Первые рецензии на книгу американского натуропата Питера Д’Адамо «4 группы крови — 4 образа жизни» появились еще в начале 1990-х. К моменту выхода книги на русском языке ее уже вовсю называли бестселлером. Ведь в ней представлено новое уникальное направление в диетологии — определение диеты по группе крови. Автор утверждает, что, выбирая пищу и образ жизни с учетом показателей группы крови, человек достигает идеального веса, улучшает здоровье и замедляет процесс старения.

Свое открытие Питер Д’Адамо (Peter J. D’Adamo), по его собственному признанию, сделал, опираясь на исследования своего отца, тоже доктора-натуропата Джеймса Д’Адамо (Games D’Adamo). Отец и сын старались доказать, что на рубеже XX–XXI веков иммунная и пищеварительная системы человека сохраняют предрасположенность к тем же продуктам, которые когда-то употребляли его предки. Следовательно, химическая реакция между кровью и поедаемой пищей является неотъемлемой частью генетического наследия. Питер Д’Адамо около десяти лет прорабатывал эту тему со своими студентами, изучил тысячи научных статей и отчетов в этой области.

Из всего этого ученые сделали вывод. В группу крови «впечатано» наследие наших предков, с которым нужно считаться. Несмотря на то что мы живем в XXI веке, нам необходимо учитывать особенности питания и поведения «предков по крови». При этом, разумеется, сделав поправку на достижения цивилизации.

С чего начать?

Прежде всего, разумеется, нужно узнать свою группу крови, если вы до сих пор этого не сделали. Далее американские диетологи советуют проконсультироваться с врачом насчет перехода к «диете по крови». Ведь при некоторых заболеваниях людям предписывают строгие лечебные диеты, нарушать которые врач запрещает. И даже совсем здоровым людям не стоит переходить на новый режим питания «залпом». Лучше постепенно исключать «вредные» продукты и увеличивать долю особо полезных. Понаблюдайте за реакциями вашего организма.

Питаясь в соответствии со своей группой крови, вы можете не считать калории. Если есть правильные и полезные для своей крови продукты, вес будет уменьшаться сам собой. Но следить за размерами порций при этом все же надо. Если вы едите слишком много даже «своей» пищи, вес будет набираться независимо от того, какие продукты «проваливаются» в желудок.

Для каждого типа крови все группы продуктов Д’Адамо разделили на три категории: особо полезные, нейтральные и те, употребления которых нужно избегать.

— Катюш, а где будет Новый год? — спросила мама.

Голос у нее был хороший — глубокий и звенящий, как в лучшие времена.

— По всей земле, — тихо ответила я.

— Что?

— Извини, мамочка, это я не тебе.

Отвечать подобным образом было хамством. Мама ведь имела в виду: где мы с ней встречаем Новый год. У этого мероприятия могли быть и другие участники, но мы с ней — это непререкаемо.

Здесь была одна проблема. Дело в том, что на Новый год меня позвал папа. Нет, не одну, разумеется. Маму они тоже рады будут видеть, и он, и Зиночка. Но приглашение мамы мне пришлось взять на себя.

Я пока не знала, что мне делать. То ли сразу отказываться за двоих, то ли тянуть до последнего дня, а потом придумывать какие-нибудь форс-мажорные обстоятельства. То ли действительно готовить маму к этому испытанию. Впрочем, она, кажется, собирается прийти с Владимиром Ильичем (что-то его эпоха долго тянется!), а значит, это будет испытание для меня.

— Просто я буду не одна, — немного виновато добавила мама.

Что и требовалось доказать.

— Мамусь, давай встретимся и обсудим, — сказала я жизнерадостно, чтобы она не заподозрила подвоха.

— Давай, — согласилась она. — Я зайду к тебе на работу на днях.

Для домоседки-мамы такое заявление было неслыханным. Но в последнее время многое переменилось в ее жизни. Костик, несмотря на обиду, выполнил свое обещание и взял ее в свой оздоровительный центр. Правда, в «Эоле» она числилась консультантом и приходила туда всего два раза в неделю. Но этого было более чем достаточно — еще не хватало маме бегать на работу каждый день, как это делаю я.

Кроме того, Владимир Ильич вроде бы тоже ее куда-то вытаскивает. Только бы все не кончилось обломом, как тогда с кулинарным писателем.

У папы я побывала недавно.

После съемок рекламного фильма в оздоровительном центре мы с Володей не виделись. Никакой явной ссоры не произошло, просто он был занят своими делами, а я своими, а между нами как-то не было принято созваниваться без повода, только для того, чтобы поворковать в трубку. Вместо него мне позвонил Славка Черепанов и предупредил, что до Нового года будет заказная досъемка «Шара удачи» и я должна быть готова. Если бы кузнечик назначил мне свидание, я бы, наверное, согласилась пойти с ним вечером в какой-нибудь чумовой «Мио-Мио Кард». Но он не предложил.

Между тем курс разреженного дыхания возымел на меня очень странное действие. Когда он кончился, на меня напал настоящий жор. Я непрерывно хотела есть и снова начала поправляться. Вначале я не обращала внимания — пусть Брянскому будет хуже, что на его последней передаче появится расплывшаяся ведущая. Но вскоре я поняла, что если это дело запустить, последствия окажутся необратимыми. А Брянскому давно плевать на все, что связано со мной, если это не касается работы. Ему плевать даже на то, что перед самым нашим расставанием я бросила пить противозачаточные таблетки. Он, конечно, об этом никогда не узнает, как не знал, что я их вообще пила.

А может, наврать ему, что я беременна?.. Очень смешно.

Я поняла, что дело серьезное, и тут не обойдешься капустным супчиком или солнечным черносливом. Надо идти к папе, который действительно является непревзойденным специалистом по здоровому питанию. Это нечестно по отношению к маме, и придется сделать тайком от нее. Но выхода нет.

Папа страшно обрадовался. Он обнял меня, и мне показалось, что сейчас он поднимет меня на руки, как в детстве. Как давно мы с ним не виделись! Уже целый год. Да, весь этот суматошный, бестолковый год я возилась с мамой, магазином, телевидением, мужиками, диетами — и не нашла времени навестить собственного отца. Я даже к его драгоценной Зинке успела съездить, когда она умирала от таблеток, а вот к нему — нет. А у него прибавилось морщинок, и яркие темные глаза щурятся, как бусинки из складок гофрированной бумаги. Волосы поредели, и в них больше седины, плечи стали уже, а спина круглее. Зинка ведь занимается своим омоложением, а не его. Но он все равно классный и любому молодому даст сто очков вперед.

Папа выслушал меня очень внимательно. По сути, я рассказала ему все, что происходило со мной в этом году, удивляясь, как я могла так долго жить без его внимательных глаз и умных советов. Только про маму я старалась говорить поменьше, иначе это было бы уж совсем предательством.

