Мама часто по ночам плакала. Она садилась у окна, думая, что Михаил уже спит, и начинала что-то шептать. Иногда выпивала. Совсем чуть-чуть.

Михаил помнил, как когда-то спросил, почему она бросила Андрея.

— Почему мы бежим?

— Чем больше мы сопротивляемся, тем болезненнее все происходит, — ответила она, глядя в окно. — Голоса говорят мне, что делать.

— Чьи голоса?

— Ангелов божьих…

А на следующее утро, он нашел ее повешенную в сарае…

Света в кабине не было. Только бледное мерцание от двух экранов.

Михаил пошевелился: ничего кроме головы и груди не болело. Хронометр показывал, что он был в отключке часа три.

Еле вылезая из кресла, Михаил огляделся по сторонам, пытаясь на глаз определить повреждения.

Судя по всему, система кондиционирования и очистки воздуха еще работала. Да и кое-что из датчиков.

Двигатель молчал. То ли заглох, то ли еще что. Михаил еще раз просмотрел показания приборов и направился к шлюзу.

Костюм, висевший возле него, давал возможность выбраться наружу и пробыть там автономно пару часов.

Термометр показывал за бортом семьдесят градусов по Цельсию. Анализаторы уловили в воздухе много сульфатов. Наверное, недавно было очередное извержение. Об этом говорило ещё и увеличенное количество пепла.

Михаил проанализировал ситуацию. Выхода не было: либо сидеть сиднем в кабине и сдохнуть от нехватки воды, или попытаться разобраться с поломками и продолжить путь… И тоже сдохнуть от нехватки воды.

Михаил усмехнулся: в любом случае выход остается один — умереть.

Он подмигнул своему отражению в маленьком зеркале, висевшем у входа, и стал одеваться.

Прихватив сумку с инструментом, на котором красовалась наполовину истершаяся надпись «NASA», он задраил шлюз и открыл люк.

Снаружи было неимоверно жарко. Тефровые осадки густой пеленой сыпали с неба. Михаил постоянно протирал камеры на шлеме.

Спрыгнув вниз на черные камни, он быстро огляделся. Восточнее места вынужденной стоянки в паре километров внизу в кальдере откуда-то появилась лавовая река. Она быстро прокладывала себе дорогу среди фумарол. То тут, то там вспыхивали факелы воспламеняющейся нефти и газа.

Михаил обошел «Грифон» по периметру, пытаясь найти видимые повреждения. И нашел их в корме: левый трак лопнул и расплавился. А на корпусе виднелись несколько глубоких борозд, похожие на царапины, словно оставленные лапой какого-то гигантского животного.

Знали бы ребята из NASA, как Михаил решит использовать их детище: вместо Марса — мир Огня в Доме Пеле. Да еще снял антенну с башни и вместо нее пристроил аннигиляционную пушку, которую выкрал у военных в одном из российских закрытых НИИ.

Какие уж в этом мире исследования. Не до жиру — быть бы живу.

Ремонтировать одному было тяжело. Костюм был хоть и защитным, но от жары спасал слабо.

Потратив полтора часа на трак, Михаил устало присел на камень.

Перед глазами снова вставал «змей». Чего-чего, а такого он увидеть не ожидал. Рассчитывал на кремниевые формы жизни, либо плазмоиды, но не такое.

«Может это один из Предтеч, о которых когда-то упоминала та девушка гид? Как ее там звали? Лиза… Ванесса… Черт, забыл!.. Хотя — нет. Близко, но не похоже на Предтеч».

Что он вообще знал о них. Михаил мысленно напрягся, пытаясь найти в пыльных уголках своей памяти нужные «файлы».

То что «змей» был живым, он знал, скорее интуитивно. Прямых доказательств не было, но все же Михаил почувствовал, как существо этого странного мира, «прощупало» его мозг, идя на какой-то непонятный контакт. Однако не прикрываемое чувство агрессии не на миг «змея» не покидало.

Не успей Михаил среагировать, остались бы от «Грифона» рожки да ножки. Да и от него самого тоже.

Пройдясь еще раз вдоль машины, Михаил решил вернуться внутрь.

Уже в кабине, он еще раз поклацал тумблером. На четвертый раз двигатель заурчал, и салон наполнился мягким светом.

«Грифон» отъехал назад и, развернувшись на месте, не спеша, тронулся в путь.

Михаил тем временем быстро перекусил, не спуская глаз с мониторов.

Уже у обсидиановых скал температура за бортом заметно снизилась. Михаил заглушил двигатель и установил «сторожа».

Закрыв, как ему казалось на секунду глаза, он провалился в липкую черную бездну…

— Читай дальше, — попросил старик, которого тут прозывали Старичком-Боровичком.

Михаилу катастрофически не хватало денег. Приходилось подрабатывать «нянькой», приглядывая за престарелыми людьми.

К религии Михаил относился по-своему. У него было свое мировоззрение, свои устоявшиеся убеждения. Однако к другим взглядам он относился очень лояльно.

«Библия» уже имела такой вид, словно по ней сто раз проехал танк, да еще и столько же раз на ней развернулся.

— Читай дальше, — снова попросил старик.

— Хорошо.

И Михаил продолжил: «От престола исходили молнии и громы и гласы…»

Практически все люди к старости начинают задумываться над прожитой жизнью. Вспоминают свои дела и о чем-то сожалеют, о чем-то печалятся, чему-то радуются…

Михаил был абсолютно уверен, что, глядя на этого деда, он видит себя в пенсионом возрасте. Тоже будет читать «Апокалипсис» и бить себя в грудь, раскаиваясь в своих поступках.

«… и увидел звезду, — спокойным речитативом говорил Михаил, слабо вслушиваясь в смысл собственных слов, — падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладезя бездны: она отворила кладезь бездны, и вышел дым из кладезя, как дым из большой печи…»