Часы на прикроватной тумбочке показывали половину двенадцатого. До половины одиннадцатого Хилда и Фредерика сидели в гостиной и смотрели телевизор, а потом Фредерика объявила, что идет спать. Петл покормили в половине десятого, значит, девочка проснется только часа через три. Хилда предложила утром покормить малышку, но Фредерика решительно воспротивилась:

— Я не такая уж старая и помню, что значит недоспать утром. Спи столько, сколько захочется. А уж если мне понадобится помощь, я разбужу отца Петл. Думаю, он будет жутко рад, — со смехом закончила Фредерика.

Хилда не осмелилась возразить, но поклялась себе, что не останется на всю ночь в комнате Бертолда. Если вообще попадет в эту комнату.

В данный момент Хилда сидела на кровати в своей спальне. Она приняла душ, вымыла и уложила волосы, не забыла воспользоваться духами. Во время всех этих эротических приготовлений Хилда испытывала необычайное возбуждение, но сейчас чувствовала себя совершенно разбитой.

Время приближалось к полуночи, наверное, это крайний срок, до которого она сможет оставаться в своей комнате. Бертолд наверняка придет после полуночи узнать, почему она не идет к нему. И это будет более унизительно, чем самой отправиться к нему.

Сглотнув слюну, Хилда поднялась с кровати и двинулась к двери.

Бертолд старался не следить за временем. Приняв второй раз за этот вечер холодный душ, он постарался отвлечь себя работой, но постоянно прислушивался, не идет ли Хилда. Черт побери, уже почти полночь! Но она придет. Обязательно придет.

И вдруг он услышал тихий скрип двери. Бертолд напряг слух, ему показалось, что он слышит мягкие шаги Хилды по коридору. Все, он больше не мог сидеть на месте ни секунды. Вскочив с кресла, Бертолд устремился к двери своей комнаты, рывком распахнул ее и замер, встретившись глазами с темными, округленными, полными страха глазами Хилды.

Издав стон, Бертолд обхватил ладонями испуганное лицо Хилды и потянул его к себе. Ей пришлось встать на цыпочки, их губы почти соприкасались.

— Не бойся, — прошептал Бертолд. — Ничего не бойся…

Хилде ничего не оставалось, кроме как поверить Бертолду. Он знал, как приласкать ее, говорил правильные слова.

От его ласковых прикосновений и столь же ласковых слов все страхи Хилды улетучились, ей захотелось только одного — прижаться к его крепкому телу и отдаться во власть его силы.

Именно так она и поступила. Какое же это было чудесное ощущение! Как замечательно пахла его свежевымытая кожа, слегка спрыснутая дорогим одеколоном!

Первый поцелуй Бертолда был жадным и долгим, их губы не расставались, пока он втаскивал Хилду в комнату и запирал дверь. Второй поцелуй был уже более мягкий, соблазняющий, а в это время ладони Бертолда освободили Хилду от ночной рубашки.

Оказавшись обнаженной, Хилда слегка вздрогнула. Бертолд отстранился и, глядя ей в глаза, пробормотал:

— Только не говори, что ты стесняешься своего великолепного тела.

Хилда никогда не считала свое тело великолепным. Оно не напоминало формой песочные часы, что очень нравится мужчинам, да и груди ее не были полными, отчего сильный пол также приходит в восторг. Поэтому она удивленно спросила:

— А тебе нравится мое тело?

— Я его обожаю. — Бертолд крепко обнял ее. — Люблю твои маленькие груди и стройные бедра. Плоский живот и упругую попку. А особенно мне нравятся твои длинные ноги с тонкими лодыжками. Черт побери, да я все люблю в тебе! Мне казалось, ты знаешь об этом.

Подхватив Хилду на руки, Бертолд поднес ее к кровати и опустил на хрустящие простыни и белоснежные подушки. Отбросив в сторону черный шелковый халат, остался только в пижамных брюках и уже хотел лечь рядом, но Хилда запротестовала:

— Нет-нет, я хочу, чтобы ты тоже разделся! — И поразилась собственной смелости.

Бертолд удивленно вскинул брови, однако подчинился. Затаив дыхание, Хилда уже без смущения разглядывала его великолепное мускулистое тело.

— Ты занимаешься бодибилдингом? — спросила она, когда Бертолд опустился на кровать рядом с ней.

— Иногда. Это помогает снять напряжение. В нашем здании есть хороший спортзал.

— А откуда этот великолепный загар?

— Кварцевая лампа. — Бертолд улыбнулся, а Хилда нахмурилась.

