Длинный Лук так и не выспался этой ночью, хотя Истер и советовала вздремнуть. Однако сон не шел, в теле бурлила энергия, и сутки без отдыха нисколько не утомили его. Настроение было замечательное, дела шли как нельзя лучше.

Весть о кладе мигом облетела не только «столицу» Зеленой Вольницы, но и все ее веси. Народ волновался, непонятно чему улыбался и ждал, что будет дальше. Дельных идей ни у кого не возникало, так что все в очередной раз принимались вдохновенно описывать друг другу подвиг вождя, который в одиночку перебил целый отряд закованных в броню рыцарей и ватагу мавров в придачу. Кто-то говорил о бедуинах (порой черт-те что обозначая этим словом), кто о шотландцах, кто о валлийцах — в общем, каждый нашел себе врага по вкусу. Один из сундуков демонстративно стоял перед дворцом с откинутой крышкой, сокровища сияли на солнце, и молва передавала из уст в уста самую шокирующую новость: Длинный Лук сказал, что это его подарок Зеленой Вольнице! Каждый может взять себе монету, воины — драгоценный камень, а вожаки — любую вещь. Обитатели Вольницы еще не забыли свое воровское прошлое (да по большому счету, и не старались забывать — жизнь еще неизвестно как повернется, а навык-то полезный), и в другое время драгоценности растащили бы уже тогда, когда «дворцовые стражники» открывали сундук, причем сами стражники и были бы первыми в этом деле. Но воровать то, что тебе дарят, никто из них не умел. А просто принять дар и не морочить себе голову мешали природная опаска и слава Длинного Лука как законченного идиота, от которого не знаешь, чего ожидать, но уж точно не хорошего.

Так больше двух часов сундук простоял нетронутым, в плотном кольце возбужденного народа. Когда напряжение масс достигло почти истерического предела, на крыльце появился Длинный Лук собственной персоной. Он окинул подданных долгим взглядом (за который на него еще вчера могли бы изрядно обидеться — нашелся, понимаешь, монарх пеньковый! — и который теперь поверг толпу в эсхатологический ужас, настолько непривычно было видеть на лице вождя отражение сколь-нибудь завершенной мысли). Народ ждал слова, которое рассеяло бы сомнения. Длинный Лук выдержал паузу и сказал не очень громко, но так, чтобы услышали все:

— Что же вы медлите? А-а, боитесь, на всех не хватит? Ну так воины могут плюнуть на эту мелочь и пойти со мной. За участие в войне с Рэдхэндом я заплачу отдельно, да и в его замке такого добра будет куда больше. А эти жалкие гроши оставьте трусам. А что? Трус — он тоже жить хочет… — Длинный Лук поднял руку, призывая людей к еще большему вниманию, хотя тишина и без того стояла звенящая, казалось, ему внимают даже мухи. — Слышите меня? Эта мелочь — моя милостыня трусам, которые забыли, с какого конца надо брать в руки оружие, чтобы добыть себе средства на жизнь! Всем, кто хочет показать, что он мужчина, и разбогатеть, говорю: идите со мной на Рэдхэндхолл! Следующую зиму я хочу встретить за его каменными стенами, а есть я буду хлеб, выращенный на полях графа. Вы, наверное, еще помните, сколько деревень он похитил у нас? Их я подарю тем, кто отличится в битве.

Народ слушал не дыша, и Длинный Лук все больше осознавал, насколько ему это нравится. Гром и молния, он испытывал потрясающее чувство! Наверное, впервые в жизни на него смотрели именно так, как подобает верноподданным смотреть на повелителя. Да, кто-то еще, конечно, тряхнет намокшим в пиве усом: ишь, дурачок-то наш разбежался… Но не всякий сделает так, и будет в их голосах не только презрение, нет, в них зазвучат надежда и уважение. Слова про трусов, произнесенные вовремя и с толком, задели всех без исключения. Великое это дело и великое переживание — вовремя произнесенные слова!

Длинный Лук немного жалел, что эти слова не были его собственными, но, по большому счету, он не обижался. Какая разница, что весь спектакль от начала до конца был продуман и сработан Истер, которая зорко наблюдала за поведением толпы из окна и в точно рассчитанный момент отправила вождя Вольницы продекламировать наизусть заученную речь? Главное — результат. В глазах народа королем положения был Длинный Лук. При всем обилии слухов об участии в деле Истер никто не упоминал ни единым словом.

Застрявшему на вершине блаженства Длинному Луку хотелось говорить еще и еще. Хотелось заклеймить трусов (отчасти поименно) вечным позором, поднять на битву женщин, стариков и детей (а в перспективе, с помощью магии Истер, — лошадей, собак и зверей лесных), воспламенить сердца на сиюжеминутное начало великого похода, в котором Рэдхэндхолл будет только первой ступенькой, и убедить всех и вся немедленно поклониться скромному владыке всея Британии… Но тут за спиной шевельнулась и тихонько позвала его Истер, а когда Длинный Лук, охваченный несказанным счастьем ораторского экстаза (вполне, говорят, самодостаточным), проигнорировал ее и набрал полную грудь воздуха, чтобы продолжить речь, она, умудрившись остаться незамеченной, скользнула на крыльцо и ощутимо ткнула его в спину. Длинный Лук выдохнул и, не теряя величественной осанки, позволил увлечь себя внутрь дворца.

Здесь юная ведьма быстро чмокнула его в щеку и сказала:

— Отлично сделано. Теперь вели сменить дворцовую стражу, пусть старая смена вволю почешет языки и расскажет всем о твоем спокойствии перед золотом. Надо, чтобы они все поверили, будто у Рэдхэнда и впрямь груды сокровищ лежат на каждом углу.

— А что, на самом деле их там нет?

— Должны быть, — уклончиво ответила Истер.

— Постой, — заволновался Длинный Лук. — Так что мы будем делать, если замок окажется пустым? Как мы объясним людям, куда делось золото?

