Китайских солдат оказалось тринадцать. Двоих из них Римо убил, ткнув своими железными пальцами в затылок, прежде чем они успели заметить, что среди них появилось черно-белое пятно.

Звук падения тел потонул в криках тибетцев, которые опасались пасть под пулями китайцев. На это, собственно, и рассчитывал Уильямс: чем больше врагов он успеет прикончить, пока они опомнятся, тем больше у него шансов выйти целым и невредимым из этой схватки. И тем больше жизней он успеет спасти.

Но один из китайцев держал палец на спусковом крючке автомата. Перед смертью, уже падая, он все же инстинктивно успел дать очередь. Над землей взвились струйки песка и пыли.

Этого оказалось достаточно, чтобы все, включая командира с косыми, острыми, как кинжалы, глазами, повернулись в сторону Римо.

Не обращая внимания на целившиеся в него автоматы, Уильямс двинулся к главному косоглазому. Конечно, тактика примитивная, но Римо был вне себя от гнева. После двадцати лет тренировки поддаться приступу ярости, как какой-нибудь захудалый любитель!

Командир схватил своего «Токарева» и выпалил, почти не целясь. Римо нарочно предоставил ему эту возможность, машинально уклонившись от пули. Даже гнев не мог повлиять на быстроту выработанной долгими годами тренировки реакции.

Рука Римо с выставленными вперед двумя пальцами взметнулась вверх. Они, как два гвоздя, вошли в расширившиеся от изумления и страха глаза китайца, а когда Уильямс вытащил их, на месте глазниц остались две огромные дыры, откуда фонтаном хлестала темная густая кровь.

Вокруг засвистели пули. Римо, извиваясь, принялся танцевать. Во всяком случае, казалось, будто он танцует – так обычно дергается человеческое тело, которое со всех сторон поливают свинцом.

Тибетская девушка в ужасе закричала и закрыла лицо руками, полагая, что пули наносят смельчаку смертельные ранения.

Так же думали и китайцы, стреляя в Римо в упор. А он, раскидывая руки и ноги, плясал в диком упоении, и солдаты не сомневались, что от него во все стороны летят обломки костей.

Они не замечали, что их пули не причиняют никакого вреда, белый человек как бы ловит их в незримую паутину. Китайцы не умели следить за полетом пуль, а следовательно, не имели достаточной подготовки, чтобы следить за движениями пальцев рук и ног Римо.

Автоматы вываливались из сжимавших их рук. Коленные чашечки лопались от мощных пинков, способных изогнуть профильные балки. Белая ладонь одним махом уложила сразу двоих – солдаты стояли плечом к плечу и вели совместный огонь.

Какое-то мгновение они еще стояли неподвижно. Затем их руки бессильно упали, автоматы выскользнули из ослабевших пальцев, колени подогнулись.

Но только когда бойцы повалились, их отсеченные головы покатились вниз, обнажив обрубки шей.

Все это произошло за какую-то минуту, если не меньше. Испуганные тибетские кочевники, которые отвернулись, дабы не видеть, как убьют белого человека, известного им под именем Гонпо Джигме, теперь восторженно смотрели, как Гонпо Джигме крушит самых жестоких китайских солдат.

– Он одержим богом! – крикнула по-английски молодая тибетская женщина. – Лха гьало! – добавила она по-тибетски.

Римо позволил прицелиться в себя трем китайским солдатам. Он знал, что ружье – всего-навсего слегка модернизированный старинный пистолет, и потому никакого страха не испытывал.

Убедившись, что за спиной у него никто не стоит, Римо развернулся на одной ноге. Вторая его нога вознеслась вверх и с неудержимой силой выворотила руки врагов вместе с зажатым в них оружием из суставов. Послышался треск разрываемых связок, хруст ломаемых костей.

Как только солдаты, воя от боли и ужаса, рухнули на землю, Уильямс вдребезги разнес их черепа.

В живых осталось всего трое, впрочем, они уже опустошили свои «магазины».

Расправиться с этими было совсем уже просто.

Шагнув к ним, он произнес:

– Сейчас я покажу вам, как играть в пинг-понг.

И, молниеносно схватив двоих китайцев за головы, столкнул их лбами.

– Пинг!

Один солдат упал с запрокинутой назад головой.

– Понг!

Голова второго лопнула, как переспелая тыква. Из отверстия в черепе потекла ало-коричневая жижа.

Последнего «освободителя» Римо убил ударом ладони по грудной клетке. Переломанные кости ребер так сильно сдавили тому сердце, что оно лопнуло, как красный воздушный шар.

Теперь все противники валялись в пыли. Кое-кто еще дрыгал ногами, кое у кого клокотало в горле, а у некоторых мозги уже полностью отказали.

В этой схватке, к радости Римо, не погиб ни один тибетец. А он и надеться не смел, что удастся избежать потерь дружественных ему людей.

Уильямс опустился на колени перед скорчившимся телом Бумбы Фуна, нащупал сонную артерию. Пульс не прощупывался. Бумба Фун умер, и уже ничто не могло оживить его.

Сзади вдруг послышался знакомый голос тибетской девушки, имени которой Римо так и не узнал.

– А ты и правда Гонпо Джигме! – воскликнула она.

Уильямс обернулся.

– Он сказал им, что украл джип, да?

– Да.

– Почему?

Скрестив руки на переднике, девушка недоуменно взглянула на него.

– Это его долг. Ведь он Бумба Фун!

– Но мне надо было поговорить с ним, – сердито произнес Римо.

– Ты можешь поговорить с Бумбой Фуном в Лхасе.

– Как мне узнать, настоящий ли он?

