Лена шла к «Дому под парусом» по инерции. Свою миссию она считала выполненной, а расследование завершенным. Любочка все выяснила, сказала ей по телефону Карина. Девочки уже в курсе, а Лену эпилог детектива ждет сегодня после обеда.

Лену это немного задело — все-таки она старалась, выслеживала Колосову, заводила с ней знакомство, а Любочка вдруг раз — и все выяснила. Да и в голосе Карины почему-то не слышно было радости по поводу раскрытия тайны. Ладно, на месте разберемся. А пока им с Чарликом нравился новый маршрут прогулок, и они решили ходить по нему, пока не надоест.

На этот раз Чарли почему-то нервничал. Дойдя до «Дома под парусом», Лена поняла почему. Он не любил скопления народа и шума, а тут напротив подъезда толпились люди. Много людей. И милицейская машина с крутящейся мигалкой. И еще какая-то сирена пела вдалеке.

Когда Лена подошла к людям, из-за угла, завывая, вынырнула «скорая». Взвизгнули тормоза. Толпа качнулась и пропустила врача и двух санитаров с носилками.

— Что случилось? — спросила Лена у стоящей поодаль старушки. Чарлик упирался и не давал ей подойти поближе.

— Задавили, прости осподи, — сокрушенно покачала головой та. — Деушку задавили.

— Из этого дома? — брякнула Лена первое, что пришло в голову.

— Грят, нет, нездешняя. В гостях, что ли, была. Грят, выскочила из подъезда, как ошпаренная, и прям под колеса. Женщина в машине была, грит, не ожидала, затормозить не успела. Звестно, как они ездють на этих аномарках, ничего не видять. Почитай, насмерть.

Лена огляделась по сторонам, нашла на газоне подходящий кустик и привязала возмущенного Чарли. Пробраться в первые ряды было невозможно, но с ее ростом это и не требовалось. Через головы она разглядела серебристый джип «тойота» и белое как мел лицо Колосовой. Она что-то настойчиво объясняла насупленному милиционеру. Тот меланхолически кивал и делал пометки в записной книжке. Другой гаишник, огрызаясь на зевак, растягивал по асфальту рулетку. Молодая врачиха с легкомысленной рыжей челочкой подошла к машине и заговорила с милиционером. Люди закрывали от Лены ту часть дороги, где санитары укладывали на носилки тело сбитой девушки. Она увидела их уже около «скорой».

«Выскочила, как ошпаренная, и прямо под колеса, — шелестело вокруг. — Известно, как они ездють». Лена вздохнула и стала выбираться из толпы на голос скулящего Чарлика.

— Черепно-мозговая, — растягивая слова, произнесла рыжая врач «скорой» с неприлично ярко для ее профессии накрашенными губами. — Внутреннее кровоизлияние. Скончалась на месте.

Алина закусила губу. Девушка действительно вылетела из подъезда прямо ей под колеса. Какие там тормоза — светловолосую голову и раскинутые руки она увидела уже после удара, в полете. Готовясь парковаться, Алина ехала с черепашьей скоростью, но тяжелый бампер «лэндкрузера» не оставил жертве никакого шанса.

— Угу, — кивнул гаишник. Ничего другого он не ожидал. — Ну что, отметил? Можно уносить? — крикнул он напарнику и махнул рукой.

Санитары положили носилки на землю и склонились над телом. Алина отвернулась, чувствуя, как накатывает тошнота. Вот уж не вовремя эти побочные симптомы.

Крашеная врачиха разглядывала ее в упор с усталым презрением. Алина старалась смотреть поверх нее, поверх собравшихся людей, в перламутровое летнее небо. Ее познабливало, несмотря на теплую погоду, и она чувствовала, как колючие взгляды словно царапают ее с ног до головы.

