Фелтон одевался не торопясь. Застегнул резинки, поддерживающие черные носки, натянул темно-синие брюки, завязал шнурки начищенных черных ботинок. Взглянул на свое отражение в зеркале в полный человеческий рост. Обтянутая майкой грудь все еще выглядела мускулистой. Неплохо для мужчины в пятьдесят пять лет.
Могучая шея и сильные руки, массивные плечи. Фелтон до сих пор мог сгибать пальцами гвозди, крошил руками кирпичи.
В спальню бесшумно вошел Джимми, держа в руках шкатулку красного дерева. Фелтон увидел своего дворецкого в зеркале. Джимми был сантиметров на двадцать выше своего хозяина.
– Разве я приказывал принести шкатулку?
Джимми широко улыбнулся в ответ:
– Нет.
– Так почему она здесь?
Фелтон, повернувшись к зеркалу боком, старался разглядеть свою фигуру в профиль. Напряг руку. Обозначились мощные трицепсы. Упер правый кулак в левую ладонь и, выставив руки вперед, напряг мышцы. В зеркале отразилась впечатляющая картина загорелых выпуклых мускулов.
– Зачем ты притащил шкатулку?
– Мне показалось, что она тебе понадобится.
Фелтон сцепил руки за спиной и слегка наклонил голову вперед, как бы глядя на несущегося на него быка. Матадор Фелтон! Сильнейший и непобедимый!
– Понадобится?
Джимми пожал плечами.
– По-моему, она не помешает…
Фелтон засмеялся, обнажив зубы, ни разу в жизни не болевшие, и десны, никогда его не беспокоившие.
– Ну-ка! – выкрикнул он. – Давай!
Джимми бросил шкатулку на кровать и попятился.
– Босс, прошло десять лет. Десять, босс.
– Вперед, – повторил Фелтон, бросив последний взгляд на свое отражение в зеркале.
Огромное тело Джимми напряглось, как пружина.
Фелтон, заложив за спину правую руку, выставил перед собой левую, поводя ею из стороны в сторону и растопырив пальцы. Еще раз быстро взглянул в зеркало, и тут Джимми метнулся вперед.
Фелтон встретил его выставленным вперед левым плечом. Никаких хитростей, никаких уловок. Одна чистая сила.
Крупное тело техасца, казалось, поглотило босса, не имевшего таких габаритов, но неожиданно Джимми, охнув, остановился. Руки Фелтона уперлись в грудь дворецкого – резкий толчок, и, беспомощно взмахнув руками, Джимми, вскрикнув, отлетел назад.
С проворством дикой кошки Фелтон метнулся вперед и схватил Джимми за руки, не дав ему грохнуться затылком об пол.
– Ну что, есть еще силенка?!
– Есть, босс. Есть. Тебе надо было идти в профессиональный футбол!
– Предоставляю заниматься этим вам, техасцам, – ответил, рассмеявшись, Фелтон и, помогая Джимми подняться, потянул его за руки.
Джимми потряс головой, приходя в себя.
– Так мы готовы, босс?
– Готовы. Давай сюда шкатулку.
Фелтон сознательно не смотрел на деревянный ящичек, пока не застегнул белую рубашку, завязал черный вязаный галстук. Подойдя к письменному столу, вынул из ящика кобуру светло-серой кожи.
Затем он кивнул, и Джимми аккуратно открыл крышку шкатулки. Внутри на белой замше лежали три вороненых револьвера.
– О'Харе его пистолет уже не понадобится. Могу я взять два? – спросил дворецкий.
– Нет, – последовал ответ. – Тело О'Хары все еще в гараже?
– Да, под брезентом. За ним присматривают ребята, которые сторожат Тони.
– Сегодня вечером, когда мы вернемся, надо будет избавиться от тела обычным способом и отпустить Тони.
– Босс, может, оно будет лучше просто сообщить в полицию, что О'Хару кто-то убил? Как-то нехорошо будет обойтись с ним так, как мы поступали с разными ублюдками…
– Чтобы власти узнали, что кто-то раздробил башку шоферу господина Фелтона? Чтобы опять сюда набежала всякая полицейская сволочь? Нет!
