В цоколе санатория “Фолкрофт” Харолд В. Смит шел мимо безукоризненно чистых труб, вслушиваясь в свои, гулко разносившиеся по подвалу шаги.

Миновав доживающее здесь свой век неиспользованное и устаревшее больничное оборудование и запечатанные коробки с архивом более чем десятилетней давности, он остановился у маленькой двери с замочной скважиной такого микроскопического размера, что в нее невозможно было заглянуть, к тому же от земли ее отделяли шесть футов.

Смит вставил в замок ключ, не имеющий дубликатов, и вошел в крошечную квадратную комнатку, сплошь обитую деревом. Под деревом слоями лежал легко воспламеняющийся пластик. В случае пожара комната должна бала сгореть в считанные минуты.

Кабинет Смита находился непосредственно над комнатой. В отличие от нее стены кабинета были выложены огнеупорным асбестовым покрытием, однако пол был деревянный и в случае чего мог быстро, сгореть.

Смит осмотрел свой гроб. Собственно, в прямом смысле слова это сооружение гробом не являлось, напоминая, скорее, соломенный матрас, лежащий на мгновенно воспламеняющих подпорках. Что-то в духе погребального костра викингов. Впрочем, у Смита недоставало воображения называть это иначе, чем “гроб”. В конце концов, именно ему суждено лежать мертвым. Так почему бы не гроб?

Внутри матраса лежал запечатанный флакон с цианистым калием. Смит поднес его к свету, чтобы убедиться, что ни одна капля не просочилась наружу.

Надеяться только на капсулу с ядом, которую он постоянно носил с собой, было опасно. Он мог потерять ее или отравить кого-то другого. А вот цианистый калий из “гроба” никуда не мог деться.

Если о существовании КЮРЕ узнают, огонь в кабинете Смита сначала уничтожит компьютеры, четыре огромных машины, которые Смит постоянно усовершенствовал более двадцати лет; эти компьютеры хранили тайны почти всех известных людей.

А Смит тем временем спустится в подвал и откроет флакон с цианистым калием. Если он принадлежит к той половине человечества, которая способна уловить запах в смертельной дозе этого яда, то почувствует аромат миндаля. Его ждет мучительная, но быстрая смерть. Агония, судорожные конвульсии, и – конец. А уже через несколько секунд огонь уничтожив пол кабинета, ворвется в комнату.

Все было в полном порядке, и Смит почувствовал некоторое удовлетворение. Он крепко сжал пальцы, как бы ища сам у себя поддержки. Заметив этот непроизвольный жест, Смит разжал сплетенные кисти рук, но белые полоски от пальцев еще некоторое время оставались на коже. Зацепив кожу на руке пальцами, он оттянул ее и, отпустив, наблюдал, как ей потребовалось несколько секунд, чтобы лечь на прежнее место.

Он видел, что руки стали старыми – сухими и жесткими. Эластичность кожи исчезла где-то между годами его юности, когда несправедливое устройство мира наполнило его яростью и толкнуло на правую борьбу, и настоящим временем, когда вид нетронутого флакона с ядом, предназначенного для него же самого, успокаивал Смита.

Как мельчаем мы с годами, подумал он, поднимаясь по лестнице. И как мало вещей даруют нам подлинную радость.

Не успел он войти в кабинет, как зазвонил красный телефон.

– Слушаю, господин Президент.

– Мне только что доложили, что уничтожены все пассажиры самолета “Эйр Юуроп”. Всех нашли в Париже в окрестностях задушенными.

– Я уже знаю, сэр, – сказал Смит.

– Сначала эта катастрофа с “Интернэшнл Мид-Америка”, разразившаяся неделю или около того назад. И вот теперь – новая. Убийцы расширяют сферу влияния.

– Похоже на то.

– Ничего хорошего в этом нет, – укоризненно произнес Президент. – Пресса клеймит нас позором.

– Обычное дело, господин Президент. Черт побери, но надо же мне отвечать. Что удалось сделать вашему человеку?

– Он продолжает работать, сэр.

– Это вы мне уже говорили, – раздраженно проговорил Президент.

– С тех пор ничего не изменилось, – невозмутимо ответил Смит.

