Выгодное дело или сафари?

На небольшом опорном пункте вблизи африканского города Макела-ду-Зомбу не видно ни души. Скрывшись от палящего зноя в палатках, наемники наслаждаются послеобеденным отдыхом. Вдруг раздается истерический вопль. Хотя он всем знаком, солдаты от неожиданности пугаются. Это кричит «полковник» (звание, которое он присвоил себе сам) Каллан:

— Отряд, стройсь!

Две сотни мужчин соскакивают с нар, бегут, толкаясь и ругаясь, на свое привычное место.

Каллан в нетерпении рычит:

— Черт побери, тихо! Можно в этом свинарнике навести порядок? Слушайте!

Воцаряется безмолвие. Все понимают, что что-то случилось. Проходит несколько минут.

Едва слышно Каллан шипит:

— Так какие же свиньи хотели отсюда удрать? — И вдруг переходит на крик: — Выходите, вы, проклятое дерьмо!

Поколебавшись, из строя выходят четыре человека, еще десять неуверенно следуют за ними. Один говорит:

— Полковник, с нас довольно. Мы влипли в поганую историю, и скоро они разнесут нас в пух и прах. Здесь побеждают красные. Мы хотим домой.

«Полковник» становится белее мела, уголки его рта подергиваются. Он надвигается на говорящего, и, прежде чем кто-либо успел что-нибудь понять, Каллан выхватывает револьвер и стреляет. Человек падает. Каллан рычит:

— Унтер-офицер Коплэнд, ко мне!

Быкоподобный тип выходит из задней шеренги. На животе у него болтается автомат. Унтер-офицер вытягивается перед командиром.

Наемники проявляют беспокойство. То здесь, то там слышится ропот. Но все тотчас же замолкают, когда раздается громкий голос:

— Все в порядке, полковник. Мы готовы. Можно начинать?

Только теперь солдаты видят, что сзади — слева и справа — заняли позицию и направили на них свое оружие два пулеметных расчета.

— Один момент, — кричит «полковник». — Не хотите ли посмотреть, как мы будем вразумлять эту шайку? Внимание! Всем вышедшим раздеться до белья!

Люди недоверчиво покачивают головами:

— Что? Как это раздеться?

— Раздеться, и побыстрее, я не намерен долго ждать.

Все знают, что Каллан безудержен в своей ярости, поэтому молча подчиняются. Едва успевает раздеться последний, «полковник» кричит:

— Унтер-офицер Коплэнд! Вы знаете, что от вас требуется.

В этот момент к строю подкатывает грузовик, и Коплэнд, угрожая автоматом, приказывает полуобнаженным людям садиться в него. Может быть, это просто шутка? Однако грузовик направляется в буш. Все пристально смотрят вслед машине, которая скоро исчезает в облаке пыли.

Никто не произносит ни слова. Вдалеке раздаются автоматные очереди.

Ужасное предчувствие стоящих в строю цинично подтверждает Каллан.

— Итак, этих трусов, видимо, ликвидировали. И я обещаю, что подобное ждет всякого, кто попытается отсюда удрать. В конце концов вы приехали в Анголу не на охоту. Здесь нужно показать, что вы хотите победить коммунизм и защитить мир от красных. Все вы подписывали контракт. Или вы думаете, что наши люди в Лондоне, Брюсселе или Штатах даром дают вам большие деньги?

Многим из присутствующих не по себе. Большинство охвачено ужасом. Расстрел товарищей и наведенное в упор оружие сделали свое дело.

1 февраля 1976 года навсегда останется в памяти многих из тех наемников, которые принимали участие в грязной авантюре, развязанной империалистами и их прихвостнями в 1975 году, накануне провозглашения независимости Анголы.

Поиски алмазов, руды и нефти

11 ноября 1975 года, после почти 500-летнего гнета португальского колониального режима, Ангола добилась независимости. Как и Республика Заир, Ангола располагает богатейшими запасами стратегически важных полезных ископаемых, таких, как нефть, алмазы, железная руда, золото и другие. К этому следует добавить кофе, хлопок и ценную древесину.

Перед империалистической агрессией в 1975 году национальный доход в расчете на душу населения в Анголе был выше, чем в других странах Тропической Африки. Правда, при этом не принималась во внимание резкая дифференциация между африканцами и паразитической прослойкой белых колонизаторов, которых насчитывалось около 500 000 человек. Эта прослойка совместно с транснациональными корпорациями извлекала выгоду из экономического развития страны, начавшегося в 1961 году. К этому времени португальский колониальный режим отказался от протекционистской колониальной финансовой политики и открыл свои колонии для иностранных капиталовложений.

В тот же год активизировалась борьба ангольского народа под руководством Народного движения за освобождение Анголы (МПЛА).

Португальские колонизаторы надеялись, что международный монополистический капитал, получив возможность в широких масштабах проникать в Анголу, Мозамбик и Гвинею-Бисау, усилит поддержку их действий, направленных на подавление освободительного движения в этих колониях. Такие надежды, как показало будущее, оправдались.

Западногерманская газета «Ди Цайт» в номере от 21 марта 1961 года довольно точно охарактеризовала новую колониальную стратегию Португалии: «В состоянии экономической паники Португалия в последние месяцы широко открыла свои до сих пор почти герметично закрытые двери для иностранных инвестиций. Причина изменения курса лежит в осознании того, что Португалия неизбежно проиграет борьбу за свою колониальную империю, если ей не удастся заручиться поддержкой сильных союзников. В этой ситуации Салазар резко повернул руль хозяйственной политики. Без лишнего шума он приступил к интернационализации в возможно более широком масштабе своей заморской империи. Особенно активно он привлекает к индустриальному развитию слаборазвитых африканских и азиатских владений Португалии американцев, западных немцев и японцев».

Уже в 1962 году только в Анголе было создано 400 компаний с первоначальным капиталом свыше 3 миллионов долларов. Кроме этого образовалось еще 351 акционерное общество с первоначальным капиталом почти 2,3 миллиона долларов. Политика «открытых дверей» быстро принесла богатые плоды. Но это было еще не все.

С иностранных монополий, вкладывавших капитал в экономику Анголы, взимался налог с оборота, который наряду с другими налогами и сборами являлся существенной финансовой поддержкой колониальным властям. Например, в 1971/72 году сумма только этого налога исчислялась в 350 миллионов эскудо. В декабре 1972 года португальское правительство специальным декретом открыло все сферы экономики для иностранных инвестиций; исключение составляли лишь рыбное хозяйство, производство боеприпасов и электроэнергии.

Португальский колониальный режим решил использовать повышенную заинтересованность американских концернов в эксплуатации богатств Анголы. Только после того как США объявили о своей готовности обучать у себя в стране особые части португальской колониальной армии для антипартизанской колониальной войны, Португалия дала согласие на размещение американских баз на принадлежащих Португалии Азорских островах и на бурение нефти американской компанией «Галф ойл».

Американские монополии интересовали в Анголе прежде всего запасы нефти в провинции Кабинда и в прибрежном шельфе. Наряду с упомянутой «Галф ойл», добычу нефти вели «Тексако», «Калтекс», «Стандард ойл», «Континентал ойл», а также «Эссо эксплорейшн» — дочерняя компания «Эссон».

