Боне Барлоу не собирался дважды повторять одну и ту же ошибку. Да, в первый раз его перехитрили, его и кузенов Люка и Бада, этого нельзя было не признать. И он честно сказал фюреру Блутштурцу:

– Полный провал.

– Я знаю – показали в вечерних новостях, – проскрипел в трубке голос Конрада Блутштурца. – Как все было?

– Мы с Люком и Бадом проникли в здание, как вы и велели, и на входе спросили Ферриса Д’Артаньяна.

– ДОрра. Его зовут Феррис ДОрр!

– Феррис ДОрр. Ну и имечко! Мы спросили, не ушел ли он домой. Просто уже было поздно, потому что мы не туда повернули и в результате потеряли три часа. От местных тут ничего не добьешься – у них такой странный акцент.

– Дальше, – поторопил его Конрад Блутштурц.

– В общем, когда охранник сказал, что этот ваш Феррис на месте, мы очень вежливо спросили, нельзя ли его повидать. Сказали, что мы его фэны. А охранник ответил: мол, нет. Мы не знали, что нам делать, и пристрелили его.

– Убили? Хорошо.

– Но никак не могли открыть дверь. Она была заперта, но в ней не было замочной скважины. У того охранника была целая связка ключей, а замочной скважины не было! Вы можете это объяснить?

– Ну а что потом?

– Мы выбили окно.

– И тогда сработала сигнализация.

– Откуда вы знаете?

– Неважно, – ответил Конрад Блутштурц. – Продолжайте.

– Ну, мы пошли его искать. Искали-искали и наконец нашли какого-то парня, который прятался в большой такой комнате со всей этой научной чепухой. Он вроде был похож на портрет этого д’Артаньяна в газете, и мы спросили, не он ли это.

– А он ответил, что нет, – устало произнес Конрад Блутштурц.

– Точно! Откуда вы знаете?

– Продолжайте.

– Ну, он сказал: нет, и мы снова пошли искать, но никого не нашли. Наверно, этот Феррис ушел домой. А тут как раз появилась полиция, и мы дали деру. Еле ушли. Кажется, Люк пристрелил одного из копов, хотя он не уверен. Как думаете, мы влипли?

Наступила долгая тишина, лишь слышался какой-то свист в трубке.

– Герр фюрер! – позвал Бойс Барлоу. У него почему-то получалось “хер” вместо “герр”, что очень раздражало Конрада Блутштурца, но он ничего не мог с собой поделать.

– Теперь всем известно, что за Феррисом ДОрром охотятся, – медленно сказал герр Блутштурц. – Его спрячут, и все будет гораздо труднее.

– Можно нам вернуться? Бад очень скучает по дому. И тут по радио невозможно поймать музыку в стиле кантри.

– Нет. Вы же сами признали, что провалились.

– Выходит этот парень, который сказал, что он не Феррис, на самом деле был Феррис?

– Да.

– Слушай, Бад, а ты оказался прав, это действительно был тот засранец!

– Бойс Барлоу, – произнес Конрад Блутштурц, – приказываю вам спрятать где-нибудь автомобиль. Найдите какой-нибудь лесок и заночуйте там, а утром мне позвоните, и я дам вам дальнейшие распоряжения.

– Надо будет снова его разыскать?

– Вот именно.

– Ладно. Я, правда, немножко боюсь, но как вспомню этого парня и как нагло он нам наврал, так просто зла не хватает.

– Постарайтесь сохранить это чувство, – сказал Конрад Блутштурц и повесил трубку.

* * *

В кабинет вошла Илза Ганс с пачкой писем. Конрад Блутштурц поднял на нее глаза. Он, как всегда, был одет в рубашку из махровой ткани – более грубая материя царапала его израненную кожу. Еще одно несчастье, причиненное проклятым Харолдом Смитом.

– Новые сведения, – проворковала Илза и уселась на ручку инвалидного кресла, наполнив ноздри новоявленного фюрера ароматом духов.

– От членов организации? – спросил он.

