Восемь часов утра. Мисс Ада Мосс лежит на железной кровати и глядит в потолок. Она живет в Блумзбери. В ее мансарде, окном во двор, пахнет копотью, пудрой и жареным картофелем, который она вчера принесла в бумажном кульке на ужин.

«Какой адский холод! – думает мисс Мосс. – Почему это теперь, когда я просыпаюсь по утрам, мне всегда холодно? Колени, и ступни, и поясница – особенно поясница – ну прямо как лед. А прежде мне всегда было тепло. И нельзя сказать, чтоб я похудела, – я такая же полная, как была. Нет, это всё потому, что я не могу себе позволить горячего сытного обеда…»

По потолку прошествовала вереница Горячих Сытных Обедов, сопровождаемая бутылкой Крепкого, Полезного для Здоровья Портера.

«Даже сейчас, если бы я могла встать с постели и плотно, вкусно позавтракать…»

Вслед за обедами по потолку прошествовала вереница Плотных Вкусных Завтраков, возглавляемая огромным белым непочатым окороком. Мисс Мосс вздрогнула и нырнула под одеяло. Внезапно в комнату влетела квартирная хозяйка:

– Вам письмо, мисс Мосс!

– Как вы любезны, миссис Пайн! – преувеличенно ласковым голосом сказала мисс Мосс. – Я вам так благодарна за то, что вы потрудились принести его…

– Не за что, – сказала хозяйка. – Я просто подумала, а вдруг это письмо, которого вы ожидаете.

– Вполне возможно, – бодро сказала мисс Мосс. Она склонила голову набок и неопределенно улыбнулась, глядя на письмо. – Я нисколько не удивлюсь.

Хозяйка воззрилась на нее.

– А я удивлюсь, мисс Мосс, – сказала она, – так и знайте! И, пожалуйста, распечатайте его при мне. Другая на моем месте распечатала бы сама, и никто не осудил бы ее за это. Имейте в виду, мисс Мосс, что так дальше продолжаться не может. Вы уже сколько недель морочите мне голову: то вы получили письмо, то не получили, то антрепренер уехал в Брайтон, но во вторник обязательно вернется. Мне это надоело, мисс Мосс, и я больше не желаю терпеть! Да и почему я должна терпеть, скажите на милость, мисс Мосс, когда цены на всё растут с каждым днем, а мой бедный, дорогой мальчик во Франции? Моя сестра Элиза, не дальше как вчера, сказала мне: «Минни, – сказала она, – ты слишком мягкосердечна. Ты уже могла бы десять раз сдать эту комнату, – сказала она. – Не такие теперь времена. Если ты сама о себе не позаботишься, то никто о тебе не позаботится, – сказала она. – Пусть там она кончила хоть двадцать музыкальных школ и пела на концертах в Уэст-Энде, но раз твоя Лиззи говорит, что она сама стирает себе белье и сушит его в комнате на вешалке для полотенец, то тут уже всё ясно. Тебе давно пора с ней покончить», – сказала она.

Мисс Мосс сделала вид, что ничего не слышит. Она села в постели, распечатала письмо и прочла:

«Сударыня!

Ваше письмо получено. В настоящее время мы ничего не снимаем, но мы сохраним ваше фото, чтобы при случае воспользоваться вашими услугами.

С почтением Бекуош фильм К о ».

Письмо это, видимо, доставило ей необычайное удовольствие; она дважды его прочла и только после этого ответила хозяйке:

– Ну вот, миссис Пайн, я думаю, вы пожалеете, что так много наговорили лишнего. Это письмо от одного антрепренера. Он пишет, чтобы я приехала в субботу к десяти утра и прихватила с собой вечернее платье.

Но хозяйка оказалась не в меру сообразительной и выхватила у нее письмо.

– Ах так! – воскликнула она. – Посмотрим!

– Отдайте письмо! Сейчас же отдайте мне письмо, гадкая, злая женщина! – закричала мисс Мосс. Подняться с постели она не могла: ее ночная сорочка была порвана на спине до самого подола. – Отдайте мне мое письмо!

Хозяйка медленно пятилась к двери, прижимая письмо к наглухо застегнутому платью.

