1

— Бабушка, ну сколько можно об этом говорить?

Синие глаза Патрисии вспыхнули ледяным огнем. На смуглых щеках загорелся опасный румянец. Пожалуй, даже человек не робкого десятка испугался бы и поспешил оборвать разговор — но только не миссис Мей. Она растила внучку с трех лет и давно уже привыкла к вспышкам ее взрывного темперамента. Тем более что и сам этот темперамент девочка унаследовала именно от нее.

Вот и сейчас почтенная леди спокойно взирала на разгневанную внучку.

— Столько, сколько потребуется для того, чтобы привести тебя в чувство. Ну, погляди только на себя. Красавица, умница — да захоти только, в два счета найдешь самую выгодную партию! — и тратишь время на совершенно бесперспективные отношения. Отношения, которые ни к чему не приведут. Неужели ты не понимаешь, что он тебя просто-напросто использует?

— Бабушка…

Приступ гнева прошел, сменившись прямо-таки свинцовой усталостью. Румянец схлынул, по щекам разлилась болезненная желтизна. Патрисия беспомощно смотрела на свою разошедшуюся собеседницу. Ну конечно, бабушка оседлала любимого конька, теперь не скоро закончит. И как только не может понять, что она, Патрисия, давно выросла и сама может решать, как ей жить? И с кем…

Но, видно, этой-то простой истины бабушка и не понимала. Возможно, некоторые основания к тому у нее имелись: потому что фактически двадцать семь-двадцать восемь дней в месяце Патрисия жила под отчим — точнее, бабушкиным — кровом. А два-три, ну, если очень повезет, то пять-шесть — в роскошной квартире Стивена. Стивен… из-за него-то весь сыр-бор и разгорелся, других тем для споров у них с бабушкой почти нет. И уж, во всяком случае, никакие другие спорные темы не вызывают у обеих такой бури эмоций.

Однако сегодня Патрисия была совершенно не в настроении пререкаться. Сколько можно приводить одни и те же аргументы? Для этого требуется запал. А нынче с самого утра она чувствовала себя как выжатый лимон. Голова кружилась, по всему телу разливалась противная слабость, а главное — невыносимо тошнило. Наверное, докатился желудочный грипп — он уже пару недель всех кругом косил.

Несколько дней назад Патрисия была в гостях у подруги, так там все только что переболели — и сама Стейси, и ее муж, и оба малыша. Хорошо еще, проходит этот грипп так же быстро, как и начинается: за день, самое большое, за два-три. Только этим Патрисия и утешалась утром, когда, едва встав с постели, чуть не свалилась от дикого головокружения, а уже в следующую секунду вынуждена была опрометью мчаться к «белому другу». Потом, правда, стало полегче, но все равно слегка пошатывало, на еду смотреть не хотелось, а обычно радующие душу запахи бабушкиной стряпни казались навязчиво-резкими, невыносимыми.

Патрисия поморщилась, но миссис Мей восприняла эту гримасу как реакцию на свои слова.

— И нечего морщиться! Я тебе правду говорю. Не будь ты такой упрямой влюбленной дурочкой, сама бы давно поняла. Вот хоть сейчас: утро субботы, погода на улице роскошная, люди кругом живут полной жизнью, а ты что? Так и просидишь одна-одинешенька только потому, что твой господин и повелитель не удосужился сообщить тебе о своих планах, а сама ты ничего решить не можешь, только под него подстраиваешься. И прошлые выходные дома просидела, и позапрошлые — ну сколько это будет продолжаться? У девушек твоего возраста друзей полно, у иных уж и семья есть, и дети. А ты всю жизнь прокукуешь в одиночестве, ожидая, пока твой принц соблаговолит тебя пальчиком поманить. А уж как поманит — стрелой летишь. Своих желаний у тебя нет и быть не может — как же, а вдруг их высочество надумает именно сейчас объявиться и осчастливить тебя… на пару часов.

Ровно в эту секунду и раздался звонок — как в какой-нибудь третьеразрядной пьесе. Через минуту Патрисия уже держала в руках узкую полоску бумаги. Телеграмма.

Миссис Мей неодобрительно покачала головой и поджала губы. Не требуется быть провидцем, чтобы понять, от кого телеграмма и что в ней написано. Конечно, от него, от этого красавчика Стивена Лоуберри — больше никто ее внучке телеграмм не шлет. И уж конечно никакая другая весточка не заставила бы лицо Патрисии так разительно перемениться. Изящные губы изогнулись в восторженной улыбке, в глазах засверкал огонь, на щеках снова зацвели розы.

— Ну что? — не дожидаясь, пока внучка сама объявит ей новости, ворчливо спросила миссис Мей. — Я так понимаю, сегодня ты дома не ночуешь?

Патрисия кивнула. Она была так счастлива, что даже не обиделась на язвительность в голосе бабушки.

— А завтра? — продолжила допрос почтенная леди.

— Завтра? — Патрисия беспомощно пожала плечами. — Еще не знаю. Это…

— Ну, разумеется. Не от тебя зависит. Послушай, Пат, а что-нибудь в ваших отношениях от тебя зависит? Я не перестаю восхищаться тем, как хорошо этот человек умеет устраиваться в жизни. Ну, кто бы не позавидовал? Молодая, красивая, умная и совершенно нетребовательная любовница — мечта любого прожигателя жизни. Послушай, милая, а тебе не противно думать, что таких, как ты, у него, верно, вагон и маленькая тележка? Ты уверена, что в те вечера и выходные, когда ты сидишь дома одна-одинешенька, он тоже один? Я вот в этом очень сомневаюсь!

Это было уже чересчур. Блаженное выражение мгновенно исчезло с лица молодой женщины. Миссис Мей даже призадумалась, не переборщила ли со своими упреками. Патрисия слегка пошатнулась на своем высоком табурете и судорожно вцепилась в край стола.

— Бабушка, ты просто не знаешь, о чем говоришь! Стивен ни за что не поступил бы так со мной!

— Ты уверена? — снова спросила миссис Мей, но уже чуть мягче. — Пат, милая, этот человек тебя не любит. Во всяком случае, не так, как ты его.

— Нет, любит, любит!.. И уж во всяком случае, я его люблю! И дорожу нашими отношениями! — Это была чистая правда. Пожалуй, единственное, в чем Патрисия была твердо уверена в их зыбких и ненадежных — права бабушка, ох, как права! — отношениях.

— Я бы не променяла его ни на кого другого! — пылко заключила она.

Но бабушка грустно покачала головой.

— Ой, Патти, разобьет он тебе сердце, как пить дать разобьет.

Разобьет? Сердце молодой женщины болезненно сжалось, точно примериваясь, легко ли его разбить. Нет, конечно же нет! Стивен ни за что не станет причинять ей боли, не станет. Во всяком случае — сознательно. Он не такой. Он хороший, он любит ее. Просто… просто он не готов еще обзавестись семьей. Сейчас он очень занят, слишком много работает и не в состоянии уделять должного внимания жене и детям, если они вдруг появятся. Он ведь и в самом деле работает чуть не круглосуточно. Шутка ли — стоять во главе целой сети крупных издательств, специализирующихся на выпуске самых разных журналов, от иллюстрированных изданий для семейного чтения до специализированных ежемесячников, посвященных тонкостям финансовой политики.

Центральный офис компании, разумеется, находился в Лондоне, но сеть филиалов была разбросана по всей стране — не говоря уж о многочисленных отделениях в других странах. Неудивительно, что немалую часть жизни Стивен проводил в разъездах. И не ей, Патрисии, на то жаловаться. Ведь и она познакомилась с ним именно во время одной из таких его поездок, когда он прибыл в стратфордский филиал по поводу юбилейного выпуска журнала «Современный Шекспир». Этот журнал пользовался популярностью у литературоведов, филологов и начинающих поэтов, каждый из которых норовил попасть в небольшую рубрику «Связь времен».

И в ту их встречу, самую первую встречу, когда Патрисия, неожиданно для себя позабыв обычные робость и сдержанность, очутилась в постели Стивена, он объяснил, что пока не может уделять ей много времени. Максимум — выходные, да и то не каждые, а когда выдастся свободный денек.

Он поступил благородно: дал ей возможность отступить, переиграть, пойти на попятный. Вырваться, пока она еще не увязла в романе с головой, как муха в сиропе. Правда, это было уже после того, как они провели вместе ночь и Патрисия открыла для себя новый мир — мир, о котором вчерашняя наивная девственница, даже не подозревала. Мир невероятного, немыслимого наслаждения. А как, скажите на милость, отказаться от нового, такого привлекательного мира из-за того лишь, что не можешь получить сразу все? Патрисия и не отказалась.

Вот только… только почему иногда вдруг так тоскливо становится на душе, а в голову закрадываются предательские мысли? Ну, например, что Стивен вполне мог бы позвать ее с собой, помочь ей перебраться в Лондон, чтобы быть к ней поближе и не ограничиваться редкими визитами в Стратфорд…

Старательно держа себя в руках, молодая женщина налила себе чаю и, выпрямившись, посмотрела в лицо миссис Мей.

— Бабушка, если ты так уж не одобряешь моих отношений со Стивеном, быть может, мне стоит жить отдельно? — Против воли голос ее дрогнул.

Конечно, теперь не принято, чтобы такие взрослые — двадцать шесть лет, уже не девочка — дети жили вместе с родителями или, как она, с бабушкой. Считается, что молодые должны проявлять самостоятельность, жить своим умом и тому подобное. Возможно, и так. Патрисии вполне хватило бы зарплаты на то, чтобы снимать квартиру.

Но… но кому от этого было бы лучше? Ей, привыкшей иметь рядом родную душу, одинокая жизнь показалась бы тоскливой. Да и бабушка, как ни ворчит, ни сердится подчас, а искренне любит ее и желает ей только добра. Как старушке в ее годы вдруг остаться одной! Пусть финансово она вполне обеспечена, пусть у нее полно подруг среди таких же бодрых и деятельных пожилых дам, но все же, все же…

Однако сейчас миссис Мей саркастически фыркнула.

— И куда, позволь спросить, ты отправишься, вырвавшись из-под гнета деспотичной бабки? К своему Ромео? Что-то он не больно жаждет видеть тебя при себе день и ночь. Думаешь, он с радостью поселит тебя в своей квартире? А по-моему, ты нужна ему там только, когда сам он в городе. В другое время он о тебе и думать не хочет!

— А тебе это откуда известно? Ты ведь и Стивена совсем не знаешь. Разве ты приглашала его сюда, чтобы познакомиться с ним? Вы ведь и парой слов за все эти полтора года не перемолвились.

— Вот как? — Миссис Мей, подбоченившись, испепеляла внучку взглядом. — А почему он никогда не заходит, когда завозит тебя? Небось брезгует нашим скромным домиком, слишком привык к роскоши. Он бы и не подумал принять приглашение. Он ведь даже за тобой обычно не заезжает — ты сама бежишь к нему, встречаешь в центре.

— Бабушка! Ну конечно, он мог бы за мной заехать, хотя мы живем на другом конце города, а приезжает он со стороны Лондона! Просто… просто так у нас повелось. Мне приятно, понимаешь, приятно, встретить его, а ему приятно, что я его встречаю.

— Конечно, ему приятно. Еще бы! Ты перед ним стелешься, а он и рад. Он хоть раз свозил тебя куда-нибудь на праздники? Познакомил со своей семьей? Нет и нет! А все почему? Потому что относится к тебе не как к будущей жене, а как к содержанке, девочке по вызову! А содержанок не принято знакомить с родителями, их вообще стараются не выставлять напоказ, разве что хвастаются ими перед приятелями.

Патрисия так резко поставила чашку на стол, что расплескала чай. Ну, хватит с нее!

— Если хочешь знать, Стивен не свозил меня к отцу только потому… — Однако она вовремя спохватилась и замолчала.

Нельзя выдавать чужих тайн! Стивен так болезненно относился к сложившейся у него в семье ситуации, что рассказал о ней Патрисии только через восемь месяцев знакомства. И она видела в этой откровенности знак, что он доверяет ей, может говорить с ней о том, что наболело. А она чуть не выложила все бабушке в Пылу ссоры! И вот теперь та глядит на нее, ожидая продолжения, а ей и сказать-то нечего.

Молодая женщина лихорадочно придумывала пути к отступлению. И придумала! Недаром ведь говорится, что лучшая оборона — это атака.

— В твоих устах все это напоминает какой-нибудь роман Мопассана из жизни развратной богемы! Пойми, Стивен относится ко мне вовсе не как к девочке по вызову. Он нежен со мной, бережен — как с фарфоровой статуэткой. И вовсе не прячет меня ото всех, мы с ним много раз появлялись на публике. Помнишь, ты ведь раньше сама вырезала из газет наши фотографии и показывала приятельницам?

— Да, — признала миссис Мей. — Вначале. Когда полагала, что он женится на тебе. Твой Стивен и в самом деле выгодная партия. Но вспомни сама, когда ваши фотографии появлялись в газетах в последний раз? Когда он в последний раз ходил с тобой хоть куда-нибудь? Ах, у него нет времени? Поспорим, что поразвлечься с тобой наедине у него время находится!

Выведенная из терпения Патрисия вскочила… и пошатнулась от нового приступа головокружения и тошноты. Зачем, ну зачем она соблазнилась бабушкиным пирожком с яблоками? При желудочном гриппе лучше вообще не есть.

Готовый сорваться с губ язвительный ответ замер. Пробормотав невнятное извинение, молодая женщина стрелой вылетела из кухни и юркнула в туалет. Какая же противная штука — этот грипп! И угораздило же подцепить его именно в тот момент, когда наконец-то приезжает Стивен! Что она будет делать? Как доберется до места встречи? И вообще, о каком романтическом свидании можно помышлять, когда одного из пылких любовников то и дело выворачивает наизнанку?

Но как предупредить Стивена? И не обидится ли он? Что станет делать, узнав, что его безотказная спутница сегодня ну никак не в силах составить ему компанию? До чего же нескладно вышло!

Однако через пятнадцать мучительных минут Патрисия почувствовала себя гораздо лучше, а приняв душ, решила, что все же пойдет. Еще через полчаса, одетая и накрашенная, она заглянула в гостиную к бабушке. Почтенная дама оторвала взгляд от книги. Патрисия скользнула глазами по названию. «Унесенные ветром». И после этого бабушка еще упрекает ее в том, что она оторвана от жизни и питается никчемными фантазиями?

На смену недавнему негодованию в глазах миссис Мей пришла тревога.

— Ты что, уже уходишь?

— Да.

На самом деле уходить было еще рановато, но Патрисия решила, что прогуляется — сколько можно сидеть дома и ссориться с бабушкой! Лучше пройтись, все хорошенько обдумать, выработать тактику поведения. А может, обсудить сегодня все это со Стивеном? Он такой умный, он умеет взглянуть на любой вопрос со стороны, решить любую проблему. В конце концов, руководитель такого масштаба просто обязан уметь находить выход даже из безвыходной ситуации.

На счастье, бабушка тоже вроде бы не собиралась возвращаться к старой теме. Сейчас ее больше волновало другое. Подобно многим своим ровесницам она очень заботилась о здоровье как своем, так и окружающих.

— Что с тобой было? Тебя стошнило?

— Да. Но это пустяки, просто инфекцию подхватила. Наверное, от Стейси заразилась, они всей семьей переболели чем-то вроде желудочного гриппа. Так что я тебя, пожалуй, целовать не буду.

— Ты уверена? — Беспокойство не покидало лица миссис Мей.

— Ну, поскольку вариант с неизвестным науке смертоносным недугом, полагаю, можно исключить… — весело начала Патрисия, но бабушка перебила ее:

— Да нет же, недуг, о котором подумала я, науке отлично известен и настоящей болезнью считаться не может. Напротив, без него все человечество давным-давно вымерло бы. Ты, часом, не беременна?

— Беременна?! — Патрисия даже растерялась от этакого вопроса. Ну, бабушка, скажет тоже! — Нет, я не беременна. Совершенно точно. Стопроцентно!

С последнего визита Стивена прошло уже больше месяца, так что Патрисия была абсолютно уверена, что все в порядке. Правда, как-то она слышала, что иногда о беременности становится известно только через три-четыре месяца, но это уже исключение из общего правила. А она, Патрисия, совершенно обычная женщина, без всяких там особенностей. Она бы у себя беременности никак не пропустила.

Помимо всего прочего, предохранение было для Патрисии настоящим пунктиком. Хотя Стивен с самого начала их отношений взял это на себя, молодая женщина не расслаблялась и бдительно следила, чтобы не допустить никаких случайностей. Слишком уж ярок был пример ее, Патрисии, собственной матери, забеременевшей вне брака и не устававшей сетовать на то, что ребенок отравил ей жизнь. Жизнь эта, к сожалению, продлилась недолго: когда девочке было всего пять лет, мать погибла в автокатастрофе.

Эта смерть нанесла маленькой Патти душевную трассу. Но отнюдь не меньше страдала она и раньше, видя в глазах матери не любовь, а отвращение. Лишь безоглядная и абсолютная любовь бабушки была ей поддержкой и утешением в горькие минуты как при жизни матери, так и после ее смерти. Со временем — во многом благодаря поддержке бабушки — Патрисия научилась не судить мать слишком строго, нашла множество оправданий ее поведению с маленькой ни в чем не повинной дочкой. Но хорошо запомнила, что такое — нежеланный ребенок.

— Стопроцентно? — Миссис Мей вскинула брови. — Стопроцентных средств предохранения еще не придумано. Кроме одного — воздержания. А это, насколько я понимаю, не твой случай.

Патрисия вздохнула. Конкретно сейчас, учитывая, как давно они со Стивеном не виделись, случай был именно тот самый. Но не станешь же вдаваться в такие подробности с бабушкой!

— Ладно, мне пора. Я тебе еще позвоню. Целую.

Она помахала рукой, улыбнулась и выскользнула за дверь.

 

2

Да, вышла из дому Патрисия с запасом. Еще с каким запасом! Как ни растягивала она время, заглядывая в маленькие уютные магазинчики по дороге, как ни замедляла шаг, а на условленном месте оказалась минут за двадцать до назначенного срока. Чтобы проверить, не перепутала ли чего, молодая женщина взглянула на телеграмму, которую прихватила с собой.

Нет, все так. Но какое же короткое, деловое послание! Никаких нежностей, никаких «скучаю, целую», как принято у влюбленных. Простая констатация факта: буду там-то, во столько-то, если тебя не будет, поеду к себе, потом позвоню. И все. Так уж принято у Стивена. Раньше Патрисия и не задумалась бы, но сегодня, после всех этих разговоров с бабушкой, ей почему-то стало чуть-чуть досадно.

Не позволив непрошеному чувству задержаться в душе надолго, молодая женщина облюбовала скамейку в двух шагах от моста, купила в ближайшей лавочке порцию мороженого — ведь из дома она ушла, практически не позавтракав, а тошнота, хвала небесам, наконец отступила — и уселась в теньке под ниспадающими ветвями плакучей ивы.

Вокруг кипела жизнь. Новенькие автобусы везли очередных туристов поклониться месту рождения великого английского барда. На темной воде знаменитой реки Эйвон величественные белые лебеди без малейшей тени величия клянчили у прохожих подачки и дрались за кусочки хлеба, точно жадные утки. Покончив с мороженым, Патрисия купила булочку и, подойдя к парапету, скормила нахальным прожорам.

Даже хорошо, что она вышла из дому так рано! Когда еще вот так вырвешься из обычной суеты, получишь возможность, никуда не торопясь, посидеть на скамеечке, покормить птиц, полюбоваться на скользящие по воде лодки, на гуляющих горожан.

Как там говорится: на людей посмотреть и себя показать? На людей посмотреть Патрисия любила, а вот себя показывать стремилась куда меньше. Однако не один мужчина из тех, кто проходил мимо, задержал взгляд на стройной темноволосой красавице с точеными чертами лица, огромными ярко-синими глазами и грациозными движениями дикой лани.

Тем более что сегодня Патрисия, обычно придерживающаяся в одежде довольно скромного стиля, оделась, стараясь угодить вкусам Стивена. А он любил видеть свою подругу вызывающе сексуальной. Поэтому вместо привычных брючек со свободной блузкой молодая женщина выбрала бежевый сарафан длиной чуть выше колен, что плотно льнул к груди, а ниже талии расходился пышными складками. Плечи у нее были открыты, а тонкие бретельки решительно не позволяли надеть под этот сарафан лифчик — разве что фасона «анжелика».

Патрисия и собиралась так поступить, но в последний момент передумала: ведь ее возлюбленный просто обожает, когда на ней нет именно этой детали туалета. А ей очень хотелось сделать ему приятное, ведь они так давно не виделись!

Правда, теперь она уже жалела о своем выборе: обходиться почти без белья вполне удобно в более холодную погоду, когда сексуальное платьице скрыто пусть и красивым, но плотным плащом. Тогда твоя маленькая тайна тайной и остается — этакий маленький, но приятный сюрприз для того, кому он предназначен. А весь остальной мир остается в совершенном неведении. Но летом, в жару… тут уж никаких тайн не выходит.

Да, возлюбленный сполна насладится уготованным ему зрелищем, но и все остальные люди на улицах тоже. Недаром Патрисия, пока шла к месту встречи, успела поймать на себе множество жарких мужских взглядов. Вот и сейчас какой-то нахал прямо-таки пожирал ее глазами.

Несмотря на жару, она зябко поежилась. Природа, щедро одарившая Патрисию своими милостями, не менее щедро наделила ее застенчивостью и скромностью. Недаром задушевную подругу Стейси, знающую ее с детства, так удивил скоропалительный роман скромной Пат с миллионером. Она говорила, что скорее ждала от подруги традиционного брака после долгого и целомудренного ухаживания. Что там говорить, Патрисия и сама на себя удивлялась. Ее точно подхватило бурным потоком и, отдавшись на волю течения, она плыла, не помышляя о завтрашнем дне, не гадая, куда вынесет ее этот поток… Ну, или стараясь не думать и не гадать.

Стивен… мужчина ее мечты. Пожалуй, их роман уместнее сравнить не с потоком, с а пожаром — ведь Стивен с первой же встречи зажег ее неутолимым огнем. Каждый раз, когда она думала о нем, сердце начинало биться чаще и сильнее, в крови растекалось жидкое пламя, голова сладко кружилась. А уж стоило после долгой разлуки увидеть знакомую статную фигуру — ноги так и несли навстречу любимому.

Патрисии приходилось делать над собой огромное усилие, чтобы не кинуться ему навстречу, не броситься на шею, душа в объятиях, покрывая поцелуями дорогое лицо. Собственно, первый раз встречая Стивена, она так и сделала — и натолкнулась на совершенно непонятную реакцию.

Он весь словно окаменел и, не отвечая на поцелуй, одним движением отстранил потрясенную и недоумевающую Патрисию. Она уж было подумала, что он за что-то сердится на нее, возможно даже приехал, чтобы положить конец их встречам. Но, оказалось, ничего подобного. Просто Стивен не привык выражать свои чувства на публике, да еще так непосредственно и пылко, как Патрисия.

Зато, когда они оставались наедине, Стивен превращался в самого страстного любовника на свете. За полтора года их романа Патрисия не уставала удивляться его темпераменту. Даже сейчас от одной только мысли об уготованных ей нынче радостях, соски ее затвердели, грудь налилась сладкой тяжестью.

Жаль, что ждать этих радостей придется до тех пор, пока они со Стивеном не окажутся у него дома, на широкой кровати.

Тем временем все тот же нахал, остановившись у парапета в двух шагах от Патрисии, продолжал чуть ли не в упор рассматривать молодую женщину, скользя взглядом по всему телу. Брр! До чего неприятное ощущение! Как будто муха ползает. Чаще всего этот сальный и липкий взгляд останавливался на груди и ногах молодой женщины.

Она с тоской посмотрела на дорогу — не покажется ли блестящий серебристый автомобиль Стивена. Увы, его не было. А наглец все стоял и таращился на нее.

Патрисия смерила его ледяным взглядом. Быть может, это даст ему понять, что подобное внимание, мягко говоря, нежелательно? Не тут-то было! С него как с гуся вода. Более того, кажется, это его даже приободрило. Видимо решив, что повод для знакомства уже есть, он шагнул ближе и манерно притронулся к краю шляпы. На самодовольной, фатовской физиономии явственно читалось: в своих глазах он прямо-таки неотразим и ждет, что сейчас Патрисия бросится то ли к нему на шею, то ли к его ногам.

Молодая женщина постаралась принять как можно более холодный вид. Не хватало еще реагировать на заигрывания уличных ловеласов! Но он был удивительно настойчив. В нем пыла хватало на двоих.

— Такая красавица — и вдруг тоскует в одиночестве! Неслыханно, просто неслыханно! Ничего, крошка, — судя по фамильярному обращению и по проскальзывающему в голосе акценту, назойливый приставала был родом из Штатов, — мы это дело в два счета исправим. Как насчет романтической прогулочки по берегу Эйвона?

— Простите, сэр, — отчеканила Патрисия, — кажется, не имею чести знать вас.

Намек остался непонятым. Американец запросто преодолел столь несерьезное препятствие.

— Брэтт Дампси, — лихо представился он и, явно считая, что теперь-то все досадные формальности улажены, попытался взять Патрисию за локоток. — Ну что, дорогуша, пошли? Я тут один паб на берегу знаю — закачаешься!

Она вырвала руку.

— Сэр, вы глубоко ошибаетесь. Я вовсе не собираюсь никуда с вами идти. Более того, я отнюдь не скучаю в одиночестве, у меня тут назначена встреча.

Брэтт хохотнул.

— Да ладно. Так я и поверил. Будь у тебя тут и правда свиданка назначена, ты бы нипочем первой не пришла. Девчонки никогда так не поступают. Так чего ломаешься-то?

— Да говорю же… — Патрисия уже начала терять терпение. Однако наглец не дал ей закончить фразу.

— А если даже и правда кого ждешь, так твой кавалер что-то запаздывает. Чего на такого зря время тратить? Вот я бы к такой красотке ни за что не опоздал.

— Сэр, рада за вас, но не могли бы вы найти себе иную компанию? Я занята.

— Говорили мне, что вы, англичанки, страшные ломаки, а я все не верил. — Похоже, Брэтт решил, что его глубоко оскорбили, причем в самых лучших чувствах. — Еще пожалеешь, такими парнями, как Брэтт Дампси, не швыряются!

Он резко повернулся и зашагал прочь. Но если Патрисия подумала, что глупому эпизоду пришел конец, ее ждало глубокое разочарование. Американец вовсе не намерен был отступать. Через миг он уже снова возник перед ней, горделиво протягивая букет — такой же пышный и безвкусный, как и он сам.

— Что, детка, так-то лучше? Готова сменить гнев на милость?

Патрисия едва руками не всплеснула от отчаяния. И в этот миг подоспело желанное спасение. Сильная рука властно обхватила ее за плечи, другая — мягко, но решительно отстранила злополучный букет.

— Простите, сэр, но дама с вами никуда не пойдет. У нее на сегодня иные планы. Правда, милая?

И, не дожидаясь ответа, Стивен припал губами к ее устам. Да еще как припал. От страстного поцелуя у Патрисии даже голова закружилась, а перед глазами поплыли радужные пятна. Чтобы не упасть, она ухватилась руками за плечи возлюбленного. Ладонь Стивена скользила по плечам молодой женщины, мимолетной лаской коснулась груди. И тут Патрисия опомнилась.

— Стивен… — слабо запротестовала она, чуть отстраняясь.

Что-то нынче обычная сдержанность изменила молодому бизнесмену. Патрисия и не помнила, чтобы он хоть когда-нибудь так вопиюще бросал вызов чопорным общественным приличиям. На страстную пару уже начинали оборачиваться. Незадачливый американский воздыхатель Патрисии, Брэтт, таращился на них, выпучив глаза и раскрыв рот от изумления.

— Да уж, ломаки… — только и проговорил он. Впрочем, одного-единственного сурового взгляда Стивена хватило, чтобы он слинял.

Взяв молодую женщину за руку, Стивен потянул ее за собой. Оказывается, она и не заметила, что сегодня край тротуара, где обычно останавливался Стивен, чтобы забрать ее, подновляли, а потому ему пришлось парковаться в отдалении, на противоположном берегу реки. Впрочем, Патрисия даже обрадовалась — хоть коротенькая, а все же прогулка. Так романтично, так мило — идти, держась за руки, как двое влюбленных школьников.

Правда, долго сия детская идиллия не продлилась. Точно посередине моста Стивен остановился и наградил Патрисию еще одним отнюдь не детским поцелуем. А когда они двинулись дальше, рука молодого человека хозяйским жестом легла на талию подруги, да и там не задержалась, сползла чуть ниже. А когда Патрисия, потрясенная всеми этими чудесами, умудрилась-таки пролепетать, что очень удивлена, наградой ей стал довольно ощутимый щипок за то самое место, на котором лежала рука Стивена.

— Ах ты маленькая лицемерка, — засмеялся он. — Сначала нарочно надеваешь все самое сексуальное, чтобы подразнить меня, а потом удивляешься, что я веду себя соответственно. Тем более после такой долгой разлуки!

Щеки Патрисии полыхали жарким огнем. И такой же жаркий, неутолимый огонь разгорался внутри. Можно подумать, она не соскучилась за это время! Можно подумать, он один страдал в разлуке! И кстати, судя по поведению Стивена, страдал-то он не столько по ней, сколько по сексу. Молодая женщина не знала, что думать. С одной стороны, перемена в обычно сдержанном на людях возлюбленном льстила ей. А с другой — быть может, бабушка все-таки права и Стивену она нужна только в постели, только в качестве любовницы?

Терзаемая столь противоречивыми чувствами, Патрисия не произнесла ни слова, пока они со Стивеном не дошли до припаркованного за мостом серебристого «ягуара». Ей всегда казалось, что этот автомобиль как нельзя лучше подходит своему хозяину — стремительный, мощный, великолепный… и чуточку опасный.

— Десять минут… Если повезет, семь с половиной, — произнес Стивен, галантным жестом распахивая дверцу перед прелестной спутницей.

— Что-что? — оторопела Патрисия.

— Десять минут до того момента, как мы с тобой останемся наедине. Если повезет, семь с половиной, — пояснил он, заставляя ее залиться еще более жарким румянцем. — Сильно подозреваю, что это будут самые долгие десять минут в моей жизни. — Стивен снова окинул молодую женщину пристальным, оценивающим взглядом, не упустившим ничего, от стройных щиколоток до кончиков неправдоподобно длинных черных ресниц. — Честное слово, если я поцелую тебя еще хоть раз, то не выдержу и наброшусь на тебя прямо тут, в машине, и плевать на прохожих.

Вот это да! Патрисия так и не успела решить, нравится ли ей нынешний, дикий и необузданный Стивен. Но одно знала точно: если он поцелует ее еще раз, ей будет уже все равно, пусть даже он набросится на нее прямо здесь, в машине, на радость прохожим.

Более того, только представив себе это, она испытала такой прилив возбуждения, что на мгновение даже зажмурилась, чтобы снова взять себя в руки.

Однако о прохожих забывать и правда не стоило. Группка подростков, околачивающихся на мосту, глазела на молодых людей с нескрываемым насмешливым одобрением — ведь предыдущий поцелуй происходил чуть не у них перед носом. Один из юнцов показал Патрисии большой палец: мол, так держать. Другой зачмокал губами. Стивен стоял к ним спиной и не видел этого, а вот молодую женщину как холодной водой окатило.

— Тогда лучше пока не целуй меня, — выдавила она. Но Стивен, как и следовало ожидать, ничего не понял.

— Гляжу, нынче ты решила всю дорогу меня поддразнивать да провоцировать, — заметил он. — Никогда еще не видел тебя такой. И что, спрашивается, сталось с застенчивой и наивной малюткой, с которой я познакомился под Рождество полтора года назад?

— Она все эти полтора года спала с тобой, — отрезала Патрисия, раздосадованная тем, что Стивен считает, будто это она сегодня ведет себя куда раскованнее обычного.

Серые глаза Стивена потемнели.

— Ошибаюсь ли я или в твоем голосе действительно звучит недовольство? Быть может, я проявил излишнюю поспешность, помешав тебе познакомиться с тем парнем? Быть может, ты вовсе не меня дожидалась, а пыталась новые знакомства завести? Раз он уже успел и цветы купить, надо полагать, ты там торчала уже порядочно.

Патрисия тряхнула головой.

— Если хочешь знать, я на самом деле ждала там довольно долго. Но не новых знакомств, как ты предположил, а тебя. А если спросишь, отчего я пришла так рано, отвечу: поругалась с бабушкой.

Показалось ей или у Стивена и правда полегчало на душе? Но твердо уверена она не была — ведь ее избранник не из тех, у кого легко прочесть по лицу, о чем он думает.

— А из-за чего вы не поладили?

— Из-за тебя.

— Из-за меня? — опешил Стивен. — Но почему?

Вот тут-то и настал момент высказать ему все, что накопилось в душе. Однако Патрисия решила сделать это осторожно.

— Бабушка считает, ты меня используешь.

Но прикрыться чужим мнением не удалось. Наклонив голову набок, молодой человек испытующе взглянул на Патрисию.

— А что считаешь ты?

— А я сказала ей, что ты меня любишь.

— Так оно и есть.

Сердце Патрисии подпрыгнуло, понеслось вскачь. Неужели, неужели это правда? Ведь Стивен еще ни разу не признавался ей в любви. Давал понять, что она ему нравится, что он ее хочет — сколько угодно. Называл всякими ласковыми шутливыми прозвищами. Но слов самой любви она от него еще не слышала. Только слова страсти. Как вот недавно…

— Между прочим, — полувсерьез-полушутливо заметила она, — если бы ты и правда меня любил, то не грозил бы наброситься прямо здесь, в автомобиле, на глазах у прохожих.

