От неожиданности Оксана выронила сумки с покупками, ноги приросли к земле, и она лишь испуганно смотрела на «утопленника».

Костя покинул машину, подошел к девушке.

– Привет…

Она продолжала стоять неподвижно.

– Любишь большие магазины? – Костя нагнулся, поднял сумки, передал их Оксане. – Торопишься?

Она отрицательно покрутила головой.

– Может, прокатимся? – кивнул парень на свою машину.

– Зачем? – еле разжав губы, спросила она.

– Поговорим… Нам ведь есть о чем поговорить?

Оксана на деревянных ногах подошла к иномарке.

Костя взял сумки, забросил на заднее сиденье, открыл перед девушкой переднюю дверь.

– Убьешь? – спросила она.

– Нет, – усмехнулся он. – Просто поговорим.

Машина тронулась, и они некоторое время ехали молча. Костя повернул к ней голову.

– Ты все время в Москве?

– Почти… Последнее время за городом.

– Дача?

– Чужая.

Снова замолчали, и снова первым заговорил Костя:

– Никогда не вспоминала меня?

– Вспоминала, – кивнула она. – Жалко было.

– Жалко, что не утопила? – засмеялся парень.

– Нет, просто жалко, – серьезно ответила Оксана. – Ты ведь тоже живой человек.

– Как-то не заметил.

Она взглянула на него, подтвердила:

– Живой.

Остановились возле открытого небольшого ресторанчика, оставили машину на специальной площадке, заняли свободный столик.

– Есть хочешь? – спросил Костя.

– Нет, – почему-то с испугом ответила Оксана.

– Пить?

– Воды.

– А если вина? За встречу.

Она оценила шутку, чуточку улыбнулась:

– За встречу можно.

Официантка, молодая девчушка, приняла заказ.

Костя, подперев кулаком подбородок и облокотившись о стол, стал разглядывать Оксану.

– А ты еще лучше стала.

– Спасибо, – смутилась она.

– Живешь с кем-нибудь?

– Да, – коротко ответила она и вдруг испугалась собственного ответа.

Официантка принесла закуску, вино, расставила все это на столе и удалилась. Костя поднял бокал.

– За встречу?

Оксана улыбнулась, опустила от неловкости глаза.

– Да, за встречу.

Выпили, и она призналась:

– Я чуть было не потеряла сознание.

– Я тоже, – кивнул Костя. – Глазам не поверил. И знаешь, никакой злости.

– Правда?

– Клянусь. Даже обрадовался.

Она ласково посмотрела на него, тихо произнесла:

– А мне правда жалко тебя было.

– Выполняла задание?

– Да.

– Чье?

– Ты этого человека знаешь.

– Не хочешь назвать?

– Почему? – пожала она плечами. – Виктор Сергеевич. Я работала на него.

– Работала? Сейчас не работаешь?

– Нет, прячусь.

– Почему?

– После того как ты меня засек, он решил убрать меня. Даже человека нанял. Но тот оказался добрым, пожалел меня.

– А кто был этот в «ягуаре» с тобой? Чернявый.

Оксана отмахнулась:

– Это так… Тоже по заданию Виктора Сергеевича.

Коснулись фужерами, сделали по глотку.

– А я ведь фактически влюбился в тебя, – сказал Костя.

– Правда?

– Клянусь. Знаешь, как обидно было? Я ее полюбил, а она меня в речку.

– Ты тоже мне понравился. Честное слово… Даже плакала потом в самолете.

Костя пристально посмотрел ей в глаза.

– Хочешь, скажу? Ты мне и сейчас еще нравишься.

– Ой, перестань! – отмахнулась она. – Скажешь такое. Ты должен ненавидеть меня.

– Нравишься, – повторил парень. – Даже готов простить. Если, конечно, вернешься ко мне.

Оксана отрицательно покрутила головой:

– Не вернусь. Я живу с другим… С тем, который пожалел.

– Прячетесь вдвоем?

– Да. Вот только куда-то он пропал. Обещал вечером вернуться, и никаких концов. Места не нахожу.

– Может, сбежал?

– Нет, зачем ему сбегать? Он любит меня. Наверно, где-то застрял.

Костя поковырялся в тарелке, поднял печальные глаза:

– Тебя подвезти?

Оксана на какой-то миг испугалась:

– Зачем? Я сама.

– Я ничего не сделаю. Не бойся… Просто не хочется отпускать.

Она улыбнулась, коснулась его руки:

– Спасибо тебе.

– А если я оставлю телефон?

– Оставь. Может, когда-нибудь и позвоню.

Костя написал на салфетке номер, проводил ее до своей машины, отдал сумки, потом, сидя в салоне, долго наблюдал, как Оксана голосовала, как садилась, как на прощание помахала рукой.

«Левак» подкатил к воротам дачи. Оксана расплатилась с ним, подхватила сумки и поспешила во двор. Машины Олега во дворе не было. Девушка поднялась по ступенькам в дом, на всякий случай позвала:

– Глебчик! Эй!

Никто не отозвался, она вошла, опустилась на диван, бросила сумки с покупками на пол и расплакалась.

Лариса проснулась почти к полудню. В халате вышла из спальни, к своему удивлению, увидела в такое время мужа дома, села в кресло напротив, закурила.

Он оторвался от компьютера и вопросительно посмотрел на нее:

– Выспалась?

– Да… Пришла, ты уже спал.

– Во сколько?

– Под утро. – Лариса взглянула на ручные часики. – А ты почему еще дома?

– Я тебе помешал?

Она фыркнула:

– Чему ты можешь помешать? – Сделала затяжку, сквозь дым посмотрела на мужа. – А где Глеб?

– Наверно, в твоей спальне! – вспылил Виктор Сергеевич. – Почему он должен быть здесь?

– Потому что возле дома стоит его машина.

– Серьезно? – Муж встал из-за стола, подошел к окну, действительно увидел на улице припаркованный автомобиль Глеба, выругался то ли в адрес парня, то ли в свой: – Идиот… Забыл отогнать на стоянку.

– Ты отправил его в командировку?

– Да. – Виктор Сергеевич тяжело посмотрел на жену. – Отправил.

– Надолго?

– Думаю, надолго.

Ночью на первом этаже дома прорвало трубы, и вода стала быстро затапливать большое подвальное помещение, в котором размещался штаб движения «Великая Россия».

Бритоголовые парни торопливо выносили во двор все, что могло пострадать от воды, – столы с документами, компьютеры, другую электронную технику, а также полотнища и флаги с символикой движения.

Среди работающих скинов мелькали головы Лехи и Любани.

Была подогнана даже пожарная машина для откачки воды, возле труб матерились и бестолково бегали туда-обратно сантехники, а жильцы первого этажа с любопытством смотрели из окон, время от времени давая советы.

Герман, одетый в спецодежду, миновал несколько комнат, по стенам которых текла вода, пока не оказался в главном подвальном помещении, в котором, судя по небольшой сцене и обилию стульев, проходили заседания движения. Быстро осмотрел его, заметил в одной из стен небольшие окошки для кинопроекции, поспешил туда.

Дверь кинобудки была заперта. Герман сильным ударом ноги вышиб ее, достал из внутреннего кармана маленькую коробочку, отогнул в одном из окошек кинопроекции край обоев, прикрепил под них эту самую коробочку и заспешил к выходу.

Уже выходя из подвала, увидел, что к дому подъехали на двух разных автомобилях Зуслов и Гамаюн.

Алексей Иванович стремительно выбрался из салона, к нему тут же направился старший из скинов.

– Алексей Иванович, вот такой бардак.

– Вижу, – ответил тот и зашагал к сантехникам. – Кто здесь старший?

Ему не ответили, и тогда он заорал во весь голос:

– Кто старший, мать вашу?

Герман с двумя помощниками спокойно уходили в темноту к своей машине. Оглянувшись, Герман увидел, как на освещенном пятачке Зуслов распекал старшего из сантехников, а тот только разводил руками, оправдывался, показывал на квартиры этажом выше.

Конюшин приготовился слушать шефа внимательно и серьезно. Сидел за столиком, раскрыв перед собой блокнотик, в глазах была искренняя преданность и готовность выполнить любую просьбу.

– Возьмите на заметку три проблемы, – расхаживая по кабинету, говорил Сергей. – Во-первых, пора бы закончить историю об исчезновении бывшего моего банкира Выгорцева. Вы помните, конечно, это дело?

Тот кивнул.

– Прошло достаточно времени, чтобы этот «висяк» рассосался. Если он не найден через Интерпол, то к нам претензий быть не должно. Согласны?

– Вполне.

– Вторая проблема. Меня крайне интересует конный завод, ипподром и все, что касается этих хозяйств. Не так давно был убит прежний директор ипподрома, и на его место назначен новый – некто господин Платонов. Дело об убийстве бывшего директора определенными усилиями задвинуто в длинный ящик. Очень хотелось бы, чтобы оно в ближайшее время было активизировано. И не только активизировано, но и завязано на новом директоре ипподрома – господине Платонове.

– Платонов уже в поле моего зрения, – сказал Конюшин, – и по нему есть некоторые любопытные наработки. Вам ведь наверняка известно, что он человек Маргеладзе?

