И тут я с опозданием заметил, что какая-то волна пробежала по рядам рынка, мелкие торгаши побросали шмотки в сумки и рванули к выходу, оставляя свои насиженные места. Я подумал, может, очередная милицейская проверка? Но в последнее время я достаточно обнаглел, милиции бояться перестал и мышей не ловил совсем, преисполнившись презрения к ментам за их продажность и шкурничество. Это меня и подвело. Маски на лицах и нашивки руоповцев я заметил слишком поздно. Около меня уже выросли двое.
- Выкладывай обратно, - ткнул один из них стволом автомата в сумку, куда я поспешно побросал часть товара.
Я принялся послушно выкладывать шапки и шкурки. А ко мне спешили ещё трое. Двое в штатском и женщина в милицейской форме.
- Капитан милиции Павлова, - представилась она. - Эксперты, - она кивнула на штатских, которые явно чувствовали себя неуверенно и неуютно. Их она даже не посчитала нужным представить.
- Будьте любезны, предъявите, пожалуйста, лицензию, разрешение на торговлю, накладные и другие документы.
Еще бы я не предъявил! Порывшись в сумке, достал все, что она просила, вернее, все, что у меня было в наличии. Она мельком глянула на разрешение, потом на накладную с размытой печатью, бровки её радостно взметнулись вверх, она усмехнулась и как-то повеселела.
- Где покупали товар? - спросила она меня, передавая документы экспертам, которые жадно уставились в бумажки.
Я молчал, усиленно соображая, какую линию защиты выбрать. Я действительно обнаглел за последнее время, мне казалось, что безнаказанность - это надолго. И вот...
- Да ты про че, хозяйка? - не нашел ничего лучшего я. - Иде товар берут не знаш? Купил вот в Лужниках, с машины продавали. А че?! Я деньги уплотил! Мне и бумажку дали!
- Я уже видела эту бумажку. Об этом мы поговорим после.
От этого примечания у меня стало нехорошо в животе.
- Да че там потом-та? зачем? Давай чичас говори. Ты че, хозяйка? Когда потом-та?
- Вы бы язык не ломали зря и не валяли дурочку. Откуда была машина?
- Какая машина?
- Ну что же, так дело не пойдет. Товар у вас без штампов, без клейма, мы его арестовываем, - она обернулась к экспертам. - Что там с накладными?
- Весьма сомнительные, - уклончиво ответил эксперт, даже слегка виновато, как бы извиняясь передо мной.
Толку мне было от его извинений! Нужны они мне, как корове седло. Я чувствовал, что влип и довольно основательно. Но все же предпринял ещё одну попытку. Вздохнул, поскреб в затылке и спросил:
- А стол-то можно забрать?
- Это в каком смысле? - впервые проявила ко мне живой интерес капитанша.
- Ну, товар вы забираете. Пока разберетесь, так? А стол-то я могу забрать? И куда за товаром прийти, узнать как дела?
- А-а, вот вы о чем! - едва не рассмеялась капитанша, ещё более повеселев, что меня сильно обеспокоило. - Зря волнуетесь. С товаром мы вас разлучать не будем. Вместе и поедете.
Ее веселость меня пугала. Это говорило о том, что она почуяла что-то серьезное. А поскольку операцию по зачистке рынка производил РУОП, мне это ничего хорошего не сулило. Эти ребята о мелочь не пачкаются. Их караси не интересуют. Но товар на моем столике никак не тянул на крупную партию. Так, неудачник-перекупщик, розничный торговец. Я зыркнул по сторонам, и тут же возле меня встал вплотную один из автоматчиков.
Капитан и эксперты удалялись от меня, потеряв ко мне интерес, что-то на ходу докладывая по рации.
- Ну, чего смотришь? - ткнул меня верзила. - Бери шмотки и пошли.
- Тебе надо, ты и бери. Я что тебе, носильщик, что ли, - обиделся я.
- Вот дает! - оглянулся автоматчик на своего напарника.