— Ах, не забивай себе голову мелочами! — Истер присела на кровать Длинного Лука и сладко потянулась. — Замок — сам по себе хорошее приобретение, в накладе никто не останется. Если что, скажем, что граф оказался хитер и загодя отправил сокровища куда-нибудь в Лондон. Добычи там все равно хватит, а в самом крайнем случае — у тебя есть еще сундуки, из которых ты можешь отсыпать награду бойцам.

— Странно ты говоришь, — пробормотал Длинный Лук, садясь рядом. — Так есть там сокровища или нет?

Истер ответила не сразу, и, пока она молчала, взгляд ее наполнился бездонностью адских провалов и расселин.

— Духи не сказали мне точно, — произнесла наконец девушка. — Но намекнули, что скоро в замке объявится великое сокровище. Откуда — не знаю… но догадываюсь: раз духи молчат, значит, богатство ждет своего часа в землях Первозданной Силы, ибо только про эти земли духи говорят неохотно, а чаще — просто молчат. Признаться, меня это очень тревожит.

— Почему?

— Потому что клады в этих землях не бывают простыми. Мне известно про один, быть может единственный… Если Рэдхэнды найдут способ добраться до него, они получат доступ к Первозданной Силе. И нам придется туго.

— Что, очень?

Истер откинулась на подушки из восточного шелка, провела по ним рукой и вздохнула:

— Слабо сказано. Нас сотрут в порошок.

Исподволь она наблюдала за Длинным Луком и видела, что тот испугался, но сумел себя сдержать и не подать виду. Победа над сторожем клада заставила его поверить в себя. Ведьме захотелось улыбнуться, Длинный Лук нравился ей все больше и больше.

— Конечно, силами людей взять Рэдхэдхолл не удастся, — продолжила она. — Граф уже прикоснулся к Первозданной Силе, и его люди будут драться как черти. Если он опередит нас и успеет воспользоваться кладом, то с волшебным оружием или новыми магическими силами он уничтожат нас. Думаю, даже не дожидаясь нападения на замок. Однако я собираюсь призвать кое-каких сильных союзников. Только вот боюсь, не опоздать бы нам.

— Каковы наши шансы? — спросил Длинный Лук, чувствовавший, что в дебри чародейства ему лучше не вникать.

— Если ты еще раз поможешь мне, то велики.

— Помогу? Мы ведь и так делаем одно дело.

— Мне нужно, чтобы ты отправился со мной еще в одну поездку. Более долгую и более опасную.

Длинный Лук задумался. С одной стороны, ему нужно было как можно скорее сколачивать хорошую армию, он догадывался, что дело это серьезное, и понимал: отвлекаться нельзя. С другой — лично вождь Зеленой Вольницы все равно не сумеет это сделать, придется доверять другим, более опытным людям. Население Вольницы никуда не денется, а вот умоляющее выражение в глазах Истер… Умоляющее! Наверное, это и решило исход внутреннего спора. Юная ведьма еще никогда никого не умоляла.

— Сколько времени это займет? — спросил он.

— Это намного важнее клада. И намного опаснее.

— Сколько? — Он намеренно не глядел на нее, чтобы не выдать радость, которая охватила его от осознания собственной значимости.

— Несколько суток, быть может неделю. Земные расстояния не будут значить много.

— И что надо делать?

— Тебе — победить чудовище.

— Опять? Кого на этот раз? Предупреди заранее, так будет проще.

— Я не знаю точно. Это будет что-то очень страшное. Я дам тебе хорошее магическое оружие, но, возможно, от тебя понадобится все твое мужество.

Радость как-то незаметно испарилась. Длинный Лук перевел взгляд на лицо Истер, точно желал убедиться, что она не шутит. Нет, она не шутила. Больше того, похоже, она была испугана так же сильно, как он сам.

— Мне бы лучше хороший лук.

— Я дам тебе полный доспех, лук, стрелы и меч. Все — заклятое сильными чарами. Их должно хватить, — поспешно сказала она и поймала себя на мысли, что хочет успокоить Длинного Лука, уверить его, что чары оружия конечно же сотрут в пыль любого противника. Но врать почему-то совсем не хотелось. А это было, в общем, ей несвойственно.

— Ладно, на месте разберемся, — удивляясь собственному твердому голосу, сказал Длинный Лук. — Но я не успею собрать армию.

— Мы еще поговорим об этом. Я присмотрюсь, посоветую тебе, кому доверить это дело. И нужно будет обсудить, что армия станет делать без тебя. Я думаю, люди Вольницы должны подготовить наш приход с союзниками. Ты отдашь приказы, пусть армия совершит несколько налетов на деревни графа. Это отвлечет внимание Рэдхэнда и, главное, выманит большую часть его гвардейцев из замка… Но мы еще все обдумаем.

— А кто эти твои союзники, которых ты хочешь натравить на Рэдхэндхолл?

— Ты уверен, что хочешь услышать?

Он не был уверен, и тон, которым Истер произнесла эти слова, только способствовал тому. И все же он кивнул.

Однако ответить юная ведьма не успела — в дверь деликатно постучали.

— Ну?! — рявкнул Длинный Лук.

В комнату просунулась голова Бобби, единственного человека на всю Вольницу, к которому Длинный Лук испытывал подобие дружеских чувств и который отвечал ему тем же. Это был тот самый лучник, раненный Изабеллой в утро встречи с Джоном.

— Там Череп ждет, говорит, его послал совет генералов, чтобы сообщить насчет армии.

— Что именно он собирается сообщить?

— Ну… — помялся Бобби. — Ты же знаешь Черепа, когда он в хорошем настроении, его сам черт не поймет, так и сыплет своей латынью. Ho, похоже, люди расшевелились, и тебе хотят показать основу будущей армии.