– Известно, а какой толк? Надо найти ниточку, которая захлестнулась бы на его горле.

– Есть такая ниточка. Предыдущее место работы Платонова – один из подмосковных ликеро-водочных заводов, куда он пришел также после гибели прежнего директора.

– Дело тоже притормозилось?

– Там сработали большие деньги, и его просто закрыли. Сейчас будет возможность вернуться к нему. Но, извините, тоже понадобятся деньги.

– Что-нибудь придумаем, – кивнул Кузьмичев и продолжил: – Последнее… На днях исчез один молодой человек – Гордеев Глеб Олегович. Он работал на некоего Виктора Сергеевича Копылова…

– Знаю Виктора Сергеевича – серьезная фигура, – кивнул Конюшин.

– Нас крайне интересует пропавший, и если вы через свою агентуру что-либо узнаете, это будет серьезная услуга.

Конюшин захлопнул блокнот, улыбнулся:

– Будем стараться, Сергей Андреевич.

Сергей, Старков и Костя прогуливались по парку недалеко от ипподрома. Охрана как обычно держалась поодаль.

– У нас сейчас два самых серьезных противника – Виктор Сергеевич и Маргеладзе, – говорил Сергей. – И ситуация созрела уже до такой степени, что выиграет тот, кто ударит первым. А с их стороны удар можно ожидать в любой момент.

– Думаешь, Виктор Сергеевич решится на что-то радикальное? – усомнился Старков.

Кузьмичев усмехнулся:

– Решится… Он уже действует. Возьми хотя бы его намерение похитить мою дочь. А исчезновение Глеба – это ход, который я пока не могу просчитать. Ведь Глеб должен был лететь в Краснодар, и – как концы в воду.

– А если тут нет никакого хода? Если Глеб просто струсил, сбежал?

– Исключается. Глеб уже работал на нас и прекрасно понимал, что находится под нашей защитой. Какой смысл бежать? Потом, у него девушка, которую он любит и которую не оставит. Помнишь, он ведь сам об этом говорил?

– Какая девушка? – вдруг насторожился Костя.

– У Глеба, который исчез, есть девушка, – раздельно разъяснил Старков. – И он ее не бросит. Дошло?

– Елки-палки, дошло! – хлопнул себя по лбу тот. – Все связалось!

Друзья удивленно смотрели на него.

– Связалось! – вскрикнул Костя. – Глеб работал на Виктора Сергеевича, правильно? А Оксана тоже работала на него! И когда я случайно увидел ее, Виктор Сергеевич решил ее убрать. Руками Глеба.

Кузьмичев и Старков переглянулись.

– Какая Оксана, мальчик? – озадаченно спросил Сергей. – По-моему, наш финансист серьезно заболел. – И даже потрогал лоб Кости.

– Да все нормально! – тот сиял. – Помните девицу, которая чуть не утопила меня? Оксана! Так вот эту Оксану я недавно засек здесь, в Москве! Поэтому Виктор Сергеевич решил ее убрать. Как провалившуюся! И поручил это сделать Глебу! Глеб должен был убрать ее. Ну, пристрелить! А он пожалел, и они вдвоем сбежали. Потом стали жить! Даже полюбили друг друга! Дошло?

Кузьмичев смотрел на него, как на ненормального.

– Еще раз… медленнее.

– На днях я опять встретил Оксану… ну, эту самую… и простил ее… ну, простил, и все! А она мне рассказала про какого-то парня, который работал на Виктора Сергеевича и который пожалел ее. Не пустил ей пулю в лоб. Так это и есть твой Глеб и моя Оксана.

– А где она… эта Оксана? – спросил Старков.

– Уехала.

– Куда?

– Без понятия. Говорю ж, отпустил… Телефон, правда, свой оставил.

– Любопытно, – усмехнулся Кузьмичев. – А про Глеба она что-нибудь говорила?

– Говорила, что куда-то исчез. А она беспокоится.

– Надо ее разыскать.

– Как? Разве что сама мне позвонит. Не вернется Глеб, вот она и позвонит, – заключил Костя.

– Подозреваю, что Глеб уже сидит на одной из этих тучек, – показал Старков на небо, – пьет чай с архангелами и с интересом наблюдает за нами.

– Не исключено, – согласился Сергей и поинтересовался: – А Важа и Шалва, значит, у наших ребят?

– Да, – кивнул Владимир. – Их плотно взяли в оборот Вован и Антон.

– Надо сделать так, чтобы они вернулись в Москву самыми злейшими врагами Маргеладзе.

– И укокошили бы Вахтанга? – догадливо улыбнулся Костя.

– Примерно… – Кузьмичев посмотрел на Старкова. – Доведи до Вахтанга информацию, что его родственники в самых теплых объятиях наших людей.

Вахтанг сидел в своем кабинете, привычно забросив ноги на стол, звонил в Сибирск, кричал в трубку:

– Александр Александрович! Ты встретил моих людей? Как не встретил? Два дня прошло, а от них ни слуху ни духу! А где же они? Два человека… мои родственники вылетели к тебе. Как я и говорил тебе – Важа и Шалва! Ждали, и чего? Даже из самолета не вышли? Не может быть такого! Я сам, самолично провожал их! Не могли же они выпрыгнуть из самолета? Как, перехватить? Кто их мог перехватить?! Александр Александрович, дорогой, подключись, умоляю! Найди их! Они не могли исчезнуть! Да, родственники! Самые близкие! Линник, брат, дорогой, только не обмани меня! Если ты что-то с ними сделал, очень будет плохо! Нет, я не угрожаю, я просто прошу! Сделай доброе дело, брат, найди моих людей!

Он положил трубку, некоторое время сидел в полном недоумении, нажал кнопку вызова секретаря.

В кабинет вошел статный молодой грузин.

– Ика, Важа и Шалва взяли с собой мобильники?

– Взяли, батоно.

– Почему я не могу с ними соединиться?

– Не знаю, батоно. Роуминги у них стоят.

– Роуминги-хероуминги! – выругался Вахтанг и показал на стул: – Садись вот здесь и набирай. Пока не лопнешь, набирай! Бездельники!

Тот послушно занял место, тут же стал набирать телефонные номера, но каждый раз робот объявлял: АБОНЕНТ НЕ ОТВЕЧАЕТ ИЛИ ВРЕМЕННО НЕДОСТУПЕН…

Антон, Вован, Важа и Шалва сидели за большим деревянным кухонным столом в доме Антона.

– Начнем с того, – говорил Антон, – что ваш родственник Вахтанг просто подставил вас. Попадись вы в руки Линя, ваши косточки давно бы уже хрумкали волки. А их у нас в тайге более чем достаточно.

– Я думаю, Филин не слаще Линя, – усмехнулся Вован.

– Ни к тому, ни к другому я бы не советовал попасть, – согласился Антон.

– Вроде того, что вы нас спасли? – ухмыльнулся Шалва.

– Не вроде, а спасли.

– Мы знаем, – согласился Важа, – Линник жестко относится к кавказцам.

Вован рассмеялся:

– Жестко… Да он вас на нюх не переносит.

– Зачем тогда Вахтанг послал нас к нему? – поинтересовался мрачно Шалва.

– У тебя, Шалва, два выхода, – улыбнулся Антон. – Либо спросить об этом самого Вахтанга. Либо повращать собственными мозгами.

– Думаю, он с нашей помощью решил прощупать здесь ситуацию, – заключил Важа. – Получится у нас, он в выигрыше. Завалят нас – пойдет войной на того же Линника. А он воевать любит и умеет.

– Но почему именно нас? Других нет, что ли? Как баранов послал! – чуть ли не со слезами воскликнул Шалва. – Мы же ему родственники!

Важа ласково посмотрел на него, погладил по голове:

– Серьезное дело, дорогой, всегда поручается только близким людям. Пошли он других, с кого бы спросил?

– Можно вина? – попросил парень.

– Может, водки? – предложил Антон.

– Давай водку!

Хозяин достал из холодильника замороженную бутылку, налил всем по сто грамм. Потом взял фотоаппарат, предложил:

– На память, ладно?

Вован усадил Шалву между собой и Антоном, Важа сделал снимок. Затем поменялись местами – Важа между Вованом и Антоном, – и Шалва сделал снимок. После чего снимались по одному, парами, вообще все вместе.

Выпили. Шалва провел взглядом по лицам присутствующих.

– Хорошо, что делать? Мы здесь уже три дня, мобильники отключены, никто не знает, где мы. Вахтанг наверняка звонит, сходит с ума. Что будем делать? Нам ведь все равно придется возвращаться в Москву.

– Звони, – протянул ему Антон свой мобильник.

– Кому?

– Вахтангу.

– И что я ему скажу?

– Скажи, что сбежали от людей Линника.

– Почему?

– Почему? Хотел вас укокошить.

– Допустим. А почему не звонили ему раньше?

– У вас отобрали телефоны.

– А где мы сейчас?

– Допустим, в гостинице. Пережидаете.

– Долго будем «пережидать»?

– Нет. Вышли на верных людей, теперь можно не бояться Линника.