— Почему ты смеешься?

— Вообще-то я не привык разговаривать с женщиной в постели.

— О!

Хилда внезапно ощутила неловкость. И робость. Если бы она сейчас могла убежать из комнаты, то убежала бы.

— Но с тобой, моя дорогая Хилда, мне нравится разговаривать, — продолжил Бертолд, гладя ладонью ее плечо, руку, бедро. Какими же сладкими казались Хилде эти прикосновения! — Так нравится, — пробормотал он, — что я могу ласкать тебя и говорить всю ночь. А тебе это нравится, любовь моя? — спросил он голосом таким же нежным, как его ладонь, которая в этот момент накрыла ее груди с набухшими сосками. — Тебе не надо ничего делать. Просто ложись на спину, закрой глаза и наслаждайся…

Хилда покорно легла на спину. Ладонь Бертолда ласкала самые интимные места ее тела, а звучавший в ее ухе шепот обещал настоящее блаженство, если она доверится ему. От этих эротических ласк и шепота Хилда почувствовала, как исчезли и страх и смущение. И когда в ходе ласк ладонь Бертолда сменили губы, ей даже в голову не пришло остановить его.

И так продолжалось несколько часов.

Несколько раз Бертолд овладевал ею, удивляя Хилду не только своей нежностью, но и выносливостью, и изобретательностью. Казалось, он никак не мог насытиться ее телом. Ласкал его, целовал, снова ласкал. Бертолд не требовал от Хилды ничего такого, что было бы для нее неприемлемым, просто попросил не сопротивляться тому, что он делал.

Отдыхая, они разговаривали, болтали о пустяках, делились детскими воспоминаниями, говорили друг другу комплименты. Хилда даже вдруг подумала, что Бертолд действительно любит ее и желает проводить с ней время не только в постели.

Когда он наконец уснул, Хилда попыталась дать определение тому, что только что произошло. Неужели это просто секс? Нет, честно призналась она себе, для меня это нечто большее.

А вот для Бертолда, возможно, просто секс. Новая женщина, новые ощущения. Да, он не любит меня. Я просто новая сексуальная партнерша, на которую не надо тратить много времени и которая не доставляет особых неприятностей.

Тяжело вздохнув, Хилда выбралась из кровати, оделась и тихонько вернулась в свою комнату, где, к своему удивлению, уснула сразу, как только голова коснулась подушки.

Когда на следующий день Хилда только к полудню спустилась вниз, то с изумлением узнала, что Бертолд поднялся в семь утра, как обычно.

— У него было такое хорошее настроение, — сообщила Фредерика во время позднего завтрака. — Он даже успел покормить Петл и попросил меня показать, как надо менять пеленки. У него получилось ловко, Бертолд остался доволен собой. Если бы я не так хорошо знала своего сына, то подумала бы, что ему, наверное, и впрямь нравится быть отцом.

Хилда только и смогла, что покачать головой. Да, Бертолд был настоящей загадкой. Никогда не знаешь, чего от него ждать.

— И еще, — продолжила Фредерика, — ты не забыла, что доктор Фарман велел на этой неделе сделать Петл прививку?

— Не забыла.

— Так вот, я договорилась на утро четверга, и — представляешь…

— Что?

— Бертолд заявил, что сам отвезет Петл в поликлинику!

Хилда нахмурилась.

— Но тогда он опоздает на работу.

— И я ему сказала то же самое. А он ответил, что это не имеет значения. Дескать, тебе может понадобиться его помощь, он же видел, как тебе стало плохо вчера, когда у Петл брали кровь.

Хилда была вынуждена признать, что ее действительно тревожила предстоящая прививка. Она лучше бы сама вытерпела пятьдесят уколов, чем наблюдать, как колют малютку. И все же Хилду удивило, что Бертолд заметил ее состояние и проявил заботу.

— Это… очень странно с его стороны, — промолвила она, размышляя, что, наверное, ошиблась в своей оценке этого мужчины.

— Вот именно. — Фредерика поджала губы. — Хотелось бы мне знать, что он задумал.

— Возможно, ничего и не задумал, — попыталась защитить Бертолда Хилда. — Может, теперь, когда он убедился, что Петл его дочь, он стал по-настоящему заботиться о ней.

— Что ж, наверное, ты права. Я всегда верила, что в глубине души он прекрасный отец.

Хилде оставалось только надеяться, что Фредерика права.

