Харолд В. Смит снял трубку на первом же звонке Римо. Доклад Римо был краток:

– Подлодку видели. Потопили.

– Какую получили информацию?

– Мы почти уверены, что она была французской. Либо у кого-то весьма странное чувство юмора.

– Что вы имеете в виду, Римо?

– Когда лодка стала тонуть, мы успели прочитать название. «Фер Детре дес Греноуллес».

– Это произносится не так, – оборвал его Чиун.

– Тогда скажи сам.

– «Фьер Д'Этр де Гренуйе».

В голосе Смита было слышно недоверие:

– Такого не может быть.

– А что это значит?

– «Гордимся, что мы лягушатники».

– И Чиун то же самое говорит.

– Такого названия не может быть ни у одного французского судна.

– У этого было.

– Пленные есть?

– Был один, да весь вышел. Свои успели пустить его в расход.

– Что вы из него вытянули? – резко спросил Смит.

– «Та иди ты к чертям, вонючий янк». Конец цитаты.

– Ни один француз не скажет «янк». Он скажет «англо».

– Вам лучше знать, – не стал спорить Римо. – И его акцент тоже не был французским. Скорее ирландский или шотландский.

– Так ирландский или шотландский? – мгновенно заинтересовался Смит.

– Убейте, не знаю.

– Это был картавый «бёр» или мягкий «броуг»?

Римо наморщил лоб.

– Я знаю, что такое «броуг», но что такое «бёр»?

– Шотландцы говорят с акцентом «бёр», а ирландцы – «броуг». Вы слыхали когда-нибудь «броуг»?

– Что-то вроде того.

– Римо, вы должны быть уверены в этом. Это очень важно. Если вы слышали не «броуг», то значит, это был «бёр».

– Напойте мне пару тактов.

В горле Смита что-то заклокотало.

– Нет, не такое.

– Я не пытался изобразить акцент, – раздраженно заметил Смит. – Я просто прочистил горло.

– Что бы вы ни пытались, вышло похоже, но все равно не то.

– Ладно, забудьте, – сухо прервал его Смит.

– И еще, Смитти, – продолжал Римо, – лодка пошла на дно со всей командой. Они могли спастись, но не захотели.

– Только решительно настроенная команда может предпочесть плену смерть.

– Да, это определенно были профессионалы.

Смит умолк почти на целую минуту.

– Возвращайтесь на берег, – наконец решил он.

– Не можем. Мы все еще на поисково-спасательном дежурстве.

– Я это улажу.

– Как знаешь. Передать трубку госпоже лейтенанту?

– Нет, – резко отозвался Смит. – Я сделаю это по своим каналам.

Не прошло и пятнадцати минут, как пришел радиовызов с базы береговой охраны в Кейп-Коде.

– Нам приказано вернуться в порт, – сообщил Спаркс.

– При таком ветре странно, что ты их услышал сквозь всю эту статику, – заметила Сэнди, бросив взгляд на облака, громоздящиеся на небе, как стадо испуганных грязных овец.

– Что еще за статика? – спросил Спаркс.

– А вот смотри.

Сэнди вошла в радиорубку и попыталась вызвать Кейп-Код. Но ее почти не слышали сквозь треск бумажного шарика, который она держала перед микрофоном.

– Повторите! – кричала она. – У меня статические помехи!

– Если это статические помехи, то я пингвин, – было сказано в ответ.

– Не слышу вас!

– Так перестань шелестеть, чем ты там шелестишь!

– Служба береговой охраны в Кейп-Код, повторите сообщение. Кейп-Код, я не слышу вас. Куда вы пропали? Это борт спасательного катера «Каюга», ответьте, Кейп-Код!

– Твоих пассажиров, Хекман, нужно немедленно доставить на берег! – гаркнул голос в динамике. – И если мне за это намажут задницу скипидаром, так тебе намажут вдвое!

На пороге радиорубки появился Римо.

– Да мы, в общем, не спешим.

Сэнди отключила рацию.

– Ты уж припомни это, когда придем на берег.

– Ты классный моряк, Сэнди.

– Я профессионал береговой охраны, который хочет знать, что здесь, черт возьми, происходит.

– Ты знаешь столько же, сколько и мы, – ответил Римо.

Ветер на палубе покусывал холодом. Катер пробивался сквозь серо-зеленые воды Атлантики, а Сэнди стояла на носу и рассматривала в бинокль горизонт.

– На горизонте крупная пакость, – пробормотала она вполголоса.

