Джон Рздхэнд не знал, сколько времени прошло. Должно быть, немного, но ему было все равно. Даже не боль, а невыносимая тоска, смешанная с каким-то детски наивным, недоверчивым потрясением, придавила его сердце. Как же так?..

Губы разомкнулись, чтобы прошептать имя Изабеллы. А может, и прокричать. Но звуки застряли в горле. Слезы затуманили взор, не пролившись. Он не мог, решительно отказывался поверить в случившееся.

Как же так?

Ведь неважно, обманули они судьбу или нет. Все знали, как рискует Бенджамин, все понимали, что его место на пороге смерти может занять Гарри. Наконец, сам молодой граф смутно, но осознавал, что его филантропические потуги могут обернуться и против него. Да, в это уже слабо верилось, главные герои легенд не гибнут, не исполнив предначертания; да и просто урбанистическая манера мышления, воспитанная на благах цивилизации, которая вроде бы и существует только для того, чтобы обеспечить каждому индивидууму жизнь и здоровье, — эта манера мышления протестовала против идеи смерти. И все же, по большому счету, Джон признавал, что он так же смертен, как и все вокруг него. Встреча с Аннагаиром заставила на многое посмотреть иначе, — в частности, и на историю призрака сэра Томаса: слишком много всплыло непредвиденных вещей. И молодой граф осознавал, что, вырвавшись из обрисованного призраком сюжета, он легко может пасть жертвой непредвиденных обстоятельств.

Но Изабелла?! Все остальные — мужчины; ладно, коли такова судьба мужчин — совать голову в петлю. Но ее смерть не могла коснуться!

Почему? Ведь она же просто еще один человек в этом безумном походе…

Да потому, что… Потому, что так не должно быть, и точка.

Джон обхватил голову руками. О боже! Они ни слова не сказали друг другу о каких-то чувствах, и правильно сделали, но он уже давно не мыслил себе жизни без ее взгляда, то мягкого и нежного, как море, то горящего, как пламя в ночи, то наивно-восхищенного, то мудрого неизъяснимой мудростью сердечной чистоты…

Джон Рэдхэнд любил Изабеллу. Скорее всего, он никогда бы не признался ей в этом: зачем, если их судьбы — это судьбы разных миров? И в урочное время, конечно, расстался бы с нею, не теребя девичьей души неосторожными словами, миражом невозможного счастья. И как бы ни сложилась потом жизнь, всегда б помнил о ней. Просто помнил бы, без пьяной слезливости, без истерики, со спокойной, теплой грустью в сердце.

Но вот случилось нечто немыслимое. И теперь он оставит здесь ее безжизненное тело и уйдет — как можно быстрее, даже не попрощавшись с телом Гарри, потому что слишком трудно будет глядеть на кусок обугленного мяса и заставлять себя представить, что еще недавно он был твоим другом. Уйдет, унося с собой проклятые эльфийские сокровища. Зачем? Они нужны сэру Томасу, так пусть будут у него. Джону Рэдхэнду они ни к чему… да, еще Аннагаир! Пусть делят сами. В конце концов, это уже не имеет значения для молодого англо-русского графа.

А может быть, и для всех остальных уже нет разницы, что будет с сокровищами? Ведь судьба не просто изменилась, она, судя по всему, вообще полетела вверх тормашками. А если теперь не будет ни сэра Томаса Рэдхэнда, ни его призрака, ни его новообретенных земель? Стало быть, не будет потом и самого Джона.

Ну уж это точно не великая потеря. Его, Джона, уже все равно что нет.

Придут орки. Может, даже захватят мир. Святые угодники, какая-то голливудская чушь. А если и правда, да хоть тысячу раз правда — все равно…

Изабелла… Джон склонился над ней, чтобы поцеловать напоследок, как вдруг услышал неприятный скрежещущий шорох чешуи. Он медленно повернулся, прижимая к себе девушку.

Левая голова Змея внимательно смотрела на него. Немигающий взгляд казался спокойным, хотя что-то и подрагивало в глубине зрачков.

— Хорошо, — сказал Змей. — Ты был хорошим противником. Ты и твои друзья. Глупые, неумелые люди… Среди своих вы, наверное, считались достойными?

Речь Горыныча не вязалась с уже сложившимся представлением о нем как о существе недалекого ума. В иное время Джон, пожалуй, подивился бы. Сейчас просто промолчал.

Пасть чудовища изобразила подобие ухмылки.

— Тебе, смертному, не понять. Нет ни побед, ни поражений. Побеждает только время. Его нельзя обмануть, хотя твое мерзкое племя только тем и озабочено. — Змей огляделся и мордой подтолкнул к Джону Меч Света, прибывший с ним из будущего. — Два Меча! Надо же… Неужели вы решили, что начали побеждать? Все, все кругом тянулись к этому. Эльфы — ты видел эльфов, человечишко? — объявили себя бессмертными. Ничтожные карлики засели в камнях. Людишки что-то изобретают. Давно я не видел эльфов. Лешие, те поумнее, с временем не спорят. Есть и другие… но в глаза-то лезете вы, неугомонные глупцы. Жаль, я давно не видел эльфов, уж они бы не смогли промолчать, все рассказали бы. Может, ты скажешь, откуда второй Меч? И… откуда ты сам? Чую, что дело здесь нечисто. — Башка Змея медленно приблизилась. — Да, чую. На тебе печать Времени. И на нем, — желтые глаза скользнули по мечу, лежащему теперь подле Джона, — тоже.

