Слава Богу, у машины был «автомат», в противном случае Эрин дала бы такого же «козла», как и Стелла. Пока они ехали по Роксборо, Эрин в голову пришла одна мысль: вполне возможно, что Стелла лжет. А что, если это ловушка, ее завлекут в дом Стеллы…

Только она знала, что все не так. Стелла говорит правду.

Господи, рак.

— Я чувствую себя так, будто медленно падаю со скалы, — сказала Стелла. — Наверное, я в шоке. А еще боль и спазмы. Я игнорировала их много лет. Принимала все больше болеутоляющих, пила больше вина. Я думала, что чувствую себя так ужасно потому, что у меня распался брак. Ведь это вполне веская причина, правда? Любовь причиняет боль. Ты обнаруживаешь, что твой муж встречается с другой, и начинаешь мерзко себя чувствовать. Я пошла к доктору Харрисону, чтобы он прописал мне «пилюли счастья». Так как я сильно похудела, он стал ощупывать и простукивать меня… Здесь налево, дом у второго фонарного столба, с зеленой дверью.

Стеллу прорвало, и она напоминала незакрывающийся кран. Эрин остановилась у тротуара, и они вылезли из машины.

— А потом он сказал, что на всякий случай надо сделать томографию, ну я ее и сделала в понедельник, чтобы он отвязался. Сегодня я опять пришла к доктору Харрисону в надежде, что он наконец-то выпишет мне прозак, и он мне все выложил. Сказал, что у меня рак. Это же какая-то бессмыслица, правда? Такого не могло случиться со мной. — У нее так дрожали руки, что она не могла вставить ключ в замок. — Я все жду, что вот сейчас проснусь и все будет нормально. Рак — это плохо, но то, что ты здесь, входишь в мой дом, еще более нереально.

— Дай мне. — Забрав у нее ключ, Эрин отперла дверь и пропустила Стеллу вперед.

Стелла истерически всхлипнула, когда увидела Бинга. При каждом шаге его длинное, покрытое серо-голубой шерстью тело по-змеиному изгибалось. Подхватив его на руки, Стелла разрыдалась, а Бинг устремил равнодушный взгляд зеленых глаз на Эрин, как бы спрашивая: «Ну что еще?»

Таковы все кошки. Без сомнения, Бинг терпел внимание хозяйки и гадал, что будет к чаю.

Час спустя, когда необходимые вещи были собраны, они выехали в больницу. М-да, а она еще составляла списки, чтобы держать под контролем ситуацию, думала Эрин.

Стелла вдруг проговорила:

— Я боюсь. Ужасно. Это нормально, что мне страшно?

— Любой бы боялся. Это нормально.

— Хочу к маме.

— А где она? Позвони ей.

— Она умерла. — Стелла вытерла глаза. — Но я все равно хочу к ней.

О Боже. У Эрин в горле встал комок.

— Этого не должно было произойти, понимаешь? Я не хочу, чтобы у меня был рак. Я хочу ребенка.

Испытывая полнейшую безнадежность, Эрин сказала:

— Тысячи людей болеют раком и побеждают его. Потом ты сможешь родить ребенка. Современными методами можно вылечить практически все!

— Кто будет присматривать за Бингом? Он будет меня искать.

— Я что-нибудь придумаю, обещаю. — Они доехали до больницы. Следуя по указателям, Эрин добралась до входа в нужное отделение, остановила машину и смущенно произнесла: — Ну все, приехали.

Стелла посмотрелась в зеркало заднего вида и платком стерла следы потекшей туши. Затем, повернувшись к Эрин, она еще более смущенно попросила:

— Сходи со мной, а? Я не хочу проходить через все это одна.