— Сейчас приду, — кивнул Длинный лук. А вроде быстро все делается… Бобби скрылся, и он спросил у Истер: — Когда мы отправляемся?

— Ночью, — ответила та. — Времени хватит на все, если не медлить. Разберись пока с этими генералами, а у меня тоже назрел один… вопросик. Нужно бы его решить до заката.

— Идет. Встречаемся здесь.

Кажется, у него получилась та интонация, которой произносил подобные слова Висельник.

Они разошлись, но оглянулись, перед тем как потерять друг друга из виду. Длинный Лук испытал очередной прилив возбуждения, а Истер — укол тревоги. Или нет, это было что-то другое, но очень уж непривычное, и, не найдя чувству точного названия, Истер определила его для себя как тревогу. Хотя и догадывалась, что в данном случае может и ошибаться.

Она покинула дворец через черный ход, миновала сеновал, место многих встреч с Длинным Луком под покровом ночи, и приблизилась к дому ведьмы. Здесь она невольно замедлила шаг и подобралась, точно перед прыжком. Снова и снова вызывала она в памяти детали сложного замысла. Нет, не должно быть ошибки. В чувствах — быть может, но не в деле.

Чуткие уши уловили слабый шорох в доме. Неужели ведьма не спит? Это было бы к лучшему. Почти не дыша, Истер беззвучно поднялась по крыльцу и скользнула внутрь, в смрадные сумерки.

Ведьма сидела перед только что погашенным очагом, склонившись над котлом, в котором медленно успокаивалось прокипевшее зелье неприятного бурого оттенка. В ноздри бил острый запах венозной крови и крысиной шкуры. Губы старухи шептали заученные заклятия, руки делали привычные пассы, а взгляд был исполнен грусти и витал где-то далеко.

Истер села рядом, и только тут старуха заметила ее.

— А, это ты… Научилась-таки тихо ходить. Хорошо, что пришла.

— Хорошо, — согласилась Истер. — Я думала, ты спишь.

— Мне теперь не до сна. Скоро Сила будет нашей… Не могу спать. И совсем не устаю, ни капельки.

По виду ее можно было сказать как раз обратное. Хотя старуха и неплохо подготовилась к новой жизни, отвары сделали свое дело — и теперь ее кожа разгладилась, морщины отступили к уголкам глаз, на щеках появился румянец, пальцам и всему телу вернулась живая гибкость. На беглый взгляд ей трудно было дать больше пятидесяти. Однако румянец носил явно лихорадочный оттенок, лицо выдавало измождение от бессонницы и недоедания, глаза поблескивали тусклым безумием. И что-то неправильное было во всем ее облике…

«Она смотрит на меня, но видит только мою тень, — подумала Истер. — Так всегда бывает с мечтателями, сколько бы им ни было лет, на вид или на самом деле. Вот и все, что тебе нужно от жизни, старуха, — мечта».

— Духи ведут меня по тропам, вьющимся около Источника. Только они робкие, духи, они робкие, хе-хе. Знаешь, мы, люди, намного смелее…

— Да, я знаю.

— Расскажи мне еще раз, как это было.

— Я думала, ты знаешь мои рассказы наизусть.

— Все равно. Я хочу послушать еще раз. Наверное, напоследок, ведь скоро Сила будет наша, зачем мне тогда рассказы? Да и тебе невредно будет вспомнить! Готовься, скоро ты снова придешь туда. Ты должна быть готова. Видишь, я времени зря не теряла, вот и ты не теряй времени. Говори.

— Давай сначала поговорим о делах, а потом я тебе все-все расскажу. И как я попала в Драконов лес, и как блуждала там, и кого встречала… — предложила Истер вкрадчивым голосом. — Но сначала о делах. Мне очень нужна твоя помощь. Без тебя у нас ничего не получится, и медлить нельзя.

— Да, медлить нельзя. Нельзя терять время, никогда нельзя! Что тебе надо?

— Зачарованное оружие. Я помню, ты говорила, что у тебя есть один из самых сильных колдовских доспехов на свете. Дай мне его.

— Мы что, уже выступаем в поход? Ой, а я совсем не готова! — Ведьма обеспокоенно завозилась.

— Нет, мне нужно сначала сделать одно очень важное дело. Длинный Лук поможет мне, и я хочу снарядить его. Дай мне доспех.

— Даже не знаю… Что ты задумала, девочка моя?

— Доверься мне, наставница.

— Но доверять доспехи Рота этой дубине? Ты не в своем уме.

— Наставница, Длинный Лук изменился, ты сама мне говорила, — мягко убеждала Истер. Ложь, конечно; старуха не могла такого говорить, но юная ведьма сама в нужное время обронила несколько слов о вожде Вольницы, вызвавших одобрение у наставницы. — Он достоин. Кроме того, это наш единственный шанс. — Вот теперь настало время для решительной атаки. — Разве духи не показали тебе сокровища Рэдхэндов?

— Какие сокровища? Клад лежит в пещере Драконовой горы, его охраняет дракон — никто не в силах победить это чудовище. Значит, ты боишься магии Рэдхэнда? Глупо! Я знаю Томаса, он не из тех, кто станет воевать колдовством. А если он рискнет это сделать, на пути у него встану я! Даже в одиночку я разделалась бы с ним как с младенцем. Да, как с младенцем, а уж если и ты мне поможешь, так от него мокрого места не останется!

Старуха, сама того не заметив, перешла на крик и потрясание указующим перстом, однако это быстро ее утомило, и она, захлебнувшись словами, замолчала, пытаясь скрыть, что ей нелегко перевести дыхание. Истер собралась с силами и продолжила наступление:

— Наставница, лучше не рисковать. Длинный Лук у меня вот здесь. — Она показала сжатый до белых костяшек кулачок. — Он вернет доспехи по первому моему слову. Да и по твоему тоже, — поспешила добавить она, уловив, что ведьма может и обидеться, а ее реакции сейчас, как и их последствия, было трудно предсказать. — Главное — он сумеет ими воспользоваться.