- Да чего ты с ним церемонишься! - обозлился тот, хватая меня за шиворот.
Вот этого я не люблю. Так его не учили. Я все сделал на автомате. Захватил рукав, перенес вес тела на другую ногу и бросил его через бедро. Сильно бросил. Жестко. Не страхуя. Ничего, мужик он здоровый. А то размахался тут руками. И тут я заметил, что автоматчик, стоявший напротив меня, как-то странно хватается за оружие, будто не решаясь сдернуть его с плеча. Я не сразу понял, что держу в руках автомат лежащего на земле парня.
- Не балуй! - хрипло велел я второму.
Тот послушно закивал головой. Я махнул рукой, чтобы он положил автомат на снег, что он и сделал, а я откинул оружие ногой подальше.
- Отойди в сторону, - велел я, показав стволом вправо. Он послушался.
Я собрался было рвануть, для чего мне и надо-то было всего пробежать пять шагов да махнуть через невысокий бетонный забор. А там я знал каждый переулочек и черный ход. Сколько лет я торговал здесь зимой. Чего только не бывало в этой веселой и жестокой рыночной жизни.
И я пошел, и ушел бы, не думая, что за этим последует. Но меня остановил голос:
- Далеко собрался, голубчик?
Я обернулся, хватаясь за автомат. Прямо на меня шла капитанша. Ее пытался было остановить один из экспертов, второй вообще убежал, но и тот, что останавливал, увидев, что я обернулся в их сторону, присел на корточки и закрыл руками лицо.
Я нерешительно затоптался на месте, теряя драгоценные секунды, а капитанша шла прямо на меня, даже не прикасаясь к кобуре пистолета на боку.
- Ты что, с ума сошел? - гневно выкрикнула она, сведя на переносице бровки. - Не вздумай стрелять! Они же мальчишки совсем!
Тут до меня дошло. Ей показалось, что я готов выстрелить в руоповца в маске, который стоял у меня на пути. Я покачал головой и понял, что проиграл и не успею добежать до забора, потому что откуда-то уже бежали между торговыми рядами ребята в масках, с автоматами в руках.
- Положи автомат! - приказала капитанша. - Положи, ничего тебе не будет.
"Ага, конечно!" - подумал я.
Но автомат положил. Эта не отпустит. Не стрелять же в самом деле.
Я стоял, заложив руки за голову, и откровенно любовался возмущенной капитаншей, которая вот так запросто безоружная поперла на ствол автомата. А ко мне уже решительно и недвусмысленно направлялись руоповцы, не скрывавшие своих намерений. Один из них прихрамывал и бил кулаком по автомату, вытряхивая из него снег.
- Эй, эй, мужики, поспокойнее, поспокойнее! - попятился я, стараясь прижаться спиной к забору.
- Отставить! - раздалось у них за спиной.
Капитанша подошла ко мне почти вплотную, остановилась и заглянула снизу вверх мне в глаза, словно пытаясь что-то разглядеть за ними.
- Это что же за продавцы такие нервные пошли, а? - спросила она своим красивым грудным голосом. - Сначала под дурачка "косят", потом за автоматы хватаются. Где же тебя, уважаемый, на продавца учили? Ты поделись, может, мы своих ребят не там обучаем?
И она оглянулась на смущенных руоповцев. Я промолчал. Что теперь было говорить? Положение свое я усложнил до предела. Меня запихнули в уже битком набитый автобус с закрашенными окнами.
Нас завезли в закрытый двор какого-то отделения милиции и стали выводить из автобуса. Нашу группу из восьми человек распределили у разных дверей в длинном коридоре.
Я дождался своей очереди, меня долго и нудно допрашивали, напирая на то, чтобы я сказал, откуда товар. Меня уговаривали, стучали кулаками по столу, грозили сгноить в тюрьме и обещали тут же отпустить, если я во всем признаюсь. Они даже готовы были сами подсказать мне, в чем именно я должен признаться. Я смотрел в потолок и молчал.