В первое мгновение Стивен уставился на нее как на ненормальную, но потом недоумение в его в глазах сменилось задумчивостью.

— Ага, я, кажется, понимаю, что ты имеешь в виду. Нет, дорогая, ты ошибаешься. Но и я тоже. Беру свои слова назад. Ты не хотела нарочно меня дразнить. И ты не ханжа. Ты по-прежнему неисправимо романтична. За это я тебя и люблю. Ты — как королевна из сказки, которая сидит в высокой башне, а об окружающей действительности понятия не имеет. Ну что ж, пусть этот верный скакун, — тут он похлопал по серебристому металлу автомобиля, — отвезет нас в замок твоего королевича, где мы сможем все выходные предаваться самой что ни на есть романтичной любви.

— А ты действительно пробудешь со мной все выходные? — радостно спросила Патрисия, занимая место рядом с водителем.

Стивен вздохнул.

— Увы, моя королевна. На самом деле — нет. На воскресенье у меня назначена встреча с нашими американскими коллегами в Нью-Йорке. Вылетаю из Лондона завтра вечером.

Увидев, как у нее вытянулось лицо, Стивен потрепал ее по руке.

— Прости, милая. Правда, ничего не могу поделать. Важный проект. Впрочем, тебе это все неинтересно. Не буду загружать твою хорошенькую головку рабочими проблемами.

— Почему? — совершенно искренне возразила молодая женщина. — Мне было бы очень интересно послушать о твоей работе.

На миг Стивен словно бы весь напрягся, а потом, взяв руку Патрисии, поднес ее тонкие пальцы к губам и поцеловал. По коже молодой девушки пробежали огненные мурашки.

— Милая, — пробормотал он, — я ехал сюда вовсе не затем, чтобы обсуждать рабочие проблемы. А затем, чтобы хоть ненадолго отдохнуть и развеяться. С моей прелестной подругой.

Патрисия вся засияла.

— Ты назвал меня подругой!

И снова Стивена озадачили ее слова.

— Ну да, подругой. Прелестной подругой. А что? Я что-то не то сказал?

— То! Самое то! — пылко заверила его молодая женщина и, отворачиваясь к окну, одними губами добавила: — Надеюсь.

Она нарочно сейчас старалась не встречаться с ним взглядом, чтобы не гадать, что же таится в глубине его непроницаемых глаз. Довольно и того, что он хоть таким образом подтвердил, что любит ее. Назвал подругой. Да и надо ли задумываться, пылая под его взглядом, что вызывает этот огонь — любовь или только страсть? Уж в страсти-то сомневаться не приходилось: Стивен хочет ее, хочет жадно и ненасытно.

В памяти снова непрошенно всплыли слова бабушки, о том, что он не даст ей того, чего она хочет.

Неправда! Сжав губы, Патрисия упрямо продолжала вести мысленный спор с бабушкой. Еще как даст! До завтрашнего отъезда, пусть всего только на сутки, но он даст ей свое общество, свою любовь… и свое тело. А это все, чего она жаждет в данный момент.

Молодая женщина украдкой взглянула на Стивена. Ну до чего красив! Полтора года они знакомы, а у нее всякий раз при виде него дух захватывает. Светлые, чуть волнистые волосы, чеканные черты лица, волевой, упрямый подбородок, красивые, хотя, на взгляд Патрисии, слишком уж плотно сомкнутые, редко улыбающиеся губы. Она знала, что не одна стала жертвой этой завораживающей, типично мужской красоты. В тех редких случаях, когда они со Стивеном куда-нибудь выходили, она замечала, как смотрят на него встречные женщины, и красавицы, и дурнушки. Помани он только пальцем — любая с радостью бросилась бы ему на шею.

Взгляд Патрисии переместился на руки Стивена. Как уверенно и в то же время легко держат они руль! В этом весь ее возлюбленный. Такой же он и с ней — сильный и нежный, властный и бережный одновременно. На нее вдруг накатил очередной приступ жгучего желания. Поскорее бы эти длинные сильные пальцы скользнули по ее телу, которое так жаждет их ласк…

Да полно, строго сказала себе Патрисия, обрывая поток сладострастных видений. Вот уж воистину она изменилась за полтора года, если теперь усматривает сексуальный подтекст даже в манере вести автомобиль!

Молодой женщине стало стыдно. Но страсть оказалась сильнее стыда. Скорей бы, скорей бы уж они доехали!

 

3

Квартира, которую снимал Стивен, находилась на самой окраине города, там, где Стратфорд незаметно переходит в ряд премилых поселков, типичных для английской глубинки, — крытые красной черепицей дома, белые стены, пересеченные косыми деревянными балками. На вид все, как в глубокой старине, — и не скажешь, что за романтичными фасадами скрываются помещения, снабженные всеми современными бытовыми удобствами и благами цивилизации.

Да и съемное жилье Стивена представляло собой скорее не квартиру в городском смысле этого слова, а первый этаж такого вот домика. Отделку помещений на втором этаже почему-то не довели до конца, так что там никто не жил, — и это, безусловно, являлось в глазах Стивена большим преимуществом. Молодой человек рассказывал Патрисии, что прежде во время коротких визитов в Стратфорд останавливался в отеле, но потом решил, что удобнее обзавестись местом, куда можно приехать в любой момент без всяких предварительных звонков и организационных хлопот.

Он дал Патрисии ключ от дома, но в отсутствие возлюбленного молодая женщина из щепетильности и деликатности никогда не заходила туда. Вот если бы Стивен сам предложил ей жить там… Но он не предлагал. Да, в сущности, ей и самой тоскливо было бы находиться тут одной, особенно потому что все напоминает о днях, проведенных вместе со Стивеном… И о ночах.

— О чем ты думаешь? — внезапно спросил он, бросив короткий взгляд на раскрасневшееся лицо Патрисии.

Она зарделась сильнее. Но не признаваться же, что думает она о ночах, которые провела в его постели. И о том, чем они в этой самой постели занимались. Однако Стивен, кажется, и сам догадался.

— Со мной ровно та же история, — засмеялся он. — Ну, ничего, считай, уже приехали.

И в самом деле автомобиль преодолел последний поворот и, взвизгнув шинами, затормозил перед домом. Стивен выскочил из машины, галантно открыл дверцу Патрисии и подал ей руку, умудрившись при этом страстно и многозначительно сжать ее ладонь.

Они уже собирались войти в дом, как вдруг внимание их привлекли громкие голоса. Дружно повернув головы, молодые люди увидели, что в паре ярдов от них разворачивается бурная жанровая сценка.

Почтенная пожилая леди — Патрисия иногда видела ее и знала, что она живет где-то по соседству, — остановила проезжавшего на велосипеде местного почтальона и на чем свет распекала беднягу. Тот, красный как рак, стоял одной ногой на земле, а другой все еще на педали велосипеда и явно не знал, как дать дёру. Его робкие попытки оправдаться тонули в громогласных и витиеватых обвинениях дамы. Для пущей убедительности она потрясала старомодным ридикюлем под самым носом несчастного почтальона.

Патрисия сжала губы, чтобы не рассмеяться, — так комично выглядела эта парочка. Однако, покосившись на Стивена, увидела, что тот помрачнел. Что это с ним? Но почти сразу догадалась, в чем дело. Судя по возмущенным речам обвинительницы, ей вот уже две субботы подряд не доставляли любимый еженедельник «Семейный очаг», в чем она усматривала прямую и непосредственную вину почтальона. Он же, когда удавалось вставить словечко, стоял на том, что по адресам все развозит в точности, а ежели в отделе доставки чего напутали, так он ни при чем.

Пикантность ситуации заключалась в том, что еженедельник, о котором шла речь, издавался компанией Стивена, хотя выпускали его не в Стратфорде, а в Лондоне. Глядя, как застыло и напряглось лицо возлюбленного, Патрисия сразу поняла, что будет дальше. И украдкой вздохнула.

Вообще-то ей нравились дотошность и ответственность Стивена, нравилось, что он, несмотря на то что стоит во главе целой корпорации, не гнушается вникать в мелочи. Как-то он брал ее с собой в свой стратфордский филиал, и там Патрисия с изумлением убедилась, что Стивен не только знает по именам всех служащих, вне зависимости от должности, которую те занимают, но и помнит уйму всевозможных подробностей об их семьях, увлечениях их детей и тому подобном.

Обычно молодая женщина гордилась этой чертой возлюбленного. Но только не сейчас. Сейчас не время пылать рабочим энтузиазмом. Лично она ждала от Стивена совсем иного пыла. И еще как ждала! Патрисия сама на себя удивлялась. За все полтора года их романа никогда еще она не испытывала столь отчаянного, умопомрачительного, невероятного желания. Она не могла думать ни о чем, кроме близящегося уединения со Стивеном.

А вот он, как оказалось, мог. Повернувшись к Патрисии, он быстро поцеловал ее в щеку.

— Иди вперед, милая. Я скоро догоню.

И, ласково подтолкнув молодую женщину к крыльцу, шагнул к все еще препирающимся даме и почтальону.

— Прошу прощения за непрошеное вмешательство. Я оказался невольным свидетелем вашего разговора. Меня зовут Стивен Лоуберри, я владелец корпорации «Лоуберри-пресс». Насколько я понимаю, произошло недоразумение. Давайте попробуем разобраться…

Дальнейшего Патрисия уже не слышала. Борясь с острым приступом разочарования и раздражения, она вошла в дом, с трудом удержавшись, чтобы не хлопнуть дверью. Раз уж все так сложилось, лучше поскорее остаться одной — наедине со своими чувствами.

Однако в полутемной прихожей она была не одна. Из глубины висящего напротив входа зеркала на нее смотрело ее отражение. Ее ли? Неужели это она — смуглая дикарка с алыми пятнами румянца на щеках и расширенными, блестящими глазами?

Да, это она, Патрисия. Только охваченная внезапным порывом страсти — неистовая вакханка. Видела бы сейчас бабушка свою внучку! Патрисию от этой мысли аж в жар бросило.

Тряхнув головой, она отвела взгляд от всезнающего, насмешливого стекла и прошла из прихожей в глубь тихой, темной квартиры. Прохладный воздух приятно холодил разгоряченные щеки. У Патрисии мелькнула шальная мысль: а каково было бы почувствовать этот приятный воздух всем телом? И что сказал бы Стивен, если бы, войдя в дом, увидел возлюбленную в костюме Евы?

Патрисия сама поразилась этой идее. Ведь она никогда не делала ничего такого, это было совершенно не в ее характере. Впрочем… впрочем, выглядело все весьма возбуждающе — в теории. Однако на деле Патрисия на такое не решилась бы, вот и сейчас лишь поежилась, заранее представив себе, какие смущение и неловкость испытала бы под взглядом удивленного Стивена…

Или все же попробовать?

Она знала, что без одежды выглядит очень даже неплохо — вероятно, лучше многих других. Правда, не сказать, чтобы этим была обязана каким-то титаническим усилиям со своей стороны. Мать-природа щедро оделила ее своими милостями, так что Патрисии не требовались ни изнурительные диеты, ни модные комплексы упражнений. Стивен всегда твердил ей, что любой художник счастлив был бы обрести такую натурщицу. Вот только, добавлял он смеясь, этому воображаемому художнику пришлось бы писать с нее в основном мадонн — уж слишком модель скромна и застенчива. Например, за все полтора года их знакомства молодая женщина так ни разу и не согласилась на предложения Стивена принять душ вместе.

Может, сегодня как раз подходящий случай чуть-чуть пересмотреть свои взгляды? Отказаться от части въевшихся предрассудков и комплексов? Недаром же говорят, что надо ловить момент. Кто знает, найдет ли на нее в другой день такое безумное, шалое настроение? Потому что сейчас Патрисия просто дождаться не могла, когда же наконец окажется со Стивеном в спальне. Или хоть в том же душе.

Закрыв глаза, молодая женщина представила мускулистое, обнаженное тело возлюбленного под тугими струями воды. Представила, как он медленно проводит губкой по ее телу и мягкие струйки пены текут вниз, по животу, по ногам…

Ой-ой-ой, лучше пока ничего такого не думать! Этак она просто умрет от желания, не дождавшись возвращения Стивена.

Раз уж она оказалась тут раньше его, надо хотя бы приготовить дом. Молодая женщина раздвинула тяжелые шторы на окнах гостиной, и потоки ясного солнечного света весело заструились сквозь узорные легкие занавески, заплясали на толстом ворсе ковра, по которому так приятно было ступать босыми ногами. Стивен любил такие погожие дни, любил, когда свет льется через занавески, поблескивает на полированной поверхности мебели, солнечными зайчиками разбегается по стенам и потолку.

Вся обстановка, хотя и без особых излишеств, поражала удобством, изысканностью и стилем. Здесь все было продумано, наилучшим образом приспособлено к тому, чтобы обитателям дома было уютно и комфортно. Роскошь вроде и не бросалось в глаза, но в то же время с первого же взгляда становилось понятно: на все это истрачена уйма денег.

Патрисия вспомнила, как проснулась здесь первым утром после их знакомства. Накануне, когда Стивен привел ее сюда, она была слишком взволнована, слишком опьянена новыми переживаниями и ощущениями, поэтому даже не заметила толком, где оказалась. Приведи он ее хоть в лачугу рыбака, Патрисия бы ни слова против не сказала.

Но утром… утром, осознав, сколь богат мужчина, ставший ее первым возлюбленным, она остро почувствовала свою неуместность здесь, свою чуждость всей этой роскоши. А чуть позже утвердилась в мысли, что на этом-то быстро вспыхнувший роман столь же быстро и закончится. Наверняка этому богатому красавцу нужна была просто девица на ночь — такие всегда выбирают постоянных подруг из одного с ним круга.

Это было утром в субботу. Однако к вечеру воскресенья Стивен успел уже убедить Патрисию, что она ошибается, что ему нужна отнюдь не мимолетная интрижка и очередная легкая победа. Хотя, чего уж там говорить, сердце Патрисии — и не только сердце! — он победил играючи. Она до сих пор не переставала поражаться тому, что отдалась человеку, знакома с которым была всего несколько часов. Но с тех пор ни разу не пожалела об этом.

И вот прошло полтора года. А Патрисия была все здесь же, в том же доме, среди все той же обстановки, которую уже почти не замечала в силу привычки. И даже дверь сегодня отперла своим ключом — Стивен очень скоро выдал ей ключ, сказав, что хочет видеть ее здесь хозяйкой.

Хозяйкой! Смешное слово, учитывая, что за все полтора года присутствие Патрисии практически не наложило отпечатка на облик квартиры. Дом, как и прежде, выглядел жилищем убежденного холостяка, пусть и очень богатого. Разве что в ванной вместе с мужскими шампунями и прочими умывальными принадлежностями появились женские, а один из шкафов в спальне теперь был отведен исключительно под наряды, которые Стивен дарил ей.

Он никогда не скупился. Поначалу Патрисия отказывалась принимать от него дорогие подарки, но аргументы Стивена были весьма убедительны: он дарит от чистого сердца, желая, чтобы его прекрасная возлюбленная носила платья, достойные ее красоты. И она уступила, но не забирала наряды с собой, а хранила здесь, у него. В обычной жизни, столь далекой от мира, куда ненадолго уводил ее Стивен, Патрисии и надевать-то их было некуда.

И все же в иные моменты — вот как сейчас, когда хозяйским взором высматривала, что еще надо бы приготовить к приходу Стивена, — Патрисия чувствовала себя здесь почти как дома. Ведь она занималась классическим женским делом: создавала уют для мужчины, которою любит. А если в голову и закрадывалась мысль, что ее роль в жизни Стивена все же ближе к роли любовницы, чем постоянной спутницы жизни, молодая женщина решительно прогоняла ее. В конце концов, не всегда будет так, успокаивала она себя. Просто у Стивена сейчас трудный период в жизни. Семейный кризис, уйма работы. Но когда-нибудь все переменится и у него появится время для нее, Патрисии. А пока надо набраться терпения и радоваться тем часам, которые он может ей уделять, и той части его жизни, которая принадлежит исключительно ей одной.

Во всяком случае, Патрисия очень надеялась, что эта часть его жизни принадлежит только ей. Бабушка ошибается, ну конечно же ошибается, утверждая, что у Стивена полно других любовниц! Человек, который остановился, чтобы лично вникнуть в мельчайшее недоразумение, хоть отдаленно связанное с деятельностью его компании, не может оказаться низким и бесчестным лжецом, бесчувственным подлецом. И в самом деле, хватит вспоминать бабушкины слова, этак недолго и загубить все свидание.

Тряхнув головой, Патрисия заторопилась в спальню. Ну скорее бы, скорее бы возвратился Стивен! Приходилось признать, что за те несколько минут, которые она провела без него, снедающее ее возбуждение отнюдь не стало меньше. Напротив, еще усилилось. Она уже не могла думать ни о чем, кроме как о том, чтобы заняться с ним любовью.

Вот ведь странно! Так не похоже на то, что она чувствовала обычно, встречаясь с ним после очередной разлуки. Как правило, ей хотелось просто насладиться обществом любимого, ощутить душевные близость и тепло, прижаться к нему, поговорить. Собственно сама физическая близость была для нее скорее приятным — очень приятным! — дополнением ко всему остальному, а не насущной и практически единственной потребностью. Сегодня же молодая женщина буквально умирала от нетерпения.

А все Стивен виноват, решила Патрисия, ворвавшись в спальню и торопливо стягивая с плеч бретельки сарафана. Она вспоминала, как он целовал ее на виду у прохожих. Как глядел, как обнимал. Да еще эта угроза наброситься на нее прямо в автомобиле!

— Нарочно надеваешь все самое сексуальное, чтобы подразнить меня, — с коротким смешком повторила Патрисия недавние слова возлюбленного.

Сарафан полетел в ящик комода, крошечные белые трусики — в другой. Туфли на высоком каблуке — Стивен любил, когда Патрисия носила такие, — она сбросила еще в прихожей. Оставшись в чем мать родила, молодая женщина открыла шкаф с подаренными Стивеном вещами. Что же выбрать? В чем встретить его сегодня?

Вверху, на плечиках, висел целый ряд красивых платьев от самых модных модельеров мира — Стивен привозил ей их из поездок, а ездил он часто. В первые месяцы знакомства, появляясь вместе с возлюбленным на приемах, званых обедах, театральных премьерах, Патрисия каждый раз надевала новое платье, и Стивен совершенно по-детски гордился сверкающей красотой своей спутницы.

Зато выбирал он эти платья совсем не по-детски. Патрисия не переставала изумляться точности, с какой он всякий раз привозил ей наряд не только подходящий по цвету и фасону, но и по размеру, словно на нее шили. Как будто он с нее мерку снял, а она и не заметила. Вот что называется, мужской глазомер, смеялся Стивен, когда она делилась с ним своим удивлением.

Ниже, в аккуратных ящичках, лежали подарки иного рода — постепенно они сменили первые. Из последних поездок Стивен неизменно привозил возлюбленной роскошные комплекты белья и одежды «для дома» — всевозможные кружевные и атласные пеньюары, полупрозрачные короткие сорочки и тому подобное.

А поскольку молодые люди давно уже никуда не выходили вместе, то именно этими интимными нарядами Патрисия обычно и ограничивалась. Судя по всему, сегодняшнему дню не предстояло стать исключением, так что она, скользнув взглядом по платьям, сосредоточила все внимание на нижних ящичках.

Вот! То, что надо! Патрисия выхватила атласный комплект: коротенький топ, застегивающийся на ряд крохотных перламутровых пуговок, и отороченные по низу кружевом шортики. Светло-кремовый цвет составлял соблазнительный контраст со смуглой кожей Патрисии, пуговки так и напрашивались на то, чтобы их поскорее расстегнули. Она знала, что в этом белье выглядит очень пикантно и сексуально — впрочем, как и во всем, что дарил ей Стивен. К этой паре прилагался еще длинный, до пола, пеньюар, но Патрисия не стала его доставать — ни к чему надевать слишком много.

Прежде чем идти в душ, она напоследок еще раз обвела взглядом спальню. Здесь она раздвигать шторы не стала и зажигать верхний свет тоже, лишь включила лампу, стоящую в дальнем углу на низком столике. Спальню залило мягкое золотистое сияние. Приглушенное, романтическое освещение нравилось молодой женщине куда больше навязчивого яркого света хрустальной люстры под потолком. Правда, она знала, что Стивен был бы рад и сюда впустить солнце, он не раз предлагал ей открыть шторы — ведь все равно окна спальни выходили в сад, так что никакой нескромный взор не нарушил бы уединения влюбленных. Но Патрисия всякий раз отказывалась. Заниматься любовью при ярком свете — нет, увольте, это уж чересчур!

Хотя сейчас, в нынешнем настроении, ей казалось, что и в этом может найтись что-то… особенное. Видеть, как лучи солнца омывают мускулистое тело возлюбленного и самой купаться в них теплых и ласковых.

Патрисия зажмурилась, не понимая, чего больше в ее смятении — испуга, смущения или же возбуждения. А воображение, вдруг распоясавшись, не желало останавливаться. А если, вкрадчиво спрашивало оно, заняться этим при ярком солнечном свете, но не дома, в спальне, а где-нибудь на природе? Ощущать всей кожей дуновение ласкового ветерка, слышать шелест листвы, журчание ручейка. Ой-ой-ой!..

 

4

— О чем это ты задумалась?

Молодая женщина стояла спиной к двери и не слышала, как та тихонько отворилась и в комнату вошел Стивен. Вздрогнув, она обернулась и увидела, что он стоит в нескольких шагах от нее.

А она-то совсем голая! Смешно, конечно, но Патрисия до сих пор стеснялась показываться перед возлюбленным полностью обнаженной — разве что непосредственно в момент близости. Вот и сейчас она неловко попыталась прикрыться теми крошечными клочками атласа, что так и держала в руках.

— Я… я не слышала, как ты вошел, — пролепетала она.

Стивен тяжело вздохнул. На лице его появилось выражение усталости и досады.

— Патрисия, а тебе не кажется, что наше знакомство уже вошло в ту стадию, на которой можно чуть-чуть расслабиться и не глядеть на меня, как Красная Шапочка на страшного и гадкого Серого Волка? Казалось бы, ты уже раз сто убедилась, что мне нравится, как ты выглядишь без одежды.

Пройдя мимо нее, он снял пиджак, швырнул его на кресло и принялся расстегивать рубашку.

Патрисия смотрела на него — и не находила слов. Сердце так билось, что казалось, вот-вот вырвется из груди. Ее словно разрывало на две части. «Да, да! — кричала первая, более раскованная, о существовании которой Патрисия до сегодняшнего дня и не подозревала. — Да, знаю. И мне тоже это нравится! Честное слово!» — «Нет! — возражала вторая, привычная скромница. — Так нельзя! Порядочные женщины так не поступают!»

— А я-то уж было подумал, — пробормотал себе под нос Стивен, не подозревая о внутренней борьбе, что шла в душе его возлюбленной, — что сегодня ты наконец решилась позволить мне больше, чем целомудренный секс при выключенном свете за наглухо закрытыми шторами и только на кровати, как и положено добропорядочным членам общества.

Патрисия стояла все так же молча, по-прежнему прикрывая тело руками и с необычайной отчетливостью осознавая всю глупость своего поведения.

— Ну ладно, — чуть устало произнес Стивен, видя, что она не трогается с места. — Я понимаю. Ты ничего не можешь с собой поделать — слишком застенчивая. Хотя никак не понимаю почему: Господь подарил тебе тело, какому любая женщина позавидует. И ты ведь сама по себе не ледышка бесчувственная — в кровати и при наглухо закрытых шторах ты бываешь очень даже страстной. Ну, иди, коли иначе не можешь, надень что-нибудь.

Наконец выйдя из столбняка, Патрисия стрелой метнулась в ванную и трясущимися руками натянула атласный комплект. А когда вернулась в спальню, обнаружила, что Стивен сидит на кровати все еще одетый. Рубашку он расстегнул, но не снял, даже не распахнул.

У Патрисии упало сердце. Неужели он думает, что она настолько уж застенчива? Что за преувеличение! Ведь она на самом деле любит смотреть на его широкую грудь, любит видеть, как играют мускулы под светло-золотистой кожей.

— А… а ты уладил ту проблему? Ну, с доставкой? — дрожащим голосом спросила она, чтобы хоть что-то сказать, хоть как-то преодолеть возникшую неловкость.

— Разумеется, — ответил Стивен, не глядя на нее. — Извинился перед дамой и предложил ей оформить бесплатно годовую подписку не только на «Семейный очаг», но и на любой дамский журнал по ее выбору. Надо будет сегодня позвонить Марку, это руководитель местного отделения, и ввести его в курс дела.

— Ой, Стивен, ну какой же ты щедрый! И умный. Она бы всем соседкам раззвонила, что ваш офис работает с накладками. А теперь будет на всех углах тебя хвалить. Люди ведь любят получать что-нибудь бесплатно. Я и сама всегда поддаюсь на предложения, купить что-нибудь и получить какой-нибудь приятный пустячок в подарок.

— Правда? — Стивен наконец поднял взгляд, но Патрисия видела, что на самом деле он смотрит не на нее, а куда-то вдаль.

Глаза у него были далекими, затуманенными. Такое с ним иногда бывало. Но молодая женщина по опыту знала: бесполезно спрашивать, о чем он думает в такие минуты. Ответ всегда был одинаков: ни о чем особенном.

Стивен встал и расстегнул ремень на брюках. Патрисия сдавленно ахнула. Ее страшила перспектива увидеть, как он разденется и предстанет ее взору во всей наготе, не успев даже поцеловать! Но в то же время в глубине души молодой женщине отчаянно хотелось этого. Хотелось, чтобы Стивену хватило храбрости на то, на что не хватало ей. Хотелось, чтобы он наконец заставил и ее отбросить робость, забыть все эти глупые предрассудки о благовоспитанности и приличиях.

Но он снова не понял ее и сдавленное восклицание Патрисии воспринял только в одном смысле. И чуть заметно поморщился.

— Не бойся, — сухо произнес Стивен. — Я не оскорблю твою девичью деликатность, заставляя тебя лицезреть столь развратное зрелище, как раздевающийся мужчина. Пойду приму душ и выйду уже в халате. А ты пока не могла бы заглянуть в кухню и поставить разогреваться пиццу? Заодно и кофейку сварить? Не знаю, как ты, а я умираю от голода. Все утро провел в машине, не вылезал из-за руля — к тебе, между прочим, торопился. Вообще-то я заказал столик в ресторане на половину восьмого, но это еще когда будет, я столько не вынесу.

— Мы что, вечером куда-то идем? — растерялась Патрисия.

— Не то чтобы идем куда-то конкретно. Я просто решил поужинать в «Лебеде». Знаешь, это тут рядом, в двух шагах. А что, тебе не хочется?

— Нет, очень хочется! Ты же знаешь, я люблю куда-нибудь выходить с тобой. Просто… просто во все последние твои приезды ты заказывал ужин на дом.

— Ну да, помню. И прошу прощения — это был чистейший эгоизм с моей стороны. Но, как я уже упоминал, за наглухо закрытыми шторами ты становишься совсем другой, вот я и старался никуда тебя не выпускать из-за этих самых штор.

Патрисия покраснела.

— Стивен, не смейся надо мной!

Он застонал и, в два шага очутившись рядом, обнял ее.

— Милая, я вовсе не смеюсь. Я люблю тебя такой, какая ты есть.

— Поцелуй меня, — почти сердито попросила она.

Он пристально посмотрел на нее с немым вопросом в глазах, потом покачал головой.

— Знаешь, пожалуй, пока не буду. Мне ведь еще в душ идти.

— Но я не могу больше ждать!

— Ты — не можешь? Детка, да ты ли это? Что на тебя сегодня нашло? Решила наказать меня за то, что я так надолго бросил тебя одну?

— Ничего я не решала! Просто хочу, чтобы ты меня поцеловал. Даже не хочу — я умру, если ты меня сейчас же не поцелуешь!

Этих слов оказалось достаточно. Из горла Стивена вырвался хриплый стон, и он припал губами к ее губам. Поцелуй становился все глубже, все пламенней, все головокружительней. И к тому моменту, когда Стивен опустил, а точнее, швырнул Патрисию на кровать, она уже потеряла способность о чем-либо думать, чего-то стесняться.

Задыхаясь от страсти, обессиленная захлестывающими ее эмоциями, она жадно смотрела, как Стивен нетерпеливо срывает с себя одежду. Сейчас это зрелище, еще недавно казавшееся таким пугающим и неприличным, завораживало ее. Патрисия и под угрозой смертной казни не могла бы отвести глаз. Ей хотелось видеть наготу возлюбленного, хотелось видеть наглядные подтверждения того, что он хочет ее.

И она увидела. А увидев, загорелась еще сильнее.

Обоих сейчас сжигал один и тот же огонь, первобытная, примитивная страсть. Не было ни утонченной любовной игры, ни долгих прелюдий. Стивен даже не удосужился снять с Патрисии верхнюю половину атласного комплекта. Со сдавленным рыком рухнул он на кровать рядом с молодой женщиной — а потом все унеслось в вихре буйного, необузданного, почти грубого секса.

Ни разу еще Патрисия не испытывала ничего подобного. Обычно Стивен был ласков и осторожен с ней, нежен и деликатен. Но как же ей понравилось то, что происходило с ними сегодня! Никогда еще они не достигали такого яркого, безумного и острого наслаждения!..

Потом, когда все было кончено, на Патрисию вдруг накатила волна упоительной и необоримой усталости. Веки точно свинцом налились, руки и ноги отяжелели. И молодая женщина с блаженным вздохом провалилась в сон.

Стивен почувствовал, как тело возлюбленной, еще миг назад трепещущее, лучащееся энергией, вдруг обмякло, сделалось вялым и безжизненным. Голова, лежавшая у него на плече, покачнулась и свесилась. Он скосил глаза, уже догадываясь, что увидит, но все еще не веря своей догадке.

Но Патрисия действительно заснула. Она — никогда не засыпавшая сразу после секса, да еще днем! Вне себя от изумления, он осторожно высвободил плечо и подсунул под голову молодой женщины подушку.

Ну и день — сюрприз за сюрпризом. Насколько он мог судить, Патрисии понравилось, как он овладел ею сегодня, понравилось, как он набросился на нее, точно изголодавшийся по женщинам моряк после годового пребывания в открытом море. Да что там понравилось, она откровенно наслаждалась, была в полнейшем восторге, столь же необузданном, как все, что произошло здесь, на этой кровати.

Стивен снова посмотрел на лицо молодой женщины. Сейчас все следы недавнего неистовства исчезли с него, сменились неземным покоем и умиротворением. Вот и хорошо! А то он в глубине души побаивался, не осудит ли скромная и застенчивая Патрисия его несдержанность. За эти полтора года он всегда был с ней крайне терпеливым, нежным и заботливым. И только ему одному было известно, какие усилия требовались, чтобы одерживать верх в постоянной борьбе с вожделением. Лишь безграничная любовь к молодой женщине, боязнь испугать и обидеть ее слишком пылким напором помогала ему в этом.

Да, он справлялся, очень хорошо справлялся… вплоть до сегодняшнего дня. Возможно, справился бы и сейчас, если бы Патрисия не встретила его в этом чертовски сексуальном сарафанчике. Если бы он не увидел, как к ней пристает этот болван-американец. Если бы не тот поцелуй у реки…

Вообще история их с Патрисией отношений изобиловала подобными «если бы», начиная с самого первого. Если бы в тот холодный предрождественский вечер, устав после дня официальных мероприятий, Стивен не заглянул бы выпить чаю и согреться в уютную чайную одновременно с Патрисией, они бы не встретились.

Сначала все объяснялось лишь вожделением, похотью. Эта темноволосая, раскрасневшаяся от мороза красавица разбудила в Стивене яростное желание. Он попытался познакомиться, наполовину не веря в успех. А когда она на диво легко согласилась сначала выпить с ним чашку чаю, потом погулять вдоль реки, потом снова выпить, но уже не чаю, а под конец — отправиться к нему на квартиру, Стивен был уверен: его ожидает бурная ночь с опытной и страстной женщиной. Замотанный работой и постоянными разъездами, он привык к таким скоропалительным и ни к чем не обязывающим интрижкам на одну ночь и был уверен, что и Патрисия прекрасно понимает правила игры.

Однако первый сюрприз ждал его уже тогда, когда, едва успев войти в дом и снять с прелестной гостьи пальто, он попытался двинуться дальше и, не мешкая, снять с нее все остальное. Нет, Патрисия даже не возражала, но на нее напала непонятная отчаянная дрожь. Еле шевеля губами, она пролепетала, что еще ни разу не спала с мужчиной. Вот тут-то Стивен и понял: нынче вечером все будет не так, как он планировал. Он был потрясен, но в то же время и восхищен, и околдован. Кто бы мог поверить: такая красавица — и вдруг девственница, еще не знавшая мужчины?

На счастье, признание девушки дало ему возможность на ходу перестроиться, сменить манеру поведения, сделать все, чтобы первый опыт стал для Патрисии приятным и нетравмирующим. Пусть на это требовалось в пять раз больше времени — но оно того стоило.

Оглядываясь назад, Стивен иногда признавал, что, возможно, вообще допустил ошибку, не отказавшись от первоначальных планов. Возможно, благоразумнее всего было бы свернуть отношения, оставить Патрисию девственницей и дальше, напоить ее чаем и выставить за дверь. Но он не сделал этого. Более того, отчетливо понял, что этой одной ночи ему недостаточно. Они с Патрисией практически не вылезали из постели все субботу и воскресенье, и Стивен все это время вел себя так, как уже отвык вести себя со случайными подругами: бесконечно нежно, бережно, думая в первую очередь о ней, а уж потом о себе.