По одному из заключенных контрактов «Галф ойл» обязывалась ежегодно выплачивать Португалии «арендную плату» до 7 миллионов эскудо, а с 1982 до 2010 (!) года — 10,5 миллиона эскудо. Прибыли же «Галф ойл» уже в 1973 году составили 90,9 миллиона долларов (2,3 миллиарда эскудо).

Но при этом никто не мог предвидеть тот потрясающий рост цен, который начался с 1974 года. В первой половине 1974 года от продажи нефти Кабинды было получено во много раз больше, чем за соответствующий период прошлого года. Если же вспомнить о разногласиях, которые разгорелись между империалистическими государствами и многими развивающимися странами из-за контроля над добычей нефти и других полезных ископаемых, то нетрудно попять, почему американский империализм придавал такое исключительное значение событиям в Анголе.

В 1958 году с помощью американских нефтяных концернов в Луанде был построен нефтеочистительный комбинат производительностью около 100 000 тонн в год. Основная задача этого предприятия состояла в том, чтобы обеспечить португальскую колониальную армию достаточным количеством смазочных и горючих материалов.

В 1963 году нефтяные магнаты создали Фронт освобождения провинции Кабинда (ФЛЕК), финансировавшийся за счет доходов от продажи черного золота. Организация ратовала за сепаратную «свободу». За это же, как мы помним, боролся в свое время Чомбе в провинции Катанга. Целью «освободительной борьбы» пресловутого Фронта освобождения провинции Кабинда, как и империалистической раскольнической группировки — Фронта национального освобождения Анголы (ФНЛА), являлось отделение от Анголы ряда ее богатейших провинций в интересах американских нефтяных монополий.

Руками этих лакеев американские нефтяные концерны намеревались еще более упрочить свои позиции в этой африканской стране.

Если добычей нефти в Анголе занимались главным образом американские концерны, то разведкой и добычей алмазов — британские и южноафриканские монополии.

Британскому империализму в начальный период его активности на юге Африки не давали покоя португальские колонии. Повсюду, где колониальный грабитель Сесиль Родс отмечал новые колониальные приобретения поднятием британского флага, на «флангах» неизменно находился португальский колониальный партнер. Со временем относительно слабый в экономическом и военном отношении португальский колониализм принял покровительство Великобритании — крупной и сильной морской колониальной державы.

Оба колониальных разбойника извлекали выгоду из этого своеобразного партнерства. Португальские колонизаторы не были вытеснены более могущественными империалистическими силами из своих колониальных владений, а британский империализм использовал свое превосходство для реализации экспансионистских планов. Британские колониальные владения, лежащие внутри континента, для связи с метрополией пользовались портом Лобиту, находившимся на территории португальской колонии Анголы.

В 1902 году британская компания «Танганьика консешнз лтд» построила стратегически важную Бенгельскую железную дорогу, соединившую центральные районы континента с побережьем. Сырье представляло ценность для монополий только в том случае, если его можно было транспортировать в метрополии.

К этому следует добавить еще один факт. «Танганьика консешнз лтд» была одним из самых крупных владельцев акций концерна «Юньон миньер дю О’Катанга», который с помощью марионетки Чомбе инсценировал в бывшем Конго сепаратистский путч и организовал действия банд наемников. Компания «Танганьика консешнз лтд» владела 90 процентами акций Бенгельской железной дороги. Ее чистая прибыль в 1970 году составляла 802 миллиона эскудо. Но прежде всего эта компания совместно с пресловутой «Англо-Америкен корпорейшн оф Саут Африка» и компанией «Сосьете женераль де Бельжик» почти полностью контролировала добычу алмазов в Анголе. Эти фирмы действовали через один из крупнейших алмазных трестов — «Диаманг», который уже в 1912 году один владел разработкой алмазных месторождений на всей территории страны. К концу 1972 года «Диаманг» имел концессии на 208 месторождений, большая часть которых была сконцентрирована в бассейне реки Касаи. Часть акций «Диаманг» принадлежит «Де Бирс» и ряду других финансовых групп.

До конца 1975 года «Диаманг» занимал особое положение среди иностранных концернов. Он, в частности, был освобожден от всех налогов и пошлин как на ввоз своего горного оборудования, так и на вывоз добытых им алмазов. Драгоценные камни продавались исключительно через центральную торговую организацию концерна «Де Бирс».

«Диаманг» мог по своему усмотрению распоряжаться армией рабочей силы в районе, переданном ему по концессии. Это означало, что он, используя механизм колониальной эксплуатации, постоянно имел дешевую рабочую силу для добычи алмазов.

Растущему влиянию Народного движения за освобождение Анголы «Диаманг» пытался противостоять двояким способом. С одной стороны, алмазный трест, стремясь подкупить африканских рабочих, занятых на его предприятиях, предоставлял им некоторые социальные льготы: более высокую заработную плату, улучшенное снабжение продовольствием, медицинское обслуживание. С другой стороны, «Диаманг», так же как и другие транснациональные корпорации, организовывал акции для подавления национально-освободительного движения. Концерн предоставлял португальскому военному режиму собственные, оснащенные современным вооружением военные подразделения, которые вели колониальную войну против коренного населения этой африканской страны.

Кроме того, алмазный трест регулярно делал взносы в так называемый фонд обороны. Он предоставил колониальной администрации в Анголе заем. К тому же португальское правительство владело 12 процентами акций «Диаманг».

Американские концерны интересовали прежде всего богатейшие нефтяные и алмазные разработки Анголы. Но не менее важными были политические интересы США в этой стране. Американский журнал «Форин афферс» писал в середине 1975 года: «Наши главные интересы в Анголе — политические (поощрение дружески расположенного правительства в большой и потенциально сильной африканской стране) и экономические (защита американских деловых интересов)».

Среди международных монополий, действовавших в Анголе, были и концерны ФРГ. Спустя лишь несколько месяцев после начала вооруженной борьбы МПЛА концерну Круппа удалось получить право на разработку железорудного месторождения вблизи Касинги, на транспортировку полезных ископаемых, а также на финансирование и строительство таких сооружений, как, например, железнодорожная линия, ведущая к порту Мосамедиш, горно-обогатительное предприятие.

Площадь концессии составляла свыше 227 000 квадратных километров. К 1976/77 году из Анголы было вывезено около 10 миллионов тонн высококачественной железной руды. Эта руда, содержащая 62–65 процентов железа, — чрезвычайно важное сырье для сталелитейной индустрии ФРГ.

Так же как и алмазный трест, Крупп создал собственные вооруженные отряды, которые при необходимости действовали сообща с португальскими колониальными властями в Анголе.

В течение ряда лет концерн Круппа вынужден был делиться добычей с другими империалистическими конкурентами. Так, была создана «Компаниа минейра ду Лобито», которая наряду с концернами из ФРГ, а также монополиями из США, Франции, Великобритании и ЮАР участвовала в эксплуатации месторождений железной руды. В результате значительно увеличилась годовая добыча, которая только в 1973 году составила более 6 миллионов тонн. Таким образом, ФРГ, Япония, Великобритания, Франция, Италия, Бельгия, Испания и Португалия получили возможность импортировать ангольскую железную руду.

Список международных монополий, которые наживались на богатствах Анголы, можно продолжить. Производство такой сельскохозяйственной экспортной продукции, как кофе и хлопок, контролировалось преимущественно бельгийскими и французскими концернами.