– Да. Из Сент-Луиса. – Илза разрезала конверт специальным ножом в форме свастики, и ей на колени высыпались вырезанные из телефонного справочника листы. – Тут тьма Харолдов Смитов! – радостно воскликнула она.

Конрад Блутштурц издал звук, выражающий раздражение.

– Почему он не какой-нибудь Занковский или Бойингтон? – грустно произнес он.

– Все не так плохо. Число тех, кому за шестьдесят, ограниченно. Здесь их всего... раз, два, три... э-э... двенадцать. Наш человек в Сент-Луисе узнал их возраст.

– Двенадцать – это слишком много. Я уже не молод и не могу остаток дней мотаться по стране, убивая Харолдов Смитов.

– Но ведь я буду с вами, и вы это знаете!

Конрад Блутштурц любовно похлопал Илзу по руке.

– Я знаю, leibchen, но сама видишь, как мало мы успели за целых два месяца.

– Мы не сдадимся! – воскликнула Илза, вскочив на ноги; глаза ее горели. – Я так рассчитывала снять с него кожу! Я хочу сделать из нее обложку для дневника. Мне кажется, прекрасная идея. А на последней странице я напишу: “В конце концов мы поймали его и украсили его кожей обложку этого дневника”.

– Нет, Илза, я не собираюсь сдаваться, только думаю, что лучше избрать другой путь. Не мы должны разыскивать их, а они должны прийти к нам.

– Как вы себе это представляете?

– Мы пригласим их к себе. Отправим приглашение всем Харолдам Смитам, каких только сможем отыскать.

– Вы хотите устроить прием?

– Нет, бойню.

Илза упала перед Конрадом Блутштурцем на колени.

– Расскажите, как все будет.

– Это всего лишь задумка. Но прежде я должен поговорить с доктором Бефлекеном. Хочу попросить оказать мне одолжение, а не просто изготовить титановые протезы. Одолжение, – повторил он, впиваясь взором в ложбинку у нее между грудей, и улыбнулся.

– Но я не могу ждать! Или Бойсу не удалось поймать Ферриса?

– Нет, не удалось. Бойс – идиот. Впрочем, лишь идиот дал бы мне возможность так быстро обрести власть на таким числом верных последователей.

– У-у. А нельзя что-нибудь сделать? Ведь вам во что бы то ни стало надо получить ноги!

– Илза, у тебя совсем нет терпения. Я согласен, излишнее терпение, как у меня, надоедает, но я обещаю: наше время скоро наступит!

– Я вот думаю, – медленно начала Илза, – после того, как мы поймаем Смита – настоящего Смита, – можно ли будет начать охотиться за евреями?

– За евреями?

– Я имею в виду настоящую охоту, а не просто пикетирование и оскорбления.

– Зачем тебе это, дитя мое?

– Как, разве вы не помните? Они убили моих родителей. Вы же сами мне говорили!

– Ах, я совсем забыл. Да, эти евреи изрубили их на куски своими мачете.

– А я считала, что они забили их до смерти, – озадаченно сказала Илза.

– Сначала они их избили, а потом уж изрезали на куски. Я не стал рассказывать тебе все подробности. Ты была тогда слишком мала, чтобы узнать все до конца, – И Конрад Блутштурц нежно погладил ее белокурые волосы. – Но ведь этот страшный поступок совершили всего несколько евреев, так почему же ты хочешь уничтожить всех евреев?

– Чтобы продолжить однажды начатое дело. Ну и что, что мы проиграли войну! Это не значит, что мы сдались. Ведь вы не собираетесь сдаваться?

– Я охочусь за одним человеком, – сказал Конрад Блутштурц, разминая железную руку.

– А что потом? Ведь у нас есть эта чудесная организация, пушки, бомбы, солдаты. Должны же мы что-то с ними делать! Просто обязаны!

