Наседка-домоседка
Беата согласилась с Галей, что переводчица, наседка-домоседка, – это самое то, что надо. После безумного ресторана и внезапного увольнения ей хотелось отдохнуть и прийти в себя. И сесть, в конце концов, за компьютер – она ведь почти месяц ничего не писала!
Дома она заварила себе кофе на медовой воде, установила ноутбук на кухонном столе и чуть не замурлыкала от удовольствия. Как же хорошо сидеть на теплой кухне в мягком домашнем джемпере и велюровых штанишках, вдыхать кофейный аромат, грызть имбирное печенье, смотреть сквозь запотевшее окно на холодную улицу. Хочешь – включай телевизор и смотри какой-нибудь глупый сериал или умную дискуссию по «Культуре», хочешь – звони подругам посплетничать, хочешь – заходи в Интернет, там вообще есть все, что душа пожелает.
Кофе на медовой воде
Требует совсем немного времени и любви к себе или же к ближнему своему – если вы пьете кофе не одна. Надо вскипятить воду с небольшим количеством меда и на ней готовить кофе так, как вы привыкли. В готовый кофе можно добавить мелко порубленную смесь из мандариновой цедры и грецких орехов. У ценителей такая смесь всегда под рукой, потому что делать ее одновременно с варкой кофе – слишком много суеты, которой этот напиток, как известно, не терпит.
Беата зашла в Интернет, проверила свое объявление об услугах переводчика (предложений пока не было), перелистала аналитические сайты, написала письмо Натке в Швецию, а после письма как-то незаметно стала складываться статья, потом вторая...
Она спохватилась, когда за окном совсем стемнело. В кухне свет так и горел с утра, по сумрачному зимнему времени. Было всего-то пять часов, и день вроде уже должен увеличиваться...
Готовить не хотелось. Беата согрела чайник, достала кусок сыра и, отрезая от него тоненькие, совсем прозрачные листочки, задумалась над единственной в ее нынешней жизни невеселой загадкой: почему такого перспективного администратора, как она, уволили из ресторана.
Из-за общения с конкурирующей фирмой? Возможно, но все-таки странно. Никто не слышал их с Максимом разговора и не знает, что он ей представился. Леонов ни о чем не спросил ее, не потребовал объяснений, не дал возможности оправдаться.
Ну, допустим, в «Годзилле» такие строгие нравы, что шаг влево – шаг вправо приравнивается к побегу. Но почему понадобилось уничтожать плоды ее трудов?! Зачем разрушать всю многосекторную структуру, которую Беата создавала с таким упорством и которая, несомненно, пошла на пользу заведению? Даже если конкуренты из «Бесаме мучо» возьмутся перенимать ее идеи, они все равно будут вторыми, подражателями. Такое впечатление, будто хозяин «Годзиллы» заметал следы, уничтожал при отступлении секретные документы, чтобы не достались врагу. Но ведь это бизнес, а не игра в «Зарницу». Разве тут не все должно быть подчинено прибыли и успеху?
Беата поразмыслила еще немного и, кажется, нашла ответ. У господина Леонова, как известно, была другая сеть ресторанов, в более дорогой ценовой категории. Находились они рядом с «Годзиллами», иногда даже в одном помещении, но на разных этажах. Предположим, Беата своими нововведениями переманила у дорогих точек часть клиентов. Теперь они ходили в «Годзиллу» и платили за еду меньше – явный ущерб фирме. Хотя на самом деле не такой уж явный – они ведь в «Годзиллу» шли, а не в чужое более дешевое место.
И потом, даже если Беатины перестановки не устраивали Леонова – почему он ей ни слова не сказал об этом, когда увидел их первый раз? Зачем уволил ее, хотя достаточно было все вернуть, как было?
Наконец, есть третий, традиционный вариант: хозяин случайно узнал, что Беата – журналистка, и, понятно, возмутился. Но не следовало ли ему проявить осмотрительность, выкидывая представителя прессы на улицу, да еще таким хамским образом?
...На лестнице хлопнула дверь лифта, раздалось бесцеремонное топанье и возбужденные мальчишечьи голоса. Беата вдруг спохватилась, что главное условие нового задания еще не выполнено. Ей нужен ребенок. Прямо сейчас.
Она снова вошла в Сеть.
Ребенок нашелся в тот же день. Он, правда, был не слишком маленьким, уже учился в школе, в пятом классе. Беата вспомнила своих пятиклашек, которые до ночи сидели на продленке. Нет, с ребенком-школьником тоже хватает проблем, если им заниматься, а не сдавать в камеру хранения.
Она позвонила Гале, и та санкционировала пятиклассника. Завтра Беата должна была ехать в гости к своему будущему воспитаннику и знакомиться с его родителями. Им почему-то нужно было, чтобы мальчик находился у няни всю рабочую неделю, пять дней подряд. Беату это вполне устраивало.
Женщина, которая разговаривала с ней по телефону, оказалась не мамой, а бабушкой. Мальчик жил у нее. Объяснений по этому поводу Беата не получила.
Бабушка, высокая и моложавая Анна Викентьевна, Беате очень понравилась. Она занималась удивительным делом – учила танцевать глухонемых детей-сирот. Беата отметила себе, что с этой чудесной женщиной надо потом связаться и написать о ее работе.
– В интернате не хватает воспитателей, я часто остаюсь там допоздна, – сухо говорила Анна Викентьевна, как будто недовольная, что ей приходится оправдываться перед цветущей кудрявой барышней, не очень-то похожей на гувернантку. – Эти дети и так лишены всего, я не могу их бросить. Хотела брать Рому с собой, пусть привыкает к милосердию. Но там для него просто нет места, интернат находится в здании бывшего детского сада, все спальни заполнены. А у вас есть опыт воспитания детей?
– Еще бы! – с жаром ответила Беата. – Я много лет проработала в школе. И как раз в пятом классе!
Много лет в пятом классе? Бабушка подозрительно взглянула на эту веселую второгодницу. Но выхода не было. За две недели больше никто не откликнулся на ее объявление в интернет-журнале для родителей. И по поводу оплаты барышня не спорила, видно, деньги нужны. Хотя одета довольно дорого, приехала – Анна Викентьевна видела в окно – на заграничной машине. Наверное, ее бросил богатый покровитель, а работать она не может, ничего не умеет. Вот такие и отказываются от своих детей, если те вдруг рождаются инвалидами. Анна Викентьевна видела десятки, если не сотни больных детишек, она работала с ними уже восемнадцатый год («много лет в пятом классе!»). Как ушла со сцены, так стала заниматься танцами с глухонемыми и даже защитила на эту тему диссертацию. Она работала день и ночь и ненавидела бездельников. Но тут неожиданно оказалось, что ее заботы требует родной внук Ромка, а на это уже никак нет времени.
– В любом случае нужно, чтобы вы нашли с Ромой общий язык, – строго объявила она кудрявой гувернантке, загородив собой дверь с плакатом, изображающим Человека-паука. – Иначе, вы сами понимаете, ничего не выйдет. Как, вы сказали, вас зовут? Беата?
– Беата Мстиславовна-а!!!
Ромка Жаворонков, ее любимый ученик из частной школы «Артефакт», едва не кинулся Беате на шею.
– Будешь у меня жить? – спросила Беата.
Ромка подпрыгнул и захлопал в ладоши. Он был готов хоть сейчас ехать с ней на край света. Он бросился в свою комнату и начал пихать в спортивную сумку свитера, джинсы, майки, носки, книжки, фломастеры... Бабушка Анна Викентьевна ревниво ходила за ним и подбирала с пола упавшие вещи. Беата еле остановила Ромку: великое переселение народов было назначено на послезавтра.
* * *
На ее английское объявление «опытный-переводчик-за-приемлемую-оплату» пришло два предложения: раз в месяц переводить статью для технического журнала и работать сдельно для он-лайнового клуба знакомств. Беата ответила по обоим адресам, что согласна.
Накануне Ромкиного переезда она устроила прощальную гастроль и пригласила в «Папку» Максима Андронова. Модного ресторатора не пустили бы в закрытый клуб, но Беата взяла на него гостевой билет. Эти церемонии произвели на Андронова большое впечатление.
– А зачем такие строгости? – спросил он. – Здесь бывают важные люди?
– Для понтов, – ответила Беата, – чтобы люди, которые здесь бывают, чувствовали себя важными. Как будто сами не знаете.
Они с ресторатором до сих пор оставались на «вы» – тоже для понтов. Он пока не делал Беате предложения, но она решила, что при таком раскладе любая администраторша сама доведет дело до логического конца. А в «Пресс-папье» она привела его, чтобы познакомить с Таткой.
– Тата – очень крутой менеджер по кадрам, – сообщила она Максиму. – Если у вас есть проблемы с персоналом...
– О! У меня всегда проблемы с персоналом! – воскликнул владелец «Бесаме мучо». – Я невероятно хреновый руководитель. Не умею правильно себя поставить. Мой персонал тут же идет вразнос, а всякие администраторы и менеджеры пьют из меня кровь. При этом все меня страшно любят, вешаются на шею и готовы жизнь за меня отдать. Здесь, кажется, уже ничего не поделаешь.
– Поделаешь, – заметила Тата, глядя поверх его головы. Она вздернула нос, и глаза у нее заблестели, как у веселой лягушки.
– Вы думаете? И что надо сделать, чтобы я стал хорошим руководителем?
– Пригласить меня танцевать.
Максим оглянулся на Беату – все-таки он пришел в клуб с ней. Но его спутница увлеченно обсуждала с каким-то унылым хмырем бездарный состав новой городской думы и только рукой махнула: иди куда хочешь.
– Все очень просто, – говорила Тата, кружась в разноцветном сиянии софитов. – Вы должны научиться говорить «нет».
– Да в том-то и дело! Я не умею...
– Тогда заведите строгого управляющего, который будет говорить «нет» от вашего имени. Делайте вид, что сами его боитесь... Помните «Добрый человек из Сезуана»?
– Нет, не помню. Подождите, Тата. – Он поймал ее за талию. – Вот так. Давайте танцевать медленный танец. А то мне вас не слышно. И не видно.
– Музыка быстрая, – гордо возразила Татка, впрочем не пытаясь освободиться.
– А мне все равно. У меня нет ни слуха, ни чувства ритма. Так что за добрый человек?
– Это спектакль по пьесе Брехта, – объяснила Тата, глядя на него снизу вверх. Конечно, для этого пришлось еще выше задирать нос. – На Таганке Любимов ставил. А сейчас они его восстановили. И где-то в другом месте идет, только с названием «Добрый человек из Сычуани». Сложная китайская фонетика, разные переводы.
– Я найду, где он идет. Или попрошу папу, он сделает фильм, – хвастливо пообещал владелец «Бесаме мучо». – Подождите здесь. Только стойте на месте, никуда не уходите!
Он протолкался сквозь толпу, и через минуту из динамиков полилась медленная сентиментальная мелодия.
Тата ждала его на месте, и можно было снова держать ее за талию, смотреть сверху на гордо задранный нос и слушать советы по управлению персоналом.
«Тьфу, тьфу, вроде бы дело пошло», – думала Беата. Ее собеседник, Владик-«Против всех» дернулся было посмотреть, где его Татка, но Беата прищурилась, положила одну руку ему на колено, а другой пощелкала высоко в воздухе: «Официант! „Кровавую Мэри“ – и поживее!»
– Ну, а зеленые – экологи? – нежно прошептала она ему в ухо. – Как ты думаешь, у них есть шанс занять место в политике?
– Зеленые в нашей стране еще слишком зеленые! – ляпнул Владислав, сам рассмеялся и придвинулся поближе. Ему уже не хотелось никуда уходить от Беаты. Ничто так не располагает нас к человеку, как сказанная в его присутствии удачная шутка.
Дальше все шло, как задумывалось. Кандидат «Против всех» после двух «Кровавых Мэри» выпал из предвыборной гонки, диджею надоело ставить медленные танцы, а тема отношений с подчиненными так и не исчерпалась. Татка, блестя глазами и носом, вспомнила, что они давно уже не играли в преферанс, до дома, кстати, недалеко, если только господин – простите? Да, Андронов! Господин Андронов пишет «пулю»?
Господин Андронов только и мечтал о том, чтобы немедленно расписать «пулю».
Беата хотела под благовидным предлогом слинять и оставить их одних. Но никаких убедительных доказательств, что «пулю» можно писать вдвоем, а можно и не писать, она заготовить не успела. И ей пришлось на ночь глядя тащиться к Татке и сидеть, зевая, над картами. А эти двое только заводились, и непонятно, что разжигало их азарт – игра, вопросы управления персоналом или общество друг друга.