– Вот вы как! – сказала она. – Имейте в виду, мисс Мосс, если вы сегодня же до восьми вечера не уплатите за комнату, мы еще посмотрим, кто из нас гадкая, злая женщина. Хватит с меня! – Она таинственно кивнула. – А письмо я сохраню. – Тут ее голос повысился. – Оно будет превосходным вещественным доказательством. – Голос понизился до мрачного шепота. – Миледи!

Дверь захлопнулась, и мисс Мосс осталась одна. Она сразу сбросила с себя одеяло и, сидя на кровати, взбешенная и дрожащая, смотрела на свои толстые белые ноги с огромными узлами зеленовато-синих вен.

– Таракан! Вот она кто. Тараканище! – сказала мисс Мосс. – Я могла бы привлечь ее к суду за то, что она выхватила у меня письмо, еще как могла бы!

Не сняв ночной сорочки, она начала натягивать на себя белье.

– Если бы мне только расплатиться с этой женщиной, я бы ей всё тогда выложила! Она бы меня долго помнила. Уж я бы ей сказала всё начистоту.

Она подошла к комоду за булавкой и, увидев себя в зеркале, неопределенно улыбнулась и покачала головой.

– Ну что, старушка, – прошептала она, – на этот раз ты села в лужу, да еще в какую!

Лицо в зеркале состроило ей безобразную гримасу.

– Глупая ты, глупая! – побранила самое себя мисс Мосс. – Что пользы от того, что ты плачешь? Только нос покраснеет. Нет, ты лучше оденься и пойди попытай счастья – вот что ты сделай.

Она сняла со спинки кровати сумку, порылась в ней, потрясла ее и вывернула наизнанку.

– Выпью-ка я большую чашку чаю в «Эй-Би-Си», подкреплюсь немного, а потом уж пойду куда-нибудь, – решила она. – У меня тут шиллинг и три пенса – да, шиллинг и три пенса.

Через десять минут полная дама в костюме из синей саржи с букетиком искусственных пармских фиалок на груди, в черной шляпе с пурпурными анютиными глазками, в белых перчатках, в ботинках с белой оторочкой и с сумочкой, в которой лежали шиллинг и три пенса, запела низким контральто:

Но лицо в зеркале ответило ей гримасой, и мисс Мосс поспешила выйти на улицу. Серые существа, скрюченные как крабы, плескали воду на серые ступеньки лестниц. Мальчишка молочник, громыхая бидонами, издавал свой странный хриплый вопль. Возле Бритвейлер-Сунс-хауз он пролил молоко. Мгновенно неведомо откуда появилась старая рыжая бесхвостая кошка и стала жадно лакать пролитое. Глядя на нее, мисс Мосс почувствовала себя как-то странно, словно внутри у нее всё сжалось в комок.

Подойдя к кафе «Эй-Би-Си», она увидела, что дверь открыта настежь. В дверях она столкнулась с человеком, который нес лоток с булочками. В кафе никого не было, только официантка поправляла волосы перед зеркалом да за перегородкой отпирала шкатулку с выручкой кассирша. Мисс Мосс остановилась посреди кафе, но ни одна из женщин не обратила на нее внимания.

– Вчера вечером вернулся мой парень, – пропела официантка.

– Вот это да! Повезло тебе! – прожурчала кассирша.

– Не правда ли? Он привез мне хорошенькую брошку. Погляди, на ней написано «Дьепп».

Кассирша подбежала к официантке, чтобы лучше рассмотреть, и обняла ее за шею:

– Вот это да! Повезло тебе!

– Да, повезло! – пропела официантка. – А как он загорел! «Здравствуй, – сказала я ему, – здравствуй, старый цыган!»

– Вот это да! – прожурчала кассирша и убежала в свою клетку, чуть не налетев по дороге на мисс Мосс. – Повезло тебе!

Опять вошел человек с лотком; он осторожно обогнул мисс Мосс.

– Нельзя ли мне чашку чаю, мисс? – спросила она, обращаясь к официантке. Но та продолжала поправлять волосы.

