Спали мы всю ночь в обнимку с оружием, но и это не дало нам полной уверенности и спокойствия. Утром встали помятые, злые, невыспавшиеся. Последние события совершенно выбили нас из колеи. Если и до этого мы жили на нервах, то теперь - вообще непонятно на чем. Манхэттен выглядел так, что краше только в гроб кладут. Мы почти не ели за завтраком, молча напились крепкого черного кофе, и я пошел в город.

На мое счастье, "жигуленок" Андрея, главного археолога, как всегда пыльный и потертый, стоял возле здания музея. Это означало, что сегодня один из тех редких дней, когда его хозяина можно застать на месте.

Так оно и оказалось. Андрей сидел в крохотном кабинетике и раскладывал на белом полотне какие-то черепки, в ему одному известном порядке. Все руководители экспедиций, с которыми я побывал в тех краях, говорили об Андрее, что он - археолог от Бога. А руководители у меня были весьма сведущие в этих делах люди. Андрей составлял карту курганов и дольменов этого района.

В последнее время ему приходилось особенно трудно. Ширилось вокруг строительство, осваивались новые участки земли, и, как следствие, сплошь и рядом нарушались законы об охране памятников археологии - курганов, которыми эта земля была буквально усеяна. Их просто срывали бульдозерами, во многих местах уже открыто валялись черепки глиняной посуды, которой пользовались наши предки. Нередко судьбу древнего кургана решали деньги, и многое строилось в обход главного археолога района.

Я тоже когда-то, вернее, совсем недавно, составлял карту. Только я составлял перспективную карту археологических находок. Толкнула меня на это одна из первых моих поездок в экспедицию. Возглавлял её старичок-чудак, такой, знаете, штучной работы старик, сейчас таких не выпускают. Он носился, словно ракета, энергией был заряжен так, что от него искры сыпались. От него можно было прикуривать. И, кроме всего прочего, он был полон всевозможными идеями, предположениями, гипотезами. Ревнительный поклонник пророчеств поэта Хлебникова, он говорил, размахивая руками, отчего у всех, кто в это время ужинал рядом с ним, вылетали из рук ложки и миски. Рассказывал, что все в этом мире имеет свои сцепления и связи. Все повторяется. Все имеет закономерность.

- И что, профессор, можно спрогнозировать даже археологические находки? - запальчиво наскакивал на него кто-то из молоденьких кандидатов.

- Конечно! - восклицал старичок, взмахивая ложкой, из которой вылетала каша и исчезала в неизвестном направлении у него за спиной. - Надо только кропотливо проанализировать поиски и находки в данном районе... - и он пускался в пространные объяснения.

- Тогда почему же вы, профессор, каждую весну отправляетесь в эти трудные экспедиции, которые далеко не всегда дают такие результаты, как хотелось бы? - спросил его кто-то под дружный смех.

- Видите ли, коллега, - вполне серьезно ответил профессор. - Та система, о которой я вам рассказал, крайне сложна, требует огромных исследовательских работ и скрупулезного анализа. У меня на такую деятельность, увы, уже нет времени. Но примерно таким методом была вскрыта в здешних краях известная гробница, коллекция находок которой обошла весь мир. Коллекция, известная как "Золото Скифов".

У костра раздался вздох удивления.

- Уверяю вас, дорогие коллеги, именно так и было, но человек, спрогнозировавший эту находку, к сожалению, трагически погиб. А потратил он на это, так сказать, предсказание, ни много ни мало, а восемь лет работы в архивах, сопоставляя факты и легенды, изучая результаты археологических экспедиций. Вот так-то, уважаемые...

- И что, профессор, каждый может заняться такими выкладками?

- Любой, у кого есть сила воли и готовность посвятить себя труду невидному, тихому, который может принести результаты только спустя многие и многие годы.

- А может, и не принести, - парировали у костра.

- Может, и не принести, - согласился профессор. - Наука, знаете ли, не спорт. Здесь не всегда выходишь обязательно на положительный результат. Но даже и отрицательный результат в науке - это тем не менее результат. Так что, дорогие мои, записывайте все, легенды, предположения, самые безумные гипотезы, зарисовывайте все, изучайте результаты работы других экспедиций... Вот вы, например, - он указал на меня, наверное, потому, что я сидел рядом. - Действуйте! И может быть, лет этак через надцать, станете знаменитым.

- Я же не археолог, профессор, - смутился я. - Я рабочий.

- Знаю, - пожал плечом профессор. - Ну и что? Вы же приехали сюда не за длинным рублем. Вы приехали, чтобы раскопать свою Трою, не так ли? И нечего смущаться! Я до седины мечтал о чем-то подобном, да и сейчас мечтаю. И это - прекрасно. Ради этого хочется жить.

- А если так и не раскопаешь Трою? - грустно усмехнулся парнишка в очках, сидевший напротив меня.

- Не скажите, юноша! - живо откликнулся старик. - Рано или поздно каждый её находит. Но есть ещё маленькая хитрость. Мало найти свою Трою, надо ещё суметь разглядеть её. Иногда она бывает крохотной и незаметной, но все равно это - ТРОЯ!

Именно с того разговора я и заболел археологией окончательно. Каждую весну уезжал в экспедицию. А осенью и зимой рылся в архивах, составлял карты, разбирал и переписывал записи местных преданий. И вот таким образом мне удалось составить карту перспективных захоронений в Краснодарском крае. Перспективных, разумеется, с точки зрения археологии. Как раз этим летом я собирался показать её для консультации руководителю раскопок, на которые собирался поехать. И вместо которых оказался пособником бандитов, зарабатывая себе их прощение и деньги на предполагаемую старость.

Обидно было признаваться себе в этом, но именно так и обстояли дела, и никак иначе...

Я смущенно помотал головой, отгоняя неуместные воспоминания, и обратился к Андрею:

- Все колдуешь? И что сие есть?

- А ты как думаешь? - ответил он вопросом, протягивая мне свою натруженную ладонь, на которой лежал маленький черепок.

- Я думаю, это крынка тети Кати, которую она случайно забросила на место твоих будущих раскопок, когда заметала с пола осколки. Я прав, Андрюша?

- Почти, - смеясь, ответил он. - Только эта самая тетя Катя жила так давно, что её и звать так не могли, потому что тогда не существовало такого имени в сих краях.

- И как же тогда звали прекрасную владелицу этого сосуда?

- Спроси у ветра, - ответил Андрей.

- Догони свою тень, - парировал я.

- Какими ты-то здесь ветрами? - поинтересовался Андрей. - Говорил, что с экспедицией приедешь, а мне тут натрепались, что ты на коммерцию переключился.

- Не натрепались тебе, Андрюша. Жизнь заставила.

- Понимаю, - с долей жалости протянул он. - И как коммерция?

- Да как тебе сказать... С переменным успехом. Я к тебе по делу. Мне бы надо на карту района взглянуть, я знаю, что у тебя есть классная карта. Мы к тебе часто обращались, когда в этих краях работали.

- Будет тебе карта! - весело пообещал Андрей - Пойдем.

И отвел меня в свой кабинет, где, занимая всю стену, висела огромная карта района, испещренная всевозможными пометками и примечаниями, с отметками захоронений, стоянок первобытного человека и прочих археологических памятников, которыми эта благодатная земля была нашпигована, словно калорийная булочка изюмом. Видно, во все времена стремились сюда люди, к теплу, солнцу, чернозему.

Я пошарил глазами по карте, достал блокнот, принялся срисовывать фрагменты, где, как я предполагал, мы проезжали с Аликом, когда нас возили попугать ночью трупами. Я увлекся, потом мне понадобилось кое-что вычислить и, оглядевшись, я увидел на столе у Андрея бечевку. Я размотал её и проложил на карте примерный маршрут, чтобы, заметив расстояние, сверить его по времени пути. И тут взгляд мой скользнул ниже по карте.

И я забыл, зачем пришел к Андрею. Часть бечевки была загнута, отмечая отрезки пути, и я заметил, что получившаяся линия проходит по местах крупных археологических находок! Я лихорадочно крутил веревочку и так, и эдак, закрепляя её булавками, провертелся около карты часа два, забыв обо всем на свете, пока у меня не получился пятиугольник, чем-то напоминавший "знак качества", некогда столь популярный в нашей стране.

На сторонах этого пятиугольника некогда располагались курганы, одарившие археологов замечательными сюрпризами. Несколько спрогнозированных мною мест вероятных находок попадали в эти же линии сторон! Руки у меня затряслись. Я не знал, что делать. Сказать или нет Андрею о моем открытии?

Выходит, версия профессора, высказанная когда-то у костра, была гениальной? Я схватил блокнот, быстренько срисовал схему, отправные точки вершин углов, и снял с булавок веревочку, пока не вернулся Андрей. Я решил до более подходящего случая ничего не говорить ему. Профессионал и практик, он наверняка поднял бы меня на смех.

И действительно археология как наука насчитывает уже сотни лет, написаны тысячи и тысячи трудов, а тут является какой-то дилетант, повкалывавший рабочим в экспедициях, и нате вам, пожалуйста - готовая схема поисков. Будьте любезны копать именно туточки и ежедневно делать грандиозные открытия, которые раньше совершались раз в сто лет. Нет, надо все ещё и ещё раз хорошенечко проверить!

И тут сердце мое тоскливо сжалось. Как проверить и когда? Оплели нас липкой паутиной Кресты да Черепа с Котами. Даже имен человеческих у них нет, только кликухи какие-то дворовые да прозвища.

Андрей все не возвращался. Я собрал со стола свои записи, аккуратно свернул бечевочку, привел все в порядок и покинул кабинет. В одном из залов возле ткацкого станка оживленно беседовали директор музея Светлана Степановна, сотрудница Танечка и главный консультант по ткацкому станку маленький дедок, седенький, с хитрыми глазками.

Этот станок сотрудники отыскали где-то на чердаке у древней бабульки. Был он разобран на детали, в количестве ста с лишним штук. Тогда в музее как раз восстанавливали интерьер казачьей избы, уже были найдены и приведены в рабочее состояние прялка, самовар и кровать с никелированными шарами. Когда станок попробовали собрать,

выяснилось, что простой природной смекалки в этом деле недостаточно. Пришлось искать кого-то, кто хоть немного разбирался бы в предмете. С трудом нашли этого самого дедка. И он, правда, с краткими перерывами на запои, собрал этот агрегат. На запуск его год назад собрались торжественно все сотрудники. Дед двинул его руками, станина громыхнула, деревянный гребень пошел и... и затащил Танину юбку.

Как ни пытались её выдернуть, ничего не получалось, пришлось извлекать из юбки Татьяну, для чего с представления были удалены все мужчины. Дед стоял на улице, курил и сокрушался по поводу того, что не туда поставил "одну деталю".

В течение года состоялось ещё четыре пуска, и каждый раз деревянное чудище с чавканьем затаскивало то платокСветланы Степановны, то старинные занавески, недавно с трудом отреставрированные, то штаны оператора местной телекомпании "Лаба" Виталия Глебова, который увлекался съемками настолько, что едва не отправился вслед за штанами.

Он отважно отбивался и победил. Ему удалось вырваться, но на студию он возвращался завернутый в полотенце с петухами.

Андрей после этого отвел дедка в сторонку, и заявил, что если он ещё раз неправильно "поставит деталю", то его самого засунут в этот механизм. Как ни странно, аргумент подействовал, агрегат заработал. Теперь даже что-то там ткалось и выползало из него. Но Андрея на этом пуске не было.

Когда я спросил Светлану Степановну и Таню, которые наблюдали за рычащим станком с почтительной дистанции, куда запропастился Андрей, они указали мне на комнатку, где он беседовал с корреспондентом местной газеты.

- Можно тебя на минутку? - спросил я Андрея, заглянув в комнату.

- Заходи! - позвал Андрей. - Познакомься вот, рекомендую.

- Антон Борин! - бодро протянул мне руку усатый мужик.

Рука была крепкая, ладонь широкая.

- Главный и единственный редактор газеты "Лабинский мореход", продолжал он не то представляться, не то отдавать рапорт. - А тебя я где-то видел. Ты не за станцией живешь?

- За станцией, - не очень охотно подтвердил я. - А почему у газеты такое название? Я помню, у вас тут раньше было несколько газет, похожих по названиям... Постой, постой, я сам вспомню, я память тренирую. Так, была "Провинциальная газета", её главный редактор, Скворцова, кажется, ушла в большую политику, пыталась стать депутатом думы, а потом уехала. Так?

- Точно! - почти радостно подхватил Антон. - И стала министром путей СРЯ.

- Чего? - опешил я.

- СРЯ, Суверенной Республики Якутия.

- А почему министром путей? Путей сообщения, может?

- Да какие там сообщения! Там и путей-то нет.

- А как же её министром назначили?

- Других свободных портфелей не было. А президентом там стал тоже наш, местный. Я тебе сейчас расскажу... Купил он тут мини-завод по изготовлению спирта. Нагнал пару цистерн, пытался продать, но никто у него не покупал, тут у каждого свой мини-завод, дедовский. Повез одну цистерну в Москву, так там у него её и отобрали. Тогда он и поехал в эту самую сра... СРЯ. Хотел продать якутам огненную воду.

Они набежали со всей тундры, или чего там у них, на собаках понаехали. Только денег не дают. Соболя дают, алмазы дают, а денег не дают. Говорят, им платят тем, что они производят. Алмазами, соболями. А куда ему их девать? Сидит он там, замерзает, спирт не при деле. Куда дальше везти, белых медведей поить? Он от скуки написал письмо Президенту, мол, тут такие безобразия творятся, алмазами зарплату выдают. И что бы вы думали? Как раз подоспели выборы, Президент выделил деньги для этой СРЯ. Так они, якуты, скупили у нашего мужика весь спирт и заодно выбрали его своим президентом. При этом за него проголосовало девяносто девять и девять десятых населения. Одна десятая, в составе двух якутов, просто опустили бюллетени не в ту урну.

Вот так и стал он Президентом СРЯ. И от скуки потихоньку начал перетаскивать в Якутию земляков и знакомых.

- Вот это дела! А потом были у вас газеты "Лабинские новости" и "Лабинские новые новости", они ещё воевали все время друг с другом.

- Во! - обрадовался Антон. - В "Новостях" я как раз и работал, писал под псевдонимом Александр Борисов. Может, помнишь?

- А как же! - горячо ответил я, хотя, конечно, ни черта не помнил.

- Мы с этими "новыми" сражались не за жизнь, а на смерть. Там главредом безумная тетка была, волосы сосульками, зубы, словно у бабы Яги, страшная, как грех. И пристала ко мне, не дай Бог! Затаскала по судам, все пыталась доказать, что у неё от меня внебрачный сын. А когда я в одной статейке написал, что сын у неё не от меня, а от неизвестного науке животного, то она такой шум в своей газетенке подняла, хоть со святыми выноси. Я, конечно, в долгу не остался, и пошла у нас война титанов. Бились мы, бились, пока у неё в голове чего-то не произошло. Как потом врачи сказали, было у неё разжижение мозга, и она умерла, бедняжка, со злости, наверное. Потом выяснилось, что на самом деле она была в меня влюблена, тайно и безнадежно. И завещала мне газету. А я, грешным делом, до того, как в корреспонденты пошел, работал радистом на рыболовных судах, бороздил, так сказать. И такая тоска у меня по утрам... Все снятся порты заграничные, туманы морские, волны барашками... Эх! А тут своя газета на халяву свалилась. И обозвал я её на радостях "Лабинский мореход". А чего, подумаешь! Море все любят. А писать можно не только про море. Правда же? Ты вот у Андрюхи спроси, он знает.

- Ну да, там не только про море, - как-то вяло согласился Андрей. Там ещё стихи, мемуары.

- А чьи? - заинтересовался я.

- Да все мои! - так же восторженно ответил Антон. - Я сам всю газету пишу, от корки до корки. Ну, иногда, конечно, разрешаю корешкам моим что-нибудь опубликовать. А ты, часом, не моряк?

- С чего ты так решил? - удивился я.

- Да есть в тебе что-то такое наше, морское. Ладно, мужики, побегу я, мне номер в печать сдавать. А ты напротив Петровых живешь? - спросил он меня, обернувшись на пороге.

Я кивнул.

- Во! - обрадовался жизнерадостный лабинский мореход. - Я к тебе вечерком забегу, может, что интересного расскажешь.

И он убежал, смешно косолапя.

- Эту бы энергию да в мирных целях, - вздохнул Андрей. - Ну, нашел что искал?

- Да нашел вроде. А знаешь, Андрюш, я тут кое-что придумал по части археологии. Хотел бы посоветоваться.

- А что можно придумать по части археологии? - усмехнулся Андрей. "Про все уже написано"... Впрочем, излагай, - милостиво разрешил он.

- Сейчас некогда, - глянул я на часы и сник. - Потом забегу, ладно? Или ты заезжай, если время будет.

И тут же прикусил язык, поняв, что сморозил глупость. Но Андрей рассеянно ответил:

- Эх, когда заезжать-то, Коля? И так еле успеваю. А что ты придумал, в двух словах?

- Помнишь профессора Константинова, с которым я сюда в первые экспедиции приезжал? Помнишь? Когда мы с тобой познакомились, ты практику проходил?

- Конечно помню! Такого дядьку забыть! - Андрей при этом воспоминании даже прищелкнул языком от восхищения. - Он ещё теорией возможного прогнозирования археологических открытий нас развлекал. Так что?

- Вот как раз насчет этой теории я и накопал кое-что...

- Ну это вряд ли. Это гигантский труд который потребовал бы усилий целого коллектива, систематизации, компьютеров...

Некоторые пробовали работать в этом направлении. Заманчивая идея, романтическая, красивая. Но увы, времена Шлиманов кончились. Помнишь, он по "Иллиаде" Трою откопал?

- А может, этим некоторым просто терпения не хватило?

- Не-е, это вряд ли, - покачал головой Андрей. - Теория эта рассматривалась в разных вариантах. Периодически она возникает ещё на горизонте, но серьезные ученые давно махнули на неё рукой. Так что...

Он торопливо распрощался со мной и убежал. А я все смотрел на часы и медлил уходить из этой обители по крупицам собранного, остановившегося времени. Вот где настоящая жизнь. В этом тихом провинциальном музейчике, где бережно хранят память. В смешной этой газетке, сочиняемой бывшим моряком.

С горечью махнул я рукой и поплелся домой, где меня ждали только неприятности и прочие сопутствующие удовольствия.

Пошел я по улице Ленина, она была менее многолюдной, чем Красная, где то и дело встречались знакомые лица. Около райотдела милиции царила деловая суматоха. На посту пристально и сурово щурились на прохожих двое в бронежилетах, с автоматами, сновали вооруженные милиционеры, выезжая на дежурство и возвращаясь с него.

Начальник милиции, усатый моложавый полковник, без фуражки, с черной шевелюрой, стоял на улице и беседовал о чем-то с группой штатских. Среди них выделялась стройная женщина. Она на мгновение оглянулась, щурясь от яркого солнышка, и я чуть не выронил с перепугу сердце на мостовую. Это была капитан Павлова!

Вот это уже был полный абзац! Выходит, в Лабинск приехала следственная бригада из Москвы. Если по поводу последних событий, в чем можно не сомневаться, то не сегодня-завтра они обнаружат среди прочих бумаг протокол и моего допроса, а если и нет, то группа москвичей, давно уже ошивающихся в городе, так или иначе привлечет их внимание, и меня с моей подпиской о невыезде мигом загребут в кутузку.

"А может, оно и к лучшему? - мелькнула подленькая мысль. - Может, позволить арестовать себя? Ну что пока на мне висит? Спекуляция? И черт с ней, в конце концов. По крайней мере останусь жив и выберусь из этой кровавой мясорубки..."

Но я быстро отогнал эти мысли, понимая, что если в меня вцепятся, то рано или поздно раскрутят до конца. Почти два десятка трупов - это не кучка шкурок ценой в сто тысяч долларов. Да и как я могу оставить ребят с этой озверевшей сворой, между двух бандитских жерновов, беспощадных к самим себе и к другим?

Я прибавил шагу и, отворачивая лицо, прошел мимо милиции по другой стороне улицы. К моему счастью, Павлова была поглощена разговором с начальником милиции и меня не заметила.

Придя домой, я рассказал ребятам об этой встрече. Все сначала обеспокоились, но потом до нас дошло, что это - неплохой шанс убедить Кота отправить нас подальше отсюда, по крайней мере на время работы московской следственной группы. И наше первичное уныние сменилось хорошим настроением. Шансы попасть домой и получить хотя бы тайм-аут, пересидеть в родных стенах бандитские разборки, прийти в себя, просто отдохнуть от грязных торгов, от ежедневного страха и опасений, что обманут, ограбят, нападут.

Мы несколько воспряли духом, поскольку почти не сомневались, что скоро окажемся в Москве. Кресту нужен этот "меховой путь", значит, мы для него стоим денег. А все, что стоит денег, нужно беречь.

У нас даже аппетит появился, и мы с удовольствием пообедали. К обеду пришел неожиданный гость. Это был Антон Борин, сухопутный лабинский моряк, который отправился было домой перекусить, но по дороге решил заглянуть к нам, не откладывая обещанный визит в долгий ящик. Попал он под хорошее настроение. Мы усадили его за стол, налили огромную миску супа, который он стал поглощать с большим удовольствием и не меньшим знанием дела. Ложка мелькала у него в руках, словно вязальные спицы в умелых руках старушки, так что её, ложки, почти не было видно. И в то же время, как истинный профессионал-газетчик, он ни на минуту не переставал говорить. Как ему удавалось совмещать поглощение пищи и беседу, мы так и не смогли понять, настолько быстро происходило и то, и другое.

Антон успел проглотить три миски супа и вывалить на нас материала не меньше, чем на три номера газеты. Он явно оседлал любимого коньяка, пересказывая нам последние новости и местные сплетни. Беседа завертелась в опасной близости от темы, которая стояла у нас поперек горла. И я постарался ненавязчиво перевести разговор на что-нибудь не менее близкое этому неугомонному журналисту.

Вскоре в доме запахло морской пеной, белоснежные океанские лайнеры уходили за горизонт, замелькали экзотические порты, заклубились туманы Альбиона, и мы зашаркали вместе с Бориным морской развалочкой по улочкам Гринвича, узким и странным.

Мы изо всех сил старались не дать Антону вернуться к местным темам, удерживая его "на плаву". Слава Богу, о море он, как любой человек, однажды им заболевший, мог говорить часами. А где стихия, там и стихи. И вот уже Антон читает глуховатым баском, роняя на пол пепел дешевой сигаретки "Прима":

И были ещё стихи, и ещё стихи, о море, о любви, о разлуке и встречах. То есть о жизни. А потом разговор перекинулся на нашу встречу в музее. Оказывается, Антон приходил к Андрею по поводу разрушения памятников. Он с болью стал рассказывать о том, как ветшают мемориалы, разворовываются кладбища. Рушится память.

- Я тут стихи написал, можно прочту?

Мы молча одобрили его, и он опять стал читать своим глуховатым, прокуренным голосом:

- А что, действительно было такое? - спросил его Димка.

- Было. Под Архангельском я сам видел, как погост раскатали, про это, собственно, и стихи.

- Да мало ли таких случаев, - махнул я рукой. - Посмотри сколько старых кладбищ порушено. Сколько затоплено. Да что говорить. Все знают об этом. И вот молчат.

Разговоры как-то увяли, сникли. Мы посидели ещё немного, покурили. На улице уже вечерело, и Антон распрощался с нами. На пороге, столкнувшись нос к носу с Антоном, появился наш знакомый участковый. Они поздоровались, Антон спросил:

- Ты, Чугунов, чего это сюда? Тут приличные люди живут. Ты к ним с чем?

- А я разве с чем-то прихожу? - удивился вполне натурально Чугунов. Я, может, как и ты - в гости.

- Проходите, - не очень приветливо пригласил его Манхэттен.

- Вот спасибочки, а то намаялся за день с мазуриками со всякими разговоры разговаривать, дай, думаю, к приличным людям зайду.

- А ты знаешь, Чугунов, я что-то раздумал домой идти, - вздохнул в дверях Антон. - Посижу-ка я ещё с ребятами. Как, не прогоните?

- Мы никого не гоним, - весело отозвался Димка, понимая, что при Антоне Чугунов вряд ли будет морочить нам головы.

Участковый как-то сразу поскучнел, повертелся, повздыхал, выпил стаканов пять чая. После этого стал странно перебирать ногами по полу, жаться, мяться, наконец не выдержал и вспомнил про какие-то неотложные дела, пообещав зайти попозже, чем весьма нас огорчил.

- Чего он к вам пристал? - спросил Антон. - Вы скажите, я с ним поговорю, он мужик неплохой, только очень уж приставучий, слишком для настоящего момента правильный. Все никак не может понять, что сейчас никто совсем честно ни работать, ни торговать не может. Или сгорит, или налоги все сожрут. Да, а что ты в музее делал? Мне Андрей рассказал потом, что ты что-то интересное придумал. Ну-ка, поделись.

- Да ну, чего там интересного, - отмахнулся я.

Но Антон вцепился в меня мертвой хваткой газетного волка. Да ещё и ребята пристали. Мне и самому не терпелось, если уж совсем по-честному, рассказать о своем открытии. С кем-то надо было мне поделиться.

Я и стал излагать, сначала смущаясь, потом все больше входя в раж, распаляясь. В конце концов я вскочил из-за стола, забегал по комнате, превратив стол в наглядное пособие, на манер Чапаева в сцене с картошкой. Помните? "Где должен быть командир? На белом коне, впереди". Только перевернутые миски и чашки на нашем столе изображали курганы и дольмены, а не коней и пулеметы.

Мне повезло, слушатели попались увлеченные, и рассказывать было легко, напрочь забыв о стеснительности и сомнениях.

- Вот это да! - выдохнул с горящими глазами Антон. - Это что же получается? Значит, можно отыскать бесценные клады?

- И что - вот так запросто совершать великие открытия в археологии? удивился Манхэттен.

- Только с таким открытием надо действовать очень осторожно, задумчиво предостерег Антон.

- А почему это? - удивился Димка.