— Ни за что не поверю. Он всегда был дураком, даже воровать не умел, — заартачилась ведьма. — Я тут про всех все знаю. Девку не удержал, от юродивого побои претерпел, всю жизнь смешил Вольницу, людей развратил… Слов не хватает!

Истер подавила в себе растущее раздражение. Спокойно, могло быть и хуже. В любом случае пора делать последний шаг.

— Наставница, я знаю, почему эти доспехи так дороги тебе…

— Знаешь? Хм! — Старуха неловко замаскировала испуг. — Ну так и зажми ротик. И вообще, не мешай мне!

— Это твоя память о том эльфе, которого ты любила, да?

— Может, да, а может, и нет. Ты еще скажи, что я корригана любила.

— Как, бишь, его звали? Ангир? Да, Ангир. Он воевал с орками, и Рот откупился от него своими доспехами и оружием. Ангир не заподозрил подвоха. Он и без того был могучим воином, а теперь стал и вовсе непобедимым. Никто из эльфов не мог ему противостоять. В конце концов Ангир объединил и возвысил эльфов. Ненадолго.

— Замолчи, — без надежды на то, что ее послушают, сказала старуха.

— Потом эльфы стали угасать. Доспехи из царства мертвых принесли с собой смерть. Ангир уже не мог жить без них, не то что сражаться. Да ему и воевать-то было уже не с кем, даже вечный его противник Рот давно лишился своей силы… Так они все и захирели. И вот мы, люди, стали самыми сильными и смелыми.

— Откуда ты все знаешь?

Старуха поднялась на ноги и начала нервно расхаживать взад-вперед. Истер не ответила, чутко наблюдая за ней.

— Да, так все и было. Другие ушли, а нам оставили память о себе… Это страшные доспехи! Говорят, облачившись в них, Рот ходил в Вальгаллу воровать эйнхириев, чтобы встретить Рагнарек с собственным воинством. В них сама смерть! Ангир оставил их мне, потому что не хотел возродиться в другом мире новым Ротом. Он боялся их…

— Я бы его сразу разлюбила, — сказала Истер. — Оставить людям такой подарочек — это достаточно подло.

— Ты бы и не полюбила его! — огрызнулась старуха. — Ты не умеешь любить.

Истер стиснула зубы, ее сердце забилось чаще. Но продолжила она спокойно:

— А Ангир ушел?

— Ты еще спрашиваешь! Это было величайшее сердце мира.

— Гнилое, как мне кажется. Ангир воспользовался тобой, вот как я думаю…

— Не смей! — взвизгнула ведьма.

И ее ученица поняла, что не ошиблась. Попала в цель, не хуже Длинного Лука с его стрельбой по монеткам, нащупала самое страшное подозрение старухи, которого та сама боялась и от которого никак не могла избавиться несчетные годы. Теперь можно было сказать, что большая часть дела сделана. Истер позволила себе слегка расслабиться.

— Да, я думаю, он потому и оставил их тебе, — неспешно говорила она, глядя чуть мимо лица наставницы, чтобы не раздражать ее прямым взглядом, выдерживая единственно верный вкрадчивый тон. — Он же не был уверен, что в новом мире его примут. Даже у родных ему эльфов были причины крепко его не любить. И вот, на случай если он будет изгнан, Ангир и решил сохранить доспехи Рота здесь. Извини, если мои слова тебя ранят, но, реши Ангир на самом деле измениться, он бы уничтожил эти доспехи. Но он поступил иначе, выбрал самый надежный способ сберечь их — доверил тебе. Из любви к Ангиру ты сохранишь их, не задумываясь ни о чем. И он оказался прав, так и вышло.

— Будь ты проклята, — пробормотала ведьма, закрыв лицо руками.

Истер не обиделась. То, что еще предстояло сделать, наполняло ее душу сладковатым волнением. Да и приятно лишний раз убедиться в том, как ты умна.

— Одного Ангир не учел: ничего нельзя прятать вечно, — задумчиво произнесла она. — С тех пор как другие покинули нас, мир стал меняться. И теперь настало время окончательно решить судьбу его подарочка. Наставница, это должна сделать ты. Судьба распорядилась так, что именно тебе была доверена честь стать хранительницей доспехов Рота, и поэтому за тобой последнее слово. Только прошу тебя, дай мне один раз воспользоваться ими. Я сразу верну их тебе, как только сделаю важное дело, у тебя будет время подумать. Надеюсь, ты примешь мудрое решение.

— Мудрое? Это ты, верно, о том, чтобы уничтожить их? Мою последнюю память о том, кто подарил мне все мои таланты, знания, бессмертную жизнь… Мои чувства! Что ты в свои годы знаешь о мудрости?

— Кое-что знаю, ведь я училась у тебя. Наставница, память живет в сердце. Откажись от доспехов — и ничто не будет отравлять твои воспоминания о прекраснейшем из эльфов. Это ли не мудро? Ты знаешь, я, наверное, и правда не умею любить… но последнее слово за тобой, так велела судьба. Думаю, ты давно уже не смотрела на них, забыла, как они выглядят. Покажи их, я так хочу увидеть легенду былых веков.

Старуха пребывала в таком состоянии, что можно было говорить ей любые слова. Истер хотела использовать все возможные уловки, но больше ничего говорить не потребовалось. То ли прилив воспоминаний, то ли тайная тревога, то ли глубокое размышление о судьбе доспехов — что-то подействовало на затуманенный рассудок старухи должным образом.

— Сюда, — произнесла, вроде бы ни к кому не обращаясь, ведьма и подошла к северо-западной части сруба. Из складок одежды она достала костяной ножик и провела им по воздуху, вычерчивая круг справа налево. Затем, пробормотав невнятное заклинание, резко рассекла этот круг. Истер стояла не дыша, но не особенно вникала в совершаемые наставницей действия, ей это было не нужно.

