«Милая Наиля! Прости, но путешествие захватило меня целиком, захватило настолько, что я и присесть-то не могла.

Мы договорились, что я ежедневно буду писать тебе хоть несколько слов. Не получается. То одно, то другое, то третье, то десятое. Да если бы я и писала каждый день, то ведь в лесу и в горах нет почтовых ящиков!

И дело даже не в том, что с детворой трудно справиться, гораздо труднее, чем в школе, где все ограничено, по существу, четырьмя стенами и где я — только одна из многих воспитателей. Здесь необъятные просторы, ребятня, особенно мальчишки, разбегаются кто куда, а я одна-одинешенька, и, как ты можешь себе представить, совладать с ними трудно.

А вдобавок ко всему приходится сталкиваться с такими неожиданностями, о которых ни ты, ни я и подумать даже не могли, сидя дома, в нашем теплом и уютном Тальгашлы.

Вчера, например, один мальчик (его зовут Мидхат) разыскал таинственную палатку. И в ней — какого-то чудного старика, который вел себя так, что его можно заподозрить в темных делишках. Старик этот не стал с нами разговаривать, а попросту удрал, бросив все свое имущество (всякие часы, старинные вещицы и пр.).

Я не знаю, что и думать. С одной стороны, смешно: ну какой такой шпион может жить в палатке, которая, по существу, на виду у всех? Шпиономания, наверно, у меня начинается. А с другой стороны, почему этот старик сбежал? Его вещей мы, конечно, не тронули, но и охранять тоже не стали.

А вообще кругом красотища такая, что мне все время жаль, что тебя нет со мной. Может, еще приедешь, догонишь нас и остаток пути пройдем вместе? Кстати, ты бы помогла мне воевать с моими мальчишками.

Леса, горы, Караидель — все прекрасно. Описать все это не берусь, для этого надо быть поэтом. Могу только рассказать, что видела сегодня. У нас в Тальгашлы такого не увидишь.

Поздно вечером отошла я от расположения лагеря всего на километр или два, присела на траву, чтобы отдохнуть, и вдруг при свете луны увидела лося.

Встал он посреди поляны, стоит в такой величественной позе, словно вот-вот прыгнет на другой берег Караидели. Я только успела рассмотреть его, как, откуда ни возьмись, появился волк.

Мне стало страшно, но деваться некуда, залегла в траву и жду, что будет дальше. В крайнем случае, думаю, на дерево залезу.

Лось сразу почуял что-то недоброе и замер. Волк сделал вокруг него несколько кругов. Лось не спускал с него глаз, пока он бегал по кругу. Но стоило серому попытаться всего на один шаг приблизиться к лосю, как тот мгновенно занял оборонительную позицию. И тут, хотя и было мне страшно, я тихонько рассмеялась: волк все заходил к лосю спереди, а лось все оборачивался к нему задом, и получился у них какой-то такой танец. Я не сразу сообразила, что это значит, но вот стало ясно: волку хотелось схватить лося за горло, а лосю этого, как ты уже догадалась, не хотелось, поэтому он и вертелся. Так вот плясали они не менее четверти часа. И все уже становился круг, все порывистее движения. Наконец наступил решающий момент. Видимо, убедившись, что спереди не зайдешь, волк сделал классический прыжок, и в мгновение ока очутился позади лося. Еще секунда, и он был бы у рогатого на спине. Но лось словно этого только и ждал. Неожиданно он нанес удар копытом прямо по голове хищника.

И сразу вспомнилась мне сказка, которую рассказывала моя бабушка, сказка о ханском фармане. Волк приходит в стадо: «А ну, кого из вас первым съесть?» — «С меня начинай!» — бык говорит. «За что же тебе такая честь?» — «А сам хан издал фарман, чтобы ты с меня начинал!» — «А где он, тот фарман?» — волк спрашивает. «Да вот он, в заднем копыте моем! Не веришь, сам читай!» Подходит волк к заднему копыту быка, чтоб фарман прочитать, а бык как лягнет его! Кувырком волчище полетел, вверх тормашками. И аппетит у него сразу пропал. Отсюда и пословица пошла: «В копыте — фарман, в глазах — туман».

Вот видишь, Наиля, какое письмо получилось — длинное-предлинное.

Но будь такой, как я, — напиши. Лучше, пожалуй, в Олдак, до востребования.

Целую тебя крепко.

Твоя Фатима»