Каждая сколько-нибудь доходная отрасль хозяйства Анголы находилась под контролем крупных корпораций из империалистических стран НАТО. Условия для получения прибылей здесь были столь же благоприятны, как в ЮАР, Намибии и Южной Родезии.

Любопытно, что Португалия, некогда самая могущественная колониальная держава, получала лишь незначительную часть награбленных богатств, а львиную долю добычи захватывали более сильные империалистические конкуренты.

Необходимо упомянуть еще об одном важном проекте, защиту которого южноафриканские расисты использовали как пропагандистский предлог для оправдания своей преступной агрессии против Анголы. Это энергосистема Кунене — один из крупнейших гидроэнергетических проектов в Африке. На границе между Анголой и Намибией, по склону горного массива, течет река Кунене, воды которой затем обрушиваются в глубокие ущелья, чтобы собраться вновь и влиться в море.

Природа уже провела громадную подготовительную работу для закладки плотины. Здесь можно не только получать в высшей степени дешевую электроэнергию, но и собирать огромную массу воды для орошения земель в Северной Намибии и Южной Анголе. Наряду с благоприятными климатическими условиями это могло бы стать предпосылкой для создания высокопродуктивного сельского хозяйства.

Кроме того, не менее важное значение имеют запасы воды и для разработки богатых полезных ископаемых как в Анголе, так и в Намибии. Для современной горнодобывающей промышленности, будь то добыча золота, алмазов, урана, железной руды или другого сырья, наличие богатых запасов воды может существенно удешевить рабочий процесс.

Все эти соображения учитывались южноафриканскими расистами и группой международных монополий, когда они решились на реализацию куненского проекта. Показательно, что инициаторы подписанного 21 января 1969 года соглашения исходили из того, что в предстоящее десятилетие по-прежнему будет существовать португальское колониальное господство в Анголе и сохранится дальнейшая незаконная оккупация Намибии Южно-Африканской Республикой.

Сначала названия монополий, причастных к проекту, хранились в строгой тайне. Было объявлено, что на первой стадии строительства расходы (от 200 до 300 миллионов долларов) взяла на себя южноафриканская государственная компания по энергоснабжению — ЭСКОМ. В 1969 году стало наконец известно, что кредит в размере 39 миллионов долларов предоставил банковский консорциум под руководством «Дрезденер банк» (ФРГ). Фактическая сумма превосходила названный размер кредита. В этом консорциуме огромное участие принимают западногерманские концерны, в частности Коммерческий банк, Берлинское торговое сообщество и «Дойче банк», а также французский «Креди коммерсиаль де Франс», английский «Хилл Сэмюэль энд компани», люксембургский «Креди банк» и нидерландский Всеобщий банк. Примечательно, что Западная Германия представлена теми же концернами, которые имеют в ЮАР большие дочерние предприятия или филиалы.

О масштабах проекта свидетельствует уже тот факт, что в результате его реализации энергодобыча Анголы увеличится более чем в 50 раз. В 1972 году она составила 838 миллионов киловатт-часов. Кроме того, разрабатывались два проекта по сооружению гидроэнергокомплексов на реках Чамбамбе и Чикапа.

Ангола, эта богатейшая страна, была обречена десятилетия оставаться в тисках международных концернов. В случае необходимости империалистические державы, действовавшие в интересах этих концернов, использовали военно-политические средства.

Каждый, кто внимательно следил за колониальной политикой Португалии, снова и снова задавал себе вопрос: каким образом эта одна из самых бедных и относительно слабых в военно-политическом отношении империалистических стран смогла удерживать такую колониальную империю? Фашистский режим в Португалии был в состоянии содержать колониальную армию численностью свыше 70 000 человек, а также вести дорогостоящую колониальную войну, направленную на подавление африканского освободительного движения, только благодаря щедрой политической, финансовой и военной помощи государств — членов НАТО.

Весь империалистический лагерь ставил своей целью удержать этот последний крупный колониальный бастион империализма всеми имевшимися в его распоряжении средствами. Была выдвинута даже теория о «коллективной ответственности», решающая роль в пропаганде которой принадлежала нравоэкстремистским силам в ФРГ. Во втором номере журнала «Штальхельм» за 1962 год можно было, например, прочитать следующее: «Португалия борется в заморских странах за Европу, за свою свободу и свое место в мире. Мы, немцы, обязаны поддержать Салазара всеми возможными средствами. Португалия всегда рассматривала Европу как надежный тыл. Сегодня Лузитания нуждается в защите и помощи Европы. Задача Западной Европы — не оставить Португалию в этот решающий час».

Партнеры по НАТО поставляли португальским колонизаторам самолеты, корабли, военные грузовики, пушки, вертолеты, танки, пулеметы, автоматы, средства связи и боеприпасы — все, что португальским колонизаторам было необходимо для подавления африканского освободительного движения. Именно этим можно объяснить, почему Португалия вообще была в состоянии выдерживать растущий военный натиск освободительного движения.

Видную роль в действиях НАТО по поддержанию португальского режима играл западногерманский империализм. Особенно усердствовал в этом тогдашний министр обороны Франц-Йозеф Штраус. Когда в начале января 1960 года он прибыл с официальным визитом в Португалию, в его портфеле лежал проект тайного военного соглашения, детали которого министр обороны обсудил с португальскими представителями во время пребывания в Лиссабоне.

Весьма показательно, что в 1970 году Штраус заключил точно такие же соглашения с Израилем и ЮАР. Это было время, когда западногерманский империализм искал в агрессивных и реакционных режимах партнеров для своей усиливающейся военно-политической экспансии.

Таким партнером и стал португальский колониальный режим. Два года спустя Штраус вновь приехал в Лиссабон для координации милитаристских планов. В ходе переговоров был заключен договор о поставках оружия — частично из собственного арсенала ФРГ, частично из резервов других партнеров по НАТО. Кроме того, правительство ФРГ выразило готовность предоставить Португалии долгосрочный кредит в размере 150 миллионов марок. Начавшаяся колониальная война значительно обострила ставший уже хроническим дефицит португальского государственного бюджета, так что помощь из Бонна пришла как нельзя кстати. Но Франц-Йозеф Штраус не тот человек, который бросает деньги на ветер. Он и его боннские друзья имели, конечно, свои собственные цели, которые надеялись достичь с помощью Португалии.

Уже много лет руководство бундесвера добивалось иностранных военных баз. В Южной Португалии, недалеко от Бежа, Штраусу удалось получить обширную территорию, которая была превращена в учебный полигон для военно-воздушных сил ФРГ. Здесь были построены современный аэродром для реактивных истребителей, необходимые вспомогательные службы, жилые дома и убежища для 17 000 военнослужащих. Бежа стал одной из самых крупных военных баз ФРГ за ее пределами, на которой обучались пилоты не только бундесвера, но и португальских колониальных войск.

Несмотря на то что ООН призвала все государства не поставлять больше Португалии оружия для ведения колониальной войны в ее заморских территориях, ФРГ продолжала свою военную поддержку. До середины 60-х годов ФРГ поставляла португальским колониальным войскам автоматы, боевые самолеты, грузовые автомашины, радиоаппаратуру и боеприпасы. В португальские колонии в Африке направлялись также военные инструкторы.

Так западногерманский империализм превратился в одного из главных военных союзников португальского режима, а монополии ФРГ, и прежде всего концерн Круппа, извлекли из этого огромную экономическую выгоду.

