Анна потеряла счет времени, но постепенно она перестала судорожно цепляться за лацканы его пиджака и утонула в приятном тепле его объятий. Руки ее оказались под пиджаком и сплелись у него за спиной. Головой она устало склонилась ему на грудь. Ей казалось, что она могла бы целую вечность пробыть в надежном плену сильных рук.
Она плакала и думала о том, какое счастье, наверное, всегда иметь рядом сильное плечо, к которому можно прислониться в тяжелую минуту. И какое счастье, что нашелся человек, который сумел понять ее обиду, одиночество и детскую досаду на того, кто отнимал у нее мать.
Мама никогда не могла этого понять. Напротив, она обрадовалась, когда Анна решила уйти из дома и жить самостоятельно. Всегда лучше строить собственную жизнь, чем волноваться из-за чужой, сказала тогда мама.
То, что именно сын Оливера Бейкера смог понять и пожалеть ее — это просто не укладывается в сознании.
Какой он милый. И добрый. И такой… сильный, пришло ей в голову, когда его руки крепко сомкнулись вокруг ее талии.
Он, должно быть, тренируется в тренажерном зале, пронеслось у нее в голове, когда ее пальцы легко скользнули по его спине, ощущая крепкие мышцы.
Он вдруг сдавленно застонал, и она в испуге вскинула голову и недоуменно посмотрела ему в глаза. Она не могла сделать ему больно!
В глазах его застыло очень странное выражение.
— Не нужно было этого делать, — прошептал он, касаясь кончиками пальцев ее лица. — Я ведь мужчина, Анна, я сделан из плоти и крови…
И его губы жадно припали к ее полуоткрытым, соленым от слез губам.
Первым движением Анны было оттолкнуть его. Она не может позволить сыну Оливера целовать ее!
Но когда его горячий язык скользнул по ее губам, она почувствовала необыкновенно приятную слабость. Ей казалось, что сердце ее перестает биться, а все члены утратили силы. Боже милостивый, пронеслось у нее в голове. Нет-нет, у нее нет ни сил, ни желания сопротивляться. Она хочет подчиниться его губам, его рукам.
Она таяла в его объятиях, купаясь в тепле и нежности, наслаждаясь волнующими движениями его языка, отвечая на его игру. Когда он на мгновение оторвался от ее губ, она протестующе застонала. Он приоткрыл затуманенные страстью глаза, прошептал какие-то слова, но она не разобрала их и не хотела понимать. Она только замотала головой, притягивая к себе его голову, пока его губы не нашли ее рот. А через мгновение они уже скользили по ее шее, и волнующие прикосновения его языка заставляли ее вскрикивать. Дойдя до ворота кофточки, Марк впился ртом в ее шею, словно изголодавшийся зверь.
Анна лениво подумала о том, что многие женщины неспроста считают фильмы о вампирах очень эротичными. Лежа в его объятиях, она подставляла ему свою беззащитную шею и хотела, хотела, чтобы он взял ее кровь, ее душу, ее тело.
Его рука скользнула к ее груди, и она изогнулась, подалась вперед, чтобы чувствовать его ладонь. Руки его горели, и соски ее напряглись под его прикосновениями. Но он хотел большего, тонкий трикотаж кофточки мешал ему.
Он убрал ладонь, и она разочарованно выдохнула, но он приготовил для нее более волнующие ощущения: его рука скользнула под кофточку, и пальцами он легонько стиснул ее сосок. Она вскрикивала, голова ее металась по спинке дивана, во рту пересохло.