Но тут-то и крылась ловушка. Стивен попал в западню, которую сам же и создал. С тех пор Патрисия, что неудивительно, всегда ждала от него именно такого поведения, именно такой манеры заниматься любовью. Очень скоро Стивен осознал, что внешность Патрисии совершенно не соответствует ее темпераменту: в теле роскошной чувственной брюнетки с тонкой талией, длиннющими ногами и восхитительно-упругой грудью жила душа романтической и наивной девочки, этакой Красной Шапочки в мире, где кишат серые волки.

Нет, она не была так уж инфантильна в обычной, повседневной жизни. Патрисия получила хорошее образование, много читала, работала на ответственной и не такой уж простой работе, отлично умела ладить с людьми.

Но во всем, что касается секса, она напоминала Стивену прекрасную тропическую птицу — дерзко-великолепную с виду, но хрупкую, легкоуязвимую, требующую самого, что ни на есть деликатного обращения.

Во всяком случае, так Стивен думал вплоть до сегодняшнего дня.

Стоя над спящей Патрисией, он молча любовался ею. Это дивное, умиротворенное лицо! Это прекрасное тело, раскинувшееся перед его взором во всей своей наготе!

Ах, если бы она соглашалась так лежать, когда не спит! Но нет, обычно скромница Патрисия так и норовила натянуть на себя покрывало, даже в разгар самой страстной любовной сцены. Вот оно, еще одно «если бы»…

Но, может — пришла в голову новая, волнующая мысль, — этим мечтам все же суждено сбыться? Сегодня Патрисия проявила себя с новой, совершенно неожиданной стороны. Быть может, она начинает меняться? А вдруг скоро он обретет в ней ту возлюбленную, о которой всегда мечтал, — чувственную, темпераментную, всецело разделяющую вкусы и пристрастия самого Стивена, умеющую и дарить, и получать наслаждение в любовной игре?

Ах, это новое «а вдруг»!

Вплоть до сегодняшнего дня Стивен, пусть и неохотно, признавал: Патрисия такая, какая есть. В постели она пылка и уступчива, однако всякие экзотические и необузданные эксперименты не по ее части. И хотя сам он не отказался бы разнообразить их любовные утехи, но готов был пожертвовать этим ради всего прочего, что давала ему Патрисия. Ведь ни одна куда более искушенная и раскованная женщина не вызывала в нем той неодолимой нежности, ни с одной ему не хотелось видеться снова и снова, ни одну он не стремился беречь, баловать, защищать.

Однако сегодня перед ним забрезжили новые горизонты. От мыслей, как именно он хотел бы любить Патрисию, какими ласками мечтал бы осыпать ее и какие получить взамен, Стивен испытал новый прилив возбуждения. Да, пожалуй, не стоило так долго любоваться спящей Патрисией, да еще предаваться при этом эротическим фантазиям. Холодный душ, вот что ему сейчас требуется.

Нагнувшись, он нежно поцеловал возлюбленную в губы и, резко повернувшись, вышел из спальни.

 

5

Патрисия сама не знала, что именно разбудило ее. Сначала она даже не поняла, что спала. Не поняла вообще, что происходит. Почему она лежит на кровати Стивена? Вроде бы в щелку между тяжелыми шторами проглядывает солнечный свет — значит, на улице еще день. Однако уже в следующую секунду нахлынули воспоминания. Да какие! Яркие, сочные! Они мигом вогнали молодую женщину в краску.

Встрепенувшись, Патрисия резко села — и тут поняла, что все это время лежала совершенно голой. Какой ужас! Щеки у нее так и заполыхали.

Минуточку! — решительно одернула она себя. Да что я сделала такого постыдного? Или, уж коли на то пошло, что постыдного сделал Стивен? Ровным счетом ничего!

Да, сегодня он был с ней куда менее деликатным, куда более требовательным и решительным. Ну и что? Разве не этого ей хотелось? Разве он не претворил в жизнь именно то, о чем она тайком мечтала с той самой минуты, как он пообещал наброситься на нее прямо в машине? И ведь ей понравилась его нынешняя грубоватость, понравился его напор. Еще как понравился!

На полу рядом с кроватью валялись две скомканные атласные тряпочки — кремовые трусики и топ, лишившийся всех своих перламутровых пуговок. Патрисию снова бросило в жар, когда она вспомнила, как в какой-то момент их яростной близости Стивен резким и быстрым движением рванул злополучный топ, чтобы скорей добраться до ее груди. В другой раз он бы расстегивал его долго и тщательно, сопровождая свои действия поцелуями. Сегодня же сорвал, как срывает ветер осеннюю листву.

Одежда Стивена лежала на кресле в глубине комнаты. Значит, он не оделся и бродит по дому, облаченный в любимый халат. А может, отправился в душ?

Патрисия прислушалась, но шума воды не услышала. Тогда, как была голышом, вскочила с кровати, воровато выглянула в коридор — не видно ли Стивена, не увидит ли он ее в таком бесстыдном виде — и метнулась в ванную. На крючке висело влажное полотенце. Значит, Стивен уже успел принять душ, пока она спала. По привычке заперев дверь, Патрисия последовала его примеру. В ней уже снова начало просыпаться желание, остудить которое не могли даже прохладные струи воды, струившиеся сейчас по ее телу.

Она не стала долго нежиться в душе — и особо следила за тем, чтобы не намочить волосы. Ни к чему появляться перед Стивеном мокрой курицей. Сейчас Патрисия хотела выглядеть как можно лучше.

Хотя, пожалуй, и нет, мысленно поправилась молодая женщина, глядя на свое отражение в большом, в полный рост, зеркале, что висело напротив ванны. Раньше это зеркало всегда смущало ее, теперь же лишь пробуждало какие-то новые, смутные, но волнующие ощущения. Пожалуй, ей хочется выглядеть не как можно лучше, а как можно обольстительней, как можно сексуальней. В голове уже складывался план, как сделать так, чтобы Стивен, чем бы он сейчас ни занимался, бросил все дела и отправился с ней обратно в постель.

Женщина, что глядела сейчас на Патрисию из глубины зеркального стекла, выглядела и в самом деле весьма сексуально. Розовые губы чуть припухли после недавних страстных поцелуев, глаза глядели чуть затуманенно и казались особенно большими. Темные волосы разметались по влажным после душа плечам. Она выглядела как… как женщина, только что покинувшая постель пылкого любовника — что, собственно, и соответствовало действительности.

Патрисия на мгновение задумалась, что бы надеть. Халат, пусть даже шелковый, она отринула, как недостаточно романтический, и, немного поколебавшись, остановила выбор на тонком парео с синими и золотистыми разводами. Обмотавшись им и оставив плечи обнаженными, она закрепила свободный край на груди. Только дерни, и ткань соскользнет. Главное — чтобы Стивену как можно скорее захотелось дернуть.

Она снова погляделась в зеркало и осталась довольна. Под полупрозрачным шелком просвечивали очертания гибкого тела со всеми положенными ему от природы округлостями и выпуклостями. Между краев расходящейся ткани виднелась длинная нога.

Не желая терять более ни секунды, Патрисия отправилась на поиски Стивена. Однако в гостиной, где она рассчитывала найти возлюбленного, его не оказалось. Молодая женщина сама не знала, какое из охвативших ее чувств было сильнее, разочарование или облегчение. Она сгорала от желания — и в то же время умирала от страха. Для нее было так внове самой проявлять инициативу, соблазнять самой, а не поддаваться соблазну! Во рту у нее пересохло, нервы трепетали, как туго натянутые струны.

Однако уже через миг Патрисия поняла: если со страхом справиться ей под силу, то с желанием — нет.

Снова выйдя в коридор, она заторопилась к кабинету Стивена — «берлоге», как он его называл. Стивен любил проводить там время, тем более что никогда не отдыхал по-настоящему — в голове у него все время крутились мысли о работе.

Атмосфера в кабинете царила строго деловая, но вместе с тем и по-холостяцки уютная.

Две стены занимали полки с книгами, перед окном стоял широченный письменный стол, а рядом — несколько глубоких старомодных кресел. Да и вообще вся обстановка тут была слегка старомодная, в этаком тяжеловатом стиле. На полу — персидский ковер, на стенах, в просветах между книжными полками, — старинные гравюры, на столе — массивная лампа с подставкой в виде орла.

Когда Патрисия составляла компанию Стивену в этой комнате, то чаще всего просто сидела в кресле с какой-нибудь книжкой, пока он думал, проглядывал бумаги, разговаривал по телефону или занимался еще чем-нибудь очень важным и очень мужским. А потом, покончив с делами, он хватал Патрисию на руки и нес в спальню… Сегодня, решила молодая женщина, она вынудит его изменить привычный распорядок.

Она положила руку на ручку двери. Сердце в груди замирало, как перед прыжком в воду. Но лучше уж скорее прыгнуть, чтобы не мучиться ожиданием… И муки неутоленным желанием.

Однако бабушкино воспитание не позволило Патрисии ворваться в кабинет без стука. Деликатно поскребшись в дверь, она приоткрыла ее и заглянула в образовавшуюся щель. Так и есть — Стивен, разумеется, оказался там. Сидел в кресле рядом с письменным столом, пристроив на один подлокотник какой-то тяжеленный справочник, а на другой — стакан своего любимого джина со льдом. На коленях у него лежала папка с бумагами, в которых он что-то отмечал ручкой, при этом ухитряясь разговаривать по телефону, выискивать что-то в справочнике и время от времени прихлебывать из стакана. Юлий Цезарь обзавидуется, да и только!

— Ага, вот ты где спрятался, — произнесла Патрисия, стараясь милой улыбкой и воркующим тоном замаскировать внезапно охватившее его раздражение.

Снова он с головой в делах, в работе. Из-за этой работы они и видятся раз в месяц, так он, даже выбравшись к ней, опять хватается за бумаги! Смешно ревновать к работе, как к сопернице в любви, однако сейчас чувство, испытываемое Патрисией, иначе как ревностью назвать было невозможно. И сегодня она твердо вознамерилась одержать верх над вечной конкуренткой.

Вместо того чтобы робко спросить, не помешает ли, Патрисия решительно направилась к Стивену и увидела, что тот удивлен. Ну и пусть себе удивляется!

Однако когда он вскинул руку в предостерегающем жесте и как ни в чем не бывало продолжил телефонный разговор, Патрисия так вознегодовала, что злость помогла ей преодолеть привычку во всем слушаться возлюбленного. Томно покачивая бедрами, точно одалиска в гареме какого-нибудь восточного бея, она двинулась к Стивену.

Его брови поползли вверх, на лице появилось выражение одновременно и удивленное, и позабавленное.

— Перезвоню вам чуть позже, Фрэнк, — сказал он в трубку прежде, чем опустить ее на аппарат. — Вынужден кое на что отвлечься.

Фрэнком, как было известно Патрисии, звали главного заместителя Стивена, на которого он обычно оставлял дела, когда куда-нибудь уезжал, даже совсем ненадолго.

— Не чуть позже, а гораздо, гораздо позже, — все так же мило проворковала Патрисия, словно невзначай кладя руку на грудь, на то самое место, где прятался кончик обмотанного вокруг тела парео.

Стивен улыбнулся и словно бы даже дернулся ей навстречу, однако вдруг замер. Патрисии показалось, что его осенила какая-то новая мысль. Но какая?

— Мне нужно тут еще кое-что доделать, — небрежным тоном произнес Стивен, опуская взгляд на бумаги и даже не глядя на возлюбленную. — Давай-ка возвращайся в постель, а я к тебе минут через десять — пятнадцать присоединюсь.

Десять — пятнадцать? Да он что, шутит? Патрисия и минуты ждать не хотела. Негодование развязало ей язык.

— А если я не хочу возвращаться в постель? Если я хочу остаться здесь? Если я хочу, чтобы ты немедленно прекратил работать и уделил внимание мне, а не каким-то там бумажкам, с которыми возишься семь дней в неделю?

Стивен медленно поднял взгляд. Глаза его горели странным огнем. С подчеркнутой неторопливостью поднеся к губам стакан, он отпил джина, ни на мгновение не прекращая взглядом раздевать Патрисию. Ее снова бросило в жар. Что еще он задумал?

— Хочешь, дорогая моя? — непонятным тоном переспросил Стивен. — Ну, если и правду хочешь, заставь меня позабыть про работу и уделить внимание тебе.

Он бросил ей вызов. И от осознания этого у Патрисии кровь забурлила в жилах, растекаясь этакой веселой чертовщинкой по телу. Она знала, чего именно хочет Стивен: увидеть ее полностью обнаженной. Но не в постели, а прямо здесь, перед ним. Что ж! Она не струсит. Она примет вызов.

Чувствуя, как часто и взволнованно бьется сердце, Патрисия сделала легкое движение рукой — и шелковая тряпица поползла вниз. Не дав ей совсем упасть, она перехватила парео примерно на уровне талии и торжествующе поглядела в лицо Стивену, ожидая увидеть откровенный восторг.

Однако никаких восторгов на лице Стивена не обнаружилось. Да и вообще никакой реакции. Откинувшись на спинку кресла, он отпил еще джина. Разве что плечами не пожал.

Остолбенев, как совсем недавно, когда он застал ее раздетой в спальне, Патрисия только и могла, что молча смотреть на него. А он, убедившись, что продолжения не ожидается, снова перевел взгляд на бумаги.

— Иди-ка ты лучше в постель, Патрисия, — посоветовал он, не поднимая головы. — Любому ясно: до роли роковой соблазнительницы ты еще не доросла.

До глубины души уязвленная, Патрисия выпустила парео из рук и осталась абсолютно нагой. По-прежнему никакого эффекта. Стивен был всецело поглощен своими бумагами.

Чаша ее терпения переполнилась. Стремительно подойдя к Стивену, она сняла с его колен папку с бумагами и переложила на стол.

— Погляди на меня! — прошипела Патрисия.

Стивен повиновался. Холодные серые глаза с демонстративной неторопливостью обшаривали тело молодой женщины, дюйм за дюймом, не упуская ни малейшей подробности.

— Очень мило, — наконец признал Стивен, хотя и без всякого энтузиазма в голосе, и тут же добавил: — Правда, ничего такого, чего бы я не видел раньше.

— Ну, так увидишь, — все тем же свистящим от гнева голосом пообещала Патрисия, — если наконец отложишь эту дурацкую книгу и твой идиотский джин.

Стивен закрыл толстый справочник и, не вставая с места, сунул его на полку. Но джин отставлять не стал. Напротив, отпил еще и устроился поудобнее с видом пресыщенного столичного зрителя на нашумевшей премьере.

Вот когда Патрисии снова стало страшно. А вдруг она выставляет себя полной дурой и Стивен в глубине души потешается над ней? Молодая женщина стояла, не зная, что делать.

— Я жду, — напомнил Стивен.

Она нервно сглотнула.

— Ну же, давай, Патрисия. Это твой выход и твоя идея. Мне безумно любопытно узнать, как далеко ты осмелишься зайти прежде, чем подожмешь хвост и обратишься в позорное бегство. Я и пальцем не шевельну, чтобы помочь тебе.

Патрисия тихонько ахнула. Только сейчас до нее дошло: Стивену мало, чтобы она открыто выставила ему напоказ свои прелести. Он хочет, чтобы она вообще целиком и полностью взяла инициативу в свои руки, на деле доказала, что хочет его.

Скажи он ей такое в любой другой день, скорее всего его предположение оправдалось бы: Патрисия бежала бы без оглядки. Однако сегодня день был необычный во всех отношениях, и молодая женщина, уже успевшая увидеть новые горизонты в их любовной жизни, не собиралась отступать. Самое трудное — это сделать первый шаг. А его она уже сделала.

Теперь надо действовать не рассуждая, не дать себе времени опомниться и пойти на попятную. Вооружившись этой нехитрой истиной, Патрисия шагнула вперед и остановилась прямо между колен Стивена.

— Я уже разделась, а ты — нет, — промурлыкала она, потрясенная тем, что осмелилась это сказать. — Так нечестно. Сейчас мы это исправим.

И, опустившись на колени, дернула за пояс халата возлюбленного, радуясь, что наступил черед Стивена тихо ахнуть. Однако на его лицо она старалась не смотреть — а вдруг прочтет на нем откровенное недоумение или возмущение? Вряд ли, конечно, ведь он сколько раз говорил ей, что отнюдь не против того, чтобы наедине с ним она вела себя пораскованнее. Но что, если он хотел этого лишь на словах, а не на деле? Или вдруг она уже вышла далеко за рамки разумной раскованности? Нет, лучше не смотреть.

Однако, не смея глядеть в лицо Стивену, она вынуждена была смотреть ниже. И через секунду, раздернув полы халата, сделала потрясающее открытие: оказывается, Стивен лишь притворялся, что его не возбудило ее появление. Еще как возбудило!

Последние барьеры рухнули. Молодая женщина словно обрела крылья и радостно воспарила. Она знала: ее храбрость увенчалась заслуженным успехом. Она победила! Победила!!! Все дальнейшее было уже совсем просто…

 

6

Выйдя из машины, Стивен распахнул дверцу для Патрисии и, помогая ей вылезти, окинул возлюбленную восхищенным взглядом.

— Милая, как же идет тебе этот цвет! Спасибо, что ты согласилась надеть сегодня именно это платье.

Он все еще не мог поверить в то, что произошло сегодня. Минувшие несколько часов показались ему дивным сном, который вот-вот может прерваться. И лишь приятная, сладостная истома во всем теле свидетельствовала: нет, это вовсе не сон, все так и было на самом деле.

Когда Патрисия и в самом деле перешла к действию: развязала на нем халат, проворно опустилась на колени, принялась покрывать быстрыми жаркими поцелуями его плечи и грудь, постепенно спускаясь все ниже и ниже, Стивен сначала остолбенел от изумления — совсем как Патрисия давеча, — но, уж когда опомнился, времени зря не терял. Теперь он даже слегка сомневался, сможет ли в будущем использовать кабинет для работы: все, решительно все там сегодня нашло иное применение. Широкая поверхность стола, кожаные кресла, мягкий ковер на полу… и не только это стало вдруг плацдармом для любовных атак и контрнаступлений, хитроумных маневров, в которых даже проигравшая сторона оказывалась в выигрыше.

Скажи кто Стивену еще вчера, что Патрисия способна на подобные игры, он бы не поверил. Однако сегодняшний день превзошел все даже самые смелые его ожидания. А на ночь у Стивена уже возникли новые, еще более смелые планы. В доме еще так много комнат, столько простора для фантазии!..

Патрисия едва сдерживала смех. Он благодарит ее за то, что она согласилась надеть предложенное им платье. Как будто она могла отказаться! Просьба скорее походила на безапелляционное требование. Но Патрисия была только рада повиноваться — свою самостоятельность она сегодня уже доказала с лихвой.

Тем более что и платье Стивен выбрал с присущим ему вкусом. Ярко-алое, совсем простого покроя: два узких полотнища, спадающих чуть ли не до пола, с разрезами с обеих сторон почти до бедер. Оно подчеркивало экзотическую красоту Патрисии, придавало ей вид страстный и утонченный в одно и то же время. И очень, очень сексуальный.

Правда, молодой женщине сейчас не требовалось никаких внешних атрибутов, подчеркивающих ее сексуальность. После всего того, чем они со Стивеном занимались последние несколько часов, Патрисия еще пребывала в легком ошеломлении. Желая поддразнить, раззадорить Стивена, она и не представляла, что ведет себя как какая-нибудь героиня арабской сказки, раскупорившая бутылку, где несколько тысяч лет томился в неволе могущественный джинн. И вот он вырвался на свободу.

Прежде Патрисия и не подозревала, что занятия любовью могут быть такими… изощренными. Поглощенная своей первой любовью, она упускала из виду, что Стивен успел уже далеко зайти по той дороге, на которой она только делала первые шаги. И что — мысль эта, прежде приходившая в голову лишь мельком, теперь вдруг обрела почти физическую остроту — она была отнюдь не первой его спутницей на этом пути. Интересно, сколько женщин уже успел потрясти Стивен своими талантами любовника?

Патрисии оставалось только надеяться, что все эти спутницы остались в прошлом и ныне Стивен потрясает только ее одну.

Молодая женщина смотрела на него новым взглядом. И даже то, что прекрасно знала раньше, в свете новых открытий наводило на новые размышления. Как он хорош собой, как неотразим, какую ауру самоуверенной мужской сексуальности излучает! Наверняка, куда бы он ни пошел, женщины бросаются к его ногам или вешаются ему на шею.

Патрисия вдруг занервничала.

— Стивен…

— Что, радость моя?

Он поднес к губам тонкие пальцы возлюбленной. Но она тревожно заглянула ему в глаза.

— А ты когда-нибудь изменял мне?

— Никогда! — ответил он так быстро и так пылко, что Патрисии не оставалось ничего, кроме как поверить ему.

И все же, все же…

— А почему ты спрашиваешь? — в свою очередь поинтересовался он, явно встревоженный ее вопросом.

— Видишь ли, дело в том, — тщательно подбирая слова, начала Патрисия, — что сегодня я поняла, что не могла по-настоящему… удовлетворить тебя… все эти полтора года. Так что…

— Ничего подобного! — запротестовал Стивен. — Даже не думай об этом! Мне было очень хорошо с тобой.

Однако в его взгляде, что-то неуловимо промелькнуло. И Патрисия поняла: он кривит душой.

— Стивен, я тебе не верю! Ну пожалуйста, скажи мне правду!

Он вздохнул.

— Ну да, признаю, что иногда втайне желал, чтобы ты вела себя посвободней, пораскрепощеннее, чтобы ты лучше владела своим прекрасным телом и своей сексуальностью. Но никакого неудовлетворения я не испытывал и в этом готов поклясться хоть на Библии. Я люблю тебя саму, Патрисия, а не только заниматься с тобой любовью. Но конечно же рад, что ты все-таки поняла, что в сексе можно доставлять удовольствие самым разным образом. Вовсе не обязательно заниматься им медленно и серьезно. Можно быстро и яростно. Или просто весело. Тебе ведь сегодня было весело, правда?

Весело? Теперь это так называется? Хотя, может быть. Но уж точно, это было увлекательно.

— Ну… наверное…

Стивен улыбнулся.

— Давай же, Патти, признай, что тебе это понравилось. От начала и до конца. И не смей спорить. Что ты вдруг снова за старое?

— Не знаю… наверное, не привыкла чувствовать себя такой… такой порочной.

— Порочной! — Стивен расхохотался. — Вот уж поверь, сегодня мы вели себя отнюдь не порочно. Так, пошалили, не более того. Если и правда хочешь посмотреть на что-нибудь порочное, я тебе покажу… когда вернемся домой.

Кровь бросилась Патрисии в лицо. Щеки запылали огнем. Сначала ей показалось, что она глубоко шокирована, но потом выяснилось, что любопытство куда сильнее. Интересно, что именно Стивен имеет в виду? И каково испытать это на себе?

Однако Стивен воспринял ее румянец иначе.

— Прости, — быстро произнес он. — Я и сам понимаю, что поторопился. Ты делаешь большие успехи, но не с такой же скоростью. Предложение отменяется. Будем считать, я ничего не говорил. Забудь.

Как это — забыть? Нет, он уже возбудил в ней самое что ни на есть жгучее любопытство. А теперь говорит — забудь!

Стивен улыбнулся и потянул ее за руку. Патрисия спохватилась, что они так и стоят рядом с машиной перед входом в ресторан.

— Пойдем, милая моя мечтательница, не спи на ходу. Нас ждет ужин. Мы и так уже опаздываем минут на десять. А все из-за тебя! Кто задержал меня в душе?

— Я? Это я задержала тебя в душе? — возмутилась Патрисия. — Ах ты врунишка! Это ты сам! Ты не выпустил меня оттуда, пока… пока…

— Пока ты не закончила то, что сама же и начала. Да, признаюсь, я виноват. Но что-то я не слышал, чтобы ты возражала. А вообще, ты просто молодец. Мне нравится в тебе этот задор, это умение постоять за себя. Вечная покорность как-то утомляет. Не люблю, когда со мной постоянно соглашаются.

— Ничего себе! Это ты-то не любишь, когда с тобой во всем соглашаются? Я же слышу, как ты разговариваешь с Людьми по телефону. Отдаешь приказания, а возражений и слушать не желаешь. Хотя, впрочем, тебе никто возражать и не осмеливается. Ты от всех ждешь мгновенного и безоговорочного повиновения — и в спальне ничуть не меньше, чем где бы то ни было. Твои подчиненные должны бежать исполнять порученное, едва ты соизволишь рот раскрыть!

— Но ты-то к моим подчиненным уж никак не относишься.

— Не знаю, не знаю. — Патрисия уже не могла удержаться. — Разве наложница не является такой же подчиненной, только на другой лад?

— Наложница! Силы небесные, ну и старомодный у тебя лексикончик! Но мне нравится. Наложница, — задумчиво повторил Стивен. — Да, из тебя получилась бы образцовая наложница.

Патрисия была готова отвесить ему звонкую пощечину, но в это время швейцар распахнул дверь ресторана и перед ними появилась роскошная блондинка в безукоризненном вечернем туалете и с огромными голубыми глазами.

При виде Стивена эти огромные глаза стали еще больше, но через миг сузились, разглядев рядом с ним молодую женщину.

Стивен стиснул руку Патрисии. На миг все трое замерли, глядя друг на друга.

— Привет, Стив! — прощебетала блондинка, очевидно поняв, что не дождется, чтобы он поздоровался первым. — Давно не виделись!

— Давно, — холодно процедил молодой человек.

Патрисия видела: он буквально излучает враждебность, даже ненависть. Он ненавидел эту женщину. Но почему? Быть может, он когда-то любил ее и она его предала?

Молодая женщина поглядела на блондинку повнимательнее, желая лучше рассмотреть предполагаемую соперницу. Интересно, сколько хотя бы ей лет? Но блондинка относилась к тому типу светских львиц, возраст которых угадать решительно невозможно: от двадцати пяти до сорока, а то и до пятидесяти.

Весь облик роскошной, холеной блондинки выдавал время, проведенное в салонах красоты, а соответственно, и потраченные на эту самую красоту немалые деньги. На лице, пожалуй чересчур подтянутом и стандартном, ни морщинки. Умелый макияж. Золотистые — интересно, от природы ли? — волосы, уложены на голове замысловатой короной, в которой каждая прядка заняла именно ей отведенное место.

Патрисия поняла, что по сравнению с этой ухоженной и упорядоченной красотой должна выглядеть просто неряхой и растрепой. Стивен не дал ей много времени на сборы, поэтому она лишь расчесала локоны и заколола несколько прядей наверху, позволив остальным спадать на плечи, как им будет угодно. Вообще-то ей шли распущенные волосы, а к этому платью — особенно. Но изысканным или утонченным назвать результат было никак нельзя.

— Хорошо выглядишь, — продолжила блондинка, снова обращаясь к одному Стивену и подчеркнуто игнорируя его спутницу.

— Прости, Дайана, мы очень спешим, — коротко бросил он и, крепче сжав руку Патрисии, потянул ее за собой.

Патрисия была изумлена. Ну и грубость! Ну и невоспитанность! И это — Стивен, тот самый Стивен, который всегда восхищал ее своей деликатностью и умением обращаться с людьми, даже незнакомыми? Ни разу еще она не видела, чтобы он вел себя подобным образом.

Не удостоив блондинку более ни единым словом и даже не оборачиваясь, Стивен вошел в холл ресторана. К ним навстречу уже летел услужливый метрдотель. Стивена здесь хорошо знали и считали почетным гостем. Молодых людей, как всегда, проводили в отдельный кабинет, отделенный от общего зала темно-зеленым бархатным занавесом. Звуки оркестра доносились сюда приглушенно, в витых позолоченных подсвечниках горели свечи, словом, все дышало романтикой.

Патрисия уже не раз бывала здесь со Стивеном и всегда приходила в восторг. Однако короткая встреча в дверях изрядно подпортила ей настроение. До романтики ли, когда сгораешь от ревности и любопытства? Что бы там ни говорил Стивен, а Патрисия отлично видела, какими глазами смотрела на него белокурая Дайана. На мимолетных знакомых или товарищей по работе так не смотрят.

Она не хотела сама начинать разговор об этом происшествии и с трепетом ждала, что Стивен сам ей хоть что-нибудь скажет, хоть как-то прокомментирует свое странное поведение. Но нет, он словно нарочно тянул время: долго и обстоятельно беседовал с метрдотелем о всяких пустяках, потом еще дольше обсуждал с официантом меню и выбирал вино. К тому моменту, когда заказ был все-таки сделан и они остались одни, Патрисию уже совсем разбирало. Но она боялась сказать что-нибудь не то, рассердить Стивен. Или, еще того хуже, — огорчить ее.

Однако он и сам заметил, в каком она состоянии. И понял почему.

— Можешь не ревновать, — без предисловий заявил Стивен. — Дайана была подружкой моего отца, а вовсе не моей.

— А я и не думала ревновать, — гордо вздернув подбородок, солгала Патрисия. — Просто удивилась твоему поведению. Что эта Дайана натворила такого ужасного, что ты с ней даже вежливо поздороваться не можешь?

Стивен сжал губы. А когда через несколько секунд заговорил, голос его звучал холодно и отстраненно. Патрисия уже успела узнать, что такое спокойствие скрывает у него самый сильный гнев.

— После смерти матери отец словно с цепи сорвался. Не знаю, может, таким образом он пытался излечить горе, но выглядело все очень некрасиво. Как будто он наконец-то обрел свободу и хотел этой самой свободой хорошенько воспользоваться. Ну и, естественно, в помощницах у него недостатка не было. Как же, он снова стал завидным женихом: и не стар, и в самом расцвете сил. На такого всякая польстится! Вокруг него целая свита образовалась из таких вот, как эта Дайана, лощеных, красивых и абсолютно беспринципных стерв. Через некоторое время он вроде бы начал предпочитать ее всем остальным — появлялся всюду лишь с ней, украшения дарил. Газеты уж предрекали помолвку. А потом у отца случились неприятности в бизнесе. Ничего удивительного, когда тратишь все время на то, чтобы волочиться за дамочками, невольно упускаешь из рук бразды правления. Я тогда уже занимался своим делом, а не его, поэтому мы крепко поссорились.

Патрисия кивнула. Он уже рассказывал ей, как неприятно поразило его поведение отца после смерти матери и как отношения меж ними начали стремительно ухудшаться вплоть до того, что Стивен ушел из отцовской компании и основал свою в принципиально иной сфере бизнеса.

— Так вот, — продолжал тем временем Стивен, — стоило только просочиться слухам, что компания отца близка к банкротству, как Дайана тут же бросила его. Он аж почернел — я хоть и зол на него был, но и то пожалел. Потом-то небось эта дура локти кусала. Он выплыл, справился с трудностями, не зря же его прозвали Железным Джимом, а она осталась не у дел. Впрочем, он все равно урока не усвоил: месяца не прошло, как его вторая такая щучка окрутила, и позубастее первой. Нынешняя моя мачеха.

Последние слова Стивен процедил с нескрываемым отвращением. Патрисия уже знала, как он ненавидит новую родственницу.

— А вот и шампанское! — поспешил он перевести разговор на другую тему.

Патрисию не совсем устроило объяснение Стивена. Почему-то ей казалось, что он чего-то недоговаривает. Однако она выждала, пока официант откупорит бутылку и нальет им по бокалу. Лишь снова оставшись наедине с возлюбленным, спросила:

— Ты ведь обычно предпочитаешь вино. Почему же сегодня заказал шампанское?

Стивен пожал плечами.

— Решил, что сегодня самый подходящий случай. Я ведь задолжал тебе праздник и настоящее поздравление. Помнишь, я ведь не смог выбраться к тебе на день рождения?

Еще бы она это не помнила! Ей никогда не забыть, как в ее душе в тот день боролись противоречивые чувства. С одной стороны, было невыразимо обидно, что любимый не смог выкроить время, чтобы хоть ненадолго приехать к ней. А с другой — он так мило поздравил ее по телефону, а день начался с появления посыльного с огромным букетом белых лилий. Однако она никак не ждала продолжения.

— Ой, Стивен! Как же это мило!

— Я вообще чертовски мил, — довольно усмехнулся он.

Патрисия в ответ улыбнулась.

— Ну, бываешь. Иногда. Но вообще-то я бы не сказала, что это одна из основных твоих привлекательных черт.

— Да? — Лицо Стивена осветила быстрая улыбка, и Патрисия в который раз за вечер подумала, до чего же он хорош собой. — А какие мои основные привлекательные черты?

Патрисия не удержалась — покраснела. И Стивен снова рассмеялся.

— Надо понимать, это комплимент? Хотя тебе ведь не с кем сравнивать, поскольку я — твой первый и единственный мужчина. По крайней мере, я на это надеюсь. Хотя кто знает, возможно, после сегодня это не надолго.

Патрисия опешила.

— Ты что? Что ты имеешь в виду?

— Вдруг тебе захочется разнообразия. Потянет поэкспериментировать с другими мужчинами.

Молодая женщина пронзила его убийственным взором.

— Плохо же ты меня знаешь, если так говоришь. Все, что произошло между нами сегодня, Стивен, стало возможно исключительно потому, что я очень тебя люблю и безгранично тебе доверяю. Ни с одним другим мужчиной я бы не смогла так себя вести. Да я бы со стыда умерла на месте!

Взгляд Стивена смягчился.

— Ты ведь на самом деле так думаешь, да?

— Ну конечно же! Разве может быть иначе?

Стивен покачал головой.

— Ох, Патти, таких, как ты, просто не бывает. Ты — единственная и неповторимая. Не перестаю поражаться, и как только я нашел такой подарок судьбы! Таким, как я, обычно попадаются совсем иные женщины. Настоящая любовь — сокровище, практически недоступное богатым людям. Окружающих больше интересует количество денег на нашем банковском счете, чем мы как таковые.