— Иди к черту, — сказал Джон.

Голова Змея слегка качнулась, как будто с насмешкой.

— Мы все пойдем одной дорогой. Время победило. Ты, наверное, не видел Хрустальный зал? Карлики создали его, чтобы обмануть Время. Засели в камнях… Вы слышите меня, ничтожества?! — повысил голос Горыныч, обращаясь к пещерным пустотам. — Ваша надежда напрасна! Не этот человек, не даже два Меча — само Время победило меня! Но и вас теперь не будет. Я забираю с собой все!

И голова Змея поднялась, дрогнули мышцы на шее. Прежде чем Джон понял, что сейчас произойдет, мощный фонтан огня ударил в потолок. Пламя растекалось, подобно адскому цветку, заполняя переходы. Оно почему-то не опускалось вниз, но вгрызалось в щели и ниши, в расколы и в пустоты.

Сам не зная, зачем это делает, Джон положил Изабеллу на пол, опустил на ее шлеме «огнеупорную» маску, затем закрыл собственное лицо, поднял оба меча и вонзил их в тело дракона — туда, где надеялся отыскать сердце. Чешуйчатое тулово содрогнулось, едва не сбив Рэдхэнда с ног, передняя левая лапа слепо отмахнулась от назойливого человека, но молодой граф инстинктивно увернулся и двумя взмахами подрубил лапу. Горыныча била крупная дрожь агонии, однако поток пламени не иссякал.

И уже было слышно, как к его гудению примешивались новые звуки: жалобные, протяжные стоны самой горы.

Джон ударил еще несколько раз. Змей Горыныч уже ничего не чувствовал, только трясся в судороге, роняя блестящие чешуйки, а пламя все рвалось и рвалось вверх. И вот докатился грохот рушащейся вершины, тоже, очевидно, источенной рукотворными пещерами. Содрогания скальных пород ломали раскаленные опоры. Гора складывалась, опадала…

Змей Горыныч был уже мертв, а голова все глядела вверх, будто в миг смерти его шея окостенела. Огненный фонтан наконец иссяк, но потолок все так же был покрыт, словно пленкой, ползучим пламенем, весело плюющим искрами в тех местах, где с каждым раскатом грома наверху ширились трещины… Волнами накатывал нетерпимый жар раскаленных камней. Пол под ногами ощутимо дрожал, где-то поблизости стучали валуны…

Джон подбежал к Изабелле, бросил на пол оба меча и прижал к себе мертвую девушку. Рука потянулась было открыть ее лицо, но он сдержал себя — хуже всего было бы напоследок увидеть, как обугливаются милые черты.

— Прощай, Изабелла, — прошептал он. — Гарри, Бен, все — прощайте.

Что-то ударило его по спине. Грохот вдруг стал оглушительным, в трех шагах упал, расколовшись, объятый пламенем обломок, сразу же чуть в стороне, увлекая за собой тучу пыли и крошева, рухнула часть пещерного свода, а где-то слева полыхнул язык огня. Дышать уже было решительно нечем, и Джон едва успел крикнуть:

— Изабелла, я любил тебя!..

Потом страшный толчок швырнул его в пустоту. Кажется, он зажмурился.

…Мрак смерти был наполнен мертвым движением и мертвым же шумом, столь же далеким от жизни, как смещение скал где-нибудь на спутнике Марса. Все тело ощущало глухие толчки вокруг, но не было ни боли, ни страха. Была только отстраненность, было прижатое к груди мертвое тело самой лучшей девушки на свете и была странная смесь отчаяния и упоения. Он, должно быть, просто устал терзаться беспомощными раздумьями.

Потом крушение во тьме прекратилось. Ощущение времени отсутствовало напрочь, но вскоре Джон с удивлением поймал себя на том простом факте, что он… дышит. Следовало ли этому удивляться? Джон открыл глаза. Все так же царил мрак, но то и дело его пробивали какие-то сполохи, то золотистые, то тревожно-багровые, и тогда сумрак уступал место хаосу каких-то неясных фигур, чьи очертания, казалось, просто не могли быть схвачены человеческим взором.

Что это? Где он?

И тут он услышал свое имя. Произнесенное слабо, но отчетливо, оно заставило молодого графа замереть: он узнал голос. Тело девушки шевельнулось.

— Джон… ты слышишь меня?

Он приблизил к ее лицу свое, с лязгом откидывая маску.

— Изабелла?

«Значит, мы уже по ту сторону бытия», — промелькнуло в голове. Однако мысль не задержалась. Пускай, но как хорошо услышать ее голос, даже за порогом смерти.

— Все хорошо, Джон, я жива. Мы оба живы. Они помогли нам.

— Что? О чем ты говоришь? Змей обрушил гору.

— Мы сейчас не в горе… вернее, не совсем в горе. Ах боже мой, Джон, как я рада, что мы живы!

Рэдхэнд обнял девушку и почувствовал горячие слезы на своей щеке. Сердце его билось ровно, но как будто с недоверием пробуя себя на прочность с каждым новым ударом.

— Как это может быть? Ничего не понимаю.

— Они сказали, чтобы ты искал Корону, — быстро зашептала Изабелла. — Она должна быть где-то рядом…

— О ком ты говоришь, кто это — они?

— Артани, коблинай. Строители этой горы. Их духи все еще обитают в ней. Они сказали мне, что ты должен надеть Корону Зрячих, чтобы говорить с ними.

Джону решительно не хотелось разжимать кольцо рук, и, видимо, почувствовав это, Изабелла добавила:

— Давай я помогу тебе искать. Только держи меня за руку.

