Разговаривали вполголоса, чтобы не разбудить ребят.

Чай закипел. Угостили бакенщика. Он много пил и много говорил, почесывая свою черную бородку, рассказывал всякие веселые истории, так что время прошло незаметно.

Небо над вершинами холмов стало из черного серым, потом заалело. Серо-алая полоса завладела и горизонтом, стала шириться, расти. Наконец из-за окоема показалось солнце.

Наступило утро.

Иршат глянул на отцовские часы. Было всего шесть. Будить ребят было рано.

— Здесь лагерь ваш будет или дальше отправитесь? — спросил бакенщик.

— Поход у нас, — ответил Иршат. — Тальгашлы — Уфа.

— Жалко, — покачал головою бакенщик. — Я бы вас тут поводил по хорошим местам, и вообще, если что помочь, то я здесь как-никак человек не последний. Может быть, надумаете что, так знайте: к Закирьяну запросто всегда можно прийти и попросить. Сделаю все, что смогу.

— Спасибо, — сказал Иршат. — Но нам как будто ничего не нужно.

Бакенщик вспотел от чая.

— Вы шапку бы сняли, — посоветовал Иршат, — а то жарко.

Но Закирьян только улыбнулся:

— Ничего, я человек привычный. В полной форме и днем, и ночью.

— А почему вы ночью не спите? — спросил Юлай.

— О! Работа такая. Мало ли что — браконьеры или другие незваные гости могут по участку бродить. Вот ведь вы даже меня самого в чем-то заподозрили.

— А давно вы тут работаете? — спросил Иршат, чтобы замять неловкость.

— Я? Я всю сознательную жизнь на воде. С пятнадцати лет. Сперва на катере кочегаром был. Вернее, сперва помощником кочегара. Потом перешел на большой пароход. По Каме плавал, по Волге, оттуда на Каспий попал. До лоцмана дослужился. Гражданская началась — стал красноармейцем. Воевал. В ногу ранило. Контузило. Очухался, на Каспий вернулся, теперь уж старшим лоцманом поставили. Не так-то просто с покалеченной ногой работать было. Да ничего, справился. Деньжонок поднакопил, приехал сюда, здесь приземлился. Дом построил, пенсию получаю. Все бы хорошо, да опять война — ну, в сорок первом-то. Сразу в военкомат, а там не берут — инвалид ведь. Тогда я телеграмму народному комиссару (теперь министром называется). Жалобу. Ну, меня бакенщиком и назначили. Раз, мол, солдат — служи, но только в тылу, поскольку нога. Вот и трублю с тех пор. Вроде бы не обижаются на мою работу. За всю войну ни одного происшествия не было. Ну, а сейчас, как говорится, сам бог велел, чтобы все было в порядке.

Иршат потупился. А Юлай нисколько не смутился. Он прямо смотрел на бакенщика, словно не он, Юлай, а кто-то другой кричал на этого заслуженного пожилого человека.

— А где вы живете? — спросил Юлай.

— Километров пять отсюда. А если разобраться по существу, так дом мой — вот он, — и он кивнул туда, где стояла лодка.

Вышла из своей палатки Фатима.

— Через пятнадцать минут подъем! — предупредила она Юлая. — Здравствуйте! — весело сказала бакенщику, и Юлай снова подумал, что незачем было бросаться на человека.

— Здравствуйте, девушка, — приветливо отвечал бакенщик, — здравствуйте и до свиданья. Мне пора.

— Подождите, посидите, пожалуйста, с нами, — быстро заговорила Фатима, — я с ребятами вас познакомлю. Может, расскажете нам что-нибудь. Может, вы знаете что-нибудь интересное о партизанах гражданской войны… О походе Блюхера… Не знаете?

— Не знаю? Как не знать, — улыбнулся бакенщик. — Да только если рассказывать все, что знаю, так три дня и три ночи потребуется.

— Прекрасно! — обрадовалась Фатима. — Вы бы нам рассказали, а мы бы все записали! Вы, наверно, сами бывший партизан?

— Да. Только не здесь партизанил, а на Волге и на Каспии.

— Но и о здешних боях, наверно, слышали?

— Слышал, конечно… Мои товарищи здесь воевали.

— И про Блюхера тоже?

— Да. Блюхер действовал южнее этих мест, ниже Красного Яра. Когда через Караидель переправлялся, много здешних жителей за ним пошло.

— А про Карабаша не слыхали? — спросил Юлай, который вспомнил рассказ деда Юсуфа.

— Карабаш? — переспросил бакенщик. — Какой Карабаш?

— Он здесь с бандой своей ходил, грабил и убивал крестьян, выдавал партизан врагам, вешал, расстреливал.

— Нет, не знаю, не слышал. Но думаю, что нет его в живых. Таких, как он, давно осудили. Или, может быть, сбежал он за границу. — Бакенщик немного задумался и добавил: — По-моему, вам, пионерам, надо интересоваться не такими, как этот самый Карабаш, а героями. Вот Блюхер, например. Ну, а пока — до встречи! — И Закирьян пошел к лодке.

Только тут заметил Юлай, как сильно он хромает. И Юлаю стало стыдно за то, что они с Иршатом так грубо разговаривали с бакенщиком ночью.

Спустя минуту лесная опушка огласилась веселыми голосами ребят. Одни выскакивали из палаток с полотенцами и бежали к реке, а другие занялись завтраком — возились у костра.