В больнице на Эрин нахлынули тысячи воспоминаний, и только малая их часть была счастливой. Когда у матери случился первый удар, она практически жила в палате и спала в кресле. Потом жизнь превратилась в бесконечную череду визитов в центр послеинсультной реабилитации, в отделение физиотерапии, в амбулаторное отделение. Долгие часы ожидания и отчаянных усилий выглядеть бодрой и веселой, когда ничего не давало оснований для веселья. Бесчисленные попытки вести одностороннюю беседу, когда все темы беседы исчерпаны. Потертые журналы, вонь мочи, другие пациенты, возмущающиеся тем, что в узком коридоре им преграждает путь пациент, передвигающийся со скоростью улитки на «ходунках», въедающийся запах дезинфекции и переваренные овощи…

Когда мать Эрин умерла, это означало, что хотя бы бесконечным посещениям больницы пришел конец. Эрин была бы счастлива больше никогда не видеть это заведение.

И все же. Сейчас другая палата, другой персонал, другие пациенты. Только стулья остались теми же. Эрин села на один — из штампованной пластмассы, ярко-оранжевый, такой неудобный, что на нем немеет попа, — а Стелла принялась раскладывать вещи. В палату заглянула медсестра и стала переносить информацию из карты Стеллы в информационный листок.

— Вероисповедание?

— Никакого, — ответила Стелла.

— Ясно. Тогда напишем К вместо А? — Ей потребовалось тридцать секунд, чтобы написать это. — Кто ваши ближайшие родственники?

Стелла сосредоточенно сворачивала в трубочку и разворачивала край больничной простыни. Судя по виду, она изо всех сил боролась с подступающими слезами.

— Мать? Отец? — с готовностью подсказала сестра. — Брат или сестра?

— У меня нет родственников. — Движения ее рук ускорились. Она покосилась на Эрин и резко спросила: — Можно, она запишет тебя?

Тон у медсестры был успокаивающим.

— Замечательно. Кто вы?

— Она подруга моего мужа, — заявила Стелла.

— Ой! Ну а его нельзя записать?

— Не знаю. Он и слышать обо мне не хочет. К тому же в больнице от него никакой пользы. — Стелла покачала головой и подытожила: — Записывайте фамилию Эрин. Сколько мне здесь находиться?

— Ну, это полностью зависит от доктора, верно? — Сестра хорошо натренировалась всячески избегать неудобные вопросы и мило улыбаться. — Скоро придет доктор Уилсон и осмотрит вас.

— И мне нужны обезболивающие, — резко заявила Стелла.

— Никаких проблем. Мы их для вас подберем.

Выйдя из больницы, Эрин села на залитую солнцем скамейку и попыталась снова дозвониться до Фергуса. На этот раз он ответил.

— Привет, ангел мой, как дела? Все собрала? — На больничном дворе его бодрый и веселый голос звучал странно. — Слушай, у тебя есть переходник для электрических вилок, я что-то никак не могу найти свой…

— Фергус, подожди, тут кое-что произошло. — Слишком поздно Эрин сообразила, что еще не придумала, как ему обо всем рассказать. — Со Стеллой.

— О Боже, что она учудила на этот раз? Все, хватит, с меня достаточно. Ты где?

— Я в больнице.

— Что?! Господи, ты ранена? Она набросилась на тебя?

— Она больна, Фергус. Она на меня не набрасывалась. Она легла на обследование.

Полностью сбитый с толку, Фергус сказал:

— Ясно. Только я не понимаю, что ты-то там делаешь?

В палате вокруг кровати Стеллы были задернуты сине-оранжевые шторы. Неожиданно они резко раздвинулись, и Эрин увидела направляющегося к ней высокого, довольно привлекательного мужчину в развевающемся белом халате. Указав на нее пальцем, он спросил:

— Подруга Стеллы?

Эрин, которой и в голову не могло прийти, что ее когда-либо причислят к этой категории, кивнула, и мужчина поманил ее за собой.

— Давайте быстренько кое-что обсудим, пока Стелла сдает кровь на анализы. Я доктор Уилсон.