Как видно, такая односторонняя беседа им наскучила, и меня отправили в СИЗО, где в битком набитой камере я встретился с Димой. Издержки перенаселения свели нас вместе. Мы с трудом протиснулись в уголок. В воздухе парило, дышать стало тяжело, сесть некуда, спали по очереди. Нары были заняты какими-то блатными.
Дима рассказал, что его допрашивали весьма интенсивно, и это было странно. Товара у него было всего ничего. Ну, торговал в неположенном месте. Самое большое, что должно было за этим последовать - штраф. А его держат вторые сутки.
Да и со мной неясно. Ну, нашли товар с липовой накладной. Ну, конфисковали, должны отпустить, передав дело в суд. За этим стояло что-то другое. Что-то тут было не так. Но что именно - нам оставалось только догадываться. Мы решили дождаться следующего допроса, может, прояснится что-нибудь. Но через несколько часов к нам в камеру с новой группой задержанных втолкнули Алика. Мы с Димой глазам своим не поверили.
Оказалось, все произошло до дикости нелепо. Манхэттен пришел на рынок, чтобы узнать у меня, нет ли новостей от Димы. На рынке ему сказали, что была облава, но про меня он ничего не узнал и не придумал ничего лучшего, чем попереться ко мне домой, даже не позвонив предварительно, дурья башка. И вломился прямо на обыск, который шел полным ходом. В присутствии понятых пересчитывали найденные деньги, переписывали шкурки и шапки.
Манхэттену вежливо, но настойчиво предложили предъявить документики и показать, что у него в сумке. А в сумке оказалось несколько шапочек, которые он пытался продать знакомым. Ему предложили вывернуть карманы и обнаружили некую сумму в валюте: выручку он сразу обменивал, потому что долг надо было отдавать как брали: в долларах.
Его попросили объяснить происхождение шапок и денег. Он сослался на жуткую амнезию, разжижение мозга, а также на алексию, аграфию и афазию. Все это добросовестно занесли в протокол и проводили его к нам.
Мы провели бурное совещание, но ни к чему особо умному не пришли, решив все же, что влопался в основном я один, поскольку склад обнаружен на моей квартире, да и на рынке торговал я, и сопротивление я оказывал. Сдуру.
Я посоветовал ребятам придерживаться версии, что они покупали у меня небольшие партии товара для перепродажи. Откуда товар, они не знают, больше никаких дел со мной не имели. Просто я уговорил их немного помочь мне и заработать самим, заплатив им мизерный процент.
Сперва мужики, конечно, возмутились, но я растолковал им, что массовый героизм здесь неуместен, с чем согласился имевший печальный опыт Манхэттен, уныло заметив, что за сговор дают больше.
Мы ещё успели оговорить кое-какие детали, но вскоре нас разделили, выдернув из общей камеры и разведя по разным. Судя по тому, что меня посадили в двухместную, дело принимало печальный оборот. Что и подтвердилось в ближайшее время. Меня допрашивали весьма и весьма интенсивно, я даже встревожился: все раскручивалось чересчур круто. Но я все же упорно стоял на своем, мол, товар приобрел в Лужниках, с машины. Номера не помню. У кого купил? Пожалуйста: маленький, лысый, с бородкой, картавый, в кепке, глаза с прищуром.
- С добрым? - спросил, перегнувшись через стол, следователь, отложив ручку и глядя на меня совсем даже не добрыми глазами.
- Ага, - вздохнул я покорно. - С очень добрым.
После этого меня дня два не трогали, зато перевели в одиночную камеру, от чего я совсем забеспокоился. И как выяснилось, не зря. Допросы возобновились с новой силой, и ещё более участились. И чем дальше, тем они становились агрессивнее. Но я стоял на своем, не покачнувшись, как часовой у мавзолея.
Особенно меня волновало то, что товара у меня обнаружили на приличную сумму, и происхождение его я толком объяснить не мог. Еще чего! Скажи я, что закупал товар в Краснодарском крае, в городе Лабинске, и выяснить объем закупки будет очень легко, а это неминуемо привело бы к Кресту и Черепу, которые такого не прощают. И вообще, я уж лучше отвечу за свое, не то придется отвечать ещё и за их художества. А оказаться на скамье подсудимых с ними вместе у меня не было ни малейшего желания.