В общем, Беата постаралась побыстрее проиграть, схлопотала «паровоз» на чистом мизере, набрала себе несусветно высокую гору и распрощалась, ссылаясь на срочную работу. Максим и Татка очень уговаривали ее остаться на кофе, напоминали, что завтра воскресенье, но она была непреклонна.
Татка позвонила на следующий день, когда Беата запекала мясо в духовке и ковырялась с техническим переводом.
– Он сказал, что мы не умеем играть в преферанс. Ни ты, ни я, – заявила Тата, но в ее голосе не было возмущения.
– А... – протянула Беата, размышляя, любит ли одиннадцатилетний ребенок мясо с розмарином. – Так пусть научит.
– Он уже учит, – фыркнула Татка.
Беата про себя вздохнула с облегчением. Давно надо было додуматься сплавлять подруге своих женихов, выловленных по ходу журнального задания. Даже если из этого ничего не выйдет, Татка развлечется и не будет киснуть на пару со своим тошнотворным обозревателем «Против всех».
Техническую статью удалось добить лишь до половины. Вечер, как всегда, подкрался незаметно, и пора было ехать за Ромкой. Завтра ему в школу, ребенок должен еще освоиться на новом месте. Интересно, что случилось у них дома и почему он живет у бабушки?
Скорее всего, ничего не случилось. Просто родители совсем закопались в работе и до родного сына руки доходят только по выходным. Ведь сегодня, в воскресенье, она должна забирать его не от Анны Викентьевны, а из дома.
* * *
Район был ей знаком – здесь находился торговый комплекс «Семеро козлят», где она торговала колготками, и автосалон «Пежо», в котором было спланировано и подготовлено покушение на депутата Переяславчикова. Интересно, сыщик Сергей докопался до криминального авторитета Бори? Боже, это было совсем недавно, а кажется, что в прошлой жизни. Или несколько жизней назад.
Несмотря на темноту, Рома ждал ее у подъезда.
– Ты чего выскочил? Не замерз? – спросила Беата, помогая ему втащить в машину увесистую сумку и школьный рюкзак.
– Не гулял сегодня, решил воздухом подышать, – по-взрослому ответил Роман.
Вдвоем они пристроили на заднем сиденье сноуборд, который не влезал в багажник. Ребенку пришлось в нарушение правил сесть впереди, и Беата занервничала – не из-за гаишников, будь они неладны, а просто – вдруг и правда что-то случится по дороге? Бред какой-то, она уже десять лет за рулем и никогда ничего не боялась.
Беата рассчитывала поработать вечером, но как-то не получилось. Сначала они с Ромой ужинали, потом он раскладывал свои вещи в гостевой комнате и время от времени спрашивал, где розетка или пульт от DVD. Он вроде бы и не требовал много внимания, жил своей жизнью, но Беата каждую минуту оказывалась занята то приготовлением бутербродов (в школу на завтра), то подогреванием молока (сейчас, перед сном), то поиском лампочки для перегоревшего ночника. Она еще не знала, что жизнь с ребенком, даже вполне сознательным, состоит из таких ежеминутных необременительных на первый взгляд мелочей, которые перемалывают время в мелкую труху.
Из этой трухи к ночи уже ничего не клеилось. Беата слипающимися глазами поглядела на экран ноутбука и решила, что все быстро доделает завтра, на свежую голову.
Завтра на ее свежую голову обрушились дорожные пробки.
Она разбудила Ромку в полвосьмого, хотя он настаивал, что вставать нужно в семь. С какой стати в семь, когда дороги до школы от силы двадцать минут? Они быстро собрались и позавтракали, быстро сели в машину, быстро выехали на Севастопольский проспект...
И тут началось. На Севастопольском был сломан светофор. Беате он был даже и не нужен, она сворачивала раньше, но длинный унылый хвост стоял по всему проспекту. Беата тащилась в этом хвосте, виновато поглядывая на Романа. Интересно, если бы они вышли на полчаса раньше, что-то бы принципиально изменилось?
– Более или менее, – сказал Рома. – Пробка бы началась через четыре квартала, за «Принцем».
– Опоздаешь? – смущенно спросила Беата.
– Опоздаю. Сегодня первый урок ИТ, сдвоенный. Мария Борисовна опоздавших не пускает, так что придется два урока болтаться.
– Ох! – совсем огорчилась Беата. – Давай я тебе записку напишу, что ли.
– Не надо, все в порядке. Я с папой тоже часто опаздывал.
– А с бабушкой?
– С бабушкой – нет. Она рано встает, и мы с ней на метро ездили.
– И как тебе метро? – спросила Беата, вспомнив мистический ужас частных школьников перед этим мрачным подземельем.
– Мне-то? Что я, маленький! Я с мамой сто раз в метро ездил, она машину не водит.
– И что же ты будешь делать два урока?
– Пойду с Федором болтать. Это охранник Ваньки Посланникова. Ну, сына замминистра, знаете? У него свой охранник, бывший снайпер, он все уроки в школе просиживает, ему отлучаться нельзя. Они как начнут с нашим сторожем Пашей Афган вспоминать – вот это да!
«Вот это да, – сказала себе Беата. – Представляю, чего наслушается мальчик из хорошей семьи вместо уроков ИТ. Правда, этот мальчик, в отличие от своих ровесников, знает жизнь, даже в метро поездил. А вообще, это безобразие. Родители платят бешеные деньги – спрашивается, за что? За то, чтобы ребенок в учебное время болтал с бывшим снайпером?»
Двадцать минут растянулись на час с хвостиком. Беата приехала домой мокрая, как мышь, и совершенно измотанная, как будто был уже конец рабочего дня. Откуда такая чума на дороге? Рома говорит, что так было всегда. Ну хорошо, на Севастопольском нет светофора, но обратно она поехала по Профсоюзной, и ей навстречу полз такой же безнадежный хвост.
До сих пор Беата как-то счастливо избегала дорожных проблем. В редакции и ресторане рабочий день начинался поздно, когда все пробки уже рассасывались. И в школу ей почти не приходилось ездить к первому уроку – первые уроки забирали себе семейные учительницы, чтобы пораньше освободиться. А «Семеро козлят» и пансионат для престарелых располагались в стороне от главных транспортных артерий столицы. Короче, оказалось, что Беата оторвана от реальности.
Дома она выпила две чашки кофе на медовой воде, сжевала полплитки шоколада и только тогда почувствовала себя в состоянии смотреть в лицо компьютеру.
Через час Беата все же закончила перевод статьи, фактически не перевод, а подстрочник, и отложила его на время, чтобы потом отредактировать. Заикаться про свежую голову она уже боялась даже себе самой.
Нужен был какой-то логический перерыв, и Беата, еще не остыв, написала для «Ажура» маленькую статейку о пробках в рубрику «Советы подруги». Она на ходу придумывала, чем можно занять это бездарное времяпровождение, как свести к минимуму неприятности от неизбежного опоздания, – и под конец сама успокоилась.
«На сладкое» она оставила первое задание, которое пришло из клуба знакомств, именовавшего себя, как выяснилось, брачным агентством «Мечта».
«Мечта» специализировалась на импортных женихах и провинциальных невестах. Дело это было обоюдовыгодное. Многие западные (да и восточные) мужчины представляли себе типичную русскую женщину так своеобразно, что столичные дамы плохо подходили под этот стандарт, зато девушки из Подмосковья и средней полосы вписывались в него как миленькие. Кроме того, образованные невесты с запросами торчали на крутых международных сайтах, поскольку сами могли худо-бедно сварганить письмо и автобиографию на английском. А у «Мечты» был свой штат переводчиков, которые превращали неграмотное сочинение тамбовской школьницы если не в сонет Шекспира, то, на худой конец, в песню Бритни Спирс. Помимо этого, они переводили на русский пламенные послания заокеанских воздыхателей.
Благодаря этой услуге «Мечта» пользовалась большой популярностью на просторах провинциального Интернета. А поскольку у клиентов сайта не было от администрации никаких тайн (да и какие тайны, если каждый твой вздох подлежит дословному переводу!), то первая страница была сплошь покрыта фотографиями счастливых молодоженов и ссылками на их благодарные отзывы. Встречались также подробные описания жизни новобрачных, вплоть до интимных деталей. То ли абоненты брачного агентства так привыкали писать в него письма, что уже не могли остановиться, то ли это был простой, как пробка (тьфу, не к дороге будь помянута!), но действенный рекламный ход.
Все это Беата уяснила себе, пробежавшись по сайту своих работодателей. Кстати, платили они мало, хотя деньги драли с людей, особенно с мужиков-иномарок, вполне приличные. Одноразовый технический журнал, и тот платил лучше, в пересчете на объем работы. Профессиональная переводчица могла согласиться на такую кабалу только в самых отчаянных обстоятельствах. Например, если приходится одной растить ребенка и сидеть с ним дома.
Письма, которые ей прислали для перевода, были на редкость скучными и однообразными, словно писали их под копирку, меняя только имена и еще кое-какие детали. Три девушки, три подружки из города Переславль-Залесский, сообщали о себе примерно одно и то же. Кончила школу, учусь в торговом техникуме (в педагогическом училище, на парикмахерских курсах). Люблю музыку, танцы, путешествия, люблю шить и готовить. Собственно, это были не письма, а автобиографии, такие же скудные, как жизнь этих неискушенных созданий. К посланиям, вероятно, прилагались фотографии, которые могли сказать главное, но фотографий Беате не досталось. А в комментариях к заданию говорилось, что английский перевод должен отражать индивидуальную неповторимость каждого корреспондента. Все клиенты агентства назывались корреспондентами – очень романтично!
Но где взять-то эту индивидуальную неповторимость? Если бы хоть портреты были!..
Беата представила себе, какие письма могли бы написать они с Таткой и Наткой, если бы, конечно, им пришла фантазия искать женихов через Интернет. И можно ли было бы их по этим письмам различить, выявить «индивидуальную неповторимость».
Наверное, можно. Они были девушками развитыми, читали книги, получали пятерки за школьные сочинения. Беата так вообще будущий великий журналист. А эти бедные девчонки не виноваты, что в славном городе Переславль-Залесский их не научили сочинять интересные письма. Не виноваты они, но не виновата и Беата. Она ведь всего-навсего переводчик.
Но она еще и Беата Новак. И никогда плоские, скучные тексты не выходили из-под ее пера.
Беата вооружилась фразеологическим словарем, призвала на помощь всю свою фантазию и принялась создавать три ярких, самобытных образа. Она дошла лишь до середины первого письма, когда резкие трели заставили ее буквально подскочить на стуле. Это еще что? Будильник? Она спит и перевод дурацких автобиографий ей снится?
Нет, конечно. Она сама поставила будильник на два часа, чтобы ехать за Ромой в школу. Уроки кончились, сейчас будет обед, а после этого как раз и можно его забирать.
Но неужели уже два часа? Она же ничего не успела...
Правда, есть еще продленка. Там Рома может сидеть хоть до семи, заодно и уроки сделает под присмотром учителей. А Беата пока закончит свои переводы.
Но она же обещала себе, что никогда не оставит своих детей на продленке! Должно ли это обещание распространяться на Ромку? Должно, ведь «по легенде» он свой. Хотя мама-переводчица из «легенды» наверняка оставляла бы ребенка в школе, если бы у нее была такая возможность.
Она и с Ромкой договорилась, что будет забирать его сразу после уроков. Но ему можно позвонить и сказать, что за ним приедут позже. Он не обидится, он ведь всегда оставался на продленке. В конце концов, ничего в этом страшного нет. А вот если она не успеет сдать вовремя перевод – это будет страшно.
Но получается, что с первого же дня она обманывает мальчика...
Разрываясь между двумя чувствами долга, Беата быстро оделась и выскочила на улицу. Она по дороге подумает о переводах, а дома попросит Рому дать ей поработать. Все равно же он будет делать уроки. В этот компромисс ей верилось слабо.
В машине она набрала номер:
– Рома! Я уже еду. Собери портфель и будь готов.
– Всегда готов, – ответил рядовой Жаворонков, – только я еще сок не допил.
Пока она доехала, он успел и сок допить, и съесть полдник, который ему выдали сухим пайком – яблоком с булочкой. И вроде бы пробок особых не было, но на дорогу в обе стороны ушло почти два часа.
– Как успехи? – спросила Беата.
– Тройка по русскому, – жизнерадостно сообщил Роман. – Надо делать работу над ошибками. Вы мне поможете, Беата Мстиславовна?
– Помогу. Слушай, зови меня по имени, я же тебе больше не учительница. А что ты там по русскому напортачил?
– Спряжения глаголов. Я их проболел.
– Ага! – сказала Беата, ловко обгоняя мусоровоз и вспоминая, с чем едят спряжения глаголов. – Ну, хорошо, давай после обеда посидим полчасика. А потом мне надо будет заняться своей работой.