— Давай разделим проблемы, — сказал он наконец. — То, что ты все время хочешь есть, — это нервное. Соответственно, нервами надо заниматься отдельно. Прибавление веса — вопрос обмена веществ. А что касается этого парня, то, думаю, тебе надо просто с ним встретиться и поговорить.

— Я…

— Знаю, тебе гордость не позволит. Так не встречайся с ним специально, дождись, пока вы снова будете работать вместе. А пока наберись терпения. Ведь у вас с ним такое уже бывало. У него своеобразный характер, он не умеет одновременно заниматься работой и личной жизнью. Ничего не поделаешь.

Я промолчала. Не могу я ждать каждый раз, когда про меня вспомнят и снимут с полки. Я не игрушка. И то, что «уже у нас бывало», бывало до того, как произошел разговор о будущих детях и намерении на мне жениться.

Ну ладно. С этим я разберусь сама. А вот что мне делать с питанием?

— А ты в последнее время стала большим специалистом по диетам, — заметил папа. — Может, тебе и правда написать книжку? Не поучительную, а веселенькую, с приключениями. Санька тебе их полную кучу выдумает, у него с фантазией все в порядке. По-моему, эта твоя подруга предлагает интересное дело. И тебе будет чем заняться.

Мне нечем заняться?

— Так что ты сама можешь меня поучить, как питаться, — улыбнулся папа.

Я только рукой махнула.

— Ну хорошо. А что ты скажешь про питание по группе крови?

— Ничего. Я даже не знаю, какая она у меня.

— Первая, Котенок. Группа крови у тебя первая. Сейчас я найду твою группу.

Он подошел к компьютеру, продолжая говорить. Теперь его голос звучал громко и убедительно, как на лекции.

— Как ты знаешь, один и тот же режим питания не подходит для разных людей. Именно этим объясняется разнообразие диет. Каждый пытается найти то, что нужно именно ему. В идеале, конечно, человеку хорошо бы иметь индивидуального диетолога, как личного портного, который будет подбирать диету исходя из особенностей организма, наследственности, состояния здоровья на данный момент, настроения и даже погоды. Есть люди, которые могли бы позволить себе такую роскошь, но общественное самосознание пока до этого не дошло. А хорошо бы ввести частную диетологию в моду… О! Нашел твою группу.

Я бы поверила папе и без лекции, но остановиться он уже не мог.

— Методику питания по группе крови изобрели американские натуропаты Джеймс и Питер Д’Адамо, отец и сын. Они пришли к выводу, что группа крови является генетическим кодом человека и определяет предрасположенность к болезням, способность выдерживать физические нагрузки и усвояемость различных продуктов.

Я присела, понимая, что теоретическая часть кончится не скоро. Именно так это и происходило у нас в доме во времена моего детства. Не хватало только аудитории, благоговейно внимающей папиным речам. Вместо аудитории была я. Эта роль больше пристала бы Зинке, но она опять пропадала в каком-то своем фитнесе.

— Группы крови, как известно, появились не одновременно, они возникали в процессе эволюции.

Мне это было совсем не известно.

— У древних людей, охотников и собирателей, была первая группа. Когда человечество стало осваивать землю и ее дары, произошла мутация и появилась вторая. Третью породили климатические перемены, ее получили в основном фермеры и скотоводы, люди, питающиеся мясом домашних животных. А четвертая группа крови произошла от смешения второй и третьей.

Для каждой группы характерны свои продукты. Д’Адамо разделили их на полезные, вредные и нейтральные. Если мы будем есть полезные для нашей группы крови продукты, нам не придется считать калории и ограничивать себя в порциях. «Свои» продукты принесут здоровью только пользу. И наоборот, «чужие», вредные продукты организм не усваивает, переводя их в жировые запасы и отвечая проблемами здоровья.

Вот ты, Катя, первая группа — охотник, лидер. Это же очевидно. Диета у тебя должна быть высокобелковая, основанная на мясе. От пшеницы и капусты ты будешь только набирать вес.

Привет! А как же пророщенные зернышки и капустный супчик?

— А вот список полезных, вредных и нейтральных продуктов.

Я подошла и заглянула в компьютер через его плечо. Того не легче! Оказывается, мне не рекомендуется есть мои самые любимые вещи: кефир, сыр, овсянку, баклажаны, фисташки, кофе…

— Пап, но это же неправда! Какой я охотник, почему? Ты же знаешь, что я обожаю капусту, мюсли и йогурт, а мяса ем мало, сердце и прочие субпродукты вообще не переношу, селедку не люблю.

— Ты можешь переходить на свое меню постепенно.

— Да я и постепенно не смогу, и никак! Это не имеет ко мне никакого отношения. Почему самые разные люди должны есть одинаковые вещи только потому, что у них одна группа крови? А разве мы больше ничем не отличаемся? Вот уж правда — «группа крови на рукаве, твой порядковый номер на рукаве».

Папа смотрел на меня и кивал. Это его манера: он никогда не спорит и не убеждает, а, наоборот, соглашается с собеседником.

— Так распечатывать тебе список или не надо?

— Подожди. А ты по этой системе питаешься? — спросила я. — Ты тоже охотник?

— Я — кочевник, — улыбнулся он. — Это третья группа.

— И ты ешь по списку кочевников?

— Нет, — сказал папа.

— А как же?

— Я питаюсь по другой системе.

— Но ведь ты сам только что мне рассказывал, что группы крови — это и есть основа для правильного питания. Ты что же — сам в это не веришь? А зачем тогда мне предлагаешь?

Я действительно чересчур разошлась, и папа успокоительно поднял руки:

— Котенок…

— Нет, ты скажи — веришь или не веришь?

— Катя, диета — это не вопрос веры. Здесь царствует не монотеизм, а язычество. Древние греки верили во всех своих богов, но человек мог поклоняться только одному или двум. Это не отрицало существования всех остальных.

— А… — запнулась я.

— Режим питания — совершенно не та область, где нужно искать истину.

— А что же искать?

— Свое. То, что подходит тебе. Ты знаешь, сколько лет диетологии?

Я помотала головой.

— Совсем немного. Вернее, ограничения, связанные с религией и медициной, существовали с незапамятных времен. Но автором первой методики, направленной на борьбу с ожирением, был английский король Вильгельм Завоеватель. Он не мог ездить верхом, потому что его веса не выдерживала ни одна лошадь. Диета у него была такая — он целыми днями лежал в постели и ничего не ел, только пил пиво и вино.

— И что?

— Известно, что Вильгельм разбился насмерть, упав с лошади.

— А! Значит, диета все-таки помогла, раз он сумел забраться на лошадь.

