаные охотничьи куртки, из-под которых выглядывала тонкая кольчужка. Из вооружения лишь мечи.

Встреча для них была абсолютно неожиданной, и мы все застыли, глядя друг на друга. Я лихорадочно прикидывал варианты исхода событий, но сам понимал, что сейчас придётся сойтись в открытом бою.

Люди напротив нас не сильно походили на бандитов: ни внешним видом, ни манерами. Но в том, что им знакома военная наука, не было сомнений. Они тоже расценивали ситуацию, и по их лицам я уже читал лёгкую победу.

Ещё бы: кто им сейчас видится? — Жрец, друидка-подросток… С этими они легко справятся. Пожалуй, повозятся с гигантом с топором в руках, правда очень молодым и отсюда как вывод — не опытным. Остаётся лучник. Но расстояние было слишком мало, чтобы он успел в кого-то попасть. Если они не дураки, а так оно и есть, — то не станут толпиться и тут же рассредоточатся на поляне.

Прошли какие-то секунды, пока обе стороны обдумывали свои следующие действия.

Противник начал первым и действовал так слажено, что я даже внутренне их похвалил.

Как и ожидалось, они разбежались в стороны и, обнажив мечи, кинулись на нас. Воздух сотряс сильный грохот и во всех четверых бандитов ударили ослепляющие глаза молнии.

— Кольцо, — сердито сказал мне Бернар, кивая головой на Стояну.

Я вспомнил про её Сигнет Черной Луны, который достался от эльфа. Скорее всего, это его сила увеличила мощь заклинаний.

— Плохо! — констатировал я, глядя на лежащих без сознания людей. — Мы наверняка выдали своё присутствие.

Стояна скорчила извиняющуюся мину. Я вытянул нож и приказал всем двигаться дальше.

— А ты? — не понял Первосвет.

— Догоню.

Бернар взял товарища под локоть и мягко повёл дальше. Лицо Стояны стало каким-то серым. Она недовольно скривилась и пошла за эльфом.

Пожалуй, только тот был для неё неким кумиром, на которого стоило равняться, а я — постольку, поскольку… Мясник… палач… убийца… Ничего благородного и возвышенного.

Для Стояны «учителем» стал Бернар. Но я видел, что он тяготится подобной ролью.

От мыслей снова стало неприятно на душе. Я не пытался себя оправдать, да и очернить тоже. Лишь замотал головой, пытаясь развеять все как дым.

Пусть события идут своим чередом. Сейчас надо поступить так, значит так и поступим. А красиво это или некрасиво, верно или неверно — будущее покажет.

Едва они отошли достаточно далеко, я наклонился над первым из бандитов.

Тот жалобно простонал и открыл глаза. От него воняло палёными волосами.

— О! — его насмешливая физиономия презрительно уставилась на меня. — Мужик, помоги умереть!

Сказал он это с явным вызовом. Я поймал себя на том, что довольно улыбаюсь, словно увидел красивую девку, готовую отдаться.

— Обязательно, — промурлыкал я, занося руку для точного удара…

 

15

— Вон их лагерь, — тихо проговорила Стояна.

Я проследил за её взглядом и увидел лишь голую холмистую поляну:

— Не вижу.

Язычница показала на какой-то пенёк и, секундой спустя, я понял, что это дымоход. А рядом, то, что поначалу принималось за маленький кустик, было замаскированным вход в землянку.

— Что-то никого не заметно, — тихо проговорил Бернар.

— Надеюсь, они не слышали разряда молний, — ответил я.

Эльф мне пояснил, что сигнет имеет свойство накапливать то, что он назвал «магической энергией».

— Она содержится везде, — пояснил эльф. — Даже в пище. Но её так ничтожно мало, да и времени на усвоение надо потратить много.

— Зачем её… усваивать?

— Чтобы воспользоваться, — Бернар запнулся. — Это магические азы. Может, сразу и не понятно… В общем, необходимо чтобы эта энергия была внутри тебя. Тогда ты можешь, скажем, использовать её в заклинаниях. Считай её сродни физической силе… Её можно пополнить у огня, воды, земли, воздуха… металла… живого существа. Ещё для пополнения этой энергии можно использовать амулеты или кольца силы… Понимаешь?

