Я проснулся от удушья. Мелочь лежала как меховой воротник вокруг моей шеи и спала. Не хотелось ее будить, ведь мы с трудом склеили нашу дружбу. Пришлось положить ее на подушку рядом. Я продолжил было лежать на спине и смотреть на белый потолок, как это наглое существо вернулось к моей шее. Пришлось пойти на хитрость.
– Мелочь, хочешь кушать?
Через секунду она уже подпрыгивала на всех четырех лапах, но я повернулся и спрятался под одеялом.
– Гав-гав-гав!
– Никакой не гав-гав тебе, я пока лежу.
– Гав-гав.
– Жди! Я тут главный.
– Гав-гав.
– Все, ладно, встаю.
Мелочь оказалась более упрямой, чем я ожидал. Намеренно медленно я дополз до кухни. Настолько медленно, что собака, думаю, планировала отгрызть мне сухожилия от злости. Попробовал маленький кусок собачьих консервов, дабы убедиться, что никто не отравит моего утреннего друга. Хочу сказать – вкусно, даже очень. Индейка с овощами, хорошее сочетание, надо запомнить.
После вчерашней авантюры я убеждал себя посетить спортзал. Возможно, Анна показалась мне тяжелой или собственное физическое состояние слегка меня разочаровало? Ехать мне совсем недалеко. Самому даже не верится, но вот зашел в зал. Пока разминался, заметил двух силиконовых принцесс, заигрывающих с молодым тренером. В голову мне лезли дурные мысли: а что происходит с имплантами после смерти? В гробу у престарелой голливудской красавицы силиконовые мешки будут лежать поверх скелета? Да, точно. У этих телок в зале будут еще два дополнительных мешка, под тазом. Не успев толком начать тренировку, я неожиданно проголодался. Самое время убежать отсюда, не хочется мешать всяким блондинкам заниматься. Но с кем бы пообедать? С женой нельзя, у нее свои дела днем. С Олегом тоже нет, он сидеть не может. Ладно, я понял…
– Привет, это я. Надо встретиться!
– Планируешь опять меня обидеть? – ответила Анна.
– Хочу тебя увидеть. Пожалуйста.
– Понятно, только давай где-нибудь возле моего дома. Алина возвращается сегодня пораньше из школы.
– Хорошо, пока буду ехать, подумай, где мы можем пообедать. Я твой район совсем не знаю.
– Нет.
– Что нет?
– Я не могу уйти. Должна приготовить обед для дочки. Прости, давай в другой раз!
– М-м-м, нет. Давай сейчас! Только вышел из спортзала, могу быть через двадцать минут и заехать в магазин по дороге, если тебе надо. Не надо капризничать и стесняться!
– Ха-ха-ха! Ты вчера этому пытался меня научить?
– Если скажу, что только что покраснел, ты поверишь?
– Нет конечно!.. Ха-ха-ха! Купи, если тебе по пути, оливковое масло и что-нибудь на десерт. У тебя будет шанс оценить в первый и последний раз мои кулинарные способности.
Что же я делаю? Все это нехорошо. Мне стыдно за себя, но желание увидеться с ней сильнее всякого стыда. Я купил то, что просила, подкупил, как обычно, дебилов у ее ворот и поднялся со скоростью звука до квартиры. Дверь была открыта. Я снял обувь и направился в сторону кухни, но там никого не было.
– Анна, ты где?
– В спальне, не заходи. Выйду через минуту.
Через щель я увидел, как она расчесывала волосы. Стояла в одной длинной рубашке, немного наклонившись в сторону большого зеркала. Я зашел в комнату, мгновенно оказался рядом с ней. Она как будто не успела развернуться, но и не торопилась это делать. Через зеркало мы смотрели друг на друга. Если кто-нибудь описал бы мне подобную сцену, я бы долго смеялся. Еще бы! Я только что открыл для нас обоих второе назначение оливкового масла, и она была совсем не против. Древние греки тоже любили мазать друг друга маслом, но часто забывали мазать им своих жен. Спустя несколько минут я лежал голым на полу. Она убежала в ванную комнату. Вернулась с мокрым полотенцем и начала мыть меня, от колен до груди. Не могу сказать, что запах моего тела был ужасным, он напоминал запах греческого салата.
– Не говори ничего. Все хорошо, – сказала Анна.
– Я не сделал тебе больно?
– Нет, все хорошо, успокойся. Только на этом масле мы не будем ничего готовить. Договорились? Ха-ха!
– Когда твоя дочь вернется?
– Через час. А что?
– Ну как тебе сказать? Нехорошо будет, если она найдет меня в квартире. Думаю, это неправильно.
– Есть много неправильных вещей, дорогой!
– Опять «дорогой»? Я тебя прошу…
– Да-да. Между прочим, мы с тобой неправильно поступали уже два раза. Но природа берет свое. Тебе не кажется, что надо быть аккуратнее? Нельзя, чтобы твоя семья пострадала. Это нечестно и несправедливо.
Ну конечно несправедливо, и сам знаю. Жене я не даю по пятьдесят тысяч за пару эротических фантазий.