- Да потому, что это путь к настоящим сокровищам. Эти находки могут стоить огромных денег. Ты слыхал, во сколько оценили сокровища скифов? То-то же.

- Это если золото, - не согласился Дима.

- Чудак ты человек, любые изделия, в хорошей сохранности, на мировых аукционах знаешь, сколько стоят?..

Спор наш был прерван нетерпеливым стуком в окно. Манхэттен пошел к воротам и вернулся с угрюмым Котом и парой здоровых молчаливых парней, сопровождавших его.

- Вот, шкурки предлагают, поговорить хотели, - не очень уверенно соврал Манхэттен.

Кот оглядывал дом подозрительным глазом. Антон собрался сразу же уходить.

- Ну, мужики, прощевайте. Хорошо посидели. А ты, Николай, напиши мне в газетку про свое открытие. Ладно? Ну, бывайте.

Он оглянулся на Кота и вышел за двери.

- Это кто такой? - спросил Кот.

- Это корреспондент местной газеты, живет он тут рядом. Зашел познакомиться, посидеть.

- Вы лишнего ему ничего не натрепали?

- Да ты что, Кот!

- А что это за открытие? О чем он?

Кот в упор смотрел на меня. Я пытался отшутиться, но бандиты не смеялись. Я понял, что врать и придумывать на ходу не получится, поэтому решил выложить правду. Ну, конечно, не всю. Вопреки моим ожиданиям, Кота мой рассказ заинтересовал и весьма живо. Он забросал меня расспросами, хотя я и уклонялся от подробностей. Я, например, промолчал про сетку, хотя мне в голову тут же пришла мысль, что она по угловым точкам совпадает с силовыми линиями земли и точками аномалий. Это уже было любопытно. Я знал из некоторых источников, что для знатных особ место погребения определяли специальные люди, ведуны, шаманы, колдуны, жрецы.

Кот спросил меня о сложности раскопок. Я замялся, начал что-то мямлить, что если копать по всем правилам, то на такие работы уходят иногда годы и годы.

- Да кто тебя спрашивает про правила? - озлился Кот. - Ты скажи, если без правил.

- Смотря какое надгробие. Если курган, надо рыть под углом шурф, добираться до "кармана", места, где собственно находится сокровищница. Шурф надо крепить, иначе завалит своих, костей не соберешь...

- А если бульдозером? - спросил нетерпеливый Кот.

- Бульдозером не пробовали, не знаю, - разозлился я.

- А зря, - пожал плечами Кот. - Чего время терять? Время - золото.

- Да какое там золото? - как можно небрежнее ответил я. - Откуда? Это же не могила фараона.

- Ты мне дуру не гони! - вызверился Кот. - Я что, думаешь, совсем темный?! Кроме золота многое есть не дешевле. Сейчас иностранцы очень даже интересуются всякими древностями.

- Да на кой они нам, Кот? - лениво зевнул один из верзил. - Неужели землю копать? В Москве нам сами деньги приносят.

- Тебя не спросили! - прикрикнул Кот. - Тоже мне, говорун. Быстро язык укорочу! Скажут землю рыть, будешь рыть. Умный какой! Приносят. Разбросался деньгами-то. Ты их сначала научись подбирать. Здесь вон сколько курганов. Сам видел. Только чуток руки приложить, деньги сами потекут, главное знать, где копать. Верно, Николай? Ну, мы это ещё обсудим...

Тут в окно опять постучали.

- Кого ждем? - насторожился Кот.

- Наверное, шкурки, - пожал плечами Манхэттен.

- Ну, если так, иди открывай.

Манхэттен вышел к воротам, а Кот спросил меня:

- Ты лучше скажи, нашел место, где эти "полицаи" прячутся?

- Примерно нашел.

- Что значит примерно? - оскалился Кот, теряя терпение.

- А они меня в свою нору не водили, но между собой там, на поле, говорили, что ждать машину не будут, пешком до дому дойдут. По карте я примерно нашел место, куда нас возили.

- Ну и что? - не понял Кот.

Объяснить я не успел. В дверях появился Манхэттен, из-за спины которого выглядывал участковый Чугунов.

- А у вас, я гляжу, опять гости? - пробасил он, зорко всматриваясь в Кота и двух молодчиков. - Кто такие будете?

- Местные мы, - уклончиво ответил Кот. - Шкурки вот приехали предложить ребятам, сказали нам, что они покупают.

- Ну и правильно сказали, - одобрительно покачал головой участковый. А где же шкурки?

- Недалеко. В машине мы оставили.

- Что-то я вас не припомню, - прищурился Чугунов. - Вроде местных всех знаю.

- Мы не из Лабинска, - поспешил поправиться Кот, - мы из станицы Каладжинской.

- А это ваша машина стоит на шоссе, на перекрестке?

- Наша, наша, - радостно закивал один из молодчиков.

- Это хорошо, - почему-то сказал Чугунов. - А вот скажите мне, земляки, отчего у машины вашей, на которой вы приехали из Каладжи, номера ростовские?

Один из молодчиков стал тихо заходить участковому за спину. Но тот был не так прост, как казалось. Он запустил руку за спину, не оборачиваясь и не спуская глаз с Кота и второго парня, выудил лапищей здоровенного лба из-за спины, легко, словно играючи, толкнул его на стул.

- Ты, хлопчик, посиди тут. Не балуй, когда взрослые дяди разговаривают. Документики попрошу ваши, - посерьезнел Чугунов. - И без шуток. Не люблю я этого.

- Да какие проблемы, начальник? - Кот с готовностью полез за пазуху. Ой, извини дорогой. В машине оставил документы.

- Ах ты, жалость какая! - притворно охнул Чугунов. - Ну что же делать? Сходить придется.

- Я сбегаю! - с готовностью подскочил один из парней.

- Да чего тебе утруждаться? Вместе сходим. Так, что ли? - спросил он у Кота.

- Пойдем, если надо, начальник, - как-то тускло ответил тот, вставая из-за стола.

- Мы сходим с товарищем, а все остальные пускай на месте побудут. Мы без провожатых управимся. Так ведь? - ткнул почти дружески Кота в бок Чугунов.

- Конечно, - с готовностью согласился тот. - Вы пока посидите тут, ребята. Мы скоро.

- Конечно! - весело подтвердил участковый. - Только документики глянем для порядка. Так почему, говоришь, у твоей машины ростовские номера?

- Это не моя машина, начальник. Брательник приехал, я и попросил его отвезти шкурки в Лабинск, слыхал, что здесь покупатели появились, вот и решил подзаработать малость.

- Заработать надо, это верно, только доверенность на машину у тебя имеется, или как?..

Они ушли, не разрешив провожать себя. Участковый строго-настрого велел всем нос не высовывать из дома.

Как только послышался звук закрываемых ворот, один из парней вскочил из-за стола, но его остановил напарник:

- Куда тебя несет, дурья твоя голова? Этот мент не лох, продырявит только так, не ходи к цыганке. Кот что велел? Ждать. Вот и будем ждать.

Мы сидели, напряженно вслушиваясь. Если участковый сейчас задержит Кота и его ребят, он может потянуть и нас, что скорее всего и сделает. Тогда мне не избежать встречи с капитаном Павловой, а это в любом случае обещало нам крупные неприятности. Меня даже передернуло от такого предположения.

Загремели ворота. Не выдержав, мы выскочили из-за стола, напряженно уставившись на двери. В них входил Кот. На щеке у него краснела ссадина.

- Быстро собирайтесь! - рявкнул он. - Времени нет. Поехали.

- А где... - заикнулся Димка, но тут же замолчал, наткнувшись на тяжелый взгляд Кота.

"Ну вот теперь мы влипли окончательно! - с тоской подумал я. - Если до этого у нас был шанс отвертеться, пускай и не очень большой, но все же был, то теперь - ноль. На нас повисало соучастие в убийстве участкового, а в том, что он убит, сомнений не было никаких".

- Ты останься! - велел Кот Манхэттену.

Тот кивнул. Мы все действовали, будто загипнотизированные. Нам было искренне жаль добродушного здоровяка-участкового, но мы чувствовали свое бессилие, словно что-то зловещее парализовало нашу волю.

- Ты чего, мента замочил, да, Кот? - спросил один из его спутников.

- Нет! Я его попросил уйти домой! - обозлился Кот, которому убийство милиционера тоже не сулило особых радостей в жизни.

На перекрестке нас ждал небольшой пикапчик, с брезентовым каркасом на кузове. Кот открыл кабину, кивнул мне, мол, залезай, сам сел на водительское место и рявкнул на топтавшихся возле машины Димку и своего мордоворота:

- Чего встали? Марш в машину, пока не заинтересовались нами. Да побыстрее.

Димка и мордатый полезли в кузовок. Кот рванул, и машина, подпрыгнув, поехала. У меня замирала душа. Мне все время казалось, что вот сейчас нас остановят, заглянут в кузов, и тогда - конец. О том, что может за этим последовать, лучше не думать. Весь городок был наводнен милицией, на въездах и выездах из города стояли усиленные десантниками патрули. Я не мог себе представить, как мы сумеем вырваться.

И поделился своими сомнениями с Котом, который только выругался в ответ, и ещё добавил газу. Я посмотрел на него с удивлением, так вызывающе гнать машину, когда на каждом шагу милиция, было чревато. Но высказать я ему ничего не рискнул, а самого меня вдруг объяла волна совершенно полного безразличия к собственной судьбе. Будущее как-то перестало волновать меня. Наверное, так бывает со всеми, кто переходит черту дозволенного человеку. Он выходит за пределы допустимого и оказывается в параллельном мире, в мире, где действуют антизаконы, где человеку безразлична судьба другого, да и сам себе он становится безразличен. Не умеющий уважать и ценить чужую жизнь, перестает уважать и ценить свою. Если что и остается, так только животный страх, инстинкт.

А вокруг уже сгущались сумерки. Как выяснилось, Кот хорошо ориентировался в городе. Он остановился ненадолго и заставил меня объяснить, куда нам ехать. Я объяснил, Кот внимательно выслушал, задал несколько вопросов, покивал, и поехал, потом свернул на проселок, чтобы миновать основной пост ГАИ, на выезде из города.

Я осторожно сказал ему, что на этом проселке в данной ситуации наверняка есть добавочные посты, но Кот промолчал, а я не захотел повторять. Но, проехав с километр, Кот притормозил, и тихо урча приглушенным мотором, вслушался в темноту. Вскоре я разглядел на дороге слабый свет, вроде как светлячки летали, и узнал светящий милицейский жезл.

Шепнул об этому Коту, тот кивнул головой, как мне показалось, радостно, и дважды мигнул фарами.

Светлячок жезла направился в нашу сторону, трижды мигнул карманным фонариком.

- Это ты, Кот? - раздался голос из темноты.

- Я, - отозвался Кот, открывая дверцу и включая подфарники.

- Погаси! - приказали из ночи.

Я заметил только милицейскую форму, лицо было прикрыто согнутой в локте рукой. За первым маячили ещё две фигуры. Рассмотреть никого я не успел, Кот погасил подфарники.

- "Бабки" привез? - спросили из темноты.

- Поехал бы я без "бабок", - буркнул Кот. - Мимо вас без монеты лучше не пробовать.

- Подойди сюда, - скомандовал первый встречающий. - Только один. Кто с тобой?

- Вы их не знаете. Московские. Где мои ребята?

- Ждут в километре отсюда. И наши там. Ростовские.

- А оружие? Маслята?

- Все будет, только плати. Все, что заказывал. И ещё ящик гранат от нас впридачу, бесплатно. Нам самим эти два старых пердуна поперек глотки. Давно пора с ними разобраться.

- Вот "бабки". Как договаривались.

- Годится. Проезжайте, установили, где "полицаи"?

- Примерно, - уклончиво ответил Кот. - Как ты сказал, где они? Эй, уснул?

Я понял, что это он ко мне, и ответил:

- В сторону от станицы Зассовская, за перелеском, возле озер где-то.

- Это они скорее всего в рыбачьих домиках, сволочи, устроились. Там один бизнесмен из новых строил рыбачий городок для тех, у кого "бабки" водятся, да что-то у него не заладилось, и самого в казенный дом отправили, а домики так и стоят, брошенные. Территория там огорожена, вроде как арест на неё наложили, какой-то сторож болтается. Вот гады что придумали! Недаром их после войны так долго ловили. Под самым носом притаились, суки. Ладно, проезжайте, удачи вам.

- А стволы?

- Сто метров проедете, там вас встретят, погрузят все и шепнут тебе пароль и маршрут отступления.

- Ну бывайте.

- Проезжай, только тихо, вам свистнут.

Мы поехали, и действительно через сто метров раздался тихий свист из кустов с обочины. Я пригляделся и увидел БТР, прикрытый ветками.

- Есть кому грузить? - сухо спросил человек в камуфляжной форме и в маске. - Не мы же вам таскать будем.

- Есть кому, - ответил Кот. - Говори что - погрузим. - Он повернулся ко мне. - Вылезай, и свистни ребятам в кузове.

Я спрыгнул на землю, подошел к борту, и позвал:

- Димка, давай с мужиками вниз, тут кое-что погрузить надо.

Димка и два громилы спрыгнули на землю, с удовольствием разминая ноги.

- Пошли за мной, - приказал человек в маске.

Мы вслед за ним подошли к броне, откуда нам подали четыре ящика.

- Этот вдвоем берите, тяжелый, - предупредили нас, подавая последний, пятый ящик.

- Тут автоматы, в остальных патроны, в самом маленьком - гранаты, пояснил человек в маске Коту. - Ты Кот?

- Я.

- Отойдем в сторонку.

Они отошли и что-то недолго пообсуждали. Потом человек в маске громко чертыхнулся, и позвали меня. Оказалось, что Кот плохо знал местность, остальные в его банде были московские и ростовские бойцы, они эти места вообще не знали.

- Можно ему доверять?

- А что делать? - развел руками Кот.

- Головой думать, - выругался тот, что в маске, - ладно, пароль он все равно не знает, а без пароля не пройдет. Значит, так, дорогу на шоссе к Ростову знаешь?

- Ну знаю.

- Возле станицы Зассовская с другой стороны, вас пропустят после начала боя. Они снимутся и пойдут на стрельбу. Так что проедете свободно. На посту возле Армавира лучше не пробовать, там глухо. Объедете по городу. Знаешь, как? Через вокзал, Армавир-1.

- Понял.

- Ну а дальше дорогу знает твой водила. Все. Валите. Времени у вас на все про все будет ровно двадцать минут с первого выстрела. Через двадцать минут вас атакуют и менты, и вдвэшники. Те Чечню прошли, от вас клочки оставят. Поняли? Если хотя бы одного мента подстрелите, никакие пароли не помогут. Тогда долбить вас будут все вместе. Учтите. Пленных не будет.

- Ага, мог бы и не говорить, кому свидетели нужны, - откликнулся злобно Кот.

- Поехали! - толканул он меня в плечо.

Я сел в кабину рядом с ним, и мы поехали, Кот ругался сквозь зубы:

- Вот менты поганые! Как "бабки" брать - с милой душой, все,что хочешь продадут, а в дерьмо вляпаешься, так они ещё и затоптать тебя поглубже помогут, лишь бы ты не выполз, да не поделился тем, что про них знаешь. Вот суки! - с чувством проронил он.

"Все вы - пауки в банке, - злорадно подумал я. - Такая ваша участь глотки один одному рвать. Так вам и надо!"

И тут же с горечью спросил себя мысленно: "А я чем лучше"?

В это время машина остановилась, из кустов у дороги вышли несколько человек и окликнули Кота, тот в ответ опять длинно, выругался, как видно настроение у него было взвинченное и нервное. Близкая схватка, таящая в себе смертельную угрозу, явно беспокоила его. Из кустов высыпали крепкие парни, одинакового борцовского телосложения, одинаково стриженные, коротко, под ежика, в кожанках и тренировочных штанах. Я насчитал двенадцать человек. С нами было уже пятнадцать. Солидно! Вряд ли "полицаи" держали на заброшенной рыболовной базе такое количество бойцов.

Вскоре мы обогнули станицу Зассовскую и съехали на заросшую, редко используемую дорогу. Когда миновали перелесок, я остановил Кота.

- Машину надо оставить здесь, скоро озера. Когда я ещё раньше тут был, вокруг кустарник рос очень густой, можно будет подойти почти вплотную к домикам.

- Сколько там этих домиков? - отрывисто спросил Кот.

- Точно не помню, штук шесть, наверное, будет.

Кот опять длинно выругался.

"Нервничаешь, гад? Боишься? - подумал я. - Это вам не кодлой у беззащитных торгашей на рынке "бабки" отнимать. Тут и пулями встретить могут".

Что меня тоже будут встречать пулями, мне было как-то по барабану. Я о себе думал отстраненно. После того, как убили участкового, во мне словно что-то оборвалось. Все стало безразлично.

- Останешься с машиной, - командовал Кот кому-то. - Как только услышишь первый выстрел - вперед!

- Только аккуратней! - вмешался я. - Там впереди небольшая речка, через неё мосток - он совсем старый и узкий, лучше остановись около него.

- Понял? - спросил Кот молодчика, которого оставлял с машиной.

Тот молча кивнул головой.

- Давай ящики! - приказал Кот. - Сгружайте да поскорее.

Молчаливые молодцы выгрузили ящики. Из машины достали ещё один, кроме тех, что нам дали на дороге.

Ящики быстро вскрыли. В самом большом оказались шесть автоматов "Ак-47", в том который был в машине, лежали пистолеты и два автомата "Волк", чеченского производства, похожие на "узи", с которых и были скопированы. В остальных находились снаряженные рожки к автоматам, пистолетные обоймы, россыпи патронов. В небольшом ящике, в гнездах, отделяющих одну от другой, лежали гранаты, круглые и уже с запалами.

- Могли бы и предупредить! - проворчал я. - Тряхнуло бы посильнее или ухабина побольше, сдетонировали бы.

- Разбираешься? - кивнул Кот на оружие.

- На границе служил, - ответил я.

- Бери автомат, - велел он мне. - Кто ещё с автоматами умеет обращаться?

Вызвалось трое. Один автомат Кот взял себе, судя по тому, как ловко он его подхватил, видно было, что оружие для него вещь хорошо знакомая. Шестой автомат отдали Димке. Пистолеты даже остались, хотя и брали их по две штуки те, кому не досталось автоматов. Один из лишних пистолетов подхватил Кот, один взял я.

На гранаты все смотрели с опаской, никто не хотел их брать. Кот махнул рукой, и сунул две в карманы. По паре взяли мы с Димкой. Оставшиеся шесть штук Кот распределил по одной, кому досталось.

- Пошли, - скомандовал он. - Как только прозвучит первый выстрел сразу же едешь поближе, - ещё раз напомнил он остающемуся с машиной.

Тот покивал, а мы пошли по дороге, подтянувшись и выставив перед собой стволы автоматов.

Шли мы почти с километр, вскоре запахло свежестью и прохладой близкой воды.

- Вот и озера. Почти пришли, - тихо сказал я Коту.

Тот велел всем соблюдать тишину и осторожность. По густому кустарнику, который тянулся вдоль воды, мы обошли озеро.

- Вон рыбачьи домики, - прошептал я Коту, раздвигая кусты.

Перед нами была высокая ограда из железных прутьев, среди которых зияли большие дыры. Народ в округе проживал хозяйственный, куда-то растащили эти прутья, раз стояли они тут без дела. Наши умельцы всему применение найдут.

За оградой стояло шесть маленьких сборно-щитовых домиков. Совсем крошечных, напоминавших купальные кабинки. Разве что немного побольше. Домики стояли в линию, а чуть подальше, в глубине двора, возвышался на высоких столбах-подпорках приземистый дом с мансардой. Дом был обшит вагонкой, покрытой лаком, окна закрывали металлические жалюзи.

- Скорее всего они там, - вполголоса сказал я Коту. - Мансарда дощатая, а сам домик - это вагончик жилой, только на столбы его поставили и обшили вагонкой, чтобы выглядел поприличней.

- Вагончик-то, небось, железный? - проворчал Кот.

- Железный, - подтвердил я.

На какое-то время мы все замолчали, вглядываясь в домики, словно надеясь заглянуть внутрь.

- Значит так, - наконец решился Кот, взглянув на часы. - Это уж точно, они в большом доме. Маленькие - почти фанера, да и поместиться там могут самое большее два человека, и то с трудом. И стены гвоздем проткнуть можно. Эти "полицаи" жизнью дорожат, наверняка в вагон забрались. Ишь, и жалюзи задвинули. Значит так, - повторил он, - бросаем две гранаты под правый опорный столб, пускай вагон вперед завалится, им там стрелять несподручнее будет.

- И в мансарду надо пару гранат кинуть, там окно стеклянное, - подал голос Димка.

- А на хрена в мансарду гранаты кидать? Вряд ли кто в мансарде сидит.

- Не скажи. Там должен быть либо пулеметчик, если у них есть пулемет, либо дежурный с автоматом. Обзор оттуда хороший. И потом, два взрыва на крыше должны оглушить их, резонанс в этой металлической коробке знаешь какой будет?

- Это верно, - поддержал я его. - По мозгам им долбанет, да ещё снизу два взрыва. Это крепко деморализует.

- Годится, - согласился Кот. - Вы и бросите гранаты, вы ребята тренированные. Дальше лупим по стенам, пытаемся подорвать двери.

- Я думаю, что они сами повыскакивают после взрывов, - вставил Димка. - Ты не представляешь, как это бьет по ушам.

- В любом случае, надо делать все быстро. Если не выйдут - основной огонь на окна, сорвем жалюзи и забросаем гранатами, рисковать не будем. Учтите все: с первого выстрела у нас будет всего на всего пятнадцать минут.

- Менты говорили про двадцать, - напомнил я.

- Менты скажут, - зло огрызнулся Кот. - Я сказал - пятнадцать. И если мы задержимся хотя бы на минуту - нам всем кранты. Понятно? Вопросы есть?

Вопросов не было. Кот указал каждому его место, развернув вокруг домика веером. Двоих направил зайти с тыла, чтобы не дать никому улизнуть. О том, что никто не должен уйти, Кот повторил несколько раз, приказав расстреливать до верного.

- А если не успеем мы их выковырять за пятнадцать минут? - спросил кто-то.

- Все равно уходим. Тогда пускай их менты добивают. Но лучше бы нам успеть. Если эти "полицаи" живы останутся, хотя бы один из них, они нам по гроб мстить будут. Помните, после взрывов гранат, сразу же открываем огонь по окнам и по вагону!

Все разошлись по местам и стали подбираться на намеченные позиции. Когда все рассредоточились, Кот подал сигнал нам с Димкой. Я метнул гранаты - одна за одной - под столб-опору. Одна легла точно, а вторая ткнулась о столб и отскочила. Я чертыхнулся, и тотчас раздались два взрыва, следом дважды ахнуло под крышей, которая разлетелась буквально в щепки. Мансарду словно ветром сдуло, настолько эфемерной была эта конструкция. Сам дом зашатался, и поехал набок, ткнувшись как бы носом вперед. И тут же рванули выстрелы. Стреляли отовсюду, со всех сторон, огонь был буквально ураганный, в одну минуту стены вагончика были покрыты дырами, как решето. Ставни-жалюзи были сорваны пулями, в окна полетели гранаты.

Я заметил, как приподнялся один из боевиков Кота, чтобы бросить гранату, но вдруг выронил её, и она рванула рядом с ним, подбросив его тело вверх. Тут же ткнулся носом вниз ещё один из боевиков. И начался настоящий кошмар. Нас расстреливали в спину. И прятаться нам было некуда. Мы лежали, как идиоты, посреди двора, прикрытые кто чем спереди, но совершенно открытые со спины, откуда по нам вели интенсивный огонь.

Стреляли из маленьких домиков, которые мы так легкомысленно проигнорировали. Эти самые "полицаи" были настоящие волки. Они сделали нас, как детей. Подвергая себя сумасшедшему риску, устроили засаду в маленьких, ничем не защищенных домиках, которые ветром можно было развалить. Нам никому даже в голову не пришло, что они засядут там. Но они поступили именно так. Мало того, ежесекундно рискуя быть случайно обнаруженными, они терпеливо дождались, когда мы выползем на исходные позиции, дождались, пока мы израсходовали запас гранат, разрядили рожки автоматов, и когда основная часть боевиков Кота оказалась практически обезоруженной, поскольку перезаряжала автоматы и пистолеты, со спины нам был нанесен жестокий удар. Если бы у "полицаев" было столько же народа, как у нас, мы все до одного стали бы трупами. Я, мгновенно оценив ситуацию, уловил паузу, бойцы "полицаев" стреляли не из автоматического оружия, им тоже надо было перезарядиться. Я вскочил и отбежал за домики с края, откуда в нас не стреляли.

Рядом со мной плюхнулся на землю Димка, он разгадал мой маневр. Тут же затарахтели выстрелы, которые вырвали у нас над головами щепки из тонких досок.

- Ну вот, разворотили уют рыбаков, - запыхавшись сказал Димка, переставляя рожок в автомате.

Откуда-то из-под покосившегося дома раздались короткие автоматные очереди, это стреляли на винтовочный огонь заползшие туда люди Кота.

- Димка, если мы не заткнем этих "полицаев", нам не уйти. С минуты на минуту тут будут менты и всех нас вместе "замочат". Ты прикрой, а я попробую зайти к ним с тыла.

- Давай, - отозвался Димка, - вот гранату возьми, я подобрал у одного убитого.

Он катнул ко мне круглую гранату, я взял её в карман, проверил рожок автомата и, махнув Димке, рванул потихоньку за домиками, пригибаясь и вежливо кланяясь пулям. Димка всадил по домикам очередь, ему со злостью ответили. "Полицаям" стало труднее, в них стреляли из двух мест, при этом кто-то из низ явно выбыл, выстрелы стали реже. Да и боеприпасы они, как видно, берегли. Старались стрелять прицельно, тщательно и редко.

Это отвлекало их от меня, и я добежал за спину домикам, из которых они вели огонь. Упав в кусты, с трудом отдышался, огляделся вокруг. Лицо горело. В темноте я нырнул в крапиву, спутав её с кустами. Я решил не спешить, помня, что передо мной хитрый и умелый враг. По выстрелам и отдельным выкрикам я понял, что в двух домиках сидят по три человека, а в одном - двое. При этом там был кто-то тяжело ранен, он стонал, почти кричал, явно отвлекая отсреливавшихся. Я решил разобраться с первыми двумя домиками.