— Кажется, — неохотно ответил я, не вслушиваясь в слова.

Ветерок донёс до нас слабый запах дыма. И ещё пищи. Кажется жареного мяса.

— И каков дальнейший план? — шёпотом спросил Бернар, кивая головой назад.

Я ещё ничего не придумал.

Если верить словам Уйки, то у Дедяты оставалось пятнадцать человек. Шестерых уже не было. Значит, в землянке девять. А и из них двое-трое на второй скале. То есть внутри как минимум шестеро, включая и главаря.

Вопрос в том, как их выманить оттуда.

Спускаться вниз было верхом глупости: нас перещёлкают по очереди как цыплят, и никакая магия не поможет, даже если на неё хватало энергии. А дожидаться, когда вылезут — тоже не выход. Вполне возможно, что без особой нужды из землянки никто не выходил.

Использовать взрывные стрелы? Но тут плотная земля, да и толщина потолка должно быть приличная. Наверняка, всё укреплено бревнами.

— И как их оттуда выкурить? — спросил Первосвет.

— Выкурить? — а это была идея.

Мы аккуратно подтянули как можно ближе к входу и трубе сухого валежника Я наложил заклинание на стрелу и поджёг костры. Бернар и Первосвет дождались, когда те разгорятся и стали кидать сырые хвойные ветки. В воздухе растянулся такой едкий удушливый дым, что мы сами стали подкашливать.

Не прошло и минуты, как наверх стали выскакивать люди.

— Принимаем! — гаркнул я, и начался бой.

Первых двух взяли на себя Бернар и Первосвет. Я чуть отступил в сторону и расположился на холме, готовя стрелы.

Из входа кувырком выскочил новый бандит. Я даже не успел среагировать, а он уже был возле Стояны. Тут же из второго выхода (мне надо было его предугадать) вылезли двое, а потом ещё один, который подскочил к одному из костров и попытался его раскидать.

Огненный шар, дело рук Стояны, окутал противника. Тот не издал ни звука и, сжав челюсти, бросился на друидку. Помочь я ей не успевал, поскольку уже схватился с той парочкой. Из запасного выхода выскочили ещё двое, а из основного лезли следующие.

Ребята были явно подготовлены. Действовали они молча и слажено.

Я выхватил мечи и пошёл в атаку. Отбиться не стоило большого труда, но та напористость и то количество людей, вылезавших из землянки, меня поразила. Их было не менее пятнадцати… восемнадцати… двадцати одного…

— Твою-то мать!

Я отбросил в сторону вальяжность и ускорился. Воспользовавшись временной дезориентацией в пространстве из-за едкого дыма у бандитов, я в течении минуты положил четверых.

Нас оттесняли к деревьям. Из-за условий местности ещё ко всему пришлось разделиться. Понимая, что Первосвет и Стояна не имеют большого опыта в подобных схватках, я попытался оттянуть к себе как можно больше человек. Опасался только одного, чтобы не нашлось какого-нибудь лучника. И в этом пока везло.

Видно было, что люди из землянки, хорошие воины.

То тут, то там вспыхивали небольшие молнии и огненные завесы. Это старались эльф и друидка. Где-то свистел топор Первосвета.

Я почувствовал, как ногу полоснуло холодное лезвие меча. Взмах и рука бандита вместе с оружием отлетела в сторону. В ладонь потекла теплая липкая струйка моей крови.

Надо быть осторожнее, если хочу выжить.

Я старательно пользовался естественными укрытиями: стволами деревьев, кустами. Это не позволяло нападать сразу всем. Разум охватило чувство приятного ража. Усталости совсем не было.

Мечи, будто имели свою волю: они радостно тянулись к врагам и впивались в их тело, и будто наслаждались пролитой кровью врага. Удивительно, но и я вдруг почувствовал к этому какую-то странную тягу. Словно и мне это доставляло удовольствие.

Навстречу выскочило двое, но увидев меня, они вдруг попятились, а потом трусливо бросились наутёк. Я поймал себя на том, что улыбаюсь… Да-да, именно улыбаюсь!

Казалось, словно я кот, завидевший двух беспомощных мышек. В три прыжка преодолев разделявшее нас расстояние, я без особой жалости зарубил обоих в спину.