Сколько бы она ни старалась обломать меня своими переживаниями и прочими фальшивыми фразами, мне было хорошо. Я и сам догадался о подлости и пошлости измены, но простите, в эту минуту у меня в голове крутится только одна мысль – повторять весь акт, снова и снова, пока масло не закончится.
– Не думай об этом. Я все понимаю. Хорошо, мне пора.
Вернул свои штаны на прежний уровень, умыл руки и лицо, причесался и направился к выходу. Между ног появился зуд, но почесать свое богатство я смог только в машине.
Ее тело еще красивее сзади, в полусогнутом положении, когда голова немного запрокинута назад, а волосы лежат на спине… Не каждая мадам способна меня удивить обнаженным видом.
Два половых акта никак не могут стоить пятьдесят тысяч долларов, хотя, если она меня будет радовать каждый день так, как сегодня, амортизируюсь за неделю. От одной только мысли кровь опустилась туда, где ей не место, когда мужчина за рулем.
Правая нога немного дергается. Усталость или неудобная поза? Возраст? Да нет. Она у меня всегда дергается после секса. Теперь я еду в сторону центра. Если Светы в квартире нет, нужно скорее принять душ, точнее, содрать чужой запах всеми способами и переодеться. Но жена мне позвонила и порадовала вопросом: «Когда ты приедешь? Я уже дома». Изменять жене нужно хитро, организованно и с четким планом действий при возможных осложнениях. Набираю инвалиду на мобильный…
– Олег, привет, это я. У тебя есть место, где мне можно принять душ и переодеться? До офиса далековато!
– Привет, можно у нас на Смоленке. А что, домой не пускают?
– Там никого нет. А я забыл ключи. В офисе есть кто-нибудь?
– Не волнуйся, позвоню, тебя встретят. После встречи ты куда? Не хочешь в «Золотой»?
– Не знаю, если только со Светой. А ты с кем будешь?
– С Ольгой. Настя обиделась на меня сегодня. Говорит, не может больше так жить, типа на вторых ролях. Как тебе это?
– Наглость, Олег, чистая наглость!
Я не смог сдержать смех. На том конце связи Олег наверняка услышал нечто похожее на кашель, по крайней мере, я надеюсь на это.
– Ты ржешь? Я, между прочим, не дурак. Думаешь, не понял, о чем речь? Она молоденькая? Или какую-нибудь из бэушных нагнул?
– Нет, ты чего, брат? Курить бросил, кашляю теперь постоянно. Да никого не трогал. Ловелас у нас один, ты и только ты! Мне до твоего уровня еще далеко. Не грузись, лучше скажи, во сколько вы будете в ресторане?
– Стол заказал на 22:00. Если не сможете, ты хоть позвони, предупреди.
– Да, хорошо.
Весь процесс мытья занял час. Меня, и правда, встретил человек, похожий на охранника борделя, – громадный, с не очень умным выражением лица, но вежливый и непредсказуемо опасный. Видел я таких в кино. В Голливуде их множество, в каждой картине появляются ровно столько раз, сколько необходимо замочить несчастных низкооплачиваемых актеров, на радость зрителям. Со шмотками я мудрить не стал, надел футболку, в которой занимаюсь в зале. Уже выходя из машины возле дома, я вооружился новой легендой.
– Что ж ты не переоделся в зале? – спросила Света.
– Переоделся, но в кафе облился белковым коктейлем, пришлось все нести в химчистку. Олег и Ольга приглашают вечером в «Золотой», поедем?
Слова «белковый» и «Золотой» сбили с толку мою благоверную, и я избежал вопросов на тему, «в какой химчистке одежда, почему на Смоленке, а не у нас» и т. п. Она направилась в большую комнату и прошипела сквозь зубы:
– Опять с этими ненормальными придется ужинать? За что только мне все это, не пойму!
Оттого, что я перенервничал, мылся быстро, от плохо промытой части моего тела запахло оливками и духами «Agent Provocateur». Света ненавидела этот запах, и малейшая частица в воздухе могла меня спалить. Этот аромат – вроде как визитная карточка развратных дам в нашем городе и одна из причин разводов. И все же такие зануды, как я, должны скрупулезнее готовиться к возможному разоблачению, подбирать лучшие и наиболее правдивые варианты вранья. Я мог бы попросить Анну не пользоваться этими духами или подарить ей другие. Надо все-таки будет подобрать парфюм, которым пользуется Света, благо я не нюхач и особо от парфюмерных изысков не балдею. В душе у Олега я пытался рассмотреть, что не так с моим членом, он что-то забастовал и опух. Круговая мышца отцовской подружки сделала свое дело. Выход только один: в случае совокупления с женой он не должен находиться в поле ее зрения. Иначе как я объясню изменение формы? И никаких оральных ласк, благо она, Света, от этого не восторге. Даже в лучшие времена приходилось идти на всякие ухищрения, чтобы уломать ее сыграть в любимую игру всех мужиков. Приятно изменять жене, но страшновато. Надеюсь, со временем привыкну к адреналину, страху и новым конфигурациям тела Анны, хотя в таких излишне худощавых женщинах есть что-то особенное, порочное.