Португальским колониальным войскам все труднее было сдерживать национально-освободительную борьбу. Даже интенсивная военная помощь государств — членов НАТО не могла воспрепятствовать тому, что силы МПЛА наносили португальским колониальным частям сокрушительные удары, и колонизаторы чувствовали себя в безопасности только в укрепленных городах и военных опорных пунктах.

Крах ослабленного колониальной войной и внутренними противоречиями фашистского режима Каэтану был неминуем. Однако значительные экономические богатства Анголы, а также ее особо важное стратегическое положение были достаточным основанием для того, чтобы натовская военщина в Брюсселе, Бонне и Нью-Йорке по-своему попыталась решить «ангольскую проблему» — с помощью наемников и раскольнических организаций.

Тревога в Хрутфонтейне

В те дни готовились напасть на Анголу также и южноафриканские части. Было призвано 20 000 резервистов. Некоторые из них находились на военной базе вблизи расположенного в пустыне Намиб города Хрутфонтейна. Почти ежедневно на базу прибывали соединения, которые должны были принять участие в маневрах. Эта пустыня была идеальным учебным полигоном для войск режима апартеида, который оккупировал Намибию.

В конце октября маневры были прекращены и началась концентрация войск. Солдатам приблизительно на две недели были выданы боеприпасы и продовольствие. Многие ничего не подозревали и ожидали продолжения учений. Только офицеры знали о приказе начать действия, а также о направлении похода. Претория требовала соблюдения строжайшей тайны.

Неожиданно было приказано сменить обмундирование. Все, даже личный знак, должно остаться на складе. Солдаты получили форму, которой до этого никто из них не видел: пеструю, бежево-зеленую. Затем последовала необычная команда: составить и сдать завещания. Командиры тщательно следили за тем, чтобы все письменно изложили свою «последнюю волю». Теперь у многих закралось сомнение. Солдатам разрешили оставить у себя только Библию, и это открыло им глаза, так как с давних пор существует старое бурское правило: «Когда бур идет на войну, с ним его Библия и его ружье». Наконец-то стало все ясно: затевается что-то серьезное.

Среди ночи всех подняли по тревоге. Медленно тронулись в путь, на север, тяжелые грузовики и танки. На следующее утро колонна подошла к ангольской границе. Интервенты беспрепятственно проехали по каменному мосту через реку Кунене, которая является естественной границей между Намибией и Анголой.

Мировая общественность узнала об этой военной авантюре из заявления главы южноафриканских расистов Балтазара Джона Форстера. Южноафриканские войска вторглись на ангольскую территорию якобы для того, чтобы охранять строящуюся плотину на Кунене.

Но уже в то время, когда Форсгер распространял эту ложь, одни отряды интервентов форсированным маршем продвигались на север, к Луанде, другие двинулись по так называемой «кофейной дороге» на северо-восток, к алмазным полям, ибо Ангола, как уже упоминалось, принадлежит к самым крупным производителям алмазов в мире.

Южноафриканские войска стремительно продвигались вперед. Они почти не встречали сопротивления, так как основные силы МПЛА отошли для обороны Луанды. Руководители Народного движения за освобождение Анголы ввиду превосходства империалистических сил решили собрать вооруженные отряды, разбросанные на многочисленных участках фронта, в одни кулак.

Войска режима апартеида надеялись достичь легкого успеха, они уже видели себя победителями, так как, по их мнению, на континенте не было более сильной армии, чем их. В акциях против африканского национально-освободительного движения в ЮАР, Намибии и Южной Родезии они почти всегда демонстрировали превосходство в военной технике и не несли больших потерь.

Но и эти отборные части вскоре почувствовали организованное и упорное сопротивление. Они становились объектом нападения вооруженных соединений трех освободительных организаций: Африканского национального конгресса Южной Африки (АНК), Народной организации Юго-Западной Африки (СВАПО), Народного союза африканцев Зимбабве (ЗАПУ) и Национального союза африканцев Зимбабве (ЗАНУ). Уже там они убедились, что борьба с партизанами — не воскресная прогулка. Все чаще их вынуждали вести войну именно таким способом. В южноафриканской прессе стали публиковаться длинные списки погибших в Анголе.

Войска расистского режима, несмотря на кажущееся легким наступление, не были уверены в успехе своего дела. Они не могли нигде прочно закрепиться, так как жители селений, через которые они проходили, не скрывали своей вражды к ним. Африканцы не хотели менять почти 500-летнее колониальное господство, конец которого был близок, на новое империалистическое ярмо в форме фашистской диктатуры апартеида.

Прибытие в лагерь

Всего несколько дней отделяли Анголу от провозглашения независимости. Удастся ли МПЛА увенчать свою 15-летнюю освободительную борьбу созданием свободного, независимого государства? Или проимпериалисгические раскольнические банды ФНЛА и УНИТА захватят к этому дню Луанду? В конце октября север страны превратился в военный лагерь реакции. В Макела-ду-Зомбу перебрасывались танки, пушки, грузовики, гранатометы, автоматы, оружие и боеприпасы.

Здесь же собирались завербованные в Европе, США и ЮАР наемники, которые со дня на день ждали приказа о выступлении. Жалованье им выплачивалось из средств, предоставленных «Диаманг», «Де Бирс» и ЦРУ.

Людей раздражали неразбериха и полное неведение. Поэтому многие из них испытали облегчение, когда однажды утром услышали команду своего предводителя Каллана:

— Всем слушать мою команду! Тихо, черт побери!

Когда воцарилась тишина, он объявил:

— По договоренности с нашими ангольскими друзьями я принял на себя командование, с тем чтобы навести хоть какой-нибудь порядок. Позже отдельные отряды численностью от десяти до двадцати человек будут приданы ангольским частям. Нашими непосредственными союзниками являются люди из ФНЛА и УНИТА, которые носят такую же форму, как и мы. Их командиры станут новыми хозяевами в Анголе, когда мы освободим Луанду от коммунистического МПЛА. ФНЛА и УНИТА связаны с Западом. Вы сами увидите это по их вооружению. Итак, наша задача состоит в том, чтобы защитить Анголу от коммунизма и сохранить ее для свободного мира. Конкретно для нас это означает разгром МПЛА в Луанде еще до 11 ноября 1975 года, с тем чтобы создать дружественную Западу Анголу.

— Один момент, — раздалось из рядов наемников. — Мы же нанимались в качестве военных инструкторов.

— Правильно! Нам сказали, что мы только военные инструкторы.

— Спокойно, спокойно! — Каллан старался оставаться невозмутимым. — Господа, ваши реплики объясняются незнанием обстановки. Позже мы непременно будем желанными квалифицированными военными советниками в этой стране. Но теперь… теперь мы боремся не на жизнь, а на смерть. За это вам неплохо заплатят. Кому не нравится, пусть убирается.

— Браво! Правильно! Вон тех, кто трусит! Начнем, мы готовы!

Каллан торжествовал.

— Так держать, мальчики! Теперь вы можете делать большие деньги. За каждый уничтоженный танк компания, которая нанимала вас, платит 500 фунтов. Уже завтра мы выступаем на Луанду. Город еще до 11 ноября должен стать нашим. И тогда мы отпразднуем независимость наших друзей. Каждый из вас, я в этом уверен, обеспечил свою жизнь после победы, так как в этой борьбе с черными сила на нашей стороне. Итак, в бой!