– Бумба Фун – депунг – генерал Чуши Гангдрук. Все наши генералы называют себя Бумба Фунами, чтобы одурачить этих глупых китайцев. Допустим, они пытали и пытают какого-нибудь депунга Чуши Гангдрук. А он всегда говорит своим истязателям, что его генерала зовут Бумба Фуном. Поэтому китайцы убивают первого же схваченного ими Бумбу Фуна и думают, что убили лидера Чуши Гангдрук. Получается, что Бумба Фун никогда не умирает. Бумба Фун бессмертен. Чуши Гангдрук продолжает борьбу!

Девушка бросила взгляд на изуродованный труп Бумбы Фуна. На глаза у нее навернулись слезы. Но она все-таки не заплакала, сдержалась.

– Он не должен был умереть, – с горечью произнес Римо. – Я мог предотвратить его гибель.

Девушка гордо вскинула подбородок.

– Он умер, выполняя свой долг. Ведь он был Бумбой Фуном!

Уильямс осмотрелся по сторонам. Кочевники глядели на него с каким-то странным выражением на своих обветренных лицах. Они, словно зачарованные, придвигались все ближе и ближе. Казалось, их привлекает какая-то незримая сила. Никто даже не взглянул на валявшееся на земле китайское оружие.

– Китайцы скоро начнут искать свой взвод, – обратился к тибетцам Римо. – Сверните свои шатры и уходите.

Девушка упрямо помотала головой.

– Если мы скроемся, китайцы станут искать виноватых среди невиновных. И накажут других. Нет, мы останемся, и, если понадобится, примем наказание.

– Вы что, все с ума посходили? – взорвался Римо. – Они же вас перебьют.

– Но мы возродимся, чтобы продолжать оказывать сопротивление китайцам, чтобы умирать вновь и вновь, если этого потребует наша карма.

– И что же в этом хорошего?

Она гордо подняла голову.

– Может, если умрут много тибетцев, мир наконец обеспокоит судьба Тибета.

Римо не знал, что и сказать.

– Послушай, мне нужен проводник до Лхасы. Не могла бы ты пойти со мной?

– Нет, я должна остаться.

– И умереть, когда придут китайские солдаты.

– Это мой долг. Павший от руки китайца был моим отцом. Я должна занять его место.

– Ну что ж, поступай как знаешь, – сказал Римо. Он подошел в стоявшим поодаль джипам и грузовикам и быстро вывел их из строя, без труда находя самые уязвимые места. Затем собрал автоматы и голыми руками переломал стволы, как соломинки.

Так он привел в негодность все оружие и весь транспорт.

Затем Римо сел за руль своего джипа и завел двигатель. Но тотчас кое-что вспомнил.

– Что ты имела в виду, когда сказала: «Он одержим богом»? – спросил он тибетку.

– Ты Гонпо Джигме. Ты не знаешь, что это такое?

– Нет, – признался Римо.

Девушка скромно опустила ресницы.

– Значит, ты уже не одержим богом. Когда возвратится Гонпо Джигме, ты сразу же это поймешь.

Уильямс развернул автомобиль в сторону Лхасы. Двигатель работал на холостом ходу а он сидел и смотрел на девушку долгим взглядом.

– Послушай, я даже не знаю, как тебя зовут.

– Бумба Фун, – ответила девушка, махнув ему рукой на прощание.

Сурово насупившись, Римо тотчас покинул кочевье. Он, как летящая стрела, мчался прямо к подножию горы, которую девушка назвала Нагбопори. Она словно звала его к себе. Но чем сильнее он разгонял джип, тем дальше, казалось, отодвигалась от него гора. Римо как будто видел перед собой все время отдаляющийся мираж.

К ночи он все же добрался до подножия. К этому времени лиловая тень почернела. Оказалось, что это узкий проход на горном склоне.

Неожиданно послышалось гудение приближающегося вертолета, и Римо вжался в скалу, пока вертолет не пролетел мимо.

В скором времени несколькими милями южнее раздался приглушенный рев и грохот разрывов класса «воздух – земля».

Римо чертыхнулся. Оставив машину, он, как паук, вскарабкался на утес.

С плоской площадки на вершине он видел вспышки света в той стороне, где лежал лагерь кочевников. С очередной вспышкой земля каждый раз содрогалась. Когда все смолкло, слышно было только, как гудит несущий винт вертолета.

Наконец машина повернула назад, и на фоне горящих пастбищ еще долго виднелся расплывчатый силуэт.

– Гады, – процедил Римо. – Они же были простыми скотоводами.

Подобрав обломок скалы, он встал посреди площадки и помахал руками.

Пилот заметил Уильямса. Подстрекаемый любопытством, он направил свою неуклюжую машину в сторону одинокого человека на утесе.

Римо обманчиво небрежно метнул «камешек» в вертолет. На скорости семьдесят пять миль в час обломок, пробив круглую дыру в плексигласовой кабине, угодил прямо в лицо пилоту.

Вертолет, потеряв управление, закружился в воздухе, словно бесхвостый воздушный змей.

Члены экипажа попытались стащить убитого с пилотского места и восстановить управление машиной.

Однако у них не было никаких шансов на спасение. В следующий же миг хвостовой винт ударился о скалу и воздушный корабль превратился в огромный огненный шар. Точнее говоря, в ничто.

Римо снова сел за руль и помчался дальше сквозь тьму бесконечной тибетской ночи, раздумывая о том, кто же все-таки такой этот Гонпо Джигме.

Впрочем, он знал наверняка, что он такой же Гонпо Джигме, как Скуирелли Чикейн – бунджи-лама.