Она тут же прикусила язык, потому что, вообще-то говоря, Ромка, тоже был ее работой, за которую она получала деньги. И если бабушка Анна Викентьевна узнает, что ребенка совмещают с брачным агентством и техническим журналом – ох, будет беда!..
Но ребенок не заметил ее прокола и сообщил, что он сам не может тратить много времени на спряжения глаголов: у него в семь ноль-ноль «Симпсоны». А по истории надо сочинить речь римского судьи на процессе иноземного лекаря, обвиненного в отравлении.
Но их замечательно придуманное расписание тут же сорвалось, едва они вошли в дом и поняли, что обеда нет. Таким образом, ничего из запланированного на после обеда делать было невозможно.
Ромка оказался молодцом. Пока Беата второпях жарила мясо, из которого еще вчера собиралась делать изысканное азу, он написал свою судебную речь, обличающую происки врагов римской республики. Потом они второпях поели (мясо, кстати, получилось не фонтан), и подоспело время «Симпсонов», позволивших Беате вымыть посуду. В общем, до спряжений глаголов добрались только к половине восьмого, а до брачного агентства не добрались вообще.
Оставив Ромку за компьютером, Беата кое-как отредактировала техническую статью, которую надо было кровь из носу сдать сегодня до полуночи, и с отвращением ее отослала. Отвращение в данном случае относилось не к нудному заданию, а к собственному творчеству, которое иначе чем халтурой назвать было нельзя. Помимо всего прочего, мальчик, играя в космических рейнджеров, гудел, бормотал и вскрикивал, и это ее сильно сбивало.
– Ром, можно потише! – крикнула Беата в сторону гостевой комнаты.
На некоторое время воцарилась относительная тишина, но потом Ромка отправился искать в коридоре свой портфель, громко распевая «Под этот вальс в краю родном ловилимы подруг» – школьный хор готовился к фестивалю военной песни. Беата наконец сообразила, что можно просто закрыть дверь. Никогда прежде ей не приходилось закрываться в своем доме, она вообще жила нараспашку, по поводу чего отчим всегда шутил, что она родилась в трамвае.
Дверь простояла закрытой ровно семь минут, а потом в нее вошел сонный отрок и поинтересовался, что будет на ужин.
Беата еще лелеяла надежду вернуться к своим подружкам-невестам, когда ребенок заснет. Но к этому моменту у нее самой слипались глаза. Оказалось, что воспитание вполне сознательного школьника выматывает в сто раз сильнее, чем загородные командировки, ночные эфиры и суточные загулы. Ну и ну, как же управляются мамаши маленьких детей?..
На следующее утро Беата едва не сделала дворникам подарок в виде своего мобильного телефона, имевшего наглость в семь часов зазвонить будильником. К счастью, она вовремя вспомнила, что сейчас зима и окно закрыто.
Торопливый завтрак, своевременный старт, почти свободная дорога и... возвращение на исходную позицию. Роман спросонья забыл листок со своей исторической речью, и им пришлось ехать обратно. Со второй попытки пробки уже поджидали их на своих законных местах.
Беата добивала первую девушку, любительницу стихов и китайской кухни, когда раздался звонок.
– Спишь? – поинтересовалась Татка.
Беата возмущенно взглянула на часы: пол-одиннадцатого! Это кто же в это время спит?!
– Ты – когда ходишь на работу в редакцию, – невозмутимо напомнила Тата. – Слушай, поговорить надо. Зайдешь сегодня в «Папик»?
– Ты с ума сошла! У меня ребенок.
– Ну-у... А его нельзя с кем-нибудь оставить?
Беата только вздохнула:
– Разве что с главным редактором «Ажура».
– Очень весело. А как же нам поговорить? Может, я к тебе зайду вечерком?
– Ой, Татка...
– Нельзя? Опять из-за ребенка?
– Да нет. Работы вагон, я зашиваюсь.
– Вот это здорово! А как ты собираешься ловить золотую рыбку в этой мутной воде? Сама никуда не ходишь, к себе не пускаешь.
На этот вопрос Беата не ответила, потому что отвечать было нечего.
– Ну, хорошо. А как же мы поговорим?
– Говори, – покладисто сказала Беата, добавляя девушке из Переславля-Залесского любовь к животным. Как бы не переборщить, что же тогда другим останется!
– М-м-м... Вот так, да? Ну, ладно. Скажи, твой Бесаме мучо – это серьезно?
– Sorry? – Беата уже и думать забыла, что у нее есть какой-то Бесаме мучо.
– О господи – Максим, у которого рестораны!
– А... – рестораны казались каким-то старым сном.
Беата отбила два пробела. Слава богу, можно было приступать ко второй девушке.
– Беатриче, что с тобой? Может, ты все-таки спишь?
– Прости, Татка, – спохватилась Беата. – Я просто зашилась. Все нормально. Я тебя слушаю.
– Это я тебя слушаю!
– Меня? А-а. Максим – это совершенно несерьезно. Вообще никакого Максима не существует. А что?
– А ничего, – хитро сказала Татка. – Так, на всякий случай.
– Татусик, будь осторожнее, – попросила Беата. – Эти мажорные мужики, знаешь...
– Нет, не знаю! Это у тебя большой опыт в мажорных мужиках. Я тоже хочу попробовать.
– Ну, пробуй, – согласилась Беата. – Не получится, хоть дегустатором станешь. Слушай, а у меня тут халтура в брачном агентстве по Интернету. Хочешь, поищу тебе что-нибудь по блату?
– По Интернету ничего путного не найдешь, там один ширпотреб, – высокомерно ответила Тата. – Значит, за Бесаме мучо ты не держишься?
– Абсолютно. Целуй его крепче.
В общем, Беата добила своих девушек. И за Ромкой почти не опоздала. Правда, брачные посредники тут же прислали ей новое задание, которое она даже не успела посмотреть. Но оставался еще целый вечер, длинный зимний вечер. Его можно будет посвятить работе.
Не тут-то было!
– У меня плохие новости, – сказал Роман не особенно расстроенным голосом. – В дневнике двойка, надо расписаться. А то меня завтра в школу не пустят.
Двойка была по английскому и сопровождалась возмущенной красной записью: «Нет домашнего задания!»
– Я забыл, – признался Ромка. – Это задавали, когда я к вам переезжал.
– Придется сделать, – сказала Беата железным голосом.
– Зачем? Мы уже давно другое проходим!
– Долги надо возвращать. Ну-ка, тащи учебник!
– Потом! У меня сейчас «Симпсоны»!
– Нет, сейчас!
Надвигалась ссора. Ромка набычился и смотрел в сторону. Беата тоже завелась – она не привыкла, что с ней спорят козявки, которым вообще никто не давал права голоса. У нее никогда не было таких козявок, если не считать Ромкиных одноклассников и других учеников частной школы. Но им всегда можно было поставить двойку, а дальше пусть разбираются родители.
Теперь она оказалась родителем и должна была разбираться.
– Пока не будет сделан английский – никаких «Симпсонов», никакого телевизора, никакого компьютера и ничего вообще!
– Уф-ф! – сердито фыркнул маленький бездельник. Ушел в комнату и хлопнул дверью.
Беата осталась на кухне, растерянная и раздосадованная. Чего еще она могла его лишить, кроме мультиков? Ужина, обеда? Общения? Они и так почти не общаются, не успевают. И надо, наверное, воздействовать на сознательность ребенка, а не грозить наказаниями.
Но какая сознательность может быть в одиннадцать лет! Беата знала, что сама она ни за какие коврижки не стала бы делать задание, которое уже никто не спросит. Ни сейчас, ни в пятом классе. Это все равно, что доделывать материал, не успевший попасть в номер, когда ситуация уже изменилась. Например, возишься с предвыборной аналитикой, а тут хлоп – и выборы закончились. Все, поезд ушел.
Но уроки – это совсем другое. Особенно английский, где ничего нельзя пропускать, иначе начнешь плавать в новом материале. Она взрослый человек, и прекрасно это понимает, в отличие от заносчивой дурочки, которой была в одиннадцать лет, и от фыркающего героя в соседней комнате.
Пока Беата размышляла, как добиться выполнения просроченного английского, фыркающий герой вернулся в кухню и трагическим шепотом сообщил, что у него болит живот.
– Как болит? – всполошилась Беата. – Где болит? Сильно?
Она никогда не имела дела с детскими болезнями и не знала, что делать. Врача, «скорую», больницу? Звонить родителям и бабушке Анне Викентьевне?
– Бабушка сегодня дежурит в интернате, – слабым голосом сказал Ромка, – а дома никого нет. Вот здесь болит, ровно посередине, в районе пупка. Пока не сильно.
Пока! Но что-то же надо делать с детским животом, чтобы он не разболелся сильнее!
Никто из Беатиных знакомых не мог ей ничего посоветовать – у них тоже не было детей. Не вспомнив навскидку ни одного нормального человека, умеющего лечить живот по телефону, Беата решилась на отчаянный шаг: она позвонила маме. Мама была по профессии медсестрой, за свою жизнь сталкивалась, кажется, со всеми болезнями на свете и половину из них умела лечить.
Ей ответили не скоро, и мамин голос донесся издалека – они с Семен Семенычем отдыхали в Вене.
– Мамочка, не волнуйся, со мной все в порядке! – залпом прокричала Беата. – Просто у меня тут ребенок, и у него болит живот.
В ответ трубка долго потрескивала и булькала обрывками музыки – наверное, мама и Семен Семеныч были в ресторане или на концерте. Наконец мама сказала отчетливо и близко, как будто сидела рядом:
– У тебя ребенок? Беата...
– Так получилось, мам, это долгая история, я тебе потом объясню. Что делать с животом?
Снова пауза и траурный голос, снова далекий, как будто он доносился не из Вены, а с Венеры.
– Можно давать укропную водичку и класть теплое полотенце на животик.
– Что? Какое полотенце?.. Мама! Это совсем не то, что ты думаешь! Ему одиннадцать лет!
– Кому?!
– О господи, мальчику одиннадцать лет. Роме!
– И это он – ребенок?
– Ну да! И у него болит живот! В районе пупка!
– Так этот ребенок – не твой?
– Сейчас он мой. Мама, это долго объяснять. Скажи мне про живот.
– Беата, ты меня с ума сведешь, – вздохнула мама. Она опять говорила совсем близко, прямо Беате в ухо. – В районе пупка? В одиннадцать лет это может быть связано с ростом организма. Возможен гастрит. Или просто способ привлечения внимания. Дай ему горячего чая и две но-шпы. Если боль усилится и поднимется температура, сразу поезжай в больницу. А лучше всего прямо сейчас позвони его родителям.
– Мамочка, спасибо! Ты просто гений!
О способе привлечения внимания Беата как-то не подумала. А тут добавила к маминым диагнозам попытку избежать задания по английскому. Но Ромка покорно снес решение о том, что телевизор больным противопоказан, выпил чаю с но-шпой и улегся листать привезенные с собой журналы «Геоленок».
Беата попробовала работать, но голова ее была совершенно в другом месте. Каждую минуту она вскакивала и бежала к Роме ставить градусник и выяснять, не болит ли сильнее. Даже ночью она спала плохо и несколько раз подходила к ребенку, трогала его лоб и пыталась понять, не поднялась ли температура.
Но утром Ромка встал свеженький как огурчик, и они поехали в школу. Живот прошел, английский остался несделанным. Вообще-то живот у него болит часто, жизнерадостно сообщил Ромка. Но не сильно и недолго. Типичная соматика, объяснила мама, которой Беата позвонила еще раз, на обратном пути. То есть психологическое явление. Есть дети, у которых живот начинает болеть удивительно кстати (или некстати) – перед контрольной, экзаменом или другим неприятным событием. И все-таки надо поставить в известность родителей.
Только у дома Беата вспомнила, что не расписалась в дневнике за двойку по английскому. То есть Рому не пустили в школу? Почему он тогда не позвонил? Или соврал про «не пустят»?
Как выяснилось потом, Ромка не соврал. Просто англичанка внезапно заболела. У нее случился приступ аппендицита. Вот вам и соматика!
Беата выпила две чашки кофе и попыталась сосредоточиться на переводах. На этот раз ей достался парень-австралиец. Переводить на русский было легче, вернее было бы – если бы в письме Бена имелось хоть какое-то содержание, кроме перечисления любимых групп и их песен. И почему подходящую паручерез Интернет ищут исключительно скучные люди? Наверное, нескучные устраивают свою судьбу сами, без посторонней помощи.
Голова была тяжелая, как будто ее набили снегом. Давно она так не уматывалась, даже когда мыла полы в доме престарелых.
«Сейчас допишу до точки, упаду на диван и посплю полчасика, – сказала себе Беата. – Силы сразу вернутся. Короткий сон – это великое дело».