Но это было не все. Он оставил в покое ее грудь, чтобы спуститься ниже, к разрезу на ее свободной юбке. Она судорожно стиснула бедра. Ей казалось, что она не выдержит этого невероятного возбуждения, что у нее лопнет сердце. Но когда он стал поглаживать горячей ладонью ее бедра, она послушно разомкнула их, пропуская его руку дальше, туда, где ее возбужденная плоть набухла в ожидании ласк. Даже сквозь шелк трусиков она чувствовала жар его пальцев. Но он не стал скромничать и скользнул под кружево…
Никогда, никогда раньше Анна не испытывала такого невероятного сексуального подъема. Она уже не сдерживала крики, спина ее выгибалась, она тянулась ближе к его ласкающей руке. Он поглаживал и ласкал ее, и она с нетерпением сжимала его руку и направляла ее туда, где сладкая волна возбуждения набирала силу и через несколько секунд заставила бы ее забиться в сладкой судороге, если бы он не прекратил свои ласки.
Никогда, ни с одним мужчиной не удавалось ей достичь столь сильного возбуждения, да еще так быстро, после нескольких прикосновений. Он вдруг замер, оторвался от ее шеи. В глазах его опять было то самое странное выражение, похожее на страдание. Он убрал руку, но она в отчаянии прошептала:
— Не останавливайся, пожалуйста, не останавливайся.
Он засмеялся каким-то странным смехом, похожим на рыдание.
— Подчиняюсь твоим приказаниям, моя королева. Но ты заслуживаешь королевских почестей. Не к лицу тебе дарить свою любовь на маленьком диванчике у камина.
С ним она могла бы это делать где угодно. Но он потянул ее за руку, заставил подняться и повел к лестнице наверх. Она послушно, словно в полусне, следовала за ним.
Они поднялись по лестнице, и он подвел ее к широкой кровати. Здесь его отец сотни раз возносил свою прекрасную любовницу на вершину греховного наслаждения. Здесь он, повинуясь выбору судьбы, сейчас тоже нарушит свои клятвы, данные другой женщине.
Анна вся дрожала. Если бы еще два часа назад кто-нибудь сказал ей, что она ляжет в постель с сыном Оливера Бейкера, она рассмеялась бы этому человеку в лицо. И вот она стоит, тесно прижавшись к Марку, и сгорает от нетерпения, и ждет, когда он разденет ее, и жаждет его волнующих ласк.
Ирония судьбы!
Больше никогда ей не придется недоумевать, как могла ее мать так безвольно позволять Оливеру делать с ней все, что он захочет. Если мама испытывала с ним что-либо хоть отдаленно похожее на то, что Анна ощущала сейчас, ей было очень трудно отказаться от него, женатого или свободного.
От этой мысли ее бросило в холод.
— Ты ведь не женат? — в ужасе прошептала она, останавливаясь в полушаге от кровати.
Несколько долгих мгновений он молча смотрел на нее.
— Нет, — наконец ответил он. — А ты? Ты не замужем?
— Конечно, нет, — воскликнула она.
Он загадочно улыбнулся.
— Конечно, нет, — тихо повторил он и шагнул к ней.
Все закружилось вокруг нее. Через мгновение она лежала на кровати, а он смотрел на нее тяжелым загадочным взглядом. В следующую секунду он наклонился, руки его скользнули ей под юбку, и он одним движением стянул с нее черные кружевные трусики.
Анна широко раскрыла глаза. Она не привыкла к столь… нескромному поведению. С другими мужчинами она всегда раздевалась в ванной и настаивала на том, чтобы был выключен свет.
Он отшвырнул в сторону скомканный комочек кружев и стал стягивать с себя одежду. Яростно рванул с плеч пиджак и запутался в галстуке… Она жадно следила за каждым его движением, с нетерпением ожидая, пока увидит его обнаженный торс. Он наконец сорвал с себя рубашку и швырнул ее на пол. Она любовалась линиями его тела, с изумлением чувствуя, что язык ее жадно скользит по губам, предвкушая вкус его обнаженной кожи.
Но он не торопился к ней. Затуманенными от страсти глазами он оглядывал ее сверху донизу.
— Расстегни пуговицы на кофточке, — хрипло проговорил он.