— Возможно. А первые научно обоснованные диеты появились в конце XIX века. Например, сода, мышьяк и стрихнин как средства против ожирения. Еще полным людям предлагали глотать капсулы с личинками ленточных червей. В инструкции честно сообщалось, что черви будут съедать все в желудке человека — следовательно, можно есть сколько угодно без опасения поправиться. В 1929 году реклама называла средством для похудания сигареты «Лаки Страйк».

А что сейчас происходит? Одна женщина в Китае ест камни. Другая, в Литве, пожирает в больших количествах песок. Обе уверяют, что прекрасно себя чувствуют, гораздо лучше, чем до диеты.

Ну конечно, я смеялась. А что еще оставалось делать?

— Папа, но ведь нормальные диеты помогают! Пусть не всем и не всегда, но…

— Еще бы, Котенок, разумеется, помогают. Потому что люди питаются безобразно, едят что попало. Как только человек начинает обращать внимание на продукты, которые он кладет в рот, делает из своего питания систему — он сразу чувствует результат. Снижение веса, улучшение самочувствия, усиление иммунитета. Знаешь, есть теория, согласно которой, задавшись целью похудеть и поправиться, нужно есть одинаково.

— Как это?

— А так. Питаться нужно грамотно. Мне написал один диетолог из-за границы, как он лечил мальчика от ожирения. Он сказал ему: ты должен есть, как лорд, — сидя за столом, ножом и вилкой, кладя в рот маленькие кусочки. Мальчик действительно начал худеть. Но потом устал, снова стал жевать перед телевизором. Он ел то же самое и в тех же количествах, но все равно поправился.

— Ты хочешь сказать, что дело только в порядке?

— Умница, именно так! Любая разумная диета — там, где не надо глотать гвозди и жевать песок, — лучше беспорядочного поглощения пищи. Хотя и с гвоздями все не так уж однозначно. Если человек верит, что делает что-то себе на пользу…

— Самовнушение?

— Само- или просто внушение. Мы недавно на семинаре проводили эксперимент. Одной группе испытуемых давали яблоки только без косточек, другой — косточки, растолченные в пюре. Каждой группе рассказывали, что именно их диета исключительно полезна для здоровья. И что ты думаешь? И те и другие испытуемые в конце курса отмечали улучшение самочувствия, работоспособности, бодрость, оптимизм и так далее.

— А разве косточки не вредны? — удивилась я.

— Не больше чем яблоки, — сказал папа и хитро улыбнулся. — Их надо только хорошо растолочь и удалить шкурку. Можешь внести этот рецепт в свою книжку.

— То есть ты, папочка, шарлатан? — уточнила я.

— Я шарлатан? Ну да. Причем один из лучших.

Он сел в кресло и посмотрел на меня лукавыми глазами в морщинках:

— Ну что, Катя? Распечатывать тебе диету по группе крови?

— Распечатывай, — сказала я.

— Не понравится — я найду тебе что-нибудь другое, — радостно сказал папа, включая принтер. — А самое главное — приходи к нам на Новый год. Зина хочет собрать всех-всех-всех: и тебя, и Сашу…

Зина хочет — как вам это нравится?

— А маму?

— И маму, конечно. С этим ее пожилым другом, он очень симпатичный. А ты приводи своего мальчика с телевидения.

Которого — Володю или Славку-кузнечика? Может, позвать обоих?

— Пригласи подруг, Зиночка будет рада. Она ведь все время одна, бедная.

Бедная! Надо же, мне и в голову не приходило, что Зинка бедная. А она и правда одна — бывшие подружки ее замужества не поняли и не оценили, новых не появилось, папа все время в разъездах или работает. А маме что, лучше? Эх, Зина из магазина, зачем ты полезла в чужую жизнь?..

— Ты маме передашь наше приглашение?

А куда я денусь?

— Пап, откуда ты знаешь маминого Владимира Ильича?

— Они были у нас. Очень заботились о Зиночке, когда с ней случился тот ужасный криз. И потом приходили к нам чай пить.

— Чай?

— Зеленый чай. Этот Ильич на какой-то своей диете, а мама — сама знаешь…

Итак, мне надо было каким-нибудь деликатным образом передать приглашение маме и симпатичному Владимиру Ильичу. Желательно было сделать это в присутствии Ильича, чтобы маме стало неудобно отказываться. И пока я размышляла, как организовать эту акцию, они вдвоем явились ко мне в магазин, под ручку, краснощекие с мороза и веселые, как святочные скоморохи.

Ильич оказался крепким таким мужичком, высоким и сухощавым. Хоть и выглядел он явно старше мамы, но видно было, что он еще ого-го, не хуже своего тезки в восемнадцатом году. Он снял шапку и поклонился мне и Алене, которая смотрела на него, округлив глаза, с несчастным и испуганным видом. Эта Аленина реакция так меня удивила, что я едва ответила на приветствие. Но Ильич сразу взял инициативу в свои руки.

— Девушка меня узнала, — сказал он, прищурившись. — Это я просил ее вынести мне черепаху. Я давно охочусь на этих черепах. И в общежитии у вашего брата ее выкрали по моей просьбе.

Теперь настал мой черед таращить глаза. Алена, наоборот, вроде бы успокоилась. Мама стояла взволнованная, но гордая, как будто на сцене моего магазинчика представляли ее пьесу. И по-прежнему держала этого хмыря под руку. Его темно-синее пальто было почти того же цвета, что и ее финский пуховик, и от этого они казались одним слившимся существом, драконом с двумя краснощекими головами.

— Мне бы хотелось, чтобы здесь присутствовали все члены семьи, — продолжал Ильич уверенно, как будто говорил с броневика. — Но Аня настояла, что Катюша должна первой узнать правду. Тем более, что нам нужна именно ее черепаха.

Я оглянулась. Донателло, как ни в чем не бывало, смотрел поверх наших голов.

Владимир Ильич отошел от мамы, оперся о прилавок и положил перед собой черные кожаные перчатки. Глаза его устремились вдаль — на Донателло. Мы с Аленой только вертели головами, глядя на него, как змеи на заклинателя. Странно — несмотря на все позерство и вычурную театральность, мамин почтенный приятель скорее нравился мне, чем нет.

РАССКАЗ ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА

Мы познакомились с Тоней… Впрочем, неважно, в каком это было году. Для вас, молодых, это все равно дремучая старина.

Я был студентом-первокурсником, она — красавицей, королевой любого бала, который удостаивала своим присутствием. У нее было полно поклонников, взрослых и солидных людей. Никому из них она не оказывала предпочтения, но это мало утешало. Ведь и меня никак не выделяли из восхищенной толпы.

Так было, пока я не подарил ей черепах, четырех больших и одну маленькую. Их привез мой отец из Индии, это был очень редкий талисман. Обычно такие черепахи вырезаются из черного дерева, а эти были светлые. Возможно, они даже тогда имели какую-то этнографическую ценность. Но мне было все равно — у Тони день рождения и она должна получить самый лучший подарок, а ничего лучше у меня не было.