Сгруппировавшись, я выждал момент и швырнул под один из них гранату. И тут же бросился ко второму домишке, сбоку от меня громыхнуло, тучей полетели щепки, что-то просвистело над самой головой. Я сильно рисковал, но другого выбора у меня не было. Судя по тому, что сбоку стрельба прекратилась, я уделал их, как Бог черепаху. Прекратилась стрельба и из домика, к которому я подбежал. Там пытались понять, что же произошло.

Двери тихо скрипнули, я тут же выскочил из-за угла, рванул двери на себя. Передо мной стоял мужик, испуганно дергавший заевший затвор обреза. Я не стал ждать, пока он с ним справится, а прошил его очередью и, падая, выпустил веером длинную очередь в черный проем, куда молча завалился на спину мужик с обрезом. И тут же передо мной вырос столб огня, что-то ударило меня по ушам, словно кто-то подкрался сзади, и хлопнул меня с двух сторон ладонями. Меня приподняло и куда-то отшвырнуло, грохнув о землю так, что я сначала подумал, что во мне не осталось ни одной живой косточки.

Я ползал, выплевывал изо рта землю и пытался найти свой автомат, который улетел черт знает куда. И только тут я сообразил, что вокруг стоит тишина.

- Коля! Коля! - услышал я голос Димки.

- Тут я, - ответил я, - услышав что-то сдавленное и противное, с содроганием понимая, что это мой голос.

Ко мне подбежал Димка. С момента моего приземления прошли какие-то секунды. Еще не осел черный дым, разметавший все три избушки по щепочкам. Взрыв, скорее всего, был следствием попадания моей автоматной очереди в боеприпасы "полицаев". Вокруг валялись выброшенные взрывом изуродованные трупы, в одном из которых, лежавшем вверх обожженным, зверски оскаленным лицом, я узнал Шило.

А к нам уже бежал Кот, пригибаясь, он нес в руках два автомата. Один из них он сунул мне, заторопив нас:

- Быстрее, ребятки, быстрее. Время идет.

- Сколько прошло? - спросил Димка.

- Восемь минут, - ответил Кот, доставая свисток, и несколько раз резко в него дунул.

Вышли ещё трое его парней, один из них был ранен в голову. Но он держался на ногах. Мы пошли, ускоряя шаги, почти побежали из этого ада. На дороге лежал стонущий парень в кожанке. Кот его узнал и наклонился к нему. На животе у парня расплывалось огромное красное пятно.

- Бегите, - крикнул нам Кот, наклоняясь над парнем.

Мы поспешили вперед, стараясь не оглядываться, понимая, что сейчас произойдет. За нами коротко грохнула очередь. Кот догнал нас уже возле машины. Парнишка, которого оставили возле нее, едва не расстрелял нас с перепугу, мы забыли его окликнуть, а он забыл окликнуть нас. Все это едва не закончилось трагически. Вот это был бы номер, выбраться из смертельной западни и быть убитыми своим же.

Не теряя времени, мы заскочили в машину и рванули. Но парнишка, судя по всему, слишком перенервничал, и почти тут же завернул в кювет. Машина прыгнула передними колесами в пустоту и села на брюхо. Тяжело плюхнувшись, мы дружно ткнулись в лобовое стекло, разбивая лбы и носы. Из кузова донеслась матершина, там тоже основательно приложились. Пришлось выскакивать и пытаться вытащить машину, что оказалось совсем не простым делом. Мы рвали пупки, матерились друг на друга и теряли драгоценные секундочки, отчего нервничали ещё больше. Все же нам нечеловеческими усилиями удалось вытолкнуть машину на дорогу, но теперь она не хотела заводиться. Мы уже собирались бросить её и уходить своим ходом, что было весьма опасно. Вокруг расстилалась степь, ровная и открытая, как ладонь. Если будут задействованы вертолеты, хотя бы один, то нас вычислят в момент. Но тут мотор зачихал, заурчал, мы вскочили на свои места, и Кот сам повел машину, оттолкнув своего боевика. Мы рванули вперед по дороге, но, как видно, козыри в нашей колоде кончились. Где-то далеко впереди, замигали огни фар и раздались дальние вопли милицейских сирен.

- Давай в сторону! - крикнул я Коту, который растерянно притормозил, не зная, на что ему решиться.

Кот послушно закивал головой и свернул вправо, перемахнув через маленькую канавку на обочине. Машины запрыгала по непаханной твердой земле, застучали колеса, ходуном заходил кузовок. Я сам чуть не пробил головой кабину, так меня подбросило. Я оглянулся и увидел, что свет фар на дороге приближается.

- Вырубай фары! - крикнул я Коту.

- Да мы без света шею свернем.

- А с фарами нас даже догонять не будут, расстреляют с дороги! Вырубай фары! - орал я.

- А как же мы поедем?! - растерялся от моего напора Кот.

- А мы не поедем.

- Ты что, совсем с резьбы сошел?

- Мы пропустим милицейские машины, а потом вернемся на дорогу и попробуем добраться до города, - уже спокойно объяснил я.

- Нам надо на Ростов!

- Вряд ли прорвемся. С машиной что-то случилось, слышал как стучит? Если встанем на этом шоссе - нам хана. Надо возвращаться в Лабинск. Там хотя бы укрыться есть где, да и ближе нам до него.

Кот помолчал, но фары вырубил и мотор заглушил. Из кузова вылезли Димка и оставшиеся в живых братки. Мы стояли молча, всматриваясь в проносившиеся мимо нас по дороге машины.

Проехало четыре легковушки с сиренами и две машины, не то БМП, не то БТР. Через три минуты проехал ещё микроавтобус. Мы постояли, вслушиваясь в тишину, и вглядываясь в дорогу, но все было темно и тихо. Решили вернуться на дорогу и попробовать подъехать к Лабинску. Конечно, рисковать и возвращаться в город на машине мы не собирались, но подтянуться поближе было бы неплохо. Пехом слишком далеко, да и риска больше.

В какой-то момент нам уже казалось, что все самое страшное и опасное позади, но тут в глаза нам ударил сноп света, что-то закричали с дороги, воздух рванула очередь. Трассирующие пули ушли верхом, как видно, нас пытались предупредить, и почти следом, хлестнули по нашей машине в упор. Кот вдавил педаль газа в пол. Разлетелось лобовое стекло, мы пригнулись, слышно было, как кто-то закричал в кузове, как пули забарабанили по бортам. Из кузова пытались отвечать на выстрелы, но сзади ударил пулемет, и выстрелы из кузова захлебнулись, потом и наш автомобиль как-то завилял, запрыгал, закрутился и ткнулся носом на последнем выдохе.

- Скаты пробили! - крикнул Кот, хватая автомат и выскакивая из кабины.

Я последовал его примеру. Из кузова выскочил Димка с автоматом, следом за ним два боевика Кота.

- Где остальные? - спросил он.

- Убило их. Из пулемета срезали, - пояснил боевик, вытиравший кровь на щеке.

- Быстрее уходим! - скомандовал Кот. - В кузове - мент убитый, если нас здесь возьмут - пристрелят на месте. Уходим!

Просить нас дважды не пришлось, мы рванули в темноту, вслед за Котом.

За спиной у нас слышались крики, выстрелы, но мы успели отбежать на приличное расстояние, прежде чем наши преследователи подогнали свою машину к нашей, брошенной, и стали беспорядочно расстреливать степь и темноту. Пригибаясь, мы уходили все дальше.

Отбежав на приличное расстояние, мы уселись в маленькой ложбинке чтобы отдышаться.

- Знаешь, где мы находимся? - спросил Кот.

- Примерно, - отозвался я.

- Опять твое примерно!

- Кажется, что знаю. Если метров через триста выйдем к реке, то я правильно представляю место, где мы, а если нет, тогда придется осматриваться.

- Ладно, - толкнул меня Кот. - Нечего рассиживаться, время идет. Пошли, пока оторвались.

Мы действительно вышли к реке, и вскоре, перейдя её вброд, вышли на окраины города.

- Куда пойдем? - спросил я Кота.

- В район автовокзала выведи, там я скажу, - буркнул он.

Я пожал плечами и, не задавая вопросов, повел переулочками к автовокзалу. Когда мы почти добрались до него, дальше повел нас сам Кот. Мы перебежали дорогу и, попетляв по улочкам, вышли в тупичок, где Кот решительно направился к маленькому домику за кривыми воротцами. Он долго стоял у этих ворот, всматриваясь, вслушиваясь, и как мне показалось, даже принюхиваясь к запахам со двора. Потом осторожно толкнул ворота и велел одному из боевиков зайти в дом, а второму осмотреться во дворе.

Мы стояли, вжимаясь в тень забора, вслушиваясь в тишину, в негромкий скрип двери, шорох шагов, звуки открываемых ворот сарая, хлопок легкой двери уличной уборной. Вернулись посланные Котом, доложили, что все спокойно, и мы прошли в дом. Там оказалось на удивление светло, и нас встретил ещё один головорез в кожанке, как видно, оставленный в доме ранее. Окна были завешены тяжелыми и плотными полотнищами брезента, поэтому мы с улицы и не заметили света.

Только войдя в дом, в свет и тепло, мы поняли, как смертельно устали, и каких нервных усилий нам все это стоило.

Мы попадали на стулья, Кот завалился на кровать. Перед тем, как погрузиться в сон, скомандовал встречавшему:

- Через три часа разбудишь Винта, велишь ему в семь разбудить всех остальных. Будем уходить из города.

- А как? - спросил Димка.

- Утром увидим, - уклонился от ответа Кот.

- Я должен сходить за товарищем.

- Не пропадет твой товарищ, - махнул на меня Кот. - Выберется как-нибудь.

- Мы без него не пойдем, - твердо заявил Димка.

- Что друга бросать не желаете, это хорошо. Только пускай один идет. Если не вернется, сам знает, что с оставшимся будет.

- Хорошо, - отозвался я. - Я пойду.

- Давай я, - предложил Димка. - Ты совсем не отдохнешь.

- Одинаково устали все, брось. Ты не так хорошо знаешь город. Я быстро.

Но оказалось, все было не так просто. Пришлось обходить дворами, закоулками, я даже заплутал, свернув не на ту улочку. Манхэттен не спал, он вышел во двор. Я велел ему собираться и поскорее. Мы забрали все наличные деньги, разложив их в заранее приготовленные пояса с карманами, которые можно было надевать на тело, даже под рубашку. В спортивные сумки уложили автоматы, рожки и пару гранат, которые взял я. Мы их как-то прикупили на всякий случай, вот они и пригодились. Было уже светло, на улицы высыпал народ, в провинции предприятия начинают работу рано, да и вообще здесь рано встают и рано ложатся. Народ, впрочем, был нам даже на руку. Когда крадешься по пустым улицам один, чувствуешь себя, как на многолюдной площади без штанов. Но тем не мене, мы опаздывали и едва не пробежали мимо Димки.

Он стоял возле остова брошенного автобуса, весь зеленый, за квартал от того дома, где мы оставили всю компанию.

- Стойте! - замахал он на нас руками. - Не ходите туда.

- Что случилось? - бросились мы к нему.

Он рассказал.

Примерно с полчаса тому назад он вышел на улицу по малой нужде. Был он совсем сонный и идти через двор в туалет не хотелось. Плохо соображая, Димка завернул за крохотную времянку, что его и спасло в дальнейшем. В ворота постучали, дежурный бандит пошел посмотреть, кто там приехал. За воротами стоял воз с сеном. Мужик, который стоял у воза, заявил, что хозяин дома купил это сено и заплатил за доставку и выгрузку. Парень пошел к Коту, спросил его, что делать? Кот ответил в том роде, что не скандалить же посреди улицы, пускай заезжают и выгружают свое сено, а ему Коту, дадут поспать.

Возок заехал во двор, мужичок прикрыл ворота, подогнал возок к сараю, и начал сбрасывать сено вилами. Дежурный, зевая, смотрел по сторонам и не увидел, как мужичок размахнулся. Вилы пригвоздили братка к косяку ворот сарая.

Когда Димка высунулся из-за угла времянки, он заметил бегущих от сарая и воза четырех мужиков с вилами и топорами, впереди бежал Обух. Димка едва успел нырнуть обратно. Тихо скрипнула дверь, даже шагов почти не было слышно. Минут через пять Димка выглянул снова и увидел, что во дворе никого не осталось. Он метнулся к окну, и перед ним предстала страшная картина: на полу, в луже крови, лежали брошенные одно на другое тела боевиков Кота, небрежно накрытые брезентом, снятым с окна, в которое Димка глядел.

Их покололи и порубили во сне, они даже сообразить ничего не успели, не то что пустить в ход оружие.

- А что с Котом? - спросил я.

- Кота они пытают, требуют деньги, которые он вез нам для закупок.

- А были деньги? - спросил Манхэттен.

- Были, Кот обещает отдать им, если оставят жить.

- Они оставят, - помотал головой Манхэттен.

- Значит, Кот должен был дать нам денег, чтобы мы остались здесь и продолжали закупать меха. Это наверняка не меньше миллиона баксов. Солидные "бабки". Если он ничего не сказал нам об этом, значит, решил нас убрать, как только мы выберемся из города. А потом свалил бы все на Обуха и Шило. Да только Обух его перехитрил. И выследил.

- Сколько их там? - тихо спросил Манхэттен.

- А зачем тебе? - подозрительно покосился на него Димка. - Хватит, чтобы тебя на тот свет отправить.

- Погоди, Димка, - вмешался я. - Ты же сказал, что их четверо. Они никак не ожидают, что на них могут напасть. А в доме - не меньше миллиона "зеленых". Ты понимаешь, что это решение всех наших проблем? Едем в Москву, забираем твою благоверную и наследника да мотаем подальше. Заедем куда-нибудь, где про такие безобразия ещё не слыхали, и будем потихоньку жить. С такими-то деньгами. Ну, решайся!

- Я пойду! - вызвался сразу Манхэттен. - В Москве нам опять поводок накинут на шею и снова сюда же отправят, а пока здесь ошивается Обух, нам кранты. Только Креста и его подручных все это не колышет. Коля прав, по-другому мы от них не уйдем. Я эту породу знаю. Пока с тебя можно получить хоть что-то, тебя будут держать за горло. Я иду.

- Так как? - спросил я ещё раз Димку.

- А чего - как? Пойдем.

Мы их раздолбали, как Бог черепаху, они, голубчики, даже пикнуть не успели. Изрешетили мы их в решето, с каким-то остервенением, с яростью, порешили всю бандитскую кодлу, которая нас втянула в эту гонку за смертью. Порешили вместе с их вожаком-душегубом. Как знать, может быть, именно моя пуля оторвала кровавую дорожку бывшего полицая Обуха? Кота они убили ещё до нашего появления, деньги лежали на столе, в открытом чемоданчике, нам даже искать не пришлось. Баксов было не меньше, чем в тот раз, когда нас снабжали для закупок. Мы выскочили за двери, засовывая автоматы под пиджаки.

Рисковали мы, конечно, смертельно. В этом городке в доме у каждого, вернее, почти у каждого, имелось ружье. Но люди, видимо, были настолько задавлены, настолько деморализованы, что уже не понимали, что можно, а чего нельзя. Несмотря на стрельбу, никто даже на улицу носа не высунул, хотя все занавески на окнах были откинуты, а ставни приоткрыты. Мы почти бегом пробежали улицу и, быстро миновав ещё одну, остановились возле трансформаторной будки.

- Будем уходить? - спросил Димка.

- Надо бы, да только как? - развел я руками.

- Деньжищ у нас, мужики, пропасть! - лихорадочно блеснул глазами Манхэттен. - Эх, ещё бы кассу общака прихватить!

- Мало тебе головных болей и приключений на свою задницу? - спросил я его. - Хочешь, чтобы за тобой кроме Москвы ещё и весь Краснодарский край гонялся?

- Ребята, а я, кажется, знаю, где эта самая касса, - прошептал Димка.

Я посмотрел на него и по выражению лица догадался, что он не шутит и действительно что-то знает, или о чем-то догадывается.

- Говори! - почти приказал я.

- Помните, ночью Хлюст по двору у нас шастал? Сначала в сортир заскочил, а потом к нам? Он не засаду искал, он деньги прятал!

Мы переглянулись. А ведь, черт возьми, возможно! Кассу-то при нем не нашли, не зря его пытали. И нас потом о ней спрашивали.

Действительно, надежнее места не найти. В его доме и рядом, наверное, между пальцев весь песок, всю землю пересыпали, по песчиночке, по комочку.

Мы стояли, молча курили и думали. С одной стороны, у нас на руках деньги, о каких мы раньше даже мечтать не могли. Их вполне хватило бы на то, чтобы уехать подальше, в спокойное место, где нас никто не отыщет, и жить, забыв все произошедшее, как дурной сон. А с другой стороны мы предполагали, и не безосновательно, что знаем место, где лежат не меньшие деньги, и не надо было никого убивать, ни у кого отбирать их. Всего-навсего залезть багром в сортир и пошарить, а после быстренько смотаться из этого города, добраться до Москвы, и, забрав семью Димки, умотать в просторы матушки-России.

Но вместе с тем мы так же хорошо понимали, что сейчас начинается поголовная проверка всех подозрительных мест и людей в городе. И на всякий случай нас тоже могут пригласить для некоторых объяснений. А встречаться с капитаном Павловой, учитывая все произошедшие события, было бы равносильно самоубийству. Волей-неволей, мы оказались участниками и свидетелями целой серии убийств, в том числе участкового милиционера, что уже не оставляло нам никаких надежд.

И все же мы решили рискнуть и попытаться извлечь эти деньги, если они там были. Соблюдая, насколько возможно, осторожность, мы приблизились к нашему домику, нырнули во двор, огляделись. Все было тихо и спокойно. Мы вошли в дом, прикрыли ставни, оставив щели для наблюдения на окнах, выходящих на улицу.

Манхэттен отправился в сарай, искать багор, или что-нибудь вроде этого. Он долго возился в полумраке сарая, чертыхался, чихал от пыли, весь облепился паутиной, но так ничего подходящего и не нашел.

Когда он вылез весь перепачканный в паутине, его увидел сосед из-за заборчика, отделяющего дворы.

- Здорово! - обрадованно помахал он рукой. - Ты че там искал?

- Баг-о-ор, - ответил, отплевываясь, Манхэттен.

- Багооор? - протянул удивленный сосед. - А на кой он тебе?

- Уронил кое-что в сортире, не руками же шарить?

- А, это бывает, - рассмеялся сосед. - Я тоже ключи ронял. Сейчас дам тебе багор.

Он сходил в сарай и принес счастливому Манхэттену багор.

- А чего уронил-то? - спросил сосед, вручая багор Манхэттену. Ежели ключи, то багром не подцепишь.

- Штаны у меня туда соскользнули, - брякнул Манхэттен, исчезая с багром в сортире.

Сосед недоуменно пожал плечами и ушел в дом, махнув рукой на придурковатого москвича.

Мы сидели в доме, чтобы не мельтешить всей компанией во дворе, не вызывать интереса соседей. Вскоре мы услыхали свист. Димка выглянул в окно, выходившее на задний двор, и увидел Манхэттена, который призывно махал рукой из сортира.

Димка вышел во двор.

- Принеси какой-нибудь таз, - велел Манхэттен Димке.

- Да где же я его тебе возьму? - удивился Димка.

- Ну тогда неси пакет в руках, - разозлился Манхэттен. - И давай поскорее, воняет тут.

- Да уж, дерьмо - не розы, - философически вздохнул Димка, отправляясь на поиски таза.

Он возился возле времянки, пытаясь отыскать среди всякой домашней утвари таз, когда его окликнула кормившая кур соседка из другого двора:

- Чего ищешь, сосед? Может, подскажу.

- Таз ищу, - развел руками Димка.

- И не ищи, - махнула рукой полная соседка. - Отродяся у Мельниковых таза не было. Я тебе дам, ежели ненадолго.

- Да я моментом! - обрадовался Димка.

Соседка вынесла большой медный таз, и Димка, буркнув слова благодарности, помчался к Манхэттену, который переправил багром в таз большущий пакет, перевязанный бечевой и завернутый в клеенку. Пакет был тяжелый, увесистый, плюхнулся он в таз с мерзким шлепком, обдав Димку брызгами, на что тот разразился бранью, которая, впрочем, показалась детским лепетом по сравнению с тем, что он услышал в следующее мгновение от соседки, которой принадлежал таз.

- Ах ты ж, байстрюк проклятый! Трам-там-тарарам-блям-блям... и все такое прочее, что в литературе обычно заменяется многоточием.

- Я ж в том тазе варенью варю! А ты дерьмо таскать в нем вздумал! Вы чо, москвичи, все такие головой слабые?! - вопила она, сотрясая забор.

Димка и Манхэттен, пригибая головы, мелкой рысью рванули к стоявшей во дворе колонке, поставили таз и включил воду, под тугой струей которой стал яростно оттирать лицо Димка, поливаемый из-за забора бранью соседки, и сам что-то наподобие этого отпускающий в адрес Манхэттена.

А тот, отыскав какую-то тряпку, усердно тер ею пакет. Потом, стараясь не прикасаться к нему, развязал шпагат, и развернул при помощи какого-то сучочка, клеенку. Под клеенкой оказался довольно чистый брезент, Манхэттен выхватил пакет из брезента и припустил в дом, оставляя Димку один на один с соседкой, выяснять отношения.

Закончилось это тем, что Димка купил у соседки злополучный таз за двести пятьдесят тысяч.

- Многовато будет, - проворчал он, услышав требуемую сумму из уст разгневанной дамы.

- А ты знаешь, почем сейчас цветные металлы? - зловещим шепотом спросила она.

- Нет, - так же шепотом ответил, сраженный таким аргументом Димка.

- Ну вот, - завершила свою мысль соседка.

- Понял, - кивнул головой после некоторой паузы Дима и пошел в дом за деньгами.

- За что столько денег?! - возмутился Манхэттен, узнав про сумму, требуемую соседкой за осквернение её таза.

- А ты знаешь, почем сегодня цветные металлы? - спросил его Димка металлическим голосом.

- Нет, - ответил честный Манхэттен. - Да я разве против? Плати.

Пока Димка рассчитывался с соседкой, Манхэттен, соблюдая все меры предосторожности, разворачивал брезент. Под ним уже виднелись полиэтиленовое покрытие, судя по всему, ещё одна упаковка предусмотрительного Хлюста. Но тут я крикнул ему:

- Стой! Ничего не трогай!

Я заметил тоненький блеск. Подошел, отодвинул Манхэттена в сторону и стал внимательно осматривать пакет. Беспокойство мое было ненапрасным: от брезентовой упаковки тянулся тоненький сталистый проводок к двум гранатам Ф-1, завернутым в полиэтилен между пачками баксов. Не хотел Хлюст расставаться со своими деньгами. Ох, как не хотел!

Я без труда обезвредил это нехитрое, но весьма опасное взрывное устройство. В пакете оказались пачки денег в валюте и часть упаковок нашими пятисоттысячными купюрами, которые я видел впервые. Сумма была более чем изрядная. За такие деньги не только штырь в задницу могли загнать, а и шкуру снять с живого.

Мы все-таки впутались в скверную историю. Впрочем, мы уже и без этого вляпались по самую шею, дальше просто вроде бы и некуда. Так что вступал в силу принцип: семь бед - один ответ. Тем более, что в сумме с нашими накоплениями и с деньгами, которые мы взяли у Кота, у нас появились шансы прожить остаток дней без забот и печалей о завтрашнем дне.

И прожить нескучно.

Вернулся все ещё ворчащий на Манхэттена Димка. Когда он увидел такую кучу денег, то только свистнул.

- Теперь надо рвать поскорее в Москву, забирать мое семейство и мотать куда-нибудь подальше, в теплые края, к морю. Купим себе домишки, будем ловить рыбку, ходить друг к другу в гости, женим Манхэттена и тебя, Колюха, и постараемся до самой старости ничего этого не вспоминать.

- Твоими устами... - отозвался я.

- Пожрать бы, - заскулил Манхэттен.

- Готовь! - отозвался с радостью Димка.

- Ты как на это смотришь, Николай? - спросил Манхэттен. - Я бы мигом чего сварганил. А то мы уже сколько не ели. И когда ещё придется.

Я подумал и согласился.

- Только по-быстрому! - предупредил я Манхэттена. - Нам тут рассиживаться не с руки.

Манхэттен рванул на кухню, а мы с Димкой стали упаковывать деньги и самые необходимые вещи.

Конечно, если бы не все эти последние сумасшедшие передряги, я бы ни за что не согласился задерживаться в доме ни на минуту. Сколько раз я зарекался идти на поводу у собственной лени, обещал себе больше не поддаваться слабостям. Но слаб человек. И эта слабость сослужила нам дурную службу. Только мы покончили с легким обедом и собирались уже покинуть дом, как в ворота к нам постучали. Манхэттен метнулся к окну, припав взглядом к щелочке между ставнями, и тут же замахал нам отчаянно руками, чтобы мы не дышали.

Отскочив на цыпочках от окна, он приблизился к нам и прошептал, побледнев с лица:

- Там менты.

- Ну все, приплыли, - шепнул Димка.

- Без паники! - так же шепотом прикрикнул я. - Попробуем прорваться.

Димка посмотрел на меня, как на сумасшедшего:

- Ты чего, по ментам стрелять собрался?! Да нас тут как бешеных собак перестреляют.

Я и сам понимал, что сморозил глупость, сопел и старался что-то придумать. Стук между тем прекратился. Я подбежал к окну и сам выглянул в щелочку. Два милиционера стояли напротив соседских ворот и стучали в калитку. Вышел хозяин. Менты спросили у него:

- Напротив вас кто проживает?

- Напротив? - переспросил хозяин. - Напротив москвичи обретаются, у соседа дом сняли, шкурки скупают.

- А где они сейчас?

- Да надысь туточки были. А там кто его знает. Наверное, на базар подались.

