В дверь постучала хозяйка.
— Войдите, — отозвалась Виола.
— Вам письмо, — сказала хозяйка, — особое письмо, — и подала Виоле конверт, который держала уголком фартука сомнительной чистоты.
— Спасибо. — Виола, стоя на коленях и тыча кочергой в пыльный камин, протянула руку. — Ждут ответа?
— Нет. Он ушел.
— Ну и отлично!
Виола избегала смотреть в лицо хозяйке. Ей было стыдно оттого, что она не заплатила за комнату, и она не надеялась избежать упреков.
— Как насчет денег, которые мне причитаются? — начала хозяйка свой монолог.
«О, черт, — подумала Виола, поворачиваясь спиной к женщине и подмигивая камину, — неужели она никогда не уйдет?»
— Или деньги — или вон! — Хозяйка сразу перешла на крик и зарыдала. — Я дама, да уж, я почтенная женщина, и вы должны это знать. В моем доме нет места моли, которая заводится в шкафу и ест все подряд. Деньги — или завтра в двенадцать чтоб вашего духа тут не было.
Виола скорее почувствовала, чем увидела, что женщина подняла руку, и беспомощно, глупо повела плечом, словно отгоняя голубя, неожиданно появившегося перед ее лицом. «Вонючая старая сука! Уф! Ну и аромат — пахнет, как от залежалого сыра или мокнущих тряпок».
— Ну и отлично! — только и проговорила Виола. — Или деньги, или я завтра убираюсь отсюда. Договорились: только не кричите.
Удивительно. Обычно, едва хозяйка появлялась, у Виолы душа убегала в пятки — заслышав ее шаркающие шаги на лестнице, она чувствовала, как к горлу подступает тошнота, а теперь, оказавшись с хозяйкой лицом к лицу, вдруг ощутила необыкновенный покой и безразличие и перестала понимать, почему так переживала из-за денег, почему старалась на цыпочках выйти из дома, не осмеливаясь даже хлопнуть дверью, не дай бог, хозяйка услышит и крикнет что-нибудь отвратительное, почему все ночи мерила шагами комнату — останавливаясь перед зеркалом и требуя от своего трагического отражения: «Денег, денег, денег!» — Когда Виола оставалась наедине с собой, она представляла нищету огромной сказочной горой, которая крепко держит ее за ноги — и ей было больно, ведь гора была большой — но едва дошло до конкретного поступка, когда не было времени на фантазии, сказочная гора уменьшилась до чего-то грубого, вроде «не-суй-нос-куда-не-надо», чтобы не задерживаясь, исчезнуть вместе со злостью и сильным чувством превосходства.
Хозяйка выскочила из комнаты, стукнув дверью так, что она еще какое-то время покачивалась и постукивала, словно прежде прислушивалась к разговору и была полностью на стороне старой ведьмы.
Сев на корточки, Виола распечатала конверт. Письмо было от Казимира:
«Приду сегодня в три часа и сегодня же уйду. Все новости при встрече. Надеюсь, ты счастливее меня. Казимир».
— Ах, как мило! — прошипела Виола. — Какая честь! Вот уж, правда, лучше некуда! — Она встала, комкая письмо. — Кто тебе сказал, что я буду сидеть тут как привязанная до трех часов, поджидая вашу милость? — Однако она знала, что будет сидеть и ждать и ее гнев не совсем искренний, ибо ей во что бы то ни стало надо было увидеться с Казимиром и наконец-то объяснить ему, что она чувствует. — Так, как теперь, невыносимо — невыносимо! — прошептала она.
Было всего только десять часов серого, с не яркими солнечными проблесками утра. Стоило появиться такому проблеску, и комната казалась еще более неуютной и грязной, чем она была на самом деле. Виола опустила жалюзи — однако от них постоянно исходил беловатый отсвет, что было не лучше. Живыми были лишь гиацинты в кувшине, подаренные Виоле дочерью хозяйки: букет стоял на столе, и от округлых лепестков шел тошнотворный запах; несколько бутонов готовы были вот-вот распуститься, и листья сверкали, как масляные.