Я считал дни. Без предъявления обвинения меня могли держать не более тридцати суток. На тридцатые меня вызывали в очередной раз. Вечером. Только я успел задремать, как подняли. Поэтому на допрос я явился злой и помятый. Каково же было мое изумление, когда из-за стола навстречу мне устремилась с насмешливым взглядом та самая капитанша, которая арестовала меня на рынке.
- Ну что же вы встали в дверях? - усмехнулась она уголками губ. Проходите, садитесь. Я - капитан Павлова, помощник следователя по особо важным делам. Что это с вами? Вы вроде бы не в себе?
Я судорожно пытался вспомнить лексику Манхэттена, проклиная себя за то, что плохо слушал его.
- У меня эта... амнезия, - вспомнил я. - И ещё эта, как её, асфикция, вот!
По её реакции я понял, что сморозил что-то не то, и не нашел ничего лучшего, чем пойти на попятный:
- Ну может, деструкция? А? В общем, отпустили бы вы меня, я сегодня как-то не конструктивен, - совсем запутался я в словах.
- Что-то в этом роде я уже слышала, - изобразила она на лице напряженное усилие. - Вспомнила! Это дружок ваш, его прозвище, кажется, Манхэттен? Точно, это он плел нечто подобное, когда его спрашивали о шапках. Кстати, он и некто гражданин Громов, задержанные с мелкими партиями подобных шапок и шкурок, а также с валютой, в один голос утверждают, что товар брали у вас и продавали его по вашему поручению, получая небольшой процент. Это так?
"Ай да молодцы, мужики!" - восхитился я про себя.
А вслух проронил, изобразив скучную мину:
- Ну, мало ли кто чего про меня наплетет. Я таких, вроде, и не знаю вовсе. Кто они?
- Да как вам сказать, - опять улыбнулась капитанша. - С одним вы в школе учились, с другим вместе в экспедиции археологические ездили. И с первым, кстати, тоже, когда он из тюрьмы вышел.
- А он что, сидел, что ли? Ах ты, Боже ж ты мой!
- Вы про кого?
- А вы про кого мне рассказываете? - ещё больше, чем она, удивился я. - Вы мне про какого-то вашего школьного дружка рассказываете, а он оказывается сидел. И долго? Вообще, товарищ капитан, у вас такая интересная, полная приключений жизнь и такие крутые знакомства! Я вот только не понял, как же он в школе вместе с вами учился, когда он сидел?
- Это вы учились с тем, который потом сидел.
- А мы что с вами, в одной школе грамоту постигали? Вот что годы делают! - я сокрушенно развел руками. - Я думал, что всех девочек из нашего класса помню, и вот тебе на! Кстати, вы прекрасно сохранились! Другие мои одноклассницы выглядят сегодня намного старше. И почему бы это?
- А это потому, что они ваши ровесницы, - не теряя терпения, пояснила капитанша.
- Да что вы говорите?! - воскликнул я, глядя на неё с восхищением. - А я-то все думаю: как же так? А почему тогда у вас такое невысокое звание? И вообще, вы должны быть уже на пенсии, с вашей-то службой. Нет, знаете, это все так неожиданно.
- Что именно? - доброжелательно отозвалась она.
- Ну то, что вы мне сегодня рассказали. Можно я пойду в камеру и все это обдумаю? А завтра выйду за ворота, и мы с вами встретимся, где-нибудь посидим, выпьем кофе? Или вина, если вы согласитесь. Давненько я нигде не сидел!
- Да ну? - удивилась капитанша.
- Ну нет, я не в том смысле. И вообще, все это - досадное недоразумение, вы же понимаете? А как же, конечно, понимаете, раз мы с вами в одной школе учились, или даже в одном классе?
- Завтра вы, может быть, и выйдете. Только что-то я не очень понимаю причину вашего веселья.