- А мы могли бы побеседовать с вами? Мы проводим опрос всех жителей, кто что видел, что слышал. Вы же в курсе последних событий?

- Это каких таких? - насторожился сосед.

- Вы нам разрешите войти, мы в доме и поговорим.

Они прошли во двор, сосед запер ворота, отгоняя собаку, а я облегченно вздохнул. Но сидеть нам пришлось до самого позднего вечера. Милиционеры несколько раз возвращались к нашему дому, стучали в ворота. Они поговорили с соседкой, которая давала нам таз. Та начала рассказывать, как мы взяли у неё настоящий медный таз, чтобы из сортира дерьмо вычерпывать... Милиционеры попятились и махнув на неё рукой, отправились дальше по дворам.

Так и просидели мы в доме до позднего вечера. Закончив обход, милиционеры ещё раз подошли к нашему дому, потоптались, и ушли, очевидно решив, что надо доложить начальству, сами пускай разбираются.

От такой перспективы мне стало не очень-то весело. Мы уже собрались было ломануть побыстрее, пока не вернулись менты, но у ворот нас остановил какой-то шорох на заднем дворе.

Димка метнулся вдоль стены и вернулся через пару минут, ведя перед собой соседа, который давал нам багор. Сосед испуганно косился на пистолет в руке Димки, мелко крестился, икал и никак не мог совладать с собой.

- Ты зачем его сюда ведешь?! - зашипел я на Димку.

- Сам меня послал посмотреть! - огрызнулся он. - А я нос к носу с этим хмырем столкнулся. Ты чего, куркуль, по двору чужому шастаешь?

- Я эт-ть, думал, что вас нету, - икнул сосед, - зашел, дай думаю, возьму у соседа грабли. Он у меня прошлый год как взял, так и не вертает, говорит, что это его, а у него своих и не было никогда, он всегда у меня брал...

- Вот придурок! Вот придурок! - в бессильной ярости сжимал я кулаки, не зная, что делать с этим горе-хозяином.

На улице было уже достаточно темно. Мы решили завести его в дом, чтобы не ворочаться на улице. Свет мы не зажигали, и сосед врезался во что-то в коридоре. Раздался металлический грохот, он с перепугу завопил, кто-то зажал ему рот, заталкивая в комнаты.

- Ты чего орешь? - зло прошипел я, ткнув его чувствительно в бок кулаком.

- Я думал, что меня кто-то корытом лупит, - оправдывался мужик.

- Это скорее ты корыто ударил, - поправил его Манхэттен.

Мы усадили соседа на кровать, оставили рядом с ним Манхэттена, присмотреть, а сами с Димкой вышли на кухню, решить, что делать дальше.

Мы вертели так и так, перебрав, наверное, сотню вариантов. Оставить его в доме, связав и заткнув рот, а кто знает, когда в дом кто-то решится зайти? Отпустить? Он тут же вызовет милицию, и мы даже из города не успеем выбраться.

Мы с Димкой, так ничего и не придумав, как ни старались, вернулись в комнату.

- Ну и чего решили? - спросил Манхэттен, которому наскучило сидеть в темноте с молчащим и только громко икавшим соседом.

- Пристрелить его, да и все дела, - мрачно пошутил Димка.

И тут к икоте соседа присоединилось такое утробное урчание живота, что Манхэттен забеспокоился:

- Эй, эй, мужик! Ты потише! Здесь ванны нет, не вздумай в штаны наложить! Он шутит!

- Ты что, Димыч, сдурел? - подхватил и я. - У человека может инфаркт случиться. И что нам прикажешь с тобой делать, сосед?

- Отпустите вы меня, - чуть не плача взмолился не на шутку перепуганный происходящим мужик.

- Жена знает, куда ты пошел? - спросил я его.

- Нет, её и дома нет, - стуча зубами, ответил он. - Она к куме ушла, может, там и переночует.

- А тебя чего же дома оставила? - удивился Димка.

- А я пьяный нехороший, - вздохнул горестно сосед. - Вот она меня и не берет.

- Ладно, - решил я. - Если не придет твоя половина к полуночи, мы к тебе домой пойдем, заночуем у тебя, к нам могут менты наведаться, а утром ты нам поможешь из города выбраться, понял?

- Да как я помогу? - удивился сосед. - Я что, милиционер, или ещё кто?

- Ты - местный житель. Тебя каждая собака в городе знает. Работаешь ты на птицеферме, которая за городом, так?

- Ну так, - не понимая, к чему я веду, подтвердил сосед.

- Ты на работу каждый день ездишь на своем "Москвиче"?

- А как же! - даже обиделся сосед. - Почти тридцать лет без единого прогула.

- Вот ты нас и вывезешь, - спокойно пояснил я. - Тебя все гаишники знают, вся милиция. Кто тебя проверять будет?

- Ну да, а если бы...

- А если бы у бабушки кое-что было, она бы дедушкой была, - отрезал я, заканчивая бесполезную дискуссию.

Мы ещё посидели, напряженно всматриваясь в темноту за окнами, ожидая наряда милиции, но ничего подобного не произошло, и мы в начале первого ночи перелезли к соседу через забор, и осторожно пробрались в дом, тут же попадав на кровати. Димка остался сторожить первым.

Мы уже почти провалились в сон, когда сосед спросил:

- Эй! Москвичи! Шкурники!

- Сам ты шкурник! - тут же обидчиво отреагировал Манхэттен.

- Эт почему это мы шкурники?

- А кто же вы? Шкурки покупаете? Значит, шкурники.

- Сам ты шкурник, - проворчал, успокаиваясь и не зная, что возразить такой чапаевской формулировке, Манхэттен.

- Так вы того, вы хотя бы заплатите? - спросил, тяжело вздохнув сосед.

- Во мужик! Во куркуль! - восхитился Манхэттен.

- А чего? Весь в тебя, - подхватил Дима.

- А может, ты нам заплатишь? - спросил я соседа, весьма разозленный тем, что мне не дают поспать.

- Это за что это?

- Это за то это, хотя бы, чтобы мы тебя не пристрелили. Как ты думаешь, стоит за это заплатить?

- Ну-у-у, - протянул сосед, несколько расстроено. - Это вам совсем и ни к чему даже вовсе. А вот за мои неудобства всякие да за то, что я вас из города вывезу, как?

- А что - как? - разозлился я уже не на шутку. - Ты сперва вывези, тогда поговорим. Ишь ты, то едва в штаны не навалил, а то уже и вымогательством занялся. Плати ему. Я тебе заплачу!

- Да спи ты, Коля, - усмехнулся Димка. - Заплатим, чего там. Мужика тоже понять надо. Он, можно сказать, пострадавший.

- Через свою жадность он пострадавший, - зло огрызнулся я, укладываясь поудобнее. - А если ещё хотя бы одно слово скажет, будет больше пострадавшим.

Сосед замолчал, только сердитое сопение указывало на то, что он не спит.

- Слышь, сосед, - позвал я его.

- Чего надо? - не сразу, но все же ответил он.

- Спи ты, мудрец, заплатим мы тебе, успокойся. Как тебя хотя бы зовут?

- Зовут-то? Василий меня зовут, - рассеянно ответил он. - А вправду заплатите?

- Вправду. Спи!

И мы заснули. И не знали мы, не гадали, что на нашу тихую улочку входила в это время беда. Загулявшаяся парочка приближалась к нашему дому. И не надо бы им было сюда ходить. Но не зря в народе говорят: пришла беда отворяй ворота. Одна беда другую притягивает. Парочка была совсем молоденькая. Лет шестнадцати-семнадцати. Парнишка накинул на плечи девушке свой пиджак. Они устали, нацеловались до опухших губ и до звенящей дури в голове, шли слегка пьяные от тепла, любви и поцелуев. Напротив дома, в котором мы спали, они остановились. Пиджак соскользнул с плеч девушки. Парнишка поднял пиджак, накинул ей на плечи, хотел поцеловать, но девушка слегка отстранилась и загляделась на белое цветение абрикоса во дворе, по соседству с нами.

- Смотри, какие замечательные цветики!

- Сейчас достану! - воскликнул парнишка и, не долго думая, махнул через забор.

Девушка хотела остановить его, но было уже поздно, а кричать она не решилась, только махала рукой на парнишку, призывая его вернуться обратно. Но тот тоже только отмахнулся от её призыва.

Он стоял во дворе чужого дома, всматриваясь в высокое дерево. Абрикос был старый, могучий. Парнишка раздумывал, как на него забраться, чтобы сломать веточку для своей девушки. И тут он увидел слегка приоткрытую дверь времянки.

Он решил открыть дверь пошире, залезть на нее, оттуда на крышку времянки, а там и ветки уже под рукой. Вдруг за спиной у него скрипнула дверь, и чей-то голос хрипло приказал:

- А ну, руки вверх, стрелять буду!

Это хозяин дома выглянул во двор, разбуженный чуткой женой, услышавшей за окном шорох. Глянул хозяин: кто-то во времянку лезет, а там у него стоял мотоцикл. Прошлый год у него уже крали из времянки мопед, а чуть позже велосипед. Вот он и подумал, что это все тот же вор у него шурует.

Схватил хозяин со стенки ружье, бросился к шкафу, в темноте загнал в стволы два патрона и выскочил в белье на крыльцо.

Когда он гаркнул, велев предполагаемому вору поднять руки, то неизвестно, кто из них был больше напуган, парнишка, который увидел ружье и никак не предполагал, что его озорство может обернуться смертельным риском, или герой поневоле, оказавшийся ночью один на один с обнаглевшим грабителем.

Закончилось все это трагически. Парнишка метнулся к забору, а хозяин дома, которому показалось, что тот бросается на него, нажал на курки. Грохнул выстрел, заряд картечи попал парнишке в бедро, перебив артерию. Он упал и закричал от испуга и боли, за забором заголосила девушка. Хозяин бросился в дом, вызывать "скорую помощь", а в улочку уже въезжала машина ПМГ, с врубленной мигалкой. Мы, выскочив на выстрелы, кинулись обратно в дом, моля Бога о том, чтобы нас не заметили.

Через пять минут, не более, ночная улочка казалась разворошенным муравейником. Приехала бригада "скорой" и увезла парнишку в больницу, на улицу высыпали соседи и соседки, нагрянули ещё машины с милицией. Мы затаились, понимая, что нас ждут крупные неприятности. Но все же надеялись, что пронесет.

Не пронесло. Вскоре, как мы и ожидали и чего боялись, милиция предложила всем разойтись по дворам и отправилась опрашивать всех соседей, как потенциальных свидетелей. Постучали они и в дом, который мы снимали. Им сказали, что там никого нет, что приходили уже днем из милиции, стучали. Стали стучать в дом, где мы сидели, постучали, хотели уже ходить, так бы, может, все и кончилось, но вывернулся откуда-то пацаненок, который заявил:

- Дяденьки милиция, там кто-то есть в доме, я как выскочил на крыльцо, когда стрельнули, глядь, а там в дом дядьки уходят с автоматами.

- Да замолчи ты, чертенок! - озлился на него отец, отвесив мальцу подзатыльник. - Откуда у нашего соседа автомат? Да и живут они с женой вдвоем, никаких там мужиков быть не может.

- А где же хозяева? - усомнился один из милиционеров.

- Да кто ж их знает, - развел руками мужик. - Может, в гостях где.

Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не подъехали ещё две милицейские машины. Они остановились возле дома, которой мы снимали. Из машин высыпали вооруженные автоматами милиционеры в бронежилетах и несколько человек в офицерской форме.

Среди них выделялась женщина. Я с ужасом узнал капитана Павлову. Значит, вышли на наш след. Мы слышали, как подъехавшие быстро выяснили, что здесь произошло. Павлова спросила, не этот ли дом снимали москвичи, которые скупали шкурки? Ей ответили утвердительно. Ей также доложили, что нечто странное происходит в доме по соседству: там вроде бы видели людей с автоматами. На крыше подъехавшего микроавтобуса включили мощный прожектор, обшарили лучом двор, который мы снимали. Затем несколько милиционеров перемахнули через забор, а остальные засели за машинами и воротами соседних домов, ощетинясь оружием. Милиционеры быстро обшарили дом, сарай и времянку, нашли оставленные нами обрезы и пистолеты, чем вызвали большое оживление. В это время к дому нашего пленника подъехал рыжий "жигуленок". Из машины вышли две тетки и мужичок, который был изрядно навеселе и резко поскучнел при виде такого изобилия милиции.

- Это же Натуся, женка моя! - обрадованно едва не полез в окно Василий.

Димка сдавил ему сзади шею и отвел на кровать.

- Сиди и не рыпайся! - пригрозил он ему. - Зашумишь - нас всех тут перестреляют.

А разговор на улице шел горячий. Натуся махала могучими руками, отпихивая щупленьких ментов, которые старались оттащить её от ворот дома.

- Ты чо меня хватаешь?! - орала она на молоденького милиционера, не знающего куда деться от стыда. - Ты чо меня хватаешь?! Я те чо, девка дворовая?! Справились, понимаешь, со слабой женщиной!

Тут она повела могучими плечами, и оба милиционера отскочили от нее, как горох от стенки.

- У меня там муж, промежду прочим, дома оставленный для сохранения! И дом мой! Почему не пускаете?! Васька-а-а! А ну, открывай, бисова детина! Ты чего не выходишь?!

И она так ахнула кулаком по воротам, что даже забор заметно покосился. Мы встревожено переглянулись. Чего-чего, а этого мы никак не ожидали.

- Железная баба! - покачал головой Манхэттен. - Эта слона на скаку остановит. Что делать будем?

Я пожал плечами, сам не зная, что предпринять, на что решиться. Манхэттен приплясывал рядом и тихо ругался в отчаянии, что мы так нелепо погорели.

- Зачем, зачем мы остались?! - кусал он костяшки пальцев.

- Не чавкай, лапу себе отгрызешь, - проворчал Димка. - Чего думать о том, что уже сделали? Надо думать, что дальше делать. Как выкручиваться.

Манхэттен хотел ему что-то сказать, но тут на улице раздался истошный крик:

- Стоять! Стоять! Куда?! Там могут быть бандиты!

Я выглянул в окно: Натуся, рванув своей могучей дланью створку ворот, сорвала засов, и бросилась во двор. За нею, пытаясь её удержать, кинулся милиционер, за ним уже бежали другие, щелкая затворами автоматов.

Раздумывать было некогда. Я выскочил на крыльцо и веером дал длинную очередь над головами, отчего все, включая Натусю и милиционеров, от неожиданности инстинктивно присели. Натуся даже голову прикрыла подолом, обнажив свои могучие белые ноги в коротких чулках.

- Все назад! - заорал я. - В доме заложник! Один выстрел - и он будет убит! Всем отойти!

Я пошарил глазами, увидел над улицей большой орех, могучий и высокий, с развесистой кроной, и ударил в самую гущу из автомата. На плечи и головы милиции посыпались труха, листья, ветки. Это заставило их отступить, пригибаясь.

- Не стрелять! В доме заложник! Всем отойти! - командовала в мегафон капитан Павлова своими растерявшимися сотрудниками.

Милиционеры отошли, отбежали, присели за машинами, укрылись за заборами соседних домов.

А Натуся, как только стрельба прекратилась, поднялась и пошла вперед, оправляя длинную юбку и выставив перед собой весьма увесистые кулаки, что-то грозно бормоча и нехорошо сверкая глазами.

Я попятился перед этой надвигающейся грозой и юркнул в дом, она рванула за мной следом. Я ворвался вихрем в комнату и, схватив с дивана её мужа Васю, метнул его ей навстречу, прямо в могучие объятия этой женщины-воительницы.

Она прижала его к своей необъятной груди, погладила по реденьким волосикам, потом отстранила на расстояние вытянутой руки, посмотрела на него пристально и спросила:

- Василий, а што это тут за мушшины?

- Натуся, это гости. Соседи. Москвичи. Ты же их видала...

- Да всех я вас, мужиков, пьяниц и коблов, видала. Куда баб позапрятали?

И она слегка тряхнула его за руку, отчего мне показалось, что сейчас из него вывалится весь скелет. Но Василий оказался мужиком жилистым и выдержал. Она шагнула ко мне, и я невольно попятился. Я не был настолько уверен в себе, чтобы разрешить ей дергать меня за руки.

- Натуся, - стараясь говорить грозно, произнес я. - Мы взяли твоего мужа в заложники.

- И тебя мы тоже объявляем заложницей, - выступил вперед Манхэттен.

Это он зря, это он явно погорячился. Натуся оставила в покое своего мужа и сграбастала в охапку не успевшего отскочить Манхэттена.

- Заложницей, говоришь? - спросила она, положив Манхэттену на плечи свои большие, как две сковороды, руки. - Ты чего сутулишься? Ты смотри мне в глазы. И чего ты гримасы корчишь? Вот и все вы, московские, какие-то придуркнутые.

- Пошшш, пушшш, - пытался что-то сказать, сдавленный её железными пальцами Манхэттен.

- Вот-вот, кроме пшиканья ничего и сказать не умеете. Один пшик в вас, московских. Потому у вас и бабы такие ледащие. Заложницей он меня берет! Тоже мне, султан какой. Ты поперва свою бабу обслужи как надо, а то ему ещё и заложницу давай.

- Это наложницу обслуживают, а не заложницу, - попытался пояснить разницу Манхэттен.

- Тю на тебя! Наложницу. Я тебе так наложу, что ты полные штаны у меня наложишь.

Манхэттен в её руках как-то весь посинел и стал похож на охлажденного цыпленка, передержанного в витрине сельпо. Ручки и ножки его мотались, словно весь он был на шарнирах.

- Слышь, Натуся, - робко вступился Вася, отойдя на некоторое расстояние. - Оне это, оне нам заплотют.

- Это как? - живо заинтересовалась Натуся, тут же выпустив Манхэттена, который поспешил отойти от неё подальше.

- Ну известно как, - пояснил муж, - деньгами.

- Брешет? - спросила она меня, прищурясь.

- Да нет, почему? - спросил я.

- Я знаю, почему он брешет? - развела Натуся руками. - Он всегда брешет.

- Я хотел сказать, что он правду говорит, - остановил я её начавшееся наступление на мужа. - Мы действительно заплатим за все неудобства. За то, что мы вашего мужа в заложники забрали.

- Да не, чего там, - вдруг подобрела она. - Какие там неудобства? Ежели за деньги, берите. А сколь платят-то?

Это она уже спросила у мужа.

- Не сказали ишшо, - ответил он, ежась.

- Брешет? - опять повернулась она ко мне.

- Да почему брешет? - устало возмутился я. - Мы просто ещё не говорили о сумме.

- Так чего ж вы? Говорите да забирайте его. Только по голове не бейте. Он головой слаб у меня. Я ему, бывает, забудусь, дам по черепушке, а он сразу носом в тарелку и кровя из носа. Шейка у него какая-то недержачая.

- А зачем вы его бьете? - опасливо поинтересовался Манхэттен.

- Да я не бью, - махнула на него ладонью Натуся. - Это ж рази я бью? Ежли я вдарю, у него голова в супу будет. Это тольки подзатыльник дам для воспитания. Это ж не бью.

В это время за воротами послышалась какая-то возня, и раздался металлический голос мегафона:

- Граждане! Предлагаю бросить оружие, отпустить заложников и выйти по одному с поднятыми вверх руками! С вами говорит капитан Павлова, вы ввязываетесь в опасные игры. Обещаю беспристрастное разбирательство и гарантирую отправку в Москву для дальнейшего дознания. Если на вас нет вины - сдавайтесь! Я гарантирую вам неприкосновенность!

"Если на вас нет вины". Как бы не так! Чего-чего, а вины на нас хватало. И вины и крови.

- Что будем делать? - спросил я у ребят, а про себя подумал, что этот вопрос мы в последнее время только и задаем один другому.

- Уходить надо, - отрезал Димка.

- Эх, черт! В кои веки подфартило с деньгами, - уныло вздохнул Манхэттен.

- А вы сколь заплатите-то? - спросила, облизав губы, Натуся.

- А сколько ты просишь? - рассеянно ответил я вопросом на вопрос.

- А за что? - осторожно ответила она тем же.

Опытная торговка, сразу видно. Здесь все через рынок прошли. Натуральное хозяйство диктует свои условия.

- Ну как за что? - сделал я удивленное лицо. - За беспокойство. За то, что мы вас используем как заложников.

- Ну это надо подумать, - замялась она.

- А чего там думать? - оседлал своего любимого конька Манхэттен.

- Назначай свою цену и будем торговаться.

- Только они ещё хотели, чтобы я их из города вывез, - поспешил добавить Вася.

- Как же ты их теперь вывезешь? - поскучнела его супруга.

- А че? - вылупился на неё Вася. - В "Москвиче" и вывезу.

- Теперь уже не вывезешь, - усмехнулся Димка.

- А сколь заплатите? - хитро спросил Вася.

- Да говори сам, чего хочешь, некогда тут торговаться, - рассердился уже я.

- Ладноть, - замахал руками Вася. - Только ежели цифра будет для вас обидной, вы не того.

- Ну и какая это твоя "обидная" цифра?

- Пятьсот тышш! - выпалила, не дожидаясь мужа, Натуся.

- Да ты че?! - замахал руками на неё Вася. - У людев и деньжишш таких, небось, нету. Давайте я вас из города вывезу, но только за двести тышш. Пятьсот, оно, конечно, многовато. Но меньше двухсот никто не возьмется.

- Можно подумать, вы тут каждый день из города людей тайно вывозите, усмехнулся Димка.

- Ну и как? - выжидательно заглядывал нам в глаза Вася.

- А вот так, - сказал ему я. - Если вывезешь из города, мы тебе заплатим тысячу долларов.

- Это больше двухсот тышш-то, али меньше? - спросила Натуся. - Почем они счас, доллары-то?

- Это больше, - ответил Вася.

- Это больше, - кивнул я, подтверждая. - Это несколько миллионов. И даже, хотите, дадим десять миллионов, нам не жалко, если вы нас вывезете. Только как вы это сделаете?

- Во делов-то! - радостно воскликнул Вася. - Да мы за такие деньги вас до Москвы довезем. Слушай меня, я это в кино видал...

И он изложил свой план, который мы сначала дружно отвергли, как совершенно безумный, а потом почти сразу же согласились. Просто другого плана не было ни у кого.

Через пару минут горячих дебатов, я осторожно приоткрыл окно и прокричал на улицу:

- Всем отойти! Освободить выезды с улицы! Мы выходим вместе с заложниками! Малейшая попытка задержать нас или начать преследование, и мы их расстреляем. Первой убьем женщину.

Через две минуты начинаем движение! Если не отойдете, мы будем вынуждены уничтожить заложников и прорываться с боем.

Среди ментов произошло какое-то движение, потом мы заметили, что они стали оттягиваться с соседних дворов.

- Выключите прожектор! Мы выходим! - прокричал я.

Милицейские машины покинули улицу. Мы вышли, накрывшись все вместе большим куском брезента, который нашли в доме, и, спотыкаясь, направились к "Москвичу". К нам ещё раз обратились в мегафон:

- Граждане! Повторяю - вы совершаете чудовищную ошибку, которая может стоить жизни вам и ни в чем не повинным людям. Положите оружие и сдавайтесь! Вы не выедете из города. Сейчас вы уже перешагнули грань. Вы рискуете не только своей жизнью.

Мы с трудом уселись в машину, посадив Натусю на заднее сидение, в серединку, между мной и Манхэттеном. Димка сидел рядом с Васей, оба с замотанными лицами, чтобы непонятно было кто ведет машину: заложник, или террорист. Мы, сидевшие сзади, накрылись одеялом, чтобы не видно было лиц и кто где сидит.

Выехали в открытые ворота, повернули направо, дождавшись, когда перед нами расступится шеренга вооруженных милиционеров. Мы ехали, выслушивая посылаемые нам вдогонку предложения одуматься и сдаться. Миновав перекресток и убедившись, что за нами никто не следует, мы поехали дальше, нырнули в какой-то переулок, где Вася распахнул двери машины, велев нам быстро вылезать. Упрашивать нас не пришлось. Мы повыскакивали, словно пробки из шампанского.

За руль Вася усадил свою Натусю и велел ей ехать подальше и в другую сторону, чтобы сказать милиции, когда её остановят, что ей положили на заднее сиденье мину и приказали не останавливаться, иначе взорвется.

Вася бросил в машину сложенные в несколько раз одеяла, захлопнул дверцу и замахал Натусе руками, мол, поезжай, не задерживай.

Натуся газанула, и "москвичонок" поехал, вроде как переняв сразу походку хозяйки, вперевалку, утицей. Мы пошли, прижимаясь к заборам, следом за шустрым Васей. Он оказался прав, велев супруге уезжать поскорее. Почти следом за её отъездом, в улочку въехал БТР, на подножке стоял кто-то в форме и командовал, куда ехать, прислушиваясь к шуму мотора "Москвича".

Идти нам пришлось недалеко. Вскоре Вася нашел калитку, в которую и застучал, довольно громко.

- Ты чего, охренел?! - ухватил его за руку Димка. - Всю улицу перебудишь!

- Иначе моего кума не поднимешь, - оправдывался Вася, - особенно, если он перед сном принял.

- А что, часто принимает? - поинтересовался Манхэттен.

- Кум-то? - почесал в реденькой прическе Вася. - Часто. Перед сном так обязательно.

Подумал и добавил уважительно:

- Режим у него. Строгий такой.

Соблюдающий режим кум вывалился на улицу в буквальном смысле слова. Он вышел на крыльцо и тут же с него грохнулся. Вася бросился в незапертую калитку, помогать куму подняться.

- Ты чего же, гад, долбил в ворота на всю улицу, когда они даже закрыты не были? - сердито выговаривал ему Димка, помогая поставить на ноги совсем вроде того не желающего кума.

- Ну как же зайти, не постукав? - непонимающе посмотрел на него Василий.

Димка только рукой махнул.

Мы заволокли кума в дом. Он сидел, поддерживаемый Васей, на табуретке, с которой все время норовил завалиться на пол, и разговаривал, судя по всему, с марсианами, поскольку мы ни слова не понимали из его речей.

- Ну и как он вывезет нас из города? - спросил я у Васи.