Джон не стал спорить. Правда, шевельнувшись, он едва сдержал вскрик: только теперь стало ясно, насколько крепко досталось ему во время боя со Змеем. Похоже, синяки покрывали тело в два слоя.

Они стали вдвоем шарить вокруг себя свободными руками. Что тут можно было найти, среди еще не остывших обломков? Однако ведь сами они каким-то чудом уцелели, может быть, часть свода точно над ними удержалась? Нет, ерунда какая-то… Но что тогда?

Джон заставил себя отбросить «рациональные» размышления — не место для них. И не время.

Почти сразу он нащупал рукоять Меча Правосудия, и клинок, оправдывая свое второе имя, засветился. Правда, едва-едва — разглядеть что-то на расстоянии вытянутой руки было невозможно, но Джон ощутил прилив радости, коснувшись своего оружия.

— Постой-ка, — сказал он Изабелле. — Я нашел свой меч, положу его в ножны.

— А вот и второй, — откликнулась она. — Тот, что из-под дракона. Я возьму его себе?

— Конечно. Ведь это твоя рука извлекла его из-под чудовища. Кажется, теперь я понимаю, почему мой меч, никого к себе не подпуская, признал тебя — просто он тебя помнил.

Оба сразу приободрились, как ни нелепо было это чувство в их положении. Еще полминуты ползанья на коленях среди острого каменного крошева — и Изабелла нашла Корону.

— Вот она, — сказала девушка, протягивая ее Джону.

Молодой граф нащупал в темноте заветное сокровище эльфов и снял с себя шлем. Зачем-то пригладил мокрые от пота волосы и водрузил Корону на голову.

Сначала ничего не изменилось. Он не знал, чего ожидать, но вот бесшумные сполохи стали словно бы ярче, и яснее выступили из мрака черты окружающего. Конечно, какое бы волшебство ни вложили в Корону Бессмертные, имя было даровано ей неспроста.

Джон оглянулся на Изабеллу. Растрепанная, вся в крови, слепо шарящая взглядом по тьме, она все равно была прекрасней всех в целом мире. Он крепче сжал ее руку, и девушка, оглянувшись в его сторону, вздрогнула:

— Я тебя вижу, Джон! Точно как недавно, когда лежала без памяти.

— Без памяти — и видела меня?

— Да, это было не совсем беспамятство. Со мной говорили коблинаи.

— Где же они?

— Разве ты не видишь? — удивилась Изабелла. — Они везде вокруг.

Только после ее слов Джон осмотрелся по-настоящему. Видимо, была доля правды в промелькнувшей догадке, на которую он, однако, не обратил внимания. Теперь ему стало известно, что он хочет увидеть, и он увидел.

Они с Изабеллой по-прежнему находились в пещере, в занятом Змеем древнем зале, но догадаться об этом можно было лишь потому, что из-под сплошной груды валунов прямо перед ними виднелась часть лапы чудовища. Обвал не пощадил ничего, и оба человека давно уже были бы мертвы, если бы не удивительные существа, окружившие их.

Даже внимательно приглядываясь, Джон не мог сказать, стоят ли эти существа перед камнями, между камней или в самих камнях, ибо нельзя было разглядеть, где кончаются камни и начинаются невысокие фигурки в серых плащах. Они были неподвижны и безмолвны, их слабо мерцающие, будто волшебные огоньки за гранями драгоценных камней, глаза глядели прямо. И отчего-то становилось ясно, что они, с виду не прилагая к тому никаких усилий, держат на плечах тысячетонную тяжесть обвала, не давая ему сомкнуться над людьми.

Они слегка напомнили Джону лесовиков, хотя и мало общего было у древесно-сучковатого Пина с этими созданиями камня и скал.

Вперед выступил гном повыше прочих, поосанистей. Царственное величие чувствовалось в его облике, но вместе с тем — какая-то отдаленность, будто не сам он стоял перед Джоном, а только его тень. Призрак? Должно быть, да, подумал Джон, ведь Змей уничтожил обитателей горы. Значит, это их духи…

— Народ коблинай приветствует вас, освободители, — склонил голову гном, и Джон с Изабеллой тоже поклонились.

Они стояли на коленях, но это ничуть не понуждало коблиная к высокомерию.

— Давно, когда я был жив, меня называли Антари-киран Хортин. Как нам называть вас, принесшие свободу?

— Меня зовут Джон Рэдхэнд, я потомок сэра Томаса Рэдхэнда, которому король пожаловал эти земли.

— Да, я слышал, что люди уже распоряжаются землями Силы, — с печалью в голосе кивнул коблинаи. — Но мир изменился, и не нам теперь возражать, как это ни горько. Я рад нашей встрече, сэр Джон Рэдхэнд. А тебя, дева, как надлежит мне называть?

— Изабелла, — ответила девушка с улыбкой. — Спасибо, что помог нам, Хортин.

— Рад нашей встрече, Изабелла, — сказал коблинаи, вновь церемонно поклонившись.

Джон догадался, что взаимное представление проходит с соблюдением хотя бы минимальных правил вежливости, и тоже склонил голову:

— И мы рады нашей встрече, Артани-киран Хортин.

— Мы не могли не прийти вам на помощь, — изрек тот. — Ибо ни страшная погибель в огне, ни века смертного плена, ни унижения и страдания, ни даже крушение последних следов нашего царства не вселили бы в народ коблинай столь черной неблагодарности. Ты уже, я полагаю, понял, сэр Джон, что нас давно нет в живых. Нас убил Змей, захвативший гору, и по смерти остались мы только в наших творениях.