Ладно, пяльтесь на меня, это ваше право, право толпы. Я к этому привыкла — мало, что ли, грязных глаз липло ко мне, стоило показаться на пороге папиного дома. И ты пялься, оборванная размалеванная дурочка, хоть какое-то тебе развлечение. Что ты видела в своей тусклой жизни, кроме черепно-мозговых да полостных, да поллитровки для согрева на бригаду, да приставаний главврача? Одна у тебя радость — убедиться, что богатые тоже плачут, ха-ха. Да, ты права, сегодня не мой день, день черный, страшный, но он кончится, и завтра я снова проснусь на шелковых простынях рядом с лучшим мужчиной в мире. Проснусь с улыбкой и выпью в постели кофе с душистым кардамоном под какую-нибудь хорошую музыку, а потом лягу в джакузи и никуда, никуда не буду спешить, торопиться, опаздывать… Спешка — удел бедняков. Богатые уже все успели. Им и поплакать можно.

— Вам придется проехать со мной.

Алина кивнула. Лучше не качать права на глазах у зевак и соседей, а прояснить ситуацию в отделении, без посторонних. Этот угрюмый мент и так понимает, что она не виновата, но позвонить адвокату все же не мешает. Для виду — по-настоящему она не станет никому звонить, потому что адвокат тут же доложит отцу, а Тимур и его команда сгоряча разнесут все московское ГИБДД. Достаточно просто сказать: «Я позвоню адвокату моего отца» — и назвать фамилию. Не отца, конечно, а адвоката. А может, и это не понадобится, они ведь понимают, что случайные люди в «Доме под парусом» не живут.

Хорошо, что их окна выходят на другую сторону. Она боялась, что Другой выйдет в этот момент из подъезда и как-нибудь неадекватно вмешается в ситуацию. Лучше уехать побыстрее. Она протянула милиционеру ключи.

— Лех, припаркуй джип, — крикнул он, перебрасывая помощнику ключ с позолоченным брелоком в виде сторукого Шивы. И указал Алине на «Волгу» с синей полосой. — Садитесь в машину.

Милиция уехала, любопытные, вздыхая и охая, разошлись. На асфальте не осталось даже пятен крови, только меловые отметки там, где мешком упало сбитое тело и замер бампер «тойоты». Когда Лена возвращалась с собачьей прогулки, на месте происшествия уже было пусто. Никто, кроме нее, не обратил внимания на мужчину и женщину, которые вышли из подъезда и, взявшись за руки, быстро зашагали в сторону метро. На плече у мужчины болталась полупустая спортивная сумка. Лена со спины приняла его за Колосова, но он, не оглянувшись, прошел мимо черной «хонды», и она решила, что ошиблась. Ей вообще было не до прохожих. Начинался дождь, а она, как всегда, оказалась без зонтика.

Кирилл сжимал руку жены и смотрел прямо перед собой, поэтому не заметил припаркованный у подъезда джип Алины.

Она вернулась смертельно усталая и полностью опустошенная, хотя все обошлось. У нее даже права не отобрали. Поднимаясь на лифте, она загадала, что если Дик сейчас дома, у них дальше все будет хорошо, не просто хорошо, а так, как ей хочется.

Впрочем, бог с ними, с этими приметами, пусть он просто будет дома, чтобы прижаться к нему, зарыться, согреться в его теплых руках. А потом как бы случайно упасть на неудобный диван… Ей нужен секс для разрядки, для выплеска эмоций, хотя это безнравственно, ведь она только что убила человека. Но этой девушке уже не поможешь, а вот она, Алина, нуждается в помощи. Ведь она без всякой вины, за здорово живешь, перенесла такое потрясение. Наверное, в ближайшие ночи ее будут мучить кошмары. Надо попринимать успокаивающее. И он, Другой, пусть все время будет рядом.

Она вошла в квартиру, смутно чувствуя что-то неправильное, какое-то отклонение от обычного хода вещей, но ей было не до невнятных ощущений. Его не было. Алина, не зажигая света, села на диван, засунула ледяные руки под мышки и закрыла глаза. Жаль, но это не страшно. Он скоро придет, надо только набраться терпения и дождаться. Вот так сидеть и ждать, ждать, ждать. Ей хотелось снять одежду, полежать в джакузи, выпить чаю, но она боялась шевелиться, как будто любые действия могли разрушить ее ожидание, и тогда придется начинать сначала.

Из оцепенения ее вывел пес. Подошел, свернулся под боком, положил морду ей на колени. «Господи, Фагот! — спохватилась она. — С тобой же не гуляли! Подожди немножко, псина, хорошо?» Она потрепала собаку за длинные уши, заглянула в круглые карие глаза: ты-то все знаешь? Молчишь…

Когда она решила взять щенка, один крупный собачник спросил:

— Кого вы хотите — сторожа или друга?