- Как это так - как? - удивился тот. - Обнакновенно, на машине он нас вывезет.

- Да его в таком виде с машины снимут, и салон весь перероют.

- Не, у него не перероют. И к нему не подойдут. Я сказал вывезет, значит - вывезет.

- Он даже лыка не вяжет.

- К утру прочухается, - уверил Вася.

- Ты что, сдурел?! - вырвалось у меня. - Утром выезжать из города?! Да к утру перекроют все ходы и выходы.

- Ну, все ходы и выходы никогда не перекроют, - без тени сомнения ответил Вася. - А утром самое будет надежное. Посмотрите. И чего боитесь? Зачем тогда брались за такие дела, что бегать приходится? Я же с вами поеду, я не боюсь. А я себе что - враг, что ли?

Он задумался и ответил сам себе:

- Нет, я себе не враг. Значит, уедем из города. Лимон на дороге не валяется. А тем боле, целых девять. Спать давайте.

- А кто разбудит? - спросил Дима.

- Петька разбудит, - беспечно отозвался безответственный Вася.

- Какой такой Петька?! - уже не выдержал Манхэттен.

- Как какой? - зевнул Василий. - Кум мой. Его Петькой кличут.

- Как же он проснется, когда он в таком виде?

- А чего? Вид как вид. У него завсегда такой. А встанет он точно. Это будьте спокойны.

Петя встал вовремя и сам. И даже меня разбудил. Когда я проснулся от того, что кто-то ощупывал мое лицо, то увидел над собой совершенно заплывшую харю, жутко измятую, с глазками-щелочками. Петя хватал грязной лапой мое лицо, при этом спрашивал:

- Хтой-то? Хтой-то? Это я чтой-то, али нет? У меня чо, рожа что ли отвалилась? Чой-то она не на месте?

В этот момент он попал своим грязным пальцем прямо мне в рот. Я отпихнул его руку и вскочил:

- Эй! Мужик! Это не твоя рожа, а моя, - отвел я в сторону его протянувшиеся ко мне руки.

- А хтой-то? - спросил он.

- Пойдем, Петя, - вспомнив, как его зовут, повел я его к рукомойнику на кухне.

- А мы куда идем? К машине?

- Почти, - ответил я, засовывая его под струю воды.

- Ой, блин! А чего это ты мне на голову надудонил?! - рассердился Петя.

- Это водичка, Петя, - успокоил я его. - Которую пьют.

- Водичку? - не поверил он мне.

- Ну иногда, - не стал я спорить с ним.

Глаза у Пети с трудом открылись. Сперва при помощи пальцев, почти раздирающих слипшиеся веки. Потом ничего. Проморгался.

- А ты чего тут? - спросил он меня. - Похмелку принес?

- Нет, - чистосердечно признался я.

- А чего ты тогда тут? - вполне резонно спросил он опять.

На такой вопрос трудно было ответить. Пришлось звать на помощь Василия.

- О! Васька! Здорово, член собачий! - завопил Петя. - Похмелку принес?

Похоже было, что это его любимый вопрос.

- Нет, не принес, - ответил Вася почти моими словами, я даже подумал, не подслушал ли он ответ.

- А чего ты тогда тут? - так же разочаровался в нем, как и во мне, кум.

Видимо, все, кто приходил в этот дом без похмелки, были, по меркам Пети, людьми совершенно никчемными.

- Как же я за руль сяду? - бормотал озабоченно Петя, бродя привидением по углам, совершенно не обращая внимания на то, что его дом полон чужих людей.

- Да ты ещё ничего, мужик. Бывало и хуже, протрезвеешь малость, сядешь за баранку, - попробовал его успокоить Димка.

- Кто же за баранку трезвым садится? - вылупился на него Петя. - Я тридцать лет шоферю, ни разу трезвым за руль не сел, и ни одной аварии, ни одного нарушения. А вот как не опохмелился однажды, так телеграфный столб как есть подчистую снес.

Он все так же целенаправленно что-то отыскивал, бормоча при этом про себя:

- Вот сволочь, все как есть выпил, сколь разов говорил гаду, что бы оставлял похмелку, так нет ведь. О! Нашел!

Он вышел на середину комнаты, подслеповато щурясь и пытаясь рассмотреть что-то плещущееся на дне пыльной бутылки, которую он извлек из старого валенка.

- Слышь, кум, - позвал он. - Подь-ка сюды. Понюхай-ка вот. Чего-то у меня с нюхалкой. Это чего там плескается?

Он с надеждой смотрел, как Вася с опаской берет в руки бутылку и осторожно нюхает, или делает вид, что нюхает, подозрительную жидкость в бутылке.

- Вроде как спиртным пахнет, - неуверенно пробормотал Вася, зажимая пальцами нос и брезгливо протягивая бутылку куму.

Петя взял посудину, посмотрел её на просвет, что было делом совершенно безнадежным, вздохнул, мелко перекрестился и опрокинул горлышко бутылки в распахнутую пасть.

Кум Вася как-то съежился при этом, сморщился и отвернулся. В Петином горле что-то зашипело, мне показалось, что я даже усидел синий дымок, вырвавшийся оттуда. Но Петя блаженно вздохнул, засунул палец в горлышко бутылки вытащил и облизал его, чвакнув с удовольствием.

- Ну, можно и работать, - выдохнул он, отчего, как мне показалось, скукожились листья герани на окне. Вообще непонятно было, как она выжила в таких условиях: в горшочках торчали частоколом воткнутые туда бычки папирос. Земля в них даже на вид напоминала окаменелость.

- Ты думаешь, он куда-нибудь сумеет уехать? - спросил Манхэттен Васю.

- Ого-го! - восторженно и шумно заорал кум Вася. - Да он теперь куда хошь уедет! Он теперь только и может ехать.

- Да его первый же гаишник за шкирку из машины вытащит!

- Петю-то?! - возмутился Вася. - Да ни в жись! Че его, не знают, или как? Его все знают, знают, как он ездиит.

- Ладно, хрен с ним, - прервал дебаты Димка. - У нас выбора нет. Но как он такую ораву вывезет за город? Нас вон сколько.

- Па-а-думаешь! - презрительно выпятил губу Петя. - Мы и не столь могем. Я счас пойду заведусь, а вы собирайтесь.

- Ты, Петя, послушь сюда, - забормотал кум Вася, косясь по сторонам. Тут такое дело...

И он изложил все, что требовалось от Пети. Про то, что нас надо вывезти из города так, чтобы никто не видел, а мы за это заплатим ему, Васе, а он, Вася, заплатит куму Пете.

- А сколь? - спросил кум Петя.

- Ну-у-у, - важно раздул щеки кум Вася, готовясь оглушить кума

Петю цифрой. - Ну, скажем, я тебе дам сто тыщщ...

- Во нахалюга! - выдохнул Манхэттен, не любивший несправедливости во всем.

Кум Вася покосился на него сердито, мол, не понимаешь момента, и не встревай.

- Это сколь же будет в бутылках? - задумался, с трудом шевеля губами, Петя.

- Это смотря в каких, - обстоятельно приготовился отвечать ему кум Вася. - Ежли брать водку, это одно количество, а ежли самогонку, то совсем другое...

- Ты вот что, кум, не дури своего родственника, отдай то, что положено, а то мы ему заплатим, и он с тобой потом делиться будет, вмешался Димка.

- Не! - испугался Вася. - Я дам ему. Я хорошо ему дам. Я двести тышш дам.

Тут он заметил взгляд Манхэттена и добавил, поникнув головой, таким тоном, словно с него снимали последнюю рубаху:

- Хорошо, лимон отдам.

- Ско-о-оль?! - задохнулся Петя.

- Лимон отдам, - вздохнул со слезой в голосе кум Вася. - Больше тебе никак нельзя. Сгоришь от пьянства.

- Так я побег заводить, чего мы тут трепемся-то? - подхватился кум Петя, выбегая на улицу.

Буквально через три-четыре минуты за воротами раздалось фырканье мотора. Мы вышли из домика, который стоял на отшибе, зияя дырами в заборе. Вышли и застыли, распахнув рты. Перед воротами, выплевывая черный дым, красовался грязный мусоровоз, на платформе которого стояло три больших контейнера. Из кабины выглядывал кум Петя.

- Ну чего стоите? Полезайте! - поторопил он.

- Давайте, мужики, побыстрее, пока никто не видит, - поддержал его и кум Вася.

- Да ты что, с ума сошел в такой вонище нас вывозить?

- А что вас, в кабинке прокатить? Мы всегда, пожалуйста, - огрызнулся кум Вася.

- Ладно, выбора нет, полезли, - скомандовал я, прекращая всякие споры.

Мы, стараясь не задевать стенок, что было, в общем-то, бесполезно, залезли в жутко смердящий, давным-давно немытый бак и постарались присесть на корточки. Сверху нас кое-как забросали тряпьем и бумагой. Кум Вася залез в кабину к куму Пете, и мы поехали.

Конечно, тут же мы все попадали на грязный пол контейнера, который безбожно мотало. Кроме всего прочего он ещё был и плохо закреплен.

Машину кидало из стороны в сторону, ямы кум Петя находил, наверное, специально. Мы перекатывались по всему контейнеру, как горох в жестяной банке. Но что самое удивительное, нас пока ни разу не остановили. До самого выезда из города.

Судя по тому, как машина резко снизила скорость и завиляла, медленно объезжая бетонные плиты, мы поняли, что подъехали к посту ГАИ. Вот сейчас мы преодолеем коридорчик из плит и поедем к шоссе, ведущему на Ростов.

- Остановите машину для досмотра! - приказали откуда-то снаружи.

Мы переглянулись, вздрогнув. Димка полез в сумку за автоматом. Я перехватил его руку.

- Даже думать не моги! - шепнул я ему. - Тут нас в этом котелке железном и перестреляют, как котят. Еще в мусорном баке смерть принять не хватало.

- А что делать?

- Попробуем выждать, может, пронесет, - совсем неуверенно пробормотал я, пожав плечами.

- А если найдут?

- Вылезем, а там попробуем что-нибудь сотворить.

- Кто нам даст? - вздохнул Манхэттен.

- Давай сейчас выскочим? - предложил Димка.

- Дохлый номер. Высоко. Пока вываливаться будем, нас постреляют, как куропаток. Сидите молча.

Мы затихли, слыша приближающиеся шаги.

- О! Кумовья! - словно не знал, кто едет, приветствовал их остановившийся гаишник. - Чего это вы на пару?

- Да вот решил кума до работы подбросить, у него машина забарахлила.

- Ладно, вези, - лениво разрешил гаишник. - А чего везешь? Фу! Ну и запах от тебя, Петр. Ты бы хоть чем закусил, что ли? Аж с ног сшибает.

- Я закусывал, - не очень уверенно ответил кум Петя.

- Чем? - спросил гаишник.

- Ну, этим. Закусывал в общем, - вздохнул Петр, так и не вспомнив чем именно.

- Ты даже сказать не можешь, чем закусывал, - укорил его гаишники. Это ж надо так нажраться. Сгоришь так, без закуси.

- Я говорю, что закусывал! - совсем обиделся Петя.

- Как же ты закусывал, когда не помнишь даже чем?

- Я помню! Только забыл, как называется!

Патруль гаишников чуть со смеху не поумирал, а смешливый Манхэттен корчился, как роженица, затыкая сам себе рот.

- Чего везешь? - просмеявшись, спросил кто-то из патруля.

- Ты че? Не знаешь, что я вожу? - удивился кум Петр. - Сколько лет все одно и то же.

- Скворцов! Залезь, глянь, чего там.

- Слушаюсь! - буркнул под нос тот, кого назвали Скворцовым, и нехотя, ворча полез на платформу.

- Вот мать твою! - выругался он. - Испачкал штаны. Ты бы хоть машину вымыл, что ли. Грязища тут у тебя. Не можешь, что ли из шланга её окатить?

- Да все как-то некогда, - неопределенно ответил Петя.

- Ну и вонища! - фыркнул Скворцов. - Ничего тут нет. Мусор в бачках и вони жуть!

- Ладно, слезай, - разрешили ему, и он тяжело спрыгнул с платформы.

Мы с трудом перевели дух. Лукавая фортуна погладила нас по головам, продолжая свои извечные забавы.

- Давай, вали отсюда, вониша от тебя! И если не вымоешь машину, пеняй на себя, - безо всякой надежды в голосе, проводили кума Петю гаишники, судя по всему, уже привычным напутствием.

Тот согласно что-то прогудел и стронул машину с места, завиляв дальше по дороге.

Остановился он минут через двадцать. Мы с трудом вылезли из бака все перечуханные и тут же бросились к маленькой канавке у дороги, где протекало какое-то подобие ручейка, чтобы по возможности смыть с себя эту липкую грязь. Кое-как нам это удалось. Приведя себя в относительный порядок, мы огляделись по сторонам. Метрах в ста проходила большая трасса, как мы догадались, шоссе на Ростов. А мы стояли возле маленькой рощицы, на убегающей в сторону проселочной дороге, которая вела к какому-то далекому шлагбауму.

- Это чего там? - спросил я у кума Петра.

- Там свалка, - махнул он рукой в сторону шлагбаума. - Это тетя Паша, королева свалки, устроила, чтобы мимо неё не проезжали.

- А зачем ей это?

- Она за проезд деньги берет с частников. Ух, хитра баба!

- Она на этой свалке себе такое подсобное хозяйство развела, - добавил кум Вася. - Кур тут у неё видимо-невидимо, поросята, козы. Живности всяческой. А че? Им тут воля вольная. Жратвы от пуза.

- Ладно, хрен с ней, с королевой свалки. Давай, Василий, рассчитаемся, да мы двинемся потихоньку. Время идет, а дорога дальняя.

Я стал доставать деньги, кумовья деликатно отвернулись, словно их вовсе не интересовал и не касался этот процесс.

Я отсчитал им пятнадцать миллионов, которые и вручил Василию.

- Вот вам, мужики, пятнадцать миллионов, только ты, Петр, будешь свою долю получать у кума, он потрезвее, если несопьется на радостях. Спасибо вам и прощайте.

Мы распрощались с мужиками, которые сели в машину и поехали в сторону свалки, а сами пошли к шоссе, закинув на плечи сумки с автоматами. Навстречу нам летел теплый ветерок, грело ласковое солнышко, небо было чисто-чистое. И на какое-то мгновение нам показалось, что все уже позади, что мир прекрасен и ярок и закончилось все страшное: погони, пальба, смерть.

- Эх, мужики! Уеду в Штаты и куплю себе Манхэттен! - завопил радостно Манхэттен, размахивая от восторга руками.

И действительно все, вроде, пошло в нашу пользу. Нам удалось сесть на рейсовый автобус до Армавира, дорога в город сворачивала перед самым большим блок-постом, который стоял чуть дальше, контролируя выезд из города и основную трассу.

На автовокзале в Армавире мы не привлекли ничьего внимания, разойдясь по одному, налегке, без громоздких вещей. Так и пошли в сторону вокзала, порознь друг от друга.

Но садиться на поезд мы не решились. Там для покупки билетов требовались паспорта, и к тому же вокруг вокзала бродили усиленные патрули. Мы пошли в сторону площади, к гостинице и рынку, вдоль торговых рядов: лотков, палаточек, тентов.

Так и шли порознь, пока не вышли на площадь. Площадь была большая. И на этой большой площади стоял маленький памятник Ленину. Совсем крошечный Ильич застыл на пьедестале, который одновременно был и трибуной для праздничных выступлений местных бонз. По замыслу автора скульптуры, Ильич стоял на ветру, и пиджак его развевался.

А поскольку Армавир, как известно, город бесконечных ветров, то все соответствовало замыслу. Только пиджак, вернее, бронза, потерлась, и издали вид был такой, словно пиджак на вожде изорван в клочки, и они лентами вьются за его спиной.

Мы прошли на рынок, минуя памятник. И этот придурок Манхэттен не смог удержаться от дурацких штучек: проходя мимо, он отдал честь памятнику. Его тут же заметили и оценили. С ним подошел поближе познакомиться патруль казачков, в безумных нарядах. Один был в черкеске с газырями, из-под неё выглядывали штаны с лампасами, а на ногах нелепо белели кроссовки. Остальные соответствовали.

Мы с Димкой остановились неподалеку, затаив дыхание. Нам ещё только этого не хватало! Стоило им попросить Манхэттена открыть сумку, в которой лежал автомат... Устраивать беготню и перестрелки в городе, который я весьма плохо знал, было бы просто безумием.

Но все обошлось на удивление мирно. Манхэттен что-то важно пояснил казакам, после чего те почтительно взяли под козырек, долго расшаркивались перед ним и что-то объясняли, прижимая руки к сердцу.

Манхэттен, сволочь, косясь на нас хитрыми глазами, похлопал их всех по очереди по плечу, всем пожал руки, со всеми расцеловался и, сделав им ручкой, пошел на рынок.

- Ты что им наплел, сукин сын? - прошипел я на него, догнав у входа в рынок.

- А что? - состроил невинную мину Манхэттен. - Я просто сказал им, что являюсь правнуком атамана Платона и приехал в город, чтобы возглавлять казачье движение на Кубани, возродив и объединив его.

- Вот как дал бы! - стиснув зубы, процедил я.

Мы протолкались в самую сердцевину рынка, остановились возле пивного ларечка, взяли по кружке пивка, и встали возле столика, потроша купленную тут же воблочку. Три мужика, занимающиеся таким обыденным делом, как питье пива, вряд ли у кого могли вызвать интерес и подозрение.

- Что будем делать дальше? - спросил Димка.

- Давайте купим машину да махнем в Москву! - предложил Манхэттен, блаженно жмурясь и цедя напиток.

- Да нас в момент засекут. Машину ещё и оформить надо, - проворчал Димка.

Спорили мы долго. Решили было уже выбираться из города, миновать блок-пост на шоссе, пройти как можно дальше, а там попытаться сесть на автобус до Ростова, откуда до Москвы рукой подать. Порешив на этом, мы направились к выходу с рынка, где нас и поджидал тот самый казачий патруль, который недавно останавливал Манхэттена.

- Господин атаман Платов! - выступил вперед самый старший.

- Мы имеем честь от имени всекубанского казачьего войска пригласить вас на торжественный обед в вашу честь.

Манхэттен явно не ожидал такого поворота, он забормотал что-то невнятное, сообразив, чем оборачивается его глупая шутка. Но его уже почти подхватили под белые рученьки здоровенные казаки и потащили к автомобилям, стоявшим напротив. Его запихивали в "Волгу" с каким-то флажком на капоте, когда он высунулся оттуда и закричал, указывая на нас пальцем:

- Господ полковников моих возьмите!

"Господа полковники", услыхав это, как по команде, повернулись к входу на рынок, собираясь раствориться в пестрой толпе, но казачки оказались ребятами шустрыми, хотя вид имели и не такой поворотливый. Но тут они опередили нас и, загородив вход, выросли перед нами, выкатив широкие груди. Что нам было делать? Не драться же с ними и не пускаться наутек. Мы смирились и пошли, шепча слова проклятия в адрес бесшабашного афериста и пройдохи Манхэттена.

Мы шагнули было к той же "Волге", в которой уже сидел, важно развалясь, Манхэттен, но нас вежливо перехватили на дороге и усадили в два разных "жигуленка". Ехали мы до смешного мало. Всего-то и делов, что обогнули площадь да завернули в какой-то переулок, где и подъехали к большому дому, укрытому в зелени за высоким металлическим забором. Ворота были открыты, во дворе стояли машины, наши въехали туда же. Из "Волги" степенно выбрался Манхэттен, которого приняли только что не на ручки. К нему подходили, кланялись, козыряли, увешанные какими-то непонятными медалями и жетонами важные казаки.

Про нас, казалось, все просто позабыли. Мы стояли с Димкой в растерянности, не зная, куда идти и что нам делать. А тем временем кто-то из казаков крикнул водителю "Волги":

- Валера, подожди в машине! - и увлек за собой Манхэттена. Тот шел по дорожке, важно выслушивая почтительно склонявшегося к нему толстого мужика в какой-то опереточной форме, сопровождаемого увешанными шашками и жетонами казаками в усах, бородах и алых лампасах. Манхэттен обернулся уже возле самых дверей здания, куда его влекли.

- Эти мальчики со мной, - бросил он небрежно склонившемуся к нему толстяку, указывая на нас.

Толстяк тотчас сделал знак, и нас пригласили вслед за Манхэттеном, который уже входил в двери.

Ничего себе жили казачки! Вверх вела широкая лестница, устланная ковром. По ней уже заканчивал свое восхождение важный и довольный Манхэттен, сопровождаемый бородатой свитой.

Когда мы, ведомые нашими провожатыми, поднялись вслед за ним, он уже исчезал в конце большого фойе, заворачивая вслед за бородами, которые почтительно поддерживали его под локотки. Мы было рванули следом, но нас осадили и вежливо пригласили в зал, открыв двери сбоку фойе. Мы вошли в небольшую ложу. Прямо под нами, колыхаясь золотом погон и серебром газырей, наборных рукоятей шашек и кинжалов, сдержанно гудел зал. Дальше виднелась сцена и на ней большой стол, укрытый зеленой скатертью. На столе стояли микрофоны.

Вот гул затих, на сцену вышел моложавый мужчина в ладно сидевшей на нем черной форме с погонами полковника. Он постучал по микрофону, проверяя его готовность, потом откашлялся и негромко произнес:

- Господа казаки, прошу внимания! Сегодня мы собрали вас, чтобы представить вам высокого гостя. Любо вам, казаки?

- Любо! Любо! Любо! - заорали сотни глоток внизу.

А к микрофону уже вышагивал успевший переодеться в черкеску Манхэттен со спортивной сумкой через плечо, надетой к тому же на манер почтальона.

- Я рад представить вам, господа, - продолжил полковник, - казачьего атамана, правнука знаменитого атамана Платова - встречайте!

Он приложил правую руку к сердцу, слегка наклонив голову.

- Слава! Слава! Слава! - трижды проорали казаки, сотрясая стены.

В висящей над залом люстре жалобно задребезжали стекляшки-сосульки.

- Слово батьке атаману Платову! - заорал кто-то с задних рядов, как только чуть смолкли овации.

Полковник попытался что-то сказать, но его заглушил рев голосов из зала:

- Сло-во бать-ке! Сло-во! Бать-ке! - ревел и скандировал весь зал, отчаянно хлопая в железные ладони и топча ножищами.

Полковник развел руками и чуть не за шкирку подтащил упирающегося Манхэттена к микрофонам. Он усадил Алика в кресло, железной дланью наклонив к микрофону так, что бедный Манхэттен едва не проглотил его.

- Аггшхуггххыы! - заурчал он, выплевывая микрофон.

Зал на мгновение притих и тут же ответил восторженным ревом и громом аплодисментов.

Манхэттен, собираясь с мыслями, терпеливо дождался паузы и заговорил в микрофон:

- Господа казаки! Я вот что думаю. А какого ляха наши атаманы, которые господа, на машинах ездят? А?!

Зал, только ещё не врубившись, куда клонит заезжий "батька", восторженно заревел, как видно у него, у зала, были претензии к атаманам, которые на машинах ездят.

- Вот я и предлагаю, господа казаки, чтобы все атаманы, как воины великого казачьего войска, ездили только на этих, как их, на коб... На конях! Во! Правильно я говорю?!

Зал вскочил на ноги, затопал, засвистел, зааплодировал, бешено выкрикивая:

- Любо! Любо! Любо! Батьке атаману Платову - Слава! слава! Слава! Уррра!!!

А вошедший в раж Манхэттен уже махал на вошедших в раж казаков, призывая их к порядку, он желал говорить, глаза его горели, ноздри раздувались от нетерпения. Слова переполняли его.

И он произнес эти слова. Он призывал казаков объединиться и создать свою автономную республику, уравнять всех казаков в правах, отобрать все у богатых и отдать бедным.

Словом, под громкие овации зала он прочел с трибуны краткий курс ВКП/б/, доказывая на деле, что идеалы большевизма в душах наших современников неистребимы. Все искренне желали только одного: все, сейчас, и, хотелось бы, побольше.

Словом, Манхэттен бросил в толпу старый, как мир, клич, смысл которого выражали ещё на баррикадах: хочешь жить хорошо, отними у того, у кого много. Куда как проще.

Говорил Манхэттен громко, долго и вдохновенно. О чем он говорил, мы к концу уже не понимали и сами. Но вынесли его из речи казаки буквально на своих могучих плечах и усадили за стол, который, словно в сказке, был развернут и накрыт в недавно ещё пустом фойе.

На столе бушевал праздник натуральных продуктов, зелень всех видов, соленья, маринады, мясо вареное, мясо тушеное, жареное, всякая птица, рыба всех сортов. Благодатный край! А уж про питье и говорить не приходилось.

Восторженные казаки так усердно потчевали господина атамана, что он скоро совсем захмелел, поскольку бойцовскими качествами в борьбе с зеленым змием не отличался.

Мы с тревогой наблюдали за быстро теряющим способность к связной речи и вразумительным поступкам Манхэттена. Когда же он залез на стол, и, не сумев подняться на ноги, произнес тост за Манхэттен, стоя на коленях в блюде салата, мы поняли, что пора сматываться, иначе все могло кончиться, как с шахматным гроссмейстером у Ильфа и Петрова.

Димка пробрался к нему, сделал вид, что лобызает батьку атамана, взвалил его на плечо и понес к выходу, объясняя всем на ходу, что господину атаману Платову стало дурственно и его надо вынести на свежий воздух, проветрить.

С большим трудом мы вынесли тело липового атамана на улицу. Там стояли машины, которые он предложил заменить конями. Мы с Димкой переглянулись и поспешили к "Волге".

- Валера, - позвал я водителя, вспомнив, как его называли.

- Тебя срочно просили подняться наверх.

- Опять господин атаман нажрался, - выдохнул водитель и, не вынимая ключей из замка зажигания, вылез из кабины.

- Да, господин атаман Платов нажрались, как... ик, свинья, - всхлипнул у Димки на плече Манхэттен. - Победил казака Ивашка Хмельницкий.

- Молчи уж, птенец гнезда Петрова, - двинул я его слегка по голове.