— Царство призраков, — пробормотал Джон, вспоминая Хрустальный зал.

Хортин покачал головой:

— Не совсем. Да будет вам ведомо, люди, что ни коблинаи, ни прочие создания Вседержителя, кроме вас, смертных, не обладают душой и, стало быть, не могут обратиться призраками, как это порой происходит с людьми. Наша жизнь является жизнью не души, но сущности, каковая выражается во всем, что нас окружает. И в том заключается наше бессмертие, и таков непостижимый замысел Вседержителя, в который мы верим и которому, по мере сил наших, стараемся следовать. Ведет же этот путь нас к продолжению жизни в наших творениях, однако Змей уничтожил все. Теперь мы и впрямь подобны человеческим призракам.

— Что же дальше? — спросила Изабелла.

— Напрасна грусть в твоем голосе, юная дева, — улыбнулся Хортин. — Хотите ли знать, отчего лишь вы, люди, называете Вседержителя Создателем? Причина сего заключается в том, что вы меньше нашего знаете о мире, и мнится вам, будто вы знаете все, что было Создано. Нам же ведомо больше, и проста для нас истина, что Сотворенное бесконечно в своем многообразии. Потому мы говорим «Вседержитель», ибо со всей достоверностью ведаем лишь бесконечную власть им сотворенной Судьбы.

— Есть уголок и для таких, как мы, — продолжил он, помолчав. — Мир земли не единственный во Вселенной. Над всеми царствует Эдем, у каждого есть Бездна, и бесконечно число их. Гора, что по милости Змея получила имя Драконовой, существует не только на земле. В такую же гору в другом мире мы и должны были уйти, когда Змей обездолил нас в мире этом. Но мощь его была такова, что запер он нас в осиротевших камнях и много веков наслаждался нашими страданиями.

— Так, значит, убив Змея, мы разрушили чары? — понял Джон.

— И принесли нам долгожданную свободу! — торжественно провозгласил Хортин. — Могли ли после этого мы оставить вас? О нет! Былою властью своей я оградил вас от обвала и перенес сюда, на грань миров. Отсюда мы разойдемся разными путями. Я покажу вам обратную дорогу к вашей земле, а потом уведу народ коблинай в нашу новую обитель. — Хортин огляделся и добавил: — И, боюсь, сделать это нужно как можно скорее, ибо не бесконечны силы моих подданных, что держат на плечах гнет обвала, я же, как встарь, увлекся велеречивым извитием словес. — Он улыбнулся и вдруг рассмеялся, не удержавшись. — Простите, братья, но, о Вседержитель, как же славно вновь почувствовать себя живым! И как радостно произносить слова благодарности… Что ж, друзья мои люди, надо нам и впрямь расставаться. А жаль… Но не будем тратить время на жалость! Тогда бы уж стоило пожалеть и о том, что не могу я принять вас в Хрустальном чертоге, где, бывало, проходили встречи всех народов, гостивших у меня, в царстве коблинай в Аэр-Гол-на-Ил. Да и о том, что никто и никогда уже не примет кого-либо в Хрустальном чертоге… Нет, не будем тратить ни времени, ни слов.

Сделав шаг к людям, он положил им на плечи свои сильные руки. Черты лица его, будто и в самом деле искусно высеченные из крепчайшей скалы и способные вместе с тем выражать и величие базилевса, и мальчишескую радость жизни, тронула светлая печаль.

— Чего мне действительно жаль, так это того, что я слишком мало могу сделать для вас. Знайте, сэр Джон и Изабелла, каким бы ни оказался мир, в который уходят коблинай, он еще огласится звоном песен, и ваши имена оживят его. Память о вас будет вечна. Прости, сэр Джон, что я тебя напугал, это до моей вине Изабелла была подобна умершей, но только так я мог привлечь ее на грань миров и обратиться к ней. А теперь слушайте меня. На грани миров лежит сейчас вся эта часть пещер, потому и нашли вы сокровища эльфов. Я не знаю, каков теперь мир земли, но этим сокровищам не место здесь, в сердце каменной могилы. Возьмите таланты, а главное — возьмите Кольцо Путешествий. Надень его на палец, сэр Джон, и ни на миг не отпускай руки Изабеллы. Ты не знаешь, как пользоваться Кольцом, но моя сила незримо поможет тебе, и вы сумеете выйти наружу. Просто идите вперед. Вон туда, ведь вам еще нужно забрать вашего спутника.

— Гарри? — воскликнул Джон. — Неужели он жив?

— А как же, — улыбнулся Хортин. — Не знаю, кто из смертных ковал ваши доспехи, но этот мастер знал некоторые секреты нашего народа. В былые времена коблинай варили сталь, которой нипочем было дыхание драконов и огненных гор. Ваш Гарри без сознания, но жив и тоже лежит на грани миров, в окружении моих подданных. Поспешите, друзья.

— Где же Кольцо? — спросил Джон.

— Оно в сундучке.

Хортин подвел людей к вместилищу заветных талантов. Сундучок оказался довольно легким. Замка на нем не было, но крышка открывалась под легким нажимом. На дне лежало несколько монет, дюжины полторы, как и сказал Аннагаир, крупных, в пол-ладони, и тусклых от времени, так что не составляло труда заметить среди них сияющее лучистым светом — оттенка Венеры на восходе — кольцо.