Виола подошла к раковине, налила воды в эмалированный таз, чтобы вымыть лицо и шею. Опустив лицо в воду, Виола открыла глаза и потрясла головой — весело! Виола повторила это три раза. «А ведь я могу умереть, если буду долго оставаться под водой, — подумала она. — Интересно, сколько надо времени, чтобы потерять сознание?.. Помнится, я читала о женщинах, утопившихся в ведре. А в уши вода заливается? Таз должен быть таким же глубоким, как ведро?» Виола проводила опыт — она обхватила раковину обеими руками и медленно опускала лицо в воду, — когда раздался стук в дверь. Вряд ли это хозяйка. Может быть, Казимир? Не вытерев лицо и волосы, не застегнув корсаж, Виола бросилась открывать.
Опершись плечом о стену, в коридоре стоял незнакомый мужчина. Увидев Виолу, он широко открыл глаза, и на его лице появилась обаятельная улыбка.
— Прошу прощения, фрейлейн Шефер здесь живет?
— Нет, никогда о такой не слышала.
Его улыбка была такой заразительной, что Виоле тоже захотелось улыбнуться; к тому же, умывание освежило ее, щеки приятно горели.
Незнакомец, казалось, был крайне разочарован.
— Не может быть! — вскричал он. — Вы хотите сказать, что она вышла?
— Нет, она тут не живет, — ответила Виола.
— Но, прошу прощения, одну минуту.
Отойдя от стены, он оказался напротив Виолы, расстегнул пальто и достал из внутреннего кармана клочок бумаги, разгладил его, не снимая перчаток, и протянул Виоле.
— Да, адрес этот, но, верно, в номерах ошибка. На этой улице много домов с меблированными комнатами, знаете ли, и больших тоже.
На бумажку с волос Виолы упало несколько капель. Она рассмеялась.
— Ох, я, кажется, ужасно выгляжу — сейчас!
Виола метнулась к раковине, схватила полотенце. Дверь оставалась открытой… В конце концов, что еще говорить? И зачем ей понадобилось, чтобы он ждал? Набросив полотенце на плечи, Виола, неожиданно посерьезнев, возвратилась к двери.
— Извините, мне неизвестно ее имя, — холодно произнесла она.
— И вы меня извините, — отозвался незнакомец. — Вы давно тут живете?
— М-м… Да, давно.
Виола стала медленно закрывать дверь.
— Ну что ж — до свидания и спасибо. Надеюсь, я не очень вас потревожил?
— До свидания.
Виола слышала, как он идет по коридору, потом он остановился, закурил сигарету. Да — слабый запах хорошей сигареты проник в ее комнату. Виола вдохнула его и улыбнулась. Что ж, прелестная была передышка! Он выглядел на удивление счастливым: да еще тяжелое пальто, длинные перчатки на пуговицах, красиво уложенные волосы… и улыбка… «Баловень судьбы» — это ему подходит; не знающий ни в чем отказа юноша, для которого весь мир площадка для игр. Подобные люди настраивают на положительный лад — глядя на них чувствуешь себя «изменившейся». Здравомыслящие они — здравомыслящие и солидные. Можно точно сказать, что за всю жизнь с самого первого и до самого последнего дня им в голову не придет ничего необычного. И жизнь к ним благосклонна — качает их на коленях. Что ж, правильно. В это мгновение Виола заметила на полу скомканное письмо Казимира — и улыбки как ни бывало. Не сводя глаз с письма, Виола принялась заплетать косу; глухая злость вновь завладела ею — она как будто вплетала ее в свою косу, которой потом туго обвила голову… Конечно же, это с самого начало было ошибкой. Почему? О, Казимир пугающе серьезен. Если бы Виола чувствовала себя счастливой, когда они познакомились, она бы и не взглянула на него; но они были как два пациента в одной больнице — оба находили успокоение в болезни друг друга. Миленькое основание для любви! Несчастье столкнуло их лбами: в изумлении они посмотрели друг на друга и прониклись взаимной симпатией…