Секрет короткого сна открыла ей бывшая начальница Марина из «Гордой газеты». На седьмом месяце беременности Марина поражала всех своей кипучей энергией. И только немногие посвященные знали, что неугомонная завотделом по несколько раз в день устраивала себе тихие полу– или четверть-часы, засыпая прямо на рабочем месте, головой на столе. Потом – чашка горячего чая и новый всплеск творческой активности.
Беата тоже убедилась в животворной силе короткого сна. Но до сих пор она не уставала так, чтобы ей нужно было спать среди дня. И вот это время пришло.
«Сейчас допишу до точки... до абзаца... и рухну». Вместо этого в ней открылось второе дыхание. Она разделалась с австралийцем Беном, приписав ему мечту сидеть с девушкой в открытой машине, смотреть на луну и слушать «Black Sabbath», что лично Беате казалось невероятным извращением. И решительно взялась за невесту из Уфы, будущую воспитательницу детского сада (целый абзац о любви к детям), мечтающую стать актрисой (вот с этим поосторожнее – кому нужна богемная жена!).
Дневной будильник застал Беату в разгар работы. И тогда она приняла волевое решение.
– Рома, как дела? Живот не болит?
– Не-а, – пробормотал ребенок, видимо что-то жуя.
– Тогда сегодня ты останешься на продленке. Сделай, пожалуйста, все уроки. Я заберу тебя около семи. А завтра после школы мы куда-нибудь пойдем.
Она действительно забрала Ромку в начале восьмого. И когда они добрались до дома, времени осталось только на ужин (картофельное пюре с сухариками, щадящий режим) и чтение в кровати. Посмотрев, как ребенок листает старые журналы, Беата поняла, что надо купить ему хорошую книжку.
Но переводы были готовы! И Беата могла с чистой совестью потратить вечер на копание в Интернете. Тем более что все равно надо было найти место, куда можно завтра пойти с искушенным джентльменом одиннадцати лет.
В Сети она нарыла Музей восковых фигур, скалолазание по стенам в одном торговом центре, крытый роллердром – но все это было слишком далеко. Сама она не остановилась бы перед расстояниями, но тащить ребенка на другой конец города, а потом обратно в середине учебной недели – увольте.
Беата также пролистала форумы на «Афише» и сайтах вроде mama.ru, но там обсуждались в основном развлечения для малышей. С Ромой действительно была проблема – детские тусовки ему уже не подходили, до взрослых он еще не дорос, а очередные «Гарри Поттер» и «Человек-паук» были уже просмотрены. И вообще с окончанием каникул в сфере детского досуга наступил застой. Артисты, видимо, отсыпались после трудовой вахты.
– Ненормальная! – ахнула Татка, которую Беата разбудила для консультации. – Ты что, нанималась его развлекать?
– Разумеется, нанималась, – сказала Беата. – И вообще все должно быть по-настоящему. Как у взаправдашней мамаши.
– Ни одна взаправдашняя мамаша не таскает детей в театры посреди недели, – проворчала Тата. – Что-то наши бабы говорили, что есть интерактивные спектакли, которые заказывают индивидуально. Можно даже известного артиста заказать.
– Заказать артиста? – фыркнула Беата.
– Ага. Прямо к себе домой. Но это дорого.
– Дорого – не страшно. Боюсь, что мы из этого уже выросли.
– Мывыросли? Поздравляю, мыуже вжились в роль, дальше ехать некуда. Еще можно пойти в один театр на Ленинском, там дети бегают, лазают, охотятся на драконов. Тоже дорого. Хотя что я тебя пугаю, ты же у нас богатая наследница! Скоро деньги получишь?
– Месяца через три, – подсчитала Беата, снова удивившись, что начисто забыла о наследстве.
– Так что ты заморачиваешься! Тебе ведь можно не экономить. Найми гувернантку, пусть с ним ходит по театрам и циркам. И в школу тебе нечего ездить, найди человека с машиной, он тебе за двести долларов в месяц и отвезет, и привезет куда надо.
– Татка! – сказала Беата. – Ты знаешь такой анекдот? Новый русский говорит своему шоферу: «Слушай, что ты такой кислый? Я тебе зарплату плачу, квартиру купить помог, детей в университет устроил, в отпуск ты на Багамы ездил. Чего тебе еще не хватает?». Тот отвечает: «Да-а... Устал что-то. Целый день мотаюсь туда-сюда. Я вот думаю – может, нам с вами шофера нанять?»
– Ну, и в чем мораль? Что ты и есть шофер?
– Я и шофер, и гувернантка. И у меня задание, ты забыла? Я мать-одиночка с неустроенной судьбой. И нет у меня денег заказывать на дом известных актеров. Придумай что-нибудь получше.
– Придумай – для взрослого мужика... – И вдруг Тата оживилась. – О! Ты сходи с ним в боулинг.
– А это мысль! – вдохновилась Беата. – Там и на бильярде можно поиграть.
– Или в преферанс его научи. А что? Наконец-то у нас будет третий партнер.
– А как же господин Бесаме мучо? – невзначай поинтересовалась Беата.
– О, господин Бесаме мучо!
– Ну?
– Этот господин Бесаме мучо, кроме «бесаме мучо», ничего толком не умеет.
– Bueno! – порадовалась за подругу Беата.
Татка тоже хотела пойти с ними в боулинг – «заодно пообщаемся», – но Беата отказалась. Это время должно принадлежать ребенку, даже если лучшая подруга обижается. Наверное, поэтому у одиноких мам нет подруг.
Беата думала, что в будний день, да еще в непозднее время, в боулинг-клубе будет мертвая тишина.
– Все дорожки заняты, – скучным голосом сообщила девушка за стойкой.
Беата негодующе оглянулась. Дорожки находились в зоне видимости и, конечно, заняты были не все. Несколько мужчин без пиджаков то кидали шары, то присаживались за стол, где между стаканами с минералкой лежали бумаги. Беата запоздало припомнила, что люди назначают деловые встречи не только в ресторанах, но и в боулингах. При этом самые крутые обычно скупают весь зал, чтобы посторонние не путались под ногами.
Беата сдалась бы и ушла, если бы рядом не стоял Ромка и не смотрел на нее с ожиданием в глазах.
– Глупости! – сказала она недовольной девушке. – Не может быть, чтобы для нас не нашлось места.
– Я вам говорю, что посетители арендовали все дорожки!
– Но они же не играют на всех. Мы покатаем в дальнем углу, никому не будем мешать. Давайте я сама у них спрошу.
Беата решительно повернулась.
– Женщина! Подождите...
Девушка рванулась из-за стойки и, отстранив Беату, подбежала к угрюмому молодому человеку в пиджаке – видимо, телохранителю кого-то из деловых посетителей. Тот выслушал ее и пошел к столику.
Грузный мужчина, которому телохранитель пошептал что-то на ухо, сначала скорчил брезгливую гримасу, потом поднял глаза, увидел Беату с Ромкой, изобразил губами некое подобие приветливой улыбки и сделал им приглашающий жест, указывая на дорожку у стены.
Беата благодарно кивнула, но вообще все происходящее виделось ей как сквозь туман. В ушах траурным набатом гудел окрик молодой дурочки из-за стойки. «Женщина»! Никто никогда не называл ее так. Совсем недавно, в каникулы, какой-то сопливый школьник у супермаркета уговаривал ее купить газету и обращался при этом: «девушка». А теперь она перешла в разряд женщин. Баб. Теток. Сказались недосыпы, ранние подъемы, возня с переводами и вечная тревога: опоздаю! не успею!
Да, дело даже не в опухших веках и складках возле губ. Эта тревога застряла в ее глазах и безнадежно старит вечно юное, невыразимо прекрасное создание, которым всегда была Беата Новак. То, что не удалось подвалу с колготками, ресторанной суматохе, школьным тетрадкам и грязным приютским полам, за несколько дней совершило ненастоящее, можно сказать суррогатное материнство. Так вот почему у мам-одиночек такие проблемы с устройством личной жизни! Кому нужна смертельно усталая, замотанная женщина – женщина! – с вечной тревогой в глазах.
Беата машинально заплатила, получила кожаные тапочки для себя и Ромки и переобулась. Может, ее обозвали женщиной только потому, что рядом взрослый ребенок, утешала она себя. Не звать же, в самом деле, мамашу пятиклассника – девушкой! Это второй момент, который осложняет жизнь одиноких мам. Присутствие ребенка тебя старит и автоматически переводит в другую социальную, а не только возрастную категорию. Вывод: ходить на тусовки надо без детей. Для этого существует продленка, гувернантки, шоферы... и алименты, если они есть, ибо переводами на гувернантку не заработаешь, разве что переводить ночи напролет. Но где тогда взять время на тусовки? Замкнутый круг.
Мужчины без пиджаков проводили ее заинтересованными взглядами, и это немного подбодрило Беату. А потом ее, как всегда, захватила игра, и через десять минут они с Ромкой уже бегали, орали и подпрыгивали, бурно переживая каждый удачный и неудачный бросок.
В первом раунде выиграла Беата и исполнила по этому поводу дикарский танец. Она плясала, а Ромка барабанил по шару, изображая тамтам. Потом они попили соку с бутербродами и начали следующую игру. И тут, как это часто бывает после легкой победы, Беата начала мазать раз за разом. Ромка обгонял ее уже на сорок очков и торжествующе ухмылялся. Незыблемый авторитет любимой учительницы таял на глазах.
– Разрешите я покажу вашему сыну, как правильно кидают шар.
Мужчина без пиджака в галстуке Геттингенского университета был светловолос, гладко причесан и гладко выбрит. Его кремовая рубашка выглядела так, будто только что вышла из-под утюга, – никаких следов спортивных упражнений, которым он только что предавался. Ни одной капельки пота на бледном веснушчатом лице. Он словно сошел с рекламы самого надежного в мире то ли банка, то ли дезодоранта.
При всем своем разнообразном круге знакомств Беата редко имела дело с такими диетическими персонажами. Издатели, рестораторы, пиарщики, режиссеры были все-таки богемным народом, от них, несмотря на дорогой парфюм, пахло по-человечески: творческим потом, типографской краской, коньяком и жидкостью для протирки компьютерной клавиатуры.
Но улыбка у рекламного героя была хорошая, открытая. И Беата улыбнулась в ответ, кивнула поощрительно: мол, показывайте, демонстрируйте свою доблесть.
– Давай с тобой поиграем, а мама пока отдохнет, – обратился геттингенский выпускник к Ромке. – Как тебя зовут? А меня Михаил Антонович, можно просто Михаил. Смотри: во-первых, шар надо брать вот так, тремя пальцами, и руку не напрягать. Представь себе, что он ничего не весит...
Ромка «маму» проглотил не моргнув глазом и начал учиться брать шар тремя пальцами. Беата присела за столик. Она и правда немного запыхалась. «Женщина!» – вспомнилось ей, и настроение опять испортилось. Но вот же подошел этот выглаженный красавец под предлогом «показать вашему сыну» и не побоялся, что «женщина». Или он так сильно любит детей?
За столиком ей были слышны обрывки разговора других мужчин без пиджаков. Обычная предпринимательская абракадабра: кредит, маржа, промоушен. Куда интереснее звучали объяснения Михаила Антоновича, который учил Рому разбегаться так, будто он хочет взлететь. Знаток боулинга и в самом деле почти взлетал над дорожкой, как реактивный самолет, при этом его галстук загадочным образом оставался неподвижен, а на рубашке не появлялось ни складочки, ни пятнышка пота.
«Робот? – весело подумала Беата. – Наверное, таких уже научились делать. За большие деньги, в Японии... Может, купить с фурсовского наследства?»
В детстве она видела глупый фильм «Его звали Роберт», где простодушный механический человек был куда обаятельнее своих изобретателей – добросовестных советских ученых.
Она могла бы ужиться с роботом. Она бы научила его улыбаться и очаровывать людей. А он учил бы ее... например, играть в боулинг.
– ...Наш друг, который так любит целоваться... – услышала Беата за спиной и навострила уши. Слишком уж непривычно звучало «целоваться» в деловом разговоре.
– Вы уверены, что он нам помешает? – спросил в растяжку хорошо поставленный немолодой голос, принадлежавший, вероятно, тому солидному толстяку, который разрешил Беате с Ромкой поиграть на свободной дорожке.
– Он уже мешает, – возразил кто-то с придыханием, очевидно только что бросив мяч. Продолжение фразы заглушило клацанье механизма, убирающего сбитые кегли.
– ...Всякие примочки, музыканты выступают, артисты. Модные имена, и на них идут, – это был уже третий голос.
– ...Папаша, понятно...
– А почему он дублирует наши точки? – Это снова пожилой, по всей видимости, главный во всей честной компании.
– Он не дублирует, – громко ответил кто-то. – Просто места уж больно козырные. Сгоним этого – другие придут.
– Надо согнать так, чтоб никто больше не сунулся.