— Вот оно, — сказал Хортин. — Поспешите.

Джон взял сокровище, но, прежде чем надеть его на палец, протянул коблинаю правую руку.

— Так у нас принято, — пояснил он. — Так мы выражаем добрые чувства.

Хортин неуверенно повторил его жест, но улыбнулся крепкому рукопожатию.

— Спасибо за все, Хортин. Да благословит Бог судьбу коблинай. Прощай.

— Прощай, человек. Я рад, что последним в этом мире встретил тебя. Прощай и ты, юная дева, будь счастлива, тем более что за счастьем тебе далеко ходить не нужно.

— Прощай, — прошептала Изабелла и почему-то смутилась.

Хортин отступил, тая во мраке, и Джон поспешил надеть на палец Кольцо Путешествий. Они с Изабеллой встали на ноги. Сундучок Джон взял под мышку.

— Странное чувство, — сообщил он девушке. — Стою как в гигантской могиле, с эльфийским кольцом и мечом, в священной Короне Бессмертных и даже с эльфийским ларцом… тьфу ты, еще и стихами говорю. Вряд ли даже кто-то из эльфийских владык держал в руках все это разом.

— Вид у тебя тоже странный, — успокоила Изабелла с улыбкой. — Как у очень жадного короля. Идем, Хортин показал нам, где мы найдем Гарри.

Но как? Сплошная стена завала не расступалась, хотя на что-то подобное Джон, правду сказать, сильно надеялся.

— Идите… — едва донесся до них слабый голос.

Джон сделал шаг, второй. Присмотрелся, шагнул в третий раз. Видимая картина как будто не менялась, но к стене он не приблизился. «Нормальное волшебство, — подумал молодой граф. — Наверное, это даже лучше расступающихся скал: они наверняка напылили бы…» Вовремя спохватившись, он взял за руку Изабеллу, и они пошли.

Все вперед и вперед. Не торопясь, словно боялись, что спешка разрушит волшебство. Это не потаенная тропа Пина, по которой можно было бежать сломя голову. Лес в любом случае ближе к человеку, чем горы, ведь в лесу больше жизни, лес может принять человека, тогда как горы, скорее, снисходительно соглашаются его терпеть.

Гарри не то чтобы вынырнул из-под отступающей скалы, а просто вдруг оказался на пути, Изабелла на него чуть не наступила. Они тотчас склонились над другом.

Откинув маску шлема, Джон убедился, что лицо Гарри не пострадало, если не считать того, что только жалкие следы остались от его ресниц и пышных усов. Дышал он хрипло, но ровно, пульс опасений не вызывал. Джон с облегчением вздохнул и привел его в чувство, полив водой из фляги.

— А? О, милорд, бегите! Нет… — Гарри сел и огляделся. — Где мы, сэр Джон? Что происходит? Змей, где он?

— Джон сразил дракона! Потом Змей поджег гору, и гора рухнула, но коблинаи спасли нас, поэтому мы должны спешить.

— Понятно, — сказал Гарри, хотя, если судить по выражению лица, понятно ему было только одно: расспросы сейчас бесполезны.

— Держи его за руку, — сказал Джон Изабелле.

Никаких подсказок от Хортина больше не было, и Джон решил двигаться в том же направлении. Тени коблинаев давно уже растворились, перед глазами плыла стена обрушенных камней, и с каждым шагом в ней что-то менялось, но глазу не удавалось рассмотреть, что именно. Так же как и сознанию не удавалось зафиксировать, идут ли они медленно или готовы сорваться на бег. Джону казалось, то что ни продвинулись от силы на полсотни ярдов, то что если они когда-нибудь и выйдут на поверхность, то это произойдет на другом конце земного шара.

Но вот пол под ногами стал заметно опускаться, а стена перед Джоном — словно распадаться на части, и уже через минуту превратилась в самый обычный завал, перегородивший один из туннелей горы. В легкие стала проникать пыль, глаза защипало. По счастью, Корона Зрячих помогла бы сориентироваться и слепому. Спотыкаясь и оскальзываясь на камнях, путники преодолели завал, для чего им пришлось попотеть, протискиваясь между валунами и потолком туннеля. Через двадцать ярдов они обнаружили спуск, еще недавно бывший, очевидно, лестницей. По этому спуску пришлось чуть ли не прокатиться как с горки (так подумалось Джону, хоть он и должен был признать, что между ледяной горкой и месивом острых камней сравнение можно провести только весьма посредственное и художественной критики не выдерживающее). Это оказалось последним отрезком пути: вместе с тучей пыли и крошева драконоборцы очутились во все еще просторной, хотя и захламленной грудами камня, пещере, в которой признали тот самый вход, что привел их внутрь горы.

Прокатившийся по склону обломок закрывал его наполовину, в оставшемся просвете печально шелестели на ветру листья с корнем вырванного дерева, но света было достаточно. Неужели все еще день? Верилось в это с трудом.

— Хвала Господу! — воскликнул Гарри, устремляясь к свету.

Изабелла обернулась и сказала, обращаясь к оставшимся позади безмолвным недрам:

— Спасибо, Хортин.

Джон ничего не сказал, только снял Корону и поклонился.

Впрочем, волшебный головной убор ему снова пришлось надеть на голову, когда путники начали пробираться через переплетение ветвей. Может, и разумнее было бы положить Корону в сундучок, да возиться не захотелось.

Первым препятствие преодолел Гарри. Было видно, как он огляделся и присвистнул, медленно потянув с головы шлем. Изабелла, оказавшись с его помощью снаружи, почти в точности повторила этот жест, после чего устало опустилась наземь.

