Шахта лифта была заколочена потемневшими от времени досками. Андрей вздохнул и поплелся на четырнадцатый этаж. Ни на одной площадке не было света. Если бы ни луна, пробивающаяся в узкие окошки с улицы, то увидеть даже собственные пальцы перед глазами было бы проблематично.
Минут через двадцать Андрей добрался наверх и, чуть отдышавшись, принялся искать нужную квартиру. За время подъема глаза немного адаптировались. Нащупав кнопку звонка, он осторожно ее нажал.
За дверью послышался резкий звук сирены.
«Словно гудок на начало каторжных работ», — мелькнула такая мысль.
Через минуту замок щелкнул и дверь распахнулась. Яркий свет лампы заставил прижмуриться.
— Так поздно? — голос принадлежал Петру Сергеевичу.
Но он не удивился, будто ждал прихода Андрея.
— Проходи, раздевайся.
Коридор был обклеен старыми пожелтевшими газетами.
— Начал когда-то ремонт, — пояснил Петр Сергеевич.
«Я вроде не спрашивал, — улыбнулся про себя Андрей. — Мне все равно, что у тебя: ремонт или безденежье».
Раздевшись, он прошел в комнату.
— Слушаю, — без всяких предисловий начал Петр Сергеевич.
Андрей нервно потер лоб и полез в портфель. Боковым зрением он видел, что Петр Сергеевич с каким-то пренебрежительным превосходством смотрит на его потуги.
— Послушайте… я хотел бы… вот что…
Словно студент на экзамене, Андрей пытался начать отвечать зазубренный билет, но от волнения все мысли перемешались между собой.
Петр Сергеевич проигнорировал вступление и даже не сделал «шага» на встречу. Он по-прежнему сидел на своем стареньком стуле в растянутой от времени жилетке, белой рубашке и штанах древней покройки.
Такое пренебрежение к своему «я», выраженное в запущенности квартиры, безвкусицы одежды и тому подобному, говорило либо о полном безразличию к сему миру, либо крайней бедности.
Андрей поймал себя на мысли, что начинает злиться. Но от этого порядок в голове не наводился. Лишь мысли начинали все более хаотично носится туда-сюда.
— У меня есть проблема… Хотел бы чтобы вы помогли мне…
Петр Сергеевич снова молчал.
— Ну, так как?
Петр Сергеевич погладил свои коленки и сухо сказал:
— Я по-прежнему тебя слушаю.
— Мне трудно соткать свою мысль, — продолжил Андрей, а сам вдруг отметил, что отчего-то сказал «соткать».
— Все еще ищешь свой «идеальный» путь?
— Что?.. При чем тут это?
— Ты пожинаешь плоды своих собственных промахов. Это как «эффект бабочки»…
— Я к вам пришел не за тем, чтобы разбирать старые дела.
— А я думаю, что за этим.
«Глупый старый осел! — Андрей злобно заходил желваками. — Какого черта я к нему приперся?»
— Хотя ты по своей сущности интроверт: замкнут, сосредоточен, молчалив, скрытен…
— И что? При чем тут это? — Андрею захотелось встать и уйти.
— А кто еще обладает такими же чертами?
— Кто угодно!.. Петр Сергеевич, я пришел…
— Подумай. Кто?.. Идеальный путь — это не путь напрямую…
— Мы с вами опять приходим к тому спору, который расколол…
— Который тебя смутил. Ты выбрал консенсус с этим обществом.
— Что выбрал?
— У человека не спрашивают согласия, хочет ли он жить в «общепринятой реальности». Тебя приучают путём выработки условных рефлексов в процессе воспитания. И в результате ты соглашаешься, то есть достигаешь консенсуса с другими людьми в отношении реальности.
— В таком случае, вы сделали тоже самое, но со своей «реальностью»?
— С моей реальностью ты консенсуса не достиг, — впервые Петр Сергеевич улыбнулся.
— Не достиг… Потому, что я живу нашем мире, а не вымышленном!
— А может прав все же я? — Петр Сергеевич сказал это с такой интонацией, что Андрей несколько смутился. Ему и без того было многое не понятно.