– Верные люди – это вы?

– Это я… – ткнул себя в грудь Антон. – Вован здесь ни при чем. Он вообще не должен светиться. Он – человек Кузьмы.

– А что будет потом? – Шалва все еще не мог понять предложенной игры.

– Потом тоже будет все нормально, – улыбнулся Антон. – Звони.

Важа молча отобрал телефон у Шалвы, набрал номер. Подождал соединения несколько секунд, услышал голос Вахтанга.

– Вахтанг, это я, Важа…

– Кретин! Баран! Идиот! Ишак! – сразу же стал кричать тот. – Я твою маму! Куда пропал? Что за шутки? За такие вещи я голову оторву!

– Вахтанг, – спокойно произнес Важа, – будешь так кричать, я вообще повешу трубку.

– А я тебе вообще оторву бейца! – не мог успокоиться тот. – Куда пропали? Где второй идиот?

– Рядом, – сказал Важа. – Мы попали в положение, из которого еле вырвались. Нас взял Линник, и мы от него чудом вырвались.

– Что ты несешь? Какой Линник?! Я с ним только что разговаривал! Он о вас вообще ничего не знает!

– А ты считаешь, что он все тебе расскажет?

– Почему сразу не позвонил?

– Откуда? У нас телефоны отобрали.

– Он что, не понимает, с кем имеет дело?

– Наверно, не понимает… А тут еще Филин нарисовался, стал прессовать с другой стороны. Не люди, а звери.

– Они еще не знают, какой я зверь… – произнес сквозь зубы Маргеладзе. – Где Шалва?

– Здесь.

– Дай его!

Важа передал телефон Шалве, тот мрачно пробубнил:

– Здравствуй, Вахтанг.

– Что, перетрухал маленько? Намяли жопу? – засмеялся тот. – Это тебе не телок клеить, парень!

– Я уже забыл, что такое телки. Домой хочу.

– Успеешь. Доведете дело до конца, отдохнешь. Сам найду тебе такую бабеху, голову потеряешь… Где вы сейчас?

– В гостинице. Попались хорошие люди, от этого зверя спасли. От Линника…

– Какие люди? – насторожился Маргеладзе.

– Местные. Нормальные люди… Хочешь поговорить?

– Поговорю, но сначала ответь мне, – Маргеладзе перешел на грузинский язык. – Кто эти люди? Чего они хотят?

– Бизнесмены, – тоже по-грузински ответил Шалва. – Очень влиятельные здесь люди.

Важа тихонько стал переводить их разговор Антону и Вовану.

– Как вы с ними познакомились? – спросил Вахтанг.

– Они помогли нам бежать.

– Почему?

– Не знаю. Узнали, что мы от тебя, решили вмешаться.

– Русские?

– Да, все русские.

– Нормально обращаются?

– Очень нормально, Вахтанг. Хорошие люди.

– Кто рядом с тобой?

– Важа и еще двое… Вернее, один.

– Дай ему трубку.

Шалва передал телефон Антону, почему-то шепотом произнес:

– Тебя.

– Здравствуйте, Вахтанг, – сказал тот. – Очень рад вас слышать.

– Я тоже… Как вас зовут, дорогой?

– Антон.

– Спасибо, Антон, что выручили моих родственников. Я этого никогда не забуду.

– Мы это сделали исключительно из уважения к вам, Вахтанг. Мы хотим с вами не только дружить, но и сотрудничать. Вы ведь не кто-нибудь, а Маргеладзе!

– Спасибо, дорогой. Я сейчас позвоню этой суке… долбаному Линю… и скажу все, что о нем и о его маме думаю. А с этим Филином я постараюсь лично побеседовать и объяснить, чем гора Арарат отличается от горы Казбек!

– Это будет неправильно, – мягко возразил Антон. – Такие люди нормального языка не понимают. С ними можно разговаривать только с позиции силы.

– Хорошо, – согласился Маргеладзе. – Поговорим с ними с позиции силы… Завтра я пошлю к нему моих камикадзе, и они сделают то, что заставит вздрогнуть весь ваш город… Спасибо еще раз тебе, брат. Обними моих родственников.

Когда Антон положил трубку, Важа заключил:

– Вахтанг объявил войну Линнику. А это очень серьезно.

– А если он догадается обо всем? – шепотом спросил Шалва.

– Не догадается, – успокоил его Важа. – Если, конечно, мы будем нормально себя вести.

Дверь столовой открылась, и вошла заспанная Катюша. Доверчиво и с удовольствием забралась на колени к Антону, обняла его.

– Позвони папе, а?

Тот улыбнулся:

– Уже успела соскучиться?

– Очень.

– Сейчас…

Набрал номер.

– Папочка, привет, – расцвела девочка. – Это я… Как ты поживаешь? Я правда по тебе, папочка, соскучилась.

– Кто это? – шепотом спросил Вована Важа.

– Дочка Кузьмы, – так же шепотом ответил тот.

Из самолета, прилетевшего в Сибирск, в числе прочих пассажиров вышли три статных молодых кавказца. В их руках были небольшие кейсы.

На выходе их встретили также трое кавказцев, проводили к двум иномаркам, и они помчались в город.

…Линник и Филин вышли из офиса. Линник демонстративно пообщался с каким-то человеком, даже обнял его.

В сопровождении двух машин охраны джип двинулся по улице, и тут произошло нечто жуткое и невероятное.

Из-за угла на сумасшедшей скорости вынеслась «ауди», из нее выскочили три человека в черных масках, выхватили автоматы.

Охрана открыла ответный огонь, один из нападавших рухнул замертво на асфальт, а двое других продолжали стрелять.

Линник и Филин выпрыгнули из машины, бросились бежать, но пули повалили их изрешеченные тела под колеса несущегося городского транспорта.

Сделав свою работу, двое уцелевших нападавших бросились к своей «ауди». Выстрелы охраны настигли киллеров, и они распластались на окровавленной дороге.

Вахтанг стоял возле длинной стены крематория Донского кладбища перед тремя фотографиями черноволосых парней. Стоял с закрытыми глазами и, похоже, молился.

Охрана в почтении и молчании стояла поодаль.

Зазвонил мобильный. Вахтанг поднес его к уху:

– Слушаю.

Звонил из Сибирска Важа. Он сидел в большом кабинете Антона рядом с хозяином, Шалва стоял у окна, смотрел во двор.

– Город потрясен, – сказал Важа. – Такой бойни здесь еще не было.

– Я предупреждал, – спокойно ответил Маргеладзе.

– Теперь мы можем жить спокойно.

– Вы не можете жить спокойно, – жестко ответил Маргеладзе, – пока не поставите на колени губернатора и всю его шайку. Когда идете к нему?

– Завтра.

– Как ваши новые друзья?

– Они еще больше зауважали тебя. Передают привет.

– Спасибо. У тебя есть свой мобильник?

– Да.

– Продиктуй его моему секретарю Ике. И звони.

Отключил свой телефон, вдруг почувствовал на спине чей-то взгляд, оглянулся.

Метрах в десяти стоял Виктор Сергеевич, ждал, когда Вахтанг освободится.

Маргеладзе подошел к нему, пожал руку.

– Говорят, ты потерял родственников? – спросил Виктор Сергеевич.

– Да, трое молодых племянников. Тела остались там, фотографии висят здесь.

Виктор Сергеевич взял Маргеладзе под руку, и они не спеша пошли по кладбищенской аллее.

– Нужна помощь, Вахтанг.

– Деньги?

– Да.

– Сколько?

– Много. На движение «Великая Россия».

– Никто не дает?

– Дают, но крохи. Нам нужны серьезные деньги. А до съезда осталось меньше месяца.

– Кузьма?

Виктор Сергеевич смачно сплюнул на асфальт аллеи, тяжело посмотрел на собеседника:

– Я хочу устранить его.

Вахтанг не сумел скрыть удивления:

– Ты говоришь об этом так прямо?

– У меня нет другого выхода… Я его устраню, деньги переходят к нам. Там сумасшедшие деньги. Одна касса Часовщика чего стоит!

– Надо предусмотреть защитный маневр, чтобы деньги не перешли в чужие руки.

– Такой маневр я уже предусмотрел. Накануне убийства мы объявляем корпорацию банкротом с правом продажи всех активов на конкурсной основе.

Вахтанг с сомнением качнул головой.

– Затея непростая. Нужно будет подключить не только серьезных юристов, но и государственные структуры.

– В этом направлении работа уже идет.

Прошли молча несколько метров. Маргеладзе развернулся к Виктору Сергеевичу:

– Насколько я могу тебе верить?

– Как самому себе, – усмехнулся тот. – Я потерял способность жить на одной планете с этой сволочью.

– Я тоже, – согласился Маргеладзе. – Он потерял всякую совесть. Пиранья… Жрет все, что попадает в поле зрения… Уже на ипподром пасть раскрыл.

– Надо останавливать. И чем быстрее, тем лучше, – заключил Виктор Сергеевич. – А пока что подумай о серьезной ссуде в пользу «движения».

– Хорошо, я подумаю.

Распухший от воды и гниения труп Глеба, покачиваясь на слабых волнах, подплывал к берегу.