Там, где ножик, выточенный, по утверждению ведьмы, из кости обескровленного мертвеца, в последний раз прошел по воздуху, образовалась тускло светящаяся нитяная щель. Под звуки нового заклинания, в котором явственно угадывались слова «Настранд», «Хель», а также имена некоторых северных демонов, щель начала расширяться. Воздух, словно полотнище, соскальзывал со стоящего на каменном алтаре сундука, запертого на висячий замок. Старуха вставила костяную рукоять в скважину и легко нажала. С едва слышным щелчком замок укрылся, и ведьма бережно, подрагивающими от волнения руками откинула крышку.

Про стоящую рядом Истер она уже забыла, зато девушка заметно оживилась. Внутри лежал кольчужный нагрудник неимоверно тонкой работы, изящный шлем, украшенный узором, похожим на перевернутый трезубец, кожаное налучье, в котором хранились непривычного вида лук и черные стрелы. А поверх всех вещей лежал странной формы меч, плавно сужающийся от рукояти к острию, так что напоминал длинное стальное жало. Ножны были испещрены старинными рунами, смысл которых Истер, а возможно, даже ее наставница могли лишь угадывать.

— Он был прекрасен в них, — вздохнула старуха.

Истер протянула руку к мечу, пальцы ее сомкнулись на рукояти. И тут же по телу пробежала сладостная волна мощи. Лицо старухи дрогнуло, юная ведьма убрала руку.

— Знаешь, за что браться… Это Кровопийца, хотя вернее было бы назвать его Душеглотом. Но Ангир чаще называл этот меч Цепенящим Жалом. А вот — Дыхание Тьмы, — старуха указала на лук, потом на стрелы, — и Вздохи Тьмы. У шлема и кольчуги раньше тоже были имена, однако Ангир мне их не поведал, сказал, что эти имена слишком страшные. Тот, кто постигнет их смысл, может сойти с ума. Да уж! — нервно хихикнула ведьма. — Наверное, это касается не только людей…

Нездоровый смех ее оборвался, руки, поднесенные было к груди, упали точно плети. Из горла вырвался клокочущий звук, а зрачки расширились. Истер вытянула тонкий кинжал из ее спины, и старуха упала бесформенной кучей тряпья. Тело ее стремительно обрело все такими трудами изгнанные признаки одряхления и начало гнить, распадаясь на глазах. Истер не больше десяти раз вдохнула и выдохнула, а от трупа остались лишь одежда, горстка праха да оттенок тошнотворного запаха, который тут же потерялся в пропитавшем дом «духе чародейства». Истер тщательно протерла кинжал попавшейся под руку тряпкой и вновь убрала его в скрытые под одеждой ножны.

— Прощай, наставница, — прошептала она. — Ты уже ничему не могла меня научить. Теперь я свободна.

Она извлекла доспехи из сундука и разложила их на столе предварительно сбросив оттуда широким жестом плошки и мешочки с зельями, сушеными травами и различной пакостью к которой всегда испытывала отвращение. После того как судьба завела ее в земли Источника, она признавала только высшую магию, не имевшую ничего общего с собиранием помета летучих мышей в строго определенный день года и толченными в ступе костями безвинно умерщвленных зверьков.

Для нее были милы лишь законы Рун, Слова, Воли — все то, что воплотилось в доспехах Рота, древнего демона подземного мира, поспорившего с самим Воданом. Все то, к чему обещал привести весь ее сложный замысел.

Налюбовавшись наследием коварного эльфа, Истер вспомнила о котле, за которым она застала ведьму. Подойдя к открытому, обложенному камнями очагу, она склонилась над еще не остывшим варевом. Как она и предполагала, в котле открывался волшебный вид земель Источника с лесом и виднеющейся за ним горой.

Истер простерла над котлом обе руки и воззвала к духам, поддерживающим видение. Изображение затуманилось, потом прояснилось вновь, но в клубах пара, поднимавшегося над котлом, заплясали дрожащие фигуры. Это были духи воздуха, одни из самых низших, слабосильные, вялые, но доступные и послушные.

— Кто ваш вожак? — ледяным тоном спросила девушка.

Фигурки растаяли, уступив место свившемуся из пара лицу старика с длинной, уходящей в котел бородой.

— Я.

— Я буду говорить только с тобой. Немедленно покажи мне замок Рэдхэнда.

— Слушаю и повинуюсь…

Однако картинка, появившаяся в котле, оставляла желать лучшего — посреди лесов маячило мутное пятно, за которым едва угадывались очертания башен и крепостных стен.

— Мерзавец! Что ты мне показываешь? Я хочу увидеть замок со всем его нутром!

— Я не могу. Никто из нас не может, — прикрыв глаза, ответил дух. — Нам нельзя приближаться к замку, мы слепнем рядом с ним…

— Почему так происходит?

— Люди в замке припали к Источнику и начали пить Силу Первозданную…

— Так быстро? Граф что-то сделал? Какой-то обряд? Почему это произошло так внезапно? Говори! — прикрикнула Истер, видя замешательство духа.

— Нет, я… я… не знаю…. Мы не можем приближаться к замку, мы слепнем, мы не властны там…

— Вы уже нигде не властны. Во всяком случае, там, где я, — вы мои рабы. Когда это началось?

— Сразу после того, как чужак прибыл в замок.

— Рэдхэнд совершал какие-либо обряды?

— Не знаю. Мы и раньше не смотрели внутрь замка. Я не знаю. Мы не можем…

— Заткнись, мне надо подумать.

