В 1576 году Мать Основательница, заточенная в обители Св. Иосифа, в г. Авиле, в лютую зимнюю стужу, греет на медной жаровне окоченелые пальцы, чтобы дописать Книгу Жизни своей.

В 1582 году, в Бургосе, при основании новой обители, однажды в Церкви, в Великий Четверг, какие-то вельможные хамы, желая пройти вперед, столкнули со скамьи бедную, плохо одетую старушку, яснейшую донью Терезу де Агумада, правнучку леонских королей, так что она упала на пол и невольно простонала от боли в недавно сломанной и еще не совсем зажившей руке. Спутница ее, сестра Анна, кинувшись к ней на помощь, подняла ее.

«Да простит их Бог – потому что у меня уже и так рука сильно болела!» – проговорила старушка с тихой улыбкой.

В том же году, в Валладолиде, игумения тамошней обители, Мария Баттиста, племянница Терезы, поспорив с нею из-за наследства брата ее, вытолкала ее из обители с яростной бранью и криком: «Вон, вон, чтобы духу твоего здесь больше не было!»

Так все выживало ее, точно выталкивало из жизни. Перед основанием обители в Бургосе почувствовала она вдруг такую бесконечную усталость, что ей захотелось покинуть все и уйти от всего, чтобы только умереть спокойно.

Вспомнилось, может быть, бедной Старушке, как маленькой девочкой строила она из веток, глины и камешков затворы и пустыньки в саду авильского дома, но не могла достроить ни одной: все рассыпались, точно карточные домики.

Однажды, собираясь, полубольная, в трудный путь через горы, в такую же лютую зимнюю стужу, как в те дни, когда грела на жаровне окоченелые пальцы, чтобы дописать Книгу Жизни своей, – усомнилась она, благоразумно ли пускаться в путь, но увидела Христа и услышала:

Стужи не бойся: Я один только грею!

И этих слов довольно было ей, чтобы, вспомнив их, почувствовать вдруг, и в самую лютую стужу, такую теплоту, как у жарко натопленной печи или под летним солнцем.

В другой раз, когда ехала она с сестрами по берегу реки, тяжело нагруженные телеги их так увязали в грязи, что почти все должны были выйти из них, чтобы продолжать путь пешком, а немного времени спустя, при подъеме на гору, одна из телег, с которой сестры еще не успели сойти, накренилась так, что грозила упасть в реку. Несколько человек не могли бы удержать телегу на круче и спасти находившихся в ней. Но, в последнюю минуту, один из людей, видя опасность, кинулся к телеге, схватил ее за колесо и удержал над самою кручей, в чем увидели все чудо Божье. Дальше надо было перейти через мост над рекой, поднявшейся так, что вода заливала его, а мост был так узок, что если бы телега подалась чуть в сторону, то упала бы в реку. Сестры исповедались и причастились перед этой страшной переправой.

«Не бойтесь, дочери мои, дайте мне первой перейти, а вы идите за мной!» – сказала мать-игумения и пошла вперед бесстрашно. Сделала то, что делала всю жизнь: проходила там, где никто не мог пройти, и все шли за ней, и спаслись чудом Божьим.

Ночью 24 января 1582 года, после двадцати четырех дней этого ужасного пути, добрались наконец до Бургоса. Мать-игумения вымокла под ледяным дождем так, что дольше обыкновенного сидела у огня, и это было ей так вредно, что ночью сделалась у нее сильнейшая головная боль со рвотою, и в горле нарыв, а когда он прорвался, то пошла из горла кровь, и утром не могла она встать с постели.

«Теперь, Тереза, мужайся!» – сказал ей Христос в видении.

В следующие дни долго искали приюта по всему городу и не могли найти, пока, наконец, сестры Благовещенской обители, сжалившись над ними, не поместили их на чердаке своей больницы, таком пустом и холодном, что никто не хотел в нем жить, тем более что там было множество крыс и обитала Нечистая Сила. Но хуже крыс и Силы Нечистой оказался архиепископ Бургоса, грубый, злой, привередливый и глупый старик; он сам не знал, чего хотел: то соглашался на основание обители, то отказывал. Целыми днями приходилось ждать в его прихожей все еще больной матери игумении, пока он, наконец, не удостаивал ее принять. Всем этим измучил он ее так, что довел до совершенного отчаяния.

«Крепкий щит Господень у меня на сердце, дочери мои, так что сколько бы диавольских стрел ни разило меня, все они об этот щит разбиваются и сердца моего не ранят!» – хвалилась она некогда, а теперь чувствовала, что стрелы и сквозь щит проходят и ранят сердце.