— Что там такое? — заинтересовался Джон.

— Сейчас увидите, милорд. Давайте я помогу вам.

— Возьми сначала сундук. Надо бы его закутать в плащ или обвязать веревками, чтобы нести на спине: не такой уж он и легкий, как казался.

— Я займусь этим, милорд. Давайте руку.

— Сам справлюсь.

Молодой граф встал на камень, подтянулся на суку, которым дерево, крутясь, зацепилось за верх входной арки, и стал, упираясь в скалу, протискиваться меж ветвей.

— М-м, Гарри, дружище, вот только Корону сними с меня.

— Может, подрубить эти ветки, сэр? — спросил тот, выполнив просьбу и между делом отломав лишний сук.

— Не стоит, я уже здесь.

Джон выбрался наружу и поспешил осмотреться. Присвистнуть не присвистнул, но протянул: «М-да…»

Обрушение недр недешево обошлось склонам горы. Насколько хватало глаз, все было перепахано валунами и оползнями, иные шрамы тянулись от вершины до подошвы, словно отороченные гребнями черно-зеленой каши, в которую превратилась растительность. Вниз вообще было страшно смотреть: дороги не осталось, скомканным полотнищем катилось от входа в пещеру месиво содранной кожи Драконовой горы. Саму пещеру от полного погребения защитил только застрявший бук. Его могучие корни, густо облепленные землей, подобно щиту, приняли на себя часть оползня.

— Смотрите, наши кони! — воскликнула Изабелла, указывая вниз.

Три скакуна мирно щипали травку на том месте, где путники остановились прошлой ночью; к счастью, туда обвал не докатился.

— Хорошо, что мы там остановились, — сказал Гарри. — Вы знали это, сэр Джон?

— Ни шиша я не знал, Гарри, — честно ответил Джон. — Давайте-ка отдохнем немножко вот тут, на уступе. Гарри, у тебя сухарей не осталось?

— Сожалею, милорд, ни единой крохи.

— Ладно, не переживай. Нам, главное, отдышаться. Господи, ну и видок у нас! — хихикнул Джон и вдруг, не удержавшись, рассмеялся. — Ох, Гарри, если бы ты видел себя со стороны, то не удивлялся бы. А ведь ни в одной легенде не говорится, что после славной победы герои выглядят как поросята, которых не успели оттащить от лужи!

Смех Джона, конечно, был не совсем здоровым, однако и у его товарищей нервы были не в кузнице кованы, так что шутку оценили. Ободранные, взъерошенные, окровавленные, обожженные, на две трети состоящие из пыли драконоборцы хохотали до рези в животах.

— Даже не верится, — отсмеявшись, доверительно сообщил Гарри. — Вот я, обычный вояка, ходил на дракона, как древний герой. И дракон мертв…

— Джону, наверное, еще меньше верится, — сказала Изабелла. — Ведь в его времени драконы уже давно перевелись.

— В моем времени многое перевелось, — сказал Джон. — В частности, такие вот простые вояки. В моей жизни не было минуты хуже, чем та, когда я решил, что вы оба погибли. Я хочу сказать вам, вернее, хочу попросить: не будем больше говорить о судьбе. Неважно, из какого времени я прибыл, что я знаю или не знаю, неважно, что говорит сэр призрак с его пророчеством. Время и судьба… их не нужно предугадывать, ими нужно жить. Змей говорил со мной и сказал, что побеждает только время. Он был прав. Я не хочу больше играть с судьбой.

— Если только она не захочет поиграть с нами, — сказала Изабелла.

Помолчали, думая каждый о своем да любуясь небом. Мысль Гарри все так же работала в героическом направлении.

— Все ж таки крупно повезло нам, — заявил он. — Очень может быть, что мы победили последнего в благословенной Англии дракона. Мы заработали право называться героями! Даже немножко жаль, ведь теперь нам больше не покрыть себя такой славой. Что после дракона какие-то жалкие разбойники?

— Ничего вкуснее предложить не могу, — скептически усмехнулся Джон. — Если судьба не позаботится, придется подкармливать славу древесными троллями. Но сейчас предлагаю подумать о другом: как спускаться будем?

Он и сам не заметил, как произнес слово, столь им, как он только что доказывал, нелюбимое.

— А Кольцо нам не поможет? — спросила Изабелла.

— Не думаю, Хортин ведь говорил, что мы не умеем с ним обращаться.

Джон заставил себя подняться на ноги, подошел к краю древесного завала и присмотрелся к предстоящему спуску.

— Нет, думай не думай, а идти придется наугад. Могу только сказать, куда нам не надо: на эту осыпь и вон на ту борозду. А там уж как бог даст.

— Я все-таки надеюсь, что эльфийские сокровища помогут нам, — сказала Изабелла. — Конечно, они не сравнятся с Божьей помощью, — благочестиво добавила она, бросив быстрый взгляд на небо. — Но ведь это и не путь сквозь скалы, не хождение в другие миры…

— Милорд, — подал голос призадумавшийся Гарри, — мне кажется, Бен непременно сказал бы сейчас, что тот эльф теперь в нас не нуждается и, возможно, попросту отберет у нас сокровища при первой возможности.

— Я так не думаю, Гарри, да и ты, уверен, тоже. Бен бывает мудр в своей осторожности, но — humanum errare est — не всегда. Да оно и к лучшему, что за жизнь была бы, если бы оправдывалось каждое дурное предостережение. Так или иначе, я склонен доверять Аннагаиру.