— Стивен, я тебе не верю! Ну что за цинизм! На самом деле ты ведь так не считаешь, правда?

— Слишком уж много мне попадалось таких, как Дайана, которую ты только что видела. Только представь, дав отставку моему отцу, она, и трех месяцев не прошло, выскочила замуж за другого богача! А еще через полгода развелась с ним. Когда же мы с ней случайно встретились на одном приеме, она имела наглость попытаться закинуть удочки в мою сторону.

— И?

— Что — и?

— Стивен, я ведь не дурочка. Я же чувствую, что между вами что-то произошло.

Он вздохнул.

— Иногда ты слишком много чувствуешь. Ну ладно, не стану спорить, между нами и в самом деле кое-что произошло. В тот вечер я был в чертовски скверном настроении, вот и решил сыграть с ней ту же шутку, которую она сыграла с отцом. Сделал вид, что полностью поддался ее чарам и потерял голову. Танцевал только с ней, говорил комплименты. Кончилось тем, что мы с ней потихоньку улизнули от всех и отправились в какой-то ночной клуб. А ведь она пришла на прием не одна, с очередным кавалером, которого бросила и глазом не моргнув, поскольку я был богаче…

Хотя Патрисия сама завела этот разговор, внутри у нее все так и сжалось, стоило ей лишь представить, как Стивен танцует с другой женщиной, сжимает ее в объятиях, говорит комплименты. Она понимала, что это происходило еще до того, как они встретились, но все же…

— Мне было интересно, скажет ли она что-нибудь о своих отношениях с отцом, — продолжал Стивен, нервно вертя в пальцах фужер. — И она сказала. Но уж лучше бы промолчала. У меня волосы на голове дыбом встали. Можешь себе представить, эта наглая тварь вздумала утверждать, что с самого начала ее интересовал только я, но она, видите ли, уверенная, что любит безответно, не придумала иного способа быть поближе ко мне. И замуж за другого вышла, порвав с отцом, только потому, что убедилась: сил ее нет терпеть эту муку. Не понимаю, за кого она меня принимала? За полного идиота? Тут уж я не сдержался и высказал ей начистоту все, что думаю о ней самой и этой так называемой любви, и ушел.

Патрисия промолчала, хотя у нее невольно мелькнула мысль: а вдруг эта женщина сказала правду? Вдруг она действительно с самого начала любила Стивена? Да и как его не любить, в нем столько внутренней силы, энергии и харизмы!

Однако Стивен явно считал иначе.

— Для таких женщин, — с жаром произнес он, — любовь лишь средство достижения своих целей. Взять хотя бы Элис, мою мачеху. Без зазрения совести делает вид, будто любит отца, а все почему? Потому что у него денег много. До него у нее роман был тоже с человеком небедным. Но я уверен, все эти сантименты — до первого испытания. Если ветер задует посильней, только эту Элис и видели, а заодно и отцовы денежки, сколько сумеет к рукам прибрать… А ну их обоих, они друг друга стоят, что она, что мой отец! Ни у того, ни у другой никаких понятий о морали!

Патрисию поразила сила и страстность этой внезапной вспышки. И ей стало жаль Стивена. Нельзя позволять, чтобы горечь и злость заняли в его душе столько места — это вредно в первую очередь для него самого.

— Стивен, а вдруг ты ошибаешься, — рискнула предположить она. — Вдруг мачеха и в самом деле любит твоего отца? Ведь когда женщина выходит замуж за богача, первое, что говорят о ней злые языки, то, что она сделала это исключительно из корысти. Но ведь в чужую душу не заглянешь. — И Патриция неловко улыбнулась, пытаясь смягчить напряженность ситуации.

Стивен улыбнулся в ответ — но тоже невесело.

— Возможно, и ошибаюсь. Но маловероятно. Ладно, давай не будем портить такой чудесный вечер разговорами на мрачные темы. Будем есть, пить, веселиться. И не забывать о шампанском. Ты еще не знаешь, с кем связалась, милая! В голове у меня зреет коварный план как следует подпоить тебя, а уж потом, дома, воспользоваться твоим беспомощным состоянием на свой, порочный, манер.

Внутри у Патрисии все так и затрепетало. Однако она заставила себя сохранять вид спокойный и непринужденный. Наверняка Стивен исподволь наблюдает за ее реакцией. И хотя воображение у нее тут же разыгралось не на шутку, кто знает, окажется ли реальность столь же приятной? Да и вообще, неужели Стивен так верит, что она будет покорно выполнять все, что ему заблагорассудится? Еще чего! Неизвестно, куда это может завести.

— Так вот какова благодарность за мою покладистость! — надменно произнесла она. — Напоить меня допьяна!

— А что, не пойдет?

— Не пойдет!

— Ну ладно, — Стивен с притворным смирением развел руками. — А как насчет этого?

И он извлек из кармана маленькую бархатную коробочку.

Патрисия ахнула. Кольцо. Он купил ей кольцо по случаю помолвки! Так вот какой подарок приготовил Стивен к этому дню! Он собирается сделать ей предложение!

Восторг, что испытала Патрисия при этой мысли, лучше любых слов свидетельствовал о том, что она все же напрасно убеждала бабушку, будто пока не хочет выходить замуж. Инстинкты оказались правдивее разума.

— Давай, — предложил Стивен, ставя коробочку на стол перед молодой женщиной, — открывай.

Патрисия вдруг насторожилась. Что-то все это не укладывалось в принятую схему. Слишком уж буднично выглядел Стивен. По ее представлениям руку и сердце предлагают иначе.

Мысленно велев глупому сердцу успокоиться, Патрисия глубоко вдохнула, открыла коробочку… И обнаружила роскошное кольцо, очень красивое, с большущим рубином. Может быть, она все-таки не ошиблась и заветные слова сейчас последуют?

Сделав все возможное, чтобы в голосе звучали лишь искреннюю радость и благодарность, она воскликнула:

— Ой, какая прелесть! Стивен, огромное спасибо!

— И как раз под это платье! Вот почему мне хотелось, чтобы ты надела его, — пояснил довольный Стивен. — А теперь примерь.

Из последних сил скрыв разочарование, Патрисия надела кольцо на средний палец правой руки и вытянула ее, чтобы Стивен мог полюбоваться своим подарком. По белоснежной скатерти запрыгали красные блики.

— Стивен, как красиво! Но вовсе не надо было покупать мне такой роскошный подарок, тем более что и мой день рождения прошел и ты меня уже поздравлял. Вот уж не думала, что ты такой романтик!

— Кажется, дорогая, этим недугом я заразился именно от тебя.

— Не понимаю, почему ты так упорно считаешь, что я слишком романтична?

— Знаешь, когда девушка с такой внешностью, как у тебя, доживает до двадцати трех лет девственницей, иначе ее и не назовешь.

— Возможно. А возможно, и нет. Впрочем, я, наверное, действительно более или менее идеалистка. Я не собиралась ложиться в постель с мужчиной, пока мне этого не захочется очень-очень сильно, по-настоящему. А захотелось только с тобой. Причем заметь, тогда я еще не думала, что делаю это по любви. Я не понимала, что влюбилась в тебя, вплоть до самого утра. А ты? Когда ты понял, что любишь меня?

— Когда ты улыбнулась мне там, в чайной, из-за соседнего столика.

— О, Стивен, и кто же из нас романтик?

Он снова улыбнулся. Тем временем принесли заказ, молодые люди принялись за еду, и разговор перешел в другое русло. Глядя на возлюбленного, Патрисия думала, что никогда еще не видела его таким счастливым, таким довольным жизнью, как сегодня. Украдкой покосившись на кольцо с рубином, она велела себе не глупить. Ну и пусть это кольцо не по случаю помолвки. Но ведь Стивен искренне хотел порадовать ее, сделать ей приятное. Она ведь сама говорила ему, что любит рубины.

Нет, все-таки Стивен прав. Она неисправимо романтична…

— Тебе не понравилось, — внезапно произнес он, обрывая нить ее размышлений.

Посмотрев на Стивена, Патрисия увидела, что он озабоченно хмурится.

— Что ты! — как можно убедительнее запротестовала она. — Замечательное кольцо!

— Тогда о чем ты так задумалась.

Патрисия пожала плечами.

— О том, что мне бы хотелось побольше быть с тем, кто мне его подарил.

— А мне бы хотелось, чтобы все твои мечты сбывались. Как насчет того, чтобы переехать в Лондон? Бросай эту свою школу, перебирайся ко мне. Будешь сопровождать меня во всех моих разъездах. Я же знаю, тебе давно хочется повидать большой мир.

Патрисия потрясенно уставилась на него.

— Надо ли воспринимать ошарашенное выражение твоего лица как знак согласия? — усмехнулся Стивен.

— Да… да, конечно. Но ты уверен?

— Не будь я уверен, этого бы не предлагал.

«Тогда почему, черт возьми, ты не предлагал этого раньше?» — чуть было не спросила она. Но успела сдержаться, не задала вопроса, что так и рвался с языка, бился в голове, точно залетевшая в комнату птица об оконное стекло. Патрисия была в полном смятении. Что происходит? Что изменилось в их отношениях, если ему внезапно потребовалось, чтобы она была с ним всегда?

Она и думать не хотела, что ее подозрения справедливы. Но возможен ли иной ответ на этот вопрос? Все изменил секс. Сегодняшний секс. Вот и вся разгадка.

— Но почему именно теперь? — проиграв внутреннюю борьбу, все же спросила молодая женщина — и замерла в ожидании ответа.

Стивен сделал неопределенный жест рукой.

— Тебе что больше хочется услышать: голую правду или с романтическими прикрасами?

— С романтическими прикрасами, разумеется.

Он засмеялся.

— Ну хорошо. Потому что я люблю тебя. Так люблю, что больше не могу вынести мысли о том, чтобы уехать, оставив тебя здесь. Потому что не представляю больше жизни в разлуке. Хочу, чтобы ты была со мной все время, каждый день… И каждую ночь.

— Замечательно. А теперь, пожалуйста, голую правду.

Стивен задумчиво посмотрел на нее. Нет, он не станет этого делать. Ну как он может взять и признаться, что теперь просто-напросто боится потерять ее, если снова оставит одну здесь. Он готов был дать голову на отсечение: Патрисия никогда не испытывала того, что испытала сегодня с ним, в его объятиях. Так может ли он рассчитывать, что она станет терпеливо дожидаться его возвращения. Пусть она сознательно и не станет искать другого любовника, но вокруг такой красавицы наверняка увиваются много ухажеров. И кто знает, вдруг ее тело, открывшее для себя новый мир, не вынесет долгого воздержания?

— Правда? — повторил Стивен, стараясь сделать вид, будто полностью владеет ситуацией. — Тогда слушай. Потому что я люблю тебя. Так люблю, что больше не могу вынести мысли о том, чтобы уехать, оставив тебя здесь. Потому что не представляю больше жизни в разлуке. Хочу, чтобы ты была со мной все время, каждый день… И каждую ночь.

И ведь это была правда!

Неожиданно для себя Патрисия почувствовала, что вот-вот расплачется. Что было бы непростительной глупостью! Наверняка Стивену не понравится, если его любовница вдруг примется изображать из себя водопроводный насос, да еще в общественном месте. Любовница! Вот ведь в чем штука. Фактически Стивен именно это ей и предложил — стать его любовницей-содержанкой. Если она уволится из школы и поедет с ним в Лондон, то едва ли сможет устроиться там на работу, раз он хочет, чтобы она сопровождала его в поездах. Да и сам Стивен ни слова не сказал о том, что она сможет работать в Лондоне. Как не сказал ни слова и о том, что собирается рано или поздно жениться на ней. Хотя и твердит о любви, о браке не заводит и речи. Никаких гарантий.

Впрочем, гарантий и так никаких — вне зависимости от того, останется ли она здесь, в Стратфорде, или же поедет в Лондон. Стивен никогда не давал ей никаких гарантий. Не дал и сейчас.

В голове невольно всплыл утренний разговор с бабушкой. И многие предыдущие разговоры тоже. Бабушка давно говорила, что ей пора замуж, а Стивен не намерен узаконивать их отношения.

Обычно Патрисия с легкостью отмахивалась от подобных нападок. Отшучивалась: какие, мол, ее годы? Да и вообще не хочет она пока замуж, ее вполне устраивает существующее положение. Она женщина молодая, свободная, чего еще желать?

Оказывается, было чего желать. Сегодняшняя история с кольцом здорово встряхнула Патрисию, заставила взглянуть на отношения со Стивеном иными глазами. Сейчас молодая женщина и сама уже толком не понимала, чего именно хочет… или же не желала признавать правду. Твердо знала лишь одно: она не хочет терять Стивена. И теперь — больше чем когда-либо.

— Мне надо будет написать заявление об уходе, — произнесла Патрисия, стараясь спрятать за будничными словами душевное смятение. И поразилась тому, как тихо и почти испуганно звучит ее голос. — Директору придется искать нового учителя литературы, что не так-то просто.

— Ничего, впереди у него целое лето, — беспечно отмахнулся Стивен.

— И я не могу уехать с тобой завтра же, такие дела в спешке не делаются. Моя бабушка…

— Да-да, конечно, я понимаю, — согласился Стивен, но так небрежно, что Патрисии даже стало немного обидно. Ну почему он считает, что только у него бывают важные проблемы и серьезные обязательства, а у нее все только пустяки? — Но, скажем, через десять дней, когда мне надо будет лететь на переговоры в Финляндию, ты присоединишься ко мне? Боюсь, в следующую субботу у меня не найдется свободного времени, но я мог бы заехать в воскресенье вечером и забрать тебя в Лондон. Ну как, мне покупать билеты на двоих?

— Наверное, — не слишком уверенно промолвила Патрисия. Уверена она была только в том, что к следующему воскресенью будет изнывать от тоски по возлюбленному. Она уже и сейчас томилась от нового приступа желания.

Стараясь скрыть замешательство, Патрисия отщипнула кусочек хлеба, но есть не стала, лишь мяла в руках. Стивен внимательно смотрел на нее.

— С тобой все в порядке, Патти? — спросил он негромко, но так, словно заранее знал ответ.

— Нет, черт возьми! — резко ответила молодая женщина. — И все из-за тебя!

Стивен склонил голову набок. Показалось ей или в его взгляде и впрямь сверкал огонек торжества?

— Хочешь, я попрошу, чтобы нам упаковали заказ «с собой»?

Патрисия в растерянности уставилась на него. Согласиться, ответить «да» — значит расписаться в полной своей покорности и готовности подчиняться любой прихоти Стивена. Но как сказать «нет», если сама она хочет именно этого? Хочет безраздельно принадлежать ему. Хочет, чтобы он снова забрал ее в тот мир, который приоткрыл перед ней полтора года назад и который так щедро показал ей сегодня. В умопомрачительный мир, где все тревоги и заботы вылетают из головы, вытесняемые самыми невероятными ощущениями, и где наслаждаться самой так же приятно, как и дарить наслаждение, где нет запретов и стыда.

— А можно забрать шампанское? — услышала она свой голос. И до чего же спокойно, даже довольно этот голос звучал!

— Еще как можно! — Стивен уже поднялся из-за стола. — Можем даже захватить еще бутылку, вдруг нам не хватит одной?

— А… а ты не перестанешь меня уважать? — спросила Патрисия, пряча за шуткой неподдельный страх.

Вместо ответа Стивен подошел к ней и поцеловал прямо в губы. Долгим, головокружительным поцелуем.

 

7

Нет, Стивен не перестал уважать Патрисию. Впрочем, она и сама уже не волновалась на сей счет. Ни вечером — вечером им со Стивеном было не до таких пустяков. Ни на следующее утро. На следующее утро ее волновали вопросы, куда более приземленные.

— В жизни больше не выпью ни глотка шампанского! — простонала молодая женщина, с трудом приподнимая голову и тут же снова роняя ее на подушку. Комната так и кружилась перед глазами, в висках словно стучали два неутомимых молотобойца, а к горлу подступала отвратительная тошнота.

— Классическое похмелье, — диагностировал Стивен. — Да, пожалуй, ты им увлеклась чуть больше, чем стоило. Надо мне было остановить тебя вовремя. А я как-то не подумал — ты от него становилась такая… раскованная.

— Лучше не напоминай!

Стивен рассмеялся.

— Бедняжечка. Ну ладно, принесу тебе растворимого аспирина. Должно помочь — испытанное средство в таких случаях.

И он ушел, оставив Патрисию мучиться от головной боли, тошноты и воспоминаний о минувшей ночи. О да, она и вправду вела себя очень раскованно. И глупо было бы делать вид, что ей это не понравилось.

Молодая женщина застонала. А в следующую секунду, вскочив с кровати, уже стрелой неслась в ванную, борясь с неудержимым приступом тошноты.

Это всего лишь похмелье, внушала она себе полчаса спустя, когда Стивен помог ей умыться и, бережно поддерживая, повел обратно в спальню. Или новый приступ вчерашнего гриппа. Но уж никак не беременность. Просто бабушка вчера высказала глупую мысль, вот теперь и вспоминается. А мысль-то и правда глупая — такого просто не может быть.

— Бедная моя малышка. — Стивен накрыл дрожащую от озноба Патрисию одеялом, ласково погладил по черным спутавшимся волосам. — Вот, выпей, только медленно и маленькими глоточками, чтобы снова не вырвало. Сейчас принесу тебе на лоб холодную мокрую салфетку. Тоже иногда помогает. Поверь человеку, который впервые страдал от похмелья еще в старших классах школы. С тех пор, правда, почти не приходилось. Со временем приходит опыт, и ты уже понимаешь, что можешь себе позволить, а чего нет. Должно быть, ты вообще плохо переносишь шампанское, раз оно на тебя так сильно подействовало.

— Ой, вообще не произноси при мне этого слова, — простонала несчастная. — Слышать его не могу. И видеть тоже. Пожалуйста, унеси вторую бутылку — мы ведь ее так и не допили.

Вторая, так и не допитая бутылка стояла на столике в дальнем углу спальни. Но сегодня утром у Патрисии так обострилось обоняние, что ей казалось, будто перед носом у нее просто-таки текут реки шампанского.

— Да ладно тебе. Ночью ты была о нем иного мнения, — усмехнулся Стивен, но бутылку все же забрал. — Даже когда я вздумал полить им тебя, чтобы слаще было целовать. — Он направился к выходу, но у самой двери обернулся. — Однако я прощаю тебе утреннее брюзжание ввиду твоего нынешнего жалкого состояния.

Ее жалкое состояние.

Глядя вслед Стивену, Патрисия прикусила губу. И все же не очень-то приятно, когда тебя тошнит два утра подряд. Что-то это сильно напоминает. И ведь не так уж много она выпила злополучного шампанского на самом-то деле. Основной удар Стивен принял на себя, а уж сколько они пролили, когда дурачились… И на грипп, если смотреть правде в глаза, не очень похоже. Когда болела Стейси со всей семьей, их рвало чуть не круглые сутки подряд вне зависимости от времени. А она, Патрисия, чудесным образом выздоровела еще до полудня — только затем, чтобы свалиться снова следующим утром.

Если бы не то, что никаких сбоев Цикла у Патрисии не наблюдалось, она бы действительно могла подумать, что беременна. Но ведь организм у нее всегда работал как часы. Не дал он сбоя и в прошлый раз, уже после свидания со Стивеном. Выходит, этот вариант отпадает.

Правда, Стейси вроде бы рассказывала про какую-то свою знакомую, узнавшую о беременности аж в шестнадцать недель. Да и она где-то слыхала о подобном. Но ведь это большая редкость. К тому же они со Стивеном всегда тщательно предохранялись. Хотя недаром бытует мнение, что стопроцентной гарантии не дает никакое предохранение. Вот и бабушка утром то же самое сказала.

Не в силах сдержать слез, Патрисия уткнулась лицом в подушку. Внезапно на волосы ей легла твердая и нежная рука.

— Совсем плохо, милая? — Присев на корточки рядом с кроватью, Стивен попытался заглянуть ей в лицо. — Может, вызвать врача?

— Нет-нет! Не надо никакого врача!

— Ну хорошо, хорошо. — Еще раз погладив молодую женщину по голове, Стивен отошел к окну. — Как скажешь. Я просто пытаюсь помочь. Знаешь, ужасно тяжело смотреть, как ты мучаешься.

— Еще бы! Ведь с утра не удастся продолжить ночные развлечения, а все по вине глупой любовницы, которая так некстати заболела!

Злобная реплика сорвалась с языка сама собой, Патрисия даже подумать не успела, что она такое несет. И, только услышав свои слова, увидев, как Стивен потрясенно оборачивается к ней, в полной мере пожалела о своей несдержанности.

— Прости! — тут же воскликнула она. — Я вовсе не это имела в виду. Мне жутко стыдно, я сегодня сама не своя. Понимаешь, когда я болею, становлюсь страшной мегерой.

Или когда подозреваю, что беременна. Последнюю фразу Патрисия, конечно, не произнесла вслух, но внутренне так и содрогнулась от ужаса. Она не хотела никакой беременности. Во всяком случае сейчас, когда Стивен предложил ей стать его постоянной спутницей, ездить вместе с ним по всему миру. Когда жизнь ее обещала стать такой захватывающей и увлекательной. Ну а куда поедешь с вопящим младенцем на руках?

— Успокойся, Патти. Все в порядке. Я понимаю.

— Да ничего ты не понимаешь! — И снова молодая женщина не сумела сдержать горечи в голосе.

Однако Стивен воспринял эту горечь в ином смысле.

— А по-моему, вполне понимаю. Все дело в том, что произошло между нами вчера. И ночью. Я чересчур увлекся. Не надо было так торопиться. Я должен был вести себя с тобой бережнее, аккуратнее. Быть может, тогда тебе все нравилось и таким, как есть, но потом, задним числом, ты начала терзаться сомнениями. Отчасти даже хорошо, что утром ты заболела и мы оба получили передышку, возможность подумать. Жаль только, что такой ценой, ведь ты и правду очень страдаешь.

— Так ты не расстроился?

Он хмуро усмехнулся.

— Не расстроился? Ну естественно, расстроился! Мне бы хотелось заняться с тобой любовью прямо сейчас. Но я человек терпеливый, как-нибудь дождусь следующего воскресенья. И обещаю — тогда уже не стану пугать тебя своей торопливостью и повышенными требованиями.

— Ты… ты вовсе не испугал меня, Стивен.

Он заглянул ей в глаза.

— Не испугал? Ты точно уверена?

— Уверена. Мне понравилось все, что между нами произошло. Очень понравилось. И все, что мы делали, тоже.

Стивен облегченно вздохнул.

— Приятно слышать. Должен признаться, я слегка нервничал, не зашел ли ночью слишком далеко. В смысле — не ночью нервничал, а уже утром, когда проснулся.

Патрисия только вздохнула. Как бы Стивен ни тревожился, а все не так, как она сейчас. У нее причины были посерьезнее.

Присев на кровать рядом с возлюбленной, он снова погладил ее по голове.

— Патрисия, милая, все равно запомни: я никогда не заставлю тебя делать то, что тебе не нравится. Чего ты сама не хочешь. Я люблю тебя, а не только заниматься с тобой любовью. Понимаешь?

Патрисия кивнула. Говорить она не могла — ее душили слезы. Какой Стивен милый, какой заботливый и ласковый. А с другой стороны, это он сейчас такой, а ну как вдруг окажется, что она и вправду беременна? Хватит ли ему благородства принять новость как подобает настоящему мужчине? Или он струсит и наговорит вещей, которые раз и навсегда положат конец их отношениям?

Сердце Патрисии тонуло в пучине отчаяния. Напрасно она пыталась подбодрить, уверяя, что еще не все потеряно. Что пока неизвестно наверняка, беременна ли она. Скорее всего это не так, это лишь засевшая в голове глупая мысль.

Да, так она и будет думать. Во всяком случае, до отъезда Стивена. Иначе не выдержит этого напора черной тоски, расскажет все любимому прямо здесь и сейчас. А это было бы уж и вовсе ни к чему. У него и так забот хватает.

Осталось потерпеть всего ничего. Стивену уезжать уже через пару часов. А значит, надо взять себя в руки и не отравлять последние минуты свидания.

— Стивен…

— Да?

— Кажется, мне стало чуть получше. Вроде уже не так тошнит. Как думаешь, может, попробовать съесть чего-нибудь? Может, кусочек тоста?

— Отличная идея. Еда вообще лучшее лекарство от похмелья. Беда только в том, что при похмелье обычно на еду и глядеть-то не хочется. А я сейчас и сам бы не отказался от завтрака, причем настоящего сытного английского завтрака. После такой ночи, — тут он многозначительно подмигнул ей, — одного кофе с тостиками мне явно не хватит. Пойду посмотрю, что там нам приготовила добрейшая миссис Бенджамин.

Вообще-то в обязанности миссис Бенджамин первоначально входило следить за домом в отсутствие хозяина и прибирать после его коротких наездов. Однако потом Стивен договорился, чтобы во время его визитов она за небольшую дополнительную плату еще и готовила завтрак, хотя Патрисия с удовольствием делала бы это сама. Но Стивен, похоже, так привык покупать подобные услуги, что мысль о «семейном» быте даже не приходила ему в голову.

Вот и сегодня, должно быть, пока они еще спали, утомленные ночью страсти, миссис Бенджамин оставила завтрак в кухне, так что его нужно было только разогреть.

Патрисия села. Только сейчас, когда дурнота отступила, она осознала, что все еще не одета, и потому целомудренно прикрылась одеялом. Пусть молодая женщина и открыла в себе новую и приятную беззастенчивость, но всему свое время — выставлять себя напоказ просто так ей по-прежнему не хотелось.

Кто знает, может, сегодня утром от слабости она стала не в меру чувствительна, однако ее слегка покоробило новое напоминание о бурных ночных забавах. Молодая женщина опустила глаза — и наткнулась взглядом на вызывающе сверкающий рубин на пальце. Только кольцо — свой собственный подарок — не снял вчера вечером с нее Стивен.

И вдруг в голове у Патрисии словно что-то повернулось. Внезапно роскошное кольцо представилось ей не просто подарком на день рождения, а первым в череде таких же даров, даров довольного богача любовнице, которая сумела его ублажить, скрасив любовными играми редкие часы досуга. Впрочем, в дальнейшем эти часы станут не такими уж редкими, если она станет путешествовать вместе с ним, всегда будет находиться у него под рукой — позови только.

Разошедшееся воображение уже рисовало ряд резких, почти гротескных картинок: вот они со Стивеном колесят по миру и предаются любви в самых разных городах, самых разных, но неизменно роскошных отелях. И раз от разу секс в этих пышных апартаментах становится все разнузданнее и экстравагантнее — и все дороже и экзотичнее становятся подарки Стивена, плата за услуги.

Патрисия мысленным взором увидела себя через полгода-года такой жизни: в умопомрачительных туалетах от лучших портных, утопающую в мехах и бриллиантах. Но под всеми этими мехами, бриллиантами и умопомрачительными туалетами белья не было вовсе — ведь это так возбуждает! Сексуальная рабыня Стивена, готовая беспрекословно исполнить малейшую его прихоть и получающая щедрую плату. Игрушка, которую легко достать из кармана, когда есть время, и которую столь же легко забыть и забросить, возвращаясь к настоящей жизни, к работе.

Ну и, само собой, чтобы неизменно радовать своего господина и повелителя, такая игрушка должна постоянно находиться в отличной форме. Она не может позволить себе растолстеть. Или забеременеть.

Нарушившая это нехитрое правило располагает двумя возможностями. Она может избавиться от ребенка — или подождать, пока избавятся от нее самой. Патрисия не могла сказать, какой вариант страшит ее сильнее.

— Стивен! — воскликнула она, запаниковав и невольно ища хоть какой-то поддержки.

Он появился почти мгновенно. Вырос в дверях. Оказалось, Стивен уже успел надеть брюки и рубашку, хотя застегивать ее не стал, и она расходилась в стороны, обнажая мускулистую загорелую грудь.

У Патрисии перехватило дыхание. Как же мужественно и сексуально он выглядит! И это впечатление не обманчиво — он и в самом деле очень сексуален.

На лице его читалась тревога.

— Что с тобой? — спросил он, вглядываясь в глаза возлюбленной. — Снова плохо?

— Нет, — покачала она головой, чувствуя себя неимоверно глупо. Ну с какой стати было поднимать переполох? — Просто… просто я не знала, где ты.

И тут же укорила себя за малодушие. На самом-то деле она хотела сказать Стивену, что передумала, что не готова еще все бросить и переселиться к нему, не готова ездить с ним, забыв о своей жизни и полностью растворившись в его интересах. Но под его взглядом, таким нежным и ласковым, глядя на его лицо, такое красивое и дышащее любовью, Патрисия не смогла вымолвить роковых слов.

— Я же сказал, что пойду взгляну, как там насчет завтрака, — пояснил Стивен. — И решил заодно переодеться. Завтракать в халате — для меня это уж слишком патриархально. Ладно, мне пора в кухню, а то там сейчас тосты сгорят.

Он снова исчез за дверью. Патрисия посмотрела ему вслед. И мысли ее потекли по новому руслу.

Глупо поддаваться мимолетному приступу паники, глупо отказываться от исполнения заветной мечты. Да что тут такого, в конце концов? Стивен любит ее; она любит Стивена — что может быть естественней, чем желание двух любящих людей всегда быть рядом? Что же до беременности, так тут еще ничего не известно. Быть может — даже скорей всего! — никакой беременности и в помине нет, а она уже надумала невесть что…

Когда Стивен вернулся в спальню, катя перед собой столик с чаем, тостами и прочими неизменными составляющими классического английского завтрака, Патрисия уже успела вылезти из постели, умыться и накинуть легкое домашнее платьице. Точнее, то из своего здешнего гардероба, что наиболее подходило на роль легкого домашнего платьица. Решение было принято: она не станет отказываться от предложения Стивена. Но будет зорко следить, чтобы в своих посягательствах он не попытался заставить ее отказаться от собственного «я». А если дело зайдет слишком далеко, просто-напросто уедет, вернется домой. Нелегко будет, но она справится, она же сильная и самостоятельная.

— Вот это мне нравится, — улыбнулся Стивен, одобрительным взглядом окинув посвежевшее лицо молодой женщины. — Вот это зрелище, способное порадовать сердце мужчины. Даже начинаю думать, не поспешил ли я одеться.

Патрисия тоже улыбнулась, хотя и чуть саркастически.

— Наивысшая похвала, какой только может удостоиться женщина, да? Честно говоря, Стивен, сердце твое я сейчас порадовать не откажусь, но не иные части тела. Мне кажется, что для одного свидания секса с нас более чем достаточно. Не хотелось бы думать, что если я все же перееду к тебе, то буду нужна тебе лишь для одного.

С лица Стивена медленно сползла улыбка.

— Если? Патрисия, о каком «если» ты говоришь? Или я ослышался? Мне казалось, что твой переезд дело решенное. Ты уже даже собиралась подавать заявление об уходе.

— Ну… я поняла, что должна еще немного подумать.

Стивен тяжело вздохнул.

— Ага, понятно, откуда ноги растут. Вот почему ты с утра сказала про некстати заболевшую любовницу…

— Ну да, — с таким же тяжелым вздохом призналась молодая женщина.

Взяв ее за руку, Стивен сел на кровать и заставил Патрисию сесть рядом; Взгляд его был предельно серьезен.

— Право уж и не знаю, сколько раз должен повторять тебе это на протяжении одного свидания, моя милая, но я тебя люблю. Искренне и глубоко. И ты нужна мне не ради одного только секса. Мне нравится быть с тобой, даже когда мы не занимаемся любовью. Нравится разговаривать с тобой, просто глядеть на тебя. Нравится твой ум, твой характер, умение обращаться с людьми. Нравится выходить с тобой куда-нибудь, гулять, смотреть кино… Мне все в тебе нравится, когда ты не болеешь, — добавил он, тем самым омрачив радость, которую доставил Патрисии этим потоком комплиментов.

— Очаровательно, — процедила она. — Значит, если я снова заболею, ты отшвырнешь меня в сторону, как сломанную и ненужную вещь?

— Хватит молоть чушь! Ты отлично понимаешь, что я имею в виду. — Глаза Стивена сверкнули. Поднявшись, он шагнул к столику с завтраком. — Решено: ты переезжаешь ко мне, и точка! Кажется, тебя пора покормить, чтобы ты снова подобрела. Чем тебе намазать тост — медом, вареньем?

— Положи кусочек сыру, — попросила Патрисия, благоразумно не поднимая более вопроса о переезде, но в глубине души твердо решив не позволять Стивену превратить ее в марионетку в своих руках.

Остаток утра протек тихо, мирно и очень приятно. К своему удивлению, Патрисия почти оправилась от дурноты и без внутреннего содрогания смотрела, как Стивен в одиночку уничтожил все съестное, приготовленное миссис Бенджамин на них двоих. Сама она аппетита не испытывала и съела только пару тостиков.

За едой молодые люди болтали о том, о сем. Стивен неожиданно порадовал Патрисию, сообщив, что вчерашний инцидент с почтальоном и пожилой дамой, а также сказанные Патрисией слова про любовь ко всяким «бесплатным подаркам за ту же цену» навели его на мысль устроить большую рекламную акцию. Теперь, сказал он, любому клиенту, оформившему подписку хотя бы на полгода, будет дана возможность выбрать второй журнал на тот же срок.

— Конечно, — сказал Стивен, — с этим для нас будут сопряжены дополнительные расходы, но не такие уж большие, как может показаться. Все равно нерентабельно выпускать журналы маленькими тиражами, так что, увеличив их на самую малость, мы практически ничего не теряем. А так и новых клиентов привлечем, да и старые будут подписываться на большие сроки. Я еще вчера все рассказал Фрэнку. Он сначала решил, что я спятил, но уже утром перезвонил мне и пел дифирамбы. Говорил, что я гений бизнеса. Позор на мою голову, но я не стал разуверять его и признаваться, что на самом деле гений не я, а моя очаровательная подружка. Мужская самооценка — страшная вещь!