— Друга, — ответила она без колебаний.

— Тогда берите охотничью. Охотничьи псы воспитаны в убеждении, что человек — друг. Но любой человек, понимаете? Может быть, она облает вашего обидчика на улице, но не защитит дом от чужого.

Ей не надо было защищать дом. Фагот встречал приветственным лаем каждого входящего и ставил на него лохматые лапы — знакомился. Вадима этот лай раздражал, они с собакой вообще не ладили, и Фагота пришлось водить на специальный курс дрессуры, где он вообще разучился лаять в помещении и набрасываться на гостей.

К Другому пес отнесся так же радушно, как ко всему остальному человечеству. Он недолюбливал только грязных, пахнущим потом и перегаром бомжей, а от мужчин, бывающих в этом доме, всегда пахло хорошо.

Переодеваться не было сил. Алина нацепила на Фагота поводок и вышла на улицу как была, в узкой юбке и пиджаке, только туфли надела без каблука. Прогулка затянулась, потому что Алина решила, что чем позже она придет, тем больше шансов застать Дика, а возвращаться в пустую квартиру ей не хотелось. Они прогуляли до сумерек, и когда вернулись, в доме было уже совсем темно. И по-прежнему никого.

Не снимая обуви, Алина подошла к телефону и набрала его номер. Обычно они не звонили друг другу, соблюдая неписаное правило автономии. Но сегодня слишком многое происходило не по правилам.

В трубке сначала стояла потрескивающая тишина, а потом раздались очень громкие гудки и одновременно послышался звук, который заставил ее вздрогнуть. Это была мелодия из «Шербурских зонтиков» — звонок его мобильника. Аппарат лежал здесь же, на журнальном столике, и увлеченно наигрывал трогательную музыку.

Она положила трубку, уговаривая себя, что он просто забыл телефон дома, но уже сама себе не веря. Прошла по квартире, зажигая свет и открывая шкафы. Вся его одежда была на месте, кроме пары джинсов и джемперов; его любимая белая ветровка с «кровавым подбоем» висела на вешалке в прихожей. «Значит, вернется, — без надежды сказала она себе, — он никогда не расстается со своим прокураторским плащом». Но ведь ветровку любил не Другой, а Вадим, ее настоящий, вернее, прошлый муж. И раз он отдал ее Другому в придачу к жене, значит, все-таки мог с ней (тогда уж — с ними) расстаться. Странно, до сих пор она об этом не задумывалась.

Она коснулась алого шелка подкладки и помотала головой, отгоняя воспоминание о крови на лице той девушки. Машинально подергала дверь, проверяя, заперла ли замок после собачьей прогулки. И вспомнила, что ее насторожило, когда она вернулась из милиции. Дверь! Дверь была открыта, но она спешила увидеть Дика и не обратила на это внимания.

Значит, что-то случилось, иначе он не убежал бы, позабыв запереть квартиру. Убежал стремительно, даже мобильник оставил. Может, ему нужна помощь? Она поймала себя на желании позвонить Тимуру.

Надо успокоиться. Все в порядке, он ее не бросил, просто ему срочно понадобилось куда-то уйти. Она ведь ничего не знает о жизни, из которой он к ней пришел. Он найдется, и они вместе решат все его проблемы. И тогда — да, так и будет! — она расскажет ему наконец, что все знает; ложь и недомолвки уйдут из их жизни, и останутся только нежность и гармония. Сейчас она переоденется, выпьет чаю и будет ждать дальше.

Алина вернулась в свою комнату, сменила уличную одежду на домашний костюм, открыла секретер, чтобы положить на место браслет и цепочку, и закусила губу: шкатулка для драгоценностей была пуста.

Под утро, еще раз осмотрев квартиру, она обнаружила пропажу антикварных настольных часов и пяти тысяч долларов, хранившихся в тумбочке и предназначавшихся на текущие расходы. Крупные ценности вроде столового серебра, мейсенского сервиза и электроники были на месте.

Она не стала никому звонить.