Быстро вернувшись к поляне, я обнаружил там ещё четверых бандитов. Один из них выделялся своей одеждой и статью. Думаю это и был Дедята Гнильский.

— Чего стоим! — гаркнул он, и двое бросились на меня.

Та легкость, с которой я вогнал первому в живот фальшион, а второму снёс голову с плеч, нисколько не испугала Дедяту. Мне показалось, что он даже обрадовался встрече.

Главарь принял из рук своего сподручного копьё и сделал шаг вперёд.

— Знакомый стиль, — оскалился он. — Ты часом не был на Эльджуне?

— Возможно, — просипел я, занимая стойку.

— Там был один такой. Я его видел в порту Такалик. Уж очень на тебя похож.

Я молчал, пытаясь понять, заговаривает ли он мне зубы или говорит правду.

Дедята сделал пробный финт, и я тут же позабыл про свои мысли, сосредоточившись на защите.

Мы закружились в боевом танце. Атаковать я не спешил, выискивая слабые стороны Дедяты.

Из кустов хромая вышел Первосвет. Заметив его, сподручный Гнильского бросился к нему. И теперь уже не стоило опасаться его подлого нападения, если таковое готовилось.

Копьём Дедята орудовал мастерски. Но с каждой секундой он становился всё медленнее: видно сказывалась усталость. Я дождался момента, и, отбив очередной выпад, бросился вперёд.

Гнильский уронил копье, и я тут же получил в бок удар ножом.

— Вот же собака! — вырвалось у меня.

Мы стояли друг напротив друга.

— Не ожидал? — хрипло спросил главарь.

В уголках его губ появилась маленькая едва заметная капля крови. Она медленно побежала вниз по короткой бороде.

Я провернул рукоять меча вокруг оси: Дедята застонал и рухнул на землю. Он даже не успел увидеть, как фальшион вошёл ему в живот.

Я обернулся: Первосвет стоял у дерева, опираясь о его ствол, и тяжело дышал. К шраму на лбу ему добавился глубокий порез от левого глаза до скулы.

— Ты как? — еле слышно спросил он.

Я опустил взгляд. Глаза упёрлись в тёмную рукоять ножа, выглядывающего из левого бока.

— Как видишь, — ответил я, чувствуя, как меня начинают покидать силы.

Через минуту на поляну вышли Бернар и Стояна. У обоих был весьма помятый вид.

— Бора ранили, — проговорил Первосвет, по-прежнему опираясь о ствол.

Я откашлялся и спросил:

— У кого сколько? Первосвет?

— Четыре… или пять…

— Точнее. Четыре или пять?

Гигант закрыл глаза, восстанавливая события, и чуть погодя выдал:

— Пять. Точно пять. Пять человек положил.

— Стояна?

— Трое, — скупо ответила друидка, глубоко дыша.

Её бледное лицо явно выделялось на фоне её темной одежды. Скорее всего, у неё был небольшой шок.

— Шестеро, — сказал Бернар. — А у тебя?

— Девять.

— Лихо! — вроде как даже обрадовался Первосвет.

— Жёстко, — констатировал Бернар.

Я вздохнул, в уме подводя итоги:

— Итого двадцать три… Вроде, все… Ранен кто?

Все огляделись и поочередно ответили, что у них всё в порядке.

— А ты? — спросил Первосвет.

Мне показалось, что он испугался.

Я поглядел на Бернара. Тот выдохнул и, собравшись силами, подошёл ко мне.

— Хорошо вогнал, — проговорил эльф. — Но, скорее всего, ничего не повредил…

— Удар он нанёс в отчаянии. Не задумываясь, лишь бы попасть.

— Ты знал, что ли? — эльф присел на корточки, глядя на рукоять ножа.

— Нет. Я от него такого не ожидал.

— Так… Будет больно… И ещё кровь…

— Я крови не боюсь. Боли тоже. Делай своё дело, эльф, — я, честно говоря, злился на себя.

Упустить возможность контратаки. Мало того, даже не предполагать её. Эта моя самоуверенность в бою… вот она меня и подвела. Будь у Дедяты возможность, то он вогнал бы свой нож в моё сердце. Вот тогда бы я знал, что с подобным не шутят.

Бернар резким движением вытянул нож и тут же приложил руку. Кровь густыми плотными рывками потекла сквозь его пальцы.