— Я тоже, — добавила Изабелла. — Ему нет нужды обманывать нас.

— Да я же и не говорю, будто я чего такого, — отвел глаза Гарри. — А Бен бы точно сказал.

— Памятуя его нрав, нисколько не сомневаюсь, — улыбнулся Джон. — Ладно, отряд, слушай мою команду. Отдыхаем еще десять минут и лезем к нашим лошадям и припасам. Потом подкрепляем силы и трогаем в обратный путь. На ночевку остановимся у какого-нибудь ручья, там и в порядок себя приведем.

Он прополоскал горло из фляги, откашлялся и попил.

— О, к слову сказать, сэр, не подскажете ли, который час?

— Без десяти минут подъем, — ответил Джон.

Было уже далеко за полдень. По самым скромным прикидкам, драконоборцы провели в горе не меньше семи часов. Молодой граф понимал, что даже десятиминутный отдых может обернуться крепким десятичасовым сном, собственно, его так и подмывало объявить большой привал прямо тут же. Но это значило до следующего утра сидеть на весьма ненадежном уступе, теряя время, да еще и на пустой желудок. А ведь где-то разбойничья ведьма Истер ведет в мир земли страшных орков… подвида «разбойник» или «воин»…

Размышлять почему-то оказалось удобнее с закрытыми глазами. Ну, может, и не оказалось, а только показалось… но ведь как показалось, так сразу же и оказалось… Джон резко открыл глаза. Посмотрел на часы — нет, не успел задремать. Уф, толку от такого отдыха…

Взгляд его упал на Корону. Только сейчас он смог хорошо разглядеть чудесную вещь. Выполненная просто, без особых затей, она притягивала взор правильными, гармоничными формами и удивительно тонкой рунической вязью по ободку. В отличие от Кольца Путешествий, она не была золотой, хотя из чего сделана, Джон так и не понял. Что-то вроде черненого серебра, неброско инкрустированного крохотными звездинками бриллиантов, но почему-то он был уверен, что это не серебро.

Не задаваясь вопросом, почему это делает, Джон возложил на себя Корону и осмотрелся. Но ничего не изменилось в окружающем мире. Быть может, у имени этой вещицы особый смысл и она предназначена для тех, кто имеет право называться Зрячим? Наверное, так… Вздохнув, Джон уже собирался снять Корону, но что-то заставило его придержать руки.

Что-то было не так. Затаив дыхание, он поднялся на ноги и закрутил головой, пытаясь понять, откуда накатила на него неизъяснимая тревога. Или это призрачные голоса шепчут на ухо слова на давно отжившем языке? Или, как фантом грядущих веков, мелькает перед глазами пресловутый двадцать пятый кадр?

Или обладатель Короны Зрячих должен знать не только то, куда ему смотреть, но и то, что он должен увидеть?

Первая мысль была о народе коблинай. Однако вряд ли кто-то из них еще оставался здесь, и Джон не удивился, что тени, возникшие перед глазами, показались ему неживыми. Однако же что-то он увидел, пусть и неизвестно что! Он вспомнил об орках и попробовал подумать о них.

Но нет, магия — это не команда поиска в компьютере, где достаточно ввести в окошко одно слово. Джон расстроился. Хорошо, он хотя бы понял, почему перед его взором вместо настоящих орков возникла картинка, продемонстрированная ему еще в замке. Ведь все, что Джон знал об орках, ограничивалось той картинкой да краткими компиляциями из научных изысканий сэров Томасов.

По той же причине Джону не имело смысла пытаться увидеть разбойничью ведьму. Трудно быть Зрячим… Уже отчаявшись получить пользу от Короны, Джон для очистки совести вызвал в памяти образ отставного жениха Изабеллы.

И не удержался от вскрика.

Возможно, видение заняло доли секунды, Джон поручиться не мог. И потом, очнувшись, не мог с точностью сказать, что именно он увидел. Однако то, что показала ему Корона, наполнило его сердце ужасом.

Ибо он увидел чудовище, облаченное в черный доспех, окутанное плащом, сотканным из погубленных душ, восседающее на другом монстре, с повадкой, вроде бы напоминающей волчью. Этим чудовищем был Длинный Лук, чье бледное и хладнокровное лицо на миг заслонило демонический облик неведомого страшилища. Он царил над волнующимся морем живого, облеченного плотью кошмара… стук барабанов, мерный, гипнотизирующий, ворвался в мозг. Тускло блестели кривые клинки. Крылатые пятна мрака резали воздух. И лился по каменистой равнине зловещий кровяной закат.

В последнее мгновение Джону показалось, что он понимает все, представшее перед ним, и это понимание заставило его содрогнуться. Но тут Длинный Лук поднял глаза, и почему-то вдруг не стало ничего, кроме его льдистых зрачков, с поразительным равнодушием — а может, с самоуверенным спокойствием? — высматривающих дерзкого соглядатая. В голове у Джона помутилось.

Он пришел в себя от вылитой на лицо порции воды.

— Джон, ты слышишь меня?

— Что случилось, милорд?

Молодой граф резко поднялся. Сжимая Корону Зрячих в левой руке.

— Надо спешить, — проговорил он. — Нам надо спешить…

— Но почему? Джон, Корона что-то открыла тебе?

— Не знаю… Наверное, да, но я не могу понять… Аннагаир был прав, Изабелла. — Длинный Лук очень изменился. Силы Тьмы близко, в этом я уверен. Надо спешить!