Стало тихо, даже мячи не стучали. И в этой тишине пожилой начальник негромко, но властно произнес:
– Миша!
Ромкин учитель прервал свой полет, выпрямился, кивнул мальчику: «Продолжай», мельком улыбнулся Беате: «Прошу прощения» и в одно мгновенье оказался около зовущего. Беата даже моргнуть не успела и еле удержалась, чтобы не оглянуться. Рома помахал ей: мол, идите играть, и она в ответ приподняла стакан сока, показывая, что сначала попьет. Уж очень ей хотелось дослушать разговор про козырные места и господина, который целуется и приглашает выступать модных артистов.
Пожилой начал что-то говорить Мише, но Ромка со стуком послал шар, и Беата пропустила всю реплику. Зато ответ Михаила Антоновича прозвучал совершенно отчетливо, хотя говорил он тихо.
– Один владелец магазина, – сказал он, – не хотел давать рекламу в «Касриловскую газету». И тогда там появилась заметка. Такого-то числа на склад магазина – имя хозяина и адрес – пробрались огромные крысы. Они погрызли мешки с мукой и сахаром, после чего скончались на месте в страшных мучениях.
В тишине раздался неторопливый, дробный смех пожилого. Вслед за ним рассмеялись и остальные.
– Это что за «Касриловская газета»? – спросил тот, кто чаще других кидал шары и потом тяжело дышал.
– Это Шолом Алейхем, – объяснил Михаил Антонович. – Я дословно не помню, но что-то в этом роде.
– Не надо, Мишенька, не мечи бисер, – прожурчал пожилой, – нечего им про Шолом Алейхема рассказывать. Суть поняли?
– Поняли, – сказал голос с одышкой. – Кухня?
– Кухня, повара. Газетчики, – отрывисто бросил пожилой. – Газетчики обязательно. Интервью с отравленными крысами. Шучу. Пусть выяснят, что у него там самое фирменное, на что народ ходит.
– Так он ведь разборки начнет. Суд... – промямлил кто-то.
– Суд да дело. А клиент в ресторан, где кто-то потравился, не пойдет. Народ у нас пуганый. Несвежие консервы, бруцеллез какой-нибудь. Просроченная американская пицца. Гриппующие цыплята табака. Бешеная говядина. Давай, Коля, не мне тебя учить.
Миша уже вернулся к Ромке, и они рубились не на жизнь, а на смерть. Беата же, услышав слово «ресторан», так и застыла, от всей души желая, чтобы у нее выросли если не глаза на затылке, то хоть уши на спине. Но тут шары загремели со всех сторон – видимо, деловая часть встречи окончилась. Кончился и сок в стакане. Беата, наконец, сочла себя вправе оглянуться. Может, она просто хочет позвать официанта...
– Не увлекает молодецкая забава?
Главный стоял за ее стулом, выпятив живот. Вблизи он казался еще более грузным и немолодым, тяжелые складки нависали над белым воротником. Лицо барское, беззлобное – лицо человека, которому не в новинку ни власть, ни богатство. Не будет он от них писать кипятком, а потеряет – не станет плакать.
Молодецкая забава – это он про катание шаров. Беата жалобно улыбнулась: не увлекает, но что поделаешь, мальчику интересно.
– Может, вы на бильярде играете?
Беата радостно закивала.
– Тогда прошу – разобьем партию. Не бойтесь, Миша проследит за вашим сыном. Он прирожденный воспитатель.
Прилаживая кий, Беата гадала, понял ли ее соперник, что она слышала их разговор. Разговор более чем стрёмный, здесь свидетели совсем не нужны. Но ведь он прекрасно видел ее спину у соседней дорожки и даже голоса не понизил. Что ж теперь-то после драки махать? Или она сразу была обречена, в тот момент, когда переступила порог этого притона и увидела мужчин без пиджаков?
Беате вспомнилось, как она играла в бильярд с бандитом Борей. Ее всерьез хотели убить в том занюханном ресторанчике; хорошо, что рядом оказался сыщик Сергей с его профессионально поставленным ударом. Но тогда она прищемила хвост настоящему преступнику, бывшему своему «папику»-покровителю. Так здорово прищемила, что покровителя ищут теперь в экзотических странах, и слава богу, чем он дальше, тем Беате спокойнее. А тут обычный бизнес-наезд, мелкие разборки среди конкурентов. В таких делах свидетелей не убирают, максимум, припугнут, про ребенка напомнят. А скорее всего, у нее просто мания преследования или не в меру развитое журналистское воображение. Кому они с Ромкой нужны, чтобы их пугать!
– Миша – мой племянник, – продолжал старик светскую болтовню. – Очень способный юноша. В школе был круглым отличником. Потом они с матерью решили эмигрировать в Германию. Время было такое, все куда-то ехали, бежали, репатриировались. Вас тогда, наверное, и на свете не было.
«Ну вот еще!» – удивилась Беата такой грубой лести. Люди ехали, бежали и репатриировались в начале девяностых годов. Уж не думает ли уважаемый господин, что ей еще нет двадцати?
Но уважаемый господин ничего не думал, он продолжал расхваливать своего племянника.
– Там Мишенька закончил школу и поступил в Геттингенский университет. Видели у него университетский галстук? Это как у Пушкина: «Его сосед Владимир Ленский с душою прямо геттингенской...» В общем, помните, да? И его он окончил с отличием, а сейчас учится на третью степень в Канаде, Германия дала ему грант. Такой молодец! По специальности физик, но и в остальном умница, каких мало. Все знает, все читал. Я, старый перец, к нему обращаюсь, когда мне нужен умный совет, и еще не было случая... Ого!
Последнее относилось к Беатиному дуплету.
– Так вы мастер! Слышали, что Миша рассказывал про Касриловку?
А вот и проверка на вшивость!
Беата капризно прищурила прекрасные глаза. Нет, Миша, Михаил Антонович ей ничего не рассказывал. Он все время занимался с Ромой. Объяснял ему, как держать мяч, как разбегаться. Очень интересно объяснял. А что такое с этой Карсиловкой?
– Да ничего, не берите в голову, – благодушно сказал Мишин дядя. – Это наши скучные мужские дела. Вы, простите, кто по специальности?
Похоже, он поверил, что она ничего не слышала. И снисходительно кивал, пока она излагала свою простую и трогательную историю: иняз, ранний брак, развод, ребенок и домашние переводы. Больше он про Мишеньку не распространялся, потому что Беата загоняла его так, что не до разговоров было. Старик только пыхтел и потел, продул одну партию и потребовал реванша. Тут Беата спохватилась, что слишком хорошо играть в бильярд не менее опасно, чем выглядеть слишком умной. И стала старательно мазать. Ее соперник – его звали Петр Ильич – тут же расслабился и замурлыкал какую-то песенку.
Обойдя стол с его стороны, Беата приладилась, чтобы хоть один шарик забить в свое удовольствие. Но Петр Ильич, в отличие от тезки-композитора лишенный всякого слуха, громко напевал, и это ее сбивало. Она никак не могла понять, что за мотив он пытается изобразить. И, лишь услышав слова, она про себя ахнула и промахнулась совсем не нарочно.
– Бесаме... бесаме мучо... – самозабвенно выводил дядя Михаила Антоновича.
И тут до Беаты наконец дошло, о каком любителе целоваться шла речь на соседней дорожке. И как его собираются устранять конкуренты по подсказке начитанного Мишеньки.
Максим Андронов, родившийся с золотой поварешкой во рту. Сын народного и заслуженного папаши, возомнивший себя бизнесменом и ресторатором. Он приглашает в свои заведения музыкантов и артистов и кажется всем вокруг очень крутым, а еще недавно бегал набираться опыта к подставной администраторше молодежного ресторана. И ничего не умеет, кроме «бесаме мучо», даже в преферанс играет отвратительно. Беате и в голову бы не пришло помогать такому мажорному типу. Но он дружит с Таткой. И возможно, из этой дружбы что-то да выйдет...
– Ну, вот... Может, мама тоже хочет поучиться? – спросил Мишенька, когда Беата вернулась в боулинговую зону.
Ромка незаметно подмигнул ей, показывая, что готов поддерживать игру в «сыночки-матери».
– Нет-нет, – заторопилась Беата. – Уже поздно, нам завтра в школу. Поедем, Ром.
– Я вас подвезу, – вызвался галантный геттингенец.
– А мы на машине, – очаровательно улыбнулась Беата. – Спасибо за то, что помогли моему сыну.
Миша слегка растерялся. Видимо, в легендарном университете его не учили экстремальному ухаживанию за одинокими мамашами.
– А... вы часто сюда ходите? – промямлил он.
– Первый раз, – невинно ответила Беата, увлекая Рому вниз по лестнице. Они уже сдали тапочки и наспех влезли в свои уличные сапоги.
– Может быть... – Миша торопился вслед за ними. Даже галстук его – невиданное дело! – слегка сбился набок. – Может, мы где-нибудь встретимся еще раз... Посидим в кафе, поиграем в боулинг? Роман!
Рома дернул Беату за рукав. Это означало: а почему нет? Если из-за меня, то я не против.
Да, отличник Миша был бы прекрасным вариантом для журнального задания. И на статью для одиноких мам их встреча ложилась, как по нотам. Берите ребенка и ведите его в боулинг, картинг, на горку, на каток – в любое место, где найдется спортивный мужчина, готовый взять шефство над сыном красивой и беспомощной мамы... А если у вас дочь? Ничего, ведь девочки тоже катаются на коньках!
Но сейчас ей нужно было быстро уйти и не оставить следов. Чтобы предупредить Татку, а она предупредит своего Бесаме мучо, и Беата будет спать спокойно, с сознанием выполненного дружеского долга. Но как это сделать, если на хвост ей сядет аккуратный придурок в университетском галстуке?
– Простите... Спасибо... Всего хорошего! – вот и все, что крикнула Беата, запихивая Ромку в машину и заводя мотор.
Немецкий отличник постоял на холодном ветру, словно решая, куда ему бежать – вперед или назад. Но здравый смысл взял верх, и он скрылся за дверью. Беата вздохнула с облегчением и рванула с места.
– Почему? – спросил Ромка. – Он вам не понравился? Он клевый.
– Ром, это не твое дело, – пробормотала Беата. Не очень вежливо, зато правда.
– А зря, – сказал ребенок. – Ну, узнает он, что я не ваш сын. Думаете, я ему нужен? Он про вас спрашивал, между прочим.
– И что? – вскинулась Беата.
– Ничего. Я ему рассказал, что живу вдвоем с мамой, что мама очень добрая и хорошая. Вы из-за меня не хотели, да?
– Нет, – сказала Беата. – Просто мне он не понравился.
– Жаль, – вздохнул Рома. – Играет он классно. Я теперь уже вас обыграю. Смотрите, какая машина за нами едет. Это «Феррари»?
– Это «Порше», – ответила Беата, глядя в верхнее зеркало. – А почему ты думаешь, что она едет за нами?
– Да нет, я не думаю. А вообще-то и правда. Вот она за нами поворачивает. Уау!
Беата развернулась так резко, что Ромка чуть не свалился с кресла.
– Пристегнись, – сказала она сквозь зубы.
«Порше» сзади сделало такой же кульбит. Ребенок прав, они едут за ней. Кто там, в машине, – последователь Ленского, его толстый дядя или другие игроки в боулинг? Разница небольшая.
* * *
– Ушли! – радостно констатировал Роман. Ему очень понравился слалом по обледенелым улицам.
– Не ушли, а приехали, – мрачно отозвалась Беата. Они стояли в каком-то плохо освещенном дворе. С четырех сторон нависали тяжелые сталинские строения, а неприметная арка, в которую они нырнули, была, похоже, единственным входом и выходом во внешний мир. Если преследователи ее обнаружат, то убежище станет ловушкой.
– А почему они за нами гнались? – спросил Ромка.
На этот вопрос Беата не могла ответить. Еще труднее оказалось объяснить, почему она убегала. Просто так ей подсказывал внутренний голос: тебя ловят – спасайся.
У маленькой «Ауди» не было никаких шансов ускользнуть от мощного спринтера «Порше», но Беату спасло знание московских улиц. Видимо, за рулем «Порше» все-таки сидел иностранец, геттингенец Мишенька, решивший продолжить знакомство. Но это не имеет значения, даже он не должен знать, где она живет.
Беата набрала Таткин номер, но он был недоступен. Телефона Максима Андронова она не знала. Так же как телефона сыщика Сергея, с которым они когда-то разоблачили автомобильного киллера Борю Винни-Пуха. А он бы сейчас очень пригодился – Сергей, конечно, а не киллер.
Было уже совершенно темно и поздно, Ромке пора спать, дома лежит недоделанная работа, очередная подборка писем чокнутых интернетовских женихов и невест. И Беата впервые так остро пожалела, что нет в ее жизни мужчины, которого можно всегда, в любой момент позвать на помощь.