«Жаль, у меня не получается посмотреть на ситуацию со стороны — тогда я нашла бы выход. Ведь я в самом деле люблю Казимира… Ах, будь хотя бы один раз честной. — Виола упала на кровать и спрятала лицо в подушку. — Никакой любви не было. Мне нужен был кто-нибудь, кто бы обо мне заботился и содержал, пока мои работы не начнут покупать — а он еще отгоняет от меня мужчин. Что бы было, если бы не он? Я бы потратила свои жалкие гроши, а потом…. Да, это все решило, я думала о „потом“. Он был моим спасением. И тогда я верила в него. Мне казалось, стоит только людям прочесть хотя бы страничку его прозы, и он станет богатым. Мне казалось, что его бедность продлится не дольше месяца. О, если бы только я принадлежала ему, — говорил он, — стала стимулом… Было бы забавно, если бы не было так плохо! Все произошло совсем не так — за несколько месяцев ему ничего не удалось напечатать. Мне тоже не везло…. Но на себя я и не рассчитывала. Да, суть в том, что я черствая и злая, и у меня нет ни веры, ни любви к неудачникам. В конце концов, я начинаю их презирать, как сейчас презираю Казимира. Думаю, во мне говорит дикарское тщеславие женщины, жаждущей, чтобы мужчина, которому она отдала себя, непременно стал великим вождем. Однако жариться в этом отвратительном доме, пока Казимир рыскает по городу, стучась во все издательские двери, — это унизительно. Я не могу быть сама собой. Ведь не для бедности же меня произвели на свет — я расцветаю только среди по-настоящему беззаботных людей, которых никогда и ничто не огорчает».
На память пришел незнакомец — не следовало его прогонять. «Вот это мужчина. По крайней мере, на первый взгляд у него нет забот. Наверное, он мог бы дать мне все, что я хочу, с ним я бы не потеряла вкус к жизни и не считала бы себя парией. Мне никогда не хотелось сражаться с жизнью — так уж пришлось. По правде говоря, мой внутренний источник счастья понемногу пересыхает из-за этого жуткого существования. Я умру, если ничего не изменится — и… — Виола широко раскинула руки в постели. — Я хочу страсти и любви, а еще приключений — без них для меня нет жизни. Почему я должна сидеть тут и гнить?»
— Я гнию! — крикнула Виола, тешась звуками своего как будто надтреснутого голоса.
«Но если я все это скажу Казимиру, когда он придет, и он ответит „иди“ (а он именно так и ответит, и за это я тоже ненавижу его — он никогда не спорит со мной), что мне тогда делать, куда идти?» Идти было некуда. «Я не хочу работать, не хочу сама пробивать себе дорогу. Мне нужна легкая жизнь, я хочу наслаждаться роскошью. Пожалуй, я гожусь только для одного: быть великой куртизанкой».
Однако Виола не знала, как подступиться к этому занятию. Пугала мысль, что надо выйти на улицу — ей приходилось слышать об ужасных вещах, которые случаются с такими женщинами: мужчины заражают их дурными болезнями, не платят. Да еще каждую ночь придется спать с новым мужчиной — нет, это было невозможно.