– Хорошо, – с еле сдерживаемым раздражением произнес голос на другом конце провода. – Не собираюсь вас учить, но хочу, чтобы вы поняли всю глубину пропасти, куда мы падаем. Если мы не сумеем защитить наши воздушные дороги, значит, нам с вами нечего делать в наших креслах.

– Понял вас, сэр, – сказал Смит.

На другом конце раздался щелчок, и Смит медленно опустил трубку. Все катилось под откос. Президент недвусмысленно намекнул, что существование КЮРЕ становится проблематичным.

Смит вновь оттянул кожу на руке. Наверное, он уже стар. Возможно, более молодой человек что-нибудь придумал бы, да и сам Смит всего несколько лет назад не дал бы ситуации выйти из-под контроля.

А сейчас он даже не знал, работает ли Римо. Да и Чиун находился где-то в Тихом океане в поисках талисмана, который якобы мог спасти Америку – не дать ей скатиться снова в каменный век.

Смит покачал головой. Как все нелепо! Вынув ручку из пластикового стаканчика на столе, он стал писать письмо жене.

“Дорогая Ирма”, – начал Смит, но тут же надолго споткнулся. Писать личные письма всегда было для него тяжелым трудом. Но сделать попытку он обязан: нельзя же умереть и превратиться в горстку пепла, не оставив после себя ничего.

Смит включил радио. Может, музыка создаст нужное настроение.

Прозвучал конец “Мальчика, играющего буги-вуги”, но подходящий настрой все не возникал. Смит хотел было поискать другую станцию, но тут диктор стал сообщать биржевые новости.

На Нью-йоркской фондовой бирже, зазвучал в эфире приятный голос, – сегодня активно шла торговля. Особенно драматическая ситуация сложилась с акциями авиационных компаний. Следствием трагедии в Париже, повлекшей гибель людей, явилось падение курса акций “Юуроп Эйрлайнз” на семнадцать пунктов только за первый час; в настоящее время стоимость одной акции – десять долларов. Акции “Интернэшнл Мид-Америка”, у которой те же проблемы возникли еще на прошлой неделе, упали еще на два пункта, и теперь стоимость одной акции – тридцать семь с половиной центов. На Уолл-Стрите ходят упорные слухи, что компания на следующей неделе объявит о своем банкротстве. Выше всех взлетели акции “Джаст Фолкс”. При открытии биржи они шли по шестьдесят семь долларов за акцию, то есть на два пункта выше, чем вчера, и на сорок один выше, чем до открытия рекламной компании, где авиалиния “Джаст Фолкс” провозгласила себя “дружелюбной и безопасной”. В сталелитейной промышленности акции...”

Смит выключил приемник. Дыхание его участилось. Нервным жестом он скомкал неоконченное письмо к жене и бросил его в корзину. Затем, включив компьютер, принялся за работу.

Всю жизнь он занимался тем, что скрывал чужие тайны, и за это время твердо усвоил: за большинством секретов скрывается денежный интерес. Если вы сталкиваетесь с чем-то непонятным, долго занимаетесь этой проблемой и “копаете” достаточно глубоко, рано или поздно обязательно нападете на след, ведущий к большим деньгам.

Вначале, когда убийства происходили только на “Джаст Фолкс”, Смит склонялся к мысли, что преступления – дело рук сектантов и маньяков, привлеченных низкими ценами на билеты и способных удовлетвориться несколькими долларами в карманах своих экономных жертв.

И вот неожиданно ситуация на “Джаст Фолкс” полностью меняется, а черный список начинают возглавлять такие престижные авиалинии как “Интернэшнл Мид-Америка” и “Эйр Юуроп”. Есть, правда, одно отличие. Убийства на “Джаст Фолкс” происходили нечасто, гибли одиночки или семейные пары, а на двух других авиалиниях ситуация накалилась мгновенно, и массовость убийств сразу же ударила по репутации компаний.

Как-то в этом были замешаны деньги. Смит знал это. Компьютер представил ему полную картину продажи авиационных билетов за предыдущий месяц. Смит потребовал еще дополнительную информацию: не снимал ли кто из служащих авиакомпании ИМА или “Эйр Юуроп” со счета крупную сумму денег. Подумав, он включил в список и “Джаст Фолкс”.