Важное решение

События принимали драматический характер. Кто поднимет флаг в Луанде? Удастся ли ангольскому народу добиться свободы и независимости, или империализм реализует свой план и еще до 11 ноября 1975 года поставит у власти ФНЛА и УНИТА?

Южноафриканских интервентов невозможно было отличить от бандитов из УНИТА: на тех и других одинаковая форма. Это было сделано для того, чтобы замаскировать открытую интервенцию.

Противнику почти удалось окружить Луанду. От столицы его отделяло около 15 километров. Был поврежден центр водоснабжения; если бы он попал в руки осаждавших, жители и защитники Луанды остались бы без воды. Не хватало продовольствия. Улицы и шоссейные дороги были заполнены сотнями тысяч беженцев.

На северной окраине Луанды застыли в напряженном ожидании бойцы МПЛА. Жозе со своими людьми отражал натиск противника вблизи дорог на Кашито и Кармону. Ряды защитников города заметно редели. Многие испытанные бойцы, которые в течение 15 лет участвовали в непрерывной антиколониальной войне, сложили здесь свои головы. Но МПЛА постоянно пополнялось молодыми бойцами, которые после краткосрочной военной подготовки прибывали на передовую.

Противнику не удавалось преодолеть заграждения на шоссе, ведущее в Кашито, которые были построены всего за несколько часов. Этот участок защищали солдаты, которыми командовал Жозе. Он был опытным командиром. Солдаты доверяли ему. Но он не знал, как долго им удастся удерживать натиск врага. Разведчики донесли, что противник готовится к новой атаке. Жозе решил морально подготовить отряд к предстоящему бою.

— Друзья! Никто из нас не знает, останется ли он в живых после следующей атаки врага. Но каждый из нас знает: дело, за которое погибло уже столько лучших сыновей и дочерей нашей родины, правое и мы победим. Я участвовал в штурме Центральной тюрьмы португальских колонизаторов в Луанде 4 февраля 1961 года. Какие шансы были у нас тогда? Почти никаких. И несмотря на это, мы боролись и боремся вот уже 15 лет со все большим успехом. Свыше 70 000 человек собрали португальские колонизаторы в Анголу, чтобы уничтожить нас, маленькую партизанскую армию, чтобы и дальше держать наш народ под пятой империализма. Вначале колонизаторы теснили нас, но сейчас положение изменилось. Мы атаковали их где только возможно, и они вынуждены были искать убежище за каменными стенами и колючей проволокой. Старые колонизаторы изгнаны из Анголы. Это была победа, о которой надо всегда помнить. Бойцы, вам будет чертовски тяжело. В то страшное мгновение, перед которым не может устоять никто, когда хочется кричать и плакать от смертельного страха, вы должны помнить, что боретесь за свободу нашего народа. Это поможет вам преодолеть тяжелый момент. И еще одно. Никаких самовольных контратак! Мы останемся на своих позициях до тех пор, пока не получим другого приказа. Только тогда, когда подойдет подкрепление, мы сами будем атаковать.

— Жозе, подкрепление давно уже должно было подойти, — сказал один из бойцов.

— Терпение, товарищи! Мы ждем его с часу на час.

В этот момент совсем рядом раздался оглушительный взрыв. Кромешный ад неожиданно обрушился на людей. Солдаты быстро заняли свои позиции. «Ну, начинается, — думал каждый из них. — Только бы выстоять».

Залпы минометов следовали один за другим. Одновременно противник открыл сильный пулеметный огонь. Вдруг неожиданно наступила тишина, зловещий, пугающий покой воцарился над полем битвы.

— Стрелять только по моей команде. Только тогда, когда враг подойдет ближе, — приказал Жозе.

Со своего наблюдательного пункта командир видел, что к ним, используя в качестве прикрытия кустарник и деревья, приближался противник.

Хотя на вражеских солдатах была одинаковая форма, Жозе различил в первых рядах светлокожих наемников, выкрикивавших команды на непонятном языке, а сзади и между ними — темнокожих людей из ФНЛА и УНИТА.

Враги, уже не маскируясь, устремились на укрепления патриотов. С победным криком они бросились вперед и, к своему удивлению, встретили ответный огонь. Многие продолжали атаковать, но некоторые предпочли спастись бегством. Жозе отдал приказ прекратить огонь. Неизвестно, когда прибудут боеприпасы из Луанды. Поэтому необходимо беречь каждый патрон. Жозе знал, что противник любой ценой попытается прорваться к Луанде. И действительно, не прошло и четверти часа, как враг вновь ринулся в атаку, а спустя немного времени — в следующую. В этот день неприятель четыре раза пытался предпринять наступление. Положение патриотов становилось все более тяжелым. Боеприпасы подходили к концу. Были убитые и раненые. Многие, несмотря на ранения, оставались в строю.

«Где же подкрепление? — думал Жозе, глядя на свои поредевшие ряды. — Молодые бойцы превосходно показали себя и выдержали боевое крещение. Но сколько они еще продержатся?»

Ночью патриоты немного отдохнули: противник вел себя спокойно. Но на рассвете на патриотов вновь обрушился минометный огонь. Снова наемники и раскольнические банды штурмовали позиции Жозе, но теперь они стали гораздо осторожнее. Тактика первых атак больше не применялась.

«Сколько мы еще сможем продержаться?» — Эта мысль не давала покоя Жозе.

— У меня кончились патроны, а бандиты подходят все ближе, — в отчаянии крикнул один молодой боец.

Его голос потонул в нарастающем свисте. Все прижались к земле: ад шел с тыла. Оправившись от испуга, патриоты с радостью увидели, что удар пришелся точно по неприятельским линиям. Откуда взялось столько артиллерии? И все же плотность взрывов, вой и свист пугали бойцов, им казалось, что под ними разверзается земля.

— Жозе, мы окружены, на нас напали сзади. Все кончено!

— Спокойно, без паники! Этого не может быть. Взгляните, как стремительно удирают наемники!

Внезапно гул орудий стих. В наступившей тишине с тыла послышались крики наступающих. И патриоты увидели своих товарищей. Все, кто мог, присоединились к атакующим. Над их головами снова засвистели снаряды.

Вскоре патриоты узнают, что произошло в тылу в те Дни, когда они сражались не на жизнь, а на смерть. Прибыло современное оружие — помощь социалистических стран.

На призыв руководства МПЛА к мировой общественности оказать помощь и поддержку ангольскому народу для отпора наглой агрессии откликнулись многие государства, и среди них Советский Союз, Куба и ГДР. Империалисты просчитались, полагая, что с помощью банд наемников и современного вооружения им удастся в последний момент помешать образованию Народной Республики Анголы. В этот трудный для освободительного движения час дружеская акция социалистических стран оказала решающее влияние на исход национально-освободительной войны.

Танки, артиллерия, военные грузовики и минометы выгружались с самолетов и кораблей и сразу же направлялись на передний край. Патриотам, которые на протяжении многих лет вели партизанскую войну, предстояло теперь овладевать современными методами ведения боя с применением новейшей военной техники. Это необходимо было сделать в кратчайшие сроки, так как враг стоял у столицы.