Фелтон надел под пиджак кобуру. Пожав плечами, Джимми вынул из конверта, прикрепленного к внутренней стороне крышки шкатулки, шесть пластиковых карточек с официальными печатями и фотографиями владельцев в углу. Это были разрешения на ношение оружия, по два для каждого из трех человек – для Нью-Йорка и Нью-Джерси. Одному из троих они теперь не были нужны.
Старые фото. Джимми – суховатое лицо с резкими чертами. Фелтон – гладенький, слегка волнистые волосы, ярко-синие глаза сияют даже на черно-белой фотографии. О'Хара – широкое лицо, широкая улыбка. Сейчас на этом лице появилась новая примета – дыра во лбу.
Выданы эти разрешения были финансисту и промышленнику Норману Фелтону и его телохранителям – Джеймсу Робертсу и Тимоти О'Харе.
Разрешения были необычные, потому что необычными были и пистолеты. Обычно такое разрешение выдается после того, как в Вашингтоне регистрируются результаты баллистических тестов каждого конкретного пистолета. Вылетевшая из ствола пуля имеет характерные следы, которые позволяют при случае определить владельца оружия так же легко, как и по отпечаткам пальцев. Из этих стволов пули вылетели только однажды: во время баллистических тестов.
Фелтон взял пистолет в руки. Джимми тем временем нажал потайную пружину и выдвинул из шкатулки секретный ящичек. Там лежали семь револьверных стволов и небольшой гаечный ключ.
Фелтон и Джимми переставили на свои револьверы стволы из секретного ящичка. Их баллистические характеристики были известны только трупам…
Фелтон задумчиво проговорил:
– Знаешь, Джимми, мне кажется, что Мошер бал рожден совсем не для нашего дела… Дай ему волю, так он заставил бы нас всех жить только на доходы, которые приносят наши свалки.
Джимми только ухмыльнулся в ответ. Фелтон шутя ударил Джимми по плечу, а тот сделал вид, что отбил удар. Теперь ухмылялись оба.
– Да, сэр, – промолвил Джимми, туже затягивая ключом крепление ствола, – свою работу надо любить!
– Я ее не люблю, Джимми, но она нам необходима. То, что мы делаем, вполне естественно. – Фелтон подумал и добавил: – Естественно и необходимо. Мы живем в джунглях и по их закону. Вспомни: нам никто ничего не приносил на тарелочке.
– Никто и ничего, босс.
– Окружающий мир сделал нас такими, какие мы есть. А ведь я вполне мог бы стать врачом, или адвокатом, или даже ученым.
– И был бы лучшим в своем деле, босс.
– Лучшим не лучшим, а хорошим – это точно.
– Все, что ты делаешь, босс, получается у тебя превосходно, клянусь!
Фелтон вздохнул.
– Так и должно быть. Кто будет стараться за нас?
Подойдя к встроенному стенному шкафу рядом с зеркалом, Фелтон раздвинул в стороны его дверцы. Шкаф, почти во всю стену шириной, содержал коллекцию мужских костюмов, количеству которых мог бы позавидовать сам Роберт Холл. Качество не уступало «Савилль Роу»!
Фелтон начал выбирать среди синих костюмов такой, чтобы пиджак подходил бы к уже надетым брюкам. Это было не так просто. Наилучший способ – найти пиджак, висящий без брюк, снятых с вешалки ранее. Осмотрев восемь синих костюмов, Фелтон послал к черту это занятие и взял первый попавшийся пиджак.
– Джимми?
– Слушаю, босс.
– Ты хороший человек, Джимми.
– Спасибо, босс. А с чего это ты вдруг?
– Просто так.
– Уж не думаешь ли ты, что что-то выйдет не так с Виазелли?
– Не с Виазелли. Дело не в этом.
– Вспоминаешь этого парня с крюком?
Фелтон застегнул синий пиджак, который прекрасно подошел по тону к брюкам, хотя Фелтон и знал, что они от разных костюмов.
Джимми не стал добиваться от босса ответа на свой вопрос, он знал, что Фелтон ничего не скажет, пока не решит, что настало подходящее для этого время. Джимми спрятал револьвер во внутренний карман.