Выезжать из неприветливого двора она не решалась – ее красная машинка была слишком заметной, даже в темноте. Идти в разведку тоже опасно – неизвестный враг знает в лицо и ее, и Ромку. Если бы не мальчик, она бы не так дергалась – скорее всего, настойчивый ухажер давно отвалил, а у его дяди с компанией нет причин ее преследовать. Пока нет – они же не подозревают о ее знакомстве с Бесаме мучо.
Но сейчас она отвечала за жизнь другого человека, ребенка, и логика не работала. Беата боялась хоть на минуту отпустить от себя Ромку или покинуть спасительную скорлупку машины.
– Давай позвоним твоим папе и маме, – предложила она, наконец. – Они приедут и заберут тебя.
– А вы?
– Со мной все будет в порядке.
– Нет, я вас не брошу.
Беата только вздохнула. Кому же все-таки позвонить? От знакомых мужиков из журналистской тусовки не будет никакого толку, Даниил в Японии, Иван Федорович умер... Игорь, редактор «Ажура»? Тоже мне, защитник. Татка, да включи же телефон!
Двор был пуст, даже окна светились тускло, нехотя, как будто жители здесь ложились спать с заходом солнца. Только из одного подъезда вышла женщина в бесформенной куртке и понесла объемистые тюки куда-то за угол, видимо, к помойке.
«Наверное, дворничиха, – подумала Беата. – Надо у нее спросить, нет ли здесь другого выезда».
Женщина вышла из-за угла и пошла, переваливаясь, не к своему подъезду, а к их машине. В тусклом свете дворовых фонарей ее объемистая фигура выглядела зловещей. А может, это и не женщина вовсе? Неприветливый двор, в таком запросто могут спросить, какого лешего вы здесь потеряли и зачем стоите под чужими окнами? А?
– Эй, вы тут какого лешего потеряли? Стоите уже два часа. Чего надо?
Беата опустила окно. Это было рискованно, но разговаривать через стекло неудобно и глупо. Впрочем, о чем разговаривать? Она не знала, что сказать, и прибегла к своему обычному оружию – улыбнулась в темноту.
– Мы тут просто остановились... У нас проблемы...
– Беатка, ты, что ли?
Беата выскочила из машины. Люда – бытовая химия из незабвенного магазина «Семеро козлят» ахнула и едва не задушила ее в медвежьих объятиях.
– Ты каким боком здесь, подруга? А я тебя так искала, так искала! Сереге этому, козлу, чуть глаза не выцарапала, что тебя уволил. Где ты теперь?
– Я здесь, – уклончиво ответила Беата. – А это твой дом?
– Ну, а чей еще? Да ты рассказывай! Слушай, ка-акая тачка! Неужто твоя? А что за пацан? Тоже твой?
– Мой... в общем. Потом объясню.
Беата решила Людке не врать. Подруга не простит, что в доверительных беседах о личном и главном от нее скрыли наличие взрослого ребенка. А она сейчас единственный человек, который может помочь.
– А, поняла. Ну, а что ты тут делаешь? Приехала к кому?
– Я...
– Слушай, пойдем к нам! Я такой пирог испекла! С морковкой! Ела когда-нибудь с морковкой?
Беата нерешительно оглянулась по сторонам. В конце концов, Ромка все равно от нее не отстанет, потребует объяснить, почему они убегают и прячутся.
– Садись в машину! – велела она Людмиле. – Сейчас все расскажу.
На Рому рассказ произвел впечатление.
– Так они бандиты? – спросил он в восторге. – Эти дядьки в боулинге?
– Нет, не бандиты, – неуверенно ответила Беата. – Просто не очень порядочные люди.
– И Михаил Антонович, который меня в боулинг учил играть, тоже непорядочный? Не может быть! Он в университете учился, он мне сам рассказывал...
О, святая интеллигентская простота! Кто внушил тебе, мальчик, что человек, учившийся в университете, не может быть непорядочным или бандитом?
– Так что, понимаешь, Люд, я никуда идти не могу. Машину-то они все равно найдут. Начнут обходить дворы... Ой, мамочки!
Над лобовым стеклом нависла густая тень. Еще две фигуры, как тучи, заслонили с обеих сторон двери «Ауди». Беате показалось, что сейчас грянет гром. И он грянул хриплым прокуренным голосом:
– Людка, ты здесь? Какого...
– А ну не матюкайся, не видишь – дети! – бесстрашно откликнулась Люда. – Да отойди ты от машины, Сенька, балбес! Смотри, людей напугал.
– Это кто? – прошептала Беата. – Ты их знаешь?
– Братья€ мои, – сказала Людмила с деревенским ударением на последний слог. – Вот ведь идиоты. Чего из дома вылезли?
* * *
– Чего, чего, когда ты мусор пошла выносить, и час тебя нет! – ворчал по дороге к подъезду Сенька. Он один был действительно Людиным братом. Коренастый Виктор с забинтованной рукой оказался шурином, мужем сестры, лысоватый Павел Григорьевич – вообще соседом. От всех троих несло луком, водкой и дешевым табаком, и были они отличными ребятами.
Павел Григорьевич просто открыл свой гараж-ракушку, и Беата загнала туда машину. А потом Сенька с Людой повели их домой «обмозговать», что делать дальше. Ромка еще на улице успел наладить со всеми приятельские отношения и теперь доставал Виктора с Павлом задачей собственного сочинения. Эту задачу Беата знала, ее на свою голову велела придумать ученикам математичка. То есть она-то велела придумать что-то другое, но у Романа Жаворонкова получилось так:
Задача по математике
Мальчик нашел 10 долларов (фальшивых) и 10 рублей (настоящих). Украли у него 5 долларов и 1 рубль. Он у других украл 8 долларов (фальшивых) и 18 рублей (настоящих). Милиция забрала 10 долларов и 10 рублей и посадила в тюрьму. Сколько осталось?
– О! Жизненная задача! – оценил Павел Григорьевич. – Я так понимаю, что осталось парню сидеть года два. А менты остались при своих. Как думаешь, Витек?
В Людкиной большой густонаселенной квартире было шумно и жарко, несмотря на открытые форточки. Ромку и Беату усадили на кухне, налили по огромной тарелке щей и выдали по куску теплого морковного пирога, который действительно был необыкновенно вкусным, особенно на фоне боулинговых бутербродов.
– Это мой фирменный! – гордо сказала Людмила.
Затем мужское население квартиры – «братья€» плюс примкнувший к ним сын Павла, семнадцатилетний Ванька, уселись вокруг стола, и Беате пришлось еще раз повторить рассказ о своих приключениях в боулинг-клубе.
– Культурные люди пошли! – с уважением прокомментировал Павел Григорьевич. – Нет чтобы поджечь ресторан конкурента – и привет родителям. Слухи распустят, в газетах пропишут, так и угнобят тихо-мирно, безо всяких наездов.
– Эт-то все не так просто, Григорьич, – возразил рассудительный Виктор. – Поджечь – дело нехитрое, да только потом и тебя подожгут – вот и гикнулись оба. Опять же война, шум, милиция, того и гляди, пальба начнется. А тут, прикинь, все культурно, а разберешься – тот же наезд. Они же, если я верно понял, не только в газетах, но и людей потравить хотят в этом самом ресторане. Вот тебе и наезд, только подлый. А имя человеку испоганить, с людьми его поссорить – это хуже, чем поджечь.
– Ну. Так делать-то чё будем? – спросил Сенька, который был среди них человеком боя и в длинных разговорах не участвовал.
– Да ничё, – встряла Люда. – Беата позвонит своей подруге, та хахалю своему, у которого ресторан. Пусть сам разбирается. У него бабки должны быть, охрана.
– Да меня ресторан не колышет, – отмахнулся Семен. – С подругой твоей что будем делать? Сели же они ей на хвост, немцы эти хреновы.
Беата не стала уточнять, что немец был всего один, и тот ненастоящий. Да и не такой уж хреновый, если честно.
– А они знают, где ты живешь, как фамилия? – спросила Люда.
Беата помотала головой.
– Ну и все, – оживился Павел Григорьевич. – Человека в Москве найти – как иголку в стогу сена.
– А машина?
– Машина у меня в гараже постоит, места не жалко. Пока ваши ресторанщики между собой не разберутся.
Беата захлопала глазами. Конечно, спрятать засвеченную «Ауди» в чужую «ракушку» – самое правильное решение. Но только на чем же она будет ездить? На метро, как в лучшие времена приютского поломойства? В час пик, с Ромкой в школу? Да туда и метро-то никакое не ходит...
– Чего у вас, другой машины в семье нет? – тихо спросила, наклонившись к ней, Людмила.
Беата развела руками.
– Не годится ей без тачки, – заявила Люда выпрямляясь. – Вить, а Вить!
– Да мне чего... Я – пожалуйста, – откликнулся Виктор. – Дашка бы не развонялась.
– Не развоняется, я ее уйму.
– Денег, наверное, захочет, – скучно сказал Виктор. – Я-то что, я – пожалуйста.
– Слушай, Витька тебе пока свою «Волгу» даст. – Люда опять нависла над Беатой своей роскошной грудью. – Он все равно поломанный, с одной граблей водить не может.
Виктор уныло покосился на свою забинтованную руку.
– ...Вот только жена у него жмотина, сестра моя родная. За так у нее и снегу зимой не допросишься.
– Я заплачу! – догадалась Беата. – И за пользование машиной, и за гараж.
– Гараж мой! – возразил Павел Григорьевич. – Предоставляется бесплатно. Охраняется государством.
Виктор поднялся из-за стола.
– Как ваше, извиняюсь, имя-отчество? Пойду доверенность напишу.
– Доверенность? – Беата посмотрела на часы. Было четверть одиннадцатого. Елки-палки, когда же Ромка спать ляжет?
Что же это с ней случилось, вдруг спохватилась Беата. Всего несколько дней, как она играет роль заботливой мамочки, а мысли ее только о ребенке: что ему хорошо, а что плохо, что вредно, а что полезно. А со своим как будет? Вообще с ума сойдешь...
– Давай паспорт, у нас на втором этаже нотариус живет, – вмешалась Людка. – Людвиг Андреевич. У него для своих есть готовые бланки, уже с печатью, надо только имя и машину вписать. Соседям – в любое время.
– Ну, не в любое. Ночью-то его пушкой не разбудишь, – хохотнул юный Ванька, довольный, что может хоть слово вставить во взрослый разговор.
– Вот я тебе покажу пушку, – огрызнулся Павел Григорьевич. – Повадились хлопушками под окнами бабахать, с Нового года никак не угомонятся. Мне уж дворник жаловался. Смотри, Ванька, поймаю – голову откручу.
– Не поймаешь, – хмыкнул Ванька и подмигнул Роме: – В очко играешь? Идем, научу.
Беата продиктовала Виктору свои паспортные данные. Ромка исчез с Иваном в недрах бесконечной квартиры, но она не особенно беспокоилась. Очко так очко, тоже наука. Сами по себе карточные игры, знала Беата, никакого вреда не несут. А денег, чтобы проиграться, у Ромы все равно нет.
Люда тоже вышла с Павлом Григорьевичем, и Беата вдруг осталась одна в большой прокуренной кухне с высоким почерневшим по углам потолком. Здесь, наверное, коммуналка раньше была, догадалась она. В этом дряхлом, давно не ремонтированном доме ей было почему-то ужасно уютно. Здесь легко и просто решались все проблемы и жили настоящие, надежные мужики, которым можно доверить свою жизнь и безопасность. Они пили водку, закусывали луком, курили сигареты «Петр I» по червонцу за пачку и ничего на свете не боялись.
Теперь понятно, почему Людмила до сих пор не замужем. Такой заповедник мужчин, наверное, один и сохранился в Москве, а больше подходящего мужа найти негде. Да-да, вот что такое подходящий муж, а вовсе не то лакированное существо, о котором грезят читательницы «Ажура».
Люда вернулась и поставила чайник – простой эмалированный чайник, который греется на плите и выпускает густую струю пара из носика!
– Ну, главное-то расскажи! – потребовала она. – Ты нашла обеспеченного и с ребенком, да? Я сразу поняла. Это ничего, пацан хороший. Он тебя как, слушается?
– Как видишь, – сказала Беата.
– Ну, вот. А мужик ничего?
– Как видишь, – сказала Беата.
– Да я и смотрю, ты прикинутая такая, на иномарке ездишь. А то меня Пашка спрашивает, мол, ты замужем, точно? Я говорю, конечно, замужем, откуда же у нее машина и ребенок взрослый! А то ты ему глянулась, Григорьичу нашему.
– Он разве не женат? – удивилась Беата. – А как же Ваня?