И вот наступил перелом в войне. «Катюши» — как окрестили советские солдаты во время второй мировой войны это оружие — «пели» в африканском буше, наводя на захватчиков страх и ужас. Интервенты, наемники и банды раскольников в панике бежали. Их заносчивость и высокомерие испарились. Здесь, под Луандой, были остановлены и обращены в бегство профессиональные убийцы.

А что же стало с южноафриканскими частями интервентов? Им пришлось убраться восвояси. Миф об их непобедимости был развеян под ударами ангольских вооруженных сил и пришедших им на помощь кубинских борцов.

«Войной за нефть и алмазы» назвал один западно-германский иллюстрированный журнал империалистические атаки против молодой Народной Республики Анголы и вынужден был признать, что отражение агрессии против Анголы — самая крупная и значительная военная операция, которая когда-либо проводилась на Африканском континенте.

Но были ли тем самым полностью сорваны империалистические планы? Отнюдь нет! Известно, что сразу после провозглашения независимости 11 ноября 1975 года разведывательными службами в странах НАТО был организован большой заговор, с помощью которого империалисты надеялись выиграть «войну за нефть и алмазы».

С этой целью использовались различные тайные акции, шантаж, экономический нажим. Американские дипломаты предпринимали многочисленные поездки в страны Африки. С помощью посулов и угроз они пытались удержать как можно большее число африканских государств от официального признания Народной Республики Анголы. Это привело к тому, что решение данного вопроса несколько затянулось, однако основная цель — международная изоляция молодого государства — не была достигнута.

15 ноября 1975 года Уильям Колби, занимавший в начале 60-х годов пост директора ЦРУ, открыто признал, что Соединенные Штаты активно поддерживали интервентов деньгами и оружием. Затем стало известно, что США выделили для диверсионных операций против Анголы свыше 60 миллионов долларов, а глава раскольнической организации ФНЛА Холден Роберто с 1961 года состоял на службе ЦРУ. По настоянию правительства США американские нефтяные концерны «Галф ойл», «Тексако» и другие неожиданно прекратили выплату своего долга, составлявшего свыше 200 миллионов долларов, правительству Анголы. Таким способом они надеялись помешать закупкам продовольствия и оружия. Одновременно ЕЭС блокировало авуары ангольского государства в европейских банках.

По мере того как на полях военных сражений в Анголе все отчетливее вырисовывался успех вооруженных сил молодой республики, активизировались империалистические атаки извне.

Возвращение наемников и судебный процесс

Ожесточенные бои продолжались до февраля 1976 года. Но вот наступил момент, когда раскольнические группировки, интервенты и соединения наемников были разбиты на всех фронтах. Отряды агрессоров поспешно отступали в Намибию. В это время участь различных частей наемников все больше попадала в поле зрения международной общественности.

Бойня, которую устроил Каллан 1 февраля 1976 года, вызвала возмущение даже в странах НАТО, о ней заговорили в печати и в правительственных кругах некоторых стран. Хотя, надо сказать, часто в буржуазной прессе сообщения о бесчинствах белых наемников не отношению к африканскому населению подавались в лучшем случае как занимательные истории.

В ночь с 10 на 11 февраля 1976 года журналисты, падкие на сенсацию, могли получить интересный материал. Свыше 40 представителей газет, журналов, радио и телевидения собрались в лондонском аэропорту Хитроу. В зале ожидания, где обычно в это время дремлют в креслах лишь несколько таможенников и служащих аэропорта, царило оживление. Только что было объявлено о прибытии специального самолета из Брюсселя. На его борту находились наемники, бежавшие из Анголы.

Входя в зал, наемники щурились, ослепленные прожекторами и фотовспышками. Многие закрывали лица сумками, куртками или пальто. Эти разгромленные вояки с наголо подстриженными головами старались как можно скорее проскользнуть мимо собравшихся здесь журналистов.

— Где вас ранило? — спросили у одного человека., ковылявшего на костылях.

— В отпуске, — ответил он мрачно.

— Почему вы не можете ходить? Вы были ранены в бою? — Этот вопрос обращен к человеку в каталке.

— Я упал с дерева.

— Кто из вас присутствовал при расстреле наших парней 1 февраля?

В ответ — молчание. Слышится только шарканье ног следующих друг за другом наемников. Никто не хочет вспоминать об этой истории.

— А где же, собственно говоря, этот полковник Каллан? Прежде всего он должен ответить за это.

— Да, где же он?

Никто не знает этого, а если кто-нибудь и знает, то не говорит.

Ночная пресс-конференция, организованная против воли наемников, неожиданно прерывается в тот момент, когда появляются полицейские и тесным кольцом окружают прибывших. Человек в штатском, обращаясь к: ним, говорит:

— Господа, я старший инспектор Скотленд-ярда Миллер. Все вы подвергнетесь допросу. Нас интересует ваша деятельность в последние недели за границей. Поэтому я прошу вас пройти в соседнее помещение. Господам из прессы я предлагаю уйти.

Дальнейшие расследования ничего не прояснили. Никто не хотел сознаться в том, что он делал что-то несправедливое, и никто не чувствовал себя виновным. Позднее один репортер упрекал официальные инстанции в том, что они заинтересовались «сомнительной ролью наемников в бывшей португальской колонии только тогда, когда стало очевидно, что британцы боролись на стороне проигравших».

О судьбе Каллана, командира соединения наемников, сначала ничего не удалось узнать. Как показали поиски, тот унтер-офицер, который столь ревностно выполнил приказ Каллана о расстреле своих товарищей был казнен.

Следы других наемников, которые были завербованы в Лондоне и Брюсселе, затерялись на полях сражений в Анголе. Совершенно очевидно, что некоторым удалось скрыться. Однако многие были пойманы освободительными силами Народной Республики Анголы.

В начале июня 1976 года в Луанде перед революционным трибуналом предстали тридцать белых наемников. И только тогда мировая общественность узнала, что «полковник» Каллан, ответственный за бойню 1 февраля 1976 года и другие преступления, был схвачен народными вооруженными силами Анголы и также предстал перед судом.

Прокурор, доктор Мануэль Альвес Монтейро, перечислил в своем обвинительном акте многочисленные злодеяния этих людей, служивших орудием империалистической политики насилия: наемничество, преступления против мира, вооруженное нарушение границ, убийства и издевательства над мирным населением, разрушение мостов и зданий.

Гамбургский журнал «Шпигель» констатировал: «Эта мрачная глава колониальной истории вышла на свет. И впервые — по крайней мере на Африканском континенте — она должна была закончиться процессом, которому вынуждена была уделить определенное внимание даже вражеская сторона».

На слушании дела присутствовали 42 специальных наблюдателя из 37 стран, среди них были и эксперты, принимавшие участие в Нюрнбергском процессе. 75 иностранных журналистов имели возможность сообщать о ходе судебного процесса. Защитник американских подсудимых Роберт Кеснер, прибывший из США, вынужден был признать, что процесс ведется «честно и корректно».

Профессиональный убийца Каллан цинично взял на себя ответственность за все, что сделали его люди.

Кто же он, этот Каллан? Его настоящее имя — Костас Георгиу, он — греческий киприот, который служил в английских парашютных войсках в Северной Ирландии. Позднее за различные преступления он был изгнан из английской армии, в 1972 году ворвался в одно из отделений связи и, угрожая пистолетом, похитил 100 фунтов. За это он получил пять лет тюремного заключения, но был досрочно освобожден. В судебно-психиатрическом заключении он довольно образно назван «диким псом на веревке», который абсолютно не страшился опасности и наслаждался как риском, так, вероятно, и убийствами.