Римо посмотрел в ту сторону, куда был направлен бинокль Сэнди, но ничего интересного там не увидел. Чиун тоже. Все казалось им обычным и естественным.

– Что вы там увидели? – спросил Римо.

– Ничего особенного. Мысли вслух. Мы сейчас точно там, где в двадцать первом будет поле боя, если моря будут так же грабить, как сейчас.

– Может быть.

– Оглянись вокруг Можешь показать различие между территориальными водами Канады и США?

– Не могу. Для меня они одинаковы.

– А нейтральные воды? Можешь отличить их от территориальных?

– Нет, – признал Римо.

– Нет. Ни по цвету воды или неба. Ни по форме волн. Ни по гребням и впадинам, ни по вкусу морской соли. Здесь не поставишь изгородь и не будешь выращивать еду. И тем не менее перед тобой то, за что уже не раз воевали народы – за право ловить рыбу. НАФО покрыло этот район целой системой международных договоров, но это не помогает. Центр не выдержит.

– Какой центр? – поинтересовался Чиун.

– Это образное выражение. Договоры в системе НАФО ограничивают вылов. Но косяки рыб истощаются, и отказ от договоров – только вопрос времени. Людям нужно есть. А рыбаки выходят за рыбой. Это у них в крови.

– Вы имеете в виду НАТО? – уточнил Римо.

– Нет НАТО – это Организация Североатлантического договора, а я имела в виду НАФО – Организацию рыбопромыслов Северо-западной Атлантики.

– Никогда не слышал о ней, – хмыкнул Римо.

– Еще услышишь. Все услышат. Когда я приехала сюда из Кетчикана и поступила на службу в береговую охрану, я думала, что буду спасать людей и дышать свежим морским воздухом. А вместо этого пришлось сутками гоняться за торговцами наркотиками, за торговцами оружием и перестреливаться со всяким сбродом, который воображает, что лучше спалить судно до ватерлинии, чем позволить его захватить. В конце концов мне так все осточертело, что я написала рапорт с просьбой перевести меня на дежурство в Атлантику. И здесь чутье моряка мне подсказывает, что я – на переднем крае следующей глобальной войны и скоро этот соленый туман сменится пороховым дымом.

– Не будет такого, – возразил Римо. – Люди не станут убивать из-за рыбы.

Синди смерила его взглядом.

– Ты там был только что. Много видел живого?

– Нет.

– Морское дно похоже на только что убранное поле, верно?

– Да, но сейчас зима.

– И где же, по-твоему, рыба? Загорает в теплых водах Флориды? Как бы не так! Сюда приходят рыбозаводы с сетями размером с футбольное поле и вычерпывают все. Рыбу, которая им не нужна, они выбрасывают мертвой. Называют ее попутным уловом. Так вот сейчас люди уже должны есть этот попутный улов, поскольку хорошей рыбы больше нет.

– Океан большой и к тому же не единственный, – продолжал защищаться Римо.

– Сегодня был форт Самтер. Завтра будет Пёрл-Харбор, – ответила Сэнди и повернулась к бескрайнему океану. – И такое сейчас во всем мире. Вылов тихоокеанского лосося упал почти до нуля. Промысловой рыбы в Мексиканском заливе почти нет. Русские траулеры перестреливаются с японскими и корейскими рыбаками в Охотском море. А шотландцы отстреливают русских в своих водах. Французские и английские военные корабли грызутся из-за прав рыболовства у островов Ла-Манша. Как норвежские и исландские в Арктике. Израиль и Палестина готовы перегрызть друг другу горло за средиземноморского групера. Пищевые цепи в море распадаются, и виноваты в этом мы.

– Спекулянты рыбой! – злобно прошипел Чиун. – Я не позволю, чтобы меня лишили законной доли океанских богатств!

– Вот еще один пример, – спокойно заметила Сэнди.

Римо ничего не сказал. Он думал о том, как чуть было не включился в морскую пищевую цепь.

* * *

Когда сгустились сумерки, сторожевой катер наткнулся на огромное серое судно.

– Вот гляньте, – сказала Сэнди. – Перед вами – основная причина, почему истощаются рыбные запасы. Это плавбаза. Плавающая бойня для несчастных рыб.

Римо втянул носом воздух.

– Даже по запаху слышно.

Сэнди навела бинокль на толстую корму серого судна.

– Сейчас посмотрим, откуда она.

Римо прочел надпись.

– «Арен сор»?

– Французское название, – сказала Сэнди.

– Что оно означает?