Патрисия от души согласилась с этим утверждением.

Однако ведь и секрет обаяния Стивена отчасти заключался именно в этом, в его высокой мужской самооценке, в исходящей от него ауре уверенности в себе, энергии, властности. Все это делало Стивена тем человеком, которого Патрисия так любила.

И все же она не удержалась от возможности чуть поддразнить его.

— А почему бы этой мужской самооценке и в других вопросах хоть изредка не опираться на женскую смекалку? — спросила она. — Нет, правда, Стивен, ты никогда не пробовал работать с женщинами? У них, у нас то есть, довольно часто рождаются свежие идеи, потому что на проблемы мы смотрим другим взглядом.

Стивен пожал плечами.

— Честно говоря, пробовал. И действительно, часто это оказывалось весьма плодотворно. Но потом мне пришлось отказаться от этого, и с тех пор я предпочитаю, чтобы сотрудники, с которыми мне приходится непосредственно общаться, были мужчинами.

— Но почему?

— Слишком уж много времени приходится проводить вместе, слишком плотно общаться.

Патрисия обомлела.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что просто-напросто побоялся, что можешь затеять роман с сотрудницей?

К ее удивлению, Стивен кивнул.

— Именно. Не люблю я таких вещей, слишком хлопотно. Плавали, знаем.

— И… — Патрисия боялась ответа, но все же хотела знать, — и давно ты вот так «плавал»?

— Довольно давно, примерно за год до нашего знакомства. Но мне и одного урока вполне хватило.

— Ты… ты спал с ней?

Стивен нахмурился.

— Обязательно задавать личные вопросы?

— Так все же?

— Ну, пару раз. Или чуть больше. Послушай, дурацкая была история, не люблю о ней вспоминать.

— Расскажи. Я хочу знать. Ты же знаешь все о моем прошлом.

— Патти, да у тебя ведь не было никакого прошлого!

— Нет, было, было. Пусть я ни с кем до тебя не спала. Но встречалась же. И даже целовалась. И честно рассказала тебе все о моих поклонниках еще в первую ночь. Стивен, так несправедливо!

Он вздохнул.

— Ну ладно. Хотя и рассказывать-то, в сущности, нечего. Не слишком красивая история.

— А она сама была красивой?

— Кей-то? Да нет, красавицей я бы ее не назвал. Но и дурнушкой — тоже. У нее был свой стиль. Знаешь, такой деловой имидж «змея в очках». Мало кому идет, но ей очень даже шло. И голова у нее работала что надо. Не знаю даже, как все это вышло, мы ведь работали довольно давно и никаких чувств друг к другу не испытывали. Она для меня была, что называется, своим парнем. А потом случился кризис в делах, нам пришлось из шкуры вон лезть, чтобы выкрутиться. Мы с ней неделю кряду из офиса практически не вылезали. Не спали, не ели. И выкрутились. Но усталые были до чертиков. И на радостях отправились праздновать победу в ближайшем баре. Оттуда перекочевали в следующий, потом еще куда-то. Словом, не помню, как оно вышло, но на следующий день мы проснулись в одной постели. Никакой любви между нами и в помине не было. Во всяком случае, с моей стороны. Она, впрочем, утверждала, что и с ее тоже. Надо было тогда же и остановиться, признать все глупой пьяной ошибкой и вести себя друг с другом, словно ничего такого между нами и не было…

— А вы? — не утерпела Патрисия.

— А мы этого не сделали. Только через месяц мне все же хватило духу попытаться прервать отношения. Но она заявила, что беременна.

Патрисия ахнула.

— Как оказалось, — продолжил Стивен, пряча за напускной бесстрастностью неловкость и стыд, что до сих пор накатывали на него всякий раз, как он вспоминал эту историю, — никакой беременности не было. Кей просто надеялась таким образом вынудить меня жениться на ней. Честно говоря, я подозревал это с самого начала. Я ведь, как ты знаешь, всегда бдительно слежу за предохранением. Когда я предложил сходить с ней к врачу, чтобы выяснить срок, она не выдержала и во всем призналась.

— А если бы это было правдой? — задала Патрисия вопрос, имеющий для нее очень большое значение. — Если бы она действительно забеременела, как бы ты поступил?

Стивен развел руками.

— Не знаю. Честно, не знаю. Но, на мое счастье, она не была беременной, так что мне не пришлось решать этот вопрос. Однако с тех пор я предпочитаю работать с мужчинами.

— Ясно. А что стало с Кей?

— Ты удивишься, но у нее все сложилось очень даже хорошо. Она, разумеется, уволилась, после чего взяла да и вышла замуж за старого своего поклонника, которого прежде не слишком ценила. А через несколько месяцев я получил от нее письмо, в котором она сообщала, что ждет ребенка и очень счастлива. Ей и правда повезло, ведь она была значительно старше меня и очень сомневалась, способна ли еще забеременеть.

— Ну да, ну да… — протянула Патрисия, которую опять начало заносить. Ревность — не самое благородное чувство, да еще ревность к прошлому, но она ничего не могла с собой поделать. — Старше и опытнее тебя. Не от нее ли ты выучился всем этим штучкам, которые тебя так заводят.

Стивен резко отодвинул от себя столик.

— Патрисия, перестань! Немедленно! У тебя нет никаких причин ревновать меня к Кей. Мне жаль, если я тебя разочаровываю, но, в конце концов, я и сам старше тебя и да, у меня есть прошлое, пусть и не такое незапятнанное, как твое. Да, я совершал ошибки, но людям вообще свойственно ошибаться. И я не стану просить у тебя прощения за все, что успел совершить до нашего с тобой знакомства.

Он встал и принялся застегивать рубашку.

— Знаешь, мне уже пора ехать. Тем более что еще минута — и ты найдешь новую причину в чем-нибудь меня упрекнуть. Боюсь, сегодня с утра ты и в самом деле не в лучшем расположении духа. Так что отлежись-ка, а когда полегчает, вызови такси и запиши вызов на мой счет. Я бы сам тебя отвез, но, кажется, ты еще не в силах никуда ехать. Договорились?

— Хорошо, — еле выговорила Патрисия, мечтая только об одном, чтобы он поскорее уехал и она могла дать волю слезам.

Стивен испытующе посмотрел на нее.

— Хотел бы я знать, что происходит в твоей хорошенькой головке.

— Да ничего особенного. И вообще нас, хорошеньких пустышек, не за мозги ценят.

— Патрисия!

— Знаю, знаю. Я веду себя как полная идиотка. — Слезы уже подступали к глазам, и молодая женщина усилием воли не давала им пролиться.

— Милая моя…

Он шагнул к ней, желая обнять, прижать к груди, успокоить. Но Патрисия отшатнулась. Сейчас она не доверяла себе. Если он хоть раз поцелует ее, прикоснется к ней, она не выдержит и наговорит столько всего, что потом всю жизнь не перестанет каяться.

— Не надо! Не трогай меня!

Стивен остановился. В глазах его читалась мука.

— Патти, я не хочу покидать тебя, когда ты в таком настроении.

— Ничего, в следующее воскресенье можешь попробовать его исправить.

— Но ведь до следующего воскресенья еще целая неделя! Я столько не выдержу!

— Тогда позвони. Только не сегодня. Сегодня я хочу лечь пораньше и выспаться. Чувствую себя полной развалиной.

Стивен улыбнулся.

— Да и я, честно говоря, довольно-таки вымотался. Как бы прямо за рулем не уснуть. Хорошо, позвоню тебе завтра. Но можно мне хотя бы в лоб тебя поцеловать?

— Если без этого никак нельзя…

— Никак, — тихо, но твердо произнес Стивен, подходя к возлюбленной. — Мне без этого никак нельзя…

Дождавшись, когда он наконец уйдет и закроет за собой дверь, Патрисия наконец смогла дать себе волю и зарыдать.

 

8

Она сама не знала, как ей хватило выдержки вернуться домой. Нет, не к себе домой, где ждала бабушка, — сейчас Патрисии недостало бы духу показаться той на глаза. Проницательная пожилая леди непременно заметила бы, что творится с внучкой, и сумела бы не мытьем, так катаньем добиться ответа. Поэтому после отъезда Стивена Патрисия позвонила бабушке и сказала, что задержится еще на ночь. Та, привыкшая, что, когда Стивен в городе, внучка днюет и ночует у него, не удивилась и ничего не заподозрила.

Уладив это, молодая женщина вооружилась телефонной книгой и уже через полчаса нашла врача, который согласился принять ее завтра же утром. На счастье, врач практиковал в пригороде, где было меньше шансов натолкнуться на знакомого. Разумеется, Патрисия назвалась вымышленной фамилией, хотя в душе сама стыдилась столь неуклюжей уловки. Кого она собирается обмануть? Людям посторонним все равно, а себя-то не проведешь.

Остаток дня Патрисия провела, стараясь не думать о том, что ждет ее завтра, стараясь вообще ни о чем не думать. Посмотрела какую-то старую комедию по телевизору, неторопливо приняла ванну с успокаивающими солями. И очень много спала — как будто измученный организм таким образом пытался сам оградить ее от лишних треволнений. Все равно до завтра ничего не узнать, а что толку волноваться понапрасну?

Утро встретило молодую женщину новым приступом тошноты — так что, выходя из дому на встречу с врачом, Патрисия практически не сомневалась в диагнозе. Но одно дело — знать самой, а другое — услышать подтверждение из уст специалиста. И она его услышала.

— Поздравляю вас, миссис Бенджамин, — вчера от растерянности Патрисия не придумала ничего лучшего, как назваться фамилией домовладелицы, — вы беременны. Срок — шесть недель, все идет хорошо, плод, насколько пока можно судить, развивается нормально. В конце зимы, даст Бог, порадуете супруга здоровеньким малышом.

Патрисия срывающимся голосом поблагодарила врача — не говорить же ему, что для нее это отнюдь не такое уж радостное событие. И, заплатив причитающийся гонорар, сбежала, прервав длинную лекцию о необходимости здорового образа жизни во время беременности и обо всем, что беременным делать можно и нужно, а чего нельзя ни под каким видом…

И вот она снова сидела здесь, в спальне Стивена, уставившись невидящим взглядом на кровать и лихорадочно соображая, что же теперь делать.

В одном отношении — ничего. А что тут поделать? Только вынашивать и рожать ребенка. Ребенка Стивена.

Патрисия застонала. Нет, так нечестно! Ведь они же всегда были предельно осторожны, так тщательно предохранялись! Не зря, видно, говорят: своя пуля всегда найдет. Видно, ей на роду было написано повторить судьбу матери и зачать нежеланного ребенка.

Молодая женщина яростно замотала головой. Внутри нее все вдруг восстало против этой мысли. Нежеланный ребенок. Ну уж нет, ее ребенок не будет нежеланным. И нелюбимым не будет тоже. Она и сама до сих пор не подозревала, какой могучий материнский инстинкт живет в ней. Не прошло и часа, как Патрисия точно узнала, что беременна, а успела уже всем сердцем привязаться к крошечному существу, что поселилось у нее внутри. Как ни парадоксально, но, если бы не страх перед неизбежным разговором со Стивеном, Патрисия даже была бы рада, что все вышло именно так.

Но в том-то и состояла проблема. Как сказать Стивену? Да еще после того, что он рассказал ей вчера утром…

Вдруг он обвинит ее в том, что она нарочно забеременела, что преследует корыстные цели? Или — еще того хуже — потребует, чтобы она избавилась от ребенка?

Но Патрисия уже твердо знала: на такое она никогда не пойдет. А значит, это может стать концом их со Стивеном отношений. В таком случае он наглядно докажет, что не любит ее по-настоящему.

В жизни у нее не было так горько на душе. Патрисия упала на кровать, зарылась лицом в подушку. Если окажется, что Стивен не любит ее, как жить дальше? Ради чего, ради кого?

Ответ пришел сам собой. Как это ради кого? Ради ребенка! Теперь она уже отвечает не только за себя. Теперь она в ответе за еще не родившегося малыша и никто, кроме нее, о нем не позаботится. Теперь она не может позволить себе сдаться, опустить руки, прийти в отчаяние.

Строгое самовнушение помогло Патрисии слегка опомниться, прийти в себя. И все же при мысли о предстоящих проблемах у нее буквально подкашивались ноги. Помимо малоприятного разговора со Стивеном, до которого правда есть еще некоторое время, ведь он приедет только в воскресенье, ей предстоит рассказать все бабушке. Сообщить, что она пошла аккурат по стопам матери — забеременела вне брака.

Нет! Патрисия решила, что пока не готова к столь драматическому признанию. Ей надо время, чтобы осмыслить ситуацию. Насколько она слышала, при первом ребенке живот растет не очень быстро. Если повезет, еще несколько месяцев никто ничего не заметит. Лучше выждать недель до двенадцати-тринадцати, когда уже поздно прибегать к хирургическому вмешательству. Конечно, Патрисия твердо знала, что Стивену ни за что не уговорить ее сделать аборт, но она не хотела, чтобы он хотя бы пытался.

А вот с кем поговорить следует, так это со Стейси. Стейси в этих делах опытная, у самой уже двое малышей. Наверняка сумеет порекомендовать хорошего врача и вообще даст кучу ценных советов. А самое главное — не станет ужасаться, ахать, охать и читать мораль. Сама первого ребенка родила в девятнадцать лет и вне законного брака. Другое дело, что ее будущий муж в мужья так и рвался, это она никак не могла определиться. Зато уж как определилась, так ни разу о том не пожалела.

Надо надеяться, врач Стейси сумеет найти какой-нибудь рецепт против гнусной тошноты по утрам. Потому что, если нет, как ей куда-либо лететь со Стивеном? В таком состоянии ни о какой Финляндии не может быть и речи!

А еще о чем в любом случае не может быть никакой речи, внезапно подумала молодая женщина, так это о бурном сексе. Таком, какой был у них со Стивеном прошлой ночью. Как бы ни понравился ей новый опыт, как бы ни трепетало все ее существо в предвкушении нового свидания с любимым, теперь надо быть осторожнее, чтобы не повредить ребенку.

Значит, Стивену придется-таки рассказать. Иначе как объяснить ему возврат к прежнему сексу — тихому, неторопливому, пусть и страстному, но без всяких там выкрутасов? Придется, придется рассказать всю правду. И скоро.

Да уж, пока что беременность оборачивалась для молодой женщиной одними только жертвами и отказами. Возможный отказ от совместных поездок со Стивеном, отказ от бурного секса. А быть может, и от самого Стивена придется отказаться.

Губы у нее задрожали.

Какая жестокая штука — жизнь.

И Патрисия снова, в который уже раз за последние два дня, разразилась слезами. Но сейчас быстрее совладала с собой и, шмыгнув носом, вытерла глаза. Не время плакать. Надо действовать.

Сняв трубку телефона, она набрала номер.

— Привет, Стейси.

— Ой, Патти, это ты? Как здорово! Угадай, кто у меня в гостях?

— Кто? — Но сердце у Патрисии уже ушло в пятки. Она знала, что означает такое предисловие.

Почтенная миссис Мей всегда любила бойкую и живую Стейси, подружку своей внучки с самых ранних детских лет. У самой Стейси бабушек с дедушками не было, так что добросердечная леди взяла ее под свое крылышко. И не стала любить меньше, когда Стейси выросла и обзавелась собственным домом и детьми. Миссис Мей частенько заглядывала к ней поболтать, выпить чашечку чаю и повозиться с малышами, которых безумно баловала.

Разумеется, Патрисия оказалась права.

— Миссис Мей! — торжествующе выпалила Стейси, не подозревая, что подруга отнюдь не рада это слышать. — Говорит, ты опять со своим миллионером загуляла. Хочешь, позову ее к телефону?

— Ой, нет! Стейси, пожалуйста, не зови бабушку. И не говори ей, что это я звоню, если она еще не слышала. Она тут, рядом?

— Нет. Как раз поднялась с детьми наверх. Джейми не терпелось показать ей, какой он построил замок из конструктора. Так что, если хочешь поговорить о чем-то важном и личном, пара минут у нас есть. Что стряслось? Голосок у тебя аховый.

— Я… я беременна, — всхлипнула в трубку Патрисия. Как ни крепилась она, как ни старалась держаться, от звуков участливого голоса подруги слезы сами собой брызнули из глаз.

На несколько секунд воцарилось ошеломленное молчание.

— Ох ты Господи, — только и вымолвила наконец Стейси.

— И все? — обиделась Патрисия. — Больше ты мне ничего сказать не можешь? Я думала, ты посочувствуешь, хоть как-то подбодришь.

— Прости, Пат, это я от потрясения. Вот уж от кого-кого, а от тебя не ожидала. У тебя же пунктик на предохранении. Как же это вышло? Потеряла голову от страсти и забыла об осторожности?

— Да нет же! Ничего я не забывала. Просто вдруг оказалось, что я беременна и срок уже шесть недель, а я ни слухом ни духом. Даже не подозревала, пока тошнить не начало по утрам.

— Да уж, положеньице. Ну ладно, я-то первый раз залетела по молодости и по глупости. Но ты, Патти, ты же у нас такая осторожная и рассудительная! Бедняжка! И что ты теперь собираешься делать?

— Рожать, разумеется. Ты-то ведь тоже в свое время решила рожать.

— Ну да. Мы с тобой большие специалистки по части того, как поступать правильно… Вот только обе не сохранили девичью честь до свадьбы. — Стейси хихикнула, но тут же посерьезнела вновь. — А Стивен знает? Он еще в городе?

— Нет. Уехал вчера. Я просто не решалась возвращаться домой, пока не буду убеждена наверняка. И вот убедилась. Полчаса, как пришла от врача.

— А как он отреагирует? Ты знаешь?

— Сама ломаю голову. Но плясать от радости не станет — это точно.

— Мужчины таким вещам обычно не радуются. Во всяком случае, в первый момент. Хотя мой Джеймс, напротив, был на седьмом небе от счастья. Думал, тут-то я и соглашусь за него выйти. Это я, дуреха, все никак не могла понять, что мне надо. Плакала без остановки три месяца кряду.

— Помню.

— А Стивен теперь не предложит тебе выйти за него замуж?

— Он уже дал мне понять, что женитьба и дети в его планы на ближайшее время не входят. Так что кто его знает.

— Как это — кто? А ты, Пат? Тебе-то положено его знать. Это я его ни разу не видела. Он тебя любит?

— Говорит, что да.

— Что-то голос у тебя не слишком уверенный.

Патрисия вздохнула.

— Да, я сейчас сама не своя. Не знаю, что и думать, и про Стивена в том числе.

— Это из-за беременности или из-за того, как он вообще к тебе относится? Миссис Мей жаловалась, что он тебя совсем забросил.

Патрисия сейчас была совсем не в том настроении, чтобы защищать Стивена. Но иначе было бы несправедливо по отношению к нему.

— У него последнее время страшно много работы. Он очень занят и постоянно куда-нибудь ездит. Кстати, предложил мне перебираться к нему в Лондон и сопровождать его во всех поездках. — Патрисия умолчала о том, что получила это предложение лишь после того, как столь резко преобразилась в постели.

— Ух ты! И что ты ответила? Хотя глупый вопрос. Разумеется, согласилась, ты же по нему с ума сходишь.

— Так-то оно так, но ума не приложу, как смогу хоть куда-то с ним ездить в ближайшем будущем. Меня сильно тошнит по утрам. Стейси, мне бы хотелось попасть к твоему врачу. Сможешь это устроить? И чем быстрее, тем лучше.

— Конечно, смогу. Но знаешь, Пат, боюсь, от токсикоза он тебя не вылечит. Это такая штука, уж коли есть, так есть, и ничего тут не поделаешь. Вот у меня с Джейми ничего подобного не было, зато с Шарлоттой буквально выворачивало наизнанку. Надо просто перетерпеть. Правда, существуют кое-какие народные средства. Например, ставь с вечера у кровати тарелку с сухариками или печеньем и с утра, перед тем, как вставать, съешь несколько штучек. Так когда ты собираешься порадовать своего любовничка?

— Стивена, — решительно поправила Патрисия. — Называй его Стивеном.

— Ох, я бы его и не так еще назвала, у меня на язык просится уйма всяких эпитетов… Ну ладно, ладно, не сердись, не буду. Но все равно ты должна ему сказать. Даже если он не захочет на тебе жениться, пусть законным образом признает ребенка и помогает его растить. Ты не представляешь, в какую сумму по нынешним временам обходится это удовольствие. А как у тебя со страховкой? Туда включены расходы на ведение беременности и роды?

— Стейси, ради всего святого! Ну что за прагматичность! Такие вопросы можно обсудить и потом. А я только что узнала, что вообще беременна. Разве ты не понимаешь, какое это для меня потрясение? Я вся на нервах!

— Нервничать можно и потом. Хотя беременным это и вредно, так что лучше не нервничать. Сейчас ты должна сделать все возможное ради здоровья и благополучия ребенка, а значит, и тебя самой. Тебе нужны помощь и поддержка. И, кстати, тебе надо поскорее рассказать обо всем миссис Мей. Давай я позову ее к телефону?

— Стейси, ни за что! Ты шутишь? Наоборот, я буду тянуть до последнего. Ты не представляешь, какой шум она может поднять. Пожалуйста, обещай, что ничего ей не скажешь! Ну, обещай, Стейси, ради меня! А то в жизни больше ничего не расскажу.

— Ну хорошо. Хотя лично я считаю, что ты глубоко не права. Тогда я сегодня же свяжусь с врачом и запишу тебя. Перезвони мне вечером — или я сама тебе позвоню. И главное помни: сейчас ты должна быть очень сильной и спокойной, ради своего же ребеночка.

— Ребеночка. Ой, Стейси, у меня будет ребенок. — И молодая женщина снова разразилась слезами.

— И прехорошенький. Если его глупенькая мама не перестанет плакать и расстраиваться по пустякам. Право, Пат, это не конец света, уж поверь мне. Вот увидишь, ты будешь любить его до безумия.

Патрисия проглотила комок, что застрял в горле и мешал говорить.

— Думаешь, буду? Нет, Стейси, ты правда считаешь, что из меня получится хорошая мать? Я ведь… я ведь даже не думала пока обзаводиться детьми.

— Конечно, хорошая. Самая лучшая. Все у тебя получится. Знаешь, ребенок всегда помогает пересмотреть свою жизнь, слегка поменять приоритеты, понять, что по-настоящему важно, а что нет… Ой, боюсь, нам пора закругляться. Не вечно же миссис Мей будет любоваться замком Джейми.

— Да-да. А то еще услышит наш разговор и учинит мне самый настоящий допрос. Так я тебе позвоню вечером, а ты не забудь договориться с врачом.

— Забудешь тут! Пока, Патти, целую тебя… и твоего будущего ребеночка. Не вешай нос!

Стейси повесила трубку и, подняв голову, обнаружила, что в двери стоит миссис Мей.

 

9

Несколько мгновений в комнате царило напряженное молчание. Наконец Стейси, выйдя из ступора, поднялась и шагнула навстречу миссис Мей.

— Полагаю, вы слышали конец нашего разговора.

Миссис Мей молча кивнула.

— Она… она просто перепугана до смерти и боится говорить вам, — торопливо продолжила Стейси, стремясь выгородить подругу.

— Но почему? Почему она меня боится? Разве я ее когда-нибудь обижала? Разве давала ей повод бояться меня?

— Миссис Мей, ну вы же понимаете, она боится не вас. Она боится сделать вам больно. Дети всегда стремятся, чтобы старшие ими гордились. Патрисия не хочет, чтобы вы стыдились ее.

— Что за глупости! — фыркнула миссис Мей, судя по всему оправившись от первоначального шока. — Стыдиться! Да с какой стати! Я и матери ее никогда не стыдилась, ведь она родила мне такую замечательную внучку. И от тебя опять же не отворачивалась, когда ты забеременела, едва успев школу окончить. Волноваться — это другое дело. Я и за тебя волновалась тогда, и за Патрисию как сейчас не волноваться? Растить ребенка — нелегкое занятия. Пусть Патти сейчас и постарше, чем ты тогда была, но все равно еще такая хрупкая и нежная. А ведь ей сколько сил понадобится! Да и денег тоже — а велика ли зарплата учительницы!

— Ой, миссис Мей, деньги тут не самое главное. — Что бы ни говорила Стейси подруге, сама сейчас встала на иную позицию. — И не возраст. Главное — это любовь. Джеймс меня всегда любил, да и я его, как оказалось, тоже. Конечно, на первых порах нам довольно трудно пришлось, но вместе мы со всем справились. А вот у Патти боюсь, все не так-то гладко. Не уверена, что этот Стивен Лоуберри ее любит. Во всяком случае, настолько, чтобы связывать себе руки женой и ребенком. Она и сама в глубине души это понимает, потому так и переживает, бедняжка. И мы, родные и близкие, должны ее всячески поддержать.

— Как, скажи на милость, мне ее поддерживать, если предполагается, что я ничего не знаю?

— Вот увидите, миссис Мей, она вам скажет. Обязательно скажет, как только придет в себя. Просто дайте ей немного времени.

— А что мне еще остается? Насколько я поняла, ее красавчик Стивен пока тоже ни о чем не знает?

— Нет. Он уже уехал, а она только что узнала наверняка.

— Ну никогда его нет рядом, когда он ей больше всего нужен!

— Увы, миссис Мей, боюсь, тут уж ничего не поделаешь. Но его можно заставить хотя бы поддерживать ее финансово. Это уже кое-что. По крайней мере, у Патти хоть с деньгами проблем не будет и она сможет растить ребенка, не разрываясь между ним и работой.

— Это конечно. Но ведь Пат никогда не охотилась за деньгами Стивена. Ты же знаешь, она не из таких. Она любит его и мечтает, чтобы и он ее тоже полюбил.

— Да. Она всегда была неисправимо романтична. Жила в выдуманном мире с воображаемым прекрасным принцем. А теперь вынуждена в одночасье спуститься с небес на землю.

Миссис Мей печально покачала головой.

— Я давно боялась чего-нибудь в этом роде. Если сейчас этот тип ее бросит, она же просто не выдержит!

— Выдержит, миссис Мей, — убежденно произнесла Стейси. — Патрисия со всем справится. Это только кажется, что она у нас хрупкий цветочек. На самом деле она очень даже сильная. Вот увидите, вы еще будете гордиться ею!

— Да я и так горжусь! — пылко воскликнула миссис Мей. — И всегда гордилась. Ей и тобой. Вы обе очень хорошие девочки!

— В этом-то вся и беда, — мрачно заметила Стейси. — Не будь Патрисия такой хорошей девочкой, у нее было бы меньше проблем.

— Стейси, ты же не думаешь…

— Нет-нет, миссис Мей, что вы! Она ни за что не станет избавляться от ребенка, чего бы там этот Стивен от нее ни потребовал.

Миссис Мей потрясенно уставилась на подругу внучки.

— Стейси, неужели он будет пытаться отговорить ее родить малыша?

Та пожала плечами.

— Вполне вероятно. История-то нередкая.

— Но она так любит его! Если он будет настаивать, вдруг она согласится, уступит ему? Ты же знаешь, влюбленная женщина вполне может натворить то, о чем впоследствии горько пожалеет.

— Если он попробует уговорить ее прервать беременность, жалеть придется ему! — отрезала Стейси. — Пат никогда ему этого не простит! Впрочем, миссис Мей, не стоит волноваться заранее. В любом случае ему еще ничего не известно. Понимаете?

Миссис Мей кивнула и подумала: ну почему эти девочки, такие умные и сообразительные во всем остальном, оказываются безмозглыми дурочками, когда дело касается реакции их близких? Ну как Пат могла подумать, что бабушка будет стыдиться ее беременности?

— Миссис Мей, ну пожалуйста, не плачьте! — вскричала Стейси, заметив, что на глаза почтенной леди навернулись слезы. — Вот увидите, с Патти все будет хорошо. Даже не сомневайтесь!

Миссис Мей вымучила из себя дрожащую улыбку.

— Надеюсь, дорогая моя, от души надеюсь.

— Она же такая сильная, наша Патрисия. И упрямая. Стивен ни за что не уговорит ее сделать то, чего она не хочет. Не надо плакать, а то у вас покраснеют глаза, и когда Патрисия вернется, то сразу решит, что я ее выдала. И тогда плакать придется уже мне.

Миссис Мей снова улыбнулась.

— Хорошо, дорогая моя, ты меня уговорила. Считай, я уже успокоилась. Поцелуй-ка меня на прощание и беги посмотри, что там малыши наверху делают, а то они что-то подозрительно притихли. А мне пора. Патрисия вернется, а я где-то шастаю. Приготовлю ей чего-нибудь повкуснее. Детке теперь надо хорошо питаться.

Расставшись со Стейси, миссис Мей побрела домой, глубоко погрузившись в невеселые мысли. Ну как можно хранить спокойствие, когда твоя любимая девочка страдает! А в том, что Патрисия очень страдает, миссис Мей ничуть не сомневалась.

Оставалось одно — ждать. Терпение и вера, вот единственное лекарство. Терпения миссис Мей было не занимать, да и в Патрисию она верила всей душой. Проблема заключалась в другом.

В том, что она ничуть не верила в Стивена Лоуберри.

Повесив трубку, Стивен так и остался сидеть у телефона, хмуро глядя в стену. Что-то разладилось. Что-то пошло не так. Он чувствовал это с тех самых пор, как расстался с Патрисией.

Она изменилась, стала совсем другой. Даже по телефону с ним толком поговорить не хотела. Каждый вечер обрывала разговор под каким-нибудь смешным, явно надуманным предлогом. То у нее голова болит, то подруга в гости пришла, то непременно хочет посмотреть по телевизору какую-нибудь глупую передачу. Сегодня, например, сослалась на то, что обещала вместо ушедшей в гости бабушки сходить к соседке, которая уехала на три дня, и покормить ее канареек.

Канареек, чтоб их кошки съели! Как будто вредные твари не могли пяти минут подождать!

Кроме того, о предстоящей поездке в Финляндию Патрисия теперь отзывалась без малейшего энтузиазма. Сегодня даже сказала, что скорее всего не сможет поехать. У них в школе, видите ли, родительский бал, и она должна помочь с его организацией. Ведь он, правда же, не будет возражать, если она не поедет с ним?

А когда Стивен заявил, что возражать будет, и еще как, завздыхала и пробормотала, что, конечно, постарается, но пусть он все-таки особо не рассчитывает. А там и вовсе оборвала разговор. И даже не сказала на прощание, что любит его, как говорила обычно. Что же с ней такое творится?

Наверное, решил Стивен по зрелом размышлении, я наломал дров в прошлое свидание. Вел себя слишком бесцеремонно и напористо. Напугал бедняжку до полусмерти.

Он покачал головой. Да на самом деле не надо ему никаких африканских страстей, никакого бурного и безудержного секса! Ну как Патрисия не поймет, что для него самое главное — быть рядом с ней, видеть ее, наслаждаться ее обществом?

Надо бы ей перезвонить, высказаться начистоту, заверить, что любит ее. Еще ведь совсем не поздно!

Однако трубку сняла миссис Мей. Стивен растерялся, но лишь на мгновение: разве он уже не знал в глубине души, что Патрисия солгала ему?

— Миссис Мей, это Стивен Лоуберри. Могу я поговорить с вашей внучкой?

— Нет, не можете! — отрезала та. — Я вам не позволю и дальше действовать ей на нервы. Она и так по вашей милости сама не своя.

— Что? Но я ведь ничем ее не обидел, ничем не оскорбил. И почему она сама не своя, да еще по моей милости? Ничего не понимаю! Что у вас там происходит?

— Бабушка-а! — услышал он на заднем плане страдальческий голос Патрисии. — Ну зачем ты? Ты же обещала! Не следовало мне вообще ничего тебе говорить!

— Пат, все равно он рано или поздно должен это узнать. И лучше рано, чем поздно. С какой стати ты его так бережешь? Почему ты должна в одиночку нести эту ношу?

У Стивена голова окончательно пошла кругом.

— Ношу? Что еще за ноша? Да не молчите же вы, объясните, в чем дело!

Однако на том конце провода молчали. До слуха Стивена долетали лишь приглушенные звуки — должно быть, бабушка с внучкой разговаривали сдавленным шепотом. Сжимая в руке трубку, молодой человек изнывал от неизвестности. О, будь он сейчас там, заставил бы взглянуть ему в лицо и сказать всю правду! Но он находился здесь, за много миль от Патрисии и миссис Мей.

— Эй! — снова закричал он что было сил. — Патрисия! Миссис Мей! Да что вы там, умерли, что ли? Ответьте мне, черт возьми!

Снова приглушенные звуки. Стук шагов. Хлопанье двери. Вздох. И — тихий голос:

— Стивен, это я.

— Патрисия! Слава Богу! Скажи мне, что происходит!

Очередной вздох.

— Ладно. Думаю, скрывать уже нет никакого смысла. Стивен, я беременна.

— Беременна! — Сказать, что он был потрясен, значило ничего не сказать. — Но как, во имя…

— Прежде чем ты продолжишь, — перебила она его, — позволь сказать, что я сделала это не нарочно. И более того, вообще не подозреваю, как такое могло произойти. Я ничего не знала вплоть до начала этой недели, хотя срок, по словам врача, шесть недель. Говорят, так иногда бывает.

Ребенок. У Патрисии будет ребенок. Его, Стивена, сын — или дочь. Она не разлюбила и не боится его. Она просто беременна. Стивен молчал, мало-помалу осознавая все значение своего потрясающего открытия.