Чувствуя, что не в силах пока объяснить что-то еще, Джон только повторил свое воззвание.

— Давайте, друзья, боюсь, мы не можем терять ни минуты!

И, не дожидаясь их, Джон шагнул с уступа.

Впрочем, спутники его не нуждались в долгих уговорах. Гарри забросил за спину обернутый плащом сундучок, и они последовали за графом без лишних слов. А в пути уже и не до разговоров стало — знай смотри себе под ноги. Оставляя за собой шлейф пыли, три человека спускались с горы.

Отклонившись от глубокой борозды, оставленной валуном, Джон вышел на довольно ровный участок склона, но он оказался совсем коротким, дальше обнаружилась коварная осыпь, справа же и слева груды камня были явно непролазны. Вызванное видением лихорадочное возбуждение, однако, не позволило Джону остановиться, он только плюнул в сердцах и двинулся дальше. Только теперь заметил, что так и держит Корону в руке… ладно, останавливаться здесь глупо, в сундучок ее можно и потом положить, а сейчас Джон опять надел ее на себя, чтобы не мешалась.

Осыпь одолели, дальше тянулся наискосок земляной вал, образовавшийся в том месте, где замерли, намертво сцепившись ветвями, вывороченные деревья. Нижняя часть вала не внушала доверия, — похоже, она упиралась в опасно накренившиеся скальные обломки. Джон прошел вправо и вверх. Отсюда дальнейший путь вниз казался немногим более привлекательным, зато явно был безопаснее: камни тут не громоздились один на другой, а будто стелились, равномерно рассеянные по склону.

Риск переломать себе ноги, конечно, оставался, но драконоборцы уже вышли на пологую часть склона, здесь можно было не бояться, что опора вдруг поползет вниз, увлекая за собой новые пласты.

— Слава богу! — провозгласил Гарри, отирая пот со лба. — Сэр Джон, может, стоит теперь поуменьшить шаг? Клянусь, вы были великолепны, когда мчались подобно оленю, но, кажется, я долго так не выдержу.

— Ты? — удивился Джон. — Неутомимый богатырь Гарри, чуть вусмерть меня не загнавший на винтовой лестнице?

Гигант только развел руками.

— Изабелла! — спохватился Джон. — На тебе лица нет. Бедняжка, мы тебя совсем загнали.

— Нет, Джон, — покачала головой девушка, переводя дыхание. — Это ты нас замучил. Видимо, эльфийские сокровища все же помогают тебе.

— Ты так думаешь? Хорошо, пойдем помедленнее.

Джон оглянулся на гору. А может быть, Изабелла и права… Снизу пройденный путь выглядел попросту непреодолимым.

Вот простучал где-то камешек, не удержавшийся на месте, столкнул другой, сбил третий. Поднялось облачко пыли, но шевеление осыпи замерло, докатившись до дерева, перекрывшего вход в пещеру. Оно пока что сдерживало натиск, но скоро, понял Джон, будет погребено — и это последнее напоминание о горном царстве коблинай. Где-то далеко, на невидимой отсюда стороне горы, раздался грохот нового обвала.

— Если хочешь, надень Кольцо, — предложил Джон девушке. — Вдруг оно и впрямь помогает шагать без устали.

— Не нужно, — ответила та. — Вон уже и наши кони, вот-вот дойдем… А Корону, коли не жалко, дай.

— Мне не жалко ее, но подумай, разумно ли это. Мне достаточно было вспомнить о Длинном Луке, как я получил видение, которое мне теперь спать по ночам не даст.

— Достаточно было подумать? Не бойся за меня, Джон, пока Длинный Лук далеко, он мне неинтересен. Если получится, я хотела бы посмотреть на другого человека.

— Ну что ж. Только прошу тебя, будь осторожнее, — сказал Джон, отдавая ей Корону.

Девушка надела эльфийское сокровище и замерла, прикрыв глаза. Сокровище очень шло ей. Даже чумазая, в Короне она выглядела царственно. Судя по отеческой улыбке Гарри, он подумал то же самое. Изабелла бросила на мужчин хитрый взгляд.

— Оказывается, все очень просто, — сообщила она, — Гарри, можешь считать, что Бенджамин, сам того не зная, передает тебе привет!

— Ты видишь его, правда? — оживился Гарри. — Как он там?

— Все хорошо, — сказала Изабелла, — Он лежит голый по горло в воде, под корнями самого большого дерева. Помните, Пэр говорил что-то о Целебном источнике? Наверное, это он и есть. Рядом стоит Пин, они о чем-то говорят… нет, спорят. Надеюсь, не о происхождении эльфинитов!.. — Тут она осеклась, и на ее лице отразился испуг. — Что-то не так…

— Кони! — воскликнул Гарри, указывая вперед.

Только что спокойно щипавшие траву скакуны шагах в двухстах впереди вдруг беспокойно заржали, видно было, как встает на дыбы Цезарь, как крутится на месте Мышонок. Но Джон уже не смотрел туда. В близлежащих зарослях, не тронутых обвалом, что-то промелькнуло, и тотчас со всех сторон на путников набросились… (плоть кошмара, черные тени!) орки, сидящие верхом на жутких, клыкастых тварях. А из-за их спин донесся девичий крик:

— Два меча! Назад! Два меча!

Выхватив оружие, Джон заслонил собой Изабеллу. И увидел летящий ему в голову дротик. Он успел подумать: «Вот досада! Столько времени ждал этого крика, а теперь и пригнуться нельзя…»