- А это потому, что вы сажаете, а я сижу, - уже не совсем в шутку огрызнулся я.
- А это потому, что я не нарушаю законы.
- Это надо же! Я просто восхищаюсь вами! Удивительно цельный человек. Сначала вы защищали общество от спекулянтов и жуликов, от воров и бандитов, это при Советской власти. Теперь защищаете воров и спекулянтов, бандитов и жуликов от общества. Как здорово может меняться человек, меняя законы.
Ее, кажется, наконец, тоже задело за живое.
- Я законы не меняла.
- Ага, вы их только исполняли, - покорно согласился я. - Знаете, я, кажется, ужасно вас утомил. Не пора ли нам распрощаться?
- Да ну что вы! - рассмеялась она. - Неужели я вам совсем не интересна?
Я вытянул ноги и цинично осмотрел её.
- Знаете, местами.
Я ожидал чего угодно, но не этого. Она перестала улыбаться и поморщилась. Возле губ обозначились тонкие морщинки. Капитан Павлова, похоже, была чуточку старше, чем казалась на первый взгляд.
- Прекратите, это не ваш стиль. Я здесь и не такое видела и слышала, но от вас мне слышать подобное не очень бы хотелось.
- А чем я лучше или хуже других?
- Ладно, оставим. Я не буду повторять вам все приевшиеся вопросы, которые вы так упорно оставляете без ответа. Вы умный человек и должны понимать, что следователь по особо важным делам не стал бы интересоваться мелким спекулянтом и фальшивыми накладными.
Она посмотрела на меня вопросительно. Я счел за лучшее промолчать, хотя попала она в самую точку. Именно это обстоятельство не давало мне покоя с того самого момента, как Павлова назвала мне свою должность.
- Можете не отвечать. Я сама кое-что расскажу вам, как это мне представляется. Не возражаете?
- А вам это будет интересно?
- Могу гарантировать, что это будет интересно вам. Так как, рассказать?
Я для вида подумал и кивнул, важно надув щеки.
- Значит, так, - она отодвинула чистый лист протокола. - Вы арестованы за перепродажу товара неизвестного происхождения.
- Простите, он что, краденый?
- Вряд ли, - пожала она плечами. - Я, по крайней мере, так не думаю. Я права?
- Вы обещали рассказывать, а не задавать вопросы.
- Хорошо, согласилась она, - постараюсь удержаться в этих рамках. Пойдем дальше. Как посмотрит на это суд - трудно сказать. Возможно даже, что вы отделаетесь конфискацией товара и штрафом.
Я несколько приободрился.
- Но это только возможно. Но возможен и срок. Тем более, что есть показания ваших друзей, которые говорят, что вы давали им товар на реализацию, выплачивая процент. Я им не верю. Конечно, вы поступаете достойно, спасая друзей, но для вас это чревато...
- А при чем тут мои друзья? Нет у меня никаких друзей!
- Есть у вас друзья. И если бы не было, я бы не пыталась с вами разговаривать. Слушайте меня! Вы влипли в дурацкую историю. В Москве появилась большая партия шапок и шкурок, которые пошли по новыми каналам, поступая в магазины и коммерческие киоски. Незаконно, разумеется.
Раньше меховую торговлю контролировала одна из криминальных группировок, которую теперь заметно потеснили. Начались разборки, серия убийств. Настоящая меховая война. Никто не хочет уступать. Москва - город тесный. Нам подкинули информацию, что убийства - дело рук команды Креста и Черепа. Следы привели на рынок, где вы торговали аналогичным товаром. Поймите меня правильно: мы ищем того, кто привез мех в Москву. Того, кто открыл этот новый Клондайк. Кто пошатнул рынок. Нам важно пресечь эту волну. Поймите, этот "новый меховой путь" будет проходить по трупам и крови. Вы понимаете это?
- А чего вы так беспокоитесь о том, что братки "мочат" друг друга? Ну, грохнули пару авторитетов. Ну, покоцают сколько-то там бойцов. И что? Легче будет простым людям дышать.