— Ну, скажи что-нибудь! Не молчи ради всего святого! — потребовала молодая женщина.

— Думаю.

— Еще бы тебе не думать! Только учти, если ты считаешь, будто я вне себя от радости, то глубоко ошибаешься. Вот уж чего мне пока меньше всего хотелось, так это ребенка. А если при беременности обязательно чувствовать то, что чувствую я каждое утро, так отнюдь не уверена, что вообще хочу обзаводиться детьми когда-либо в будущем.

— Так вот почему тебя тогда тошнило, — догадался Стивен. — А вовсе не от шампанского.

— Не от шампанского, — с раздражением в голосе согласилась Патрисия. — А из-за ребенка. Твоего, заметь, ребенка!

— Да-да, Патрисия, конечно, я все понимаю. И твоя бабушка права: я несу за всю эту ситуацию отнюдь не меньшую ответственность, чем ты. А когда ты узнала? Ведь в прошлую нашу встречу ты еще была не в курсе, верно?

— Именно. Но когда с утра меня стало тошнить второй день подряд, вот тогда я и заподозрила, что дело неладно.

— Теперь ясно, почему ты была такой взвинченной в то утро. Бедная детка!

— О да, бедная детка. Никому не нужная, даже своим родителям.

— Так ты правда не хочешь этого ребенка? — Стивену стало не по себе. Когда Кей сообщила ему, что беременна, он не испытывал и тысячной доли тех эмоций, что нахлынули на него сейчас. Теперь он очень хотел этого ребенка — его и Патрисии. Настоящее дитя любви!

Молчание Патрисии могло означать только одно. Может, ему ребенок и нужен, но только не ей. Она уже даже к врачу сходила, чтобы срок выяснить. Не для того ли, чтобы узнать, не поздно ли принять решительные меры?

Стивена охватила паника.

— Патти, — торопливо заговорил он, — это ведь не конец света. Я не хочу, чтобы ты принимала какие-либо скоропалительные решения. Мы должны все обсудить вместе, ты и я. Послушай, я никуда не поеду на этой неделе, и в Финляндию отправлю вместо себя Фрэнка. Завтра постараюсь приехать как можно раньше. Тогда и решим, что делать. Идет?

И снова она ничего не сказала.

— Патти…

— Что? — Короткое слово прозвучало резко, даже зло.

Стивен попытался представить, что сейчас должна чувствовать Патрисия, узнав о неожиданной беременности. Она ведь еще так молода, можно сказать, только-только начала расцветать, особенно в смысле секса. Ей так хотелось ездить в разные страны вместе с ним — он же видел, как взволновала ее эта перспектива. А теперь, наверное, бедняжке кажется, что у нее вся жизнь загублена, что она обречена прозябать дома, думая лишь о пеленках и детских кашках на молоке.

Но прервать беременность — не выход из ситуации. Во всяком случае, не для такой женщины, как Патрисия. Быть может, в приступе отчаяния она этого сейчас и не понимает. Но если от страха и растерянности сделает непоправимое, угрызения совести будут преследовать ее всю жизнь.

— Пожалуйста, обещай, что дождешься меня. Обещай, что не пойдешь завтра ни на какую работу.

— С какой стати мне давать тебе какие-то обещания? Ты ведь мне никогда ничего не обещал. Знаешь что, Стивен, а катись-ка ты к чертовой бабушке!

Раздались короткие гудки. Бросила трубку! Стивен аж застонал от досады и огорчения и тут понял, что именно сделал не так. Не сказал ей, что любит! Вот ведь болван! Нужно было прямо сейчас уверить Патрисию, что он не оставит ее в такое трудное для нее время, что будет рядом, что окажет ей любую поддержку — моральную, физическую, финансовую. Быть может, надо было тут же предложить ей выйти за него замуж — чтобы показать, что он готов заботить и о ней, и о ребенке.

Что и говорить, брак «по залету» — не самый идеальный вариант. Тем более что Стивен намеренно откладывал до поры до времени мысль о женитьбе. Семье нужны не только деньги — нужно внимание, нужно время, а как раз времени у него и не было. Но чего уж там теперь рассуждать? Беременность Патрисии — факт свершившийся, а ведь он горячо любит молодую женщину. Придется вырабатывать новую систему управления фирмой, искать компромиссы.

Да! Это мысль. Лучше всего жениться на Патрисии, и как можно скорее.

Стивен снова схватился за телефон, горя желанием немедленно осчастливить свою избранницу. Но в трубке опять раздались короткие гудки. Номер был занят.

— Черт возьми! — выругался молодой человек и, выждав несколько минут, повторил попытку.

Тот же результат. Это могло означать только одно: Патрисия нарочно не положила трубку на место, чтобы он не мог дозвониться. Она не хочет с ним разговаривать, не хочет ничего слушать. Причем имеет на то все основания. Он вел себя как последний идиот!

С трудом сдерживая нетерпение, Стивен заставил себя подождать еще несколько минут и перезвонил снова. И еще раз. Однако лишь утвердился в выводе: Патрисия не станет больше с ним разговаривать. Во всяком случае — по телефону.

Стивен набрал другой номер и быстро дал потрясенному таким нежданным поворотом дел Фрэнку ряд указаний, общий смысл которых сводился к тому, что он, Стивен, в ближайшее время никуда, в том числе и в Финляндию, не едет, а передает все полномочия своему заместителю, то есть ему.

— Неограниченные полномочия? — не веря собственным ушам, переспросил Фрэнк. — Или мне все же можно звонить вам в случае крайней необходимости?

— Неограниченные! — твердо повторил Стивен. — Но на всякий случай я оставлю в офисе координаты, как со мной связаться. Скорее всего буду в Стратфорде. Но без необходимости не звоните, решайте все вопросы самостоятельно.

— Фантастика! И чему я обязан столь неожиданной честью?

— Моей женитьбе!

— Что-что?

— Патрисия ждет ребенка, — коротко пояснил Стивен.

Его правая рука, Фрэнк, знал молодую женщину и несколько раз ужинал вместе с ней и Стивеном, когда дела приводили в Стратфорд и его.

— Силы небесные!

Стивен вполне понимал изумление Фрэнка. Он и сам привык считать, что относится к числу мужчин, которые не допускают подобных промахов. Но не объяснять же личному помощнику все обстоятельства, да еще столь интимного свойства.

— Лучше не взывайте к небесам, а отправляйтесь на переговоры в Финляндию. Проявите себя хорошо — можете рассчитывать на дальнейшее продвижение по службе. Я собираюсь снять с себя часть обязанностей, в том числе и большинство заграничных поездок. Но — всему свое время.

Больше всего на свете Стивену хотелось прямо сейчас сесть в машину. Однако он заставил себя сдержаться. На улице уже вечер, а пока он доберется туда — все же путь неблизкий, несколько часов за рулем! — будет и вовсе глухая ночь. Просто неприлично тревожить Патрисию в такое время. Лучше и самому хоть немного поспать, и дать выспаться ей, а уж с утра, встав пораньше, рвануть в Стратфорд. Утро вечера мудренее.

 

10

Утром, практически не спавший всю ночь и в тысячный раз повторяющий про себя тысячу самых убедительных аргументов, почему именно Патрисия должна выйти за него замуж, Стивен стоял перед скрипучей железной калиткой.

Он сто лет не был в этой части города. Точнее, это был уже даже и не совсем город, а пригород. Небольшие аккуратные домики, увитые плющом кирпичные заборы, типичная английская провинция. Только сейчас, при виде стареньких, выщербленных плиток на дорожке, покосившейся беседки в крошечном садике, до Стивена дошло, как сильно отличается окружение, в котором прошло детство Патрисии, от его собственного. Да уж, роскошью и богатством ее жизнь явно не баловала. Ему вспомнилось, как поражена была Патрисия его жилищем, как в первое свое утро там бродила по всем дому, охая, ахая и удивляясь.

И тут, хотя. Стивен тут же ощутил угрызения совести за столь недостойные мысли, ему вдруг подумалось: а так ли уж случайна эта беременность, как утверждает Патрисия? Вдруг молодая женщина нарочно все подстроила? Вдруг, как прежде Кей, надеется таким образом заполучить его в мужья?

Но возможно ли это? Чтобы строить подобные замыслы, разыгрывая при этом святую невинность, надо быть очень искусной актрисой. Способна ли Патрисия на столь изощренное притворство?

И ответ на этот вопрос был ясен: нет, не способна. Та Патрисия, которую Стивен знал и любил, не принадлежала к числу корыстных стяжательниц, готовых на любую грязную уловку, лишь бы выйти замуж за богача. Она — совсем другая, нежели Дайана или новая жена его отца. Стивен еще не встречал женщины со столь цельным и чистым характером, столь чуждой какой бы то ни было лжи и неискренности.

За это он ее и любил.

Поднявшись на низенькое крыльцо, над которым свили беседку ветви жимолости, Стивен позвонил. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем дверь наконец отворилась. Он уже успел подумать, не случилось ли чего плохого.

На пороге стояла невысокая сухенькая пожилая дама. В ее глазах Стивен прочел откровенную враждебность.

— Вы напрасно потратили время, приехав сюда, мистер Лоуберри, — резко произнесла она. — Надо было сначала позвонить.

— Я решил, что мне лучше поговорить с Патрисией при личной встрече, с глазу на глаз. Вчера вечером я несколько раз набирал ваш номер, но она, наверное, нарочно не положила трубку на рычаг. Послушайте, миссис Мей, я прекрасно понимаю ваши чувства. Вы считаете меня обычным богатеньким хлыщом, охотником за удовольствиями — но вы ошибаетесь. Я люблю вашу внучку и меньше всего на свете хотел бы причинить ей боль. А теперь можно мне войти и поговорить с ней?

Казалось, чистосердечные слова Стивена стерли следы гнева с лица пожилой женщины. Но тревога и беспокойство по-прежнему читались в ее взгляде.

— Не можете, мистер Лоуберри. Именно это я и пытаюсь вам сказать. Патти здесь нет.

— Нет? Она все-таки отправилась на работу, хоть я и сказал ей вчера, что приеду?

— Нет, не на работу. С работы она уволилась. Она ушла из дому. Еще вчера вечером, после разговора с вами. Собрала сумку, вызвала такси и уехала. И я не знаю куда.

На Стивена накатила волна бессильного негодования. Не может такого быть! Эта женщина лжет!

— Как это вы не знаете, куда она уехала? Нелепость какая-то! Вы же ее бабушка! Она должна была сказать вам, куда собралась!

Бледные щеки пожилой леди чуть покраснели.

— Мы поссорились. Вчера, после вашего звонка. Она винила меня в том, что я рассказала вам о ее беременности, я ее — в том, что она прервала разговор и сняла трубку, чтобы вы не могли дозвониться. Я считала, что она ведет себя как несмышленая школьница, глупо и упрямо…

Миссис Мей прикусила губу. Сейчас она обвиняла во всем только себя. Ну ладно Патрисия была вся на нервах, да еще и гормоны в ней, как во всякой беременной, разбушевались. Но уж она-то могла вести себя чуточку разумней, не изводить внучку постоянными требованиями рассказать Стивену правду. Миссис Мей считала, что теперь тот, как честный человек, просто обязан жениться на Патти. А та столь же упорно твердила, что это старомодная чушь и что нынче никто не женится и не выходит замуж только из-за ребенка.

Вчера, фактически вынудив Патрисию признаться Стивену, миссис Мей думала, что оказывает внучке добрую услугу. Однако, остыв за ночь, пришла к мнению, что была кругом не права. В конце концов, Патрисия уже взрослая и может — должна! — сама принимать столь важные решения.

В этом-то и беда старшего поколения: так сложно понять, что тот, кого ты привык считать малым ребенком, уже вырос и вышел во взрослую, самостоятельную жизнь. Для тебя он все еще остается крошечным несмышленышем, которого надо опекать на каждом шагу. Вот только проблемы-то у дитятки уже недетские.

— Мистер Лоуберри, я правда не знаю, куда уехала Патти. Честное слово, — еле слышно произнесла миссис Мей, опуская голову.

— Называйте меня просто Стивеном, — так же негромко предложил молодой человек, охваченный искренним состраданием. — Особенно учитывая, что я серьезно рвусь к вам в законные родственники.

Миссис Мей вскинула на него полные изумления глаза.

— Вы в самом деле намерены жениться на Патрисии?

— Если она согласится, — просто ответил Стивен.

— Согласится? Да она будет на седьмом небе от счастья. Эта глупышка с ума по вам сходит.

— Но не настолько, чтобы остаться здесь, когда я просил ее дождаться меня.

— Боюсь, в этом отчасти и моя вина. Наверное, я слишком давила на нее.

— Не корите себя, я тоже поступил не лучшим образом. Она хоть что-нибудь сказала перед отъездом?

— Только то, что должна немного подумать, побыть наедине со своими мыслями. Чтобы никто не учил ее, что и как надо делать. Сказала, что это ее ребенок и ее жизнь и принимать решения она тоже будет сама. Потом, когда Патти уехала, я говорила со Стейси. Это ее подруга, они очень близки…

— Да-да, я знаю, кто такая Стейси, — мягко вставил Стивен.

— Знаете?

Удивление миссис Мей было таким неподдельным, что молодой человек хмуро улыбнулся.

— Не поверите, но мы с Патти еще иногда и разговариваем.

Намек был столь откровенный, что щеки миссис Мей снова заалели. Однако теперь, видя перед собой любовника внучки, она лучше понимала, как это Патрисия умудрилась до такой степени потерять голову и влюбиться в него. Всякая бы влюбилась! Он был не просто красив — хотя и красив безбожно! — он был фантастически привлекателен, в нем чувствовалась внутренняя сила и мощь.

— Так что вы говорили? — вернулся он к прежней теме. — Что-то про подругу Патрисии.

— О да. Так вот сначала я подумала, что Патти могла отправиться к ней, и позвонила. Однако Патрисии там не оказалось, и Стейси тоже не знала, где ее искать. Я чувствовала себя просто ужасно, считая, что вынудила бедную девочку уйти из дому. Но Стейси сказала, что дело не только во мне. Патрисия, оказывается, ужасно боялась, что вы попробуете заставить ее избавиться от ребенка.

Стивена охватил ужас. Как Патрисии могла только прийти в голову подобная мысль? Однако по зрелом размышлении он понял — вполне могла. Она ведь не умеет читать мысли, да еще на расстоянии. А ничто в его реакции не говорило, что он хочет ребенка.

— А я-то еще волновался, что она сама этого хочет, — произнес Стивен, медленно качая головой.

— Что вы! — Миссис Мей даже руками всплеснула. — Патти никогда в жизни не согласилась бы на аборт! Никогда!

— Рад слышать. Потому что, если бы она вдруг это сделала, потом всю жизнь не смогла бы прийти в себя от психотравмы. Она слишком нежная и чувствительная.

Миссис Мей даже растрогалась: оказывается, этот мужчина хорошо знает ее Патти. Значит, она нужна ему не только из-за своей молодой красоты.

— Вы… вы и правда любите мою внучку, — произнесла пожилая леди скорее утвердительно, чем вопросительно, но Стивен все равно не преминул ответить:

— Всем сердцем. Только вот она, кажется, отчего-то никак не может в это поверить. И винить мне остается только себя. Я всю ночь и все утро в дороге думал о наших отношениях и не уставал поражаться, каким же слепым, самовлюбленным эгоистом себя проявил. Недаром же говорят, что дела красноречивее слов. Да, я твердил Патрисии, что люблю ее. Но о чем ей кричали все мои поступки? Неудивительно, что она теперь не уверена во мне. Я должен реальными делами доказать ей то, что так часто говорил на словах. Но для этого требуется сначала найти ее. Как думаете, миссис Мей, быть может, вы уже морально готовы пригласить меня на чашечку чаю? Признаться, после столь долгой дороги у меня пересохло в горле. А за чаем мы бы обсудили наши дальнейшие планы.

— Разумеется, Стивен, — улыбнулась в ответ миссис Мей, и эта улыбка вдруг напомнила молодому человеку Патрисию. — И не только на чашечку чаю. Подозреваю, вы еще не завтракали. Сейчас мы исправим это прискорбное упущение. Входите.

И она широко распахнула дверь.

Покидая дом миссис Мей час спустя, Стивен чувствовал, что хотя бы одно за это утро ему удалось. Он убедил бабушку Патрисии в том, что питает по отношению к ее внучке самые честные намерения. Нелегкая оказалась задача.

После того как первый лед был растоплен и миссис Мей пригласила Стивена в дом, она на правах будущей родственницы устроила ему такую головомойку, что у него до сих пор уши горели. Чего только он не наслушался! И, что самое обидное, все по делу.

Не особо выбирая выражения, миссис Мей напрямик заявила, что Стивен вел себя безответственно. Что принимал любовь Патрисии как нечто само собой разумеющееся, совсем не считался с ее чувствами, постыдно пренебрегал ею. А самое главное — что не подумал о том, как Патрисия страдает от неопределенности их отношений. Другой на его месте, сказала миссис Мей, давно бы уже если не женился бы на Патрисии, то хотя бы сделал ей официальное предложение, чтобы бедняжка не томилась в неведении, каковы же планы ее избранника на сей счет.

Тут Стивен попробовал было поспорить и возразил, что до сих пор Патрисия, кажется, не слишком рвалась замуж, да и детьми обзаводиться вовсе не думала. Напротив, всячески старалась избежать их появления. Но у миссис Мей и на это было готов ответ.

— Пат очень чувствительная и ранимая девочка, — пояснила она. — И ей куда больше всех остальных нужна уверенность в том, что ее любят, о ней заботятся. Она ведь росла в неполной семье, у нас мало родственников. И когда она познакомилась с вами, я поначалу надеялась, что вы сумеете помимо всего прочего восполнить и этот пробел.

Стивен лишь тяжело вздохнул. Крыть было нечем. Действительно, мог бы хоть познакомить подружку с отцом. Мало ли, что не хотелось, не все же о себе думать! Быть может, тогда она и не убежала бы от него в такой ситуации.

— Патрисия, и где тебя черти носят? — пробормотал он себе под нос, усаживаясь за руль.

Вот ведь вопрос! И найти ответ на него ой как нелегко. Они с миссис Мей дружно решили, что на ночь глядя беглянка не могла далеко убежать. Скорее всего нашла убежище у кого-то из друзей. Вот только вся проблема в том, что за полтора года романа со Стивеном она практически растеряла всех старых друзей, а те, что остались, в один голос твердили, что никто к ним не приходил.

Душу Стивена заполнило горькое разочарование. Если Патрисия воображает, что может наказать его таким нехитрым способом, как побег из дому, она глубоко ошибается. Забыла, с кем имеет дело. Есть способы найти пропавшую возлюбленную, тем более что у него в руках не только деньги, но и такое могучее оружие, как пресса. Решено!

И первым делом молодой человек поехал в офис филиала своего издательства. Патрисия выиграла первый раунд. Посмотрим, удастся ли ей так же легко выиграть и второй теперь, когда в игру вступил он, Стивен…

Он уже успел отдать все нужные распоряжения и собирался уходить, когда в комнату влетел один из местных руководителей, Марк.

— Стивен! Как хорошо, что вы здесь! Вас с утра разыскивают… Фрэнк сказал, что вы собираетесь в Стратфорд, но не знал, зайдете ли вы сюда. Мы звонили вам домой — в смысле, по стратфордскому адресу, но никого не застали.

Стивен ощутил холодок беспокойства. Если его разыскивают, да еще так настойчиво, значит, что-то случилось. Но что?

— У Фрэнка какие-то неприятности? Проблемы в центральном офисе?

Марк покачал головой.

— К сожалению, дело не в этом. Ночью вашему отцу стало плохо. Кажется, инфаркт. Он сейчас находится в больнице под Оксфордом, самой близкой от его имения. Миссис Лоуберри просила связаться с ней или, если сможете, навестить отца там. Оставила номер палаты и координаты лечащего врача.

Сдержанно поблагодарив Марка за то, что он нашел его, Стивен вышел на улицу и снова сел в машину. Ну и денек! Весь за рулем. Ничего, главное, чтобы с отцом все было в порядке. Выводя машину на автомагистраль, что вела по направлению к Стратфорду, молодой человек поймал себя на том, что твердит эту короткую фразу, как заклинание. «Только бы все было хорошо, только бы все было хорошо». Да, он часто ссорился с отцом, а после его второй женитьбы практически и не общался. Но перед лицом такого несчастья все разногласия казались глупыми и досадными мелочами, а на первый план выступали совсем иные соображения.

Когда он, успев постоять в паре пробок, наконец подъезжал к больнице, большая стрелка часов уже приближалась к пяти. На счастье, лечащий врач мистера Лоуберри еще не ушел и Стивену удалось его отыскать. Услышанное слегка приободрило молодого человека. Да, инфаркт был, да, достаточно серьезный, но у мистера Лоуберри еще очень сильный организм. Несколько дней ему еще придется на всякий случай полежать в реанимации, потом в обычной палате, а там можно будет перевезти больного домой. Разумеется, обеспечив надлежащий уход. Впрочем, насчет ухода, кажется, можно не сомневаться — миссис Лоуберри от постели мужа просто не отходит.

Услышав последнюю фразу, Стивен едва сдержал циничную усмешку. Как же, не отходит! Вот ведь притвора эта Элис! Небось выслужиться старается, а сама только о завещании и думает…

Однако поистине сегодня был не только день постоянных разъездов, но и день неожиданных открытий.

Подойдя к палате, Стивен заглянул в стеклянное окошко на двери, и сердце его снова болезненно сжалось. Отец, обычно такой мощный и властный, сейчас казался маленьким и хилым на просторной больничной кровати, обставленной какой-то непонятной аппаратурой с мигающими индикаторами. К его руке змеей спускалась прозрачная трубочка капельницы, к груди — какие-то провода. Он выглядел бы совсем одиноким и заброшенным… если бы не столь ненавистная Стивену Элис. Но что это была за Элис!

Она, всегда так ревностно следившая за своей внешностью, за идеальным соответствием костюма, макияжа и аксессуаров, сейчас была без косметики на лице, в абсолютно неподходящих друг к другу голубых джинсах, ярко-зеленой нарядной блузке и щедро разукрашенных стразами босоножках, более уместных к вечернему туалету. Должно быть, ночью, когда мужу неожиданно стало плохо, она надела первое, что попало под руку, и с тех пор никуда не отходила от постели больного. Она, обычно выглядящая максимум на двадцать семь, сейчас, внезапно постарев, смотрелась даже не на свои тридцать девять, а на все пятьдесят.

Но в ее обведенных синими кругами усталости глазах, устремленных на мужа, читалось столько любви и надежды, что Стивен мгновенно понял: он был не прав, подозревая Элис в корыстных расчетах и неискренности. Быть может, внешне и по поведению она и напоминала Дайану, но внутренне отличалась от нее, как день от ночи. Она и в самом деле умела любить. И любила — отца. Стивену даже неловко сделалось, как будто, входя сейчас в палату, он вторгался во что-то очень личное и святое. Но и его ведь привело сюда святое чувство — сыновья любовь, сыновний долг.

Легонько кашлянув, чтобы дать знать о своем появлении, он отворил дверь и вошел. Элис дернулась и подняла голову, потом неловко — наверное, от долгого сидения в одной позе у нее затекло все тело — встала. Приложила палец к губам — мол, тише, он спит.

И Стивен сделал то, что ранее счел бы для себя немыслимым. Подошел к Элис и очень естественно и дружески обнял ее за плечи и на мгновение прижал к себе. Элис так же просто и естественно на мгновение припала головой к его плечу. Она, привыкшая ждать от пасынка демонстрации откровенной неприязни, мгновенно поняла и приняла новое положение вещей. И усталые глаза словно бы ожили, засверкали яркими звездами.

— Как он? — прошептал Стивен, кивая на постель.

— Не так плохо, как показалось в первый момент, — одними губами ответила мачеха. — Он держится молодцом. Думаю, вот-вот проснется, он все время дремлет урывками. Но все-таки еще очень слаб, да и лекарствами накачали. Погоди немного, если время есть.

Словно в подтверждение ее слов больной на кровати слабо пошевелился. Еле заметно — но Элис в ту же секунду оказалась рядом, сжала пальцы мужа.

Стивен подошел и встал подле нее. Спустя минуту блуждающий взгляд отца остановился на нем. Губы дрогнули в улыбке, слабо напоминающей прежнюю улыбку отца, беспечную и полную бьющей через край энергии.

— Что, Стиви, — голос звучал еле слышно, как шелест листьев в лесу, — пришел посмотреть на полудохлого льва?

— Гмм, — фыркнул молодой человек, принимая заданный отцом шутливый тон, — сдается мне, лев просто притворяется. То ли внимание привлекает, то ли стервятников приманивает забавы ради. Нет, ей-ей, решительно не понимаю, что ты здесь забыл.

В глазах отца сверкнул былой огонек — но почти тут же погас.

— Боюсь, дружок, тебе еще долго задаваться этим вопросом. Похоже, быстро меня отсюда не выпустят.

— Но-но! — с притворной суровостью нахмурил брови Стивен. — Ты мне это брось! Твой святой долг — выздоравливать как можно быстрее. И сразу по многим причинам. Ну, во-первых, просто не вижу смысла для такого деятельного человека, как ты, отлеживать бока на больничной койке. Во-вторых, если Элис и дальше будет сидеть при тебе неотлучно — а она будет! — то очень скоро в этой палате придется поставить вторую капельницу, но уже для нее. Ну а в-третьих, ты очень скоро понадобишься и лично мне. Кто, как не отец, поддержит сына в столь ответственный момент жизни, как свадьба?

— Свадьба? — хором спросили Элис и мистер Лоуберри. — Ты женишься?

На их лицах отразилось совершенно одинаковое удивление, и Стивен с трудом сдержал смех.

— Ну да, женюсь, — подтвердил он.

После чего, как нетрудно было ожидать, его засыпали вопросами. Стивен выкручивался очень ловко — во всяком случае, ему так казалось. Много и со вкусом рассказывая о Патрисии, но «забыл» упомянуть о том, что она сбежала и своего согласия на свадьбу еще не давала. Он даже пообещал привезти ее познакомиться, только не в ближайшие несколько дней, а через недельку. Сейчас, соврал Стивен, она гостит у подруги.

Вот что называется настоящий оптимизм!

Кроме того, он сообщил отцу, что намерен переложить побольше ответственности на помощников и заместителей, оставив себе только общее руководство и отказавшись от большинства поездок.

— Это ты правильно решил, — с важным видом кивнул мистер Лоуберри. — Семейному человеку столько мотаться по миру не с руки. Не повторяй моих ошибок. Я слишком редко бывал дома, слишком мало времени уделял тебе и твоей матери…

На глазах его выступили слезы, и Стивен с Элис дружно постарались перевести разговор на другую тему.

Еще через некоторое время мистер Лоуберри, утомившись, снова задремал, а Стивен чуть ли не силком затащил Элис в буфет. По ней было видно, что за весь день она маковой росинки во рту не держала, и, не вмешайся Стивен, так и сидела бы дальше, начисто забыв о еде.

Прихлебывая из большой кружки горячий кофе, она вдруг поглядела на Стивена лукавыми глазами.

— А знаешь, Стивен, лжец из тебя никуда не годный. Твой отец сейчас слаб, его-то ты обвел вокруг пальцев, но нас, женщин, провести не так легко. Почему бы тебе, раз уж мы так внезапно подружились, не рассказать мне начистоту про эту твою подружку? Ну хотя бы, как это такой опытный мужчина, как ты, умудрился допустить, чтобы твоя Патрисия забеременела? Или ребенок — это вообще ее идея? Ты ведь, мой милый, очень богатый человек. Хотя, — поддразнивающе добавила она, — и не такой богатый, как твой отец.

Не принимая шутки, Стивен поглядел в лицо мачехе.

— Должен признаться, — медленно произнес он, — такая мысль пришла мне в голову. Но лишь на миг. Ты сама поймешь почему, когда познакомишься с Патрисией. Жадности и расчетливости в ней ни на грамм.

— Патрисия… — нараспев произнесла Элис. — Какое красивое имя.

— И сама она красавица!

— А ей известно, что ты сейчас поехал сюда?

— Нет, — покачал головой Стивен. — Хотя, не сомневаюсь, знай она, что произошло с отцом, сама бы торопила меня скорее ехать. Честно говоря, мне неизвестно, где она сейчас. Патрисия сбежала из дому.

— Сбежала из дому? Стивен, да что ты такое говоришь? Что ты наделал?

— Скорее вся беда в том, чего я не сделал, хотя должен был. Когда она сообщила мне, что ждет ребенка, я от растерянности не сказал, что люблю ее. И не предложил выйти за меня замуж.

— Ох, Стивен… Бедняжка! Неудивительно, что она сбежала. У нее, наверное, сердце от горя разрывается.

— Не надо, Элис, не трави душу. — Стивен и так весь извелся. — Я и сам все про себя знаю. Ничего, завтра, надеюсь, я все улажу.

— А что будет завтра? — поинтересовалась Элис.

И он ей рассказал.

 

11

Патрисия лежала в постели, вяло грызя припасенный с вечера ржаной сухарик. Быть может, это нехитрое средство поможет ей справиться с тошнотой и подняться с кровати… В окно светит солнышко, из зелени ветвей доносится щебет птиц — так и тянет на прогулку. Но как гулять, когда от слабости шагу ступить нельзя, все перед глазами качается, точно на корабле в шторм, а в желудке этот самый шторм разыгрался с особой силой?

Вчера она так и пролежала в постели почти весь день, не в силах встать. Впрочем, немудрено, позавчера она так устала! Бывают же дни, начисто отнимающие энергию, особенно когда ее и так-то не очень много.

Сегодня Патрисия проснулась, чувствуя себя вполне отдохнувшей. Если бы только не эта проклятая дурнота! Вот тут-то и должны были пригодиться сухарики. Как хорошо, что Маргарет принесла их по первой просьбе и не стала задавать лишних вопросов. Вот только посмотрела как-то… многозначительно.

Впрочем, это типично для Маргарет. На первый взгляд эта полная добродушная женщина средних лет, хозяйка крошечной гостиницы, где постояльцам предоставлялся не только кров, но и домашний завтрак, производила впечатление легкомысленной болтушки, которой ни один секрет доверить нельзя. Однако еще лет пять назад, случайно попав сюда с компанией друзей, Патрисия поняла, что это впечатление ошибочно. Маленькие и вроде бы наивные голубые глазки Маргарет светились острым и лукавым умом, а язык без костей болтал только о том, что его владелица могла рассказать всем и каждому, не выдавая ни своих, ни чужих тайн.

За тот краткий визит Патрисия успела подружиться с бойкой хозяйкой гостиницы. Вот так и получилось, что, выскочив в слезах из дому и задумавшись, куда же теперь отправиться, она первым делом вспомнила именно о ней. Дом Маргарет находился в сельской местности близ Уорвика, то есть не слишком далеко от Стратфорда — часа полтора езды, но и не слишком близко, так что беглянка могла не бояться встретить ненароком Стивена или кого-то из его знакомых. Самое удобное место, чтобы спрятаться, перевести дух да и просто подумать хорошенько.

Так что в тот вечер Патрисия успела к последнему автобусу на Уорвик, а из Уорвика уже на такси добралась до «Делателя королей» — так великосветски называлось заведение Маргарет в память о знаменитом владельце местного замка, графе Уорвике. Не слишком-то это было мудро, если взглянуть на дело трезвым взглядом. А что, если бы сейчас, летом, все комнаты оказались заняты? Или если бы выяснилось, что Маргарет продала гостиницу и уехала?

Однако судьба оказалась на стороне Патрисии. Маргарет никуда не уехала, и комната у нее тоже нашлась. Более того, как ни странно, сейчас пустовали все четыре комнаты крошечного пансиона. Впрочем, Маргарет не унывала, поскольку, как выяснилось, за последние два года основной доход получала от открытого в соседнем доме небольшого кафе.

— Сама не знаю, зачем я еще сдаю комнаты, — сказала она гостье. — Наверное, по привычке. И потом, как-то одиноко, когда в доме подолгу никого нет.

Патрисии досталась уютная комнатка с видом на луг, за которым начинался лес. Главная же ценность именно этой комнатки заключалась в отдельной ванной, тогда как обитателям трех комнат на первом этаже приходилось довольствоваться одной на всех. Для Патрисии в нынешнем ее положении такое удобство было особенно ценно. Не хотелось бы утром первым делом бросаться в общий туалет, почувствовав тошноту.

К чести Маргарет следовало сказать, что она не стала задавать лишних вопросов. Да и вообще почти ни о чем не спросила, сделав вид, будто поверила наспех придуманной Патрисией совершенно неправдоподобной истории. И молодая женщина была ей за это глубоко признательна.

Вот нашелся же человек, признающий за ней право быть взрослой, самостоятельной личностью, способной принимать решения и не отдавать никому отчета в своих действиях. А ведь она, Патрисия, давно уже не ребенок, сама скоро станет матерью и должна обдумать, что будет лучше и для нее, и для ее еще не рожденного младенца.

Последние два дня Патрисия чувствовала себя дома, как в западне. Шагу не могла ступить, не выслушав очередную нотацию от бабушки или мудрый совет от Стейси, которая то и дело забегала поделиться с подругой какой-нибудь новой подробностью по части ухода за детьми и трудностей быта матерей-одиночек. Можно было подумать, что Стейси забыла, какой эмоциональной и нервной стала, узнав о первой беременности. Теперь же она вещала с видом многоопытной матроны, в жизни не знавшей сомнений.

Но, конечно, только Стейси с бабушкой не заставили бы Патрисию сбежать из дому сломя голову. Последней соломинкой стало вмешательство Стивена. Когда он холодно сообщил ей по телефону, что завтра с утра приедет, чтобы вместе с ней все обсудить, в Патрисию словно бес вселился.