Ни у кого в зале суда в Луанде не было ощущения, что это чудовище в человеческом обличье хоть сколько-нибудь раскаивается в своих действиях. Более того, Каллан не скрывал, что ремесло наемника — его призвание. Одержимый безмерным тщеславием, он позволял называть себя «полковником» Калланом.

Этот субъект был главным обвиняемым на процессе. Но его персона, как писала во время процесса в Анголе ежедневная газета «Журнал де Ангола», «не так уж важна для Анголы и всего мира. Важно то, кого этот преступник представляет».

Еще один подсудимый, 27-летний Густаво Марчелло Грилло, заявил на суде: «Я — детище чудовища — американского общества». Однако раскаяние в своих поступках, как он сам заметил, приходит слишком поздно. Его родители, итальянцы, эмигрировали из Италии и поселились в Буэнос-Айресе. Там он брал даже уроки музыки и французского языка. Позднее Грилло переехал в США, где стал гангстером. Когда он попался в сети вербовщика наемников Давида Бафкина, его дальнейшая судьба была решена окончательно.

Грилло рассказал также о своем пребывании в госпитале около Луанды, где познакомился с кубинским добровольцем. «Он — сельскохозяйственный рабочий, а его мир — это поля сахарного тростника. Он расстался со своей семьей, чтобы защитить другой народ. Он пришел не ради денег, а ради свободы. Когда я это понял, мне захотелось куда-нибудь спрятаться, таким маленьким и ничтожным я себе показался. Я не горжусь тем, что был наемником. Это одно из самых отвратительных и гнусных дел в мире. Наемник как проститутка. Он продается».

Пребывание в Анголе дало мыслям этого человека, который бездумно занимался своим грязным делом еще во Вьетнаме, новое направление. Возможно, впервые в своей жизни он полностью осознал свои преступления. «Я убивал ради денег, — сказал он, но тут же добавил: — Если бы это произошло в Америке, мы никогда не предстали бы перед трибуналом».

На судебном процессе в Луанде был дан хороший урок США, Великобритании и другим капиталистическим странам. Международные эксперты доказали, что британское правительство на основании закона 1870 года и американское правительство в соответствии с законом 1959 года могли прекратить вербовку и отправку наемников. Каждому, кто вербует в США граждан для вооруженных акций за границей, грозит трехлетнее тюремное заключение. Тот из граждан США, кто служит в какой-либо иностранной армии, теряет свое гражданство. А в пункте 8 резолюции ООН № 2465 от 1968 года говорится, что «практика использования наемников против движения за национальное освобождение и независимость есть уголовно наказуемый акт» и что «наемники объявляются преступниками, стоящими вне закона».

Таким образом, каждый из обвиняемых нес личную ответственность за свои кровавые деяния. Кое-кто пытался отговориться тем, что ему сказали, будто у наемников он может служить поваром или денщиком.

Но в конце концов преступления каждого из них были доказаны и ни один не избежал наказания. Четверо из тринадцати обвиняемых — Костас Георгиу, Даниель Френсис-Герхард, Джон Дерек Баркер и Эндрю Гордон Маккензи — были признаны виновными в совершении особо тяжких преступлений и приговорены к смерти. Другие были приговорены к длительным срокам заключения.

Приговор в отношении этой четверки был приведен в исполнение вскоре после окончания процесса. Их судьба характерна для той категории людей, которые служат орудием жестокой системы эксплуатации и подавления.

Гангстерская пляска в «Зонненхофе» [18]

Лето 1976 года выдалось небывало жарким. Утром того дня, о событиях которого будет рассказано ниже, нещадно палило солнце, а во второй половине разразилась такая сильная гроза, какой еще никогда не было в этих краях.

После ливня ландшафт будто обновился, и все вышли на улицу, чтобы полюбоваться им. Обслуживающий персонал «Зонненхофа» в Боденмайсе высыпал на террасу этого чрезвычайно дорогого, фешенебельного пансионата. Его служащих не интересовала преображенная природа, они с нетерпением посматривали на проясняющееся небо.

Здесь, как и в пансионате с таким же названием в Графенау, расположенном в 40 километрах, ожидали прибытия высоких гостей, которое задерживалось, очевидно, из-за непогоды. Все было готово к их приему. Администратор, кельнер, повара, горничные — каждый имел строго определенный круг обязанностей. Приехавшие откуда-то люди дополнительно проверили всех сотрудников, а затем некоторые из них были отправлены в «отпуск» на время предстоящего визита.

Территория обеих «солнечных усадеб» уже несколько дней тщательно охранялась полицейскими, которые не покинули своих постов даже во время грозы.

Среди деревьев близлежащего леса виднелись темные фигуры с автоматами в руках и в дождевых накидках.

«Внимание! Операция начинается. Через несколько минут автоколонна приблизится к объекту», — сообщили по рации.

На широкую площадку свернула колонна черных автомашин. Еще на ходу из их открытых дверей выпрыгнули одетые в черное охранники и заняли заранее установленные места перед зданиями. Руководитель операции сообщил по рации: «Все готово к посадке».

Только теперь, после того как были выключены многочисленные моторы, стало слышно жужжание вертолетов. Одна из двух повисших над лесом машин приземлилась. Тотчас из нее вышли четверо мужчин. Они окружили пятого, следующего за ними, очевидно почетного гостя, и быстро скрылись в «Зонненхофе». Спустя десять минут сцена повторилась в Графенау.

Наконец можно было приступить к реализации детально подготовленной программы. У 150 представителей прессы, которые расположились на указанных им местах, почти не было шансов узнать что-либо. Несколько снимков, сделанных с помощью телеобъектива, с трудом добытый репортаж с места событий — это очень немного, а от них ждали подробной информации. В лучшем случае они могли написать о прекрасной ели, которая за день до этого была срублена тремя лесорубами, так как мешала посадке вертолета.

Необычные меры по обеспечению безопасности не покажутся удивительными, если иметь в виду, что в «солнечные усадьбы» в Боденмайсе и Графенау прибыли Генри Киссинджер, занимавший в то время пост государственного секретаря США и Балтазар Джон Форстер — тогдашний глава режима апартеида.

Киссинджер и Форстер обдуманно выбрали для переговоров Баварию. В это время, в конце июня 1976 года, в мире, пожалуй, не было ни одного государства, которое согласилось бы оказать гостеприимство главарю южноафриканских расистов. Можно было бы, конечно, встретиться на родине одного из партнеров по переговорам. Но ни тот, ни другой не захотели этого. Несмотря на то что США и ЮАР имели много общих интересов, между ними, особенно в последнее время, появились весьма серьезные разногласия, которые Киссинджер и Форстер надеялись урегулировать, встретившись на нейтральной территории.

Киссинджер известен всему миру как искусный специалист по ведению переговоров, мастер «челночной дипломатии» в международных отношениях.