Валера пошел по лестнице вверх, в двери особняка, а мы тут же забросили тело атамана на заднее сиденье, а сами плюхнулись в кабину. Димка повернул ключ, и мы поехали.

На выезде из Армавира нас хотели было остановить, но патрульный, увидев флажок на машине, сказал:

- Это казачьи атаманы, ну их в задницу, опять нажрались, пускай едут, от них одни скандалы.

Не веря в свое счастье, мы поехали дальше, вперед, на Ростов. Сам город мы проскочили почти беспрепятственно, но на выезде, уже миновав основной блок-пост, где нам нетерпеливо помахали, мол, проезжайте, проезжайте, нас тормознули два гаишника, засевшие в кустах. Как видно и ловили они таких вот расслабившихся дурачков, которые, миновав основной пост ГАИ и проехав почтительное расстояние после него, расслабленно вздыхали и вдавливали педаль газа в пол. Тут же звучал свисток, извещающий о предстоящей выплате денег.

Мы действительно расслабились, поэтому как-то даже не верилось в какие бы то ни было неприятности. Димка выглянул в окно на подошедшего мента и спросил его:

- Слышь, начальник, может, договоримся?

Гаишник молча осмотрел салон, поводя фонариком и стволом короткого автомата, потом махнул своему напарнику, тот подошел ближе, держа оружие наготове.

- Слышь, тут пьяный в салоне.

- А сами как? - спросил напарник.

- А черт их знает, винищем разит не поймешь от кого.

- Пускай выходят по одному с поднятыми руками, - решил напарник.

- Ну, слышали? - приглашающе повел стволом автомата стоявший у машины гаишник. - Выходить по одному, подняв руки. Ну?

Мы переглянулись. А что было спорить? Мы полезли по одному. Сперва я, потом Димка.

- Документы давайте, - протянул руку подошедший второй.

Димка протянул документы.

- Что за ерунда? - посветил в них гаишник.

И в это время на нашу беду из машины вылез Манхэттен. Он подошел к нам на подгибающихся ногах и сказал ментам:

- Мужики, шшас все будет... Шшас уладим. Денег дам просто ужжжас сссколь, - он полез неверной рукой за пазуху, и тут произошло самое страшное: из-за пояса у него вывалился на асфальт пистолет.

Милиционер выронил документы и задергал затвором автомата. Димка закричал:

- Не стреляй! Это макет! Это газовый!

Возможно, этим он спас наши жизни, молодой, сам насмерть перепуганный гаишник, если бы сразу справился с предохранителем, наверняка сделал бы из нас сито.

Может, как-то бы все и уладилось, но тут Манхэттен потянулся к пистолету. Димка рванул из-под полы автомат, падая и стреляя, потому что милиционеры тоже начали стрелять. Я бросился на асфальт, вправо от света фар, перекатился на бок, выхватил из кармана пистолет и выстрелил два раза, стараясь целить по ногам.

Фонарики погасли, только один откатился и мерцал в траве. Выстрелы затихли. Слышен был только тяжелый стон откуда-то с асфальта да шумное дыхание.

- Манхэттен, ты живой? - услышал я осторожный голос Димки.

- Живой, - отозвался испуганно Манхэттен, как мне кажется, вмиг протрезвевший.

- Николай? - позвал Димка.

- Жив, - отозвался я. - Не вставайте! Эй! Менты! Есть кто живой?!

Ответил мне только тяжелый стон. Я осторожно встал и пошелк нему, выставив перед собой пистолет.

- Не вздумайте дергаться! - предупредил я на всякий случай.

- Мы никого не хотим убивать, не заставляйте нас это делать.

Мне никто не ответил, я продолжил движение и натолкнулся на лежащего на боку, подогнув колени, милиционера, недалеко от которого валялся фонарик, помигивающий желтым огоньком. То ли у него кончалась батарейка, то ли он от удара об асфальт забарахлил сам по себе. Я подобрал фонарик и наклонился над лежащим, одновременно всматриваясь в темноту и понимая, что в этот момент, с фонариком в руках, я смертельно рискую, представляя собой отличную мишень. Но из темноты не было ничего слышно, только какой-то тяжелый вздох. Я тем временем нащупал шею лежащего милиционера, и понял, что он мертвее мертвого. Вот это мы влипли! Я тяжело поднялся с колен и осторожно пошел в сторону второго, откуда доносился тяжелый стон, а теперь наступила тишина.

- Коля! - окликнул меня откуда-то из темноты Димка. - Что там?

- Ничего пока, сидите не высовывайтесь! - уклонился я от ответа, ещё не зная, что со вторым милиционером и не желая ставить его в известность о гибели напарника, если он сам был жив, о чем я мысленно молился.

Но мои молитвы не помогли. Второй милиционер лежал невдалеке, судя по всему, он пытался отползти в кювет, за ним по асфальту широкой красной лентой тянулся кровавый след, но доползти ему было не суждено. Я опустился перед ним на колени, пытаясь обнаружить признаки жизни, но все мои усилия были напрасны. Стреляли мы в упор, и жилеты против "АК" на таком расстоянии были бессильны.

- Что с ним? - услышал я за спиной.

Ко мне наклонился Димка. Он был явно озабочен и расстроен. Еще бы не расстраиваться. Мы только что убили двух милиционеров при исполнении ими служебных обязанностей. Все. Мы перешли последнюю черту. Если до этого у нас была хотя бы слабая надежда выкрутиться, хотя бы получить в случае неудачи минимальный срок, то теперь все это рухнуло. И рухнуло с треском. Мы встали против закона. Мы сравнялись с теми, от кого пытались убежать. Они нас настигли. Настигли раньше, чем мы об этом догадались. Настигли в тот самый момент, когда мы жадно потянулись к дармовой копейке.

Я поднялся с колен. Вокруг стояла оглушительная, звенящая тишина. Прямо посреди асфальта сидел Манхэттен и плакал, размазывая рукавом по всей морде сопли. Хотел я сказать ему пару ласковых, да что было говорить? Если разобраться, все происшедшее было всего лишь логическим завершением происходившего с нами в последнее время. Уступая бандитам шаг за шагом, принимая правила их игры, мы тем самым принимали на себя и часть их сущности, сами становились в чем-то похожими на них. Мы приняли их законы, и уже тогда оказались вне законов человеческих.

- Вставай, проехали, - тронул я за плечо Манхэттена.

- А что делать с милиционерами? - спросил Димка.

- Отнесем их в машину, будут проезжать - заметят. Или утром разберутся.

Конечно, лучше было бы, чтобы разобрались утром.

Мы погрузили тела убитых в их же машину, одного на заднее сидение, другого на переднее.

Пока мы проделывали это, мимо проехала встречная машина, которая было притормозила, пытаясь разобрать, что происходит на обочине, но тут же рванула дальше.

Мы заторопились, но как выяснилось, тревога наша была напрасной. То ли водитель так толком и не понял, что происходит, то ли не решился сообщить об этом на пост, боясь попасть в свидетели. Мы ехали, сменяя за рулем друг друга, без остановок и перекуров. Подъезжая к Москве, бросили машину, не рискнув прорываться на ней. Нам удалось тормознуть туристский автобус, на котором мы благополучно миновали все посты. Автобус приехал на Белорусский вокзал, где мы и вышли. Решили не лезть в метро с сумками, набитыми оружием.

На Тверской, отойдя подальше от вокзала, поймали частника, который и развез нас по домам. Перед тем как расстаться, договорились встретиться вечером у меня, обсудить последние детали нашего отъезда из Москвы, тем более, что сначала Димка должен был поговорить с женой.

Дома я долго плескался в ванной, приводил себя в порядок, потом позвонил Димке и попросил его, когда он поедет ко мне, прихватить по дороге чего-нибудь из еды. Я посмотрел на часы и завалился спать до самого вечера. Проснулся перед самым приходом ребят, даже в магазин не успел сходить. Наскоро умылся и поставил на плиту чайник, понадеявшись на жену Димки.

И она нас не подвела. Принесенная Димкой сумка была битком набита пирожками всех сортов и разными вкусностями, на которые мы с подъехавшим чуть раньше Манхэттеном, набросились, словно звери, только сейчас почувствовав, как голодны. Димка принес с собой пару бутылок водки, но пить мы не стали. Как-то не хотелось. Мы чуть пригубили из стаканов и отодвинули их.

Уже за душистым чаем принялись обсуждать дальнейшие планы. Собственно, планы были ясны. Выясняли, куда лучше всего податься.

Сразу же и безоговорочно были исключены все места, где у кого-то из нас находились родственники. Нас, несомненно, будут искать, и любая подобная ниточка могла бы привести к нам.

После долгих дебатов сошлись на том, что ехать надо в Сочи. Там тепло, и наверняка где-то недалеко от города, в какой-нибудь тихой деревушке, мы найдем возможность приобрести дома. Ехать решили завтра же, но не на поезде, а на машине, которую договорились купить утром на рынке в Южном порту. Покупать решено было на имя Димкиной жены. Он позвонил домой, сообщил супруге о нашем решении, и она с ним согласилась. Чтобы уехать пораньше, все остались у меня и рано утром уже были на рынке. Там все тоже прошло успешно, машину нам удалось купить быстро, ещё быстрее оформить, но уже на выходе, когда я прощался с Димкой, уезжавшим домой к жене, чтобы вернуться с нею за нами, я увидел краем глаза группу крепких парней в кожанках, среди которых мелькнуло знакомое лицо. Я узнал Заура и поспешил отвернуться. Заур скользнул взглядом по нашей троице и, кажется, не заметил меня. Я заторопил Манхэттена поскорее убраться с авторынка.

Встреча с Зауром заставила меня поволноваться, но волновался я, как видно, зря. До самого моего дома мы доехали без приключений. Почти всегда голодный Манхэттен отправился на кухню разогревать остатки вчерашнего пиршества, а я стал собирать документы и все самое необходимое, готовясь к скорому отъезду. Манхэттен, по его собственному определению, все свое носил с собой. Еще вчера он приволок ко мне сумку и чемоданчик. В сумке было оружие, а в чемоданчике носильные вещи на первое время.

Зазвонил телефон, я подошел, взял трубку и тут же чуть не выронил её. Звонил Крест. Его голос, тихий и вкрадчивый, я запомнил на всю жизнь.

- Здорово, крестник, - ворковала трубка. - Что же ты даже не заехал поздороваться? Нехорошо, нехорошо. Мы тут ждем, волнуемся, нянек за вами посылаем, а вы уже, оказывается, в Москве-матушке.

- Да мы только прорвались, я как раз собирался приехать, рассказать...

- А чтобы доехать к нам, тебе понадобилось мотануть на Южный рынок и купить себе тачку. Так?

- Да это мы просто посмотреть заехали, мы же не купили, - оправдывался я, проклиная мысленно Заура и надеясь, что он хотя бы не засек Димку.

- Ты вот что, голубь, заливать в другом месте станешь. Ты слушай сюда. Через полчаса ты будешь у нас. И если не придешь сам, то... Да ты сам знаешь, что. Давай!

И он положил трубку. Я постоял, послушал гудки и тоже опустил трубку на рычаги. В дверях кухни, напряженно вытянув шею, стоял Манхэттен.

- Что случилось? - спросил он почему-то шепотом.

- Крест, - односложно ответил я.

- Засекли?

- Наверное, на рынке, этот сукин сын Заур заметил, больше некому.

- Ну и что?

- Велели приехать через полчаса.

- Ты с ума сошел? Рвем отсюда поскорее!

- Я все же съезжу. Они могли установить слежку, тогда нам просто-напросто перережут глотки.

- Пускай попробуют! - Алик похлопал рукой по сумке с оружием, стоявшей на столе.

- Вряд ли это нам поможет. Мы в Москве, не забывай. Пойду я, попробую, им мозги запудрить, может, время оттяну.

- Смотри, свернут тебе шею, - покачал головой Манхэттен.

- А что делать? Если вздумаем сорваться, можем всех поставить под удар. А так есть шанс. Им деньги нужны. Мы им на фиг не сдались. Как только я уйду, осмотрись хорошенько, бери "бабки" и выходи, только шмотки все брось, чтобы внимание не привлекать. Постарайся перехватить Димку, и ждите меня у метро, у дальнего выхода к рынку. Сами ко мне не подходите. Если там вас не будет, я приеду домой и буду ждать вашего звонка. Понял?

- Понял, - грустно вздохнул Манхэттен. Он вообще как-то потускнел и постарел после трагического случая с милиционерами.

- Ты не дрейфь, Манхэттен. Все будет тип-топ.

- А если?..

Он не договорил, прикусив язык, но я его понял.

- А если со мной что-то случится, если я не приду, и меня не будет дома, тогда ещё два дня на всякий случай ждите меня в машине возле метро "ВДНХ", на том месте, где мы встречались после школы. Помнишь еще?

Алик кивнул.

- Ну все, я побежал, мне дали полчаса, не стоит опаздывать, а то ещё начнут волноваться.

Я не стал прощаться из-за суеверия, к которым был склонен.

В кафешку, где обычно сидели мои "работодатели", я подошел с небольшим опозданием. Меня там уже ждали и пропустили без вопросов и консультаций. Я немного побаиваюсь, что меня на этот раз обыщут, но ничего подобного не случилось, и я чувствовал себя не таким беззащитным, как в прошлые наши "собеседования", потому что на поясе у меня, под легкой курточкой, грелся пистолет с патроном в стволе и на боевом взводе. Это давало мне хотя бы гарантию того, что мне не придется покорно смотреть на то, как меня станут убивать.

- Ну, садись, - почти безразлично произнес Череп, кивнув на свободный пластиковый стул.

Я сел и почему-то подумал, что у этих молодчиков должны быть железные задницы, чтобы просиживать целыми днями на таких сиденьях.

По легкому движению сзади я понял, что кто-то встал у меня за спиной. Впрочем, не подал вида.

- Рассказывай, - процедил Череп.

- О чем? - переспросил я.

- Крест, он решил Ваньку валять, - скучно пожаловался Череп, сидящему молча Кресту.

Тот только покивал головой, потом сказал мне, почти не разжимая губ:

- Ты, сука, с кем в игры играть надумал? Живьем на кусочки порежем, падла. Быстро колись, где Кот?

- Убили Кота, - пояснил я, выдерживая взгляд Черепа.

- Кто, когда, как? - загнул три пальца Крест.

- Какие-то местные бандиты, их там зовут полицаями.

- Что с Хлюстом?

- Из-за Хлюста и убили. Хлюст стырил воровской общак и рванул. Требовал деньги у нас, хотел товар присвоить.

"Полицаи" убили Хлюста, стали требовать кассу с нас, посчитали, что мы с Хлюстом заодно. Потребовали процент, дань. Кот хотел с ними разобраться, вызвал ребят из Ростова, мы вместе поехали на базу "полицаев", но они устроили засаду, и мы потеряли почти всех людей.

- И Кота?

- Кота позже, когда в город вернулись. Остатки "полицаев" выследили логово Кота и ночью всех вырезали. Мы чудом опоздали к этому моменту, но потом этих, "полицаев", побили из автоматов. И быстренько смотались из города.

- Где товар?

- Товар забрали "полицаи".

- Пока ты складно говорил, - вроде как одобрил Череп. - Теперь тебе остался последний вопрос на засыпку, так, Крест?

- Да пока, вроде, все совпадает, - подтвердил Крест, словно недовольный этим. - Где деньги?

Вопрос он задал резко, без пауз и перехода. Я растерялся и сморозил глупость. Я спросил:

- Какие деньги?

Череп разочарованно присвистнул и махнул на меня рукой.

- Плохо кончил, - подвел он итог.

А Крест молча побарабанил по столешнице пальцами и тяжело проронил:

- Значит так, деньги ты принесешь завтра в обед. Можешь и раньше, но позже не сможешь. Тебя уже не будет. Иди.

- Может, его проводить? - спросил Череп.

- А зачем? - удивился Крест. - Он что - дурак? Нет, Череп, он не дурак. Он доживет хотя бы до завтрашнего обеда, помирать он спешить не станет. Нам даже следить за ним не надо. Он и так никуда не денется.

И тут он резко обернулся ко мне:

- Ну?! Чего сидишь?! Убирайся отсюда, фрайер вонючий!

И он плеснул мне в лицо водой из стоящего перед ним стакана. Я сдуру рванулся к пистолету, но из-под меня выбили стул, и я под дружный гогот бандитов растянулся на полу, а на выпавший пистолет наступил Крест. Он толкнул его ногой к одному из парней, стоявших у меня за спиной:

- Подбери! А ты, Череп, что же? Приглашаешь вроде бы приличных людей, сажаешь за стол, а они незаконно носят оружие. А если бы он меня застрелил?

- Ты, Коля, против нас слаб в коленках, - прошипел Череп. - Вали отсюда. И чем быстрее ты принесешь деньги, тем быстрее сможешь спать спокойно.

Меня вытолкали за двери два молодца, которым я особо и не сопротивлялся.

Машины возле условленного места не было, и я поехал домой.

Ехал я с дурными предчувствиями, и они полностью оправдались. Дома меня ждал Димка.

- Ты чего здесь делаешь? - вылупился я на него. - И где машина? Где жена с ребенком?

- Аня с Виталькой дома, - развел руками Дима.

- А ты тогда здесь зачем? Что-то случилось? - встревожился я не на шутку.

- Ничего не случилось, - растерялся Димка. - Я думал, что у тебя неприятности. Мне позвонили, сказали, что ты просил срочно приехать к тебе домой. И ещё сказали, что приехать я должен один. Ну я и приехал.

Он говорил и на глазах бледнел, а я чувствовал, что то же самое происходит со мной.

- Звони скорее домой, - сказал я ему.

Димка бросился к телефону. Трубку у него в доме подняли сразу.

- Аня? Аня?! - почти завопил в телефон Димка. - Ты меня слышишь? Аня?! Кто-о-о-о?! Где Аня? Где Виталик?! Кого дать? Ты мне ответь!..

Он закрыл рукой трубку, протягивая её мне:

- Там мужской голос, сказал, что хочет говорить с тобой и только с тобой...

Он не произнес слово "бандиты", но оно повисло в воздухе. Да и кто другой мог оказаться сейчас в его квартире и требовать меня к телефону?

- Я слушаю, - отчеканил я в трубку, стараясь бодро и четко произносить слова. - Говорите! - почти приказал я.

- Ты там не фрякай! - грубо оборвал меня кто-то незнакомым вроде бы голосом. - Ты слушай сюда, твой номер тринадцатый. Баба твоего приятеля у нас. Пацан тоже. Когда ты должен принести деньги - ты знаешь. Что будет, если не принесешь, - тоже знаешь.

И он положил трубку, я даже полслова не успел сказать.

- Что там? - выдохнул Димка, судя по всему, уже догадавшийся и готовый к сообщению.

- Они взяли твою жену и сына в заложники, - медленно, словно нехотя, ответил я.

Охнул Манхэттен, до этого не проронивший ни слова.

- Я их всех порешу! - рванулся Димка к оружию.

- Кого? - устало спросил я.

- Всех! - зло сверкнул глазами он. - Черепа, Креста, всех, кого найду!

- А кто будет искать твоих жену и детей? - спросил его Манхэттен, отодвигая от него сумку с оружием.

- А ты думаешь, если мы отдадим им деньги, они вернут Диминых жену и ребенка?! - почти выкрикнул я.

- Ну и что ты предлагаешь? - спросил Манхэттен. - Бросить их у бандитов, а самим смотаться?

- Ты что - белены объелся? - повертел я пальцем у виска. - Только я, к сожалению, почти точно знаю, что эти звери, если мы отдадим им деньги убьют и нас, и Аню, и мальчишку.

- Да что делать-то надо?! - заорал на меня Манхэттен.

- Я пока не знаю, что надо делать, но зато хорошо знаю, чего делать не надо ни в коем случае.

- Чего? - спросил Манхэттен.

- Орать не надо, - спокойно ответил я. - У нас есть время по крайней мере до завтра, до обеда. И ещё у нас есть три головы. Будем думать.

- А если ничего не придумаем? - спросил Димка.

- Тогда пойдем отдавать деньги. Рискнем.

- Но тогда погибнут и Виталька с Аней, - возразил Димка.

- А что мы ещё можем сделать? - развел я руками.

- Можно разделить деньги на две части, одну отдать сразу, а вторую когда они вернут Аню и Витальку.

- Можно, конечно, - совсем неуверенно ответил я. - Хотя, я сомневаюсь, что у нас пройдет этот номер. Впрочем...

Мы ещё долго обсуждали всевозможные варианты, крутили так и так, и вдруг мне в голову пришла простая и вполне привлекательная мысль:

- Мужики! Мне кажется, я знаю, как найти их берлогу, вернее, место, где они прячут Аню с Виталькой, - хлопнул я себя по лбу.

- Ну! Говори! - подскочили ко мне Димка и Манхэттен.

- Нам надо действовать, как на фронте. Мы сейчас вроде как на войне, вот и давайте прикидывать все по военным меркам.

- Коля! - взмолился Димка. - Ты говори по существу! Не томи. Это же не манекены, не мишени в тире, а мои жена и ребенок.

- А я и говорю. Что делают на войне в тех случаях, когда нужно получить сведения о противнике?

- Берут "языка" ! - подпрыгнул Дима.

- Вот именно! Тем более, что мы можем особо не церемониться. Пока "бабки" у нас, они ничего не сделают Ане и Витальке.

- Где только мы "языка" брать будем? - грустно спросил Манхэттен, совсем упавший духом.

- Да их полно бродит, прихвостней Креста. И на рынке, и в Южном порту. Тот же Заур. Возьмем, - уверенно ответил я, хотя на самом деле и не был так уж уверен.

- Тогда надо торопиться. Не все рынки торгуют до позднего вечера. Да и времени у нас не так много.

Но вышли мы из дома только через час. Долго собирались, оговаривали детали. Брать решили все-таки Заура, если найдем. Он не знал ни Манхэттена, ни Димку. Правда, я не совсем был согласен с этим планом, потому что мне в данной ситуации отводилась роль достаточно пассивная, а все основное ложилось на моих друзей, но спорить было некогда, да и серьезных аргументов, чтобы возразить, у меня не было. И была ещё одна причина, по которой мы задержались. Нам нужно было собрать вещи и деньги, поскольку мы решили больше не возвращаться в мою квартиру. Мы начинали смертельную игру, игру, в которой не было правил. Игру, где на кон поставлены жизни.

Деньги мы сложили в старый емкий кейс, который принес с собой Манхэттен, вытряхнув оттуда его шмотки и переложив их вместе с моими в один чемоданчик. Я снял со стены испещренную значками карту мест, где работал в археологических экспедициях. Из ящиков письменного стола достал несколько тетрадей с записями и сложил все это в полиэтиленовый пакет с ручками. Мы разобрали свои спортивные сумки с оружием и пошли на улицу к машине. Надо было торопиться, нам на хвост могли сесть бандиты, что весьма осложнило бы нашу задачу.

Но первыми в мое опустевшее жилище нанесли визит милиционеры. Мы уже выезжали со двора, когда заметили едущие в нашу сторону милицейские машины. Мы развернулись и встали на противоположной стороне улицы, решив посмотреть, куда они едут. Они въехали в мой двор и резко затормозили. Из машин высыпались здоровенные мужики в униформе и масках, с автоматами в руках.

Мы не стали ждать продолжения, нам и так все стало ясно. Нам ещё повезло, что это не случилось чуть-чуть раньше. Теперь все пути домой были окончательно отрезаны. А впрочем, мы сами выбрали свой путь. И вел он нас не к дому, а от него.

Мы приехали на рынок у Южного порта. Я остался в машине, в стороне от рынка, а Димка и Манхэттен отправились внутрь. Манхэттен разыграл придурка, лоха, который по дешевке готов продать машину, но вроде бы ищет честного покупателя, жмется, боится. И не нашел якобы ничего лучшего, как обратиться за советом и помощью к бандитам, которыми верховодил Заур.

Заур быстро сообразил, что тут пахнет деньгами, отодвинул дружков в сторону и сам пошел смотреть машину, сопровождаемый услужливым Манхэттеном.

Когда они приблизились к машине, сюда же подоспел один из дружков Заура, который до этого шел следом. Но тут же с другой стороны к нему незаметно приблизился Димка, якобы ищущий среди скопления машин свою.

- Вот эта вот? - пнул небрежно по колесу машину Заур.

- Она, - подтвердил Манхэттен.

- А документы на неё в порядке, да? Вы, русские, хитрые. Украл, наверное?

- Да ты что! - возмутился Манхэттен. - Я её в прошлом году купил на свои кровные.

- Все так говорят, - махнул руками Заур. - Давай документы, посмотрим.

Манхэттен, разыгрывая дурачка-простачка, протянул документы. Заур повертел их, небрежно просмотрел, похлопал ими по ладони, словно размышляя.

- Вроде бы нормально. Все одно - проверить надо. Сто тонн, что здесь что-то не так.

- Да ты что? - запрыгал вокруг него Манхэттен. - Машина честная, не краденая. Покупаешь - покупай.

- Нет, брат, не буду покупать, - помотал головой Заур, делая знак напарнику.

- Тогда документы отдай! - потянулся Манхэттен за бумажками.

- Какие документы? - удивился Заур.

- Как какие?!

- Тихо, фрайер! - незаметно подошедший напарник Заура упер в бок Манхэттена нож. - Вали отсюда и тихо, пока я тебя не прирезал.

- Да вы что, мужики? - едва не плакал Манхэттен. - Отдайте документы!

- Ты что, брат, не понял? - спросил Заур. - Быстро гони ключи и вали отсюда. Ну? А не то рэзать будэм.

Манхэттен протянул ему ключи, делая вид, что весь трясется от страха.

Заур открыл машину, собираясь сесть за руль, а его напарник отвел Манхэттена в сторону.

- Ты постой с ним, пока я не отъеду, - велел сообщнику Заур. - Потом выброси нож и отпускай его. Пускай лепит, что хочет.

- Да знаю, - отмахнулся бандит. - Поезжай скорее.

- Мужики! - заканючил Манхэттен. - Отдайте машину!

- Заткнись ты, а то порежу!

- Да что ты говоришь?

