– Пчелы никогда не кончают жизнь самоубийством, – упорствовал Римо.

– А эта именно так и поступила, – парировал Чиун.

Тут Тамми Тэрил решила сказать свое слово. Она уже не пыталась встать на голову после того, как доктор Вюрмлингер отказался отсасывать яд из ранки на ее голове.

– Но ведь пчелы фактически совершают самоубийство всякий раз, когда кого-нибудь жалят, разве не так?

– Это не одно и то же, – рявкнул Римо. – И вообще не ваше дело!

– Вот еще! – возмутилась журналистка. Потом, вспомнив, что ее только что ужалила смертоносная пчела, внезапно сильно побледнела.

– О Боже! Я умираю, да?

– Если умираешь, то умирай тихо и пристойно, – недовольно прошипел Чиун.

– Позвольте мне вас осмотреть, – шагнул вперед доктор Вюрмлингер.

– Вы хотите отсосать яд? – с надеждой в голосе спросила Тамми.

– Нет, – коротко ответил ученый.

Девушка послушно села на стул, и Вюрмлингер принялся ощупывать ее светловолосую головку своими длинными худыми пальцами, похожими на паучьи лапки.

– Что вы делаете? – удивилась Тамми.

– Пытаюсь нащупать припухлость от укуса. Через секунду журналистка слабо вскрикнула:

– Больно!

– Пчелиное жало действительно доставляет болезненные ощущения, но очень недолго, – невозмутимо произнес Вюрмлингер.

Пока он рылся в волосах Тамми, Римо и Чиун продолжали спорить.

– Ни одна нормальная пчела не может совершить самоубийство, – упорствовал ученик. – Пчелы не обладают интеллектом, они не способны думать, как люди, и не имеют ни малейшего понятия о том, что кончают жизнь самоубийством, когда кого-нибудь жалят.

– Эта тварь, притворившаяся пчелой, осознанно покончила жизнь самоубийством, – настаивал на своем мастер Синанджу.

– Зачем, черт побери?

– Чтобы не быть пойманной и допрошенной нами.

– Что за чертовщина, папочка.

– Боюсь, мне придется с вами согласиться, – вмешался в их разговор Вюрмлингер, отводя волосы Тамми в сторону, чтобы показать маленькое красное пятнышко.

– С кем из нас? – уточнил Римо.

– С обоими.

– Вот видишь! – повернулся Римо к учителю. – Он специалист и очень хорошо разбирается в пчелах.

– Он знаток пчел, а не тех, что только притворяются ими, – возразил кореец. – И потому сам не знает, о чем толкует сейчас.

– Он этимолог! – настаивал Римо.

– Энтомолог, – поправил его Вюрмлингер.

– Какая разница? – пожал плечами Римо.

– Энтомология – это наука о насекомых, а этимология изучает происхождение слов языка.

– Хорошо, признаю свою ошибку. А теперь поправьте его, – сказал Римо, указывая на учителя.

Но внимание Вюрмлингера уже было полностью поглощено созерцанием головы девушки, на самой макушке которой виднелась красная припухлость.

– Ой! Жало все еще там? – застонала Тамми.

– Нет, здесь нет никакого жала.

– Это хорошо или плохо?

– Вы вне опасности, – произнес Вюрмлингер.

– Почему вы так считаете?

– Потому что у вас абсолютно нормальное дыхание, а пчела не смогла прокусить кости черепа.

– Почему?

– Потому что они у вас необычайно толстые.

Подняв вверх глаза, словно пытаясь разглядеть собственную макушку, Тамми свела брови и спросила:

– А это хорошо или плохо?

– Вообще-то толстые кости черепа отнюдь не достоинство, но в данном случае именно эта ваша особенность спасла вам жизнь.

– А как же яд?

– Не вижу ни малейших следов серьезного воспаления или инфицирования ранки.

– Все равно, отсосите яд, прошу вас!

– Нет, – с заметным отвращением произнес ученый.

Взгляд Тамми упал на Римо.

– Тогда отсосите вы!

– А может, лучше вы у меня? – многозначительно произнес тот.

Голубые глаза журналистки вспыхнули гневом.

– Да как вы смеете!

– А вы? – усмехнулся Римо и снова заговорил о пчеле: – Это была обыкновенная пчела, только очень упрямая. Чиун, уж кто-кто, а ты-то знаешь, что такое быть упрямым.

Миндалевидные глаза мастера Синанджу сузились в едва заметные щелки.

– Сам ты упрямец! – воскликнул он.

Тогда Римо повернулся к доктору Вюрмлингеру.

– Вы же специалист по пчелам. Они способны на самоубийство?

Вюрмлингер вдруг шагнул между Римо и Чиуном, словно не замечая их присутствия, и опустился на одно колено рядом с видеокамерой. Перед лампочкой все еще вился едва заметный дымок. Нащупав нужную кнопку, ученый выключил накамерный свет.

– Как странно, – пробормотал он через секунду.

– Что именно? – спросил Римо.

– Я не вижу никаких останков.

– Останков чего? Пчелы?

– Да, здесь нет никаких останков погибшей пчелы.

– Она же сгорела, – хмыкнул Римо.

– Все равно, должно было хоть что-то остаться.

Все собрались вокруг камеры, которая по-прежнему слегка дымилась. Тамми тут же зажала нос пальцами.

– Ну и вонь! Словно тут клопов жарили!

– Пчела не клоп, – поморщился, словно отличного оскорбления, Вюрмлингер.

– Не пчела, – настойчиво повторил Чиун. – Почему никто из вас мне не верит?

– Я не знаю, что такое пчела, которая не пчела, – уклончиво сказал Вюрмлингер. Опустившись на колени, он чуть ли не носом шарил по полу возле видеокамеры в поисках хотя бы пепла, но обнаружил лишь налет черной сажи.

Недовольно нахмурившись и потому весьма смахивая на голодного паука, он поднялся на ноги.

– Ничего, ровным счетом ничего не осталось, – огорченно произнес доктор.

– Да, профессиональное самоубийство, – пробормотал Чиун.

– Пчела не способна принести себя в жертву, – промолвил Вюрмлингер, выходя из мрачной задумчивости. – Просто она спутала лампочку накамерного света с солнцем. Видите ли, пчелы всегда ориентируются по солнцу, и любой источник яркого света в замкнутом пространстве может сбить их с толку. Она искала выход, яркий свет камеры привлек ее, и, увы, она погибла.

– Что ж, пожелаем остальным пчелам лучшей участи, – подвел итог Римо и, отведя мастера Синанджу в сторону, тихо произнес: – Отвлеки их внимание, мне нужно позвонить Смиту.

– Не говори ему о пчеле, которая не пчела.

– Почему?

– Потому что это мое открытие. Я не хочу, чтобы все лавры достались только тебе.

Ученик удивленно посмотрел на учителя и сказал:

– Не волнуйся, теория насчет пчел – не пчел целиком и полностью принадлежит тебе, Чиун. Я не стану примазываться к твоей славе.

– Ну, смотри же, – строго произнес кореец и повернулся к Тамми и Вюрмлингеру.

Римо незаметно выскользнул за дверь, а мастер Синанджу принялся осматривать помещение со всей тщательностью азиатского Шерлока Холмса.

Тем временем любопытной журналистке пришло в голову спросить:

– А как же пчелы занимаются сексом? Разве им не мешают их жала?

Обрадовавшись возможности поговорить о жизни насекомых, ученый с готовностью ответил:

– Пчела-самец всегда погибает после акта продолжения рода.

– Вот это да! – восхищенно воскликнула Тамми.