– После Смита... – произнес Конрад Блутштурц. – После Смита все и обсудим. Илза, ты такая молодая, такая преданная. Это мне нравится в тебе. – И он схватил ее за правую грудь так, что чуть не раздавил, но она этого даже не заметила – просто улыбнулась.

* * *

Бойс Барлоу сделал последний глоток пива и, смяв, кинул пивную банку в канаву.

– Ха! – воскликнул он. – Вот и отлично!

– Будешь звонить герру фюреру прямо сейчас? – спросил Люк.

– Ага. Я видел у дороги телефон-автомат. На втором гудке трубку сняла секретарь Крепости чистоты. При звуке ее голоса он поморщился – ее немецкий акцент раздражал.

– Да? – сказала секретарь.

– Соедините меня с фюрером, – попросил ее Бойс. В трубке что-то щелкнуло, и раздался голос Конрада Блутштурца.

– Герр фюрер? Это Бойс.

– Подозреваю, что Ферриса ДОрра перевезли в безопасное место, – без предисловий начал Блутштурц. – В новостях прошла информация о его местонахождении. Он в Балтиморе.

– Где это?

– В Мэриленде.

– Впервые слышу.

– Садитесь в машину и отправляйтесь на север. Поедете через Вашингтон.

– А вот об этом слыхал.

– Отлично. Поезжайте через Вашингтон и на выезде из города увидите указатель с надписью “Балтимор”. Адрес такой: Лафайетт-стрит, четыреста сорок пять. Феррис ДОрр находится в пентхаусе – это самый верхний этаж.

– На словах просто, – сказал Бойс.

– Так оно и есть. Поэтому-то я и доверяю тебе это ответственное задание.

– Уже едем!

– И не забудьте распылитель.

– Ни за что!

– И выбросьте бумажники. На всякий случай.

– На какой-такой случай?

– На случай провала.

– Послушайте, герр фюрер, нас трое, у меня двустволка, у Люка и Бада – автоматы. Кто может нас поймать? Мы вооружены до зубов.

– У ДОрра надежная охрана. Если понадобится, можете использовать оружие, только ни в коем случае не убивайте его и смотрите сами не попадайтесь. Если вас возьмут, не отвечайте ни на какие вопросы. И передайте мой приказ остальным. Держите язык за зубами, как истинные арийцы, а уж мы позаботимся о вас; А теперь идите и выполняйте. Выкиньте все из бумажников!

– И деньги тоже?

– Нет, деньги оставьте. Выкиньте только документы.

– Отлично. Я так прикинул, нам понадобится на бензин. – Как только операция будет окончена, позвоните мне. Бойс Барлоу пошел к машине, спрятанной за густой порослью магнолий.

– Герр фюрер велел избавиться от документов, – сообщил он Люку и Баду.

– Зачем? – в один голос спросили Бад и Люк.

– Он сказал: на случай, если нас поймают. Бойс сел за руль и завел мотор.

– Кому это надо нас ловить? – спросил Люк, садясь рядом с ним. Бад залез на заднее сиденье. – У нас же двустволка!

– Я пытался ему это объяснить, но вы ж его знаете – он такой осторожный.

Братья достали бумажники, разорвали карточки социального обеспечения и остальные документы и выбросили их из окна движущегося автомобиля, где те смешались с падающими с неба снежинками.

* * *

Тем временем в Крепости чистоты герр фюрер Конрад Блутштурц повесил трубку и повернулся к Илзе.

– Сегодня они предпримут еще одну попытку.

– Думаете, на этот раз им это удастся?

– Не думаю. Илза нахмурилась.

– Зачем же их тогда посылать?

– А может, удастся. Это сохранит нам много сил и средств. А если нет, то вся Лига белых арийцев будет в наших руках.

– О, прекрасная мысль.

– А вот тогда-то мы с тобой, Илза, и получим Ферриса ДОрра.

– И Харолда Смита, – добавила Илза. – Не забывайте о нем.

– Я никогда не забуду о Харолде Смите, – сказал Конрад Блутштурц. В его маленьких черных глазках отражался горевший в камине огонь. – Никогда!