Женщина — кинозвезда; она беленькая, веснушчатая, такая красивая, но почти что уродливая, не разберешь. Она сидит в погребе на ящике и грызет чеснок. Потом берет из картофельного ларя землю и втирает ее в волосы и лицо. Она трет морковку об пол и вертит ее в ладонях. На ней старушечьи лохмотья. Чулки рваные и свисают. На голову она натянула самую изношенную скатерть, в которой гости прожгли сигаретами дырки, залили виски, коньяком и кофе. Она сидит вместе с другими женщинами дома. Они ее не знают. Они грозятся выгнать ее из погреба, но у нее есть ключ — ключ от квартиры кинозвезды. В погреб вваливаются вражеские солдаты. Лучи карманных фонариков старательно шарят по погребу. «Missis, kam hio!», — говорят они. Врагов — десять. Они грубые вояки, но они в затруднении, если их никто не злит. Тогда они наливаются злобой сами. Но штатские не произносят ни слова, они даже пробуют казаться довольными и дружелюбными. «Полно старых баб, — говорят солдаты. — У нас матери дома». Они видят, что кинозвезда — молодая женщина, и говорят ей: «Kam hio». Они произносят плохо, они выучили это по кинофильмам. Они визгливо приказывают идти и уводят ее. Девушка знает их язык и начинает говорить своим приятным голосом. Она показывает им ключ и сообщает, что это ключ от квартиры кинозвезды. Ведет солдат в верхний этаж и открывает им дверь. Солдаты разбивают ногами столы и стулья вдребезги. Они знают, что были бы смешны, если б уселись на эти стулья. Сидящий на стуле солдат смешон. Они срывают со стен картины, швыряют на пол и наступают на стекла. Они брезгуют всем, что не имеет ценности. Они не делают снимков и не дают другим их делать. Для них все иллюзии — дело прошлое. Они признают лишь то, что есть. Они возвращают миру ощущение подлинности. Они хватают украшения из шкатулки кинозвезды, которую девушка достала из корзины с грязным бельем. Они тянут на спичках жребий, кому достанутся настольные часы в золотой оправе. Они швыряют цветочные горшки на персидский ковер и втаптывают в него землю. На стенах снимки кинозвезд. Мужские портреты они бросают в угол, но женские присваивают и прячут во внутренний карман, за Евангелие в жестяном переплете. Они открывают шкаф с коньяком и винами, делят между собой бутылки и усаживаются на полу. Кому досталась бутылка вина — пьет вино, кому бутылка коньяка — пьет коньяк. Они разделились на две компании. Компания пьющих вино становится меланхоличной и начинает вспоминать школьные годы. Они снимают каски и бережно опускают на пол рядом с собой. Пьющие коньяк затягивают ремни потуже и хвастаются своими военными похождениями. Подкрепив свои силы, солдаты продолжают разорение. Они открывают гардероб, где тридцать платьев и две дюжины обуви. Они велят девушке выбрать себе наряд. Остальные делят и засовывают в свои мешки. К обуви они не притрагиваются. После этого они обследуют холодильник. Здесь соленое мясо и четыре бутылки пива. Они пробуют пиво и говорят, что оно не так хорошо, как пиво у них дома, но и не так плохо, как они представляли. В компании оказался пожилой седовласый солдат, который увлекся разглядыванием парфюмерии на туалетном столике кинозвезды. Он изучает губную помаду и краску для ресниц, гребенки и лаки для ногтей, нюхает их, закрыв глаза. Молодой солдат в очках исследует книжную полку, берет оттуда «Сирано» Ростана и начинает читать вслух. У него хорошее французское произношение.

Робость девушки злит солдат. «Иди мойся, — говорят они, — теперь и ты можешь мыться в ванне. Мы исправим несправедливость, и угнетенные получат возмещение». Девушка говорит, что нет горячей воды. Солдаты злятся. Девушка не хочет сердить их, она моется холодной водой. Она держит ванную на запоре. Она надевает чистое нижнее белье и юбку, которую солдаты дали ей выбрать. Когда она возвращается в комнату, солдаты довольны: она рослая и стройная, у нее прямые ноги и такие высокие груди, что она может коснуться их подбородком. Она кривит рот и жмурит один глаз, но кажется только задумчивой. «Приведи в порядок лицо», — говорят солдаты. Девушка робеет, она не решается подойти к туалетному столику, и это злит солдат. «Неужели там, в погребе, не было ни одной женщины, с которой можно было бы провести время», — говорят они. Седовласый солдат приходит на помощь девушке. Он говорит, что когда-то давно был дамским парикмахером. Он эмигрант и всегда сражается под знаменами победителей. Он моет девушке голову. Чтобы согреть воду, он рвет и сжигает книги. Он умело делает укладку и окрашивает две выпрямленные пряди в темный цвет. Затем он выщипывает брови и выводит новые, изломанные углом, красит губы и приводит в порядок ногти на руках и ногах. Он ставит мушку на щеку девушки. Отыскивает прозрачные чулки и серебряные туфли. Пока что он запрещает другим смотреть на нее. Он собирает у солдат украшения и выбирает из них те, что подходят к вечернему туалету. Помогает девушке надеть его и пудрит ей спину и плечи. Наконец он кладет на ее лицо последний штрих, слегка оттеняет зеленым верхние и нижние веки. Потом помогает ей встать, выбирает красивое положение для рук и ног и велит смотреть в точку, на которую указывает пальцем. Туда смотреть трудно, эта точка чересчур близко, и когда девушка туда смотрит, кажется, будто ее глаза чуть-чуть косят, так немного, что это не должно ей мешать читать. «Теперь можете смотреть», — говорит седовласый; он пятится к кухонной двери и напряженно изучает выражения лиц солдат. Они пялят глаза на девушку. Потом поднимают ее на постель и привязывают руки и ноги к спинкам кровати. Голову привязывают за волосы к изголовью. Запихивают ей в рот десяток страниц из «Сирано». Под ягодицы кладут три большие книги об искусстве.