Фагот опять привел ее в чувство, напомнив о прогулке. «Через десять минут», — попросила она собаку. И нырнула под горячий душ. Времени на джакузи уже не оставалось. Ладно, потом.

«Уже было несколько морозных утренников», — выпало из памяти что-то давнее, детское — «Серая шейка», рассказы русских писателей. Как раз в такой морозный утренник она и попала — как-никак конец августа. На газонах лежали клочья тумана, солнце еле пробивалось сквозь молочные облака. Выскочив из дома распаренная, с мокрой головой, Алина тут же замерзла и всю дорогу бежала вприпрыжку к полному восторгу Фагота. На этот раз прогулка получилась короче обычной, но Алина взбодрилась и даже слегка повеселела от быстрого движения. Кроме того, ей в голову пришла одна мысль, но проверить ее можно было только дома.

В квартире она быстрыми шагами прошла к секретеру. Вот она! Стоит на полочке, как ни в чем не бывало. Слава Богу! Неизвестно пока, за что, просто слава Тебе, Господи, что Ты есть. Алина перекрестилась и поцеловала икону в темном окладе, хотя, вопреки моде, не была верующей. Богоматерь смотрела на нее жалостливо. «Вот и хорошо», — прошептала Алина, все еще дрожа от утреннего мороза. Она сбросила одежду прямо на ковер, голая прошла в ванную и наконец улеглась в вожделенную джакузи.

Итак, вор не взял самую ценную вещь — икону XIV века, приписываемую чуть ли не Андрею Рублеву. Видимо, он не был специалистом и принял изображение Богородицы за ширпотреб, который украшает сейчас практически каждый русский дом. Это хорошо само по себе, потому что расстаться с Богородицей было бы жалко. Но это еще и кое-что означает. А именно: Вадим не имеет отношения к ограблению, потому что он-то прекрасно знал, что икона дороже всех побрякушек, вместе взятых. Конечно, продать ее труднее, но при нынешних нравах это не проблема.

Его дублер в искусстве не разбирался — это Алина поняла уже давно. Значит, кража была чистой импровизацией с его стороны. Вадим подсунул ей двойника, только чтобы сделать ребенка, а не стащить ее драгоценности.

В принципе, возможно и то, и другое. Даже поделив деньги пополам, эти двое обеспечили бы себя на всю оставшуюся жизнь. Но Вадим, конечно, взял бы икону в первую очередь.

Кроме того, для того чтобы разыграть ограбление, не нужно было это обременительное раздвоение личности. Ведь Вадиму теперь придется возвращаться, делать вид, что это он ушел из дома вчера, как-то объяснять внезапное бегство, забытый Другим телефон и незапертую дверь. Ах, Колосов, ты сам попал в свою ловушку. Теперь тебе нужно заново примерять на себя жизнь, разношенную твоим заместителем. Я могу тебе помочь, а могу и попугать, задавая невинные вопросы вроде: «Так что с нашими планами на выходные?», «Когда ты выполнишь свое обещание?» или даже — ах! — «Повтори то, что ты делал со мной вчера, милый».

Последняя мысль отозвалась внезапной горечью. Больше никто не сделает с ней то, что было вчера, позавчера и каждый день. А ей это было нужно, причем прямо сейчас! Этого требовали взвинченные нервы и тело, возбужденное теплыми упругими струями. Она закусила губу, вспомнив, как они занимались сексом в джакузи.

Алина дотянулась до душа, переключила воду и опустила его между ног. Она не делала это давно, с тех пор, как появился Дик, у нее не сразу получилось, пришлось помогать себе руками. Через несколько минут долгожданная горячая судорога прокатилась по телу с ног до головы. Алина несколько раз глубоко вздохнула, восстанавливая дыхание. Сразу захотелось спать. Она выключила джакузи, перевела режим на простой подогрев и закрыла глаза.

Алина Колосова проснулась через четыре часа в теплой ванне, растерлась мягким полотенцем и вышла на кухню. День был в разгаре, солнце сияло. Вместо обычного аристократического завтрака — мюсли с обезжиренным йогуртом, китайский зеленый чай, — она приготовила себе яичницу с беконом и налила огромную кружку кофе со сливками, а Фаготу открыла новую банку консервов. Голова было ясной, а настроение — почти лучезарным.

Ей предстояло решить один вопрос.