Я без колебаний вырезал бы свое сердце, если бы оно понадобилось моей королеве для праздничного ужина.

Но черепах оказалось достаточно. Тоня стала отличать меня, и мы подружились. У нас случился короткий, просто-таки молниеносный роман. Я был на седьмом небе от счастья. Но туман первых восторгов еще не успел рассеяться, а мне уже нашли замену.

Тонечка много лет любила одного человека. К сожалению, это был не твой папа, Аня, и не Катин дедушка, который тогда еще не появился на ее горизонте. И, к еще большему сожалению, это был не я.

Человек этот был ее недостоин — на мой взгляд. Но моего мнения никто не спрашивал.

Они то сходились, то расходились, и ради него Тоня без колебания бросала всех своих прочих возлюбленных. Я не стал исключением.

Почему-то тогда, по молодости — я прошу вас учесть, девушки, что в ту пору я был постыдно, неизлечимо молод, — так вот, по молодости и наивности мне казалось, что именно черепахи, благодаря своим магическим свойствам, сделали возможной нашу близость. Когда она оборвалась, я тайком молился черепахам, чтобы они вернули мне счастье. Потом я их возненавидел. Я ведь оставался другом дома и знал все, что в нем происходит.

В одной из черепах есть тайник В твоей, Катя, потому что остальные я уже проверил. Они так похожи, что я их не различаю. Хотя Тоня говорила, что у каждой свое лицо, а Тонин внук даже дал им имена. В этом тайнике мы прятали записки. Тонечка жила с мамой, папой и старшими сестрами, в доме все время толклась куча народу — гости родителей, друзья и подруги дочерей. И мы потихоньку от всей компании клали записки в черепаху, когда хотели договориться о встрече или сказать друг другу нежные слова.

А потом я получил отставку, и черепаха стала служить почтальоном для другой влюбленной пары. Тоня переписывалась со своим новым другом с помощью моей черепахи. Такого предательства я не мог вынести — ни со стороны моей любимой, ни со стороны глупого деревянного существа. Меня утешало только одно — с пятой, самой маленькой черепашкой Тоня не расставалась никогда и никому ее не показывала. Это был ее личный талисман.

Я страдал и задыхался от любви еще много дней. Но в конце концов собрался с силами и начал жить своей жизнью. Женился, вырастил детей, развелся. Сделал карьеру. Объездил полмира. Тоню я не видел, хотя изредка до меня доходили слухи о ее замужестве, о рождении дочери, смерти мужа. Я знал, что она всегда оставалась королевой и среди наших ровесников ходили легенды о ее неувядаемой красоте и молодости. Потом она исчезла не только из виду, но и из слухов.

Примерно год назад один приятель моей юности, который тоже в свое время ходил в Тониной свите, рассказал, что его младший брат встретил знаменитую Антонину Калинкину. И что она все так же прелестна, выглядит лет на тридцать с хвостиком, максимум на сорок. Видимо, разговоры о тайне вечной молодости, которые сопровождали Тоню, оказались правдой, а не аллегорией.

Вечная молодость! Если это было кому-то подвластно, то лишь Тоне.

Непостижимо, но я вновь почувствовал биение сердца. Долгие годы мне казалось, что я смог забыть Тоню навсегда, но при одной мысли, что она где-то рядом, я не мог усидеть на месте. Я должен был ее увидеть, ведь я, оказывается, все эти годы продолжал любить ее.

Я не выдержал и начал наводить справки. Вас, возможно, это шокирует, но когда-то я служил в ведомстве, которое занималось, в числе прочего, и разведывательной деятельностью. У меня был опыт, связи и некоторые возможности.

Я выяснил, что брат моего приятеля обознался: прекрасной дамой была не Тоня, а ее дочь Аня. Этим и объясняется секрет молодости. Что касается Тони, то здесь появилась новая тайна — наша королева внезапно покинула свет и исчезла. Куда? Почему?

Я знал также, что близких она попросила ее не искать, и они этого не делали. Но меня-то никто ни о чем не просил! Я не могу умереть, не узнав, что случилось с Антониной. Так я сказал себе. И тут же понял: ответ знают черепахи. Вернее, одна черепаха, та, в которой тайник.

Мы — эпистолярное поколение. В детстве мамы укачивали нас, зажав в руке фронтовой треугольник. Я не представляю себе, чтобы в жизни моего ровесника случилось что-то важное и он бы это не записал.

А кому Тоня могла доверить свою тайну, если не хотела сразу раскрывать ее перед своей семьей? Только рыжей черепахе с тайником в животе. Там обязательно должна быть записка, письмо кому-то из нас. Может быть, даже мне.

— Но в черепахе нет тайника! — не выдержала я. — Мы с Сашей проверяли!

Владимир Ильич только усмехнулся.

Неожиданно властным жестом он протянул руку, и Алена, как заколдованная, сделала три шага вверх по стремянке, сняла Донателло с полки и протянула ему. Ильич бережно взял черепаху в ладони, погладил ее кончиками пальцев и вздохнул.

— Прежде чем мы откроем ее, — сказал он, — я бы хотел закончить свой рассказ. Мои поступки были не очень красивыми, но я преследовал высокую цель и никому не хотел зла. Узнав, что семья Тони разделила четырех черепах, я начал искать их одну за другой, сам себе напоминая знаменитых охотников за сокровищами, спрятанными в стульях. Эти поиски наполнили смыслом мою однообразную жизнь и заставили меня самого помолодеть на несколько лет.

Труднее всего было проникнуть в общежитие Александра. Для этой цели мне пришлось прибегнуть к помощи моего племянника Славы. Не обижайтесь на него, Катя, — его интерес к вам был совершенно искренним и никак не связан с этой историей. Слава проник в здание, пользуясь своим телевизионным пропуском и заморочив администрации голову рассказами о передаче, которую он якобы собирается там снимать. К сожалению, ему пришлось забрать черепаху из комнаты, принести мне для проверки, а потом очень аккуратно возвратить на место. Саша, вероятно, заметил пропажу, но делать было нечего.

Что касается Катиной черепахи, тут дело казалось самым простым, но получилось самым сложным. Моему помощнику не удалось купить ее, воспользовавшись рассеянностью продавщицы, а я не сумел ее выкрасть через ту же продавщицу. Это было банальное невезение, знакомое любому разведчику.

Излагая это, он даже не взглянул на Алену, как будто она была одной из игрушек, выставленных на продажу. Похоже, что она и сама так себя чувствовала, нежданно-негаданно оказавшись свидетелем раскрытия семейных тайн.

— Я решил оставить талисман из магазина на потом и занялся другими черепахами. Гоняясь за ними, я успел хорошо узнать всю вашу семью. И наконец, при посредничестве того же неугомонного племянника Славы, я познакомился с Аней.