— Прав или не прав — это гадание на монетке: орел либо решка.
После последних слов Андрея наступило тягостное молчание. Петр Сергеевич по-прежнему поглаживал свои колени и смотрел куда-то в пол.
«Твою мать! — Андрею страшно хотелось уйти. — Чего я добился?»
— Ты помнишь, — негромко начал Петр Сергеевич, — когда тебе было девять, ты с матерью собрался ехать в другой город, якобы к тете. Вы пришли рано утром на автовокзал. Она усадила тебя на скамью, а сама ушла за билетами. А чтобы ты не скучал, она оставила книжку: это был старенький томик со сказками. Картинок там не было… И ты читал ее от самой первой до самой последней страницы. Даже тираж и издательство… кто был редактором… на какой бумаге… Ты читал час, два, сутки… двое… Она не приходила… И не пришла… Никогда больше…
Андрей смутился. Но лицо Петра Сергеевича не отображала тех эмоций, которые выливались из его слов. Казалось, что он вообще безразличен к своему собственному рассказу.
На секунду Андрей «провалился» в воспоминания. Это было сродни падению на дно бесконечного темного колодца…
Рука матери была влажная. Влажная и теплая.
Они вышли к остановке. Серое раннее утро… Еще никого не было.
— Садись здесь.
Мама строго ткнула пальцем на разбитую металлическую скамью.
— А ты? — мальчик вопрошающе поднял брови.
— Я? — мама на секунду замешкалась. — Пойду за билетами. Держи бублики.
И она вытянула из кармана старенького плаща целлофановый пакет.
— Держи, — повторила мама. — И еще это.
Она протянула серую клееную книжечку.
— Давай читай, — словно оправдываясь перед кем-то, продолжила мама. — Надо же учиться грамоте…
Это был сборник сказок.
Мальчик увлеченно схватил книгу и даже не заметил, куда отошла мать.
Периодически он поднимал голову. Мать не появилась через час… И через два… три…И даже утром следующего дня…
— Тебе было страшно? — спросил Петр Андреевич. — Ты тогда ведь ещё не достиг еще консенсуса с… этой реальностью. Пусть я живу по твоим словам в «вымышленном мире». Пусть… Но человек, выходящий из лабиринта, уже совсем не тот, чем тот, который входил в лабиринт. Именно там — в центре лабиринта я перешел от смерти к новому рождению.
«Пафосно», — Андрея это не впечатлило.
— Ты меня не услышал, — заметил Петр Сергеевич. — А еще, называется, пришел за помощью… Ты и раньше не хотел меня слушать. Ты боялся вылезти из той «скорлупы», которой окружило тебя общество. А чтобы было еще легче, ты ввел Порядок… ритуал… Помнишь нашу аксиому: «Повторение действий ведет от хаоса к порядку. И когда странник пускается в путь в каком-либо направлении, он убеждается, что те же события повторяются в том же беспорядке, которые, будучи повторенными, становятся порядком. Вселенная становится структурной и периодичной».
Андрей резко встал и прошелся взад-вперед.
Ему не нравился весь этот разговор. Он пришел за другим.
«Да, за другим… Или, может, я хочу услышать что-то другое? — Андрей покосился на Петра Сергеевича. — Как когда-то: я ведь тоже не смог воспринять сказанного. И теперь чего-то хочу…»
— Я не понимаю, — начал он, — или, быть может, не хочу понять… отчего-то… Мне нужна помощь… Я запутался и чувствую, что здесь что-то не так.
— Я не могу тебе помочь.
Андрей остановился. Несколько секунд он обдумывал и, приняв решение, пошел к выходу.
Уже одетому Андрею Петр Сергеевич сказал, открывая входную дверь:
— Я к чему тебе напомнил этот случай из твоего детства? Все эти двое суток никто из прохожих не подошел к тебе. Даже дежуривший на автовокзале милиционер. А ведь казалось бы — должен был кто-то отреагировать… А почему?
— Почему?
— Потому что для них тебя на автовокзале не было…