– Женат да не женат. – Люда налила в разномастные кружки чаю, пододвинула к Беате плошку с конфетами и баранками (Боже мой! Конфетки-бараночки!), подсела поближе и тихо сообщила: – Сидит его жена. Второй год сидит. Все по пьяни. Выпивала она. Ну вот, с дружками на какой-то хате ограбили собутыльника. А тот проспался и в ментовку. Дали Вике три года, скоро уж выйдет по условно-досрочному, а Григорьич не рад – опять пить начнет, пацана калечить. Ему уж лучше одному или какую приличную бабу найти.
– Ты, например, чем не жена ему?
– Я? Пашке?! – расхохоталась Люда. – Да мы с ним в одной песочнице выросли, вместе голыми задницами по крапиве скакали! Какая после этого любовь?
– А ты все любовь ищешь?
– Ищешь! – горько ответила Люда. – Нашла уже – на свою голову.
– Да ты что! – ахнула Беата, разом прозрев.
Люда ответила ей грустным взглядом.
– Ну да. А что, заметно?
– Не очень. А вообще заметно. Он и не смотрит вроде на тебя, а все-таки как электрическое поле между вами.
– Ну, вот так. Родная сестра. Сучка, стервозина. И не любит он ее, и детей нет. А все равно – нельзя.
– И вы так и живете – в одной квартире? – поразилась Беата.
– А куда нам деться? Витька же через это и пить бросил. Трезвый, говорит, я еще держусь, а пьяный завалю тебя где-нибудь в углу... Электрическое поле! Электрический стул – так вернее.
– Я принес доверенность, – сказал Виктор, кашлянув с порога.
– Ой, спасибо! Я вам прямо сейчас деньги отдам.
– Да чего – деньги, – пробормотал Виктор, глядя на Люду.
Беата отсчитала пять тысяч рублей.
– Если понадобится еще – скажете.
– Пойдемте, я вам гараж открою.
– Рома! Ромка, мы уходим.
Людмила пошла с ними, по-хозяйски держа Рому за руку: смотри под ноги, скользко.
Гараж у Виктора был большой, добротный, не какая-то там «ракушка». Белая «Волга» в свете одинокой лампочки казалась огромной спящей чайкой – не одноименной машиной, а настоящей птицей. Беата храбро села за руль, хотя ей в жизни не приходилось управлять таким бронепоездом.
– Пока! Спасибо, ребята! Спасибо, Людочка!
– Беатка, не пропадай! Телефон записала? Звони! Ромка, приезжай к нам!
– Пока, дядя Витя! Пока, тетя Люда!
Беата, чуть ли не закрыв глаза, тронулась с места. «Волга» двигалась тяжело и неумолимо, как танк. Удержать ее на гололеде с непривычки требовало изрядных усилий.
Беата все же развернулась и лихо пронеслась мимо гаража, помахав на прощание Люде и Виктору. Они стояли внутри, еле видимые, уже погасив лампочку, но, кажется, не спешили идти домой. «Электрическое поле любви рано или поздно приведет их на электрический стул измены, – подумала Беата, хмыкнув над вычурной фразой – в самый раз для журнала „Ажур“. – Да, приведет. Так почему не сейчас?»
* * *
– Ты не представляешь, ты просто не представляешь себе, что было! – кудахтала в трубке Яна Лапская.
– Ну, и что же у вас было? – вздохнула Беата, помешивая суп. – Игорь бросил Галю? Таня выходит замуж?
– Да ну при чем тут замуж, глупости какие! В твоей «Годзилле», в ресторане, где ты работала! Обыск там был! И задержание! Настоящее, прямо при нас! Генка снимал!
– Какой обыск? Кого задерживали? – решительно не поняла Беата.
Тут Яна ей все и выложила. Сотрудники «Ажура» по инерции продолжали ходить в «Годзиллу», хотя без Беаты там все было совсем не так, и деление по секторам отменили, очень глупо. И в один прекрасный день, представляешь, они сидели и ждали своих обедов – она, Яна, только сок и салат заказала, она теперь на диете, и Галка тоже. Так вот, сидят они, а напротив такой красавчик, мальчик с ноутбуком, на Аполлона похож...
– На Давида, а не на Аполлона, – пробормотала Беата.
– Ну ты ведь знаешь его, да? Ты там всех знаешь. Он сидит, к нему подходит девушка в мутонах, тоже садится, они что-то шепчутся, шепчутся. Потом официантка подошла, хорошенькая, с челкой, ты тоже должна помнить.
– Катя, – сказала Беата. – Разве она еще не уволилась? Ее же замуж звали.
– Вот послушай, куда ее звали, совсем не замуж. Официантка ушла, потом принесла что-то, и тут...
И тут из-за разных столиков повскакивали люди в штатском, схватили за руки и Васю, и официантку, даже пистолеты появились. Фотограф Гена, не будь дурак, начал щелкать камерой, пока никто не опомнился. В общем, поймали на месте преступления сеть наркодилеров. Эта девица в мутоновой шубе оказалась из милиции, она наживкой работала.
– Какая чушь, – сказала Беата, забывая про суп. – Что за наркодилеры? Вася и Катя?
– Именно – Вася и Катя. Он девиц клеил и подсаживал на «колеса». А хранилось все в «Годзилле», у этой Кати. Они были сообщниками.
– Но он не клеил никого, – растерялась Беата. – Он собирал материал для дипломной работы. И у него папа магнат. Зачем ему наркотиками торговать?
– А я тебе говорю – дилеры. Знаешь, Галка молодец. Она тут же высмотрела главного мента, подкатилась к нему, мол, я из журнала, и все из него вытянула. Она в таком мини была, как помнишь, у нас в прошлом номере на развороте. Ну, у мужика челюсть отвисла, и он все выложил, прямо на месте. Бросил оперативную информацию к ее прекрасным ногам.
– А Игорь? – вырвалось у Беаты.
– Игорь в тот раз не пришел. И тебя как нарочно не было. Кому же такой разоблачительный материал делать, как не тебе! Теперь Галина из своих когтей не выпустит...
– Да на здоровье, – сказала Беата. Мало, что ли, в ее жизни было разоблачительных материалов, тоже мне. А забавно рассуждают коллеги: то – зачем ищешь приключений на свою задницу, то – когда надо, тебя нет.
– Просто ужас, кошмар, то, что ты рассказала. Я в себя прийти не могу. Извини, позвоню позже. – Именно это Яна и хотела услышать.
Беата выключила суп и задумалась. Картина теперь обрела законченные очертания.
Ее выгнали из «Годзиллы», потому что она изменила характер заведения и туда стали ходить серьезные взрослые люди, в каждом из которых мнительным дельцам чудился оперативник. Вот нервы и не выдержали. Не из милиции ли, кстати, был Катин солидный ухажер Антон?
А она сама, Беата, со своей хваленой интуицией, ничего не заметила. Поверила, как девочка, красивому Васе, про его диплом и концепцию, и малышке Кате с ее любовью. Еще немного побарахтаешься в этом глянце и совсем нюх потеряешь, только и сможешь, что женихов искать...
А ведь какие симпатичные ребята оба, и Катя, и Вася. И не сами же они это придумали, наверняка главный пахан этого дела – хозяин «Годзиллы» Леонов.
И дяденьки из боулинга тут наверняка имели свой интерес, осенило Беату. Толстый Петр Ильич с помощниками, одаренный племянник Мишенька. Впрочем, он-то, может, и ни при чем. Понятно, почему им так мешал Андронов со своей новой сетью. Ставил свои точки рядом и переманивал клиентов. Ту самую золотоносную студенческую аудиторию. Но теперь-то их всех должны поймать, и господину Бесаме мучо ничего не грозит...
«Ну вот, все без меня решилось», – подумала Беата и поехала в школу за Ромкой.
* * *
Вечером у нее раздался еще один, на этот раз ожидаемый звонок – от Татки.
– Макс еще раз выражает тебе свою признательность, – сказала Тата тоном телеведущей.
– Don’t mention it[Ничего, не стоит (англ.).], – пробормотала Беата, вся по уши в английских письмах. – Как у него дела? Все о’кей?
– Все отлично! Но страшно подумать, что было бы, если бы не ты. Он хочет тебя пригласить в свой новый ресторан. Там открылся второй этаж с кабинетами. Мы втроем, или позови кого-нибудь. Послезавтра – ты как?
– Никак, – ответила Беата. – Мы с Ромой идем на «Хроники Нарнии».
– Это же суббота! – ахнула Татка.
– Так получилось.
Так действительно получилось. Беате позвонила Анна Викентьевна и попросила оставить Рому на один выходной. Разумеется, это будет учтено в ее зарплате.
– У папы с утра конференция, – объяснил Ромка. – А у нас тут в киноцентре «Дневной дозор» идет.
Но Беата согласилась только на «Хроники Нарнии».
– Ты что, подрядилась на всю оставшуюся жизнь? – ревниво спросила Тата.
Беата не ответила. Ей надо было подобрать английский эквивалент к выражению «паспортный стол». В таком романтическом месте служила ее новая героиня из города Великий Устюг.
Но Татка не отставала:
– Ты сейчас поиграешь, привяжешься, он к тебе привыкнет, а потом что? Когда твое задание кончится? Ведь это случится не через год, а самое большее через месяц!
Такими темпами, какими она ищет себе подходящую партию, это не кончится и через десять лет. После приключения в боулинг-клубе Беата уже не могла следовать собственным советам – посещать с ребенком места, где тусуются молодые мужчины. Она опасалась встретить там отличника Михаила Антоновича или, того хуже, его дядю со свитой помощников. Даже если их уже арестовали с подачи Максима, воспоминания о гонке по заледенелой дороге были слишком свежи в памяти. А если они еще на свободе?
Собственно, рецепт был готов, из него можно было сделать статью, развить тему удачного знакомства с геттингенским выпускником, отрапортовать редактору о выполненном задании и... и распрощаться с Ромкой.
Беата знала, что рано или поздно это придется сделать. Но ведь не так рано! Куда денется мальчишка, которого отфутболивают друг другу родители и бабушка? Будет сидеть до ночи на продленке? Попадет к новой гувернантке, какой-нибудь кислой старой деве?
На самом деле надо было просто поговорить с Ромиными родителями. Но это потом, сейчас главное – разделаться с переводами.
* * *
Беата наконец вошла в колею и теперь успевала все или почти все – кроме личной жизни. Но почему-то от этого совсем не страдала. Ей открылась прелесть домашних вечеров в тапочках, с телевизором и смешным рассудительным Ромкой. Пусть это будет репетицией семьи, сказала она себе, ведь не век же мне носиться по клубам и тусовкам.
Честно говоря, ей с трудом представлялось, как это в ее забитую под завязку жизнь впишется еще какой-то муж, который тоже будет требовать внимания и ревновать ее к ребенку, даже своему.
Кстати, этого мужа можно было поискать на собственном брачном сайте, но то был такой примитивный ход, что Беата его даже не рассматривала.
Женихи и невесты ее в последнее время ужасно забавляли. Они иногда писали просто фантастические глупости. Например, девушка из Уфы сообщала своему бой-пен-френду, что она ходит в английскую театральную студию при Центральной библиотеке. И там они ставят пьесу известного драматурга Оскара Уайльда «Импотенция от серьезности» («Зе импортанс оф биинг ёрнест»[Искаженный перевод названия пьесы Оскара Уайльда «Как важно быть серьезным».]). Беата хохотала над этой импотенцией так, что Ромка прибежал из своей комнаты.
– А что это у вас? – заинтересовался он, когда Беата, пряча от ребенка «импотенцию», торопливо перескочила на главную страницу сайта «Мечта».
Беата объяснила.
– О! – сказал Роман. – Это то, что нужно!
– Тебе? – засмеялась Беата.
– Не мне, а моему папе. Там есть умные, терпеливые и хорошие?
– А-а... зачем твоему папе нужны умные, терпеливые и хорошие? – спросила Беата, мимоходом поразившись точности запросов. – Разве твоя мама...
И тут Беата услышала новость, о которой не догадывалась или не хотела догадываться, считая, что это не ее дело.
Мама Ромкина от папы ушла. Нет, они не ссорились. Просто мама сценарист, а папа занимается бизнесом и электроникой и ничем ей помочь не может, разве что немного спонсировать. А тут появился один продюсер, он хороший человек, и он любит маму. Мама тоже его любит, так ей кажется. Но главное – для нее открываются замечательные перспективы. Сейчас они с продюсером поехали в Африку, снимают там приключенческий сериал про экспедицию. Написано было всего пять серий, потом сценарист отказался, они почему-то с продюсером поругались, и мама на месте на ходу дописывает по две серии в неделю. Представляете?
– Представляю, – сказала Беата. Чего же тут не представить. Сидя в Африке под раскидистой пальмой, не отвлекаясь на домашнюю рутину и вдалеке от семьи – почему бы не писать по две серии в неделю? Можно и больше.