– У нас еще не открыто! – пропела она и, повернувшись к кассирше, махнула гребнем: – Разве у нас открыто, милочка?

– Конечно нет, – сказала кассирша.

Мисс Мосс вышла на улицу.

«Пойду на Чаринг-крос, – решила она. – Но чаю пить не буду. Возьму кофе. Оно лучше подкрепляет… А какие щеки у этих девиц! Вчера ее парень вернулся домой; привез ей брошку, да еще и с надписью „Дьепп“…»

Она стала переходить улицу.

– Эй, толстуха, берегись! Нечего спать на ходу! – заорал на нее шофер такси.

Но она сделала вид, что не слышит.

«Нет, не пойду на Чаринг-крос, – передумала она. – Пойду прямо в контору „Киг и Кеджит“. Они открывают в девять. Если я приду рано, может быть, у мистера Кеджита что-нибудь и окажется для меня, что-нибудь с утренней почтой… „Я очень рад, что вы так рано пришли, мисс Мосс… Я только что узнал, что одному антрепренеру нужна актриса… Думаю, вы вполне подойдете. Сейчас я вам дам записку к нему. Три фунта стерлингов в неделю на всем готовом. Будь я на вашем месте, я полетел бы туда на крыльях. Счастье ваше, что пришли так рано…“

Но в конторе «Киг и Кеджит» никого еще не было, кроме уборщицы, вытиравшей влажной щеткой линолеум в коридоре.

– Никого еще нет, мисс, – сказала уборщица.

– Разве мистер Кеджит еще не пришел? – спросила мисс Мосс, стараясь обойти ведро с водой и щетку. – Ну что ж, я подожду, если разрешите.

– Здесь нельзя ждать, мисс. Я еще не кончила уборку.

По субботам мистер Кеджит раньше половины двенадцатого не приезжает. А иногда и совсем не является.

И уборщица начала подбираться к ней со щеткой.

– Ах да, как глупо, – сказала мисс Мосс. – Я совсем забыла, что сегодня суббота.

– Пожалуйста, мисс, смотрите, куда ступаете, – сказала уборщица.

Мисс Мосс снова вышла на улицу.

Одно можно сказать о «Бейт и Битеме»: там всегда оживленно. Вы входите в приемную, слышите громкие голоса, видите знакомые лица. Те женщины, которые пришли раньше, сидят на стульях, а те, которые позже, – у них на коленях. Мужчины обычно стоят, небрежно прислонясь к стене, или гордо прохаживаются перед восхищенными дамами.

– Здравствуйте! – весело прощебетала мисс Мосс. – Вот и мы!

Молодой мистер Клейтон, перебирая невидимые струны на своей трости, пропел:

– Мистер Битем уже здесь? – спросила мисс Мосс, доставая из сумочки старую, облезлую пуховку и припудривая розовой пудрой нос.

– Давным-давно, милочка! – ответил ей хор голосов. – Он здесь уже миллион лет. Мы ждем его больше часу.

– Господи! – сказала мисс Мосс. – Как вы думаете, что-нибудь предвидится?

– Несколько ангажементов в Южную Африку, – сказал мистер Клейтон. – Сто пятьдесят в неделю; контракт, как полагается, на два года.

– Ах! – воскликнул хор. – Вы гений, мистер Клейтон. Ну не душка ли он? Ну не умница ли он? Животики надорвешь от смеха! Ну не комик ли он?

Смуглая печальная девушка дотронулась до руки мисс Мосс.

– Вчера я упустила такое выгодное место! – сказала она. – Шесть недель разъезжать с театром по провинции, потом работать в Уэст-Энде. Антрепренер сказал, что взял бы меня непременно, если бы я была хоть немного полнее. Моя фигура тогда как раз подошла бы для этой роли.

Она пристально посмотрела на мисс Мосс; грязная темно-красная роза на полях ее шляпки выглядела так, словно и она поникла под ударом, который обрушился на ее хозяйку.

– Какая неудача! – сказала мисс Мосс, стараясь казаться незаинтересованной. – А можно узнать, что это было за место?

Но смуглая печальная девушка сразу поняла, куда клонит мисс Мосс, и ее скорбные глаза выразили презрение.