- Это вам только кажется. Постарайтесь понять, что на ничего не подозревающих людей, которые выращивают нутрий, выделывают шкурки и шьют шапки, неизбежно обрушится волна рэкета, террора, насилия.
Павлова помолчала.
- Этот товар привезли вы, не так ли? Я очень внимательно читала ваше личное дело. Вы объездили с археологическими экспедициями почти весь Союз. Вы - единственный на всех рынках Москвы, кто торговал идентичным мехом. И торговал именно на рынке, который контролируется Крестом и Черепом.
- А чего же вы позволяете им контролировать рынки? - не удержался я.
- Да потому что они все делают чужими руками. Мы не знаем, с какой стороны к ним подобраться.
- Только не с моей! - опередил я её.
- Хорошо. Теперь послушайте меня дальше. Если вы сядете в тюрьму, а я постараюсь, чтобы этого не случилось, но если вдруг так выйдет, то благодарите за это Бога. А если вас выпустят на свободу, то вот что вас ожидает: товар и деньги, изъятые у вас, конфисковали. Это очень приличные деньги. Наверняка вы их кому-то должны. И я, кажется, догадываюсь, кому. Они потребуют вернуть долг. Вот тогда я вам не позавидую.
Я напряженно молчал. Да, капитан Павлова попала в самую точку. Я только об этом и думал с тех пор, как Манхэттен рассказал об обыске в моей квартире.
- Ну так как? - спросила она меня с затаенной надеждой. - Еще не передумали? Вы же бывший пограничник. Неужели вам по пути с бандитами?
- Это уже мое дело. Но бороться с ними - дело не мое. Это уже ваши привилегии.
- Да, - Павлова поскучнела. - Это наши привилегии. Мне искренне жаль. Я думала, мы найдем общий язык.
- А мы разве не нашли? - я состроил дурашливую мину.
Но она уже углубилась в себя, в какие-то свои нелегкие мысли. Вошел вызванный ею охранник.
- Проводите, - кивнула она ему.
Я заложил руки за спину и пошел к двери. Уже на выходе я остановился и оглянулся. Покусывая губы она стояла у стола, лицо Павловой казалось уставшим и постаревшим.
- Можно вопрос, товарищ капитан? - спросил я.
- Да, да, - рассеянно отозвалась она.
- Как вас зовут?
- Лена, - автоматически ответила она.
И тут же, спохватилась, покраснела, даже кулачком по столу пристукнула:
- Елена Петровна, - поправилась она и махнула рукой сопровождающему. Уводите гражданина!
Ну я и ушел.
А утром меня выпустили. Вот так просто. Я получил свои документы и карманную мелочь в канцелярии, там же мне вернули шнурки от кроссовок и часы. Когда я расписывался в получении, меня тронули за плечо и пригласили в дежурную часть. Там за столом стояла капитан Павлова.
- Николай Сергеевич Колесников? - спросила она строго.
- Так точно! - чуточку дурачась, ответил я.
Но она не приняла моего игривого тона.
- Подойдите сюда и распишитесь.
Она подвинула в мою сторону бумажку.
- А это что? - настороженно спросил я.
- А это - подписка о невыезде, - ответила она нетерпеливо. Расписывайтесь.
Я так и сделал.
- А почему нам не играют вальс Мендельсона?
- Как бы вам марш Шопена в ближайшее время не сыграли, - покачала она головой. - Идите. Вас уже заждались у ворот. И мне кажется, что это не самые лучшие ваши друзья. Вот, возьмите. Здесь телефоны. Если передумаете, или просто помощь понадобится - звоните.
Я взял маленькую картонку, на которой было напечатано несколько телефонов, и ещё несколько дописано от руки.