Стивен приедет и все уладит. Возьмет все под контроль. А точнее, скажет ей, как себя вести, и будет ждать немедленного и беспрекословного повиновения.

Нет уж нет!

Она беспрекословно повиновалась ему полтора года. Хватит с нее! Настал черед ей диктовать условия. Или на худой конец принимать решения вдвоем.

Поэтому первым, инстинктивным побуждением молодой женщины было убежать. Скрыться. Хотя бы временно дистанцироваться от него. Что она и сделала. И, честно говоря, была страшно довольна даже таким небольшим бунтом. По-видимому, она и сама не заметила, как за полтора года постоянное подчинение надоело ей до невыносимости. Хотя все это время Патрисия искренне считала, что ей очень нравится подчиняться. Поистине женская логика!

Куда хуже обстояли дела с бабушкой. При мысли о ней Патрисия немедленно начинала терзаться муками совести. Ведь бабушка наверняка волнуется за нее, не может не волноваться.

Минувшей ночью Патрисия так извела себя этими мыслями, что дала зарок: днем, как только сможет выйти из комнаты и спуститься в общую гостиную, непременно позвонит бабушке и успокоит ее. Вот только своего местонахождения ни за что не выдаст!..

Размышления молодой женщины прервал деликатный стук в дверь. Осторожно, стараясь не торопиться и не делать резких движений, Патрисия села на кровати и свесила ноги. А ведь, кажется, сухарики немного помогли! Во всяком случае, голова хоть и кружилась, но не слишком сильно, да и черные мушки перед глазами не носились.

Накинув домашний халат, молодая женщина добрела до двери и повернула ручку. На пороге стояла Маргарет с газетой в руке. Пухлое лицо хозяйки гостиницы казалось непривычно вытянутым и обеспокоенным.

— Доброе утро, Маргарет, — поздоровалась Патрисия. — Что-то случилось?

Вместо ответа — и вместо приветствия — та сунула ей в руки газету, открытую на странице частных объявлений. Патрисия с любопытством поглядела туда — и тоже лишилась дара речи.

С газетного листа на нее смотрела ее собственная фотография. Та самая, которую Патрисия в свое время подарила Стивену и которую он, как она знала, всегда носил при себе, в бумажнике, вместе с водительскими правами. Фотография была сделана в самом начале их романа, и даже сейчас, на сером газетном листе видно было, каким счастьем светится лицо молодой женщины, как сияют ее глаза.

Сейчас они так не сияли.

Стиснув зубы, чтобы справиться с подступающими к глазам слезами, Патрисия перевела взгляд на коротенькую подпись под фотографией:

Патрисия, твои родные и близкие волнуются о тебе. Мы тебя очень любим.

Пожалуйста, если кто-либо знает о местонахождении Патрисии, позвоните по приведенному ниже номеру. Вознаграждение гарантировано.

Обретя наконец способность говорить, Патрисия впилась глазами в лицо Маргарет.

— Только не говорите, что вы уже позвонили! Это не мой номер, это номер моего молодого человека.

— Я не звонила, детка. Но мистер Перкинс… это мой сосед, назойливый старикашка, вечно сует нос в чужие дела. Так вот он, верно, успел тебя разглядеть вчера, когда ты вышла погреться на солнышке перед домом. Он и позвонил. Потом, правда, пришел ко мне и обо всем рассказал. Небось совесть замучила. Но, как бы там ни было, я решила, что ты должна об этом знать.

— Конечно. Спасибо, Маргарет, вы настоящий друг, — машинально поблагодарила Патрисия, ошеломленная известием, что Стивен, должно быть, уже едет сюда.

— Молодой человек, стало быть? — переспросила Маргарет. — Уж явно не из тех, с кем тебе хочется снова встретиться. Хочешь, я увезу тебя отсюда? Мистер Перкинс дал ему адрес с час назад, так что он может приехать с минуты на минуту.

Принять предложение Маргарет? На миг мысль показалась Патрисии заманчивой, но только на миг. Какой смысл снова пускаться в бега, когда любой встречный может узнать ее по фотографии и снова позвонить Стивену? Вот когда молодая женщина пожалела, что родилась на свет с такой примечательной внешностью. Что толку в красоте, если даже она оборачивается против тебя?

Снова уставившись на предательскую фотографию, Патрисия покачала головой.

— Спасибо за доброту, Маргарет, но, наверное, все же не стоит. Я поговорю с ним. Но не прямо тут. Не стану сидеть, как загнанная в нору лиса, дожидаясь, пока охотник вытащит ее наружу. Оденусь и пойду прогуляться вдоль реки. Когда он появится, покажите ему, в какую сторону я пошла, хорошо?

— Хорошо. Только если ты уверена, что это не опасно для тебя. Он тебя не бил, нет?

— Бил? Силы небесные! Конечно нет! Стивен ни за что не поднял бы на меня руку, он не такой! Просто, как вы, наверное, поняли, он довольно богат и привык, что все идет, как ему хочется… И еще он отец моего будущего ребенка. Я беременна.

— Да, детка, я это поняла. Старое народное средство — сухарики от утренней тошноты. Как только ты попросила сухарики, так я сразу и догадалась.

— Но вы ведь ничего не сказали.

— А зачем? Ты ведь мне тоже ничего не говорила. Не люблю совать нос в чужие дела, разве что эти дела касаются наглецов противоположного пола. Сама три раза разводилась, знаю, что это такое. С последним как раз потому, что посмел, скотина, спьяну мне синяков наставить. Думал, раз я беременна, так уж никуда от него не денусь. Выставила за порог как миленького. Мне многие тогда советовали, вроде как добра желали: избавляйся от ребенка, пока не поздно. А я им: еще чего, держите карман шире. Как будто я одна малыша не воспитаю. И воспитала! Да ты моего Питера знаешь, мальчик хоть куда получился, любая мать позавидует. А пойди я на поводу у тех доброхотов, хороша бы сейчас была! Да повесилась бы сто лет назад от тоски. А Питера я ращу настоящим джентльменом, чтобы со своими подружками так не обходился, как в свое время его беспутный папаша со мной. Хотя, должна сказать, уж как вышло, так вышло, но лучше бы, конечно, ребенку, а мальчику особенно, расти при отце. Но что тут поделаешь. Если связалась с подонком, лучше уноси ноги, пока цела.

Патрисия вдруг ощутила настоятельную потребность вступиться за Стивена. Как бы он с ней ни обошелся, а подонком его назвать все равно нельзя.

— Он вовсе не такой уж плохой человек. И не злой, не агрессивный. Просто… просто слишком властный.

— А чего он сейчас от тебя хочет? Чтобы ты избавилась от ребенка?

Патрисия растерянно пожала плечами.

— Даже не знаю.

— Гмм… А хоть любит тебя?

Патрисия несколько мгновений обдумывала этот вопрос, потом кивнула.

— Да, думаю, любит. Во всяком случае, насколько вообще способен любить.

— Звучит не очень-то оптимистично. А что он вообще собой представляет.

Патрисия снова пожала плечами.

— Ну, он бизнесмен. Очень успешный. Богат, уверен в себе.

— И, готова держать пари, чертовски хорош собой, — хмуро добавила Маргарет.

— О, это да.

Хозяйка гостиницы состроила кислую гримасу.

— Все они такие. С ними держи ухо востро. Ну ничего, приедет — я ему все выскажу прежде, чем скажу, в какой стороне тебя искать. Не возражаешь?

Патрисия засмеялась.

— Ничуть. Так ему и надо;

— Вот и чудненько. Тогда давай скорее одевайся и выходи. И мой тебе добрый совет: возьми в прихожей шляпу с широкими полями или еще что подходящее и солнечные очки. А волосы заколи наверх и спрячь. Не то сейчас все встречные, которые успели с утра газету прочитать, побегут к телефонам.

— Хорошо. Маргарет…

— Да?

— Спасибо огромное. Вы так добры!

Маргарет плутовски улыбнулась.

— Еще бы. Нам, слабым девушкам, надо держаться вместе.

Стивен брел по лесной тропинке, что вилась по берегу неширокой речки. Просто не верилось, чего только наговорила ему толстушка из гостиницы, прежде чем показала, куда ушла Патрисия! Давно уже никто не обходился с ним подобным образом! Можно подумать, он преступник какой-нибудь, а не влюбленный, пытающийся отыскать сбежавшую возлюбленную!

Нельзя сказать, чтобы лес и луг перед ним отличались особым безлюдьем. Напротив, народ тут так и кишел. Кто просто гулял, кто приехал устроить пикник, кто вышел на пробежку в погоне за здоровым образом жизни, кто прогуливал любимого пса. То и дело, заметив очередную женскую фигуру, Стивен с надеждой вглядывался в нее, но всякий раз обманывался в своих ожиданиях. Да где же Патрисия? Уж не решила ли дерзкая толстушка сыграть с ним злую шутку, указав неверное направление? Вдруг это маневр, чтобы потянуть время и дать Патрисии скрыться в другом направлении?

Споткнувшись о какой-то коварный корень, что так и норовил ухватить за ногу, Стивен мельком подумал, что одет совершенно неподходяще для прогулки на лоне природы. На элегантном светло-сером костюме уже появилось несколько зеленых пятен от листьев, а в щегольские ботинки порядком набралось песку. Впрочем, ему сейчас было не до таких мелочей, как костюм и ботинки.

Он высматривал, не сверкнут ли где на солнце черным лаком знакомые роскошные локоны. Однако узнал Патрисию не по ним — волосы она спрятала под платок, повязанный на пиратский манер, — а по фигуре. И умопомрачительно длинным ногам. Едва ли еще хоть одна женщина в мире могла похвастать такими стройными и длинными ножками.

Молодая женщина стояла спиной к нему у самой кромки воды, поодаль от других отдыхающих, и крошила булку стайке суетливых уток.

Сегодня уже с утра было жарко, поэтому на Патрисии был лишь коротенький сарафанчик выше колен. Не тот, в котором она встречала Стивена в прошлый раз, а ситцевый, совсем простенький, но и он потрясающе подчеркивал фигуру своей обладательницы. У молодого человека мгновенно пересохло во рту.

Словно почувствовав на себе его взгляд, Патрисия медленно обернулась. На миг застыла, словно в нерешительности, потом так же медленно и нерешительно пошла ему навстречу.

Когда она подошла чуть ближе, Стивен заметил, что лифчика под ситцевым сарафаном нет. И тело отреагировало на это старым и понятным, но таким неуместным сейчас образом. Стивен даже разозлился. Вот чего сейчас совсем не надо, так это демонстрировать Патрисии, как он ее хочет. Это она и так знает. Главное сейчас — как раз убедить ее, что ему нужен от нее не только секс, а гораздо большее. Что он хочет стать не просто любовником, а мужем и отцом. Хорошим мужем и хорошим отцом.

Стоит только сплоховать, выказать свое жадное нетерпение — и все, считай, проиграл. А на проигрыш Стивен сейчас был совсем не настроен. Он вообще не умел проигрывать.

Почему-то до этой минуты, до того, как воочию увидел Патрисию, ему подсознательно казалось, что стоит ее найти — и всем проблемам придет конец. Что их, как описывают в романах, швырнет друг другу в объятия неодолимым порывом, и все былые недоразумения, все разногласия исчезнут сами собой, унесенные вихрем страстных и сладостных поцелуев.

Теперь он видел, что это не так. Штампы хороши в романах, а жить им с Патрисией предстоит в самом что ни на есть реальном мире. И в этом мире никакие жаркие поцелуи не в силах разрешить все проблемы. Даже любящим сердцам надо хорошенько потрудиться, чтобы найти общий язык.

 

12

Патрисия уже некоторое время назад почувствовала, что Стивен где-то неподалеку. Она сама не могла бы объяснить себе, откуда и как это знает. Словно между ними пролегло незримое силовое поле и Патрисия улавливала малейшие колебания в напряжении этого поля. И точно так же, не оборачиваясь, она знала: сам Стивен еще не заметил ее, он ищет, всматривается в каждую женщину на берегу.

И вот наконец он увидел его. Патрисию так и обдало жаром его взгляда. Сердце затрепетало в груди. Не в силах более притворяться, что не подозревает о его присутствии, молодая женщина повернулась и пошла навстречу возлюбленному. Как же так вышло, недоумевала она, что еще недавно казалось, будто между нами царит полное доверие, а вот теперь надо мучительно обдумывать каждое слово и выбирать линию поведения?

Но тело, глупое тело знать не желало никаких сложностей. У него линия поведения была только одна. И Патрисия с неудовольствием заметила, как невольно ускоряет шаг, как учащается пульс, твердеют соски, а из глубин существа поднимается знакомая горячая волна, жидкий огонь, что растекается по жилам и наполняет каждую клеточку новой жизнью. Кожа так и жаждет ощутить привычную ласку первого прикосновения Стивена.

Отвратительно! Патрисия чуть не топнула ногой от досады. Ну что она за развратная тварь! Столько важных проблем надо обсудить, а она реагирует так, точно проблема только одна: как бы скорее добраться до постели.

Но другой, вкрадчивый и коварный голосок нашептывал иное. Что может быть естественней подобной реакции при встрече с человеком, который открыл для тебя мир чувственности? И что может быть естественней, если вы с ним сейчас совершите очередную экскурсию в этот удивительный мир?

Молодая женщина вздохнула. Раз она до сих пор так чутко реагирует на близость Стивена, значит, надо с особой тщательностью следить за собой. Никаких прикосновений, пусть даже случайных, пусть совсем невинных. Никаких поцелуев, никаких объятий. Нужно сохранять трезвую и ясную голову.

— Добрый день, Стивен, — сухо произнесла она, когда между ними оставалось всего несколько шагов.

Если он и хотел поцеловать ее, то этот холодный, сдержанный тон остановил его. Стивен замер на вполне благоразумном расстоянии, исключающем какие бы то ни было объятия и поцелуи. Но почему это ее так сильно огорчило?

— Так ты все же нашел меня, — добавила она, скрестив руки на груди. Не столько, чтобы продемонстрировать Стивену, что ему тут не слишком рады, сколько ради того, чтобы прикрыть грудь с чересчур красноречиво просвечивающими бугорками затвердевших сосков.

— Не без труда, — в тон ей ответил он.

Судя по всему, Стивен пребывал не в лучшем расположении духа. И неудивительно, если Маргарет задала ему обещанную головомойку. Впрочем, что бы она ему ни сказала, он это заслужил.

— Да ладно тебе, — саркастически промолвила молодая женщина. — Какой уж тут труд! Фотография у тебя была, газеты пляшут под твою дудку, а обещанное вознаграждение по твоим масштабам сущие пустяки. Оп-ля — и дело в шляпе, рыба на крючке.

— Тебя, Патрисия, — медленно произнес Стивен, — я бы рыбой не назвал. Кому, как не мне, знать, что в твоих жилах течет отнюдь не холодная рыбья кровь.

Патрисия никак не отреагировала на подначку. Во всяком случае, постаралась.

— А неплохо, наверное, иметь столько денег, чтобы при помощи них решать любые проблемы. Ни тебе самому думать, ни усилия прилагать — зачем? Деньги работают за тебя.

Глаза Стивена сощурились. Прежде, чем ответить, он несколько секунд молча глядел на Патрисию, словно что-то прикидывая. Но когда заговорил, в голосе его не слышалось ни тени гнева:

— Ты все еще злишься на меня. И в полном праве. В тот вечер, когда ты мне сказала о своей беременности, я повел себя не лучшим образом.

— Уж это точно. Не лучшим.

— Но, согласись, и ты мне не дала возможности загладить вину. Бросила трубку, так что я и дозвониться не мог, а потом и вовсе сбежала. Так нечестно, Патти. Даже ты в силах понять, что твоя новость меня потрясла. Я просто… просто был не готов.

— Прости, но я сделала то, что должна была сделать. Я не могла иначе. Мне надо было подумать.

— И как, подумала? Приняла какое-нибудь решение?

Патрисия огляделась по сторонам. Они стояли в довольно людном месте, и ей не хотелось вести столь личный разговор, когда кто угодно может услышать их.

— Ты не против, если мы немного пройдемся?

Не дожидаясь его ответа, Патрисия зашагала по тропинке, вынудив Стивена двинуться следом.

— Честно говоря, я бы предпочел найти местечко поукромней и посидеть спокойно.

Ну еще бы! Патрисия не сомневалась, что Стивену хочется найти уголок подальше от посторонних глаз. Вот только сидеть спокойно он ей там не даст. Что ж, это возможность наглядно продемонстрировать, Что отныне она не собирается идти у него на поводу. Настало ее время диктовать условия.

— Нет, давай все же пройдемся.

— Патрисия, боюсь, я сегодня неподходяще одет для прогулок по лесу. Ботинки, считай, уже загублены.

Молодая женщина холодно посмотрела на него.

— Стивен, ты здесь по собственной воле, по собственному выбору. Я тебя сюда не звала. Если так беспокоишься за ботинки, сними их и иди босиком. А брюки закатай.

К ее изумлению, Стивен именно так и поступил. Снял башмаки, связал их шнурками и кинул под ближайшее дерево. Закатал брюки до колен. Пиджак тоже снял и повесил над ботинками, расстегнул рубашку на груди. Подобрал с ближайшей скамейки оставленную кем-то газету и лихо соорудил из нее треугольную шляпу. Патрисия только диву давалась.

На ее несчастье, все это лишь прибавило Стивену сексапильности. С полуобнаженными руками и ногами он выглядел потрясающе. И хотя Патрисии приходилось слышать, что у некоторых женщин во время беременности резко снижается влечение к мужчинам, судя по всему, она к этой категории не относилась. Конкретно сейчас прямо-таки изнывала от желания. Ну как тело может находиться в таком противоречии с рассудком? И как тут не разорваться?

— Я позвонил твоей бабушке, — довольно сухо проинформировал ее Стивен. — Сказал, что ты нашлась. А она велела тебе передать, чтобы ты мне верила, когда я скажу, что у меня и в мыслях не было пытаться убедить тебя избавиться от ребенка.

В первую секунду Патрисия испытала неимоверное облегчение, однако уже в следующую на смену ему пришла злость. Остановившись, она резко повернулась к своему спутнику.

— С каких это пор моя бабушка считает уместным передавать мне что-то через тебя? И с каких пор она приняла твою сторону? Когда это вы успели спеться?

— Вчера. Когда я приехал поговорить с тобой, а вместо этого нашел лишь миссис Мей. И знаешь, мы с ней вполне подружились.

Патрисия рассмеялась — невеселым смехом.

— Понятно. Ты сообщил ей, что готов, как честный человек, жениться на мне, вот она и растаяла. Для нее это предел всех мечтаний — чтобы я вышла замуж.

— Ты так говоришь, будто это преступление какое-то. А что плохого в том, что я хочу жениться на тебе?

— В том, что ты делаешь это не по тем причинам.

— А что не такого в том, что я тебя люблю?

Патрисия с трудом обуздала новый приступ злости.

— Ты и раньше так говорил. Что, мол, любишь меня. А о браке даже не упоминал. Так с какой стати вдруг захотел жениться? Думаешь, я не понимаю? Тебе пришло в голову, что ты хочешь этого ребенка. Ясное дело: ты не молодеешь, вот и решил, что неплохо бы обзавестись ребеночком, собственной копией, а в дополнение к ребеночку — глупой влюбленной женой, которая готова с тебя пылинки сдувать и стелиться, как лист перед травой, только пожелай…

— Послушай!

— Нет, это ты послушай! Твоя очередь прикусить язык и подождать, пока я наконец выскажусь.

На скулах Стивена выступили чуть заметные красные пятна гнева, однако ему хватило выдержки промолчать, позволив рассерженной Патрисии изливать все, что накопилось в душе. А накопилось немало.

— Тебя, наверное, эти полтора года все устраивало. Ты никогда не вдавался ни в какие объяснения, а я никогда ничего не требовала, ни на что не жаловалась… Нет, я не права. Тебя устраивало не совсем все. Сначала, вероятно, тебе хватало удовлетворенного мужского самолюбия: заполучить в свою постель девственницу всякому лестно. Подозреваю, что раньше тебе судьба таких подарков не преподносила. Но вот в остальном все выглядело довольно пресновато, что с тебя вполне хватало встреч один-два раза в месяц, а то и реже. Но потом, в прошлые выходные, все изменилось. И я тут же получила предложение перебраться к тебе в Лондон и ездить с тобой во все поездки.

— Неправда! — запротестовал уязвленный до глубины души Стивен.

— В самом деле? А по-моему, самая настоящая правда! Я наконец выросла, Стивен, я больше не смотрю на тебя сквозь розовые очки. Я даже вполне понимаю ход твоих мыслей. К чему трудиться и отыскивать себе в каждом новом городе подружку на одну ночь, когда можно возить с собой меня, такую, какой я стала, и жить на всем готовеньком?

Глаза Стивена потемнели. Патрисия видела это, но ее это уже не волновало. Она еще не сказала все, что собиралась сказать.

— К тому же я так дешево тебе обходилась. Платье там, колечко здесь, комплект белья. И готово — я на вершине блаженства. Любовница без всяких дополнительных хлопот.

— Постой! — проскрежетал молодой человек. — Во-первых, я не изменял тебе за эти полтора года. Ни разу. А во-вторых, никогда не считал тебя просто любовницей. Я с самого начала собирался жениться на тебе… Когда придет время.

— В самом деле? И когда оно пришло бы?

— Когда бы я немного разобрался с делами, а ты чуть-чуть подросла. И предложение перебраться в Лондон было в какой-то степени компромиссом. Я слишком боялся потерять тебя, Патрисия. Точно так же, как боюсь потерять тебя сейчас. Тебя и нашего ребенка.

Наконец-то он сумел найти слова, пробившие броню отчуждения молодой женщины. Услышав это признание, на первый взгляд такое искреннее и такое страстное, она испытала настоящий шок. Чтобы Стивен, такой самолюбивый и решительный мужчина, вдруг сказал, что чего-то боится! Да еще боится потерять женщину!.. Но, чуть подумав, она поняла: для него признание было средством избежать потери. Он надеялся произвести на нее ровно тот эффект, который и произвел: ослабить ее решимость, смягчить ее сердце. Словом, подчинить ее своей воле. Знакомая история…

И молодая женщина снова ожесточилась.

А Стивен тем временем продолжал:

— Патрисия, я люблю тебя. И всегда любил. С самого начала. Да, я говорил тебе, что пока не хочу жениться, не хочу обзаводиться детьми, и я не лгал. Но ведь все изменилось. Ты ждешь ребенка. Моего ребенка.

— Да, Стивен, жду. И да, все изменилось. Только не ты. Ты все тот же Стивен, с которым я познакомилась полтора года назад. Тот же преуспевающий, находчивый, решительный, очаровательный и совершенно беспринципный делец. Ты только подумай, какую уловку пустил в ход, чтобы отыскать меня! Кому бы еще пришел в голову такой трюк?

— Да, Патрисия. И ты полюбила меня именно таким. Но кое в чем ты все же ошибаешься. Я могу измениться. Я уже даже начал меняться.

— Правда? И в чем же? Что-то не вижу никаких перемен.

— Вернись ко мне. Поедем со мной — и увидишь.

— Нет!

Голова Стивена дернулась, точно Патрисия ударила его.

— Нет?

— Нет. Знаешь, в чем твоя беда, Стивен? Ты слишком привык, что тебя все слушаются. Все делают то, что ты велишь. И я тоже тебя все время слушалась, все время тебе подчинялась, делала то, чего ты хочешь. Теперь твоя очередь. Для разнообразия можешь попробовать делать то, чего хочу я.

— Только скажи — я все исполню! — отважно пообещал Стивен.

Отважно — но опрометчиво. Патрисия сдержала улыбку. Он сам лезет в западню, которую она ему приготовила. На то условие, что она выдвинет, он не согласится никогда в жизни. Но любопытно посмотреть, как он станет выкручиваться.

— Отлично. Тогда поезжай к себе, собери какие-нибудь подходящие к случаю вещи и возвращайся сюда. Снимешь у Маргарет комнату. Поживешь тут со мной неделю. В разных комнатах и никакого секса. Будем общаться, будем гулять и разговаривать, но не более того.

Патрисия глядела на Стивена широко распахнутыми глазами, притворяясь, что ждет ответа. Но в глубине души она не сомневалась: он ни за что не бросит свой бизнес на целую неделю. И для нее стало настоящим потрясением услышать из его уст небрежное:

— Идет.

Молодая женщина заморгала от удивления. Наверное, до него еще не совсем дошло.

— А что в конце недели? — тем временем осведомился Стивен.

— Ну… ну… тогда я тебе и скажу.

— Что-то не очень честно выходит.

— Не собираюсь тебе ничего объяснять — а ты не жалуйся. Просто делай то, что я скажу и когда я скажу.

— И никакого секса.

— Абсолютно никакого.

— Гмм… А ты сама-то выдержишь?

Патрисия надменно вздернула подбородок.

— Запросто! — без запинки солгала она.

— Хорошо. Но я соглашусь на твои условия, только если в конце недели ты поедешь со мной куда-нибудь ужинать, а потом мы заваливаемся в постель на всю ночь. В одну и ту же постель — и на всю ночь.

— Но почему обязательно должны быть какие-то ловушки?

— Дорогая моя, так устроен мир. В нем ничего не дается даром. Не бывает бесплатных обедов или, например, бесплатной недели полного подчинения, чего ты от меня просишь. Я понимаю: ты хочешь, чтобы я доказал, что люблю тебя. Что ты нужна мне не только для секса. Отлично. С радостью повинуюсь. Но зато потом хочу показать тебе, как именно тебя люблю. И на своих условиях.

У Патрисии сжалось сердце. Она знала: стоит ей хоть на миг очутиться в объятиях Стивена — и вся ее чудесная новообретенная решимость исчезнет без следа, как лед под солнцем. А значит, у нее всего неделя в запасе. Неделя на то, чтобы добиться цели: заставить Стивена понять, что настоящее счастье может обрести, лишь находясь в равноправных отношениях. Он должен подарить ей не только колечко на палец, но и истинное партнерство.

— Ну ладно, посмотрим, что ты запоешь через пару дней, — тряхнув головой, заявила она. — Одно дело дать обещание, другое — сдержать его.

Стивен усмехнулся.

— Что ты, радость моя, мне это лишь в удовольствие. Особенно если ты все время будешь носить такие миленькие сарафанчики.

Патрисия вспыхнула.

— Стивен, только попытайся соблазнить меня…

— Ты просто не знаешь, с кем говоришь. Перед тобой человек, который как-то два дня кряду обходился без воды. Ну и без еды соответственно, но по сравнению с питьем это ерунда. Уж наверное, неделю воздерживаться от секса будет не так и тяжело.

Патрисия с интересом посмотрела на него. Как ни странно, но за полтора года Стивен почти не рассказывал ей о своей жизни до их знакомства. Ни о детстве, ни о годах учебы в университете. Замечательно — теперь будет время его обо всем расспросить. Ведь по-настоящему близкими людей делает не столько секс, сколько взаимное доверие, понимание того, что ты можешь поделиться с собеседником самым сокровенным.

— А почему ты два дня ничего не пил?

Стивен развел руками.

— Даже стыдно признаваться. На спор. Еще в старших классах. Как-то я с друзьями отправился в молодежный лагерь, и там мы отчаянно выпендривались друг перед другом, кто круче. Вот я и заявил, что выдержу два дня без капли воды.

— И как, — поинтересовалась молодая женщина, — тебя признали самым крутым парнем в компании?

Стивен расхохотался.

— Представь себе, нет. Самым крутым признали моего приятеля Джеффри. Он на спор за те же двое суток прочел «Братьев Карамазовых», а потом пересказал желающим содержание. Все решили, что это круче. Честно говоря, я тоже так думаю. Объявить голодовку любой дурак может, а вот читать… я, честно говоря, никогда по этой части силен не был.

— Оно и видно, — сухо заметила Патрисия. — То-то у тебя дома ни одной приличной книги не найти — сплошь деловая литература да пособия, как преуспеть в бизнесе. Ты сам не знаешь, чего лишен. Ничего, я берусь это исправить. Буду читать тебе вслух. У Маргарет очень славная подборка классики.

Стивен поморщился.

— Ну, что, еще не передумал? — небрежно поинтересовалась Патрисия.

— Вот уж нет, — улыбнулся он. — Так просто тебе от меня не избавиться.

Патрисии эта улыбка не слишком понравилась. Было в ней что-то хищное — так улыбалась бы кошка, играя с мышкой перед тем, как съесть ее.

А Стивен тем временем уже повернулся и зашагал по той же дорожке назад, увлекая за собой молодую женщину.

— Если я собираюсь сегодня же вернуться сюда, мне пора поспешить.

— Ну, много ли тебе времени понадобится на сборы? Покидал в чемодан вещи — и вперед.

— Еще надо сделать несколько деловых звонков. И оставить Фрэнку координаты гостиницы, чтобы он мог поддерживать со мной связь.

Патрисия остановилась и очень серьезно поглядела на молодого человека.

— Стивен, никаких дел. Никаких звонков. Хотя бы один за неделю — и договор расторгается!

Вообще-то Стивен подозревал, что Патрисия просто-напросто блефует. Но вынужден был признать: держится она превосходно. И это ему нравилось. Меньше всего на свете ему хотелось бы заполучить в жены размазню, неспособную даже постоять за себя, готовую без остатка раствориться в другом человеке. И неудивительно, за свою жизнь молодой миллионер успел насмотреться на красавиц, готовых исполнить каждое его желание. Да, он привык пользоваться этим, но в глубине души не мог не презирать их за подобное слабодушие. И теперь его радовало, что Патрисия наконец взбунтовалась, проявила характер. Из такой выйдет отличная жена и мать!

Взгляд его смягчился.

— Договорились. Я перепоручу все дела Фрэнку. — Только предварительно дам ему подробнейшие инструкции и слегка перекрою рабочее расписание на неделю, подумал он и добавил вслух: — Вернусь в два счета. Вот увидишь.

— Только не гони, — предупредила Патрисия. — Знаю я, как ты водишь. Нашему ребенку нужен живой отец, а не мраморный памятник на кладбище.

— Слушаюсь, ваша честь. — Стивен шутливо вытянулся в струнку. — Еще какие-либо указания будут?

Патрисия возмущенно поджала губы. На ее взгляд, шутить тут было не над чем.

Ох, как же хотелось Стивену нарушить все эти дурацкие условия, сгрести Патрисию в охапку, вскружить голову поцелуями, задурманить ласками — пока эти поджатые губы не станут мягкими и податливыми, пока вся она не станет мягкой и податливой.

Он знал, что без труда может добиться этого, может заставить ее забыть упрямство, покориться знакомому волшебству взаимного влечения… На время. В том-то все и дело. Если он одержит победу сегодня, завтра эта победа обернется горчайшим поражением. Так что поддаваться инстинктам было нельзя ни в коем случае. Надо вживаться в новую роль — роль мужчины современного поколения. Мужчины чуткого, понимающего и уступчивого.

Признаться, Стивена она не слишком-то вдохновляла, у него имелись свои, совершенно иные представления о том, каким должен быть настоящий мужчина. Но что поделаешь? Остается только набраться терпения и дождаться конца условленного срока. Неделя — не так уж долго, можно и потерпеть.

По-видимому сменив гнев на милость, Патрисия в конце концов улыбнулась.

— В настоящий момент новых указаний не будет. Зато к твоему возвращению, пожалуй, приготовлю списочек правил поведения и повешу его в гостиной, чтобы был на виду.

Стивен заморгал. Силы небесные, кажется, она и не думает шутить. А может, ну ее, эту свадьбу? Одно дело — сильная женщина, другое — стерва, которая только и ждет, как бы загнать муженька под каблук.

Хотя, решил он, опытным взглядом окинув просвечивающие через ситец розовые упругие соски, все, что ей надо по хорошему-то, — это ночь с ним. Пусть она сейчас думает, что сумеет проучить его, но к концу недели он окажется не единственным, кому будет совсем невтерпеж. Да ей и сейчас уже невтерпеж, просто от злости она не замечает сигналов, что подает ей собственное тело… Или замечает, но не хочет им внять. Потому что эти красноречивые сигналы находятся в резком противоречии с неласковыми словами, слетающими с языка строптивой красавицы.

Так что он подождет. И награда за терпение сторицей окупит все мелкие неприятности, которые придется терпеть всю эту дурацкую неделю. Патрисия вернется — непременно вернется на свое законное место, в его объятиях.

 

13

Даже странно, до чего отличается темп жизни в больших городах и тихой провинции. Живя в Лондоне, постоянно мотаясь по всему свету, Стивен не замечал, как мелькают дни — точно в калейдоскопе. Обычно он лишь диву давался, как быстро пролетела очередная неделя. Да, он много успевал, но все эти сделки, договора, совещания были точно из одной обоймы, и жизнь неслась вперед со скоростью пулеметной очереди. Мыслить, строить планы полагалось в глобальных масштабах — на месяц, полгода, год вперед. Только в этих масштабах и были заметны какие-либо серьезные перемены.

Здесь же, на берегу маленькой неспешной речки, и жизнь текла столь же неспешно. Дни сменяли друг друга, похожие, точно горошинки из одного стручка, зато каждый из них был по-своему насыщен, каждый тянулся словно целую вечность. И за эту вечность можно было подумать о миллионе всяких разных вещей, о которых в суете деловой жизни как-то даже не вспоминалось. Под прикрытием внешней бессобытийности зрели глобальные перемены.

Загорелый молодой человек, который в это утро — последнее утро условленной недели — выехал на верховую прогулку по лесу, был уже совсем не тем высокомерным гордецом, который семь дней назад соглашался на выставленные Патрисией условия. Соглашался смириться, перетерпеть уготованное ему испытание, видел в предстоящем испытании лишь тест на выдержку, от которого нельзя ждать даже намека на какое-нибудь удовольствие.