А еще мама пишет письма, в которых рассказывает, как она скучает по папе и Ромке. Ромка их читает в школе, в своей электронной почте. Но фарш невозможно провернуть назад, как любит говорить папа. Маме уже не так мало лет, ей хочется наконец-то пожить полноценной, захватывающей жизнью, добиться чего-то, покорить свою вершину...
«Бедный ребенок, – подумала Беата, – его-то зачем грузили этой сериальной чушью?»
– А как же папа? – спросила она. – Ему не хочется пожить захватывающей жизнью?
– Она у него и так захватывающая, – объяснил Ромка. – Он весь в своей электронике. И ему перед мамой всегда было немножко стыдно, что у него это есть, а у нее нет. Поэтому он ее отпустил.
– Отпустил?!
– Да. Она еще сомневалась, но он сам сказал, что ей это надо. Что она свободна, а он обо мне позаботится. И он заботится обо мне, правда. Только...
– Только у него мало времени, и он отдает тебя бабушке, а у бабушки...
– Да нет, не в этом дело. У него мало времени, но если бы я был дома, он бы приходил с работы раньше, не сидел допоздна на своей фирме, и ему от этого было бы плохо. Для него чем больше работы, тем лучше. Поэтому я сам ушел к бабушке, я не хочу ему мешать. Папа очень хороший и добрый, и любит меня. Хотя он мне не родной.
– Что?
– Он меня усыновил, когда мне было три года, – сказал Рома даже с некоторой гордостью – мол, другим папы достались просто так, на халяву, а вот меня усыновили. – Когда мама вышла за него замуж. И я об этом не знал. А потом... Ну, короче, мой биологический отец мне позвонил и все рассказал.
– А ты?
– Он сказал: давай встретимся, а я не захотел. Я сказал, что у меня есть папа, и если от него моя мама ушла, то и я тоже ушел.
– А мама с папой... Я имею в виду, папа, с которым ты живешь... Они знают, что ты знаешь?
– Наверное, нет. Поэтому я не хочу, чтобы папа думал, что я с ним поступаю, как не родной сын. Ну, понимаете, – вот родной бы не мешал ему работать, а я мешаю.
Беата встала на колени, обняла Ромку и заглянула ему в глаза. Глаза были сухие и серьезные.
– А почему ты думаешь, что папе нужна новая... жена?
– Всем нужна жена. А мама не вернется.
– Откуда ты знаешь?
– Мне так кажется. И папе тоже.
– А если мама захочет тебя забрать?
– Не захочет. Она будет путешествовать, а мне надо учиться в школе. У нее была очень тяжелая жизнь, она одна меня растила. Пусть теперь отдыхает.
– Слушай, Ром... А твой папа когда-нибудь отдыхает?
– Вообще-то редко, – сказал Ромка. – Он трудоголик. И никуда ходить не любит – ни в кино, ни гулять. Только если я попрошу.
– А если мы придем к твоему папе в гости? Хотя бы после «Хроник Нарнии»?
– Конференция, – напомнил Ромка. – А вообще-то он в это время уже освободится.
Беата ничего конкретно не имела в виду. Просто ей хотелось увидеть человека, который способен отпустить жену к другому мужчине – отдыхать и жить захватывающей жизнью. Чтобы самому остаться в одиночестве со своей электроникой, ни на что не жаловаться, растить не родного ребенка и вырастить его таким замечательным. Беата была уверена, что в том, какой Ромка замечательный, заслуга удивительного папы, а вовсе не мамы-путешественницы.
И в субботу, после «Хроник Нарнии», она его увидела.
* * *
Все было так, как она себе представляла. Квартира, набитая книгами от самой двери, книжные полки в прихожей, в комнатах и даже на кухне. Пустой обледенелый холодильник с одинокой банкой красной икры и высохшим луковым хвостиком (хорошо, они с Ромой купили по дороге авокадо, картошки, сыра и конфет). Холодная чистота, наведенная чужими, равнодушными руками – домработница приходила раз в неделю, но хозяин появлялся в доме ненамного чаще.
– У меня недавно колбаса замерзла, – рассказывал Ромин папа, слишком много болтая от смущения. – Получилось такое колбасное мороженое. По-моему, очень неплохо.
– Не оставил? – притворно обижался Ромка.
– Сожрал. Было слишком вкусно. Я тебе еще заморожу.
«Еще чего – заморожу. Этот дурацкий холодильник надо почистить или выбросить. Я тут все поменяю, – думала Беата с неожиданными для себя собственническими интонациями. – Сделаю ремонт, встроенные лампочки по всему потолку, зеркала. Искусственные цветы повешу, как в колготном киоске, – живые тут задохнутся среди книг. Фотографии – сюда черно-белые подойдут. Или графика...»
Он, кажется, не узнал ее – мужчина, предлагавший ей работать в его фирме вместо того, чтобы торговать в подвале колготками. Его послала жена, интеллигентная сценаристка, которой показалось, что очаровательная продавщица достойна лучшего. И только поэтому Беата не пошла тогда за ним на край света – бухгалтером в неизвестную фирму. Потому что такие мужчины нужны всерьез и на всю жизнь, а он был женат.
Был. Но сейчас он свободен, если можно назвать свободным человека с собственной фирмой и сыном-пятиклассником на шее. И все это очень здорово – и сын, и фирма, и взгляд, которым он смотрит на нее – восхищенно-недоверчиво. Потому что Беата тут же пожарила картошку и приготовила свой фирменный салат (авокадо, лук, красная икра, козий сыр и никакого масла), повесила на спинку стула крокодиловый пиджак и веселит хозяина, рассказывая журналистские байки. Никто, наверное, в жизни не пытался развеселить этого серьезного, погруженного в себя человека. Он и сам удивлен, что может второй час подряд сидеть за столом, пить чай с «Мишками на Севере» и смеяться.
Пусть привыкает. Теперь Беата всегда будет поить его чаем и рассказывать смешные истории. Ей ведь не надо покорять свои вершины – уже напокорялась, и добиваться успеха тоже – она всего добилась. Но если ей вдруг захочется чего-то в этом роде, ненадолго, совсем на чуть-чуть, то он ее отпустит. Ведь он на это способен, только он, один из тысяч.
– Пап, Беата Мстиславовна работает на сайте, где ищут женихов и невест, – сообщил Ромка. – По-моему, это интересно.
– Потрясающе интересно, – сказал папа, разглядывая Беату, как диковинный цветок, распустившийся среди зимы. Она и чувствовала себя цветком, который с мороза перенесли в оранжерею.
– Хочешь посмотреть, что это за сайт? – не унимался ребенок. Он твердо решил сегодня же устроить папину судьбу.
– Сайт? Ты собрался жениться?
– Очень смешно, – обиделся Ромка. – Я о тебе думаю.
– Обо мне? Вот спасибо... Знаешь что – пойди посмотри его сам. И отбери мне все подходящие кандидатуры, чтобы я не тратил время. Давай!
– Какого возраста? – солидно спросил Ромка, вставая из-за стола.
– Возраста? Какого хочешь. От восемнадцати лет.
– И до?..
– ...Бесконечности. Ты идешь или нет? А то там вперед нас всех невест расхватают.
– Перестаньте издеваться над ребенком! – возмутилась Беата. – У вас нет более интересного развлечения?
– Есть, – сказал папа, которого звали Георгий Николаевич. Можно просто Георгий, но не Гера, не Жора, не Юра и, уж конечно, не Гоша, не к ночи будь помянут.
– Есть, – подтвердил сын Рома. – Игра в камешки. Я несу?
Игра в камешки была не похожа на все игры, в которые когда-либо играла Беата. И вообще ни на одну игру на свете.
Игра в камешки
В этой игре нет выигравших и проигравших, а следовательно, нет и азарта. Наоборот – играть в нее нужно в расслабленном состоянии – или для того, чтобы расслабиться.
Количество участников – от двух до пяти, максимум шести человек. Необходимы разноцветные камешки и поле нейтрального цвета размером примерно с шахматную доску, но можно и меньше. Лучшее поле – пустая рамка с натянутым холстом, однако сгодится и обычный лист бумаги.
Участники по очереди выкладывают камешки на поле. Каждый игрок может совершить за один ход два действия: убрать камень, положить новый или переложить уже имеющиеся на поле. Цель – сделать красиво.
Главное условие – никак не комментировать ходы, ни свои, ни чужие. Игра заканчивается, когда все участники соглашаются, что на поле достигнута гармония и больше никакие перестановки не нужны.
Камешков был целый огромный мешок – плоская пляжная галька, ноздреватый известняк, переливающийся кварц, гладкая яшма и лазурит из сувенирных лавок разных стран. Были камни полосатые, крапчатые, густо-зеленые и светло-голубые, величиной с голубиное яйцо и совсем маленькие, как гранатовые зернышки. Папа Георгий Николаевич собирал их всю жизнь, и Беата, в промежутках между ходами, брала камешки в руки, гладила их и сжимала в кулаке, пытаясь понять, что это была за жизнь.
Вначале игра у Беаты не получалась. Она заранее мысленно строила композицию и сердилась, когда кто-то ее нарушал. К тому же ей казалось, что Ромка нарочно снимает ее камни – видно, в мальчишке проснулась ревность или это опять был способ привлечения внимания.
– Не торопитесь, – объяснял Георгий. – Думать можно сколько угодно. Примериваться, менять свои ходы. Это не соревнование амбиций, а поиск диалога. Иногда он не складывается, но ведь и в жизни так бывает.
– И что вы делаете, когда не складывается в жизни? – спросила Беата, ставя в центре доски полосатую гальку. – Уступаете?
Георгий покачал головой.
– Когда я вижу, что общего языка с человеком не нахожу... – он взял два камешка и положил их в сторонке друг на друга, – а это, конечно, бывает... Я начинаю строить отдельную композицию в своем углу. Партнер понимает это и не вмешивается. Если мы не можем помочь друг другу, давайте хотя бы не мешать.
– Папа, ты комментируешь, – с упреком заметил Ромка.
– Вовсе нет, я делюсь опытом. У меня так было не раз. И знаете, чем кончалось? Что другой человек все-таки приходил в мой угол и начинал строить вместе со мной.
– Всегда?
– Почти. Бывало, что каждый складывал свое. Такое возможно. Но лучше попробовать понять логику других и найти в ней место для своей логики.
– Папа!..
– Рома, никто не запрещает общаться во время игры.
– Да, но вы попробуйте понять мою логику. Не могу сосредоточиться, когда вы разговариваете.
– Хорошо, хорошо.
Дальше они играли молча – за них говорили камни. И когда Беата перестала воевать за свои изысканные узоры, а Ромка – отстаивать право быть наравне со взрослыми, гармония вдруг начала рождаться буквально с нескольких ходов. И теперь Беате было жаль разрушать стройную композицию, чтобы начать новую игру. Может, есть другое поле?
– Не бывает предела совершенству, – посмеивался над ней Георгий. – Не бойтесь начинать сначала. В следующий раз будет еще лучше.
«Конечно, лучше, – думала Беата. – Это то, чему я должна научить Татку с ее Бесаме мучо, девушек, читающих „Ажур“, Люду и Виктора, Олю, Машу и всехнего приятеля Масика. Кого еще? Владика-„Против всех“, уборщиц и санитарок из дома престарелых, „японца“ Даню Фурсова, сыщика Сергея, Сергея-администратора, отличника Мишеньку, официанток и студентов из „Годзиллы“, интернетовских невест с сайта „Мечта“. И даже гада Игоря – пусть себе живет со своей Галиной, ведь у Татки все налаживается. А хоть бы и не налаживалось! Разве лучше было бы, если б она все-таки вышла за своего красавца Гарика, а он бы взял да и влюбился в стервозную журналистку Беату? И вообще, кто она такая, эта Беата, чтобы вершить суд и месть? Что она о себе воображает?
Люди бы гораздо меньше воображали о себе всякого лишнего, если бы играли в камешки. Делали по очереди свои ходы и не ссорились, не комментировали действия друг друга, а пытались понять чужую логику и добивались гармонии на общем поле...
Но разноцветные камешки есть не у всех. Это ей повезло найти такого Георгия, который собирал их всю жизнь, занимаясь своей электроникой и воспитывая усыновленного Ромку.
– Я пас, – сообщил Ромка. – По-моему, все классно.
– По-моему, тоже, – согласился Георгий, разглядывая доску. На ней лежало три камня – большой, черный и гладкий, поменьше, оранжевый с зелеными прожилками и маленький, почти прозрачный. Гармония торжествовала.
– Пойдемте гулять, – сказала Беата, взглянув за окно. – Смотрите, снег какой роскошный идет, пушистый, прямо новогодний.
И они ушли гулять в пушистый снег.