– Вы не подошли бы, милочка, – сказала она. – Ему нужна была молодая, смуглая, знаете, испанский тип, вроде меня, только чуточку полнее.

Дверь кабинета распахнулась, и на пороге показался мистер Битем в жилете, без пиджака. Одной рукой он держался за ручку двери, готовый каждую минуту нырнуть назад, другую поднял вверх.

– Послушайте, леди… – тут он сделал паузу и усмехнулся своей знаменитой усмешкой, – и мальчики. – Все разразились таким громким смехом, что ему пришлось поднять вверх обе руки. – Сегодня ждать нечего. Приходите в понедельник. В понедельник ожидается несколько заявок.

Мисс Мосс отчаянно рванулась вперед:

– Мистер Битем, скажите, пожалуйста, не получили ли вы для меня?…

– Па-а-звольте, па-а-звольте, – протянул мистер Битем, всматриваясь в мисс Мосс. Он видел ее всего лишь четыре раза в неделю за последние, несчитанные, недели… – С кем имею честь?

– Мисс Ада Мосс.

– Ах да, да! Ну, конечно, моя дорогая. Пока нет ничего, моя дорогая. Сегодня у меня была заявка на двадцать восемь девушек, но только на молоденьких, которые умеют дрыгать ножками. И еще одна заявка на шестнадцать девушек, но только на акробаток… Знаете, моя дорогая, у меня сегодня работы по горло. Приходите в понедельник, раньше приходить нет смысла. – Он наградил ее улыбкой и похлопал по жирной спине. – Крепитесь, миледи, – сказал мистер Битем, – крепитесь!

В конторе «Норд-Ист фильм Ко» толпа пришедших по объявлению запрудила всю лестницу. Мисс Мосс заняла очередь за белокурой крошкой лет тридцати в белой кружевной шляпке, украшенной вишнями.

– Ну и народу! – сказала она. – Сегодня что-нибудь ожидается?

– Дорогая, а разве вы не знаете? – сказала крошка, широко раскрывая огромные светлые глаза. – В половине десятого поступила заявка на привлекательных девушек. Мы стоим тут уже бог знает сколько часов. А вы раньше играли роли для этой компании?

Мисс Мосс склонила голову набок:

– Нет, как будто не приходилось.

– Здесь здорово платят, – продолжала крошка. – У моей подруги есть подруга, которая получает по тридцать фунтов в день… А вам часто приходится сниматься в кино?

– Видите ли, я не актриса по профессии, – созналась мисс Мосс. – Я певица, у меня контральто. Но дела последнее время идут так плохо, что пришлось заняться и Этим.

– Да, такова жизнь, дорогая, – сказала крошка.

– Я получила прекрасное образование в музыкальной школе, – сказала мисс Мосс. – У меня серебряная медаль За пение. Я часто выступала в концертах в Уэст-Энде. Но теперь надумала для разнообразия попытать счастья…

– Да, такова жизнь, дорогая, – повторила крошка.

В эту минуту на лестничной площадке появилась красивая машинистка:

– Вы все здесь по объявлению компании «Норд-Ист»?

– Да-а! – раздался хор голосов.

– Набор кончен. Мне только что сообщили по телефону.

– Как же так? А кто нам оплатит расходы? – спросил кто-то.

Машинистка посмотрела сверху на толпу и не могла удержаться от смеха.

– Никто и не подумает вам платить. «Норд-Ист» никогда не платит безработным статистам.

В конторе «Биттер-Орендж Ко» было одно лишь маленькое круглое окошечко. Никакой приемной, никого, кроме девушки, которая на стук мисс Мосс подошла к окошку и сказала:

– Что вам?

– Можно видеть директора? – спросила мисс Мосс самым любезным тоном.

Девушка оперлась на подоконник и сощурилась; казалось, она вот-вот уснет. Мисс Мосс улыбнулась ей. Девушка не только щурилась, она как будто принюхивалась к чему-то неприятному и морщилась. Внезапно она отошла от окошечка и вернулась с бумажкой, которую тут же сунула мисс Мосс.