Дав задание компьютеру, он откинулся в кресле, предоставив машине возможность показать, чего она стоит.

Этот компьютер, который Смит назвал “Фолкрофт-4”, был звездой первой величины среди своих собратьев. Смит собственноручно спроектировал всех их, и хотя внешний вид этих “умников” оставлял желать лучшего – они выглядели старомодными, просто грудой металлолома, – но внутри каждый являлся шедевром. Смит, как мог, приспособил их к потребностям работы.

В течение многих лет в четыре компьютера стягивалась информация, которую кропотливо собирала целая команда людей. За свою работу они получали деньги от Смита. Естественно, что ничего не слышали ни о Смите, ни о КЮРЕ и не знали, кто им посылает деньги. Они могли предполагать, что тут не обошлось без ЦРУ или ФБР, но особенно не вникали, тем более, что чеки поступали достаточно регулярно. Поступающая информация обрабатывалась в компьютерах, на нее делались ссылки – простые и перекрестные, она включалась в каталоги, – и все для того, чтобы компьютеры могли в считанные минуты ответить на любой вопрос, относящийся ко всем видам деятельности внутри Соединенных Штатов.

Компьютер начал выдавать информацию, из которой Смит выделил для себя один, бросившийся ему в глаза, кусок:

“О.Х. Бейнс. Президент авиалинии “Джаст Фолкс”. Снял с личного счета 14 июля пять тысяч долларов. 15 июля неизвестным лицом куплен двадцать один билет на самолет авиакомпании ИМА за 4.927 долларов. 23 июля О.Х. Бейнс продал на 61.000 долларов акций. 24 июля сто двадцать один билет на сумму 60.000 долларов продан на самолет авиалинии “Эйр Юуроп”, следующий до Парижа. Вероятность связи – 93,67%”.

Смиту захотелось закричать от радости. Но он только нажал кнопку на столе и произнес в своей обычной суховатой манере:

– Миссис Микулка, не соединяйте меня пока ни с кем.

Затем позвонил в “Джаст Фолкс”. Записанный на пленку приветливый голос посоветовал ему немного подождать, если у него действительно есть дело. Смит выслушал три довольно длинных музыкальных записи – они казались еще длиннее, просто бесконечными, из-за того, что исполнителем был Барри Манилов – а потом сквозь треск до него донесся женский голос.

– “Джаст Фолкс”, дружелюбная и безопасная авиалиния, – произнесла женщина.

– Мне хотелось бы поговорить с мистером О.Х. Бейнсом.

– Сожалею, но мистера Бейнса здесь нет.

– Это его офис?

– Нет, это стол предварительных заказов.

– И почему вы так уверены, что его нет?

– А вы считаете, что такой миллионер, как мистер О.Х. Бейнс, будет торчать в аэропорту, зарабатывая варикозное расширение вен, и продавать билеты?

– Соедините меня, пожалуйста, с его офисом, – попросил Смит.

– Офис мистера Бейнса, – ответил другой женский голос со стальными нотками вымуштрованного секретаря.

– Попросите, пожалуйста, мистера Бейнса. Звонят из Комиссии по безопасности полетов.

– Сожалею, но мистера Бейнса нет.

– Где я могу его разыскать? Дело очень срочно.

– Боюсь, ничем не смогу вам помочь, – суровый голос смягчился, в нем зазвучали нотки растерянности, – он отсутствует по личным причинам.

– Как? И это во время кризиса в пассажирском авиатранспорте? – удивился Смит.

– На нашей авиалинии все благополучно, – невозмутимо отвечала секретарша.

– Он хоть звонит вам?

– Время от времени. Хотите что-нибудь передать?

– Нет, – отрубил Смит и повесил трубку. Он вдруг осознал, что остался один. Ни Римо, ни Чиуна рядом. А время, отпущенное КЮРЕ, неумолимо сокращалось. Но теперь Смит ни минуты не сомневался, что Бейнс связан с убийством в воздухе. Он твердо знал.

Необходимо разыскать Бейнса. Придется действовать одному.