Женщина, полоскавшая белье, увидела труп совсем рядом с собой, от ужаса и неожиданности закричала, уронила тазик с бельем и понеслась изо всех сил прочь.

Сергей сидел в кабинете перед большим экраном телевизора, смотрел новости. Василий Петрович, директор телевизионного канала, стоял рядом, ревностно и напряженно следил за реакцией шефа.

Шел репортаж из Сибирска.

– В Сибирске, – говорил журналист, – в полную силу разворачивается предвыборная кампания по выбору губернатора. Наиболее очевидными лидерами предвыборной гонки считаются ныне действующий губернатор Жилин и молодой предприниматель Антон Крюков.

На экране возникли плакаты, растяжки с фамилиями и лицами Жилина и Антона, после чего каждый из кандидатов сделал короткие заявления.

ЖИЛИН: Я знаю свой край почти всю свою жизнь, и мне знакомы все беды, проблемы, заботы жителей моей малой Родины. Думаю, земляки по достоинству уже оценили мой вклад в развитие края, и я, в свою очередь, могу пообещать им, что, если меня вновь изберут губернатором, край будет развиваться еще интенсивнее, а люди станут жить богаче и счастливее.

АНТОН: Могу сказать следующее. Я честен, я не воровал, я никого не обижал и не обманывал. Я знаю проблемы моего края хотя бы потому, что путь от простого инженера до предпринимателя я прошел без чьей-либо помощи, без чьей-либо волосатой руки. И если вы меня выберете, я сделаю все возможное, чтобы каждый из вас, дорогие мои земляки, ощутил конкретно и по делу мою любовь к вам, мою заботу, мою гордость богатейшим краем России. Я вас не забуду и постараюсь жить только вашими проблемами.

Затем голос тележурналиста сообщил:

– Следует отметить, что симпатии сибиряков все серьезнее склоняются в пользу молодого предпринимателя, и в случае его победы он станет не только самым молодым губернатором страны, но и человеком, который никак не завязан ни с политическими партиями, ни с крупным и, как правило, коррумпированным капиталом.

Сюжет закончился. Василий Петрович в ожидании похвалы уставился на Кузьмичева.

– Как?

– Неплохо, – улыбнулся тот. – Хотя насчет того, что Антон не завязан на капитале – перегиб. Завязан, и еще как!

– Оставим это за скобками. Вы не говорили, мы не слышали… Какие пожелания?

– Побольше компромата на Жилина. Причем не стесняйтесь в объеме и качестве. Чем агрессивнее, тем лучше.

Телевизионщик развел руками:

– Сергей Андреевич! В вас погиб первоклассный тележурналист!

– В каждом из нас что-нибудь погибло, – печально улыбнулся Кузьмичев.

Заглянула секретарша, сообщила:

– Конюшин.

Василий Петрович быстро собрал свои бумаги и уступил место в кабинете экс-следователю.

– Есть две новости, – сообщил тот. – Одна в русле нашей стратегии, вторая – из области сюрпризов.

– Не люблю сюрпризов, – сказал Кузьмичев. – Давайте с чего-нибудь спокойного.

– Дело в связи с исчезновением вашего бывшего банкира Выгорцева прекращено за отсутствием доказательств и передано в архив Министерства юстиции.

– Ловко вы это, – удивился Сергей.

– Ловкость не всегда связана только с руками. Иногда и с головой.

– Что с ипподромом?

– Продвигаемся. Думаю, в ближайшие дни следует ожидать визита к вам господина Платонова.

– Все?

– Нет, теперь сюрприз.

– Только не пугайте.

– Постараюсь… Найден труп Глеба Олеговича Гордеева. Его выбросило на берег Москвы-реки.

Сергей даже присвистнул:

– Вот как?

– Судебная экспертиза установила, что смерть наступила пять дней тому назад, в крови обнаружены следы алкоголя и мощного депрессанта… снотворного, короче. Заведено уголовное дело. Комментарии?

– Пока без комментариев. Слишком любопытная информация.

Лариса в одиночестве сидела в кресле в гостиной, глаза ее были испачканы размытой тушью, она сморкалась в носовой платок, время от времени прикладывая его к щекам.

Виктор Сергеевич, войдя в квартиру, в удивлении остановился перед женой, спросил:

– Боже, что с тобой?

Она поднялась, обхватила его за плечи, прижалась и затряслась от рыданий.

– Гле… Глеб погиб.

– Как… погиб? – попробовал отстранить ее от себя муж. – Откуда ты взяла?

– Утонул… Приходили из милиции.

– Подожди, – Виктор Сергеевич все-таки усадил жену снова в кресло. – Зачем приходили из милиции?

– Они узнали, что он работал у тебя.

– Кто работал? Глеб?!

– Да, и я это подтвердила.

– Идиотка, – выругался муж. – Откуда ты взяла, что он у меня работал? Просто бывал в гостях, и все. Родственник!

Лариса продолжала плакать.

– Но я же не знала… Мне так его жаль, Витя.

Виктор Сергеевич резко одернул ее.

– Хватит реветь! Нашла о ком. Из какого отделения приходили?

– Из нашего.

Он снял трубку, набрал номер:

– Отделение милиции? Копылов Виктор Сергеевич беспокоит. Кто из сотрудников приходил сегодня ко мне на квартиру? Узнайте, пожалуйста. – Он выждал какое-то время, услышал ответ. – Хорошо, понял. Передайте начальнику, чтобы впредь подобные визиты не повторялись. Все-таки надо понимать, к кому и по какому поводу являются ваши сотрудники.

Вернулся к жене, присел на подлокотник кресла.

– Ты все поняла про Глеба? У меня не работал, никаких заданий от меня не получал, денег я ему не платил… И ступай в ванную, вымой морду, чтоб я больше не видел этих соплей.

Она поднялась, с ненавистью посмотрела на мужа:

– Я знаю, это ты его убил.

Виктор Сергеевич ударил ее по лицу с такой силой, что она отлетела метра на два и рухнула на паркет.

В ресторане было пусто и тихо.

Губернатор Сибирска Жилин, невысокий, плотный господин лет пятидесяти пяти, понимал толк в еде, брал из блюда куски самые сочные и вкусные, с удовольствием отправлял их в рот.

Зуслов сидел напротив, со спокойным видом наблюдал за гостем, жевал лениво, безразлично.

– Вот смотри, через два месяца выборы. Правильно? Но! Центр меня в упор не видит, – жуя, говорил губернатор. – Московское телевидение, газеты не поддерживают. Местная пишущая сволочь вообще обнаглела и лепит такое, что хочется журналюгам морды бить. А в сумме это почти поражение.

– У тебя что, денег нет? – спросил Алексей Иванович. – Их же всех можно купить.

– Деньги есть. Но, во-первых, не все берут. А во-вторых, если и берут, то не отрабатывают и десяти процентов. Крюков… мой главный конкурент… с такой силой прет наверх, что хрен его остановишь.

– Человек Кузьмы.

– Знаю. И есть все основания, что победит именно он. Если вы, конечно, меня здесь не поддержите.

– Как?

– Да как угодно! Ломани в Кремль, в правительство! У тебя же куча завязок!

Зуслов цокнул языком:

– Завязки были, да все от старости сгнили. Сам видишь, хожу с протянутой рукой.

– Хорошо, – Жилин отложил вилку, – денег я тебе дам. Но при условии, что ты начнешь работать на меня на полную катушку.

– У меня нет газет и телевидения.

– У тебя зато есть молодежь!

– А что они могут? – усмехнулся Зуслов. – Стадо! Страшное, сильное, но все равно стадо. Звери… Вот, к примеру, замочить твоего конкурента – пожалуйста. Но нужно ли это тебе?

– Не нужно. По крайней мере, пока. А там поглядим.

Алексей Иванович скептически посмотрел на него:

– Мочить – последнее дело. Крайнее… Чем я могу тебе помочь?

– Устрой в городе беспорядки, а я их усмирю.

– Хочешь выступить в роли миротворца?

– А что мне остается? Может, хоть на это народ купится. Буду бороться с беспределом.

– Хорошо, соберу команду.

Свет в большом подвальном помещении был приглушен. Зуслов и Гамаюн стояли на небольшой сцене. Их слушало человек сто бритоголовых молодых людей, пол которых скрывался за одинаковой стрижкой и одинаковой одеждой. Время от времени скины дружно выбрасывали вверх кулаки, скандировали:

– Бесстрашие перед инородцами – наш лозунг!

– Безжалостность к ним – наша сила!

– Беспощадность к врагам Отечества – наш смысл!

– Беззаветная любовь к Родине – наше спасение!

…Любаня стояла перед Зусловым в его кабинете, бледная и вытянутая в струнку, смотрела горящими глазами ему в глаза, молчала.

– Что, детка, случилось? – спросил он.

Она молчала.

– Ты плохо слышишь?

– Я беременна, – еле слышно произнесла она.

На лице Алексея Ивановича возникло удивление.

– От кого?

– От вас.

– От меня? – он рассмеялся. – Ты, детка, наверно, шутишь. Я давно уже потерял способность оплодотворять девушек.