«Будь у меня красивые платья, я бы переехала в хороший отель и нашла бы там богатого мужчину… как сегодняшний незнакомец. Лучше не придумаешь. Ах, будь у меня его адрес, я бы пару раз столкнулась с ним случайно, и, уверена, мне бы удалось его увлечь. Он бы смеялся целый день и давал бы мне сколько угодно денег…»
Едва Виола подумала об этом, как ей стало тепло и приятно. Она стала мечтать о красивом доме, шкафах, ломящихся от платьев и духов. Ей привиделось, как она садится в экипаж; а вот в постели она смотрит на незнакомца загадочным сладострастным взглядом. Виола попробовала изобразить такой взгляд… И больше никаких забот, одно сплошное счастье. Такая жизнь ей подошла бы. Что ж, остается отпустить Казимира сегодня вечером на охоту, а пока его не будет… Вспомни-ка — до двенадцати часов завтрашнего дня надо заплатить хозяйке, а денег нет даже на еду. Вспомнив о еде, Виола почувствовала острую резь в желудке. Есть хотелось не на шутку. Все из-за Казимира… и того мужчины, который ни в чем не знает отказа с самого рождения. Вид у него был такой, словно он может заказать самый роскошный обед. Ах, ну почему она не разыграла эту карту? Его прислало само провидение, а она дала ему от ворот поворот. «Если бы повернуть время назад, я была бы умнее». Вместо обыкновенного человека, с которым Виола перемолвилась несколькими словами, ей привиделся великолепный рыцарь. Он улыбался и обращался с ней, как с королевой… «Лишь одного я бы не стерпела — окажись он грубым или вульгарным. Но он не был таким — он настоящий мужчина, и он извинился… Я уверена в себе, в своей красоте, и знаю, что могу заставить мужчину делать то, что мне хочется…» Размечтавшись, она словно опять почувствовала сладкий аромат сигареты. И вдруг вспомнила, что не слышала шагов на каменной лестнице. Неужели незнакомец не ушел?.. Нелепая мысль — жизнь не предлагает двух шансов подряд. И все же Виола была совершенно уверена, что он здесь. Она потихоньку встала, сняла с крючка на двери длинный белый халат и, лукаво улыбаясь, надела его. Она не знала, что будет дальше. Лишь подумала: вот потеха! Они с незнакомцем словно играли в какую-то приятную игру. Виола осторожно повернула ручку двери и сморщилась, закусив губу, когда щелкнул замок. Да, он был там — стоял, опершись на перила. Едва она выскользнула в коридор, он направился к ней.
— Что делать, — прошептала Виола, туго запахивая на себе халат. — Мне надо вниз за дровами. Брр! Как холодно!
— Дров нет, — отозвался незнакомец.
Виола негромко вскрикнула, будто от неожиданности, и вскинула голову.
— Опять вы, — насмешливо произнесла она, чувствуя на себе его веселый взгляд и вдыхая крепкий аромат хорошего табака.
— Хозяйка кричала, что не осталось дров. И я видел, как она только что отправилась их покупать.
«Ложь, все ложь!» — хотела крикнуть Виола.
Незнакомец подошел совсем близко и прошептал:
— Не хотите пригласить меня докурить сигарету в вашей комнате?
Виола кивнула.
— Заходите, если угодно!
В это мгновение случилось чудо. Комната Виолы совершенно преобразилась — она наполнилась мягким светом и ароматом гиацинтов. Даже мебель, казалось, стала другой. Виолу как будто озарило и она вспомнила детские праздники, когда разыгрывали шарады и одна команда покидала комнату, чтобы вернуться и представить некое слово — похоже на то, что она делала сейчас. Незнакомец сразу направился к камину и сел в кресло. Ей не хотелось, чтобы он заговаривал или приближался к ней — достаточно и того, что он был в ее комнате, уверенный в себе и счастливый. Виоле отчаянно нужно было знать, что рядом именно такой человек — ничего не знавший о ней, ничего от нее не требовавший — просто уверенный в себе. Виола подбежала к столу и обвила руками кувшин с гиацинтами.
— Прелесть! Прелесть! — восклицала она, погружая лицо в цветы, и жадно вдыхая их аромат.
Поглядев на гостя поверх букета, Виола засмеялась.