Истер скрестила руки на груди и закрыла глаза. Что-то с этим чужаком не в порядке. Сперва ни она, ни старуха не обратили на него внимания, а потом, когда в мире ночи разнеслась весть о стычке в Драконовом лесу и побоище под стенами Рэдхэндхолла, было уже поздно что-то узнавать. Никто из духов не мог дать вразумительного ответа, откуда и когда явился этот пришелец. Обеспокоенная Истер тайком от ведьмы отправила послание главе древесных троллей, который еще не потерял дар Слова, однако тот известил, что его подчиненные слишком напуганы, а от них и в обычном-то состоянии не всегда дождешься осмысленной речи. Более того, после сражения у замка тролли не желают больше иметь дела с людьми. Истер стоило трудов убедить главу этого полуразумного народца, что вся вина за провал лежит только на старой ведьме.

И вот теперь — новое известие. Оказывается, появление чужака каким-то образом помогло Рэдхэнду. Возможно, граф стал успешно черпать Силу, сам того не зная, и неизвестно еще, долго ли он в таком случае будет оставаться в неведении. Теперь совершенно ясно, что одними только разбойниками Вольницы, сколько бы их ни набралось, твердыню Рэдхэнда не взять.

И никак не шли из головы сокровища, которые судьба посулила графу. Об этом ей сообщили духи куда более сильные, но и куда более упрямые, из которых слова лишнего не выжмешь. Они изрекли: «Рэдхэнды обретут богатство». Старуха, по всему судя, тоже интересовалась этим вопросом, и ей духи сказали больше. Оброненные ведьмой слова показали Истер, что ее догадка верна: речь шла о кладе, сокрытом в Драконовой горе. Более надежного места не придумаешь, вроде бы беспокоиться нечего… Но Истер беспокоилась.

Это было предчувствие, а Истер им доверяла.

И вот еще чужак. Такие загадочные чужаки ни с того ни с сего не появляются и просто так не уходят. Все, что ей было о нем известно, говорило: он необычный человек. То есть как раз такой, который может оказаться самым опасным.

Во всяком случае, он точно не юродивый, как вбила себе в голову старуха, забыв, что Изабелла, может, и дурочка, но не законченная. Чутье на людей у кареглазой невесты Длинного Лука было отменное. С тех пор когда туманы юности начали развеиваться в ее хорошенькой головке, она достаточно четко сориентировалась в обстановке, верно судя об окружающих. С абы каким чужаком, тем паче с юродивым, она бы не пошла.

Не следовало забывать и о той трепке, которую чужак задал Длинному Луку и его ребятам. И о его встречах с нечистью, после которой уцелевшие чудовища трепетали от ужаса.

Если просто предположить, что этот тип, кем бы там ни был, способен справиться с трехглавым Змеем… Да, верится в это с трудом, но Истер знала, что предполагать всегда надо самое худшее. Если чужак достаточно силен, если он узнает, что некие сокровища должны попасть в замок, если, еще хуже, он знает, что эти сокровища наделены огромной магической силой… Тогда расклад получается ужасный. Сбудься хоть одно из этих «если» — и на замыслах юной ведьмы можно ставить крест. Медлить нельзя. На магию надеяться нечего, что-что, а защищать своих людей от чар граф умеет, даже тщательно продуманная атака старухи встретила неожиданно мощный отпор. Следует опередить противника.

— Подожди-ка, — сказала она духу, подошла к столу и вернулась, держа в руке обнаженный меч. Глаза духа округлились от ужаса. — Ты знаешь, что это такое? Вижу, догадываешься. Я заклинаю тебя своей волей и угрозой Цепенящего Жала, а также прочим доспехом старого Рота. Ты и твое племя будете служить мне. И если вы меня ослушаетесь… ты понимаешь, что произойдет. Конечно, ты не самая достойная пища, но Кровопийца уже давно и сильно проголодался. Ты меня понял?

— Да…

— Не слышу!

— Да, госпожа.

— Иди и следи за замком, зорко следи. Если кто-нибудь покинет Рэдхэндхолл, лети ко мне и повей холодом в левый висок. А если куда-то отправится чужак — в оба виска. Смотри не оплошай. Иди!

Дух испарился, а Истер, еще раз взглянув на туманное изображение замка, бросила в котел щепотку нужного порошка и развеяла колдовство. После этого вернула Кровопийцу в ножны и улыбнулась, глядя на разложенный на столе доспех. Сердце ее полнилось радостным трепетом.

С тех пор как старые силы оставили мир, на свете едва ли осталось более мощное оружие.

Когда что-то рушится, нужно быть очень внимательным при осмотре обломков. Почти всегда можно уйти с пепелища, пряча под плащом что-нибудь ценное… Истер хотелось смеяться.

Тщательно спрятав доспех Рота, она бросила ведьмино тряпье в очаг, выбила затычки из окошек под потолком, чтобы дом проветрился, и ушла, замкнув дверь загодя приготовленным заклятием.

Длинного Лука она нашла на площади перед дворцом, где толпились большей частью хорошо вооруженные всадники и пешие воины. Вечер еще не наступил, а нехитрые уловки уже сделали свое дело: Зеленая Вольница извергла из недр своих приличное (хотя бы по размерам) войско. Вожаки разбойных шаек по старой памяти, как в дни правления Висельника, работали на совесть. Правда, с самыми разными чувствами, которые юной ведьме не составляло труда прочитать на лицах. Одни надеялись на возвращение старых добрых времен, другие злились от нежелания расставаться с мирной жизнью и рисковать головой ради фантазий Длинного Лука. Были и равнодушные, не верившие в него и его жажду деятельности, и осторожные, которые делали свое дело, как бы приговаривая: посмотрим, что из этого получится, а уйти в сторонку никогда не поздно. Но Истер сосредоточила внимание на вторых — от них, озлобленных, чувствовала она, исходит угроза. Устроившись у крыльца, так, чтобы остаться незамеченной, она принялась наблюдать, как Длинный Лук принимает этот удивительный военный парад.