Эльф поднял голову и посмотрел мне в глаза.

— Давай! — беззвучно проговорил я.

Тот закрыл глаза и что-то зашептал.

— Первосвет, Стояна, — выдавил я из себя. — Проверьте землянку. Не осталось ли кого там.

Ребята переглянулись друг с другом и направились каждый к своему ходу: друидка к запасному, а Первосвет к главному.

Я поднял голову и посмотрел на небо. Рядом пылали чахлые сосны. Они медленно и неспешно догорали.

Одна из моих мыслей говорила о том, что второй пост мог заметить дым. Если так, что бандиты сбегут и мы выполним только полдела.

Едва я это подумал, как со стороны Плеши в небо поднялся густой чёрный столб дыма.

— Опоздали! — я сплюнул на землю.

Бернар открыл глаза и отнял руку от раны. Я осторожно приподнял рубаху. Чуть протерев кожу, можно было увидеть совершенно свежий кривоватый шрам.

— Заживёт как на собаке, — проговорил эльф, вставая.

Голова чуть кружилась, и ко всему прочему сильно хотелось есть. Из главного входа вылез Бернар.

— Там двое, — сказал он. — А этот ещё дышит.

С этими словами он вытянул наверх скрюченное тело какого-то человека. Тот долго откашливался, пока не смог придти в себя.

— Его берем с собой, — приказал я. — Отведем Исаеву, пусть дознание проводит.

Первосвет ловко связал ему руки за спиной и усадил возле себя. Я немного отдышался и чуть прошёлся. В голове немного гудело, а мышцы ныли, требуя отдыха.

Эльф огляделся и вопрошающе посмотрел на меня. Я окинул взглядом всю группу и понял, что все ждут дальнейших действий. Или, в крайнем случае, моих указаний.

Я вздохнул. Мне и так было ясно, что дело до конца мы не довели, и малая часть банды ушла в горы. Можно было бы попытаться их догнать, но мы все устали и кроме того были отягощены пленным.

Если бы не эти факторы, то я бы смело отправился бы в погоню.

Мне показалось, что Бернар думал аналогично, уж очень он сочувственно смотрел на меня.

— Я думаю, — вдруг сказал он, — что нам следует допросить этого вон…

При этих словах эльф кивнул в сторону пленного.

— У меня есть подозрения, что в лесу могли быть ещё люди.

— Согласен, — кивнул я, зевая.

Отчего-то сильно хотелось спать.

Бок странно зудел. Я махнул рукой эльфу, чтобы он сам занялся допросом. И только это сделал, как почувствовал, что земля под ногами проседает, и я падаю… падаю… падаю…

Тьма окутала меня со всех сторон. На какое-то мгновение я увидел себя лежащим ничком на траве, а вокруг суетились какие-то люди.

Всё было размыто, кроме моей собственной фигуры. Я с лёгкость осмотрел своё тело: бледные щёки, всклоченные волосы, безжизненные руки сжимающие оружие…

Этот человек, похожий на меня был мёртв. Его остекленевшие неживые глаза смотрели вверх в холодное синее небо.

И тут меня словно куда-то потянуло, и я снова оказался в темноте.

Где-то тихо потрескивали свечи. И если приглядеться, то можно было увидеть огромные белёсые колоны, уходящие во тьму, и вокруг которых тут и там мирно горели тусклые огоньки церковных лампадок…

Алтарь воскрешения. Я точно знал, что это был он. Место, где Искрам могут дать второй шанс, шанс на воскрешение. Если только слуга Тенсеса посчитает верным отпустить эту Искру в наш мир.

В темноте чистилища еле слышно шаркали чьи-то старческие ноги. Я был уверен, что именно старческие.

И точно: через какое-то время на тусклый свет восковых свечей вышел карлик. Это был лохматый гоблин в белом балдахине, гремящий чем-то в металлической кружке. Он лениво подошёл ко мне, окинул уставшим взглядом и…

Мне стало вдруг холодно. Откуда-то потянуло прямо-таки могильной сыростью. Свечки вмиг погасли и тьма снова окутала меня…

Открывая глаза, я на мгновение терял ориентацию, ощущая себя парящим в воздухе, но едва стоило их закрыть, как в голове наступало легкое прояснение. Меня знобило.