Вслед за доктором Эрин вышла из палаты, прошла по коридору и оказалась в маленьком кабинете, заставленном шкафами с книгами и папками. Доктор предложил ей сесть, сам сел напротив и сказал:

— Итак, я не буду ходить вокруг да около. Вашей подруге Стелле понадобится ваша поддержка. Я очень сожалею — конечно, мы еще сделаем биопсию, — но по данным МРТ рак зашел очень далеко. Вам придется быть сильной. Сожалею, я знаю, что для вас это шок.

Эрин казалось, что она смотрит себя по телевизору. Как будто она каким-то образом перенеслась в одну из серий «Лондонского госпиталя». Только сейчас не время говорить ему, что она не подруга Стеллы; более того, ей надо поскорее вернуться домой и закончить со сборами.

— Но вы же можете ее вылечить? — Чтобы не встречаться взглядом с доктором, Эрин смотрела на его длинные умелые пальцы.

— Мы, естественно, применим все методы. Но должен предупредить вас: все выглядит не очень хорошо. Даже плохо, я бы сказал. Рак дал метастазы. Томография показывает, что они распространились на кишечник, легкие и печень. Очень агрессивная форма.

М-да, маловероятно, чтобы у таких людей, как Стелла, мог быть робкий, застенчивый рак. Эрин взяла из коробки на столе бумажную салфетку и вытерла вспотевшие ладони. Ужасные, постыдные, недостойные мысли заняли главенствующее место у нее в голове. Конечно, ей жаль Стеллу, но Стелла превратила ее жизнь в ад… А как же Венеция и палаццо четырнадцатого века со сказочными садами на крыше и непревзойденными видами на Большой канал?

О Боже. Кишечник. Печень. Легкие. Агрессивный рак.

Ее затошнило.

И правда, какой у нее выбор?

— Отменить поездку? — Фергус, знавший, с каким нетерпением она ждала отпуска, смотрел на Эрин как на сумасшедшую. — Стелла больна, и поэтому ты на полном серьезе хочешь отменить наш отпуск?

Они стояли на больничном дворе. Эрин сжала его руки. Слово «хочешь» не подходило.

— Нам некуда деваться. У нее больше никого нет. Я была с ней, когда она звонила своим подругам. Диди и Кирстен?

Фергус криво усмехнулся:

— Правильно. Я их знаю.

— Так вот. Они слишком заняты, чтобы навешать ее. Как выяснилось, Диди за последнее время поправилась на пару фунтов и боится пропускать вечерние занятия в тренажерном зале. Кирстен очень занята на работе, а еще ей нужно надзирать, как ей оборудуют новую кухню. А Эми нашла себе нового парня. Для нее это важно. — Эрин стоило больших усилий не вырвать из изящной, с французским маникюром, руки Стеллы трубку больничного телефона и не заорать так называемым подругам, чтобы они оторвали свои тощие эгоистичные задницы и прилетели сюда немедленно.

— Послушай, я тоже в шоке. Но это наш отпуск. А Стелла всегда делала тебе гадости. — Фергус нахмурился, озадаченный тем, что Эрин так быстро изменила отношение. После ее звонка он тут же поехал в больницу. Его раздирали противоречивые чувства. Стелла всегда была королевой драмы; вполне вероятно, что болезнь окажется несущественной и легкоизлечимой. Забота Эрин тронула его — интересно, сколько женщин поступили бы так же после всего, что им устроила Стелла? — однако заходить так далеко нет надобности. — Ты очень великодушна, честное слово. Все будет в порядке. Ведь мы уезжаем лишь на неделю. Если она все еще будет в больнице, мы вернемся и навестим ее. Кто знает, вдруг ее выпишут к нашему приезду. И она уже будет дома!

Выражение лица Эрин не изменилось, оно так и осталось печальным. Чувствовалось, что она напряжена.

— Я говорила с врачам. У Стеллы рак в тяжелой стадии, Фергус. — Она добавила дрогнувшим голосом: — Он везде.