В тот момент, когда игла вонзилась в попку Петл, Бертолд ощутил, как ей больно, словно укололи его самого. Еще бы! Эта чертова игла такая огромная! Лично он не хотел бы, чтобы его кололи такой иглой. У Бертолда сжалось сердце, когда Петл забилась в его руках и расплакалась.

Он чувствовал себя монстром, злодеем, который собственными руками отдал ребенка на пытки. Бертолд понимал, что это глупая мысль, что прививки делаются во благо ребенку. Без них девочка будет подвержена массе всяких детских болезней.

Но, похоже, логика отступала на задний план, когда он, расхаживая по процедурному кабинету, пытался утешить рыдающее дитя.

— Успокойся, успокойся, дорогая. Не плачь, папочка с тобой.

И вдруг Бертолд вздрогнул, словно его ударило током.

Папочка?

Господи, неужели я действительно сказал это?!

— Папочка, — пробормотал Бертолд, гладя Петл по спине.

Это слово задело в нем какие-то струны. Как-то расслабило и вместе с тем сделало сильнее.

— Простите, — извинился доктор Фарман, когда рыдания Петл сменились тихими всхлипываниями, — но прививка делается ради здоровья ребенка.

— Легко говорить, когда находишься с другой стороны иглы! — буркнул Бертолд.

— Да, наверное. — Врач внимательно посмотрел на Бертолда. — У меня такое впечатление, что вы уже не сомневаетесь в своем отцовстве.

Бертолд собрался попросить отменить анализ ДНК, но в этот момент в процедурную как фурия ворвалась Хилда.

— Я просто не могу слышать ее рыдания! С ней все в порядке?!

— Все замечательно, — заверил доктор Фарман. — Ее папочка все уладил.

Но Бертолд не был уверен в этом. Он упустил шанс попросить отменить анализ. И Хилда, готовая расплакаться, как-то подозрительно смотрит на него. Как назло, Петл снова заплакала.

— Дай мне ребенка! — потребовала она и забрала Петл.

Девочка тотчас затихла, и Бертолд с некоторым раздражением подумал, что ему еще следует попрактиковаться, прежде чем стать «отцом года».

— В течение следующих двадцати четырех часов у девочки может слегка подняться температура, — предупредил врач. — В этом случае дайте ей детский парацетамол. А в остальном все должно быть хорошо.

— Как же, хорошо… — бормотал Бертолд, следуя за Хилдой, которая уже спешила к выходу.

Бертолд считал, что Хилда доверяет ему, может быть, даже влюблена в него. А теперь он не был уверен в этом…

Петл уснула сразу, как только машина тронулась с места, и в салоне воцарилась гнетущая тишина.

Хилда молчала. Бертолд не мог понять ее настроения. Ведь вчера ночью все вроде было нормально.

— Что-то случилось? — не выдержав, спросил он.

— Нет. А что могло случиться?

Бертолд нахмурился.

— Мне показалось, что в твоем голосе прозвучал сарказм.

Хилда вздохнула и отвернулась. Тогда Бертолд подрулил к тротуару, остановил машину и заглушил двигатель.

— Что ты делаешь? — встревожилась Хилда. — Ты и так уже опоздал на работу.

— Работа может подождать.

— Судя по рассказам твоей матери, это что-то новенькое.

— Вот как? А о чем еще сплетничает дорогая мамочка за моей спиной?

— Ни о чем таком, чего бы я уже не знала.

— Например?

— Например, о твоем отношении к женщинам и к сексу.

— И что она об этом говорит?

— Ты сам прекрасно знаешь, Бертолд, как ты относишься к женщинам и к сексу. Изложил мне свое кредо в первый день нашего знакомства. Возможно, твою последнюю женщину устраивал секс без всяких чувств, но мне это совершенно не нравится. И я злюсь на себя за то, что позволила тебе использовать меня таким образом.

— Но я не использовал тебя! — возразил Бертолд, которому не понравилось, что разговор свернул в опасное русло.

— Нет, использовал, — стояла на своем Хилда.

— Посмотри на меня! — взмолился Бертолд. — И постарайся выслушать, что я скажу.

Хилда бросила на него один из тех презрительных взглядов, которые поначалу так раздражали Бертолда. Теперь же этот взгляд вызвал у него страх.

— Слушаю, — бросила она ледяным тоном.

Бертолд замялся, не зная, с чего начать. Еще слишком рано было говорить Хилде, что он полюбил ее. Она не поверит, он знал это. И все же хотелось дать ей понять, что она для него не просто удобный объект удовлетворения сексуальных вожделений.