Его партнер по переговорам уже много лет тщетно пытался добиться международного признания своего режима. Он был строгим приверженцем Нидерландской реформатской церкви — прерывал в воскресенье деловые разговоры, чтобы присутствовать на церковной службе. В свободное время Форстер охотился на львов и был не прочь сфотографироваться рядом со своими трофеями. Но этот человек, опираясь на полицию, тайную службу и армию, охотился и на людей. Он олицетворял собой южноафриканский расизм, являлся главным поборником этой античеловечной системы. Наряду со своим официальным именем он носил весьма меткое прозвище «мистер Апартеид», которое досталось ему от его предшественника — Фервурда. Форстер претендовал на то, чтобы представлять население одной из богатейших стран Африки.

Расистский премьер вынашивал далеко идущие планы. Он хотел создать расистскую модель общества, которая дала бы возможность его клике в ЮАР и его сообщникам в Южной Родезии держать и в будущем под кнутом африканское большинство населения.

Оба партнера по переговорам полностью сходились в том, что богатые месторождения полезных ископаемых африканского юга при любых обстоятельствах должны остаться под контролем монополий.

Разногласия существовали по вопросу о том, какие уступки должны быть сделаны миллионам африканцев в ЮАР, Южной Родезии и Намибии.

Американский эмиссар, ведя переговоры, исходил из глобальных политических интересов великой империалистической державы. Он учитывал растущее влияние африканских государств и других развивающихся стран, которые солидаризируются с угнетенными народами юга Африки, и знал, как это влияние использовать. Американские капиталовложения направляются в конечном счете не только в ЮАР, но и во многие другие стратегически важные регионы.

Позиция махрового расиста Форстера была двойственной: он лавировал между своей узколобой доктриной апартеида и необходимостью приспосабливаться к меняющемуся стратегическому соотношению сил на юге Африки. Со времени неожиданного поражения в Анголе его самого и его сообщников не покидал страх. Всеобщие забастовки, демонстрации протеста, вооруженные выступления национально-освободительных сил — все это уже не поддавалось больше контролю давно налаженного механизма апартеида. Более того, начала исчезать уверенность международного капитала в стабильности политического и хозяйственного развития ЮАР и Южной Родезии. Глава расистов не мог и не должен был игнорировать это важное обстоятельство.

Повсюду ощущались признаки кризиса, и это также вынуждало его действовать решительно. В ходе многочасовых бесед Форстер и Киссинджер искали приемлемых решений. Однако события в мире напоминали им о том, что время работает не на них, а против них.

Протесты против интриг, которые плелись на земле ФРГ, звучали не только в этой стране. Мировая общественность задавала вопрос, почему Форстер не ведет переговоры с тем, кто признай Организацией Объединенных Наций и Организацией африканского единства, а именно с освободительными организациями в странах Южной Африки.

Кордоны полиции и служба безопасности ФРГ силой оружия удерживали демонстрантов, которые хотели сказать Форстеру, что они о нем думают. «Форстер, вон из ФРГ!», «Долой расистов!», «Убийца африканцев!» — вот некоторые из лозунгов, которые демонстранты адресовали одному из «почетных гостей».

Многочисленные демократические организации ФРГ, которые объединены в Антиимпериалистический комитет солидарности (АКС), энергично протестовали против приезда главы правительства колониально-фашистской диктатуры. В одном из воззваний АКС говорилось: «Антиимпериалистический комитет солидарности самым решительным образом протестует против приезда в ФРГ такого человека, как Форстер, и против приема, оказанного ему западногерманским правительством.

В связи с тем что ФРГ — один из наиболее крупных кредиторов, торговых партнеров и поставщиков оружия ЮАР, а также в связи с тем что западногерманское правительство, поставляя технические знания ЮАР, способствовало и способствует атомному вооружению режима апартеида, визит Форстера означает эскалацию поддержки расистов.

Этому должны воспротивиться все демократически настроенные люди. Мы требуем, чтобы правительство ФРГ бойкотировало режим апартеида в соответствии с решениями ООН, запретило Форстеру въезд в страну и отказалось от всяких переговоров с главой расистов».

Молодые люди, собравшиеся на рыночной площади Боденмайса, говорили отдыхающим: «В „Зонненхофе“ сегодня гангстерская пляска».

Однако встреча продолжалась; Форстер и Киссинджер нашли в Баварии не только противников, но и сторонников своего предприятия. Красноречивым отражением политического климата в ФРГ служит уже тот факт, что западногерманское правительство, которое пытается выдавать себя за поборника прав человека, оказало гостеприимство расисту Форстеру. Но в стране есть и те, кто открыто стоит на стороне расистов. Их следует искать в лагере правых сил, прежде всего среди представителей ХДС/ХСС.

Франц Хаудлос, член бундестага от ХДС, замещавший Франца Позефа Штрауса, который в свое время вел переговоры с расистами в ЮАР, направил главе расистов приветственное послание в «Зонненхоф». В нем он, открыто высказывая солидарность с режимом апартеида, писал: «Большая часть немецкого народа не против вас и вашей страны, а с вами».

Этой идеологической поддержкой Форстер во время своего визита в ФРГ не смог воспользоваться в полной мере, так как ему не удалось достигнуть единства взглядов с американским партнером по переговорам.

Киссинджер и Форстер встречались еще раз в Цюрихе и Дар-эс-Саламе. Государственный секретарь США прилагал усилия к тому, чтобы добиться выработки решения, которое способствовало бы некоторому ослаблению напряженности в ЮАР. Во время визита в ЮАР он пытался найти среди расистов сторонников своих компромиссных формулировок.

Однако расисты не хотели идти даже на незначительные уступки. Напротив, они усиливали террор. Африканских мужчин, женщин и детей расстреливали прямо на улицах, хватали и бросали в тюрьмы.

За несколько дней до приезда Форстера в Баварию началась кровавая драма в Соуэто. Это один из пригородов-гетто Йоханнесбурга, в котором вынуждено жить африканское население. Африканцы ежедневно отправляются в город, где они выполняют работу, не требующую никакой квалификации, на предприятиях, в отелях, ресторанах, принадлежащих белым.

В июне 1976 года расисты хотели ввести в школах в Соуэто африкаанс. Африканские школьники запротестовали. Тогда вооруженные до зубов полицейские окружили около 12 000 юных демонстрантов и пустили в ход слезоточивый газ. Учащиеся стали кидать в полицейских камни.

Все, что произошло потом, описал очевидец — фоторепортер южноафриканской газеты «Санди таймс» Альф Кумало: «Хладнокровно, без предупреждения полиция стреляла в головы детей. Прошла доля секунды, прежде чем я понял, что полицейский целится в ребенка. Справа от меня упал тринадцатилетний мальчик. Его звали Гектор Петерсон. Следом за ним — маленькая девочка. Они сразу же скончались. Падали другие ребятишки. Они катались в крови и отчаянно кричали. Это была ужасная картина».

Оставшиеся в живых дети побежали. Некоторым удалось прорваться сквозь полицейские заграждения. Плача, они искали какой-нибудь защиты. В небе кружили полицейские вертолеты, построенные в ФРГ. С них снайперы стреляли, как писал западногерманский журнал «Штерн» 22 июня 1976 года, «во все, что двигалось».

Приказ Форстера, который гласил: «Порядок и законность должны быть восстановлены, чего бы это ни стоило», был выполнен с беспощадной точностью.

Однако эта расправа не сломила воли африканцев. Они продолжают свою справедливую борьбу за свободу, человеческое достоинство и независимость.

Расизм, колониализм и апартеид не могут сохраняться до скончания веков. В странах африканского юга ощущается приближение бури.