Позже, тем же вечером, Фелтон наконец разговорился. Джимми сидел за рулем перламутрово-серого «роллс-ройса», заменяя безвременно покинувшего мир О'Хару. Они ехали по мосту Джорджа Вашингтона, увешанному огнями. Мост вдавался в Нью-Йорк как гигантский акведук древнего Рима, но нес на себе не воду, а людей.
– Ты знаешь, – задумчиво сказал сидящий на заднем сиденье Фелтон, глядя в окно, – я до сих пор жалею, что не воевал во вторую мировую войну.
– У нас была своя собственная война, босс.
– Да, но вторая мировая была настоящей, большой войной. Только представь себе, что какой-нибудь идиот, закончивший вшивый колледж, командовал, а я…
– У тебя бы лучше получилось, босс.
– Не знаю, как с точки зрения командования войсками, но уж я бы заранее поостерегся русских, это точно.
– Так наши, вроде бы, это понимали?
– Понимали, но не до конца. Я бы остерегался не только их, но и Англии, Франции, Китая. Таковы правила игры, Джимми. Вне семьи нет и друзей. Вообще нет такой вещи, как друзья. Только родственники.
– У меня, босс, никогда не было другой семьи, кроме вас.
– Спасибо, Джимми.
– Это не пустые слова, босс. Я готов жизнь отдать за тебя или мисс Цинтию.
– Я знаю, Джимми. Ты помнишь этого парня с крюком?
– Конечно, босс.
– Ты когда-нибудь видел, чтобы кто-нибудь так двигался?
– В каком смысле?
– Вспомни, он ведь бросился на меня, не выдав ни одним движением своих намерений. Обычно можно определить, что человек собирается сейчас сделать, как поступит.
– Ну и что?
– Скажи, боксеры или, например, борцы выдают свои намерения?
– Хорошие – нет.
– Правильно, а почему?
– Потому, что их так учили.
– Верно.
– Так что же?
– Кто же учил этого парня?
– Есть много разных мест, где можно этому научиться, – ответил Джимми. Фелтон помолчал и спросил:
– Тебе не показалось, что в последнее время нам стало труднее работать по контрактам, я имею в виду – убивать?
– Вроде бы, да.
– А в чем дело, в исполнителях? Они что, стали хуже?
– Нет, пожалуй, все такие же. Ты же знаешь этих молодчиков, им не только надо дать пистолет в руки, но и все разобъяснить в деталях, не то что-нибудь обязательно сделают не так.
– Почему же стало труднее, что их беспокоит?
– Они просто говорят, что стало труднее работать, труднее ликвидировать «объект».
– А что еще?
– Не знаю. Ничего, кажется.
– Нет, есть и еще что-то!
Джимми свернул на набережную Вестсайд-драйв и аккуратно перестроился в первый ряд. Таким был приказ Фелтона: на работе исполнять все правила, ничего не нарушать. Никаких превышений скорости, парковка только там, где разрешено. Это значительно облегчало дело, так как ни возникало дополнительных трудностей, даже по мелочам.
– Есть и еще кое-что, Джимми.
– Что?
– Во-первых, стало труднее кончать тех, кого нужно. Во-вторых – раньше они никогда серьезно не оборонялись. Никто из этих подонков, кого мы нанимали, не получил ни одной пули, ни одной царапины.
Джимми недоуменно пожал плечами и стал готовиться к повороту на 42-ю улицу. Из этого разговора он ничего так и не понял. Наверное, босс просто разрабатывает вслух очередную идею.
– Почему же никто из них не был вооружен? – спросил Фелтон.
– Многие вообще не носят оружия, – ответил Джимми, съезжая на развязку набережной.
– Люди, сующие нос в дела Виазелли или мои дела, не носят оружия?!
– Может быть, по глупости?
– По глупости? Нет, тут что-то другое. Какая-то закономерность, определенная модель поведения. Но этот с крюком в эту модель не вписывается. Если нам кажется, что этот крюкастый дьявол был хорош, то надо ждать кого-нибудь похлеще. Я это нутром чую. Я в этом уверен.
– Ты думаешь, у них есть кто-нибудь получше?
– Не знаю, может ли быть еще лучше. Не думаю. Теперь жди всю свору.
– Как в сороковые?
– Как в сороковые годы.
Фелтон откинулся на спинку сиденья.