Некоронованное величество радовался, как ребенок. Слухи и домыслы о сокровищах (которые по-прежнему стояли открытые и почти нетронутые) так или иначе привели людей к мысли, что игра стоит свеч, и на призыв откликнулись многие. Видя, что они не одиноки, воины еще больше ободрялись и начинали задирать носы. Особенно те, кто с удовольствием вспоминал веселую жизнь при Висельнике, — они быстро оказались в центре внимания и уже вовсю травили байки, окруженные парнями помоложе, из которых многие разбойной жизни вообще никогда не вели и принадлежали к семьям, по разным причинам когда-либо покинувшим родные места и ушедшим в глушь, подальше от феодалов.

Вожаки шаек, уже именуемые генералами, поспешно распределяли «новобранцев» по отрядам и отправляли пред ясны очи вождя Вольницы, подле которого стоял сотрясаемый верноподданническим экстазом Череп и давал пояснения:

— Лучники Роджера! Всегда можете положиться на них, ваше величество, ибо означенный, прославленный еще в правление вашего досточтимого батюшки, господина Висельника, генерал оного никогда не опускался до того, чтобы принять под свое крыло человека, не способного повторить подвиг Ноттингемского Стрелка, расщепившего стрелу своего соперника. Сии люди есть те немногие в нашем грешном мире, чей талант во владении упомянутым беспристрастно очевидным орудием смертоубийства хоть в какой-то мере имеет неоспоримую и достойную честь иметь быть наличествующим, и, так сказать, имеющим быть в некотором, хотя и достаточно и даже избыточно для вашей репутации отдаленном, и, если судить объективно, в некотором, неупомянутом пока еще смысле субъективном соседстве с вашим многократно доказанным, не подлежащим и безмерно отдаленному намеку на сомнение талантом, о коем я могу, ежели на то будет ваша королевская воля, нелицеприятно выразиться исключительно в восхитительных интонациях, ибо он, поименованный выше талант ваш, есть, пользуясь словами Платона, res judicata и я бы осмелился выразиться, res nullius. В общем, sapienti sat…

В итоге получалось, что поток вдохновленных людей намного опережал мутный и явно принадлежащий к категории res nullius поток его речи, так что Черепу приходилось прерывать один рассказ и начинать другой. Это, однако, нисколько не смущало Длинного Лука, которому было вполне достаточно наличия рядом такого просвещенного верноподданного. Из всего слововорота он выуживал только то, что ему было нужно: имя командира и «профиль подразделения»:

— Люди Дика Бычьего Глаза, лучшие ползуны, незаменимы, когда надо вырезать вражеских часовых.

— Рубаки Гуччо… мастера стремительных атак на опешившего противника…

— Конокрады Гилба… ну давайте назовем их шпионами и непревзойденными соглядатаями!

Истер невольно напряглась, когда увидела, что Гилб, Гуччо и Бычий Глаз, оставив отряды, собрались вместе и начали что-то негромко, с оглядкой, но оживленно обсуждать. Она оставила пост и, по привычке надвинув на лицо капюшон летнего плаща, скользнула сквозь толпу. Она умела оставаться незаметной — и в тишине, и среди толпы с равным успехом. То, что простые люди называли колдовской уловкой и отводом глаз, для нее было естественным навыком.

Заговорщики отошли к хижине, расположенной прямо напротив дворца и носившей гордое имя «Королевский трактир». Толстый владелец его стоял на крыльце с молоденькой любовницей и умиленно смотрел на парад, прикидывая, сколько из этих молодцов захотят после окончания действа освежить глотки. В глазах его уже брезжило повышение цен на пиво и эль, радостные воины, карманы которых трещат от награбленных монет… Зеленая Вольница, естественно, имела не так уж много экономических связей с обитаемыми уголками Англии, но золото в ней ценилось — теперь даже больше, чем в разбойные времена.

По обе стороны крыльца самого роскошного трактира Вольницы рос густой кустарник, за которым и укрылись трое вожаков.

Гуччо потрогал шрам на щеке и сказал:

— Нет, как хотите, но это не мое дело.

— Проклятье! — зашипел Бычий Глаз, низенький и проворный, слегка сутулый человечек с нехорошим прищуром. — Что на тебя нашло?

— Наверное, легкое сумасшествие, — холодно ответил Гуччо, все так же поглаживая шрам. — Я хочу попировать в замке Рэдхэнда и посмотреть на башку графа, насаженную на кол. Вот и все.

— Идиот, — коротко и как бы брезгливо бросил Гилб.

Истер, стоявшая всего в трех шагах, усмехнулась — в голосе маститого конокрада явственно слышался страх. За последний год он успел дважды побывать в одном из северных графств, где наладил тихую торговлю лошадьми. В деревне, приютившейся в пяти милях отсюда, у него были симпатичный домик, жена и маленький конный завод, где он поддерживал редкую для этих мест породу выносливых скакунов. Истер терпеть не могла этого скользкого гада.

— А нас ты теперь что, заложишь?

— Нет. Друзей не предают. Я только одного хочу — отговорить вас.

— Мы все уже решили, — поморщился, взмахнув руками, Гилб. — Рэдхэнд — такой же человек, как и все мы, он тоже хочет жить. Мы с ним договоримся. Мы уже давно не разбойники, и никто никогда не сможет обвинить нас в прошлых грехах. А свободные землепашцы в благословенной Англии, благодарение Господу, еще не перевелись.

— А я хочу пустить ему кровь. Засиделся я… — протянул Гуччо.

— Ладно, Гилб, — вздохнул Дик, — он тоже бросил нас. Давай поговорим с Мартином.

— Я не верю Мартину. Он никогда не согласится пустить кровь Длинному Луку.

— Я вам знаете что скажу? Бросьте вы это дело и не мешайте людям жить в свое удовольствие. Выйдите на площадь и поглядите, как все загорелись! — с ленцой проговорил Гуччо. — Я часто ходил с Висельником и точно знаю: такое бывает нечасто. Вот это жизнь. Уйдите по-хорошему в сторону…

— Черт, вдвоем нам Длинного Лука не прикончить, — понурился Дик, бросив взгляд на товарища.