– Мы ненадолго, максимум до полуночи. Много раз им отказывал, больше уже нельзя. Тем более он с женой, а не с Настей.
– Какая новость! Мне-то что? – возмущенно накинулась на меня Света. – Я считала и буду считать его придурком. Он вовсю отрывается на стороне, а жена с ума сходит, причем, боюсь, в буквальном смысле. Помнишь прошлый раз, когда мы с ними сидели в «Павильоне»? Помнишь?
– Ты о чем? Когда она пришла в полупрозрачной блузке без лифчика? И что? Смешно было. Висячая грудь с твердыми сосками, повернутыми в сторону пола тремя жировыми складками на животе. Very sexy.
– Ты же понимаешь, с какой целью она это сделала? – спросила Света.
– Конечно понимаю. Проходя от машины, через парк на Патриарших до входа в ресторан, она демонстрирует свои прелести голодным взорам местных алкашей. Потом они возвращаются в свои хаты и бросаются на своих беззубых баб. А самодостаточные – дрочат в туалете, вспоминая ее рыхлый образ.
– Ты пил?
– Нет. Это шутка.
– Жестокие у тебя шутки, друг мой. За моей спиной ты так не шутишь обо мне?
– Нет, конечно, любовь моя.
Я подошел и на всякий случай обнял ее. Погладил по дурацкой стрижке и крепко сжал руками талию. Прием безупречный, я читал на одном форуме в интернете. Чем сильнее обнимаешь, целуешь и гладишь по голове, тем дольше они (любимые) не догадываются, что час назад ты толкал другую бабу. Предполагаю, что на другом форуме написано то же самое, только про мужчин. Во всем гармония и баланс.
– На тебе чужой запах.
Она не успела до конца произнести эту чудовищно правдивую фразу, как от моей головы вдруг резко отхлынула кровь, спустилась вниз, мимо члена (она уже туда приливала, и не раз) к ногам, утяжелив их донельзя. IQ любого мужика определяется как раз в таких ситуациях.
– Конечно чужой. Мне пришлось оставить машину и проехать одну остановку на метро. Ну и гель для душа вонючий. Пройдешь через переход на Тверской, и у тебя появится чужой запах, точнее иностранный.
– Иностранный? Не поняла!
– Под землей концентрация россиян резко снижается. Там одни… Как твоя мама их называет?
– Рабы ближнего зарубежья.
– Нет-нет, другое слово…
– Пастурмашники…
– Да, точно, они.
Я долго не мог понять, чем обусловлен шовинизм тещи. Он стал проявляться совсем недавно, одновременно с началом ремонтных работ в соседней квартире. Конечно, шум, пыль и звуки восточной речи нравятся не всем, но к ее агрессии отношение это не имело. Причину я знаю. Вслух такое не скажешь, но когда прокручиваешь в голове собственную версию, жизнь становится веселее. Дело было так… Одним прохладным утром мама моей нюхачки выходила из своей квартиры, заработанной кровью и доносами, и столкнулась с потным молодым работником широкого профиля из одной восточной страны, название которой я забыл. Собственно неважно, откуда родом был этот противник дезодорантов, но он оказался в лифте с женщиной, у которой уже лет десять плесень между ног. Готов на бабки поспорить, о чем она думала в тот момент, когда оказалась в замкнутом пространстве лифта один на один с эдаким добрым молодцем.
– Ты что это улыбаешься?
– Вспомнил Олега. Интересно, какую позу он примет сегодня за столом.
– Что смешного, объясни мне?
– А, да, забыл сказать… он пережил операцию на заднице…
– Геморрой?
– Да-да! Правда, смешно?
– Совсем нет, не вздумай его подкалывать! Ему вообще-то нужно дома лежать, а не по ресторанам ходить. Решил всем демонстрировать свою счастливую половину?
– Нет, ну прекрати, сейчас заведешься из-за чужих проблем, и мы опоздаем.
– Я еще не решила, пойду или нет. Как мне общаться с Ольгой? Зная про параллельную жизнь ее супруга, я должна буду делать вид, что нахожусь в полнейшем неведении. На фиг он мне снился, твой дружок.
– Так, стоп. У каждого свои проблемы. Не наше дело, как они живут.
– Ну да, ты прав. Весь город знает про его шалаву, мы тоже участники этого спектакля, не забывай. Что народ подумает, мы свингеры какие, или же вы вместе налево ходите?
– Успокойся. Мы друзья, понимаешь? Раз в два месяца можно и им семейную идиллию изобразить.
Пока я повторно принимал душ, наводил красоту и выбирал костюм, Света вслух рассуждала на тему утраты обществом таких ценностей, как супружеская верность, терпение и самоотдача. Мне все равно, такие разговоры только усиливают мое безразличие к окружающему миру. По-хорошему, совсем немного на свете такого, что заставляет мое сердце биться чаще: дочь, виски, и иногда – предвкушение какого-то приключения, интрижки, скандала.