Вейд Уайт стоял на краю шоссе и извергал в кювет ленч, съеденный у Герти.

Возвращаясь из института в город, Римо заметил у обочины черно-белый автомобиль шерифа и подумал: шериф ловит водителей, превышающих скорость. Но, поравнявшись с патрульной машиной, украшенной звездами, он увидел, что широкая спина Уайта содрогалась – его выворачивало наизнанку. Рядом с Уайтом стоял очень худой человек, так же, как и шериф, одетый в хаки. Его заместитель, сообразил Римо.

Он свернул на обочину, не выключая мотора, вышел из машины и, не торопясь, подошел к шерифу, которого все еще рвало.

– Наверное, что-нибудь не то съели, шериф, – участливо сказал он.

Уайт повернулся.

– А, это вы, – бросил он и показал рукой в ров, после чего его снова вырвало.

Римо посмотрел вниз. На дне рва валялись тела двух мужчин. Оба были в синих костюмах, а их модные прически могли бы удовлетворить вкус любого изготовителя лака для укладки волос. Выглядели они так, словно захлебнулись собственными внутренностями. Клубки кишок свисали изо рта, будто животы их так сильно сдавили, что кишкам не оставалось ничего другого, как вылезти через рот.

– Глядите-ка, они, должно быть, поели в том же месте, что и вы, шериф, – сказал Римо.

Уайту удалось несколько справиться с позывами желудка.

Его заместитель повернулся к Римо:

– Вам не следовало бы разговаривать с шерифом в подобном тоне.

– Я – налогоплательщик, сын мой, – с достоинством парировал Римо.

– Даже налогоплательщик не имеет права разговаривать с шерифом Уайтом так неуважительно.

– Извините, – сказал Римо, – я никого не хотел обидеть.

– Ладно, – снисходительно произнес заместитель Уайта. – Это вам на будущее.

Уайт подтянул брюки и спустился в ров.

– Кто это, шериф? – крикнул ему Римо.

– Еще неизвестно. Какие-то итальяшки, – ответил тот. – Нисколько не удивлюсь, если окажется, что именно эти макаронники убили Карпвелла.

– Здравая мысль, – сказал Римо, ему-то было хорошо известно, кто это сделал. – А как их обнаружили?

В это время Уайт осторожно шарил рукой в кармане первого человека в поисках бумажника.

– Позвонил проезжавший мимо водитель, – ответил он.

Удостоверившись, что карманы пусты, Уайт стал исследовать содержимое карманов второго. Однако и там ничего не нашел. Стоя на краю рва, Римо заметил, что ширинки на брюках обоих мужчин были расстегнуты. Он обратил внимание и на другое. Нижняя часть их рубашек и брюки на пояснице были слегка обесцвечены, как будто эти места сильно намокли, а потом быстро высохли под жарким солнцем.

Уайт снова выбрался на дорогу. Как бы обращаясь к самому себе, он вполголоса произнес.

– Итак, двое неизвестных белых мужчин. Жертвы дорожного происшествия.

– Жертвы дорожного происшествия? – удивился Римо. – Никогда в жизни не видел сбитого машиной, который бы выглядел так, как эти.

– Да-а? А что вы еще знаете об этом? Сдается мне, вам известно слишком многое и о многом, не так ли? – внезапно выпалил Уайт.

– Абсолютно ничего, – ответил Римо. – Извините за вмешательство.

– То-то же. Вы вообще большой любитель совать нос в чужие дела. Сперва в офисе Карпвелла. Теперь здесь. Мы еще поговорим с вами об этом. – В голосе Уайта звучала угроза.

– Ладно, не собираюсь мешать вам заниматься делами, – сказал Римо. – Кстати, шериф, один вопрос.

– Ну, что там еще?

– Не знаете ли вы в городе местечка, где можно было бы отведать свежих устриц? Ну, таких скользких и липких, которых подают на открытой раковине?

Уайт резко отвернулся, его опять начало рвать.

– Похоже, не знает, – заметил Римо, обернувшись к заместителю, и отошел.

– Педик, – прошипел Уайт, когда автомобиль Римо тронулся с места.

Его еще немного вытошнило. Но вовсе не мысль о липких устрицах снова вызвала у него приступ рвоты, и даже не вид двух искалеченных тел. Он уже видел людей, умерших такой смертью. Когда убили Файнштейна и Мак-Эндрю.

На желудок шерифа подействовал сегодняшний телефонный звонок. Молодой женский голос сообщил ему, где следует искать трупы, и добавил еще кое-что. Встреча была назначена на сегодняшний вечер и не сулила ничего хорошего.

Глава девятнадцатая.

Римо, Римо и опять Римо… Дон Фиаворанте Пубеско швырнул телефонную трубку на рычаг аппарата.