Ей даже в голову не пришло возразить. Она послушно стала расстегивать пуговицы. Медленно, одну за другой. Он неотрывно следил за ее пальцами, губы его подрагивали от нетерпения. Она расстегнула наконец последнюю и вопросительно взглянула на него. Он стоял, жадно пожирая глазами края кофточки, которые она стягивала руками. Между расходящимися полами светилась атласная кожа.
— Отпусти руки, — приказал он.
Она затаила дыхание и разжала пальцы. Его жадному взору предстали полные груди с напрягшимися коричневыми сосками. Она почувствовала, как они еще больше затвердели под его взглядом.
Анна закрыла глаза. Странно, но она не чувствовала никакого смущения от своей наготы, лишь жадное ожидание его прикосновений.
Но он не торопился. Почему он не идет к ней? Она разомкнула ресницы.
Он встретил ее взгляд своим, затуманенным от возбуждения.
— Теперь подними юбку, — приказал он. — Не снимай, только подними.
Анна шумно выдохнула. Почему столь вызывающее поведение ничуть не возмущает ее? На самом деле она никогда еще не испытывала такого возбуждения.
Она медленным движением согнула ногу в колене и приподняла ягодицы, чтобы поднять юбку до самых бедер. Он смотрел на нее, не отрываясь, и она чувствовала, что опять находится на грани оргазма. А ведь он даже не коснулся ее!
— Выше, — приказал он.
Она повиновалась и подняла юбку до самой талии. Теперь он видел ее обнаженные длинные ноги, ее сомкнутые стройные бедра, треугольник волос над ними.
Он приоткрыл губы. Кулаки его были стиснуты так, что ногти впились в ладони. Но он намеренно продолжал сладкую пытку.
— Покажи мне все…
Голос его звучал хрипло и волнующе. О нет, это невозможно! Он хочет видеть ее там, где она исходит соком желания. Но она не может. Она умрет от стыда. Она еще никогда не позволяла ни одному мужчине увидеть ее тело при свете.
Но она подчинилась. И не умерла от стыда. Напротив, когда она разомкнула и развела бедра, глядя ему прямо в лицо, она испытала такое невероятное возбуждение, что внизу живота у нее возник комок сладкой боли…
Глаза Марка возбужденно блестели, он словно прикасался взглядом к сокровенной розовой плоти. Но ей было этого мало. Она ждала, чтобы он прикоснулся к ней руками, чтобы скользнул во влажную глубину ее лона пальцами. И губами. И языком. От одной только бесстыдной мысли голова ее сладко закружилась. Она непроизвольно сжала бедра и почувствовала приближение оргазма.
Но он понял, что с ней происходит, и повелительным жестом остановил ее.
— Подожди, я сейчас, — прошептал он.
Она глубоко вздохнула, стараясь выровнять дыхание и успокоиться. Ей тоже не хотелось получать удовольствие без него. Он щелкнул пряжкой брючного ремня, стал расстегивать молнию. Она поймала себя на том, что с нетерпением ждет, когда он разденется, чтобы увидеть его. Марк наконец избавился от одежды, и она тихонько вскрикнула. Вот он, большой и полный желания, направленный прямо на нее. Она без тени смущения смотрела на него, непроизвольно облизывая губы. Возбуждение ее все нарастало, и она снова стиснула бедра, приближая сладкую судорогу, но сразу же расслабилась, не дожидаясь повелительного жеста: она тоже хочет получить наслаждение вместе с ним.
Из-под полуопущенных ресниц она следила за Марком, как он, словно в замедленной киносъемке, приближался к ней. Она отчетливо различала каждый волосок на его заросшей груди, каждый мускул на его плоском животе и на длинных крепких ногах. На него она теперь избегала смотреть: одна мысль о его победоносном вторжении неизбежно приближала кульминацию.
Почему он медлит? Анна, словно во сне, смотрела, как он достает что-то из кармана брюк. Что-то маленькое, в блестящей обертке. Презерватив.