– После вас я ни с кем не была, – по-прежнему тихо произнесла Любаня.

– Даже со своим парнем? Как его? С Лешей.

– Да.

– Что ты от меня хочешь?

– Хочу оставить ребенка.

– Ждешь совета?

– Разрешения.

– Я не разрешаю. И знаешь почему?

– Знаю. Я ваш воин, и это главное в моей жизни.

– Все правильно. Вскоре ты получишь задание, и на него ты должна пойти чистой и свободной. Ребенок в утробе не даст возможности решиться на подвиг.

Она стояла, не уходила. Зуслов подошел к ней, взял пальцами ее лицо, приблизил к себе, поцеловал в губы длинно и сочно.

– Что еще?

– Я хочу оставить ребенка… Хочу пойти на подвиг с ним. Пожалуйста.

Алексей Иванович аккуратно развернул ее и легонько подтолкнул к выходу.

– Ступай. И делай то, что я тебе велел.

Любаня послушно пошла к двери и скрылась за ней.

Зуслов некоторое время постоял в задумчивости посреди комнаты, нажал на кнопку вызова.

Вошел крепкий бритоголовый, Алексей Иванович распорядился:

– Алексея ко мне… Леху!

Зуслов сидел в кресле, Леха стоял перед ним навытяжку.

– Давно был у Кузьмы?

– Давно, – ответил парень.

– Надо сходить.

– Зачем?

– Объясни нашу политику, изложи свою точку зрения и потребуй денег.

– Сколько?

– Много. Пару миллионов долларов.

– Не даст. А потом… потом, я не сумею попросить.

– Я не сказал – попросить. Потребуй.

– Он все равно не даст.

– Значит, предупреди его.

– О чем?

– О последствиях. Ты ведь готов убить его?

Леха сглотнул остановившуюся во рту слюну.

– Если прикажете.

– Приказываю.

– Когда идти?

– Сегодня же.

– А когда… последствия?

– Решим, когда откажет.

– Есть! – Леха вскинул руку и собрался уходить. Зуслов остановил его:

– Как твоя девушка?

– Нормально.

– Что у тебя с ней?

– Все хорошо.

– Она как-то изменилась, – Зуслов внимательно следил за лицом парня.

– Наверно, болеет, – ответил Леха.

– Хорошо, ступай… По возвращении от шефа доложишь.

Леха сидел напротив Кузьмичева в его кабинете, глаза были воспалены и агрессивны.

– Ты совсем куда-то исчез, – сказал Сергей.

– Дела.

– Какие?

– Разные.

Кузьмичев снисходительно усмехнулся:

– Не хочешь отвечать?

– Неинтересно.

– У тебя есть что сказать о бритоголовых?

– У нас нет бритоголовых. У нас – патриоты.

– Хорошо. О патриотах.

– Мы любим Родину и готовы отдать за нее жизнь, – жестко и заученно произнес парень.

– Во как! – с иронией воскликнул Сергей. – А мы, по-вашему, не любим.

– У вас нет Родины.

– Понятно. Зачем пришел?

– Потребовать денег.

– Потребовать? – удивился Кузьмичев.

– Да, – кивнул Леха.

– Это похоже на приказ.

– Это и есть приказ. И ты обязан ему подчиниться.

– Чей приказ?

– Наш. Патриотов.

– А если я его не выполню? – Сергей с интересом наблюдал за парнем.

– Можешь пожалеть.

– Угрожаешь?

– Предупреждаю.

– По-моему, ты чокнулся на своем патриотизме.

– Я предупредил. Решать остается тебе, Кузьма. Последствия могут быть самыми серьезными.

Сергей подошел к двери, широко распахнул ее.

– Пошел отсюда! И чтоб ноги твоей здесь больше не было! Никогда!

Леха на секунду задержался, глядя ему в глаза, тихо повторил:

– Пожалеешь, Сергей Андреевич… – И вышел из кабинета.

Антон только-только проводил в аэропорту Вована через пропускной пункт на Москву, тот на прощание помахал рукой, и в это время из депутатского зала вывалилась большая и шумная группа людей, плотным кольцом окружавшая губернатора Жилина. Он широко, по-хозяйски направился к выходу из аэровокзала и вдруг увидел Крюкова. На мгновение замер и тут же сменил направление, двинувшись к конкуренту. Свите показал, чтобы не сопровождала его.

Руки подавать не стал, просто остановился напротив Антона, усмехнулся:

– Не боишься?

Антон улыбался.

– Чего?

– Воевать со мной.

– Нет, не боюсь, – спокойно ответил Крюков.

Жилин цепко смотрел на него.

– А если я все-таки пугну?

– Попробуй.

– Хочешь совет?

– Не люблю, когда советуют.

– И тем не менее, пока нас не слышат. Уйди, парень, с дороги, по-доброму говорю.

– А по-злому? – Антон явно издевался.

– Не хочу по-злому… Не умею. Давай вот прямо здесь решим. Мирно… Готов заплатить отступные.

– Сколько?

– Много. Сколько скажешь.

Антон помолчал, затем с улыбочкой достал из внутреннего кармана пиджака маленький диктофон, показал его Жилину:

– С некоторых пор ношу с собой. Очень полезная штучка. – И зашагал прочь.

Губернатор остолбенел, ошарашенно глядя ему вслед.

Директор ипподрома Платонов чувствовал себя крайне неуютно в кабинете Кузьмичева, куда его пригласили для разговора, на который он не хотел идти. В какой-то момент он то ли испугался, то ли смалодушничал и теперь крепко жалел об этом, делая затяжку за затяжкой, устало глядя на сидящего напротив хозяина.

– Я не понимаю, что вы от меня хотите, – произнес он, не скрывая раздражения.

– Сотрудничества, – нагловато улыбнулся Сергей.

– Я уже сотрудничаю.

– Не с теми.

– Вы поговорите с ними и разберитесь, с кем мне целесообразнее работать.

– Мы хотим говорить с вами. Кому принадлежат акции конного хозяйства Москвы?

– Информация закрыта.

– А если вы приоткроете ее нам?

– Нет… Я сказал вам все, что мог. – Директор стал подниматься, давая понять, что разговор окончен.

– Минуточку, – остановил его Сергей, нажал на клавишу селектора. – Старкова ко мне.

Тот вошел так быстро, будто стоял за дверью. Кивком поздоровался с гостем, сел напротив.

– Ты что-то хотел сказать Альберту Петровичу, – повернулся к нему Кузьмичев.

– А он еще не в курсе? – удивился Владимир.

– Нет. Я предложил ему сотрудничество, он отказывается. Не желает также назвать владельцев акций ипподрома.

– Даже так? – удивился Старков. И внимательно посмотрел на гостя. – Альберт Петрович, а вы, оказывается, упрямец.

– Каким родился.

– А как вы отнесетесь к тому, что мы не станем с вами вообще сотрудничать?

Платонов почувствовал подвох.

– Лично со мной?

– Лично с вами.

– Это опять же не ко мне.

– К вам. Только к вам. Вы должны уйти, исчезнуть. Остальное – наши проблемы.

Платонов в ярости двинулся было к выходу, но дверь кабинета открылась, и на пороге вырос Конюшин.

– Вызывали?

– Конечно, – кивнул Кузьмичев и показал на гостя. – Альберт Петрович торопится, кратко изложите ему все проблемы.

Экс-следователь с готовностью раскрыл папку, полистал какие-то бумаги, протянул их Платонову:

– Ознакомьтесь с этим.

Тот стал читать, и чем дольше знакомился с предложенным материалом, тем серее становилось его лицо. В результате он совершенно забыл о присутствующих, опустился на диван и полностью ушел в чтение.

Присутствующие молчали, наблюдая за директором ипподрома. Наконец тот поднял голову, осмотрел всех по очереди мутными глазами, севшим голосом произнес:

– Серьезная работа.

– Очень серьезная, – согласился Конюшин. – Как минимум два уголовных дела с приличным сроком – от пяти до восьми лет с конфискацией. Это говорю вам я, бывший следователь по особо важным делам.

– Кто владелец акций? – спросил Кузьмичев.

– Все оформлено на мою структуру. Пока что… Через месяц акции будут перераспределены, и контрольным пакетом будет владеть Вахтанг Георгиевич, – признался Платонов.

– Почему Маргеладзе не решился оформить все сразу на себя?

– Вот именно из-за этого, – кивнул директор на бумаги. – Слишком много на всем грязи.

– Ну так что? – подал голос Старков. – Исчезнем?

– Куда? – посмотрел на него растерянно Платонов.

– Мы поможем. Оформим вам загранпаспорт, дадим денежек на спокойную старость… а вы взамен оформите на нас акции.

– Жаль, – искренне произнес Альберт Петрович. – Очень жаль.

– Что? – не понял Старков.

– Работу бросать жаль. Я ведь к лошадям с детства тянулся… – И помолчал, спросил: – А директором кто будет?

В это время дверь широко распахнулась, и в кабинет влетел Вован, прибывший из Сибирска.

Была мгновенная пауза, потом раздался хохот. Вован оторопело смотрел на хохочущих друзей, не понимал, с чего это вдруг они смеются. Растерянно улыбался и Платонов.

