Когда он открыл глаза: в юрте никого не было. Посреди нее по-прежнему горел огонь.

Михаил хотел встать, но тут же ощутил, что в тело впились миллионы мелких иголочек. Громко ойкнув, он с большим трудом скинул с себя шкуру и оглядел собственное тело.

Михаил был абсолютно голым. Кожа была покрыта толстым слоем какого-то вонючего жира.

— Эй, Лорхен! — громко крикнул он. — Или как там тебя?

Тишина. Лишь за стеной волком выл ветер.

Михаил хотел встать, но снова ощутил острые «иглы» во всех членах.

— Ты уже встал? — откинув полог, в юрту быстро прошла Лорхен.

Михаил был уверен, что это она.

Одета Лорхен была в меховую шубу.

— Да, — прохрипел Михаил, корчась от боли. — Что со мной? Почему я в какой-то вонючей гадости?

Лорхен снова проигнорировала вопрос. Она подошла к огню и стала подбрасывать в него ветки.

— Почему ты молчишь? — зло рявкнул Михаил.

Женщина, наконец, оторвалась от своего занятия и подошла ближе. Она присела рядом с ним и стала внимательно осматривать лицо Михаила. Последнему даже показалось, что он на приеме у ЛОРа.

— Сегодня ты выглядишь лучше, — негромко констатировала женщина.

— А что со мной было?

Минутное молчание. Михаил хотел, было, снова рявкнуть, когда женщина начала отвечать. И только теперь Михаил понял, что у него с ней абсолютно разная скорость восприятия окружающей действительности.

Вся эта медлительность, только для него была медлительностью. Для этой женщины все ее действия были достаточно быстрыми.

«Стоп!» — только теперь Михаил сообразил, что говорит с Лорхен по-фински. Правда она отвечала с заметным акцентом. Скорее всего, это не ее родной язык.

Михаил сейчас и сам не чисто говорил. Сказывалось отсутствие практики. Раньше, когда он после ВУЗа хотел было ехать работать в Финляндию на один из заводов концерна АББ, куда каким-то макаром его устроил брат (связи у Андрея были хорошие, что тут говорить), — так вот тогда Михаил за пару месяцев освоил финский язык и мог вполне сносно говорить. Репетитор диву давался. Говорил, что месяц практики среди финнов сделают его ничем не отличимым от них.

Михаил и без того уже освоил три языка: немецкий, английский и испанский. Но по ним у него хотя бы была постоянная практика общения. А финский так и остался не нужным. Вместо Хельсинки он отправился в задрыпанное НИИ из которого и начал свой путь. Если бы не тогдашний выбор, то жил бы он сейчас где-нибудь в Хельсинки да возглавлял, быть может, какую-нибудь лабораторию или отдел. Имел бы жену красавицу, пару детей…

— Ты нарушил естественное чередование противоположностей, — оборвала воспоминания Лорхен.

— То есть?

— Жизнь и смерть, свет и тьма, день и ночь — попеременно пребывают в этом мире. Нарушив их чередование — мы можем нарушить круговорот жизни. А это ведет к самым страшным последствиям.

Лорхен заботливо укрыла Михаила шкурой и встала.

— Подожди, — поднял руку Михаил. — Я не понимаю. Кто ты?

Лорхен, молча, смотрела на Михаила и, судя по ее взгляду, совершенно не понимала смысла вопроса.

— Что с тобой? — Михаил даже испугался.

Лорхен неопределенно поджала плечами и вернулась к костру.

— Что ты здесь делаешь? — не отставал Михаил.

— Жду.

— Кого? Или что?

— Они приходят и снова уходят. А я все еще жду, — ответила «на своей волне» Лорхен.

— А я как тут очутился?

— Я тебя нашла.

— Где?

— Там, — Лорхен махнуло головой в сторону выхода.

— Там? — Михаил попытался восстановить последовательность событий, но все что приходило на ум, так это оазис и шакалы. Однако ощущалось, что между теми событиями и нынешними прошло много времени.

«Неужели амнезия? — тихо спрашивал себя Михаил. — Что со мной случилось?»

Голова была тяжелой. Мысли начинали путаться, и Михаил почувствовал, что его снова бросает в жар. Ему показалось, что Лорхен что-то запела, а потом он снова отключился…