– Понятия не имею. Мой французский остался на уровне четвертого класса.

Римо оглянулся на мастера Синанджу.

– Папочка?

Карие глаза Чиуна вперились в название на корме.

– Ба! Это просто красная селедка.

– И что это может значить? – спросил Римо.

– Название этого судна. «Красная селедка».

Сэнди состроила гримасу.

– Странно. Никогда не слыхала о красной селедке.

– Я тоже. Я не люблю селедку. Слишком много костей.

– «Красная селедка» – это ложный след в детективной истории, – сказал Римо. – Что за корабль выбрал такое имя?

– Корабль смерти, – фыркнула Сэнди, отводя бинокль.

Они оставили «Арен сор» позади, и его поглотил серый фон моря и низкого свинцового неба.

Примерно через час эхолот начал странно позванивать.

– Что случилось с этой штукой? – вслух поинтересовался рулевой.

Сэнди глянула на прибор и сказала:

– Экран чист. Чего он звенит? – Она надела наушники гидрофона. – Здесь еще сильнее.

Чиун наклонился к прибору. На его пергаментном лице появился интерес.

– Шумелки! – вдруг сказала Сэнди и щелкнула пальцами.

– Это что-то вроде статических помех в эхолоте? – спросил Римо.

– Сейчас увидишь, – Сэнди возвысила голос. – Стоп машина! Кошку давайте!

Через несколько минут в воду была спущена кошка, ее поводили из стороны в сторону, пока крюки не захватили что-то на дне, и вытащили их наверх.

На поверхности показался сетчатый ком с водорослями, оранжевым поплавками и двумя деревянными панелями размером с двери.

– Трал, – сказала Сэнди, осмотрев сеть. – Похоже, что его обрезали и в ужасной спешке. В мешке только несколько рыбешек.

– А что звенело? – поинтересовался Римо.

Сэнди показала пальцем на бляшку, вшитую в сеть.

– Вот это видишь? Это ультразвуковые передатчики, которые называются «шумелки». Они прикрепляются к сетям, чтобы отпугивать дельфинов. Правила охраны среды требуют их ставить, чтобы дельфины не попадали в сеть вместе с треской.

– Очень мудро, – заметил Чиун.

– Думаете, эта сеть с пропавшего траулера? – спросил Римо.

– Спорю на что угодно, – ответила Сэнди. – «Санто Фадо» был где-то здесь. – Она резко поднялась на ноги. – Может быть, и сейчас здесь.

Они бороздили район до тех пор, пока эхолот не определил под водой крупный предмет. Тогда они спустили на тросе видеокамеру и нашли разбитый корабль.

– Так оно и есть. «Санто Фадо». Никаких признаков штормового повреждения. Может быть, попало под большую волну.

– А где же тогда команда? – спросил Римо.

– Утонули, наверное. Или замерзли. Мерзкая смерть – торчать одному в воде без надежды на спасение. – Сэнди нахмурилась. – Но все равно они должны были дать сигнал бедствия.

Приказав поднять видеокамеру, Сэнди Хекман дала приказ повернуть к базе береговой охраны в Кейп-Коде.

– Итак, – сказал Римо, когда катер мчался обратно к берегу, – ужин по возвращении вас не интересует?

– Нет.

– А кино?

– Не выйдет.

– Я полагаю, секс тоже исключается?

Сэнди посмотрела на него, как будто он был тараканом.

– Я не стану заниматься с вами сексом, даже если вы выиграете меня в лотерею.

Римо самодовольно ухмыльнулся:

– Класс!

Она смерила его взглядом, повернулась и резко пошла прочь. Когда она исчезла в люке, к стоящему у борта Римо подошел мастер Синанджу.

– Просто не верю, что мог быть так груб, – проворчал Чиун. – Это непростительно.

– Хотел убедиться, что виной всему мерзкий запах акулы, а не настроение дамы, – со счастливым видом заявил Римо.

– Если ты желаешь женщину, которая не желает тебя, возьми ее. Не спрашивая. Вопрошение равносильно извинению. Это признак слабости. Слабость не привлекает женщин, хотя не важно, чего они хотят или не хотят. Если, конечно, ты не намерен жениться. Жены имеют значение. Другие женщины – нет.

– Я это запомню. А пока я просто радуюсь, что по этой палубе за мной никто не гоняется.

– Это скоро пройдет, – предупредил его Чиун.

– В море хватит акул...

– Ты будешь есть утку, – мрачно прервал его Чиун, – пока я не велю иного.