Анна ошеломленно зажмурилась. Вот теперь ей стало стыдно. Ведь у нее в голове даже не промелькнула мысль о защите. Обычно она всегда настаивала на безопасном сексе. Встречаясь с мужчинами, она задолго до постели предупреждала их о своих принципах. Нравилось им это или нет, но она всегда настаивала на своем.
Но не с Марком. Если бы вдруг у него не оказалось средств защиты, она сама даже не подумала бы о предохранении. Верх легкомыслия. Этот мужчина заставил ее настолько потерять голову, что она не позаботилась о своем здоровье.
Какое счастье, что Марк такой ответственный и порядочный. Он не потерял голову… Но почему?! Анна запаниковала. Он что, не хочет ее так же сильно, как она его? Она рывком приподнялась на локте и уставилась на него широко открытыми глазами.
У Марка дрожали руки. Он выронил свои брюки, потом зацепился за что-то браслетом часов, сорвал их с руки. Долго возился с пакетиком. О, он действительно очень большой. Марк хочет ее, в этом не может быть никаких сомнений. Анна откинулась на постель и довольно улыбнулась, и в этот момент она была похожа на кошку. Если этот мужчина не сможет доставить ей удовольствие, тогда никто не сможет.
Наконец она почувствовала, что он рядом. Он опустился на кровать между ее разведенными коленями. Вот сейчас, пронеслось в голове у Анны. Сейчас станет ясно, имеют ли хоть какое-то значение размеры и опыт в постели, или для нее все это безразлично, потому что она холодна от природы.
Его ладони оказались под ее ягодицами, и он приподнял ее себе навстречу. О, больше никаких возбуждающих игр, разочарованно подумала она, сжимаясь под грубым натиском. Он вошел в нее, и она невольно отдалась во власть ритмичных движений. Он не давал ей шевельнутся, лишь сам работал, словно мощный механизм. От каждого толчка внутри у нее все сладко сжималось, но больше ничего не происходило. А ведь несколько минут назад она была на грани оргазма! Она чуть не плакала. Неужели она никогда не сможет испытать то, что чувствуют миллионы мужчин и женщин? За что природа так наказала ее?
Она почувствовала вдруг, что мощный поршень выходит из своего тесного гнезда, и протестующе обхватила Марка. Ей мало, она еще не готова!
Он пальцами коснулся ее губ, заставляя молчать, и она подчинилась. Он заставил ее перевернуться и встать на колени. Анна запуталась в своей длинной юбке, и Марк высоко завернул ей подол, до самой спины. Она чувствовала себя беззащитной перед грубой животной силой, но это не пугало ее, а напротив заставляло испытывать сладкое томление. Я, похоже, мазохистка, без удивления подумала Анна. А он уже входил в нее сзади, и она услышала, словно со стороны, свой стон, а потом еще и еще.
О, это необыкновенно! Теперь она могла свободно двигаться, и она двигалась ему навстречу, с приглушенным вскриком встречая каждый его мощный натиск. Пальцы ее сжимали и комкали простыни, длинные волосы свисали, покачиваясь при каждом движении. Еще, еще, еще. Она больше не боялась своей холодности, она о ней забыла, потому что с каждым движением ее окатывала новая волна жара. Теперь ей хотелось не приблизить, а задержать кульминацию, еще продлить это немыслимое наслаждение. Но вот она услышала его стон, почувствовала содрогания его тела, и уже не смогла сдерживаться. Его стоны слились с ее криком. Когда замерла сладкая судорога, длившаяся, как показалось ей, целую вечность, она рухнула лицом вниз на смятые простыни.
Ей казалось, что в ее теле не осталось ни капли сил. Но губы ее жадно прошептали «еще».
Она все еще слышала за спиной его судорожное дыхание, чувствовала тяжесть его тела, жар его горячей кожи. Но он больше не двигался. Наоборот, вышел из нее так резко, что она вздрогнула и удивленно подняла голову.