Мне удалось проверить черепаху у нее дома, а также у ее бывшего мужа, это не составило труда. Но главное — другое.

Ильич подошел к маме и торжественно поцеловал ей руку.

— Главное — я встретил свою настоящую любовь. Может быть, поздновато, но… Аня — это дочка Тони, ее копия, ее плоть и кровь, но в ней нет гордости и безжалостности Снежной Королевы. Она милая, добрая и доверчивая. И она моя.

Мама опустила сияющие глаза. Слава богу, я не хотела, чтобы она заметила тревогу и боль на моем лице. Ведь ее опять, как в случае с писателем, сделали заменой, заместительницей другой женщины, пусть даже самой для нее близкой. А может, это действительно не имеет значения? Главное, она счастлива…

Между тем Владимир Ильич поднял черепаху на ладони, перевернул ее кверху брюшком и сделал какое-то неуловимое движение, как будто брал гитарный аккорд. Невидимая прежде пластинка на животе у Донателло повернулась. Алена не выдержала и тихо охнула. Мы с мамой, наоборот, боялись вздохнуть.

Ильич ловко просунул пальцы в образовавшуюся щель. И действительно вытащил свернутый бумажный квадратик.

Мама подалась вперед. Вождь мирового пролетариата предостерегающе поднял руку, и она отступила. Я обняла ее.

— Здесь написано: «Кате», — разочарованно сказал Владимир Ильич, отодвигая бумажку от дальнозорких глаз.

Его рука совершила сложное круговое движение — он как будто собирался протянуть листок мне, но в последний момент не смог с ним расстаться.

— Да, Кате, — повторил он. — Это Тонин почерк.

— Вы можете открыть, — сказала я.

— Да нет, зачем же. Это вам.

В самом деле — если письмо адресовано мне, то вряд ли там сообщается что-то важное для Владимира Ильича.

Листок наконец попал ко мне в руки. Он был сложен вчетверо, и, когда я начала его разворачивать, мама отодвинулась, не желая подглядывать.

— Катя, может, ты прочитаешь потом, одна? — выдохнула она мне в затылок.

Поздно, я уже прочитала. Показала маме, а потом Владимиру Ильичу. Мы уставились друг на друга, а Алена — на нас.

— И все? — спросила мама.

Владимир Ильич взял у меня бумажку и повертел ее. Это было все.

— Во всяком случае, похоже на Тоню, — пробормотал он.

Мама неуверенно усмехнулась.

— Да. Значит тайны остались? — спросила она.

— Тайны остались, — согласился Ильич. Он выглядел слегка попритухшим, морозный румянец сполз со щек, кураж прошел, и было видно, что ему, несмотря на бодрость, уже хорошо за шестьдесят. — Я был слишком наивен, рассчитывая, что Тоня их раскроет даже через столько лет. Не расстраивайся, Аня. Если хочешь, мы найдем твою маму. Все равно найдем. Ну что ж. Очень приятно было познакомиться, Катюша. Надеюсь, мы теперь будем видеться часто.

А я ведь чуть не забыла!

— Кстати, насчет видеться. Мы с вами приглашены на Новый год к папе и Зине, — выпалила я.

Момент оказался подходящим. Ошеломленные ускользнувшей тайной, мама и Владимир Ильич не нашли сил спорить.

— На Новый год? Что ж, прекрасно. Мы придем. Правда, Аня?

Похоже, в этом дуэте маме остается только кивать и улыбаться.

— Приходите обязательно. И ты, Алена.

— Я? — переспросила Алена, не веря, что ее выделили из ряда экспонатов магазина.

— Да. Папа хочет, чтобы собрались все наши близкие и друзья. Если у тебя нет других планов…

Алена помотала головой, и глаза ее подозрительно блеснули. Откуда у нее другие планы! Весь круг ее общения прежде составляли поклонники Аюрведы из клуба. Кто-то из них и подсадил мою продавщицу на «колеса» под видом ведического средства, очищающего кровь. Знала она этого человека или нет, но в клуб ей дорога была заказана, хотя торговцы фальшивым гренимом сбежали из Москвы. А новых знакомых Алена после клиники не завела и в свои редкие выходные сидела дома, в крошечной комнатушке, снимаемой у ворчливой бабки. Там бы она, наверное, и встречала Новый год, если бы Зина не пожелала видеть моих близких и друзей. А кто мне ближе, чем девушка, которая чуть не продала и не украла черепаху с бабушкиным письмом.

Нюшу я, конечно, тоже приглашу. Но балаболка Нюша наверняка предпочтет праздновать в каком-нибудь кислотном клубе или на квартире у того счастливца, чьи родители отправятся в гости до утра. В прошлом году на такой новогодней пьянке Нюша — наконец-то, в восемнадцать лет, вот стыд — потеряла невинность, о чем сразу же радостно мне сообщила.

И раз Зинке так приспичило, то я позову Лизу и Ирку, если Ирка не окажется в Непале или Хасавьюрте. А также Славика Черепанова — он и мой приятель, и мамин, и к тому же племянник вождя. Ну и продюсера Брянского. Не захочет — пусть откажется.

С продюсером Брянским мне предстояло встретиться в студии. Мы, по обыкновению, опаздывали и гнали, в этот раз даже сверх обыкновения — выпуск «Шара удачи» был последним, незапланированным, за него очень хорошо попросили и заплатили какие-то неизвестные мне спонсоры. Просьба поступила аж от самого канала, ах, ах, ах. Мне пришлось снова доставать светлую одежду и выходить в синий хромакей павильона. О том, кто наш гость, а вернее, гостья, я узнала лишь за день до записи, да и то приблизительно.

— Какая-то прорицательница, — скороговоркой сообщил мне по телефону Славка-кузнечик. — Так что надо расспрашивать о чудесно исполнившихся предсказаниях и исцелениях. Ну и всякая такая чушь. Разберешься, Катюха, ты же у нас талант и самородок.

Сей бессовестно льстивый комплимент я оставила без комментариев.

Продюсер Брянский встретил самородка в своем кабинете как ни в чем не бывало, чмокнул в щечку, сказал, что рекламный фильм для оздоровителей практически смонтирован, осталась озвучка, так что — чтобы я была готова. «Всегда готова!» — буркнула я, отстраняясь.

Абхазский сюжет тоже движется к концу. Кстати, у него есть для меня одна новость, деловито добавил Володя, не замечая моей надутой физиономии. Но это потом, а то вот-вот придет наша Кассандра.

Когда наша Кассандра в сопровождении Черепанова величественно вплыла в комнату, я в буквальном смысле потеряла дар речи. Это была… Нет, ну, может, вы сами догадаетесь?!