Недалеко кто-то неустанно бубнил. Я хотел было сделать замечание, но рот лишь беззвучно открывался, не в состоянии произнести ни слова.

Что-то холодное коснулось моих губ.

Кажется, я тяжело вздохнул. Мне показалось, что из моих лёгких вырвался стон.

— …приходит в себя, — донеслось до моего слуха. — Действительно, затягивается как на собаке.

Кажется, это говорила Стояна.

— Что происходит? — выдавил я из себя.

— Э-э, брат, — пробасил Первосвет. — Да на тебе мы начитали восемь… Восемь же, да?

— Да, — тихим голосом ответил Бернар. — Оказывается, тебя в восьми местах прокололи. В пылу сражения ты этого не заметил. Ты был в шоке и не осознавал, что тяжело ранен.

Тело заныло. Ощущение было такое, будто каждая его частичка медленно поджаривалась на огне.

— Где этот…

Я огляделся.

— Кто? — склонился надо мной Бернар.

— Гоблин… или… кажется, мне что-то привиделось.

Голова была тяжелей каменной горы. Очень хотелось пить.

— Вы допросили того бандита? Есть ещё люди? — выдавил я из себя.

— Спокойней, — положил руку на плечо эльф. — Остальные ушли. Первосвет ходил на север: бандиты скрылись, едва заметили дым.

— А ещё я нашёл это… как его, — Первосвет закрыл глаза, вспоминая слова.

— Разбитый обоз, — помог эльф. — То были части каравана. Видно одну повозку разбили…

Закончить он не успел, как из-за ближайших зарослей выехали какие-то люди.

— Вечер добрый! — я узнал по голосу Чарушу. — Еле вас нашли.

Бернар перекинулся с ним парой слов, а потом описал все произошедшие с нами события. Я часто проваливался в забытьё, и оттого мне казалось, что разговор эльфа с Чарушей длился целый час.

— А вы отчаянные ребята! — сердито проговорил последний. — Не стоило столь малыми силами нападать…

— Мы не знали о количестве бандитов, — ступил в разговор Первосвет.

— Да? Тогда вы полные… вы глупцы. Бернар, от тебя подобного я не ожидал, — повернулся Чаруша к эльфу.

— Всё получилось слишком спонтанно… Главное, что основное ядро банды мы уничтожили…

— Этого было мало! — Чаруша недовольно махнул рукой. — Вы выяснили их цели? Пути поставки оружия?

— У нас есть один…

— Первосвет! Закрой… помолчи! — Чаруша подошёл ко мне и присел рядом. — Восемь ран? Знаешь, отчего вы победили?

— Отчего? — спросил я сухо. Туман в голове не проходил.

— Я думаю, что они дрогнули, едва поняли, что тебе нечего терять. Ведь согласись, что человек, в которого вогнали меч, должен был бы валятся, и стонать от боли, а не носится по лесу и рубить всем головы. Я бы решил, что ты «нажрался» пси-соли! Сверр недоделанный!

— Значит, награды нам не видать? — пошутил я.

— Дело сделано из рук вон плохо!

— Вы не поставили чёткой цели…

— Да брось ты! — Чаруша встал. — Ты не глупый человек… Кое-кто ушёл в горы, а значит в следующий раз они подготовятся лучше.

— Чтобы изменило, если бы мы никого не выпустили? — спросил Бернар.

— У нас было бы преимущество…

— Мы ведь не из Ратного двора, — рассержено ответил Бернар. — Это им ставят целью уничтожать врага. А у нас совсем другие задачи. Нам надо «обыграть» противника.

— Надо делать так, чтобы в следующий раз не было никакого следующего раза… Ладно, что вышло, то и вышло. Возвращаемся в столицу. Нам следует во всем досконально разобраться. Мы постоянно отстаём от врага, пора что-то менять.

Чаруша посмотрел на меня так, словно пытался узнать, что именно надо менять.

А я знал. Действительно знал. И хотел выступить на Совете.

Надо только встать и тогда я им много чего расскажу.

Я расскажу, к чему ведут дороги нашей «свободы». Расскажу, как мы плюём на всех, и пожинаем бурю. Уж пусть поверят.

Разум снова окунулся во тьму беспамятства…