Черт побери, подумал Бертолд, последние две ночи я вел себя совершенно неправильно! Пробирался вечером к ней в спальню, занимался с ней любовью, а после этого уходил к себе. Неудивительно, что Хилда решила, будто мне от нее нужен только секс.

Но просто я ошибочно считал, что на данном этапе наших отношений это как раз то, чего она и сама хочет. Просто не привык к каким-то другим отношениям с женщинами.

Мне следует научиться этому. И как можно скорее.

Отстегнув ремень безопасности, Бертолд взял ладони Хилды в свои, не обращая внимания на тревогу, появившуюся на ее лице.

— То, что я чувствую к тебе, Хилда, это гораздо большее, чем сексуальное желание, — искренне признался он. — Я и раньше говорил тебе: мне показалось, то, что произошло между нами, нечто иное, чем просто секс. Ты тоже так считала, не правда ли? И должен сказать тебе: ты не из тех женщин, которые прыгают в постель к любому мужчине.

— А это очевидно? — пробормотала смущенная его словами Хилда.

— Что очевидно?

— Что я совершенно неопытна в постели.

— Господи, о чем ты говоришь?! Какая неопытность? Ты великолепна в постели! Такая нежная, чуткая… Ты заставляешь меня чувствовать себя королем.

— Но… я не умею делать ничего такого, что так нравится мужчинам. Я имею в виду… О, Бертолд, ты знаешь, что я имею в виду.

— Но я и не жду от тебя этого, — честно заверил он. — Для меня огромное наслаждение доставлять тебе удовольствие. — Он поднес к губам пальцы Хилды и по очереди поцеловал. — Ты просто не представляешь, как мне хорошо с тобой. И не нужны мне какие-то экзотические позы или ласки. Все, что мне нужно, это твои сладкие губы: целуя их, я возношусь на небеса.

Взглянув в огромные темные глаза Хилды, Бертолд понял, что она отчаянно пытается поверить ему.

— Тогда почему мы делаем это тайком, Бертолд? Почему вечерами крадемся друг к другу? Объясни.

— Я могу только извиниться перед тобой за это. Признаюсь, в своей прежней жизни я приобрел массу дурных привычек, касающихся отношений с женщинами. Вел себя ужасно глупо. Единственное, что извиняет меня, так это то, что я не желал стать таким, как мой отец.

— Твой отец?

— Да. Он был неисправимым донжуаном и пытался каждую очередную интрижку объяснить тем, что влюбился. Заявлял, будто ничего не может поделать с собой. Господи, как же я презирал его, особенно за то, что он сделал с мамой! Не понимаю, как она могла любить его и прощать.

— Знаешь… я часто так же думала про Флору. Не понимала, почему она позволяла мужчинам плохо обращаться с собой… оправдывая это Любовью.

— И ты дала себе слово, что не станешь такой, как она, — пробормотал Бертолд, прекрасно понимая Хилду.

Ведь он поклялся не стать таким, как отец, которого считал никчемным человеком не только в личной жизни, но и в бизнесе. Отец играл на бирже, но глупо рисковал не только собственными деньгами, но и деньгами клиентов. После смерти отца дела фирмы и финансовое положение семьи оказались в ужасающем состоянии.

Но это все в прошлом, подумал Бертолд. Сейчас меня тревожит совсем другое.

— Давай начнем все сначала, — предложил он.

Хилда в изумлении уставилась на него.

— Каким образом?

— Будем встречаться, как нормальные пары.

В глазах Хилды вспыхнули веселые огоньки.

— Ты хочешь сказать, у нас с тобой будут свидания?

— Вот именно. Начнем прямо сегодня вечером. Ты наденешь лучший наряд, и я повезу тебя на ужин в шикарный ресторан. Мама увидит, что наши отношения наладились, поэтому для нее не станет шоком, когда впоследствии она поймет, что мы с тобой не просто хорошие друзья.

— А… как же наши ночные встречи?

— Мы возобновим их, когда оба пожелаем этого.

— Это случится сегодня же ночью или я не знаю тебя! — фыркнула Хилда.

— О нет, не думаю, — с улыбкой возразил Бертолд.

— Тебе уже надоело? — с притворным разочарованием поинтересовалась она.

— Нет. Но сегодня мама играет в бридж, она уедет в половине восьмого, так что можно будет не дожидаться ночи.

Увидев, как вспыхнули радостью глаза Хилды, Бертолд подумал, что, наверное, пора расширить ее сексуальный опыт. Нельзя, чтобы она считала, что ничего не умеет в постели. Да и не только в постели!