Гуччо снова погладил шрам. Взгляд его блуждал по стене листвы, кажется, он сосредоточился на звуках голосов — где-то рядом собрались его рубаки и лучники Роджера, смешались, весело гомоня. Парад подходил к концу.

Гилб смотрел на него с укоризной.

Истер подобралась, ожидая, кто сделает решительный шаг — предчувствие чего-то нешуточного витало в воздухе.

Дик похлопал Гуччо по плечу и неожиданно выбросил вторую руку с зажатым в ней ножом. Пальцы командира рубак, оторвавшись от шрама, легко упали на запястье Бычьего Глаза и крепко сжались, круша сухожилия. Кулак со страшной силой врезался в висок нападавшего, тот беззвучно мотнул головой и рухнул наземь.

Гигант Гуччо пригнулся — и как раз вовремя, чтобы нож маститого конокрада рассек воздух над его головой. В следующий миг он ударил снизу, целя Гилбу в солнечное сплетение, затем, выпрямляясь, добавил в висок и, подхватив падающее тело, машинальным движением свернул противнику шею.

Хозяин «Королевского трактира» обернулся на шум, но увидел только Гуччо, привычно поглаживающего шрам. Перила высокого крыльца скрывали от него трупы, а звуки с площади не позволили ничего отчетливо расслышать. Трактирщик отвернулся, притягивая к себе любовницу и что-то шепча ей на ухо.

— Вот как оно бывает с друзьями, — сказала Истер, подходя к победителю со спины.

Гуччо был не из пугливых. Со спокойным сердцем он шел, бывало, в самую гущу боя, легко и весело малым числом нападал на превосходящего врага, обращая его в бегство уже самой наглостью налета. Лишь двух вещей на свете он не любил и опасался: тихо подходящих со спины людей и ученицу ведьмы. Поэтому теперь вздрогнул и не подумал устыдиться. То есть, конечно, старую ведьму он боялся куда больше, но та по крайней мере на людях не появлялась, и страх перед ней был абстрактным, как перед белым медведем, которого Гуччо отродясь не видел.

— Они мне не друзья, — на всякий случай сказал он.

— Теперь — конечно, — пожала плечами Истер. — А ты молодец. Я уж думала, мне придется самой с ними разбираться. Ты спас не только Длинного Лука, но и себя. И души этих недоумков… если их еще можно было спасти…

Гуччо сглотнул и опять потер шрам, впервые за многие годы вспомнив, как тот болел после ранения. Так он и думал: эта тварь вездесуща. Ну, может, и не везде, но где надо — очень даже суща.

— Кто еще злоумышляет против Длинного Лука?

— Н-не знаю, — зачем-то соврал Гуччо. Все он, конечно, знал. Споры между «генералами» начались сразу в тот вечер, когда Длинный Лук убил Волчьего Клыка, и мнения разделились довольно резко. В итоге все решили выполнять приказ неспешно, надеясь, что энтузиазм вождя исчезнет сам по себе как с ним обычно и бывало. Но с промедлением ничего не вышло: дальнейшие события оказали на людей умопомрачительное воздействие, и народ толпами ринулся предлагать свои услуги самозваной короне. Никто и глазом моргнуть не успел, как Рэдхэндхолл превратился в навязчивую идею самого нерасторопного тупицы с дубиной в руке. Вот тут и возникла мысль усмирить Длинного Лука самым радикальным способом.

Насмешливый взгляд Истер заставил Гуччо покраснеть и пробормотать:

— Мартин.

— Но ведь он как будто не против похода? — спросила Истер, хотя и видела, что командир отчаянных рубак говорит чистую правду.

— Он просто не верит Дику и Гилбу. На самом деле он самый опасный, потому что у него есть много верных людей.

— Я поведаю Длинному Луку о твоем поступке, — успокоила хрупкая девушка громилу, превышавшего ее ростом на добрых три головы. — Он порадуется твоему благоразумию и при случае непременно вознаградит.

Сказав это, она скрылась, оставив Гуччо ворочать мозгами: кажется, убийство приятелей привлекло к нему симпатии юной ведьмы, а та почему-то беспокоится за Длинного Лука и, похоже, действует с ним заодно. Это тем более означает, что поход задуман всерьез. В умственных способностях Длинного Лука еще можно было сомневаться, но участие в деле Истер резко меняло все представления…

Переварив все это, Гуччо осторожно улыбнулся.

Парад войск уже завершился. Народ рассасывался. В трактир пока что подались немногие, но весть о смерти Бычьего Глаза и Гилба уже просочилась. Длинного Лука нигде не было видно. Возле дворца стоял Бен Череп. Вдоволь намолотивший чепухи, он теперь взялся за дело, а работать он умел: не теряя времени, собрал вокруг себя вожаков, дал указания, где и как разместить людей, кому-то поручил позаботиться о съестных припасах, кому-то — об оружии, о сапогах и так далее. Тут же стоял и набирался опыта Бобби. От Черепа Истер узнала, что «его величество совместно с рядом верноподданных удалился в направлении кузниц», коих, кроме кузни запойного неудачника, жившего рядом с дворцом, в Веселой Лошади насчитывалось три штуки. Истер поспешила туда, однако среди чюдей, оживленно беседующих с кузнецами, величества также не оказалось.

Не было видно и Мартина, хотя, Истер вспомнила, он держался неподалеку от Длинного Лука.

У юной ведьмы возникло нехорошее предчувствие. Отойдя в сторону, она опустила руку в карман и нащупала маленький кисет с прядью волос Длинного Лука, давно уже заготовленный ею на всякий случай, губы быстро прошептали заклинание. И тотчас в руку впились вибрирующие жизненные токи, а перед внутренним взором возникла откровенно испугавшая девушку картина.

Как она и опасалась, на Длинного Лука напали гурьбой.