Это была Отвертка! И не в новом, преображенном образе юной попрыгуньи с челкой, а в самом что ни на есть старом, своем и привычном. Необъятных размеров туловище, пухлые окорочка, обтянутые слишком узкими рукавами. Только глаза были не унылыми и назойливыми, а спокойными и где-то даже лукавыми. Как будто Варвара узнала что-то важное, чем можно осчастливить все человечество разом.

Так оно и есть, поведала моя знакомая после того, как чуть не задушила меня в своих великанских объятиях. Как здорово, что именно я буду вести эту программу, она и не ожидала. Ей так хотелось встретить меня и поблагодарить, но все было некогда, потому что люди идут и идут со своими бедами, а людям надо помогать.

Но только благодаря мне она и открыла в себе этот дар. Это ведь я предложила ей панацею от лишнего веса, даже две: систему нейролингвистического программирования и рецепт пьяного ананаса.

Сначала она сидела и честно себя кодировала, но это плохо получалось. Варвара пыталась себе представить, как булки и котлеты превращаются в толстые складки жира на теле откормленной коровы, в общем, жуткая гадость. Но буйное творческое воображение неслось дальше и рисовало откормленную корову скачущей по сцене с микрофоном в сполохах света и бликов. Причем к корове Варвара испытывала только жалость и нежность. А вот к сцене, прожекторам и особенно к микрофону — жуткое отвращение. Сильнее же всего ее доставала музыка, навязшие в зубах Отверткины хиты, которые она сама сочиняла и записывала.

В результате этого программирования она впала в глубокий творческий кризис, но меньше есть не стала, а о худении и речи не было. Но тут как раз дозрел ананас, который бродил в водке положенные ему две недели. И Отвертка с горя решила хлобыснуть его не две ложки до еды, как предписывал рецепт, а сразу полный стакан.

Что с ней после этого было, она не может передать словами, и слов таких ни один земной язык не знает. Наверное, это можно сравнить лишь с ударом молнии, но не снаружи, а изнутри. А через три дня, придя в чувство, она обнаружила в себе дар видеть скрытое от людских глаз, в том числе и будущее.

Она не знает, как это происходит. Когда она смотрит на человека, его судьба очевидна для нее, как цвет волос и форма носа. А первое ее прозрение состояло в том, что никогда, никогда в жизни она больше не будет сочинять и петь попсовые песни. И никогда не выйдет на сцену, сгорая от стыда за свои толстые ляжки. Какое же это счастье!

Нет, она ничуть не жалеет, у нее теперь есть дело поважнее. Тот же самый продюсер теперь раскручивает ее как предсказательницу, что гораздо перспективнее, потому что певичек много, а Варвара Ясновидящая — одна. Брэнд «Отвертка» они продали за неплохие деньги, и теперь под ним выступает какая-то совсем молоденькая девчушка из провинции. Песенки пока звучат ее, Варварины, она их много записала впрок; продюсер считал, что их надо выпускать не больше двух за сезон. Потом новая Отвертка сама что-нибудь намяукает, а остальное — дело техники и электроники.

Мы с моим продюсером, Володей, слушали ее, раскрыв рты и пытаясь понять, что это за новая форма помешательства — вера в предсказания — и заразна ли она. А экс-Отвертка, закончив свою историю, без перехода выпалила:

— Катюша, деточка, не переживай, все у тебя будет хорошо. Ты узнаешь все, что хотела узнать. Твой друг никуда от тебя не денется, он тебя любит, просто у него тяжелый характер. А еще тебя ждет какой-то творческий прорыв, но не в шоу-бизнесе. Думаю, ты напишешь книгу. А с телевидением надо завязывать, гнилое это место. Я вот в жизни бы сюда не полезла, если бы не контракт, ха-ха. Не смешно.

Передачу мы записали быстро, практически без повторов. Отвертка, то есть, простите, Варвара Ясновидящая ничуть не стеснялась своей комплекции, в камеру смотрела уверенно и всем другим участникам, приглашенным «до кучи», напористо и четко предсказала будущее. О своем песенном прошлом она, разумеется, не рассказывала, и наша программа посвящалась обыкновенной женщине, которая вдруг обнаружила в себе удивительное дарование и теперь счастлива, что помогает людям. Несомненно, можно считать, что она поймала шар удачи.

— Видишь, она же про меня все правильно сказала, — заявила я Володе после съемок, рассчитывая, что он будет спорить.

Он и правда спорил.

— То, что она сказала, я бы тебе сказал и так, без ясновидения.

— Но ты меня знаешь.

— И она тебя знает. Кать, у тебя же на твоем любопытном носу написано, что ты мучаешься какой-то загадкой и не успокоишься, пока ее не разгадаешь. Про книгу — так сейчас каждый второй пишет книги. А тебе действительно надо всерьез заняться проектом про диеты. Мне кажется, он очень перспективный. И на телевидении тебе делать нечего, она права. Не обижайся. Вся твоя прелесть на экране в том, что ты свежий, непрофессиональный человек. Но чем дальше, тем больше ты набираешься опыта и нивелируешься под средний уровень. Это уже неинтересно.

Обижаться я все равно собиралась, но попозже. Сейчас меня волновало другое.

— Ну а про друга и его характер? — спросила я, стараясь, чтобы голос мой звучал как можно безразличнее.

— Ой, малыш, но это же детский сад! Чтобы понять, как я тебя люблю, достаточно увидеть, как я на тебя смотрю. И про мой характер тоже все ясно. У меня всегда впереди работа, но это не значит…

Бамс! За этим разговором мы пили чай, и я примостила чашку на ручке кресла, что было, конечно, неправильно. Услышав про «люблю», я дернулась, и чашка грохнулась на пол, брызнув недопитым чаем мне на колготки. Было не горячо, но я вскочила с таким испуганным видом, как будто мне под ноги прыгнула крыса.

— Что? — испугался Брянский и тоже привстал.

— А то! — крикнула я. — Что я почему-то не вижу, как ты на меня смотришь. Ты вообще разве смотришь?

— Дурочка, — сказал он. — Потрясающая дурочка. Ну-ка иди сюда.

Он сгреб меня в свои медвежьи объятия и посадил на стол. Все было так просто, что мне хотелось плакать от собственной глупости. В этот момент, конечно, в дверь просунулся Черепанов, который искал меня по всему этажу и наконец нашел. Я сама звала его, чтобы что-то сказать.

А, ну да. Я звала его, чтобы пригласить их обоих на Новый год к моему папе. Славку Черепанова и Володю Брянского, моих телевизионных друзей. Может, Отвертку тоже позвать?

НОВЫЙ ГОД. ДВЕНАДЦАТЬ СТОЛОВ

Что до Черепанова, его, как обычно, пришлось подвозить. Поэтому в те минуты, когда люди заправляли майонезом новогодний «оливье» и принюхивались к жареной курочке, я делала сложные развороты на третьем кольце, подбирая Славика, который мог бы гораздо быстрее доехать на метро. И разумеется, на полпути позвонила мама и сказала, что для праздничного стола им не хватает чеснока, кедровых орехов и фенхеля. Как ни странно, магазины были еще открыты.