— А вы забавная малышка, — лениво проговорил он.
— Почему? Потому что я люблю цветы?
— Предпочел бы, чтобы вы любили еще кое-что, — неторопливо проговорил незнакомец.
Виола оторвала розовый лепесток и улыбнулась, глядя на него.
— Если вы позволите, я пришлю вам цветы. У нас вся комната будет в цветах, если вы любите их.
Ею голос немного испугал Виолу.
— О нет, спасибо — этого букета мне вполне достаточно.
— Мне кажется, нет, — поддразнил он ее.
«Как глупо!» — подумала Виола.
Она внимательно поглядела на незнакомца и обнаружила, что не такой уж он баловень судьбы: близко посаженные глаза, к тому же слишком маленькие. Даже страшно подумать, что он может оказаться дураком.
— Чем вы занимаетесь? — торопливо спросила Виола.
— Ничем.
— Совсем ничем?
— А почему я должен чем-то заниматься?
— О, только не подумайте, что я вас презираю за это — просто это звучит слишком прекрасно, чтобы быть правдой!
— Что «это»? — Он подался вперед. — Что звучит слишком прекрасно, чтобы быть правдой?
Увы — что есть, то есть: незнакомец оказался дураком.
— Полагаю, поиски фрейлейн Шефер занимают не все ваше время?
— О нет. — Он широко улыбнулся. — Неплохо сказано! Ей-богу, нет. Я люблю кататься на лошадях. А вы любите лошадей?
Виола кивнула.
— Люблю.
— Тогда вы должны как-нибудь поехать со мной — у меня есть великолепная пара серой масти. Ну как?
«Красиво же я буду выглядеть в той своей единственной шляпке», — подумала Виола, а вслух сказала:
— С удовольствием.
Ему понравилась ее сговорчивость.
— Как насчет завтра? Сначала ланч, потом прогулка.
В конце концов, это всего лишь игра.
— Хорошо. Завтра я свободна.
Оба молчали. Потом незнакомец похлопал себя по колену.
— Почему бы вам не сесть сюда?
Виола сделала вид, что не заметила этого жеста и повернулась к столу.
— Мне и здесь хорошо.
— Нет, нехорошо, — поддразнил он ее. — Идите-ка сюда и усаживайтесь ко мне на колени.
— Ну нет, — искренне возмутилась Виола и поправила волосы.
— Почему нет?
— Потому что не хочу.
— Ну же, идите, — нетерпеливо повторил мужчина.
Виола отрицательно покачала головой.
— И не подумаю.
Тогда незнакомец встал с кресла и сам подошел к ней.
— Забавная кошечка!
Он протянул руку, собираясь коснуться ее волос.
— Нет, — сказала Виола и соскользнула со стола. — Думаю, вам пора идти.
Она была по-настоящему испугана, и в голове осталась лишь одна мысль: «Надо избавиться от него, и чем быстрее, тем лучше».
— Ну, на самом-то деле вы ведь не хотите, чтобы я ушел?
— Хочу. Я очень занята.
— Занята… И чем же такая кошечка занимается?
— Очень многим.
Ей захотелось вытолкать его из комнаты и захлопнуть дверь. Идиот… дурак… Какое жестокое разочарование.
— Отчего же кошечка сердится? — спросил он. — Может быть, она чем-нибудь расстроена? Я хочу сказать, — перешел он на серьезный тон, — может быть, у вас финансовые затруднения? Вам нужны деньги? Я могу дать, если хотите!
«Деньги! Жми на тормоз — и не теряй головы!» — сказала она себе.
— Если вы меня поцелуете, я дам вам двести марок.
— Ага! Вот это условие! А я не хочу целовать вас — я вообще не люблю целоваться. Пожалуйста, уходите!
— Да нет, любите. Точно любите.
Он крепко взял ее за руки повыше локтей. Виола постаралась вырваться и сама удивилась, когда поняла, что злится.