– Заполните анкету! – сказала она и захлопнула окошко.

«Можете ли вы летать на самолете – умеете ли бросаться с вышки в воду – управлять автомобилем – ездить верхом стоя – стрелять?» – прочла мисс Мосс. Она шла по улице и повторяла эти вопросы. Дул пронзительный, холодный ветер, он хлестал ее по лицу, валил с ног, насмехался над ней: он знал, что она не может ответить «да» ни на один вопрос. В Сквер Гарденс она увидела проволочную корзинку для мусора и бросила в нее анкету. Потом присела на скамейку, чтобы попудрить нос. Но лицо в карманном зеркальце состроило ей отвратительную гримасу, и это было уже слишком для мисс Мосс, она расплакалась. Плакала она долго, и ей стало гораздо легче.

«Ну, довольно, – вздохнула она. – Как приятно посидеть. Только нос посинеет от холода… Здесь очень мило! Воробушки… Чик-чирик… Как близко они подлетают. Кто же их кормит? Нет, маленькие нахалы, ничего у меня нет для вас… – Она отвернулась от них. – Что это за большое здание напротив? Кафе „Мадрид“? Бог мой, в какую лужу села малютка! Бедняжка! Ну ничего, вылезет… Сегодня в восемь вечера… Кафе „Мадрид“. Я могу просто зайти туда и посидеть, выпить чашку кофе, – подумала мисс Мосс. – Самое подходящее место для артистов. И, может быть, мне повезет… Красивый брюнет в шубе входит со своим приятелем и садится за мой столик: „Да, старина, обыскал весь Лондон и так и не нашел хорошего контральто. Очень трудная музыка. Вот у меня ноты, взгляни“». И мисс Мосс слышит собственный голос: «Простите, у меня контральто, и я неоднократно исполняла эту вещь». – «Какое совпадение! Едемте немедленно ко мне в студию: я хочу прослушать ваш голос… Десять фунтов в неделю…» «И чего я так нервничаю? Нет, дело не в нервах. Почему я не могу зайти в кафе „Мадрид“? Я порядочная женщина, певица, у меня контральто. А дрожу я потому, что ничего еще сегодня не ела… „Оно будет превосходным вещественным доказательством, миледи…“ Отлично, миссис Пайн, отлично. Кафе „Мадрид“. По вечерам там бывают концерты… „Почему они не начинают?“ – „Не могут найти контральто…“ – „Простите, у меня как раз контральто… я исполняла эту вещь много раз“…»

В кафе было сумрачно. Мужчины, пальмы, обитые красным плюшем кресла, белые мраморные столики, официанты. Мисс Мосс прошла в глубь зала. Не успела она сесть, как к ее столику подошел тучный джентльмен в крошечной шляпе, которая покоилась у него на макушке, точно маленькая яхта, и плюхнулся в кресло напротив мисс Мосс.

– Добрый вечер! – сказал он.

Мисс Мосс совершенно непринужденно ответила:

– Добрый вечер!

– Прекрасная погода! – сказал тучный джентльмен.

– Да, очень хорошая! Просто дивная погода! – сказала она.

Пухлым, точно сосиска, пальцем он поманил официанта: – Принесите мне порцию виски. – И, повернувшись к мисс Мосс: – А вам что?

– Я возьму себе бренди, если вы не возражаете.

Спустя пять минут тучный джентльмен наклонился к ней и, пустив облако сигарного дыма прямо ей в лицо, сказал:

– Какая у вас тут соблазнительная ленточка!

Мисс Мосс так вспыхнула, что у нее запульсировала кровь даже на макушке.

– Я всегда ношу розовое, – сказала она.

Тучный джентльмен внимательно осмотрел ее, барабаня пальцами по столу.

– Я люблю крепких и толстеньких, – сказал он.

Мисс Мосс, к собственному своему великому удивлению, громко хихикнула.

Спустя пять минут тучный джентльмен тяжело поднялся с кресла.

– Ну как: мне по дороге с вами или вам со мной? – спросил он.

– Я пойду с вами, если вы не возражаете, – сказала мисс Мосс.

И она выплыла из кафе вслед за маленькой яхтой.