— Никаких «еще», — почти грубо отрезал он. — Мы совершили ошибку.
Она зарылась лицом в подушку и зажала ладонями уши. Она не хочет ничего слушать!
— О, черт, — пробормотал он. — Прости меня, Анна.
Он набросил юбку на ее обнаженные ягодицы, но она даже не шевельнулась. Когда Анна нашла в себе силы перевернуться, она услышала лишь шум воды в ванной.
Она лежала, ни о чем не думая. Невозможно о чем-то думать, когда тело еще хранит память о недавних ласках. Но в конце концов мысль о том, что что-то не так, сначала робко вошла в ее сознание, а потом вытеснила все остальные ощущения.
Она со стоном прижала ладони к лицу. Что он о ней думает? Прыгнула к нему в постель, словно блудливая кошка!
Да она и сама думает о себе ничуть не лучше. Но ведь раньше она такой не была. Это совсем на нее не похоже — ложиться в постель с первым встречным, да еще заниматься любовью с таким бесстыдством! А испытать оргазм — это на нее похоже? Ведь никогда раньше ей этого не удавалось! За что же ей винить себя?
Ведь ей было хорошо. А давно известно: то, что доставляет удовольствие, не может быть плохо или стыдно. Это все ханжеские выдумки. И Анна не могла не чувствовать праздника. Ведь сегодня она превратилась в настоящую женщину. Она дарила наслаждение и получала в ответ сторицей. Просто до сих пор она не встречала подходящего мужчину.
Но то, что этим мужчиной оказался сын Оливера Бейкера, факт тревожный. Что за странное чувство юмора у судьбы! Или это пресловутая неотвратимость?
Анне почудилось, что в ванной выключили воду, и она села в постели, с волнением глядя на дверь. Сердце ее колотилось, по разгоряченной коже пополз холодок. Но вода вновь зашумела, и она с облегчением перевела дух. Ей нужно еще несколько минут, чтобы прийти в себя и подумать.
Прежде всего, почему Марк думает, что они совершили ошибку? Из-за того, что они, едва познакомившись, уже стали любовниками? Или потому, что она — дочь бывшей любовницы его отца? Может быть. Возможно, именно поэтому он считает, что отношения между ними невозможны.
Но неужели для него ничего не значит та радость соития, которую они только что испытали? Это был не просто секс. Она чувствовала, что нашла того мужчину, который подходит ей идеально!
Она не таит обиды на его внезапное охлаждение. Все, что ей нужно, — чтобы он вернулся и они снова занялись любовью. Почему он отказывается от нее? Все ее предыдущие знакомые всегда жаждали продолжения романа, несмотря на ее явное разочарование.
О боже! Самая очевидная причина не пришла ей в голову. Марк — красивый, молодой, богатый. Наверняка в его жизни есть женщина. Если не жена, то невеста или подруга.
Вот почему он назвал то, что случилось, ошибкой. Потому что он не свободен!
Она в негодовании уставилась на запертую дверь, из-за которой слышался шум воды. Но настоящая злость не приходила. Как странно. Она должна на стенку лезть от ярости! Другая бы захотела убить его!
Но на нее накатило отчаяние и безразличие.
Шум льющейся воды вскоре начал действовать ей на нервы. Он старается отмыться от нее, от ее запаха, от ее вкуса. Чтобы, когда он вернется в город, она ничего не заподозрила. Наконец-то Анна почувствовала злость. Изо всех сил она хлопнула кулаком по кровати. Но это не принесло облегчения. Помимо злости, она испытывала самую банальную ревность.
Но ему это так легко с рук не сойдет! Пусть не прячется в ванной, а найдет в себе смелость сказать ей всю правду, глядя в глаза!
Она вскочила и, на ходу приводя в порядок одежду, поспешила к ванной.