— Отпустите меня немедленно! — закричала она.
Рука незнакомца скользнула девушке за спину, и он, как железным прутом, прижал ее к себе.
— Говорю вам, отпустите меня! Еще недоставало! Я совсем этого не хотела, когда пригласила вас в комнату. Как вы смеете?
— Что ж, поцелуйте меня, и я уйду!
Виола чувствовала себя по-дурацки, уворачиваясь от идиотского улыбающегося лица.
— Не буду целовать! Грубиян! Не буду!
Каким-то образом ей удалось выскользнуть из его объятий, она отбежала и прижалась спиной к стене, тяжело дыша.
— Уходите! — запинаясь, проговорила она. — Ну же, убирайтесь!
В эту минуту, когда он не прикасался к ней, Виола его не боялась. Она упивалась своим гневом.
— Подумать только, я разговаривала с таким, как вы!
Незнакомец покраснел от злости. За приоткрывшимися губами показались зубы; совсем как у пса, подумала Виола. Он снова набросился на нее, еще плотнее прижал к стене, и сам прижался к ней всем телом. На сей раз вырваться было невозможно.
— Я не буду вас целовать. Не буду. Перестаньте! Фу! Как собака! Вам надо поискать себе любовницу у фонарного столба. Мерзавец, негодяй!
Незнакомец не отвечал. С выражением нелепой решимости на лице он прижимался к ней все крепче. И даже не глядел на нее, когда выговаривал, задыхаясь:
— Тихо! Тихо!
— Черт! Ну почему мужчины такие сильные? — Виола заплакала. — Убирайтесь! Ты мне не нужен, грязный мерзавец. Я убью тебя! О боже, если бы у меня был нож.
— Не будь дурочкой — давай, ты же хорошая девочка!
Незнакомец тащил Виолу к кровати.
— Думаешь, я из доступных девиц? — крикнула Виола и, перегнувшись, вонзила зубы в перчатку.
— Ой, не надо, больно же!
Виолу это не остановило, и она мысленно сказала себе: «Слава богу, я додумалась до этого!»
— Хватит! Мегера… сука. — Он оттолкнул ее, и она с радостью заметила, что в глазах у него стоят слезы. — Больно ведь, — проговорил он, задыхаясь.
— Правильно. А как же иначе? Я еще не то сделаю, если ты опять полезешь ко мне.
Незнакомец схватился за шляпу.
— Нет уж, спасибо, — мрачно произнес он. — Но тебе это так не сойдет — я пожалуюсь твоей хозяйке.
— Ха! — Виола пожала плечами и засмеялась. — Я скажу ей, что ты ворвался ко мне и пытался меня изнасиловать. Кому она поверит? У тебя рука искусана. Лучше иди и поищи свою Шефер. — Волна настоящего счастья залила Виолу. Празднуя победу, она смотрела на него в упор. — Если не уберешься немедленно, я еще раз тебя укушу, — проговорила она и рассмеялась своим нелепым словам. Когда дверь за незнакомцем закрылась и когда шум его шагов затих на лестнице, она закружилась по комнате и рассмеялась.
Ну и утро! Надо будет запомнить. Итак, в первой битве победа осталась за ней — она справилась с мерзавцем своими силами. Правда, руки у нее все еще дрожали. Закатав рукав халата, Виола обнаружила красные пятна выше локтя. «У меня и на боках будут синяки. Вся буду в синяках, — подумала Виола. — Вот бы милый Казимир видел нас». Злости на Казимира как не бывало. Как бедняга может помочь ей, если у него совсем нет денег? В этом есть и ее вина — значит, она недостаточно помогает ему — ведь он, как и она, противостоит миру и сражается с ним. Поскорей бы было три часа. Виола представила, как бежит к нему и обнимает его за шею.
— Мое счастье! Мы обязательно победим! Ты еще любишь меня? Ох, я ужасно вела себя сегодня.