С тех пор как человек впервые вышел из моря, чтобы дышать воздухом и ступать по тверди, он тут же снова запустил руку в этот холодный суп, чтобы добыть себе еду, – сперва голые руки, потом – примитивные дубинки, крючки, верши и сети.

Со временем, когда многие виды рыб стали все сильнее искушать его своим холодным и очень нежным мясом, человек изобрел еще более совершенные способы их добычи. И чем больше он промышлял рыбой, тем дальше от безопасных берегов своей новой обители должен был он уходить, чтобы насытить свою вечно голодную утробу. Бревна стали плотами, на плотах появились паруса. Паруса открыли дорогу гигантским плавучим фабрикам, отлавливавшим, потрошившим и отправлявшим на потребу растущим миллиардам тысячи тонн рыбы.

Вскоре ни один из съедобных обитателей глубин – от мелких креветок до гигантских китов, от благородных рыб до отвратительных пожирателей падали – не мог чувствовать себя в безопасности перед лицом вида, захватившего вершину пищевой цепи.

Столетиями человек считал океан, где он хищничал, неисчерпаемым источником белка. И он уходил все дальше от безопасных берегов и родных портов на все более мощных кораблях. Даже когда могучие киты стали редкостью, он не обратил на это внимания и упрямо продолжал безжалостное истребление трески и тунца, омаров и скумбрии, пока их обилие не стало иссякать. Когда первые тревожные признаки превратились в мощный набат, человек лишь удвоил свои усилия. Потому что теперь сообщество человека было уже не маленькой, еле спасающейся от вымирания популяцией, а достигло шести миллиардов. Шести миллиардов ртов, жаждущих еды. Шести миллиардов животов вида, который овладел такой технологией, что мог поедать все прочие виды, с которыми жил на одной Земле.

Человек, забравшийся на вершину пищевой цепи, неожиданно оказался заложником своего триумфа. Словно акула, пожирал он все больше и больше тех, кто раньше пожирал его. Чтобы есть, он должен был действовать, охотиться на меньшие виды, чтобы не исчезнуть в холодном супе, давшем ему жизнь.

Но чем больше рыбы он ловил, тем меньше оставалось ему на следующий день.