– Да вот он, директор ипподрома! – не переставая смеяться, показал на Вована Кузьмичев. – В самый раз успел!

Вован с распростертыми объятиями стал обходить собравшихся. Платонов подошел к Кузьмичеву, отвел его в сторонку.

– Если это серьезно насчет загранпаспорта и акций, прошу держать информацию в предельной конфиденциальности. Иначе, сами понимаете, чем все может кончиться.

– Понимаю.

– И еще… Все-таки вначале загранпаспорт, деньги, а потом уже акции.

– Хорошо.

Вован и Кузьмичев сидели на кухне квартиры Сергея. Вован достал из кармана пачку фотографий, протянул ему. Тот стал их листать, увидел улыбающуюся Катюшу, стал пристально всматриваться в лицо дочки. Не мог отвести от девочки глаз, потом перевел взгляд на Вована, и тот одобряюще кивнул:

– Классная пацанка.

Кузьмичев улыбнулся, протер один из снимков ладонью.

– На Аню похожа.

Он стал перебирать снимки дальше, остановился на Важе, Шалве в компании с самим Вованом и Антоном.

– То, что ты просил, – объяснил Вован.

Кузьмичев отобрал снимок Шалвы с Вованом, отложил его в сторону и поинтересовался:

– Как они там?

– Хорошие парни. Боятся и ненавидят своего родственника. Не хотят возвращаться.

– Надо.

– Конечно надо. Но как? Если Вахтанг увидит эти фотки, им не жить.

– Все фотки не покажем, а одну обязательно.

– Какую?

– Вот эту, – Сергей показал на снимок Вована и Шалвы.

– Мне-то по фигу, а парню придется туго.

– Понимаю. Но нам необходимо их столкнуть. По сути, Вахтанга должны убрать они – Важа и Шалва. А на это они могут решиться только в том случае, если им будет угрожать прямая опасность.

– Думаешь, с ними будет проще работать?

– С ними работать не придется. Они просто будут служить у меня. Вот как ты, например.

– А все хозяйство Вахтанга?

Сергей усмехнулся, растопырил пальцы:

– Было ваше, стало наше.

– А насчет ипподрома – это серьезно? – спросил Вован.

– Хочешь быть директором?

Вован рассмеялся:

– А кто ж не хочет? Покажу Муське хозяйство, вообще умрет. Она знаешь как любит лошадок?

– Когда познакомишь?

– Да стесняется она тебя! – уклончиво ответил Вован. – Но девка – первый класс! Душевная!

Маргеладзе по-хозяйски вошел в приемную директора ипподрома, увидел распахнутую дверь кабинета, спросил секретаршу:

– Где хозяин?

– Два дня как нет, – пожала та плечами.

– Что, вообще не приходил? – удивился гость.

– И не приходил, и на звонки не отвечает.

– Может, случилось чего?

– Может, и случилось.

– Домой к нему никто не ездил?

– А кто ж поедет? Он ведь за городом живет.

Маргеладзе быстро набрал номер по мобильнику.

– Ика, быстро направь ребят на дачу директора ипподрома… Да, и пусть прихватят на всякий случай все необходимое.

Вахтанг хотел было уже уходить, когда секретарша окликнула его:

– Вам тут конверт передали.

– Кто?

– Какой-то парень. Велел, чтоб прямо в руки.

Маргеладзе взял конверт, повертел его в руках, взял ножницы с секретарского стола, надрезал одну из сторон.

Вытащил снимок, с удивлением уставился на него.

Ему широко и радостно улыбался Шалва в обнимку с Вованом. С обратной стороны снимка было написано: «г. СИБИРСК» – и дата.

– Не он передал? – зачем-то спросил он секретаршу, ткнув на русского парня.

Она взглянула, безразлично пожала плечами:

– Вроде не он.

…К даче Платонова подкатил джип. Из него выбрались трое крепких парней, толкнули полуоткрытые ворота, направились к дому. Никто не вышел им навстречу, дверь дома была заперта.

Один из парней нажал на кнопку звонка, никакого результата. Он сильным ударом вышиб ее, и все трое вошли внутрь.

Быстро разошлись по комнатам и этажам.

Людей в доме не было, только бродил брошенный хозяевами жирный кот.

Старший из прибывших набрал номер:

– Вахтанг, здесь пусто… Вещи разбросаны. Нет, на грабеж не похоже. Просто уехали.

…Платонов с семьей – с двумя маленькими детьми и женой – уже прошел таможенный контроль и оформлял багаж, когда жена подошла к нему, негромко сказала:

– Алик, по-моему, тебя.

Он оглянулся, интересуясь, кто бы мог его искать, и вдруг от неожиданности онемел. Он не мог ошибиться – это были люди Вахтанга. Один из них стоял перед таможенником, пытаясь что-то страстно объяснить, второй подавал знаки Альберту Петровичу, чтобы тот подошел поближе.

Платонов сгреб детей, быстро подхватил ручную кладь и заспешил на паспортный контроль.

Вечером того же дня Вахтанг приехал в дирекцию ипподрома. Быстро и решительно в сопровождении охраны направился в здание, оттолкнул попытавшегося запротестовать охранника, поднялся на второй этаж, ввалился в приемную директора.

Секретарша хотела что-то сказать, но он легко отстранил ее, стремительно вошел в кабинет.

За столом Вован с помощником разбирали бумаги. Увидев гостя, Вован поднялся, спокойно и вопросительно уставился на него.

Маргеладзе подошел к нему почти вплотную, ткнул себя пальцем в грудь.

– Знаешь, кто я?

Вован кивнул:

– Знаю.

– А ты кто?

– Владимир Иванович Семенов, директор ипподрома.

– Кто тебя поставил на это место?

– Мой шеф.

– Шеф здесь я! Это мое хозяйство!

– Вы опоздали, Вахтанг Георгиевич. Это хозяйство моего шефа – Кузьмичева Сергея Андреевича.

Маргеладзе некоторое время неотрывно смотрел в глаза Вовану, резко развернулся и направился к выходу.

Вован бросил взгляд в окно и увидел, как к зданию дирекции подкатили три джипа.

Вахтанг сбежал со ступенек и увидел идущего навстречу Кузьмичева.

Они остановились друг против друга, молчали. Охрана – с той и другой стороны – тоже заняла позиции, ждала, чем закончится противостояние лидеров.

Маргеладзе медленно расстегнул ширинку, извлек член и стал мочиться прямо под ноги Кузьмичева.

Тот никак не среагировал на этот жест, просто молчал и продолжал смотреть ему в глаза.

Вахтанг закончил свое дело, негромко произнес:

– Это война, брат… – И направился к машинам.

…Маргеладзе, сидя на заднем сиденье джипа, достал из кармана слегка помятую фотографию Шалвы и Вована, некоторое время внимательно изучал ее, прочитал название города с обратной стороны снимка – СИБИРСК, набрал по мобильнику номер.

– Важа? Здравствуй, дорогой. Как дела?

– Все нормально, – ответил тот. – Завтра подписываем договор с губернатором.

– Не надо подписывать, – жестко ответил Маргеладзе. – Собирайтесь домой.

– Но осталось самое малое! – попытался возразить Важа.

– Малое доделаем в Москве. Вместе! Бери Шалву, моего дорогого племянника, и чтоб завтра я видел вас здесь.

– Что-нибудь случилось, Вахтанг? – спросил Важа, предчувствуя неладное.

– Голова болит, – ухмыльнулся Вахтанг. – Да и геморрой замучил. Жду!

Важа постоял какое-то время в задумчивости, подошел к окну, увидел во дворе дома Шалву, кокетничающего с девушками-кухарками, набрал по мобильнику телефон.

– Вован, привет… Важа!

Вован по-прежнему сидел за столом директора ипподрома, разбирал бумаги. Жестом он попросил помощника выйти.

– А я тебе звонил, у тебя занято, – сказал он.

– С Вахтангом разговаривал, – ответил Важа и поинтересовался: – Сам давно видел Вахтанга?

– Полчаса назад.

– Он велел нам срочно возвращаться в Москву. Что случилось?

– По этому поводу я как раз и звонил тебе… – Вован подошел к двери, поплотнее прикрыл ее. – Вам нельзя возвращаться. Особенно Шалве.

– Почему?

– Помнишь, мы фотографировались у Антона? Так фотка со мной и Шалвой попалась Вахтангу.

– Как она могла попасться? – возмутился Важа.

– Я подарил ее стюардессе, а она, как выяснилось, любовница Вахтанга. Показала ему, он реквизировал.

Важа помолчал, зло спросил:

– А больше ты ничего не дарил этой долбаной стюардессе?

– Нет, только фотку.

– Идиот…

– Конечно, идиот… Извини.

Снова помолчали.

– Хорошо, – заключил Важа, – на фотке ты и Шалва… А почему я не могу приехать в Москву?

– Ты можешь, а Шалве лучше не надо. Голову оторвет.

– И что, ему всю жизнь сидеть в этом долбаном Сибирске?

– Не всю, а пока Вахтанг не помрет.

– Я серьезно говорю!