Димка, вынырнув из-за спины бандита, ловко выкрутил руку с ножом и уткнул ему в спину пистолет.

Заур, заметив это, сделал попытку выбраться из машины, но тут я поднялся с заднего сиденья и от души врезал ему по затылку рукояткой пистолета. То же самое проделал и Дима со "своим" бандитом.

Оттолкнув Заура к дверце, Димка сел за руль, Манхэттен вскочил ко мне на заднее сиденье, и мы рванули подальше от этого гадючника.

- Куда? - спросил Димка.

- Дуй в Измайлово, - махнул я рукой. - Там я покажу, там у меня дружок живет, он спец по бомбоубежищам.

- Ну и что? - не понял Димка.

- Может, подыщет нам подходящее помещение, чтобы допросить эту гниду. Он же вопить будет, - сказал я.

- А ты что, собираешься его бить? - ужаснулся Манхэттен.

- Да я его наизнанку выверну, - скрипнул зубами Дима.

- А у тебя что - есть другие предложения? - спросил я у Алика. Может, мы его возьмем на перевоспитание?

- Да ладно тебе! - дернулся Манхэттен.

- Тогда лучше помалкивай. Они, суки, ни перед чем не останавливаются, а мы что - облизывать его будем?

- Да я разве спорю?! - взорвался Манхэттен. - Просто мне страшно стало.

- Только сейчас? - удивился Димка.

- Да перестань ты. Мне стало страшно от того, что мы становимся все больше похожими на них. Мы все чаще действуем их методами.

Дальше мы ехали молча. А что нам было сказать друг другу? Манхэттен был прав на все сто и ещё на столько же.

Мой приятель Алексей оказался дома. Я рассказал ему почти все, опустив только детали всех разборок и не решившись сказать о случае на шоссе, когда мы убили двух милиционеров. Как только он услышал о том, что у моего друга похитили жену и ребенка, он тотчас же принес ключи и вышел со мной на улицу. Машину мы оставили в стороне. Чтобы Заур не смог потом узнать дом, где жил Алексей.

Бомбоубежище располагалось на большом пустыре между домами. Вообще-то с началом эпохи рынка, все бомбоубежища были заняты. Либо арендованы под складские помещения, либо под всевозможные мастерские, но это пока пустовало, потому что совсем недавно его затопило. Проводился ремонт, и пока ещё только обсуждались предложения фирм-арендаторов.

Алексей был кем-то вроде коменданта, он отвечал за техническое состояние бомбоубежища. При советской власти эта должность была для него настоящей синекурой, потому что оставляла массу свободного времени. Бомбоубежищ в те времена понастроили столько, что уже просто не успевали все проверять, и это позволяло Алеше каждый год ездить на раскопки в экспедиции, где мы с ним и познакомились. В каких-то экстренных ситуациях его вызывал телеграммой в Москву друг. Но таких случаев было мало. Бомбоубежище было что надо: уходившее глубоко под землю, теплое, с водопроводом и туалетом. А главное, с отдельными, герметически закрываемыми снаружи камерами-отсеками. Изнутри, правда, их тоже можно было закрыть, но Алексей подсказал, как решить эту проблему: оказалось, что штурвал, которым герметически закрывались двери отсеков, легко снимался, и без него запереть двери было невозможно. К тому же, что было вообще подарком, в бомбоубежище можно было свободно спуститься в автомобиле, чем мы и воспользовались.

Еще не пришедшего в себя Заура затолкали пока в камеру. Алексей провел нас по бомбоубежищу, показал, что где находится. Даже подсказал, куда мы можем положить ключи, если придется срочно уходить и мы не сумеем их вернуть ему.

Я отвел его в сторону и вручил маленький пакет с картой и тетрадями. Рассказал о моих изысканиях и о возможном открытии, которое я случайно сделал в Лабинском музее.

- Случайных открытий не бывает, - уверенно возразил Алексей, - их делают те, кто долго и упорно движется к ним. Я, конечно, если что, постараюсь все передать компетентным людям, но лучше уж ты сам вернись и закончи эту работу. Я, если надо, помогу. А может, вам помочь с бандитами разобраться? Маловато вас.

- Даже не думай! - сразу возразил я. - Это наше теперь уже личное дело. Если мы уедем, не попрощавшись, ты через пару дней, только не раньше, позвони откуда-нибудь из автомата в центре города и сообщи в милицию, что в таком-то бомбоубежище сидит бандюга.

- А кормить его? - спросил Алеша.

- Не надо, - отмахнулся я. - Не сдохнет за два дня.

Я распрощался с Алешей и вернулся к друзьям, заперев вход изнутри. Теперь нас никто не смог бы открыть снаружи.

Двери в камеру Заура были открыты, как видно, он очухался и подал признаки жизни.

Когда я вошел в камеру, Заур уже сидел у стены и вытирал рукавом разбитый нос. Все ясно. Он сдуру бросился на Димку, до выучки которого нахватавшемуся азов каратэ бандиту было далеко.

- Эх, Заур, Заур, - покачал я головой. - Не идут тебе на пользу уроки. Тебе же говорили - не связывайся со взрослыми дядями. Видишь, что опять получилось?

Он ничего не ответил, только скалился по-волчьи, и больше не вставал с цементного пола.

- Говори, пока цел, куда дели жену и пацана Димки? - грозно приказал я. - Иначе, просто клянусь, мы на тебе живого места не оставим. Ты не знаешь, что может сделать человек, если его семье угрожает смерть? Говори! Не пытай судьбу!

- Я вас не боюсь! Можете делать со мной, что хотите. Для чечена жизнь - ничего не стоит. Я не боюсь смерти.

- Ну это мы посмотрим! - принялся деловито закатывать рукава Димка.

- Манхэттен, выйди отсюда, - велел я.

- Почему? - возмутился он.

- По кочану! - почти заорал я. - Нечего тебе видеть то, что сейчас будет. Иди!

Я почти вытолкал его из камеры и прикрыл двери.

- Ну, Заур, говори лучше сейчас, обещаю - даже пальцем не тронем. А если нет, тогда пеняй на себя. Вы - бандиты, и разговор с вами короткий. Я очень не хочу этого делать, но уверяю тебя, что сделаю. И сделаю я так потому, что знаю, что могут сделать твои дружки с женой и сыном моего товарища. Говори.

- Я не боюсь боли, - рванул на груди рубаху Заур. - На! Рэжь!

- Зачем резать? - пришла мне в голову мысль. - Мы тебя не будем ни бить, ни резать. Мы тебя опустим.

- Как это?! - взвизгнул Заур, вскакивая на ноги.

- А чего ты так всполошился, если не знаешь? - усмехнулся Димка, хватая его за плечо, и пригибая к полу.

- Пусссти...

- А зачем? - сплюнул Димка. - Так удобнее. Давай, что ли, Коля, время идет.

Заур дернулся и взбрыкнул, Димка взял его руку на излом, заставив опуститься на колени. Заур визжал, брызгая слюной, что-то быстро бормотал по-своему, дергался. Я подошел сзади, и дернул его за штаны. Заур ещё раз попытался рвануться, но я врезал ему по копчику так, что он взвыл от боли. Мне почему-то не было его жаль ни на долечку, ни на капельку. Не было во мне сочувствия к нему. Может быть, это и не по-христиански, но я думаю, что в этом была своя справедливость. У Господа нашего тоже был сын.

- Пустиииите! - заорал потерявший надежду вырваться бандит и заплакал.

У него началась самая настоящая истерика. Он рыдал, визжал, пытался укусить сам себя, бил себя по лицу свободной рукой. Я перехватил его руку и сказал ему:

- Все, хватит! Кончай концерт. Или говори, где его семья, или мы тебя опозорим на всю жизнь. Ну?!

Я опять дернул его за штаны. И только теперь заметил, что этот бандит и громила обмочился от страха, как маленький ребенок. Я понял, что мы на верном пути, и тряхнул его, как мешок, не давая прийти в себя и осмыслить происходящее.

- Отпустите! Все скажу, - почти шепотом произнес он, стихая.

Мы с Димкой переглянулись и отпустили его. Заур попал ладонью в лужу, брезгливо одернул её и только сейчас осмыслил, какой с ним произошел конфуз. И опять взвыл. Но истерики на этот раз не было, он сдержался. Отполз в сторону и сел, прислонившись к стене. Голову опустил вниз так, что мы не видели его лица.

- Говори, Заур, - почти ласково попросил я его. - Говори, нам некогда. Мы не можем ждать. Ну?

- Да говори ты, сука! - взревел, не выдержав, Димка, бросаясь к нему.

Заур закрыл голову руками, съежился. Я успел перехватить Димку. Не поднимая лица, Заур заговорил.

Да собственно, говорить ему пришлось совсем немного. Он назвал адрес, сказал сколько человек охраняют пленных, как сменяются и во сколько. Главное, что мы узнали и что успокоило Димку, это то, что и жену и сына его не обижают. Крест приказал их даже пальцем не трогать, пока мы не вернем деньги. Ну а уж потом... Что происходило бы потом, мы и сами догадывались, иначе сразу же отвезли бы эти гребаные деньги.

Мы заперли Заура в камере и вышли. С напряженно-испуганным лицом нас встретил Манхэттен:

- Что с ним? - он кивнул на двери.

- А чего с ним будет? - пожал плечами Димка. - Штаны ему только сменить не мешало бы, а так все в порядке.

- Вы его сильно избили? - спросил Манхэттен, не решаясь спросить о главном, что его интересовало.

- Да мы его даже пальцем не тронули, - похлопал я Алика по плечу. - Он просто отзывчивый малый, сам нам все рассказал.

- Иди ты! - обиделся Манхэттен.

- Не веришь? Спроси у Димки. Правда ведь, Дима? Скажи ты ему, а то он мне не верит.

- Точно, Манхэттен, - подтвердил Димка. - Заур сам все рассказал. Мы его даже не били, хотя и стоило бы этому щенку кости переломать за все его художества.

- И что теперь будем делать? - спросил сразу же повеселевший Манхэттен.

- Будем выручать Аню с Виталькой.

- А может, все же отдадим деньги? - неуверенным тоном процедил Манхэттен, почесав в затылке.

- Тогда они нас тут же на месте прикончат, - пояснил я. - Это как дважды два.

- А если сделать, как мы планировали? Отдать сначала половину, а вторую, когда будут передавать нам пленников?

- Тогда у нас самих ещё останутся какие-то шансы, но Димкины родные непременно погибнут. Их убьют первыми.

- Рискованно отбивать.

- Не более рискованно, чем все наши предыдущие подвиги. Если ты боишься, то можешь остаться здесь, или взять свою часть денег, ты их заслужил, и мотать подальше.

- За кого ты меня держишь? - надулся Манхэттен.

- Тогда не скули, а собирайся. Да проверь хорошенько оружие. Можешь пойти в дальний конец, поупражняться в стрельбе, да и пистолет пристрелять.

- А снаружи не услышат?

- Здесь можно хоть из пушки палить - не услышат.

- Тогда пойду, постреляю.

- Иди, иди, - поддержал меня и Димка. - Только от стены подальше держись, смотри, как бы рикошетом не зацепило.

- Ладно, постараюсь.

- Не "постараюсь", а делай, как говорят. Иди, а вещи мы сами соберем, и остальное оружие проверим.

Манхэттен отправился в конец бомбоубежища, зажигая на ходу свет по всей длине коридора, уходившего вглубь, в темноту, Мы с Димкой стали снаряжать оружие, набивать магазины и рожки. Время у нас ещё было. Работали молча, споро, деловито. Оружие Димка знал и любил, сразу было видно. Да и я не все ещё позабыл, хотя и служил давно. Пригодилась все же нам обоим армейская выучка.

Вдали, в конце коридора, раздались глухие выстрелы. В двери камеры застучался Заур.

- Не долби! - крикнул ему, подойдя к дверям, Димка. - Это не тебя спасать пришли. Это мы бандитов расстреливаем.

Скоро твоя очередь подойдет. Подожди.

- Чего ты его пугаешь? - спросил я.

- Его не пугать, а пристрелить надо, - зло бросил Дима.

- С ума сошел?!

- Это не я с ума сошел, это он с ума сошел, - ответил Дима, и в чем-то он был прав.

Мы помолчали, работая в тишине, прерываемой выстрелами усердного Манхэттена.

- Он там дырку в стене не продолбит? - спросил я.

- Пускай долбит. Боеприпасов хватает. Хотя бы оружия перестанет бояться, особой точности от него и не требуется. Главное, чтобы он нас с тобой не пристрелил.

- А мне почему-то вспомнился городишко, в котором мы жили. Эх, славно там было бы, если бы не эти кровавые уроды. Надо же, такие полицаи уцелели до нашего времени!

- А я корреспондента вспоминаю, - отозвался Димка. - Я вот тогда даже стихи его записал. Душевные. И конец вроде как про нас.

- Это какие стихи?

- А вот, сейчас найду.

Димка порылся в кармане, достал аккуратно сложенный листок бумаги. Развернул и прочитал:

Их, мертвых, снова смерть настигла

За новостройками страны,

И сколько там их вновь погибло,

После законченной войны?

- А, это морехода стихи, - вспомнил и я. - Только там у него про разрушенное кладбище. А при чем тут мы?

- А при том, - вздохнул Димка. - Что война вон когда кончилась, я уже в Афгане повоевать успел, только-только оклемался. А теперь опять погибать. Все погибаем и погибаем. То с кем-то воюем, то за что-то, то друг с другом...

Он со злостью сплюнул в сторону и с треском вставил обойму в пистолет.

- Вроде как все готово, - придирчиво оглядев снаряжение, сказал он, застегивая молнию на спортивной сумке.

- Вроде так, - согласился я. - Зови Манхэттена.

Димка заложил пальцы в рот и оглушительно свистнул. Стрельба в конце коридора прекратилась, стал гаснуть свет.

Это аккуратный Манхэттен, возвращаясь, выключал его.

Вскоре появился и он сам. Алик был скучен.

- Что, победила стенка? - спросил его Димка.

- Да нет, почему? - даже не поняв шутки, пожал плечами Манхэттен, думая о чем-то своем. - Не так чтобы очень, но что-то получается. Тем более, что, как я понимаю, снайперской стрельбы не будет?

- Правильно понимаешь, - кивнул я головой. - Будет стрельба в упор. Попробуем, конечно, обойтись, но вряд ли. Там, судя по рассказу Заура, сидят ребята, покруче его. Они сперва стреляют, потом думают. Ты так сможешь?

- Постараюсь, - не очень уверенно ответил Манхэттен. - Просто я даже не знаю, если честно, смогу ли я в человека выстрелить. Вот так, в упор. Я все этих милиционеров вспоминаю.

- Их нам всю жизнь теперь придется вспоминать. Только сейчас - забудь. Сейчас помни о Димкиной жене и сыне. Понял? Мы обязаны их спасти. А уж с нами, как получится. Ты понял меня?

- Понял, - все так же рассеянно ответил Манхэттен.

- Ты здесь слюни не распускай! - рассердился и Димка. - Из-за нас моим смерть угрожает. А может и так случиться, что нас с Колькой грохнут. Тогда вся надежда на тебя. Ты понял?! Им, кроме тебя, тогда уже никто не поможет, никто не защитит.

Манхэттен встряхнулся. Посуровел, подтянулся, но все же было видно, что смерть милиционеров на шоссе, в которой он считал полностью виноватым себя, не отпускала его. Я знал такие случаи. И знал, что кончалось это обычно очень плохо.

- Алик, дружок, сейчас ты должен, обязан забыть хоть на время про тот случай. Кроме тебя нам никто помогать не станет. Ты понимаешь? - спросил я, заглядывая ему в глаза.

- Дима правильно говорит. Ты вспоминай, что там, у бандюг этих в руках двое совершенно беззащитных людей. Помоги нам. Ты обязан это сделать.

Манхэттен кивнул головой.

- Деньги оставим? - спросил Димка.

- Все берем с собой, - возразил я. - Ключи оставим. Если придется вернуться, вернемся, Но вряд ли. Надо будет сразу оттуда, если все хорошо закончится, рвать из города, пока не обложат. У нас время будет по секундам. Нам надо выехать за Москву, а там - на поезд и пару раз пересесть. Потом автобусами, на нашем направлении их тьма-тьмущая.

- А сумеем уйти? - спросил Димка.

- Обязаны. А там, как получится. Главное - для нас быстрота. Это не Лабинск. Тут, если стрельба будет длинной, нас так быстро обложат, что и на танке не вырвемся.

- И что тогда?

- А ты как думаешь? - спросил я его, глядя в глаза.

- Там посмотрим, - уклонился Димка.

- Там смотреть будет некогда, - возразил я. - Давайте, мужики, сразу обо всем договоримся. Чтобы потом какой-то случайный выстрел за нас все не решил.

- Я в милицию стрелять не буду, - сразу и категорически ответил Манхэттен.

- И что будешь делать? Пойдешь в тюрьму? - спросил его Димка.

- И в тюрьму я больше не пойду, - совсем поскучнел Манхэттен. - Я ещё раз не выдержу. А умирать в тюрьме не хочу.

- Короче, задача ясна, - подвел я итог. - Надо управиться тихо, желательно без пальбы. Значит, придется резать. Ты готов?

- С этими ублюдками я готов сделать все, что угодно, - твердо ответил Манхэттен.

- Вот и хорошо, - кивнул я. - Потому что в тюрьму я тоже не собираюсь, не те мои годы, чтобы проводить там остаток дней. Но в ментов я тоже стрелять не буду.

- А если не получится без стрельбы? - вмешался Димка. - Заур говорил, что там можно нарваться и на полтора-два десятка бандитов. У них там что-то вроде малины.

- Если не обойдется без стрельбы и если нас окружит милиция, попробуем твоих выпустить, не станут же менты стрелять в заложников?

- А мы?

- А мы - как получится. Разве о нас разговор? Мы идем спасать твоих.

- Я все понимаю, Коля, - мягко остановил меня Димка. - Не усердствуй. Я согласен с тобой полностью. Пошли?

Мы пошли. Вернее, поехали, уложив наш смертоносный багаж в машину. Выехали из бомбоубежища, закрыли ворота, положили ключи в условленное место и поехали по адресу, указанному Зауром.

Место было неплохое для отступления. На краю города. Не придется рвать на машине на предельных скоростях через центр.

Для бандитского гнезда все было идеально. Мы даже не сразу нашли этот домик. Вернее, не сразу сообразили, что это он. За раздрызганным заборчиком, на котором висел полинялый плакатик, что реставрационные работы ведет СМУ такое-то, посреди дворика, заваленного строительным мусором, стоял маленький двухэтажный особнячок. Вокруг простирался огромный пустырь, где с одной стороны возвышались несколько высоких домов-новостроек, явно ещё не законченных, с другой виднелась какая-то чахлая рощица, а ещё метрах в пятистах проходила железная дорога, по которой проносились электрички.

Сам особнячок снаружи выглядел абсолютно нежилым. Стены были в разводах, штукатурка осыпалась, окна в некоторых местах заложены кирпичом, в некоторых - листами фанеры. Остальные густо забрызганы побелкой так, что за ними ничего не было видно.

Все это мы рассмотрели в мощный бинокль, остановив машину возле новостроек.

Затем, дав большущий крюк, подъехали со стороны рощицы, оглядели дом и оттуда. Димка даже прошел вдоль железнодорожных путей, осмотрел особнячок и с той стороны.

Мы опять вернулись к новостройкам, развернули схему, нарисованную по рассказу Заура. Заложников, по его словам, держали на втором этаже, в угловой комнате. Там их никто не охранял. Окно в комнате было заложено кирпичом, а дверь, опять же со слов Заура, была мощной и снаружи запиралась на большой брус. И замок был не нужен. Кричать там можно было до посинения, никто не услышал бы. Да и вряд ли дали бы много кричать. Остальные комнаты наверху не использовались, были сильно запущены. Зато внизу, на первом этаже, было целых пять комнат, при этом одна очень большая. Там даже стоял стол для игры в бильярд. В основном там все и находились. Обедали и выпивали на кухне.

Еще одна комната была приспособлена под спальню. В ней стояли кровати в два яруса. Еще в двух комнатах, которые были смежными, помещались охранники. Но в основном они предпочитали проводить время или в бильярдной, или на кухне. Все это создавало нам дополнительные сложности, поскольку месторасположение охраны и гостей - других бандитов, если таковые имелись, было блуждающим, и в принципе они могли оказаться в каждой из комнат. К тому же и количество гостей могло быть любым. Правда, и машин, оставленных поблизости, мы не заметили. Но могли приехать и на электричке. Словом, готовиться мы должны были к любым сюрпризам.

В доме имелся ещё и подвал, в котором хранили оружие. Это давало нам небольшое преимущество, поскольку все гости, прибывающие в дом, сдавали оружие охране, чтобы избежать всяких нежелательных эксцессов во время пьянки.

Таким образом, главной нашей задачей становилось одновременное проникновение на второй этаж и начало "штурма" первого. Нельзя было не допустить бандитов к подвалу, к оружию. Тогда шансы в какой-то степени уравнивались. Эх, если бы охрана, которая несомненно была вооружена, находилась не вперемежку с гостями, а отдельно!

У нас уже был выработан дерзкий план атаки первого этажа, но вот что делать со вторым? Кто-то обязательно должен был обезопасить заложников с самого начала нашей акции, иначе мы обрекали их на неминуемую гибель.

Мы понимали, что скрытно к дому подобраться невозможно, и решили подъехать прямо в автомобиле, представиться представителями общества охраны памятников архитектуры и постараться попасть внутрь под предлогом хотя бы осмотра внутренних работ или знакомства с технической документацией. А уж там действовать по обстоятельствам. Но вот как попасть на второй этаж? Тем более заранее, а не после того, как мы войдем в особняк, и начнется схватка.

Но тут во двор новостройки, где мы припарковались, въехал огромный цементовоз, фыркая и медленно вращая цистерну-бетономешалку, чтобы бетон не застыл по дороге. Из кабины выглянул водитель, посигналил отчаянно, но никто не высунул даже носа. Тогда он вылез сам и, встав на подножку, заорал, задирая вверх голову:

- Пятая бригада-а-а! Мать-мать-мать...!!!

Эхо вернуло ему лучшую часть его пламенного выступления, но слушателей он не обрел.

- Вот, что нам надо! - воскликнул Димка, выпрыгнул из машины и пошел к цементовозу.

Он о чем-то говорил с водителем, который сначала крутил пальцем у виска, потом скреб в затылке, а под конец беседы ударил с Димкой по рукам, вручил ему ключ от зажигания, скинул спецовку, каску и достал ещё один комплект спецовки. Димка вернулся к нашей машине, порылся в сумке и отнес водиле деньги, довольно увесистую пачку. Я к тому времени уже начал понимать, что задумал Димка, может, и не до конца, но хоть в общем.

Водила вылез из машины, показал Димке на часы и проронил:

- Ровно через сорок минут. Понял?

Димка застучал себя в грудь, усиленно кивая, и водила отправился в строящееся здание.

- Ну и что ты придумал? - спросил я у Димки, который уже натягивал спецовку.

- Надевай! - протянул он мне второй комплект. - Въедем на этом драндулете, разворотим забор, они все внимание обратят на нас. Устроим базар, а тем временем Манхэттен, он маленький, с тыла проникнет на второй этаж. Там пускай укроется у лестницы и бьет по всему, что шевелится и снизу ползет.

- А если нам надо будет наверх?

- У нас голоса есть. Покричим сначала. Только нам до того, как наверх подняться, надо внизу суметь управиться.

- Управимся, - уверенно сказал я.

- А если нет? - спросил Манхэттен.

- А если нет, - твердо ответил Димка, - тогда нам остается поднять тарарам, а тебе держаться до того, как придет милиция. Понял?

- А если...

- Все! - прервал я. - Вечер вопросов и ответов считаю закрытым. Никаких если. Димка прав. Мы теперь даже умереть не имеем права до тех пор, пока не будем уверены, что Аня и Виталик в безопасности.

- Ты справишься с этой колымагой? - спросил Димка, показывая на большущий цементовоз.

- Попробую, - вздохнул я. - Как-то приходилось недалеко фуры гонять, правда, на подмене, под контролем, другу помогал, но все же попробую.

Мы быстро переоделись, нацепили каски, автоматы положили на сиденья, один я сунул в замызганную сумку. Пистолеты распихали под комбинезоны, в большие карманы рабочих штанов. Туда же я опустил две гранаты. Так же поступил и Димка. Манхэттена мы снабдили двумя автоматами, сумкой с рожками, парой пистолетов, после долгих колебаний дали ему гранату, показав что надо дергать, велев не задерживать её в руках после этого и бросать только из укрытия. Мы с Димкой засунули под рукава по десантному ножу, ещё по одному закрепив за спиной, под рубашкой, чтобы можно было достать рукой. Наша задача была поднять как можно меньше шума. Димка и Манхэттен долго возились сзади бетоновоза, выбирая место для Манхэттена, чтобы его не было заметно и чтобы ему было удобно соскочить с машины, а главное, не выпасть по дороге.

Проверив все ещё раз, мы забрались в кабину, и я потихоньку тронул с места этот сухопутный крейсер.

Полученные когда-то навыки, пускай и не очень глубокие, все же пригодились. Мне, хоть и не без труда, удавалось удерживать эту махину в более-менее устойчивом положении. Мы немножко вихляли, но совсем немножко. Димка достал откуда-то из сумки бутылку, содрал пробку, протянул мне:

- Глотни!

- Ты с ума сошел? - воскликнул я, следя за дорогой, и вцепившись в большущий руль обеими руками.

- Глотни! - почти сунул мне в рот пузырь Димка. - Пускай пахнет, подумают, что мы поддатые, разговор легче будет.

- Давай! - понял я его замысел.

Взял бутылку и слегка приложился, сделав пару глотков. Моему примеру последовал Димка. Мы тем временем медленно ползли через пустырь, приближаясь к ветхому заборчику.

- Смотри, не перестарайся! - крикнул Димка.

- Попробую, - ответил я, стискивая руль.

Но как я ни старался, а ползабора все же снес. За окнами произошло какое-то движение, на порог выскочили два здоровенных амбала. Я посмотрел в боковое зеркальце и увидел метнувшегося на задворки Манхэттена. Судя по реакции у дверей, его не заметили. Первая часть нашей операции, вернее, её начало, прошла вполне успешно.