Стивен и не подозревал, сколько нечаянных радостей, сколько открытий готовит ему эта неделя отшельничества.

Начать с того, что Патрисия была глубоко права, запретив ему хоть в какой-то форме заниматься делами. Стивен поразился, обнаружив, какая бездна времени у него высвободилась. Сначала он, конечно, страдал с непривычки, все время прикидывал, чем там сейчас занимается Фрэнк, как идут дела в филиалах, где могут возникнуть проблемы. Но, не получая никакой информации, способной дать хоть какую-то реальную пищу для догадок, сам не заметил, как перестал поминутно думать о работе. И насколько же спокойнее, умиротвореннее сделалось у него на душе!

Через пару дней Стивен уже всерьез пересматривал принятое раньше решение после свадьбы передать часть полномочий помощникам, чтобы самому больше времени проводить с Патрисией и ребенком. Теперь он думал, что лучше вообще назначить нескольких исполнительных директоров по разным направлениям деятельности фирмы, а самому лишь координировать их деятельность — в четверть той силы и той энергии, что прикладывал к работе прежде. Почему-то вся эта бурная деятельность постепенно утратила в его глазах былую привлекательность.

Зато обрели привлекательность иные занятия и способы провести время. Взять хотя бы верховую езду. Когда-то еще в детстве Стивена обучали этому классическому развлечению английской аристократии, но за много лет он подрастерял былое умение. Теперь же, обнаружив по соседству с гостиницей частную конюшню, где можно было брать лошадей напрокат, решил попробовать — сначала исключительно из любопытства, а потом сам не заметил, как втянулся. На второй день ноги и спина, конечно, ныли немилосердно, но молодой человек мужественно продолжал упражняться и скоро и думать забыл о боли.

Теперь каждое утро у него начиналось с двух-трехчасовой верховой прогулки. Как здорово было заехать куда-нибудь в глубь леса или проскакать по заросшей с обеих сторон ежевикой дорожке меж двух лугов, где среди колючих ветвей щебечут мелкие птахи, а из травы нет-нет да выскочит смешной лопоухий кролик.

Пока он предавался столь полезному и похвальному занятию, Патрисия обычно валялась в постели. По утрам она все еще находилась не в лучшей форме и, как правило, вставала только часам к одиннадцати. К этому времени Стивен обычно возвращался с прогулки, наскоро принимал душ, переодевался и присоединялся к молодой женщине в просторной столовой, где они вместе наслаждались вкуснейшим завтраком. Маргарет была превосходной кухаркой, приверженкой старой английской кухни. Стивен вполне мог бы и растолстеть, когда бы не постоянное движение, верховая езда, плавание и прогулки на свежем воздухе. Патрисии, правда, такая участь не грозила. Хотя ей и полагалось есть «за двоих», из-за токсикоза она по-прежнему едва притрагивалась к еде.

Покончив с завтраком, молодые люди отправлялись на прогулку. Несколько раз они побывали в знаменитом замке Уорвика, главной достопримечательности этих мест, где любовались благородными очертаниями старинных крепостных стен и башен, бродили по выдержанному в лучших традициях английских аристократов знаменитому саду с павлинами, нюхали изысканные цветы в оранжерее. Но чаще всего так далеко они не забирались. Патрисия довольно быстро уставала, так что они находили какое-нибудь уютное местечко в тени на берегу озера. Стивен раскладывал для молодой женщины легкое переносное кресло, а сам устраивался на земле у ее ног и слушал, как она читает ему вслух.

Идея принадлежала Патрисии. В первый раз, когда она взялась претворить ее в жизнь, Стивен думал, что умрет со скуки, но приготовился стойко снести и это испытание. Однако, к немалому своему удовольствию, быстро втянулся. Для первой пробы Патрисия выбрала детектив. Один из тех лихо закрученных образцов этого жанра, где атмосфера, что ни глава, становится все напряженней, интрига — все запутанней, а подозрение падает на всех персонажей по очереди.

Захваченный сюжетом Стивен время от времени перебивал прекрасную чтицу, вслух высказывая предположения, кто именно окажется главным злодеем. Патрисия лишь тихо хихикала. К тому моменту, когда детектив наконец назвал имя убийцы, Стивен успел добрых пять раз поменять мнение и наконец утвердился в мысли, что злодей — не кто иной, как старший сын баронета, убитого еще на первой странице. Как же он был посрамлен, когда оказалось, что на протяжении двухсот страниц публику держали в напряжении козни чудаковатого и совершенно безобидного с виду ученого-изобретателя!

Когда же Патрисия уставала читать, Стивен отправлялся плавать. Погода стояла прекрасная, и вода так прогрелась, что даже Патрисия частенько не выдерживала и, несмотря на беспокойство Стивена, не повредит ли это ребенку, тоже купалась.

Стивен собирался свозить ее познакомиться с отцом и Эллис. Однако мачеха по телефону попросила его отложить встречу на несколько дней. Ее мужа уже перевели из реанимации в обычную палату, и он, капризный, как все выздоравливающие, заявил, что наотрез отказывается знакомиться с будущей невесткой в больнице. Вот вернется домой — тогда пожалуйста, милости просим. А пока лучше подождать.

Еще молодые люди разговаривали. Очень много. К радости Патрисии, ей удалось выполнить свой план: теперь Стивен много и охотно делился с ней воспоминаниями о детстве и юности, рассказывал о родителях, о друзьях, о давно забытых мечтах и планах. В Патрисии он обрел великолепную слушательницу — если она и перебивала, то всегда к месту, и прекрасно чувствовала, когда лучше помолчать, а когда перевести разговор на другую тему вовремя заданным вопросом.

А что еще им оставалось, кроме как разговаривать? Наложенное Патрисией «вето» на секс незыблемой стеной стояло на пути к другим, менее целомудренным занятиям, столь естественным для двух молодых и по уши влюбленных друг в друга людей. Молодая женщина строго следила за соблюдением этого требования, выполнение которого, как и следовало ожидать, далось Стивену труднее всего остального. Постоянная близость к возлюбленной, особенно учитывая, что эта самая возлюбленная из-за жары носила минимум одежды, волновала его кровь с неистовой силой. С не меньшей силой в нем говорила ревность. При виде того, какие взоры бросают на темноволосую красавицу все мужчины в округе, он тихо бесился и как-то, не выдержав, потребовал, чтобы она, черт возьми, одевалась чуть скромнее. Патрисия расхохоталась и проигнорировала это требование.

Вот тут-то до Стивена и дошла страшная правда: кто знает, будет ли Патрисия еще когда-нибудь вести себя так же покорно, как раньше? Очень может быть, что и нет. И Стивен сам не знал, по душе ему это открытие или нет.

С другой стороны, он мог отплатить Патрисии той же монетой. За эти дни молодой человек, сменивший строгий деловой костюм на легкую футболку и джинсовые шорты, а зачастую обходившийся и без футболки, не раз ловил на себе томные женские взоры. И зеркало, демонстрируя отражение стройного загорелого красавца, недвусмысленно сообщало: такая жизнь идет Стивену на пользу. А главное — до чего же такая жизнь ему понравилась!

Как досадно будет возвращаться к привычному городскому образу жизни. А ведь придется.

Впрочем, возражал ему трезво мыслящий бизнесмен, живущий внутри него и привыкший решать любые проблемы оптимальным способом, так ли уж придется? Обязательно ли, чтобы жизнь вернулась на круги своя? Тем более что сейчас и так грядут перемены. Почему бы по такому поводу просто-напросто не сделать эти перемены чуть кардинальнее, нежели он собирался прежде? Он ведь богат и очень неглуп. Вполне сумеет организовать работу центрального офиса так, чтобы переложить больше ответственности на подчиненных и высвободить больше времени для себя. Можно будет часто ездить в похожие места. Хотя… а так ли уж обязательно жить в Лондоне? Нельзя ли устроиться как-то иначе?

И решение пришло. Можно! Конечно, можно! И Стивен даже знал как. В его изобретательном мозгу уже сложился план действий. Вот только вся закавыка состояла в том, что действовать предстояло быстро. Очень быстро. Сегодня — последний день условленного срока. И Стивену до боли хотелось именно сегодня вечером, когда он поведет избранницу на ужин в модный ресторан, преподнести ей все свои решения. Причем не в виде голословных планов, а в виде свершившихся фактов. Довольно уже было всяких слов прежде — теперь он крепко усвоил, что поступки красноречивее слов.

За эту неделю не только Стивен рассказывал Патрисии о себе. Она тоже немало поведала ему о своей жизни, о том, как ее растила бабушка, о дружбе со Стейси. Рассказывала вещи, о которых он ничего не знал раньше, — возможно, потому, что не спрашивал. Неудивительно, что бедняжка считала, будто его в ней интересует только тело, а до души и дела нет. Теперь настало время менять стереотипы. Хватит громких фраз и сверкающих украшений. Чтобы завоевать доверие Патрисии, нужны реальные дела. Пусть вечером, когда он наконец поведет Патрисию в спальню, у нее будет не только кольцо на пальце, но и вера в своего избранника.

Сколько сейчас времени? Стивен бросил взгляд на часы. Начало восьмого. Значит, до назначенного на вечер свидания оставалось чуть меньше двенадцати часов. Двенадцать часов до того момента, как он снова сделает Патрисии предложение.

Теперь уже в голове Стивена окончательно сложился план действий. Конечно, двенадцати часов маловато, чтобы все успеть. Но ничего, надо рассматривать временное ограничение как вызов, как брошенную перчатку. А Стивен привык поднимать перчатки, что ему бросала судьба. Он справится…

Молодой человек повернул удивленного таким быстрым окончанием прогулки коня в обратную сторону и галопом поскакал к конюшне.

Сегодня, проснувшись, Патрисия с удивлением обнаружила, что уже ставшая привычной дурнота куда-то делать. Молодая женщина еще немного полежала, боясь поверить своему счастью. Однако никакой тошноты не накатывало, а в голове царили приятные ясность и легкость.

Патрисия осторожно встала и постояла, прислушиваясь к себе. По-прежнему ни намека на знакомые симптомы токсикоза. Неужели само прошло? Стейси говорила, что так бывает, но Патрисии уже не верилось, что с ней произойдет это радующее душу событие.

Поистине хорошее предзнаменование в такой-то день!

Назначенная неделя прошла, а Стивен, вопреки ожиданиям молодой женщины, вовсе не торопился увозить ее в Стратфорд или Лондон. Напротив, сказал, что предпочел бы остаться здесь до воскресенья.

Возможно, причиной такого решения было то, что Маргарет заранее предупредила своих постояльцев, что на выходные собирается в гости к сестре, которая жила в Бирмингеме. Так что молодым людям предстояло остаться безраздельными хозяевами маленькой гостиницы. Никаких новых постояльцев по-прежнему не ожидалось.

Патрисия не сомневалась: сегодня вечером Стивен потребует обещанной и долгожданной награды. Как не сомневалась и в том, что он непременно снова сделает ей предложение. И она, разумеется, будет весьма склонна это предложение принять.

Приходилось признать, что неделя воздержания далась Патрисии очень нелегко. Раньше она без особых страданий выдерживала гораздо более длительную разлуку с возлюбленным. Скучала, конечно, но не умирала от постоянного желания. Но то в разлуке. Сейчас же они проводили целые дни в беспрерывном общении друг с другом. Патрисия постоянно находилась рядом с любимым, постоянно видела его мужественную, неотразимую красоту, ловила на себе его страстные взгляды.

Кроме того, Стейси когда-то рассказывала ей, что у некоторых женщин во время беременности под влиянием гормональных перестроек во много раз увеличивается желание. И, по-видимому, с Патрисией именно это и произошло. Днем она так и млела, глядя на Стивена во плоти, а по ночам он являлся ей во снах. И в этих снах она была куда сговорчивее, чем наяву.

Принимая душ, она продолжала обдумывать самую насущную проблему нынешнего дня. Так что все же ответить Стивену, когда он предложит выйти за него замуж? Ведь он — отец ее будущего ребенка, мужчина, которого она любит уже давно и всей душой. Мужчина ее жизни. Скорее всего она не сможет ему отказать. В глубине души Патрисия это прекрасно понимала. Ее бегство было лишь временной мерой, жестом самозащиты, не более того.

Однако молодая женщина ничуть не жалела, что отважилась на этот шаг. Таким образом она хоть сколько-то восстановила утраченное самоуважение, смогла хоть отчасти снова стать хозяйкой своей судьбы. Показала Стивену, что с ней нельзя обращаться, как с бессловесной вещью, как с живой игрушкой. А еще — сумела увидеть новую, прежде неизвестную ей сторону натуры Стивена. И увиденное ее удивило и обрадовало. Оказывается, заядлый трудоголик Стивен вполне способен целую неделю обходиться без своей обожаемой работы и не так уж страдать. Более того, радоваться жизни и ее простым удовольствиям, как любой другой человек.

Например, ему нравилось гулять и ездить верхом, при этом он проявил удивительные ловкость и грацию. Нравилось болтать о пустяках. Громко и немелодично распевать в душе — даже со второго этажа Патрисия слышала, как он выводит «В горах мое сердце».

Он удивительно хорошо умел общаться с простыми людьми. В маленьких пабах и кафе, куда они ходили каждый день, Стивен быстро сумел снискать расположение местных жителей, причем любого возраста и пола. Пожилые дамы таяли от шарма и обходительности столичного молодого человека, девушки и молодые женщины кокетливо строили ему глазки. С парнями он непринужденно болтал о гольфе и футболе, а с солидными мужчинами постарше обсуждал тонкости рыбалки.

Словом, на первый взгляд сплошная идиллия. Но вся беда состояла в том, что Патрисия не совсем верила, что Стивен сумеет стать именно таким мужем, как ей бы хотелось. И таким отцом, какого она хотела для своего ребенка. За минувшую неделю это еще не рожденное существо стало для нее очень реальным — и очень любимым. И ей отчаянно не хотелось обрекать сына или дочь на жизнь в пренебрежении, в вечной неуверенности, когда папа сможет выкроить время, чтобы заняться семьей. Одних денег для счастья еще мало.

Если Стивен не докажет, что в состоянии обеспечить для будущего ребенка настоящую счастливую жизнь, значит, браку не бывать. Патрисия твердо решила в таком случае ответить ему отказом. Вот только где взять мужества, чтобы добровольно отказаться от того, чего хочется больше всего на свете?

Сегодня Патрисия сошла вниз почти на два часа раньше обычного. Маргарет уже сидела в просторной уютной кухне и пила кофе. На деревянном столе стояла большая корзинка с плюшками, пирожками и прочей домашней выпечкой, которой она любила себя побаловать.

— Как ты сегодня рано, — заметила хозяйка при виде молодой женщины. — Что, чувствуешь себя получше? Вот и славненько. Налить тебе чашечку?

Патрисия покачала головой.

— Нет-нет, спасибо, не вставайте, я сама налью. И наверное, лучше чаю. Вы правы, сегодня меня почему-то совсем не тошнит. А Стивен еще катается, да?

— Как ни странно, сегодня он тоже вернулся с прогулки пораньше.

— А где же он тогда? — удивилась Патрисия. В душе? Но шума воды вроде бы не слышно. — Неужели сидит у себя?

— Нет. Он уже уехал.

— Уехал? — Молодая женщина не верила собственным ушам. — Но куда? И зачем? Он ничего не просил мне передать?

— Как же, просил. Сказал, что должен уехать в Стратфорд по делу. Но обязательно вернется вовремя, чтобы сводить тебя на ужин.

Патрисия вся так и поникла. На нее накатила огромная, неимоверная волна разочарования.

— А я-то думала, что он каждое утро искренне наслаждается верховыми прогулками, — горько произнесла она. — Как же я обманывалась! Как же он обманывал меня!

— Нет-нет, Патрисия, — поспешила заступиться за молодого человека Маргарет. За эту неделю он без труда завоевал ее расположение, и теперь она признавала, что «чуточку погорячилась», распекая его в то первое утро. — Я-то видела, он каждое утро действительно катался с большим удовольствием. Приходил любо-дорого посмотреть: раскрасневшийся, взлохмаченный, весь так и сияет. И сегодня все было как обычно, а потом вдруг возвращается с каким-то странным выражением на лице и говорит, что только что вспомнил об одной очень важной вещи, которую обязательно должен сделать сегодня.

— И что же это за вещь такая? — саркастически поинтересовалась Патрисия.

— Не сказал.

— Ну еще бы! Узнаю того Стивена, которого я любила целых полтора года. Небось, пока он катался, его вдруг осенила какая-нибудь новая супергениальная идея по развитию бизнеса, так что он, недолго думая, сорвался с места — и поминай как звали.

— Возможно, — осторожно предположила Маргарет, — его дело касается вовсе не бизнеса. А вдруг это что-нибудь очень личное? Вдруг он уехал в Стратфорд, чтобы купить тебе кольцо по случаю помолвки? Не может же он сделать тебе предложение без кольца?

— И как это я сама не подумала? — В голосе молодой женщины звучал все тот же сарказм. — Вы, Маргарет, почти наверняка правы. Но помяните мое слово, попав туда, он воспользуется случаем и в свой офис заглянуть, не удержится.

— Ну и что тут плохого? Он же стоит во главе огромного предприятия, на нем лежит такая большая ответственность. Думаешь, ему легко было бросить работу на целую неделю только потому, что ты попросила? Но он же сделал это, выполнил твое условие. И я ничуть не сомневаюсь, что все равно для него самое главное — это ваш сегодняшний вечер вдвоем. Перед отъездом он успел расспросить меня о самых романтичных и дорогих местных ресторанах. Я посоветовала ему выбрать «Графский герб». Он стоит на холме, оттуда открывается прекрасный вид на замок Уорвика и реку. И Стивен попросил меня заказать там от его имени столик на двоих.

Патрисия вздохнула и покачала головой.

— Ну как у него это получается, а, Маргарет? Вот и вы уже в нем души не чаете, совсем как моя бабушка. И делаете все, что он вам скажет. Стивен — большой мастер очаровывать женщин. И почему мы все такие безмозглые дуры, как только дело касается мужчин?

В голосе Маргарет послышались непривычные стальные нотки:

— Говори за себя, моя милая. А я никогда не была дурой в отношении мужчин. И умею отличить напускной шарм от подлинного, распознать, что настоящее золото, а что дешевая побрякушка. Признаюсь, на первый взгляд мне твой Стивен не слишком понравился, да еще после всего того, что я о нем от тебя слышала. Да и он приехал злой как черт и держался крайне заносчиво и высокомерно. Но за эту неделю, уж поверь мне, я сумела понять, что он за человек. Очень даже неплохой человек. Достойный. Из тех редких мужчин, которые готовы наизнанку вывернуться, лишь бы вернуть любимую. Таких, как он, один на миллион, моя милая. Заруби себе на носу: такими, как он, не бросаются. Один раз тебе такая выходка сошла с рук и даже пошла на пользу, потому что и самым хорошим мужчинам иной раз приходится напоминать, что женщинам нужны забота и ласка. Но, отказав во второй раз, ты его потеряешь. И кому от этого будет лучше? Твоему ребенку, которому придется расти без отца? Нет, Патрисия, не торопись. Ты взрослая женщина и никто, кроме тебя, тут никаких решений принимать не может. Но мой тебе совет: не дергайся, не нервничай. Дождись Стивена и послушай, что он тебе скажет. Думаю, ты будешь приятно удивлена.

Молодая женщина только махнула рукой. Что толку спорить с Маргарет. Все равно она, Патрисия, знает Стивена не в пример лучше. Уж конечно, всю неделю он показывал себя исключительно с хорошей стороны и делал это сознательно. Им двигала одна цель: пустить Патрисии пыль в глаза и, как всегда, добиться своего. Добиться, чтобы она снова стала прежней — покладистой, уступчивой, нежной.

Должно быть, сердито подумала она, Стивен не понял, какую огромную стратегическую ошибку совершил, когда уехал в Стратфорд, даже не предупредив ее. Этот поступок, такой типичный для прежнего Стивена, выдал его с головой. Он ничуть не переменился. Остается все тем же эгоистичным и самоуверенным бизнесменом, дельцом до мозга костей, не желающим считаться ни с кем, кроме себя самого.

Допив остывший кофе, Маргарет поднялась и отнесла чашку с блюдцем в раковину.

— Ладно, дорогая моя, мне пора собираться, — сказала она. — А то на автобус опоздаю. А ты все-таки не торопись. Уверена, Стивен тебе очень скоро позвонит и все объяснит. Так что просто дождись его звонка.

Патрисия улыбнулась, кивнула и поцеловала Маргарет в щеку на прощание. Но едва хозяйка гостиницы спустилась с крыльца, молодая женщина бросилась к телефону и, сняв трубку, положила ее на стол рядом с аппаратом. Пусть теперь Стивен звонит хоть до посинения! Не ей придется ждать, а ему. А когда вернется, его будет ждать большой сюрприз!..

 

14

Опять та же история! Из трубки неслись гнусные короткие гудки. Совсем как тогда, когда он безрезультатно пытался дозваниваться из Лондона Патрисии домой. Стивену стало не по себе. Неужели история повторяется?

И все же, успокаивал он себя, Маргарет вполне могла случайно повесить трубку криво, вот контакт и нарушился. Такие вещи случаются сплошь и рядом. Незачем волноваться раньше времени.

Но не волноваться он не мог, а потому торопился. Торопился, как мог. Однако все его нынешние дела требовали терпения и времени. Честно говоря, вообще провернуть все это за один день было практически нереально. Чтобы найти всех заинтересованных лиц, прийти к общему решению, потом составить все бумаги и утрясти формальности, включая каждую мелочь, требовалась уйма времени и энергии. Времени у Стивена было мало. Зато энергии — хоть отбавляй.

В начале пятого, чувствуя, что если сейчас не съест хоть чего-нибудь, то умрет на месте, Стивен заскочил в первую попавшуюся забегаловку у дороги, наскоро перекусил и, вернувшись в машину, наконец-то покатил прочь из города. Но чем ближе к месту назначения подъезжал, тем туже сжимался болезненный узел в желудке, тем сильнее холодело в груди.

Возможно, будь сейчас с Патрисией Маргарет, молодой человек чувствовал бы себя спокойнее. Теперь хозяйка гостиницы стала его союзницей и он знал: на нее можно положиться, она присмотрит за импульсивной Патрисией, не даст ей натворить глупостей. Но Маргарет уехала к сестре, и Патрисия осталась одна.

Стивена мучило подозрение, что Патрисия сняла трубку с телефона нарочно, как в прошлый раз, перед тем как сбежать из дому. А вдруг ей и сейчас пришла в голову та же глупая мысль? Вдруг он вернется и не застанет Патрисию на месте?

Наверное, все же стоило утром постучать ей в спальню и предупредить об отлучке. Но Стивен боялся разбудить возлюбленную. И ведь он же предупредил ее — через Маргарет.

Или нет?

Мозг Стивена пронзило новое, ужасное подозрение. А что, собственно, он сказал? Что просил передать?

Если разобраться — не так-то и много. Почти ничего.

Ох, черт! Ну когда, когда он хоть чему-нибудь научится? Ну что ему стоило написать Патрисии записку?

Молодой человек невольно нажал на газ. Скорей бы конец пути!

К гостинице он подъехал без пятнадцати шесть — гораздо позже, чем рассчитывал вернуться, выезжая отсюда утром. Ворота были закрыты, и это заставило его насторожиться. Бросив машину перед ними, он отворил калитку и бегом поспешил к дому. Каким же тихим был сейчас этот дом. Ни звука, ни шороха!

С бешено бьющимся сердцем Стивен рванул на себя ручку двери. Хвала всем святым! Отперто. Значит, Патрисия не уехала, она здесь! Но уже в следующий миг он увидел притулившийся у двери крохотный саквояж.

Так, значит, она все-таки решила снова сбежать от него!

— Патрисия! — негромко окликнул он, заглядывая в темный проем. — Патрисия!

Никакого ответа.

— Патрисия! — заорал Стивен во все горло.

Но дом молчал.

Умирая от тревоги, молодой человек обежал комнаты первого этажа. А если все еще хуже, чем он думал? До этой минуты возможность, что Патрисия снова сбежит, казалась ему самым страшным, что может случиться. Теперь же душу терзали еще более страшные гипотезы.

А вдруг ей неожиданно стало плохо? С беременными ведь всякое бывает, а от волнения — и подавно? Вдруг она лежит где-нибудь в доме без чувств, истекая кровью? Но на первом этаже никого не оказалось.

Стивен не взбежал, взлетел по лестнице, прыгая через три ступеньки. В спальне — никого, в ванной — тоже. Осталось только одно помещение — маленькая гостиная, выходящая окнами в сад.

Там-то он и нашел Патрисию. Молодая женщина стояла у окна, спиной к двери. На звук его шагов она даже не обернулась. Стивену словно нож в сердце воткнули — так печально выглядела эта поникшая хрупкая фигурка с длинными темными волосами.

— Патрисия, — внезапно осипшим голосом повторил он.

Молодая женщина обернулась. И в сердце Стивена вонзился еще один острый нож. Никогда еще он не видел в этих прекрасных глазах такой невыразимой печали, такого отчаяния.

— Я хотела уехать прежде, чем ты вернешься, — просто произнесла она. — Честно, хотела. Даже вещи собрала. А потом… не смогла. Я слишком сильно тебя люблю, Стивен. Я всегда любила тебя слишком сильно.

И она тихо заплакала, уронив голову на руки. Стивен стоял, словно окаменев, не мог даже сдвинуться с места. Сердце его разрывалось от жалости и сознания собственной вины. Никогда, даже в самом страшном сне, ему не привиделось бы, что он причинит столько страданий той, кого любит больше всего на свете.

Охваченный раскаянием, Стивен не знал, что делать, что говорить, боялся даже притронуться к этим тонким, жалобно вздрагивающим плечикам. Но на помощь пришла спасительная мысль. Наверное, Патрисии станет хоть чуточку легче, если она узнает, чем именно была вызвана его сегодняшняя отлучка. Выйдя из оцепенения, он шагнул вперед и обнял возлюбленную. Все еще всхлипывая, она приникла к нему.

Стивен прижал ее к себе, нежно поцеловал в растрепавшиеся локоны. Быть может, она и правда любит его слишком сильно, но и он любит ее не меньше. Ведь ради нее он готов изменить всю свою жизнь!

— Ну, милая, милая, не плачь, — нашептывал он, гладя ее по голове.

Яростно вырвавшись из его объятий, Патрисия отступила на шаг и вскинула на Стивена залитое слезами лицо.

— Нет, Стивен! Думаешь, тебе это сойдет с рук? Не надейся! Я хочу, чтобы ты мне рассказал, чем занимался весь день, подробно, поминутно. И не воображай, будто сможешь выкрутиться, соврав, что ездил покупать мне кольцо по случаю помолвки. Маргарет, наивная душа, тоже так мне сказала. Но на покупку кольца у тебя ушло бы не больше пятнадцати минут. Как будто я не знаю, как ты делаешь такие вещи. Заходишь в магазин и своим начальственным голосом велишь принести самое дорогое кольцо с самым большим бриллиантом — и дело с концом!

Стивен едва не рассмеялся — она и правда хорошо его знала.

— Патрисия, ты права. Но только отчасти. Именно так я тебе кольцо и купил. Самое дорогое кольцо с самым большим бриллиантом. Но не сегодня, а неделю назад. Все эти дни оно так и пролежало у меня в комнате, дожидаясь своего часа. Но сегодня я увез его в Стратфорд да там и оставил.

Молодая женщина недоуменно заморгала, а потом уставилась на Стивена, дожидаясь объяснений. И они последовали.

— Патрисия, за эту неделю я стал другим человеком. Честное слово, — признался Стивен. — Я больше не хочу, чтобы ты во всем уступала мне, во всем подчинялась моей воле. Поэтому, если не раздумаешь выходить за меня замуж, в ближайший же понедельник мы вдвоем пройдемся по ювелирным магазинам и ты выберешь кольцо по вкусу.

— Если не раздумаю, — вызывающе повторила Патрисия, гордо тряхнув головой. — А это еще не факт. Так все-таки, что ты делал сегодня весь день? — Однако она тут же горько рассмеялась: — Какая я дурочка! И зачем только спрашиваю? Ты же снова в деловом костюме!

Стивен только руками развел. В логике Патрисии не откажешь. Но в данном случае эта логика не сработала.

— Я надел деловой костюм потому, что весь день провел в серьезных переговорах. И хочешь знать, кто был одной из договаривающихся сторон? Твоя бабушка!

— Что?!

Патрисия даже рот разинула от изумления.

— Бабушка? Почему?

— Ты бы давно все знала, если бы не сняла с телефона трубку. Я весь день пытался сюда дозвониться. И твоя бабушка тоже. Чтобы она не волновалась, мне пришлось наговорить ей черт знает чего про ни в чем не повинную Маргарет. Мол, она такая рассеянная, вечно то трубку на место не положит, то дверь забудет запереть. Но сам-то уже начал подозревать, в чем дело. А твоей бабушке пообещал, что ты непременно вечером ей перезвонишь, как только узнаешь хорошую новость.

— И что же это за хорошая новость? — спросила совсем уж ничего не понимающая Патрисия.

— Ну, во-первых, я решил сложить с себя добрую половину обязанностей и передать их своим заместителям, в основном — Фрэнку. Я ему уже давно обещал повышение. Кроме того, сокращу поездки, оставлю за собой только общее руководство компанией и выработку стратегии. Я уже отдал соответствующие распоряжения. Это то, что касается деловой части проекта «Новая жизнь». — Тут он позволил себе улыбнуться, но Патрисия слишком напряженно слушала, чтобы отреагировать на шутку, так что Стивен поспешил продолжить: — Теперь что касается личной части проекта. Знаешь, какая мысль пришла мне в голову сегодня утром, когда я поехал верхом?

— Какая?

— Что это самое подходящее место для того, чтобы жить здесь с детьми. Лес рядом, озеро — раздолье. Вот я и решил купить тут дом для нас. Ну, если, — поправился он, — ты все-таки решишь выйти за меня замуж.

Эти поправка далась молодому человеку с трудом. Ему, привыкшему командовать, а не подчиняться, приходилось все время напоминать себе, что в данном случае первую скрипку играет не он и решения надо принимать вместе.

— Так вот, — продолжал Стивен, — потом я подумал, что если мы решим поселиться здесь, то некоторых трудностей все равно не избежать. Ну, к примеру, тебе будет не очень удобно ездить к бабушке, а вы ведь привыкли жить вместе и много общаться. Опять же и поместье отца — не ближний свет, а я тут понял, что снова хочу стать частью его жизни. Подозреваю, что им с Элис сейчас понадобятся помощь и моральная поддержка. После инфаркта отцу еще выздоравливать и выздоравливать, а Элис, только представь себе, сегодня огорошила меня новостью, что тоже беременна. Так что отец получит и внука, и второго ребенка почти одновременно. А вы с Элис — уверен, тебе она понравится, — получите прекрасный повод для общения. Так вот, учитывая все это, я понял, что решение может быть только одно: переезжать надо всем вместе — и нам, и нашим родственникам.

— Всем? Ты хочешь, чтобы все переехали сюда?

— Именно. Вот этим-то я сегодня и занимался. Приводил план в исполнение. Нелегкая задача для одного дня, конечно, но хотя бы основное я сделал: заручился официальным согласием всех заинтересованных лиц и провел исследование рынка. Ты удивишься, сколько отличных домов продается в округе. Например, для нас жилище я уже нашел. Точно знаю, что оно тебе понравится. Это Ивовый коттедж.

— Ивовый коттедж? — ахнула Патрисия. Стивен не ошибся: этот удивительно милый с виду домик понравился ей с первого взгляда, и, отправляясь гулять, она нередко делала крюк, чтобы пройти мимо и полюбоваться им. — Ты шутишь?

— Что ты! Такими вещами я не шучу. Ну как тебе мысль, по душе?

— Стивен! Ну разумеется, по душе! Чудесная, восхитительная идея! Но… — она робко тронула его за руку, — скажи честно, тебе действительно этого хочется? Или, — во взгляде ее снова появилась настороженность, — ты просто затеял все это, чтобы убедить меня выйти за тебя замуж? Не скажешь наутро после свадьбы, что передумал?

— Да полно, Патти! Не думаешь же ты, что я такой дурак? Милая, правда, именно этого я теперь и хочу, — заверил он, наконец решаясь взять ее за руки. — Знаешь, как ни патетично звучит, но то, что произошло со мной за последнюю неделю, иначе как переоценкой ценностей не назовешь. Ты заставила меня на многие вещи взглянуть по-новому. Только теперь я понял, сколько всего терял, с головой уйдя в эту сумасшедшую рабочую гонку. А жизнь тем временем проходила мимо. И теперь, собираясь жениться, я хочу изменить образ жизни, хочу проводить больше времени в семье, чем на работе, видеть, как растут мои дети. Словом, хочу быть настоящим мужем и отцом, а не только называться им. Хочу видеться со своей женой не только в постели…

На губах Патрисии играла странная полуулыбка. Глаза сияли.

— Знаешь, — мечтательно прошептала она, — именно сейчас я бы не отказалась увидеться с тобой в постели.

По жилам Стивена разлилось восхитительное, щекочущее чувство победы. А следом иное, но не менее восхитительное чувство. Не тратя времени на слова, он притянул к себе молодую женщину и принялся целовать ее глаза, щеки, губы.

— Рад выполнить каждое твое желание, — прошептал он, на миг оторвавшись от этого увлекательного занятия. — А такое в особенности.

Патрисия лукаво улыбнулась.

— Ты что-то перепутал, — напомнила она. — Сегодня вечером моя очередь выполнять твои желания… Но не волнуйся, так будет не всегда. У нас теперь равноправие.