– Пожалуйста, можешь переправить его сюда, мы спрячем. Но на глаза Вахтангу ему лучше не попадаться.

– Черт… Ладно, подумаю.

Важа выключил телефон, вновь стал через окно наблюдать, как веселый и беззаботный родственник болтает с симпатичными русскими девушками.

Поздним вечером, когда Вован подкатил на своем джипе к супермаркету, из него тут же выскочила веселая и счастливая Муська – та самая, которая некогда была подружкой Юры-киллера. Девушка бросила сумки с продуктами на заднее сиденье, сама плюхнулась рядом, и они покатили по украшенной огнями улице.

С эстакады свернули на узкую и плохо освещенную улочку, промчались каких-то метров пятьдесят, и тут навстречу им выскочила черная иномарка.

Из нее высунулись два ствола и стали бешено поливать джип.

– Ложись!

Вован схватил Муську, с силой бросил на пол автомобиля, рухнул сверху.

Пули прошивали металл, хлопая и потрескивая, отлетающая краска сыпалась на голову, а разбитые стекла падали на лежащих тяжелыми блинами.

Выстрелы прекратились, нападавшие умчались в ночь.

Вован медленно поднялся, потрогал Муську:

– Жива?

Она посмотрела на него, пыталась улыбнуться:

– А ты?

– Вроде тоже… – Вован потрогал лицо, обнаружил на нем порезы, коснулся плеча – оно было мокрым. – Вот только плечо маленько.

В ночи послышались сирены милицейских машин. Вован схватил девушку за руку, помог спрыгнуть за землю.

– Бежим. Ментам лучше не попадаться.

Сергей сидел в квартире Вована за кухонным столом, с интересом наблюдал за смущающейся Муськой, которая хлопотала, накрывая стол. Потом взял ее за руку.

– Сколько же лет, дорогая, мы с тобой не виделись?

– Ой, да ладно вам! – попробовала освободиться она. – Уж вы-то ни капельки не изменились. Разве что солидней стали.

– Можно подумать, ты сильно изменилась, – заметил Вован, трогая перебинтованное плечо. – Больше семнадцати не дашь.

– Хочешь смутить? – хмыкнула она. – По-твоему, я не понимаю свой возраст? Еще как понимаю! – И снова занялась приготовлением чая.

Кузьмичев кивнул парню, и они вышли в комнату.

– Как она тебе? – рдея лицом, спросил Вован.

– Вкус у тебя, Вован, есть.

– А то… А вот тебя стесняется.

– Привыкнет… – Кузьмичев потрогал раненое плечо парня. – Маргеладзе?

– Без вариантов. Но ответный удар будет достойным.

– Рано. Как там Важа и Шалва?

– Вахтанг среагировал на фотку, вызывает их в Москву.

– Ты с ними разговаривал?

– Важа боится за Шалву. Ведь пацан на снимке со мной и Антоном. А меня Вахтанг уже вычислил… Голову оторвет моментально.

– Боюсь, как бы под эту мельницу не попал и Важа.

– Может, пусть сидят в Сибирске и не высовываются? – предложил Вован.

– Как настоящие джигиты! – засмеялся Кузьмичев.

– Нет, серьезно. Жалко ведь парней, – попытался оправдаться Вован.

– Пока мы будем их жалеть, Маргеладзе оторвет голову не только родственничкам, но и нам в том числе.

– Так чего делать, Андреич? Пусть летят?

– Важа должен вернуться.

– А Шалва?

– Мы его задержим.

– А отпустим когда?

– Как только, так сразу.

– Нет, серьезно. Парень хороший, веселый. Жаль, если чего случится.

Сергей обнял друга.

– Все будет нормально, Вован… Пошли к невесте, а то ужин стынет.

Словно услышав эти слова, из кухни выглянула Муська, пропела:

– Ребята-а, обедать!

Антон вышел во двор своего загородного дома, подвел уезжающих к машине, по очереди обнял Важу и Шалву, троекратно расцеловался.

– Может, все-таки проводишь? – как-то неуверенно спросил Важа.

– Зачем? – пожал плечами Антон. – Лишний раз засветиться самому и засветить вас? Никто вас не тронет, езжайте.

– В Москве будешь появляться? – мрачно поинтересовался Шалва.

– Еще и надоем… Знаешь, что такое губернаторское кресло? Больше сидишь в столице, чем здесь.

– Думаешь, победишь?

– А ты так не думаешь?

Все трое рассмеялись, еще раз обнялись, и Антон незаметно для Шалвы подмигнул Важе.

…Примерно в километре от аэропорта наперерез иномарке, в которой находились Важа и Шалва, с сиренами и спецсигналами выскочили милицейские машины и тут же перегородили дорогу. Люди в форме бросились к «лицам кавказской национальности», выволокли их из салона, затолкали в свои автомобили и помчались в сторону города.

В небольшой комнате с голыми стенами ярко горели осветительные приборы, здесь же стояла телевизионная камера, готовая снимать происходящее.

Важу и Шалву поставили так, чтобы они были хорошо видны телеоператору, и старший из оперативников взялся за обыск.

Вначале проверил одежду, карманы, обувь Важи. Ничего не нашел, взялся за Шалву.

В руках старшего оказался небольшой пакет.

– Что это? – спросил он парня.

Тот пожал плечами:

– Без понятия.

– Понятых, – распорядился милиционер.

В комнату ввели женщину и мужчину. В их присутствии оперативник раскрыл пакет, показал содержимое понятым.

– Что это, по-вашему?

– Не знаю, – ответила женщина.

– А по-моему, наркота, – сказал мужчина.

– По-моему, тоже, – согласился старший.

– Какая наркота? – заорал Шалва. – Никогда наркотой не пользовался! Подсунули, суки! Важа, скажи! Подсунули!

– Не ори! – приказал оперативник. – Будешь орать, по рогам схлопочешь.

– Парень правда никогда не употреблял наркотиков, – спокойно заметил Важа.

– А это, по-вашему, что?

– Не знаю.

– Вот анализ и покажет.

Старший оперативник передал пакетик второму менту, тот махнул Шалве и понятым, и все удалились из комнаты.

– Вы нас задерживаете?

– Лично вас – нет. Допросим и отпустим. А вот вашему коллеге некоторое время придется пожить в нашем городе. Пока его не проверим.

Оперативник повернулся к телеоператору, коротко приказал:

– Снимай покрупнее. – И встал напротив Важи. – Что вы делали в нашем городе?

– Это допрос? – поинтересовался тот.

– Интервью, – усмехнулся мент. – Вы прилетели из Москвы?

– Да.

– Чьи интересы вы здесь представляете?

– Маргеладзе Вахтанга Георгиевича.

– Кто это?

– Известный московский предприниматель.

– Цель визита?

– Деловая.

– С кем были встречи?

– С губернатором края.

– Вами подписаны деловые бумаги?

– Пока нет. Только предварительные переговоры.

– Губернатор не пошел вам навстречу?

– Не в этом дело. Нас срочно отозвали в Москву.

– Кто?

– Шеф.

– Маргеладзе?

– Да.

– Что-нибудь случилось?

– Это наше внутреннее дело.

– Есть версия, что к гибели крупнейшего криминального авторитета Линника имеет отношение Маргеладзе Вахтанг Георгиевич.

– Есть версия, что к этой гибели самое непосредственное отношение имеете персонально вы, – жестко ответил Важа и закрыл объектив камеры ладонью.

В аэропорту прилетающих в Москву родственников Вахтанг встречал самолично. Увидел в толпе Важу, шагнул навстречу, по-родственному обнял, удивленно поискал глазами Шалву.

– А где долбаный племянник?

– Задержали, – развел руками прилетевший.

– Кто задержал? – не понял Маргеладзе.

– Местные менты.

Тот с возмущенным недоверием уставился на родственника.

– За что?

– По дороге в аэропорт нас перехватили… видно, кто-то навел… Шалве в карман подбросили наркоту. Но ты же знаешь, он даже травкой никогда не баловался – откуда наркота?

Вахтанг со зла сплюнул.

– Об этом идиоте я вообще ничего не знаю. – Оглянулся на охрану, кивнул Важе: – Поехали, будем разговаривать.

Вахтанг пил коньяк, по привычке забросив ноги на стол. Важа находился здесь же. Оба молча смотрели телевизор.

– А теперь новости из регионов, – сказал диктор. – Острая борьба за губернаторское кресло разворачивается в Сибирске. Нашему телевизионному каналу удалось получить эксклюзивные аудио-и видеозаписи, подтверждающие накал страстей в крупнейшем городе Сибири. Вот всего лишь несколько фрагментов из обширнейшего материала, которыми располагает редакция новостей. Надеемся, что ими непременно заинтересуются правоохранительные органы.

На экране возникли портреты Жилина и Антона Крюкова с соответствующими надписями – ДЕЙСТВУЮЩИЙ ГУБЕРНАТОР и КАНДИДАТ В ГУБЕРНАТОРЫ. Послышался голос Жилина.

ЖИЛИН. Не боишься?

КРЮКОВ. Чего?

ЖИЛИН. Воевать со мной.