- Вы что?! - заорал один из парней, махая на нас руками. Заворачивайте! Вы нам забор повалили!

- Не, не, мужики! Только тихо, только без паники! - вывалился из кабины Димка. - Мы вам бетон привезли. Чего вы?

Он пошел прямо к парням и остановился почти нос к носу с ними.

- Да ты, мужик, кривой, что ли? - спросил один из парней, втягивая ноздрями воздух.

- Точно, кривой! - подтвердил второй. - Какой бетон, чудила?! Нам бетон не нужен. У нас пока только внутренние работы идут.

- Как это внутренние, - удивился Димка, - когда снаружи отделка не сделана? Вы чего?

- Да мы тут всего навсего охраняем, - переглянулись парни, которые в строительстве явно не разбирались.

- И вообще, катитесь вы, мужики, подальше. Вы что-то спьяну напутали, вам, наверное, во-о-н туда надо.

Парень показал нам пальцем в сторону новостройки, откуда мы приехали.

- Не-е-е, - уверенно возразил Димка. - У нас в накладной и в наряде адрес указан. Сюда. Говорите, куда сваливать. Емкости показывайте, а не то прямо тут вывалим, во дворе. Тогда караул будет.

- Вези ты свой бетон обратно! - рассвирепел один из парней.

- Да погоди ты! - осадил его второй, более благоразумный.

- Давайте, мужики, мы вам дадим на пару банок, и вы отвезете это все обратно, на комбинат, или куда там.

- Не, не, Мужик! Ты что, охренел?! Как мы повезем бетон на комбинат? Куда мы его там денем? Ты что, глупый?!

- Давай, показывай свои наряды! - заорал второй парень. - Сюда целый год ничего не возили.

- Да подожди ты, - попробовал осадить его приятель.

- Ты чо, не видишь, что они пьяные? Напутали адрес, а теперь нам мозги морочат. Давай, мужик, документы показывай!

И он решительно направился в мою сторону, к кабине. Для этого ему пришлось огибать машину, и он оказался загороженным от напарника.

- Давай, водила, показывай бумаги! - заорал он, рванув ручку дверцы и поднимаясь по маленькой лесенке.

Я показал. Я дал ему возможность открыть дверь настежь и врезал ногой в челюсть. Что уж там у него осталось от зубов, не знаю. Я его не пожалел. Главное, что вырубился он наглухо. Я спрыгнул следом за падающим телом, мгновенно обыскал его, связал шелковым тросиком ноги и руки за спиной "ласточкой", забрал пистолет, обрадовавшись, что к нам вышел не кто-то из "гостей", а именно охранник. К тому же не пришлось его кончать. На один грех на душу меньше.

У Димки так чисто не получилось. Второй охранник что-то заметил и хотел подойти к нам, оттолкнув Димку, тому удалось затолкнуть охранника в подъезд, схватив его за горло. Парень был здоровый, мог вырваться, к тому же потянулся за пистолетом. Димке пришлось всадить ему нож под ребра. Когда я выглянул из-за машины, в окнах никого не было видно. Должно быть, "гости" потеряли интерес к перебранке с пьяными шоферюгами и занялись делами более интересными. Я вернулся к кабине, достал с сиденья автоматы, бегом бросился к двери, швырнув один автомат Димке. Там мы сразу же повернули направо, в комнаты охранников.

В первой никого не было, зато во второй мы нос к носу столкнулись с двумя ребятами, которые выходили оттуда, явно чем-то встревоженные. Первый из них резко остановился, вскидывая автомат, но в него уткнулся второй, что спасло жизнь Димке, который врезал ему автоматом по голове. Парень зашатался, но не упал, по лицу его потекла струйка крови, автомат он выронил, но остался стоять на ногах. Из-за его спины раздался выстрел. И тут же Димка всадил в них очередь. Оба охранника завалились, а я уже несся к залу, пробежав мимо спальни. Я, конечно, рисковал, но заглянуть и туда я не успел бы. Мне всадили бы пулю в бок или в спину. Двери в зал распахнулись, я оценил правильность своего выбора, поскольку оттуда сразу же раздались несколько пистолетных выстрелов вдоль коридора. Я выпустил в двери очередь, а сам отпрыгнул к стене. Димка, который бежал следом за мной, споткнулся и упал на пол.

- Ты в порядке? - крикнул я ему.

- Да ничего, - прошипел он в ответ. - Плечо малость зацепили. Пустяки: в мякоть и сквозняком.

- Заткни хотя бы платком, - велел я.

Димка спрятался за косяк дверей спальни, разматывал пакет с бинтами.

- Не спеши, - остановил его я. - Эти суки чем-то прикрылись, теперь не знаю, как мы до них доберемся.

- А может, хрен с ними? Пускай сидят?

- Ага, пускай сидят, - не согласился я. - Они нас в спины расстреляют, когда мы выходить будем. Этих тварей так оставлять никак нельзя. Если бы у них оружия не было. Кстати, как перевяжешься, смотайся в подвал, если отступать придется, нельзя им оружие оставлять.

- Понял! - Димка метнулся вдоль коридора.

Запоздало грохнули выстрелы. Бандиты осторожничали, поэтому не целились, стреляли на звук, на голоса. Боялись, гады, головы выставлять. Я даже отвечать не стал, и так шума хватало. Больше, чем мы рассчитывали сначала. Это меня беспокоило. Надо было побыстрее убираться, пока не вызвали милицию, но оставить за спиной бандюг мы не могли, а вот как было их достать? Не идти же на них в атаку по коридору? Я немного отполз назад, завернув за угол, подальше от дурной пули. Тут же раздалось несколько выстрелов. Я тоже выстрелил. Надо было дать им понять, что высовываться опасно. Сидел я напротив лестницы на второй этаж. Я позвал:

- Эй, Манхэттен! Ты там живой?

- Живой! - отозвался сверху Манхэттен. - Стойте! Куда вы?!

- Коля, с Димой все в порядке? - раздался тревожный голос Ани.

- Папка! Пустите к папке! - подал голос и Виталька.

- Аня, у нас все в порядке, только вы не спускайтесь. И Витальку держи подальше. Здесь бандиты и очень опасно.

- Хорошо, Коля. Только вы там себе берегите.

- Мы стараемся.

Тут подошел Димка.

- Там оружия не так уж и много, но я возиться не стал, просто прострелил трубу с горячей водой, чрез полчасика там будет доверху. Да ещё разложил все по полу, чтобы побыстрее водичка дошла. Как минимум патроны сварятся.

- Ладно, молодец. Ты присмотри за этими гавриками да гранаты мне подай свои, я попробую их с улицы долбануть.

- Да ты что?! Пристрелят!

- А в коридоре сидеть - не пристрелят? Предложи что-то другое. Вот то-то. Засекай время. Через две минуты ровно прижми их, отвлеки. Понял?

- Давай, Коля. Только поосторожнее.

- Да уж сам себя под пули ставить не буду.

Я метнулся на выход. Постоял в дверях, щурясь на свет, потом побежал вдоль дома, стараясь двигаться тихо, пригибаясь под окнами, чтобы не увидели сверху. Я подошел вовремя, потому что оказалось, не один я такой умный. Из одного окна свисали чьи-то ноги, кого-то выпускали нам за спину, чтобы ударить с тыла. Через вход. Я присел за большой ящик. Теперь я смотрел только на стрелки часов и слушал. Вот раздался шлепок, кто-то благополучно спрыгнул. Потом на цыпочках побежал. Я весь собрался. Вот он уже рядом. Я выставил ногу, и здоровый бугай рухнул всем телом рядом со мной. Церемониться мне было некогда. Матч по греко-римской борьбе на этот раз не состоялся. Пришлось прибегнуть к помощи ножа.

Выпавший у парня пистолет я просто отбросил в сторону ногой. Оружия у меня только что из носа не торчало. Бегом, уже не очень заботясь о тишине, я бросился под то же окно, из которого десантировался добрый молодец. И почти тут же грохнули выстрелы в коридоре. Из комнаты ответили интенсивной стрельбой. Димка разыграл все так, как доктор прописал. Я привстал на цыпочках, страшно рискуя, заглянул в окно. В комнате находилось человек восемь. Четверо сидели в углу на корточках, они были безоружные. Еще четверо столпились у дверей в коридор, возле самодельной баррикадки, сооруженной из стола и ещё какого-то барахла.

Двое укрывались за нею, а двое стояли за косяками двери с двух сторон. Стреляли они из пистолетов. Правда, у одного был автомат, но стрелял он одиночными, как видно, с патронами у них было совсем худо. Но и нам ждать, когда боеприпасы у них совсем кончатся, было не с руки.

Я прицелился и бросил одну за другой три гранаты в сторону дверей и ещё одну, чтобы уж наверняка, в сторону стенки.

После этого я оглушительно свистнул, чтобы Димка успел отскочить, и сам бросился в сторону.

За спиной у меня грохнули взрывы. Зазвенели окна. Кто-то дико заорал, но крик заглушил ещё один взрыв, а потом ещё и еще...

Из окна повалил черный дым. Там что-то горело. Возле строящихся многоэтажек обозначилось какое-то движение. Я выругался. Мы допустили самую жестокую ошибку. Машину нашу мы оставили возле строящихся домов. Надо было торопиться. С другой стороны, где ещё нам было её оставлять? Разве только в рощице.

Я вошел в дом. Димка обнимался со своими. Рядом с ними стоял счастливый Манхэттен. Еще бы! Ему даже выстрелить ни разу не пришлось. Все пока было не так уж и плохо.

- Манхэттен, давай быстро дуй за машиной. Да бегом. Ты самый легкий, мы пока докостыляем. А всей оравой бежать, только людей зря пугать, да и по времени больше займет. Давай!

- Есть! - весело козырнул Алик и рванул через пустырь.

Мы с Димкой пошли в дом, велев Ане с Виталиком оставаться снаружи. Мы хотели забрать наши сумки и посмотреть, что там в комнате, может, кто-то ещё остался жив. Мы, конечно, могли нарваться на пулю, но сами понимали, что вероятность этого крайне мала. После четырех гранат Ф-1, взорвавшихся в не таком уж большом помещении, вряд ли кто мог остаться в живых, но все же...

Ходили мы зря. Зрелище было то еще. Димку даже вырвало. Меня самого пробил липкий пот и волной накатила дурнота, от которой я едва отдышался. Мы вышли в коридор и увидели бегущих нам навстречу Аню и Витальку.

- Дима! Там милиция! - выдохнула Аня.

У меня внутри все оборвалось. Мы переглянулись с Димкой, и я понял, что оба мы думаем одинаково. Я выскочил на улицу. Следом за мной Димка. Через пустырь, петляя как заяц, со скоростью близкой к скорости света, мчался Манхэттен. От подметок его можно было, наверное, запросто прикуривать. Причина его бегства находилась возле новостроек. Димка схватил бинокль, я вырвал его у него и увидел, что от домов отъезжают машины милиции, одна из которых направилась в сторону рощицы, отрезая нам путь к отступлению. Впрочем, они могли бы этого и не делать. Мы не стали бы бегать по пересеченной местности кроссы с милицией.

Вторая машина рванула вслед за Манхэттеном, который уже был близко к нам. Я выдержал паузу и, замахав руками Манхэттену, чтобы он взял правее, дал длинную очередь по колесам мчавшегося за ним автомобиля. Что самое странное - я попал. Автомобиль завихлял и завалился набок, залетев в какую-то рытвину. Из него быстро, как муравьи, повыскакивали милиционеры, как видно, изрядно испуганные, и, укрывшись за машиной, открыли стрельбу. Впрочем, нам это было по барабану. Манхэттен уже добежал, мы втащили его в дом, и теперь пули ментов только ковыряли стены.

- Смотри, они за цементовоз собираются перебегать! - закричал мне Димка, выглянув в окно.

Я посмотрел туда же и увидел, что менты перебегают в сторону цементовоза.

- Если они за него забегут, то оттуда до дома полшага.

- Не добегут... - отрезал я. - Дай им под ноги, загони обратно. А я сделаю все остальное.

Димка высунулся по пояс, ювелирно положив длинную очередь прямо под ноги ментам, отчего те сначала подпрыгнули на месте, а потом развернулись и дунули за свой автомобиль.

- Придурки! - выругался Димка, наблюдая за тем, как колышутся на бегу их задницы. - Кто их учил? Сейчас бы все легли как один.

А я тем временем, тщательно прицелясь, врезал длинную очередь вдоль цистерны цементовоза. Потом ещё одну. Из отверстий медленно потек цемент.

- Все, - удовлетворенно сел я на пол. - Теперь там такая лужа натечет - мало не покажется. Да пока застынет.

- А чего радоваться? - меланхолично спросил Манхэттен. - Все одно они нас возьмут. Уйти мы не сможем так и так.

Тут он был прав. Своим ходом уходить нам было некуда. Да и бессмысленно.

- Может, транспорт потребовать, соврать про заложников? - спросил Димка. - Прошло же в Лабинске.

- В Лабинске прошло. А тут Москва. Найдется какой-нибудь придурок, который прикажет стрелять на поражение. Нет, мы не можем рисковать Аней и Виталиком, - возразил я.

- А что делать?

- А я знаю? Попробуем что-то придумать, - пожал я плечами.

- А если не придумаем? - уныло спросил Манхэттен.

- А если не придумаем, то отпустим Диму и Аню с Виталиком, как заложников, а сами попробуем прорваться.

- Да нас к тому времени так обложат, что мы шагу не сможем сделать.

- Ну, это мы ещё будем поглядеть, - возразил я.

- Слушай, они за автоматы взялись, - обеспокоенно сказал Димка. - Как бы моих случаем шальной пулей не зацепило.

- Сейчас уладим, - кивнул я головой.

Я осторожно выглянул и заорал:

- Эй, менты! Не стреляйте! Дайте слово сказать - не пожалеете! Не стреляйте, говорю!

- Выходите с поднятыми руками! Тогда и разговоры будут у нас с вами! раздался мальчишеский голосок.

- А ты, сопляк, помолчи! Пускай, кто старший, поговорит. Есть о чем поговорить, обещаю и отвечаю.

- Ну, говори, я послушаю, - раздался басок.

- У нас в доме семья в заложниках! Не стреляйте! В них попадете начальство по головке вас не погладит!

- Сколько заложников? - после небольшой паузы отозвался голос.

- Трое!

- Кто они?

- А я почем знаю, как их кличут! Мужик и баба с ребенком.

- Пускай женщина поговорит со мной!

- А ты стрелять прекратишь?

- Сначала пускай она поговорит.

- Ладно!

Мы наспех проинструктировали Аню.

- Вы меня слушаете? - закричала она прерывающимся от волнения голосом.

- Кто вы и сколько вас?

- Нас трое. Я, муж и ребенок.

- Ребенок большой?

- Двенадцать лет.

- Как зовут?

- Кого? Меня или ребенка?

- И вас и ребенка.

- Меня Анна, а ребенка Виталик, - тут она неожиданно заплакала, вероятно от нервов.

- Вы успокойтесь! - отозвались оттуда. - Пускай сын хотя бы пару слов скажет.

- Дяденька милиционер, помогите нам, - громко прокричал Виталик, как его научил отец.

- Спасибо, а сколько бандитов и сколько у них оружия и какое?

- Я не знаю, вроде, много, оружие: автоматы и гранаты, и пистолеты...

Дима остановил её знаком. Аня громко вскрикнула и заплакала.

- Эй, менты, мы так не договаривались! - заорал я.

- Ты, гнида, если ещё раз заложников тронешь, я тебя лично прямо во дворе расстреляю! - заорал старший мент.

- А ты прекрати базары. Давай нам машину, денег и валите отсюда иначе заложников постреляем.

Наступило долгое молчание. Потом мент осторожно ответил:

- Я такие вопросы сам не решаю. Свяжусь с начальством. Хорошо?

- Давай, только поскорее. И учти, малейшая попытка штурма, и мы уничтожим заложников.

- Аня! Виталик! - закричал мент. - Вы не волнуйтесь, эти бандиты ничего не посмеют с вами сделать. Они за вас теперь головой отвечают. Не бойтесь! Держитесь! Виталик, ты мужчина! Помогай держаться маме!

- Эй, бандюги, не стреляйте, я пойду с начальством свяжусь, рация в машине сломалась.

Я высунулся в окно. Пожилой капитан поднялся из-за машины и пошел через пустырь, огибая дом, наверное, к рощице, ко второй машине.

- Что теперь?

- Вот теперь можно и перекусить, - потянулся я. - Теперь будем ждать, пока подъедет спецназ, спецы по переговорам, словом, маленькая передышка.

- А не штурманут нас? - опасливо поинтересовался Манхэттен. - Мы даже наблюдать со всех сторон не можем.

- Не штурманут, - успокоил его Дима. - Не станут заложниками рисковать. Попробуют договориться, если в тупик переговоры зайдут, тогда другое дело.

- Эх, жаль что здесь Черепа и Креста не было, - вздохнул Димка.

- А что толку? - махнул я рукой. - Ну, грохнули бы мы их, и что? Таких по Москве, знаешь сколько?

Димка промолчал в ответ. В это время Аня позвала нас пить кофе, который она умудрилась сварить, пока мы разглагольствовали.

- Не боишься, Виталька? - спросил я сидевшего возле матери мальчишку, похожего на отца.

- Теперь уже нет, - помотал он головой. - Сначала боялся, пока вы не пришли. А теперь совсем не боюсь.

- И даже когда стреляют? - спросил Димка.

- Ну, когда стреляют, тогда совсем немножко, - честно ответил Виталик.

- Вот и хорошо.

Мы успели перекусить бутербродами и напиться горячего кофе, когда подъехали спецназовцы и ещё несколько машин. За окнами мы услышали шум моторов. Я высунулся, и по фасаду здания сразу же кто-то засадил из пулемета. Правда, его тут же остановили криками, но видно было, что подъехали ребята серьезные.

Я смотрел, как выпрыгивают и занимают позиции бойцы спецназа, и на душе у меня было неспокойно.

- Ты знаешь, Димка, что-то мне не нравится то, как они разворачиваются, - поделился я своими соображениями. - Как бы и вправду не штурманули. Видишь? Они словно к атаке изготовились.

- Похоже, - согласился Димка, посмотрев, как разворачиваются спецназовцы, как оттягивают, отводят милицию.

Из-за милицейской машины, перевернутой невдалеке, выскочили двое солдат и бросились вперед короткими перебежками.

- Нервы наши проверяют. А ну-ка, Коля, осади их, - у меня что-то плечо болит.

Я приладился к автомату и дал пару очередей, выбив фонтанчики земли под ногами напавших. Они так усердствовали, что не сразу сообразили, что в них стреляют, и один из них буквально налетел на пулю, споткнулся, вскрикнул и покатился по земле.

- Ты что, попал? - ужаснулся Манхэттен.

- В ногу, - успокоил его я. - И то он сам наскочил, я думал, он раньше отвернет.

И тут же раздался звон разбитого стекла, это напарник подхватил раненого и спиной отходил обратно, поливая из автомата фасад дома. Мы присели на пол.

- Эй, бандюги! - раздался почти сразу же голос, усиленный мегафоном. Предлагаю вам сдаться. Никаких условий и переговоров не будет. Даю вам ровно две минуты. Или вы выпускаете заложников, тогда у вас останется шанс на спасенье. Или вы не отпускаете заложников, тогда у вас не будет никакого шанса. Все. Я не жду ответа. Время пошло.

Или - или.

- Ччччерт! Все! Отыгрались! Это видно спецы. Они бандюг жуть как не любят. И ментов убрали. А переговорщики, видно, застряли. Видел? Пойдут на штурм. А потом доложат, что мы начали расстреливать заложников, и пришлось штурмовать. Кто станет разбираться.

- И что будем делать? - спросил Димка.

- Я же сказал - все. Собирайтесь, бери Аню и сына, берите деньги, сколько сможете, чтобы не было заметно, и выходите. Все равно вам надо будет уехать. Крест и Череп могут найти.

- А вы?

- Попробуем дотянуть до темноты, а там, глядишь, и выскользнем. Не можем мы твоими рисковать, пойми сам.

- Хорошо.

Димка бросил автомат и стал собирать своих, они пошли куда-то в угол, набивали деньги куда только могли. Мы с Манхэттеном отвернулись, чтобы не смущать Аню.

- Эй, бандиты! Две минуты прошло!

- Погоди! Начальник! Дай ещё две минуты!

- Заложников отпустите?!

- Дай подумать! А вы уйдете?!

В ответ раздался смех.

- Если мы отпустим заложников, дадите нам уйти?!

- Я даю вам две минуты. Еще две минуты. И точка.

- Давайте быстрее, черт этих придурков знает. Еще ломанутся.

- Ну, Коля, только выживи, - Димка обнял меня.

- И ты тоже, обязательно выживи, - сказал он Манхэттену.

- Куда же я денусь? Я ещё не купил свой Манхэттен.

- Мальчики, с вами все будет в порядке? - спросила Аня.

- Все будет в порядке, - отвел я в сторону глаза. - Вы скорее идите и ни в коем случае не проговоритесь, что мы знакомы. Ты понял, Виталик?

- Я мужчина, - ответил он, протягивая руку.

- Прошло две минуты!

- Не стреляй, начальник! - заорал я, скрывая слезы. - Выпускаем заложников!

- По одному! - велели от машины. - Сперва пацан!

- И по нашей команде! - добавил ещё кто-то. - Пацан, пошел!

- Беги, Виталик, беги прямо к машинам, - подтолкнул я его.

Он пожал мне руку и шагнул в дверь. Он так и не побежал. Он прошел по открытому пространству, словно на параде. Не обращая внимания на крики с обеих сторон.

Следом пробежала Аня, потом Димка с поднятыми руками. Мы остались вдвоем с Манхэттеном.

- Ну что, начальник?! Мы заложников отпустили! Дашь нам уйти?! У нас есть "бабки". Может, договоримся?!

- Мне с бандюгами договариваться не о чем! Выходи по одному и руки держать вверх!

- Не, начальник, так мы не договаривались!..

Тут же на стены дома обрушился шквал огня. Я с трудом сумел выглянуть и заметил, что от новостроек и от рощи бегут цепи. Манхэттен, высунув ствол автомата в окно, палил в небо длинными очередями, не переставая. Я выглянул ещё раз и влепил очередь по машине милиции, откуда командовали атакой.

Мне сегодня везло. Я попал в бензобак. Машина сперва вспыхнула, от неё сразу же бросились бежать военные, глядя на них, побежали и все остальные. Тут же грохнул бензобак. Машина подпрыгнула и перевернулась.

- Ну ты даешь! - воскликнул Манхэттен с восхищением.

- Это случайно, - скромно ответил я.

Тут я заметил какое-то движение в кустах, неподалеку от цементовоза, и выпустил под самые корни очередь, которая получилась короткой. Кончились патроны. А из кустов открыли огонь из нескольких автоматов. Я пошарил вокруг, все рожки были пустые. Я выхватил пистолет и несколько раз выстрелил в сторону кустов, целясь поверху и срезая листву.

Судя по тишине, парни оттуда отступили. Что и требовалось доказать.

- Манхэттен, патроны есть? - спросил я.

Он в ответ только развел руками.

- Вот зараза! И что будем делать?

- Не, в тюрьму я не пойду!

- Вот зараза! - опять выругался я. - Надо было хотя бы один патрон оставить для себя.

Я пошел по комнатам в поисках хотя бы одного патрона. Но так ничего и не нашел. Когда я вернулся, Манхэттен сидел на полу и вертел в руках крохотный перочинный ножичек для заточки карандашей.

- Ты чего придумал? - спросил я его.

- Может, харакири сделать? - спросил он жалобно.

- Ага, ты своим ножичком отрежь себе пупок, брюхо развяжется, кишки и выпадут.

- Дурак ты, Колька, - незлобно чертыхнулся Алик. - Смотри ты, целая сумка денег, и ни одного патрона! Дай сюда деньги!

- На кой они тебе?

- Дай!

Я бросил ему деньги. Он высыпал сумку на пол и поджег бумажки.

- Зачем? - вяло поинтересовался я.

- Они злые.

Я ничего не сказал. Подобрал пистолет, выбросил пустую обойму, проверил ствол и, только убедившись, что он разряжен, сунул его за пояс. Потом то же самое проделал ещё с одним валявшимся на полу пистолетом.

- Ты чего это? - немного испугано спросил Манхэттен.

- Пойду в казаков-разбойников играть. Укокошу кого-нибудь понарошку...

- А тебя... - Манхэттен осекся.

Он молча нашел себе пару пистолетов и встал рядом со мной.

- Я тоже пойду... сыграю.

- Пойдем, - согласился я.

Не мог я отказать другу детства.

- Эй! Мы выходим!

Нам ответили:

- По одному и с поднятыми руками!

- Черта с два, - тихо ответил Манхэттен.

Мы обнялись и вышли за порог. Нас встретила настороженная цепь, ощетинившимися стволами.

- Руки поднимите!

- Ага! - почти радостно закричал Манхэттен. - Щас!

- Давай! - скомандовал я.

Мы выхватили наши разряженные пистолеты и, выбросив обе руки вперед, закричали:

- Бах! бах! бах!..

И тут же загремели очереди...

Я лежал на земле, кровь толчками вытекала из груди. Я слышал свое свистящее дыхание. Жизнь покидала меня. Кто-то подбежал, что-то спрашивал, тормошил, я ничего не чувствовал. Боли не было. Я думал, что будет больно. Я куда-то проваливался, опять выныривал и опять проваливался. Когда я очнулся в последний раз, меня укладывали на носилки. Я хотел сказать, что не надо. Мне стало больно. Но тут я увидел Манхэттена. Он был весь в крови и что-то искал кровавыми пальцами в брюках. Когда к нему подошел кто-то из молоденьких милиционеров, Алик протянул ему в окровавленной руке какую-то бумажку.

Милиционер машинально взял её, брезгливо развернул. Это были двадцать долларов.

- Зачем? - спросил мент. - Зачем это?

- Купи себе Манхэттен... - прошептал Алик мертвеющими губами...