Когда мы с кузнечиком поднимались по лестнице, за каждой дверью шумели оживленные голоса, звенела посуда и трещал телевизор. У наших все уже были на месте, только Алена не пришла. Ей вдруг позвонил какой-то друг детства из Рыбинска, он искал ее все это время и наконец нашел, и она отправилась отмечать Новый год на родину, клятвенно пообещав вернуться.

Мама, Лизка и резиновая Зина возились на кухне и замахали на меня руками, отказываясь от помощи: уже все готово! Ирка до кулинарных занятий не снисходила — она оживленно беседовала с Владимиром Ильичом, наряженным совершенно как лорд-хранитель королевской печати: в темно-синий костюм, темно-синюю же рубашку и белую бабочку. Очень он был хорош и аристократичен, и я, если честно, прекрасно понимала маму и совсем не понимала бабушку. Кстати, раз Ильич работал в «ведомстве, которое занималось разведывательной деятельностью» и по заданиям этого ведомства объехал полмира, то Ирке есть о чем с ним поговорить.

Мой брат Сашка и мой жених Володя сидели в кабинете над компьютером и колупались с какой-то программой, как будто была не новогодняя ночь, а обычный будний день. Вернее, колупался Сашка, а Володя слушал его монотонные объяснения, в которых я не понимала ни единого слова.

Наш с Черепановым приход никого особенно не заинтересовал. Славка пошел раскланиваться с дядей и знакомиться с Иркой, а я села и перевела дух. Страшно хотелось есть. Весь месяц я честно сидела на диете по группе крови, а вернее — на переходном периоде от просто питания к «групповому». Главным образом это заключалось в попытках бросить любимые мюсли и привыкнуть к мясу, то есть осознать себя первобытным охотником.

Я решила, что все-таки начну писать книжку о диетах, что-то вроде авантюрного романа с молодой обаятельной героиней. И не буду дожидаться, когда ко мне присоединятся переменчивый Сашка и разъездная Ирка. Такой совет дал мне Володя. А сама я решила на время сочинения отказаться от всех диет, чтобы это меня не сбивало, и питаться нормально, то есть строго как попало. Диетического опыта у меня и так достаточно, один только прошедший год чего стоит. Впрочем, неудивительно, ведь встретили мы его с мамой дегустацией солнечной диеты — так он и должен был пройти. Зато сейчас меня накормят по-человечески и даже вкусно, судя по утонченным запахам, которые неслись из кухни. И год пройдет как у людей. Интересно, когда мы сядем за стол?

Но, вместо того чтобы сесть за стол, народ почему-то набился в салон, в ту самую комнату, где когда-то умирала на диване Зинка в малиновом пеньюаре, а сейчас вели светскую беседу Ирка, Славик и Владимир Ильич. Сашка с Володей выползли из-за компьютера, а женщины прибежали из кухни, где они уже накрывали стол. Между прочим, кухня в папиной квартире размером с небольшой стадион, что не очень-то подходит специалисту по здоровому питанию, но это уж не мое дело.

И все они каким-то слишком стройным полукругом столпились около меня. Мне аж стало неловко.

— Вольно, — сказала я. — Какая там есть еще команда? Разойдись?

— А вот и не разойдись, — ответил Владимир Ильич, — наоборот: равнение на Катерину.

Лизка фыркнула.

— Нет, ну что вы, в самом деле, — сказал Володя. — Какое еще равнение? Кать, прости, я, наверное, зря всем рассказал…

Неужели меня ждет официальное предложение руки и сердца в широком семейном кругу?

— Я получил письмо — для тебя. Ты сначала сама прочитай, а потом…

Иными словами, предложение отменяется. Ну, не очень-то и хотелось. Я выхватила у него письмо. Самое настоящее письмо, на бумаге, в конверте, с маркой и обратным адресом, в котором я поняла только два слова: «Республика Абхазия».

Родственники и знакомые по-прежнему стояли вокруг и смотрели на меня. Поэтому как-то так получилось, что читать письмо я начала вслух.

«Дорогая Катя!

Прости, что пишу тебе не сразу.

Твоя бабушка действительно жила у меня, и я надеялась, что она вернется за своим талисманом. Только в последнее время я стала думать: а вдруг ты появилась здесь не случайно и надо было отдать тебе черепашку и обо всем рассказать?

Что ж, расскажу сейчас, а черепаха как-нибудь попадет к тебе или к Тоне.

Несколько лет назад умер мой муж. Он был лесникам и работал в заповеднике. Я осталась совершенно одна в горах, а кругом шла война. Я не боялась, просто не знала, что мне делать, зачем я живу. Мне казалось, что надо кое-как протянуть оставшиеся до конца годы, а может, и тянуть-то не стоит.

Именно в это время Володя приезжал снимать меня со своей телевизионной командой. Они считали меня героиней, а мне просто было не до войны и не до всего остального.

И в тот же год, едва уехала съемочная группа, появилась Тоня. Удивительно, что твоя бабушка и твой жених разминулись буквально на месяц.

Она была не одна. С ней приехали еще несколько человек из разных городов и даже стран, все примерно нашего возраста. Две семейные пары, остальные одинокие.

Со стороны мой дом, наверное, походил в это время на дом престарелых, но мы могли только посмеяться над этим названием. У нас была самая полноценная и счастливая жизнь, какая только может быть. Мы читали книги, рисовали, пели, работали в саду, гуляли по лесу, влюблялись и занимались сексом. Да, представь, в шестьдесят и семьдесят лет это может быть не хуже, чем в двадцать и тридцать. Некоторым, кто помоложе, порой даже удается родить ребенка.

Правда, у нас такого не было. Но подобные случаи известны. Ведь такие же лагеря, как наш, были и есть в других местах.

Мне страшно повезло, что Тоня выбрала меня и мой домик для своего лагеря. Так я узнала, что жизнь никогда не кончается и с возрастом становится только интереснее. Старость — это еще одна ступенька, еще один класс в нашей школе, как любила говорить Тоня. А смерть — уже целый университет.

Но ты об этом узнаешь, когда придет время.

По вечерам мы спорили о судьбах человечества и думали, что можно для него сделать.

Мир принадлежит молодым, и в этом его беда. Но к счастью, миром всегда явно или тайно руководят старики — и в этом его спасение.

У стариков тоже есть свои проблемы. Первая — они часто живут заблуждениями молодых. Рвутся к богатству, к славе, к власти, боятся забвения и болезней. А вторая — это сами болезни, которые мешают людям наслаждаться жизнью в ее самый интересный период, когда уже столько знаешь и понимаешь.