КРЮКОВ. Нет, не боюсь.

ЖИЛИН. А если я все-таки пугну?

КРЮКОВ. Попробуй.

ЖИЛИН. Хочешь совет?

КРЮКОВ. Не люблю, когда советуют.

ЖИЛИН. И тем не менее, пока нас не слышат. Уйди, парень, с дороги, по-доброму говорю.

КРЮКОВ. А по-злому?

ЖИЛИН. Не хочу по-злому… Не умею. Давай вот прямо здесь решим. Мирно… Готов заплатить отступные.

КРЮКОВ. Сколько?

ЖИЛИН. Много. Сколько скажешь.

Фотографии исчезли с экрана, диктор продолжил:

– Но особую озабоченность у правоохранительных органов должны вызвать контакты действующего губернатора с криминальными авторитетами. Органами милиции недавно были задержаны два визитера, представляющие интерес одной из самых мафиозных фигур столицы – некоего Вахтанга Маргеладзе.

На экране появились кадры с обыском Шалвы, и закадровый голос сообщил:

– Вы видите материалы оперативной съемки… У молодого человека по имени Шалва обнаружен в кармане порошок, напоминающий героин, и его принадлежность к наркотикам вскоре будет определена в лаборатории.

Шалва исчез с экрана. Диктор сказал:

– Второй гастролер, искавший путь к губернаторскому сердцу, дал органам милиции своеобразное «интервью».

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Чьи интересы вы здесь представляете?

ВАЖА. Маргеладзе Вахтанга Георгиевича.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Кто это?

ВАЖА. Известный московский предприниматель.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Цель визита?

ВАЖА. Деловая.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. С кем были встречи?

ВАЖА. С губернатором края.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Вами подписаны деловые бумаги?

ВАЖА. Пока нет. Только предварительные переговоры.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Губернатор не пошел вам навстречу?

ВАЖА. Не в этом дело. Нас срочно отозвали в Москву.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Кто?

ВАЖА. Шеф.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Маргеладзе?

ВАЖА. Да.

Вахтанг пультом выключил телевизор, встал из-за стола, прошелся по кабинету, приблизился к напрягшемуся Важе и вдруг изо всей силы ударил его ногой в лицо. От неожиданного удара тот рухнул со стула на пол, Маргеладзе схватил ворот его рубашки, принялся скручивать его на кулак.

– Кретины! Идиоты! Бараны! Вы хоть понимаете, что натворили? Какую грязь подняли?!

…В подвале Вахтанг стоял напротив привязанного к стулу родственника, смотрел на его разбитое лицо, в руках держал фотографию Шалвы с Вованом.

– Кто это?

– Без понятия, – окровавленными губами произнес Важа.

– Шалву тоже не узнаешь?

– Узнаю.

– А с ним кто?

– Не знаю.

Маргеладзе сжал двумя пальцами его кадык, стал сдавливать. Родственник закашлялся, и некоторое время его душил кашель.

– Ты откуда прилетел? – спросил Вахтанг.

– Из Сибирска, – с трудом произнес Важа.

– А здесь что написано? – показал тот обратную сторону фотографии.

– Не знаю, кто этот человек, Вахтанг… Клянусь.

– Но с ним Шалва! В вашем сраном Сибирске!

– Коллаж. – Важа смотрел на Маргеладзе слезящимися от боли глазами. – Специально сделали… На компьютере сейчас можно сделать все что угодно.

Вахтанг сел на стул, закурил. Пустил дым в лицо родственнику.

– Все врешь… Вижу, понимаю, чувствую, но пока доказать не могу. Но обязательно докажу… И голову откушу. Сначала тебе, как старшему, потом этому сучонку.

Важа молчал.

– Где вас менты стреманули?

– Почти возле самого аэропорта.

– Чего хотели?

– Ты же видел. Шалве наркоту подкинули, меня допрашивать стали. Отвечал общими словами, никаких подробностей.

– С губернатором правда встречались?

– Конечно.

– Где бумаги?

– Там остались, не успели подписать. Ты же приказал вернуться. А теперь, после этой передачи, нам там делать нечего.

Вахтанг снова взял фотографию, снова показал Важе.

– Знаешь, кто это? – ткнул он на Вована.

– Я тебе уже ответил.

– Человек Кузьмы. Теперь он директор ипподрома.

Важа попытался улыбнуться разбитыми губами:

– Вот видишь? Откуда Шалва мог его знать, чтоб сфотографироваться?

Маргеладзе помолчал, аккуратно сложил снимок вдвое, сунул в задний карман брюк.

– Я обязательно узнаю, где покорешился племянник с этой сволочью…

Затем подошел к родственнику, развязал веревку, подтолкнул к выходу.

– Умой морду, приведи себя в порядок и через пару дней займись ипподромом.

– Как понять, займись?

Вахтанг хищно улыбнулся:

– Семен Буденный делал отличную колбасу из лошадей, которые подрывались на минах. А представляешь, сколько будет такой колбасы, если взорвать сразу пару сотен лошадей?! Любишь конскую колбасу, Важа?

– Нет.

– Зря. Очень вкусная колбаса.

Важа протер ладонью затекшие губы, глаза, спросил:

– Можешь мне сказать, как попал к тебе этот снимок?

Вахтанг изучающе уставился на родственника, выдержал довольно большую паузу.

– Тебе сразу все рассказать? Или по частям?

Кузьмичев провожал Нину Пантелееву в Шереметьево-2. Она не отпускала от себя худого и повзрослевшего Никитку, смотрела на Сергея печально и почти нежно.

До посадки времени было еще достаточно, и они могли спокойно поговорить.

– В Швейцарию? – спросил Кузьмичев.

– Да, – кивнула женщина, – нас там ждут.

– Есть врачебное заключение?

– Есть, и вполне обнадеживающее. – Нина ласково коснулась головы сына, улыбнулась. – У нас будет все в порядке. Правда, сынок?

Тот улыбнулся ей в ответ.

– Да, мамочка.

– Организм молодой, сумеет преодолеть все последствия – так говорят врачи.

– Планы на возвращение есть? – спросил Сергей.

– Таких планов нет. И, надеюсь, не будет, – ответила Нина.

– Значит, вряд ли когда-нибудь увидимся?

– Ну почему? Окажешься за границей, с радостью приму тебя. Адрес со временем я сообщу.

– А не жаль уезжать? Все-таки большая часть жизни прожита здесь.

– Большая, но не лучшая часть. Эта страна никакой радости, никакого счастья мне не принесла. Ни мне, ни моей семье. Только беду… Поэтому нет никакого сожаления, что покидаю ее. Здесь не будет покоя. Никогда.

– А вдруг?

– Нет, вдруг тоже не случится. Над этой землей витает какой-то страшный рок бесконечной и бессмысленной кровавой борьбы. А я хочу жить. Просто жить… Хотя бы ради сына, если личная жизнь не сложилась.

– Ты красивая, молодая – все еще может случиться.

Пантелеева печально улыбнулась, покачала головой:

– Уже не случится. Любовь случается в жизни только однажды. И она бывает ответной или безответной… К несчастью, у меня случилось второе. Поэтому моя личная жизнь растаяла, растворилась.

– Прости, – тихо произнес Кузьмичев.

Она нежно погладила его по голове.

– Что ты, дорогой? Ты тут ни при чем. Все дело во мне. Я во всем виновата… – Снова посмотрела на прижавшегося к ней мальчишку. – У меня сын… Единственный и любимый. Это и есть моя жизнь.

Нина с сыном прошли таможенный, затем и паспортный контроль. Время от времени молодая женщина оглядывалась на Кузьмичева, продолжавшего стоять в зале за стеклянной стенкой, улыбалась, махала на прощание. Никитка тоже смотрел на Сергея и лишь пару раз слабо поднял руку.

Оксана купила в газетном киоске телефонную карточку, вошла под козырек уличного телефона, набрала номер.

– Здравствуй.

Костя сразу узнал ее голос.

– Здравствуй.

– Это я.

– Я узнал тебя.

– Мы можем встретиться? – спросила Оксана.

– Когда?

– Сегодня. Скажем, через час.

– Где тебя искать?

– На Пушкинской, возле памятника.

– Через час буду.

…Они сидели на веранде небольшого ресторанчика. Рядом шумела Тверская, люди спешили на новое кино в Пушкинский, все было празднично и весело.

– У тебя проблемы? – спросил Костя.

– Да, – кивнула девушка. – Пропал мой парень.

– Как его звали?

– Глеб.

Костя помолчал, негромко сказал:

– Я знаю, где он.

Оксана напряглась, замерла.

– Где?

– Его убили… Утопили в речке.

Она, чтоб не закричать, прикрыла рот ладошкой, в ужасе смотрела на Костю. Спросила через паузу:

– Это… правда?

– Да. Я даже знаю, кто это сделал.

– Я тоже. – Оксана помолчала, подняла на Костю глаза. – Виктор Сергеевич… Он?

Костя не ответил.

Оксана снова помолчала. Затем спросила:

– Ты поможешь мне?

Костя близоруко прищурился:

– В чем?

– Я не смогу простить этого подонка. Он исковеркал мою жизнь.