– Все время Римо. Неужели вся моя жизнь будет разбита из-за какого-то жалкого хозяина универсального магазина?!

Он смотрел на Мэнни-Шило Муссо, понуро сидевшего перед ним на плетеном стуле рядом с бассейном. Муссо сильно потел.

– Мне не везет с тобой, Эммануэль, – сказал Пубеско, – очень не везет.

Муссо прижал руки к бокам, ладонями наружу, и вздрогнул. Он пытался выдавить из себя заискивающую улыбку, но она превращалась в какую-то болезненную гримасу.

– Это звонил Громуччи. Гуммо убит. Альбанезе убит. Палермо тоже убит. Все убиты этим Римо, кто бы он там ни был. И ты тоже хорош! Я послал тебя узнать кое-что относительно землетрясений. Ты же кончил тем, что убил человека. Затем, вместо того чтобы делать дело, ты вернулся сюда, предоставив разговаривать с профессором своим людям. А теперь двое этих парней пропали, один убит, а у другого сломана рука! И все из-за кого? Из-за этого Римо!

Высокий, загорелый, в плавках, украшенных бледным орнаментом, он наклонился и потряс пальцем перед сразу вспотевшим лицом Муссо.

– Ты знаешь, в чем моя ошибка, Эммануэль? Скажу тебе прямо. Я слишком люблю людей! Доверяю и верю глупцам. Я доверил Гуммо урегулировать совсем небольшую проблему на виноградной ферме. И даже это оказалось для него слишком. Он мертв.

Тебе я доверил раздобыть совсем небольшую информацию. Ты сделал это? Нет. И для тебя это оказалось невыполнимым. Ты возвратился сюда, поджав хвост. А все из-за чего? Из-за какого-то человека по имени Римо!

Пубеско отвернулся и подошел к краю бассейна, а затем, снова встав перед Муссо, продолжал:

– Что же мне теперь делать с тобой, Эммануэль?

Муссо открыл было рот, собираясь что-то сказать, но быстро закрыл его, поскольку Пубеско не дал ему произнести ни слова:

– Нужно ли мне поступить с тобой так, как это делали в прежние времена, когда наказывали провинившегося? У меня есть для этого все основания. И никто не сможет указать на меня пальцем и сказать: вот дон Фиаворанте Пубеско, который в гневе несправедлив к своим людям. Ни один человек не сможет этого сказать, сделай я то, на что имею полное право. Но нет, я слишком добр. И слишком люблю тебя. Вот почему я скажу тебе одну вещь.

Этот Римо не просто владелец универсального магазина. Я еще не знаю, кем он является. Но кем он не является, я знаю. Это не простой хозяин магазина. Каким-то образом он связан с людьми, которые вызывают землетрясения. И он знает, как это делается, и может рассказать то, что нас интересует.

Но вот скажет ли он нам это, если мы просто придем к нему и попросим: «Ну-ка, мистер Римо, расскажите нам о людях, которые вызывают землетрясения?!» Нет, так мы от него ничего не добьемся. Он заговорит, если только будет вынужден это сделать. Например, чтобы прекратить боль, терзающую его тело.

А теперь другой вопрос: есть ли у меня человек, который может причинить такую боль? Еще вчера я ответил бы: да, у меня есть Эммануэль Муссо. Эта работа как раз для него. Но сегодня я уже не уверен в этом. Может быть, Эммануэль Муссо став слишком мягким? Или он уже слишком стар для такой работы? Возможно, мне надо поискать более молодого и более сильного.

Муссо встал с плетеного стула.

– Дон Фиаворанте, я еще не слишком стар и не слишком мягок, и прошу вас об одной милости. Отдайте мне Римо. Мы заставим его заговорить, мой верный друг и я, – сказал он, похлопывая себя по карману пиджака, где лежало шило, воткнутое в пробку.

– Ты хочешь этого? Ты просишь, чтобы я послал тебя за человеком, пригрозившим, что тебя вынесут вперед ногами, если ты опять попадешься ему на глаза?

– Да, я прошу вас об этом.

– Возможно, ты еще остался Эммануэлем Муссо прежних дней. Может быть, ты еще готов поставить все на свою ловкость. Но учти: это второй шанс, третьего уже не будет. – Дон Фиаворанте испытующе взглянул в глаза Муссо, чтобы убедиться, что тот его понял. Или он добьется успеха, или будет выброшен из игры.

Муссо понял.

– Я не проиграю, дон Фиаворанте. Я добуду информацию, которая вам нужна. И затем отплачу этому Римо за его наглость по отношению к вам. Я преподам ему очень болезненный и очень памятный урок. В конце концов, он ведь только человек, разве не так?

Пубеско не ответил. Он нагнулся, нырнул и поплыл под водой из конца в конец бассейна.