На душе скребли кошки. Я вяло попрощался и вышел. Не прошел и десяти шагов, как меня окликнули. Капитанша была права: меня встречали. Возле "мерса" стояли знакомые братки: Леха и ещё один, которого нарисовали с Лехи под копирку. Местами копирка была уже использованная, и некоторые части лица, так сказать, стерлись и смазались. Леха помахал мне рукой. Я вздохнул и нехотя направился к машине. Опускаясь на сиденье, я оглянулся. В воротах стояла и смотрела мне вслед Лена.
Елена Петровна.
- Это че за баба там зырит? - спросил, чавкнув жвачкой, Лехин оттиск.
- Это капитан Павлова, - с легким шиком посвященного (с таким шиком дают ответы завсегдатаи и корифеи клуба "Что? Где? Когда?") ответил Леха. По особо важным делам.
Он покосился на свою копию, которая сделала соответствующий вид.
- Она че, тебя что ли пасет?
- Она всех пасет, - почему-то поежился Леха.
Как видно, капитанша изрядно попортила ему нервы, потому что Леха так рванул "мерс", что тот едва не пошел юзом.
- Ты че? Ты че? - забеспокоился оттиск.
Леха только отмахнулся.
- А куда едем? - спросил я, разваливаясь на мягком сиденье.
- Как куда? - вроде бы удивился Леха. - Домой к тебе едем. За "бабками". А потом к Кресту. Срок-то весь вышел. А долг - дело святое.
- А откуда ты узнал, когда я выхожу?
- А я ничего и не узнавал, - пожал Леха квадратными плечами. - Череп велел садиться в тачку и ехать забирать тебя.
- Ну, ну, - неопределенно промычал я, напряженно думая, что за дикую выходку придумал Череп.
Ведь ясно же, что я не на рынке торговал все это время. Сроки сроками, но я-то сидел в тюрьме. К тому же забрали меня на рынке, где сам же Череп гарантировал мне безопасность. Я, конечно, воздержался от того, чтобы высказывать мои претензии Лехе, он был "шестеркой" и сам выполнял приказы.
Когда меня подвезли домой, я поднялся по лестнице, Леха и его копия сопели за моей спиной, топая по ступеням. Я открыл замок, сорвав бумажки с печатями, вошел в разоренную квартиру и захлопнул дверь перед лицами подоспевших провожатых.
- Извините, мужики, я вас не приглашаю, - буркнул я, едва не отхватив им носы.
Надо отдать должное, они отнеслись к этому спокойно. Попыхтели на лестнице и погромыхали ботинками вниз. Я выглянул в окно. Они уселись в свою иномарку, открыли дверцы, и врубили магнитофон, приобщая весь дом и двор к великому искусству Тани Булановой.
- "И почему это все подонки любят сентиментальные песни и дешевую романтику?" - подумал я, осматриваясь.
Посмотреть было на что. Обыскивали весьма основательно и весьма свободно обращались с вещами. Все было перевернуто, раскидано. Дверцы стенных шкафов распахнуты настежь. Я сбросил с себя провонявшие тюрьмой рубище и достал чистую смену белья, рубашку и джинсы. Потом пошлепал в ванную, напустил горячей воды, притащил туда же кофейник, телефон, и целый час ловил кайф, стараясь не вспоминать о предстоящей встрече. Как я буду отдавать долг, я вообще не думал, поскольку товар был весь конфискован, и вернуть его надежды не было, разве что удастся поймать за бороду старика Хоттабыча, а это вряд ли. Выручку у меня тоже изъяли, из наличности осталось только то, что лежало в кошельке во время ареста. Хорошо, хоть это вернули.
Смывая тюремные запахи, я позвонил Диме и Алику, договорился встретиться попозже у меня. О предстоящем свидании с Черепом я им ничего не сказал. Зачем? За долги сразу не убивают, сначала их пытаются получить. Так что ещё успею поделиться.
Тут в дверь вежливо, но настойчиво постучали.
"Подождете, голубчики", - злорадно подумал я, вылезая, однако, из ванны. В мои планы не входило усложнять обстановку.
Через пять минут я вышел на улицу.
- Мы уж думали, ты утонул, - мрачно пошутил Леха, выруливая со двора и направляясь в сторону рынка.