Сегодня мы боремся с болезнями и одряхлением уже не ради себя, а ради своих детей и внуков. Кто-то открывает на свои деньги центры здоровья, финансирует медицинские исследования и проекты охраны природы. Кто-то придумывает и рекламирует новые диеты и оздоровительные системы. Ты, наверное, заметила, что люди в последние годы стали гораздо внимательнее относиться к своему здоровью. И новые диеты сегодня сочиняют все кому не лень, это стало модным. Об этом пишется много книжек, но в книжках нельзя объяснить самого главного, того, что знаем только мы, старшее поколение. Поэтому вы рано или поздно приходите к нам с вопросами.

Порой наши рецепты несовершенны, мы ведь не всегда можем их проверить на молодых людях. Потому прости, что я подвергла тебя испытанию керосином. И все же, положа руку на сердце, — он помог хоть немного?..

Любые эксперименты, даже неудачные, идут на пользу, потому что заставляют людей прислушаться к своей природе.

Потом обитатели нашего лагеря потихоньку разъехались кто куда, потому что в жизни еще много можно сделать и повидать. А я осталась в Абхазии, чтобы не дать вырубить лес, который я люблю. Думаю, это удастся остановить — мои друзья собирают на это деньги в разных странах, а у стариков деньги есть.

Но ты, конечно, хочешь знать, что случилось с твоей бабушкой.

Мне нечего тебе ответить. Среди нас был человек, которого она любила. Он был болен. Когда ему стало совсем плохо, они с Тоней ушли в горы, от посторонних глаз. Не знаю, что с ними стало. Тоня могла проводить своего возлюбленного и отправиться дальше, собирать ровесников в лагеря и учить их радоваться жизни.

Я очень скучаю по нашей стариковской компании. И если у тебя есть знакомые пожилые люди, дай им, пожалуйста, мой адрес и скажи, что их всегда ждут в Абхазии. Мне кажется, я уже смогу научить их тому, чему меня учила Тош.

Здесь хорошо и спокойно, и настоящее принадлежит нам.

Будь счастлива.

Твоя Нино»

Все вокруг меня так хлопали глазами, что странно, как ветер не поднялся. Мама вытирала слезы. Владимир Ильич стоял прямой и торжественный, словно только что прозвучал гимн его страны, и кивал головой.

— Вот это да! — зачарованно прошептала Ирка. — Мир одиноких стариков и старушек. Я почти угадала. Какой сюжет, а?

— Катя, прочитай твою записку, — сказал кто-то негромко, кажется, Сашка.

Записка, которую Владимир Ильич вынул из черепахи Донателло, теперь всегда была со мной. Я носила ее в бумажнике вместе с водительскими правами.

Но читать там было нечего, особенно после письма Нино. Я развернула листок в полинявшую клетку, хотя знала его содержание наизусть. Бабушкиным четким учительским почерком было написано:

«Катя!

Будущее принадлежит вам, а настоящее — нам. Самое интересное — за тем фонарем. Ничего не бойся и позаботься о маме.

До встречи.

Бабушка Антонина»

— И это все? — разочарованно спросила Зинка. Видно, она ждала продолжения в том же интригующем духе.

— Это все, — сказал Сашка. Он подошел и взял записку у меня из рук. — Это — все. Понимаешь, Кать?

Я понимала, я не программист, но все же не глупее его.

Мы с бабушкой гуляли в детстве «до того фонаря», где кончалась улица. Людям часто кажется, что идти можно лишь до того фонаря, где кончается жизнь, здоровье, молодость. Но самое интересное дальше, за фонарем. Надо только не бояться. Бабушка знала, что я ничего не боюсь, а вот мама… Поэтому мне и следует о ней позаботиться.

Но тут, похоже, у меня нашлись соперники.

— Аня, мы ведь поедем туда, правда? — сказал вождь мирового пролетариата, обнимая маму за плечи. — Поедем в Абхазию? Там замечательная природа. Зачем ждать, пока тебе исполнится шестьдесят! В твоем возрасте можно даже родить…

Мама кивнула сквозь слезы.

Все мы, кроме, пожалуй, Владимира Ильича и мамы, в этот момент были похожи на детей, которых родители отправили спать, а сами позвали гостей и едят что-то вкусное или смотрят интересный фильм. Особенно растерян был папа. Его, если продолжать сравнение, оставили при малышах бэби-ситтером, а потом просто забыли.

У Зинки и Славки на лицах была просто неподдельная обида. То есть как это — настоящее нам не принадлежит? А что же теперь делать? Ждать старости?..

В комнате стояла необычная, непраздничная тишина. И в этой тишине мы услышали, как сверху, а может быть, снизу у соседей дружно звякнули бокалы и раздался веселый гомон.

— Ох, — спохватилась мама, — а старый год-то проводить? Все давно накрыто. К столу, к столу!

И мы снова превратились в обыкновенную новогоднюю компанию, которая торопится проводить старый год.

Мы с Володей оказались в хвосте толпы, штурмующей кухню. Он молча прижал меня к себе и поцеловал в макушку.

— Слушай, — сказала я, — так что же получается с диетами? Их придумывают старики, чтобы мы были здоровее? И все эти фитнесы, центры голодания, клиники для наркоманов…

— Ага, и керосиновые примочки. Ты поняла, Нино на тебе опыт проводила. Вот зараза старая! Но теперь-то ты точно должна написать книгу о диетах. Бабушка будет довольна. Только поторопись, пока твоя Ирка не вцепилась.

— Пусть лучше Ирка, а то я никогда не писала книжек.

— А теперь напишешь. Пойдем за стол. Представляешь, что значит — не успеть поесть в Новый год. Так весь год и проведешь в голодных муках.

На кухне все уже расселись, но к тарелкам не притрагивались — ждали нас и какого-то особого вступления.

— Тише, тише! — сверкающая Зина, вся в блестках и перламутровом макияже, подняла кверху палец с длинным серебряным ногтем. — Сегодня у нас стол необычный. Мы, конечно, не знали о письме, но все вышло как нарочно. Перед вами фьюжн — то есть ассорти из разных диет. Здесь рецепты из рациона обыкновенных вегетарианцев, сыроедов, поклонников дзэн-макробиотки — общим счетом двенадцать диетических столов…

Хорошо, что мы с Володькой еще не успели сесть. Толкая друг друга, мы выскочили за дверь и упали на диван, давясь от хохота. У меня даже голод пропал.

— Ну, Катя, — фыркнул Брянский сквозь смех, — теперь видишь, что будущее принадлежит нам! Напишешь книжку про диеты, никуда не денешься. Ой, не могу!..

Вот я ее и написала. И бабушке она понравилась. Бабушка сказала, что в книжке ровно столько непонятного, сколько нужно, чтобы прийти с вопросами к старшим и они объяснят все как есть.

Но это было уже в следующем году.